19

Дело в том, что приглашение, по замыслу супругов, должно было выглядеть чистой импровизацией. Как-то раз, в конце рабочего дня, Фредерик бросил Уго: «А что, если мы с тобой закончим этот отчет у меня дома? Заодно и выпьем!» Разумеется, он благоразумно умолчал об истинной причине, не мог же он сказать ему: «Я намерен познакомить тебя со свояченицей, которая уже много недель живет у нас, не высовывая носа из квартиры». Или: «Похоже, тебе не очень-то весело живется, вот мы с женой и подумали, что из двух одиночеств вполне может родиться взаимное влечение». Лучше было умолчать об этом, чтобы не давить на Уго, который и без того робел перед старшим коллегой.

Войдя в квартиру, Фредерик продолжил играть роль хозяина, неожиданно явившегося с гостем; он объявил жене:

– Милая, я привел к нам Уго. Мы решили поработать с ним здесь, у нас..

– О, прекрасно! – ответила Агата. – Рада с тобой познакомиться, Фредерик мне давно уже рассказывает о тебе.

– Я тоже рад…

– Ну что, может, выпьем по этому случаю?

– Прекрасная мысль! – одобрил Фредерик.

– Пойду-ка я на кухню, посмотрю, не найдется ли там чего-нибудь подходящего. – Агата лукавила: она, конечно, купила все «подходящее» заранее. Сейчас супруги напоминали актеров-любителей, которые сами дивятся своему таланту.

Перед тем как пойти на кухню, Агата заглянула в детскую, где Матильда поила Лили из бутылочки. Со дня своей вспышки в вечер после концерта она старалась как можно больше помогать сестре и зятю и постоянно возилась с ребенком.

– Слушай, там Фредерик привел своего сослуживца. Не хочешь выпить вместе с нами?

– С удовольствием. Вот сейчас уложу Лили и приду.

– Ну и прекрасно, – сказала Агата. Подойдя к дочке, она поцеловала ее со словами: «Лили, деточка, сегодня тебя убаюкает тетя Матильда. Спокойной ночи, моя прелесть!»

– Спокойной ночи, мамочка! – ответила Матильда тоненьким голоском вместо Лили.

Полчаса спустя квартет уже сидел за столом. Матильда сразу заподозрила, что встреча подстроена – она никак не походила на импровизацию. Достаточно было взглянуть на стол, уставленный аппетитными мясными закусками и снэками, и все становилось ясно. Хотя, возможно, Фредерик просто предупредил Агату днем, и та успела закупить угощение по пути с работы. Матильда нашла сослуживца Фредерика довольно симпатичным, вот только не очень-то разговорчивым. Слегка подавленный ситуацией (все-таки его пригласил на аперитив коллега, занимающий более высокое положение), Уго набросился на арахис и фисташки, чтобы скрыть смущение, хотя это как раз и выдавало его с головой. Не успевал он осушить бокал, как Агата тут же подливала ему вина. Супруги уповали на то, что алкоголь поможет разрядить обстановку.

– Представь себе, наша Матильда увлеклась проблемой искусственного интеллекта! – объявил Фредерик своему гостю.

– Ну, «увлеклась» – это слишком сильно сказано, – возразила Матильда. – Пока я всего лишь читаю специальную литературу. Но главное, я поняла, что у искусственного интеллекта есть будущее.

– Д-да, – пробормотал Уго и умолк, не зная, как продлить беседу.

– А ты читал книгу этого… как его?.. – спросила Агата.

– Лорана Александра, – подсказал Фредерик.

– А-а-а… ну да… – выдавил из себя Уго и снова прочно замолчал.

– То, что он пишет, действительно вызывает тревогу, – продолжала Матильда. – Он считает, что интеллектуальное неравенство между людьми крайне опасно, а политики даже не отдают себе отчета в реальных последствиях этого явления, которое может привести к социальному взрыву. Так вот, чтобы избежать этого, нужно сконцентрировать все усилия на образовании.

– А вы знаете, что у Лорана Александра был брат, который умер в двухлетнем возрасте, наглотавшись какого-то ядовитого вещества? – внезапно объявил Уго; данный исторический факт, конечно, объяснял жизнестойкость этого человека, но все-таки звучал довольно мрачно и вряд ли был уместен в светской беседе. Так оно и случилось: остальные смущенно замолчали, а Уго сунул в рот еще несколько орешков.

Тем не менее разговор о Лоране Александре продолжился, и те, кто читал труды этого провидца, осыпали его похвалами. Однако, несмотря на усилия супругов, разговорить Уго им все же не удалось: тот никак не мог выйти из ступора. Он довольно скоро почувствовал, что эта вечеринка мало похожа на импровизированную встречу. И понимал, что должен держаться свободно, непринужденно, быть остроумным, хотя при этом и серьезным, соглашаться с каждым из присутствующих, но при этом высказывать собственное мнение, – одним словом, импонировать хозяевам дома, что казалось ему непосильной задачей. И конечно, невредно было бы чуточку похвастаться, чтобы придать себе больший вес. Но чем Уго мог похвастаться? Ровно ничем. Ну или почти ничем. С тех пор как Мона его бросила, он утратил веру в себя, считал, что он полное ничтожество. Иными словами, испытывал ровно то же самое, что и Матильда. Однако Фредерик и Агата не могли сказать прямо: «Вас несомненно сближает тот факт, что вы оба пребываете в депрессии, потому что оказались брошенными…» Наедине эти двое, наверно, и смогли бы поделиться своим печальным опытом и сходным ощущением людей, раздавленных судьбой. Но здесь, где за столом сидели четверо, невозможно было поднять такую интимную тему, хотя она и могла бы их сблизить.

Вдобавок Уго был вынужден признать, что Матильда ему нравится. Но в данный момент он предпочел бы завязать отношения с менее привлекательной девушкой. Это было бы чем-то вроде теста. А сейчас он чувствовал, что обязан показать себя во всем блеске. Впрочем, он напрасно так казнился: Матильда находила вполне трогательным старание этого человека блеснуть своими достоинствами. Но не более того. Ей просто больше не хотелось ни с кем знаться – ни с этим Уго, ни с любым другим. После такого любовного крушения, какое выпало на ее долю, женщина либо пускается во все тяжкие, либо наглухо замыкается в себе. Матильда не знала, сколько времени продлится это состояние (да и кто знает, сколь долго длятся горести и боль из тех, что поражают не тело, а душу?!), но она просто еще не чувствовала себя готовой к новым отношениям.

И когда Агата понесла в кухню поднос с посудой, она догнала ее и спросила:

– Это все подстроено?

– Вовсе нет!

– Да я не сержусь на вас, это вполне понятно. Вы решили найти мне мужика, чтобы избавиться от моего присутствия.

– Да нет же!

– А я говорю, что да.

– Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива.

– Это невозможно.

– Не говори так.

– Слушай, мне вообще не хочется говорить. Я иду к себе. Извинись за меня перед приятелем Фредерика.

– Но так нельзя себя вести!

– Ах вот как?! Ты собираешься мной командовать? Хочешь заставить меня переспать с ним? Тебе это доставило бы удовольствие? Ты только скажи, я все сделаю!

– Да нет… я просто так…

– Ну, если просто так, то оставь меня в покое, сделай милость! Я хочу побыть одна.

– …

И Матильда убежала в детскую, где ее ждали в темноте фальшивые звезды на потолке и Лили. Агата вернулась в гостиную с подносом в руках и сказала: «Матильда просила ее извинить, она неважно себя чувствует и пошла спать». Таким образом, встреча потеряла смысл. Мужчины начисто забыли о досье, которым якобы хотели заняться. Уго съел еще несколько орешков и поехал домой на метро.