23

Май 1843 года

Брайди с головой залезла в живую изгородь, наблюдая за гнездящейся птицей. Там жил крапивник, а ей нравились эти крошечные пернатые создания. Только на самом деле она не птичкой любовалась, а предавалась размышлениям. Помимо этого занятия, она бегала по поручениям миссис Донси, по несколько часов не появляясь в Олбери-Холле, и, разумеется, была этому только рада. В помещениях для прислуги царило уныние. Гидеона за какой-то проступок временно отчислили из колледжа, и на этот раз возвращаться он не собирался. Среди слуг ходили разговоры о том, чтобы оставить Олбери-Холл и искать другую работу. Даже миссис Донси приглядела для себя новое местечко – один прибрежный трактир, где она подавала бы пиво и жаркое и была бы королевой в своем собственном маленьком королевстве.

Крапивник давно улетел, а Брайди, все еще головой утопая в живой изгороди, продолжала размышлять. Правда, обдумывала она не столько саму эту новость о Гидеоне, сколько реакцию на нее своей новой подруги. Элайзе, казалось, было все равно.

После той встречи с Гидеоном в конюшне она изменилась. Была подавлена, рассеянна, часто где-то скрывалась. Эдгар, как всегда, семенил за матерью, тянул к ней ручки, цеплялся за юбки. Но Элайза просто смотрела на малыша, словно пыталась вспомнить, кто он такой, и лишь потом устало брала сына на руки.

Если Элайза и знала, что это Брайди пряталась тогда в сенном амбаре, она ей ничего не говорила. И сама Брайди тоже молчала, хотя несколько раз порывалась ей о том рассказать – в немалой степени из страха перед местью Гидеона. Но потом она рассудила: разве Элайза сумеет защитить ее, если она не способна защитить саму себя? Брайди не совсем понимала, что произошло между ними в тот день на конюшне, но она видела, что Элайза напугана. Страх сквозил в ее голосе, страхом отзывались ее быстрые шаги.

И вот, пока Брайди думала об источнике всех зол – о Гидеоне, – она услышала, что по дороге едет коляска. Услышала она прежде, чем увидела, ведь голова ее находилась в кустах.

Если бы Брайди догадывалась, кто к ней приближается, она бы нырнула в живую изгородь.

Зря она вовремя не вспомнила совет старика Гана Мерфи: не думай о плохом, если не хочешь, чтобы это плохое тебя настигло.

Гидеон остановил коляску.

– Залезай. Мне нужен помощник с крепкими нервами.

Брайди колебалась. Поблизости на дороге больше никого не было. Она подумала о том, чтобы броситься наутек. Бегала она быстро. Успела бы продраться сквозь изгородь и умчаться через поле, пока он выбирался бы из коляски.

– Живей, Бриджет. Больному нужна помощь.

Возможно, ее подкупило то, как Гидеон произнес ее имя – естественно, без сарказма, – а может быть, выражение искренности на его лице. Но, к своему неизбывному сожалению, Брайди вылезла из кустов и села в коляску.

* * *

Хижина, к которой они направлялись, стояла за селением Крэнбурн. Когда дорога кончилась, они покинули коляску и дальше пошли через поля пешком. Гидеон нес саквояж – кожаный, похожий на тот, с которым его отец ездил в больницу. Брайди он всучил сверток – что-то мягкое, завернутое в упаковочную бумагу. Их путь пролегал по тропинкам, заросшим сорняками и шиповником. Брайди не знала, где она находится. Наконец показалось какое-то жилище – хлипкая старая халупа.

На крыльце сидела женщина с миской на коленях. Плечи ее были укутаны платком. По их приближении она попыталась встать, и платок соскользнул с ее плеч. Она не стала его поднимать. Более изможденного человека Брайди еще не видела.

– Она беременна, – определила Брайди по форме живота женщины, ибо Ган рассказывал ей о таких вещах.

– Нет, – покачал головой Гидеон. – У нее овариальная опухоль. – Он взглянул на Брайди. – И я ее удалю.

Брайди вытаращилась на него.

– Сэр, ее нужно отвезти в больницу.

Гидеон покраснел.

– Это пусть она сама решает.

– Но ведь вы не хирург, сэр.

– Я стану хирургом.

– Вы ведь даже не знаете, с чего начинать.

В лице Гидеона отразилось раздражение.

– Я читал об этом и практиковался на свиньях.

– Свиньи – это одно, женщина – совсем другое.

– Ты слышала про Эфраима Макдауэлла?

– Нет, сэр.

– Это американский врач. Он успешно проводил операции по удалению опухоли яичников. Его пациентки благополучно переживали послеоперационный период.

– Сэр?

– Они не умирали от перитонита. – В голосе Гидеона слышалось едва скрываемое возбуждение. – Свою первую операцию – по удалению массивного новообразования у некоей Джейн Тодд Кроуфорд – он провел в 1809 году. Через месяц она уже снова ездила верхом, и прожила эта дама до семидесяти восьми лет.

Брайди нахмурилась.

– Сэр, почему вы не попросите отца помочь этой бедной женщине?

– Я сам прооперирую несчастную.

Взгляд Брайди наполнился ужасом.

– Не надо, прошу вас…

– Бриджет, если Макдауэлл делал такие операции, значит, это возможно.

– Сэр, я настоятельно…

– Ты здесь потому, что мне нужна пара твердых рук, а не твое дурацкое мнение, – отрезал он. – Держи его при себе.

* * *

Женщину звали Делла Уэбб. В хижине она жила одна, возделывала свой участок земли, ни с кем не общалась. Женщина с желтушной кожей и обескровленными губами, Делла была столь изнурена болью и лихорадкой, что определить ее возраст не представлялось возможным. В ее больших серых глазах застыло недоумение. Она сказала, что Гидеон – ее молодой лесной олень. Ее знатный гость. Брайди понимала, что лучше ни о чем не спрашивать, даже если бы ей было дозволено говорить. Делла сама ей это сообщила между приступами рвоты, когда пыталась встать, чтобы угостить их вином. Гидеон наблюдал за ними с веранды.

– Что вы посоветуете, сэр? – обратилась к нему Делла.

– Делла, мы это уже обсуждали. Ты скорее умрешь в больнице, чем под моими руками, – с досадой произнес Гидеон.

– Сэр, и вы сумеете избавить меня от этого?

– Да.

Делла мрачно кивнула.

* * *

Из двух комнат, что имелись в хижине, ни одна не подходила под операционную. Первая была светлая, но слишком узкая, вторая – пошире, но темная. Гидеон остановил выбор на более светлом помещении. С помощью Брайди он расчистил пространство и втащил туда крепкий стол. Затем развернул сверток, доставая тетрадь и чистые простыни. Упаковочную бумагу он расстелил на каминной полке и разложил на ней хирургические инструменты.

Гидеон с Брайди помогли Делле лечь на стол. Дрожа от боли, она бранилась и извинялась. Потом, когда Брайди начала раздевать Деллу, та тихо заплакала.

Гидеон дал Брайди тетрадь.

– Мы должны строго следовать моим записям. Читай это вслух, пока я буду готовить пациентку к операции.

Брайди силилась сосредоточиться на четком красивом каллиграфическом почерке Гидеона. Слова попадались трудные, но она знала: если не торопиться, прочитать можно что угодно. Инструкция гласила: сделать разрез по срединной линии, промыть кишечник, удалить кровь из брюшной полости.

Ремнями собственной конструкции Гидеон привязал Деллу к столу, закрепив их вокруг ее ног и туловища, затем мелом начертил на стене крест. Делле он велел повернуть голову и смотреть на крест. Полчаса, не больше, и операция будет закончена, пообещал он ей.

После Гидеон вплотную подошел к Брайди и тихо сказал ей на ухо:

– Быстро и спокойно выполняй все мои указания, что бы ни случилось. Ясно?

От страха Брайди даже не смогла кивнуть.

* * *

С истерзанным сердцем, отупев от страха, Брайди ждала Гидеона на веранде. Она затруднялась объяснить, что сейчас произошло в комнате, долго длилась операция или не очень, в какой последовательности. В воображении мелькали лишь отдельные картины – каждая по-своему яркая и ужасная. Делла Уэбб на столе. Ее лицо обращено к стене, на которой мелом начерчен крест. Бьющая спорадически струя крови, пока Гидеон накладывал лигатуру. Таз с теплой водой, который Брайди держала наготове. Вываливающиеся в него внутренности Деллы. Брайди изо всех сил старалась не выронить отяжелевший от них таз, а сама недоумевала, как при этом женщина еще остается живой, смотрит на стену обезумевшим взглядом, беззвучно шевелит губами. Судорожный стон.

Если это кровавое месиво и лишало Гидеона самообладания, вида он не подавал. Равно как не выказывал и сомнений. Пытаясь остановить кровь. Зашивая живот. Накладывая повязку. Плотно закрывая рану, чтобы в нее не попал воздух. Усмиряя Деллу настойкой опия, хотя она и без того лежала неподвижно. Брайди вытерла лицо Деллы. Та уже остывала. Брайди низко склонилась над несчастной и дыхания ее не почувствовала. Затем, следуя указаниям Гидеона, она скатала одеяла по обе стороны от Деллы, подоткнула ее с боков. Они оставят пациентку на столе. Перемещать ее еще нельзя.

Брайди покинула комнату, увидев, что Гидеон начал снимать с себя рубашку. Он вытер ею лицо, шею и руки и связал в узел вместе с пропитанными кровью простынями. Брайди услышала, как он вышел на улицу. Плеск дождевой воды в бочке, что стояла неподалеку от крыльца.

Брайди ждала на веранде, сидела, подложив под ноги ладони.

Из-за угла дома появился Гидеон. В чистой сорочке с расстегнутым воротом. Его светлые волосы потемнели от воды и, мокрые, липли к голове.

– У нее есть все шансы на выздоровление. Я действовал в строгом соответствии с описанием Макдауэлла и своими собственными записями.

– Она не дышит, – проронила Брайди.

Оставив без внимания ее слова, Гидеон достал табак и закурил.

– А ты молодец, малышка, хорошо ассистировала.

Брайди рассматривала сад Деллы, решетки с вьющимися растениями, цветы, декорированную ракушечником тропинку. Несколько курочек бегали по двору, клювами что-то подбирая с земли; пестрый кот, развалившись, грелся на весеннем солнышке.

– Бриджет, ты никому не должна говорить о том, что мы здесь сделали.

Она промолчала.

– Ты – соучастница. Понимаешь, что это значит? Ты – мой сообщник: ты ассистировала мне. Для тебя это тоже не останется без последствий.

Брайди взглянула на него.

– Спрашивай, – сказал Гидеон. – Задай вопрос, который тебя гложет.

– Почему вы не попросили отца помочь ей?

– А ты знаешь, кто она такая? Чем занимается?

– Она живет одиноко, возделывает свой сад.

Гидеон рассмеялся.

– Она работала официанткой в трактире «Лилия», пока ее не выгнали оттуда за непристойное поведение. Добропорядочные люди с такими не общаются.

Брайди смотрела на кота, лежащего на солнцепеке, а сама боролась со слезами.

– На самом деле, – признается Гидеон, – я хотел обследовать ее брюшную полость.

– Ее нужно было отвезти в больницу.

– В больнице ее все равно бы не оставили, даже если бы довезли туда живой.

Брайди знала, что это ложь.

– Я отвезу тебя домой. – Гидеон встает и протягивает ей руку. – Меня не хватятся, а вот на поиски маленькой бродяжки-ирландки вышлют целый спасательный отряд.

– А как же Делла? – спросила Брайди, проигнорировав его руку.

– Я вернусь, побуду с ней. Пока она не окажется вне опасности. – Он сложил на груди руки.

До коляски они шли в молчании и всю дорогу до поместья тоже молчали. День начал угасать.

У дома, когда Брайди стала выбираться из коляски, Гидеон положил ладонь ей на плечо.

– Ты дружишь с Элайзой. Я вижу, что вы постоянно вместе, о чем-то шепчетесь.

– В последнее время мы почти не общаемся, – ответила Брайди и поспешно добавила: – У нее много дел.

– Она что-нибудь говорит обо мне? – спросил он.

В его наигранно беспечном тоне Брайди уловила необычные нотки. Она подняла глаза к лицу Гидеона.

– Да нет. Что она может о вас говорить?

Гидеон пытливо, с интересом смотрит на нее и вдруг расплывается в улыбке.