Глава 7
Гуляющий по ресторану сквозняк закручивает дым в замысловатые спирали и быстро вытягивает пороховые облака сквозь разбитые витрины. Видимость восстанавливается, дышать становится значительно легче.
Настороженно замерев и стараясь не опираться на лениво кровящую ногу, я вслушивался в тишину.
Клокотал простреленным горлом раненый «хаджиевец», стонал и всхлипывал свернувшийся калачиком Скрипач. Со стороны улицы лениво лаяла потревоженная стрельбой собака. А совсем уж вдалеке кто-то вдохновенно орал – взахлеб, истерично и невнятно, даже не разобрать на каком языке.
Кручу головой – вроде все спокойно, без явной опасности? Не лязгает железо затворов, не шелестят крадущиеся шаги… Отбой тревоги?
Рванувшего ко мне Илью останавливаю резким движением вскинутой руки.
Вроде хрустнуло что-то в подсобке? Или показалось?
Юный химик послушно замер, испуганно глядя на меня анимешными глазами. Могу поверить, что выгляжу сейчас страшновато. Ибо «болять мои раны глыбоки»…
Впрочем, даже в шоковом состоянии чернявый живчик не мог долго сохранять неподвижность. Закрутив по сторонам головой, он тут же поплатился за любопытство. Вид пенящейся и лопающейся пузырями крови, толчками выходящей из разорванного горла хаджиевца, мгновенно согнул Илью в приступе жесточайшей рвоты.
Странно, но меня картинка не напрягала. В голове по-прежнему приглушенно рокотали боевые тамтамы. Нервы вибрировали в резонанс, мозги разрывало противоречивыми желаниями.
С одной стороны – я тварь дрожащая, вырвавшая пулей горло подростка, страшно умирающего у моих ног. Хотелось сжаться в комок, взвыть безумцем и впасть в оцепенение. Нет поступка сильнее, чем убийство человека. Поступка – столь кардинально пластающего психику и меняющего судьбу. Я уже никогда не буду прежним…
А вот с другой стороны…
Словно чужая воля подталкивала меня в спину, раззадоривая и науськивая на драку.
Сила, победа, кровь! Больше трупов богу трупов! Больше знатных трофеев на стену у родового камина! Шрамированные черепа и красные бриллианты, узорчатые клинки и плененные души!
Бррр! Трясу головой, как мокрый пес. Алые брызги веером летят в стороны, но помогает слабо.
Оскалившись, отвешиваю себе пару тяжелых плюх – тыльной стороной ладони, по лбу. Бью неожиданно крепко – до звонкого лязга зубов и ослепительных вспышек в глазах. Вошедшие в раж барабаны выдали фальшивую ноту и умолкли. Мысли и чувства вновь стали моими. Глубокая ссадина на виске опять закровила. Выпущенная Аликом пуля с хирургической точностью вспорола кожу головы, но, к счастью, – не задела череп. Он у меня вообще – слабое и невезучее место…
Игнорирую катящиеся по щеке теплые капли, облегченно выдыхаю. Вновь осматриваюсь – на этот раз без хищной прицельной сетки поверх привычной картины мира. Осматриваюсь – и тут же отворачиваюсь к стене, сгибаясь в мгновенном приступе рвоты. Теперь блюем в унисон – на пару с Ильей.
И если ты готов назвать меня слабаком – вскрой кошке горло и понаблюдай, как она уходит… Останешься безучастным – и я признаю твою правоту, но уже никогда не повернусь к тебе спиной. А может, и вовсе – ударю на опережение…
Шорох шагов за спиной заставляет меня резко распрямиться и обернуться. Одновременно вскидываю руку с зажатым в ней пистолетом.
Ловлю стволом силуэт, и лишь в последнюю секунду удерживаю себя от выстрела.
Девчонка…
Избитая девчонка медленно бредет по устеленному коврами залу. За ее спиной колышется цветастая тряпка, закрывающая проход в боковую подсобку.
На шее у девушки веревочная петля с разлохмаченным концом, в руке – осколок стекла в алых разводах. Опухшие губы, слипшиеся волосы, от уголка рта и до самого подбородка – засохшая полоска крови. Из одежды – одна лишь футболка, да и та разорвана до самого пупка. Грудь и бедра в темных пятнах синяков.
Пораженно охнул Илья. Наконец-то прекратил стонать и что-то торопливо забормотал Скрипач.
Инга?
Да, она…
Узнать тяжело, но образ постепенно складывается. Поступь королевы, дерзкий излом бровей, благородные скулы от Джоли – это действительно она. Главная красавица двора, ледяная и неприступная. Предмет робких вздохов ботанов и причина половины школьных драк. Всего лишь пятнадцать лет от роду – но красивые девочки взрослеют раньше своих невзрачных подружек.
Глаза Инги сверкают ненавистью, а взгляд прикован к хрипящему на полу телу.
Средний из братьев Хаджиевых. Подстреленный мной, истерзанный осколками от взрывпакета Ильи и неумолимо отходящий в свой загробный Джаханнам. Труден путь по лезвию меча…
Засуетился на полу раненый Скрипач. Разогнуться он не мог – судя по всему, получил полновесный дуплет картечи в живот. Но вот руку от раны оторвал и, с трудом улыбнувшись, потянулся к девушке окровавленной ладонью.
– Инга… Я пришел за тобой!
Интерлюдия: Генка-Скрипач
– Зураб! Я пришел за Ингой!
Ленивый и неторопливый, словно сытый лев, Зураб задумчиво почесал волосатый живот.
– Инга? Не знаю такую. Мы у них паспорта не спрашивали. Рот у баб вообще для другого…
Сидящие рядом братья радостно заржали: о да, уж они-то точно знают, зачем девкам рот!
Генка ошарашенно вскинулся:
– Зураб, ты чего?! Мы же договаривались?!
– Бум! – короткий прямой удар опрокинул Скрипача на ковер.
Одним плавным звериным движением Зураб сместился к поверженному парню и яростно зашипел:
– Волки с баранами не договариваются! Они их рэжут! Ты понял, да?!
Лицо Скрипача быстро заливало кровью и слезами. Взгляд бестолково плыл, свернутый на бок нос дополнял картину.
Зурабу такой расклад не понравился. Ему хотелось диалога, дрожащего блеяния и страха в глазах.
– Дауд! Плесни на него водой! Да не минералкой, а кипятком из чайника! Виса – приведи сюда девку! Только живо, не зависни с ней там! Вечно болт свой тешишь…
Средний брат – Виса – довольно хохотнул, демонстративно ухватил себя пятерней за мотню и потеребил громоздкое «хозяйство».
Младший – Дауд – радостно метнулся к стоящему на горелке чайнику. Осторожно потрогал медный бок и разочарованно цокнул языком – не кипяток, вах! Но возиться с розжигом не рискнул – Зураб заминки не потерпит. До краев наполнив стальную кружку, он вернулся к вяло копошащемуся на ковре Скрипачу и закричал:
– Вася, сюда смотри!
– А? – мало что соображающий Генка поднял голову.
– Буй на! – счастливо заорал Дауд и плеснул ему парящей водой в лицо.
Зураб, дождавшись болезненного крика Скрипача, ухватил его за ворот, притянул к себе и впился взглядом в глаза жертвы. Разглядев желаемое, он удовлетворенно кивнул и заговорил. Медленно и веско роняя слова:
– Слушай сюда, Ара! Ты хотел увидеть сиськи своей Наташи? Я сегодня добрый – ты их увидишь! Ты мечтал, чтобы рядом с ней оказался настоящий мужчина? Окажется, и даже не один. Я тебе совсем красиво сделаю – рядом будешь, сам увидишь! Но смотри, Вася! Братья у меня отдохнули с ночи, а до любви они ой какие жадные! Только вот слов нужных не знают – не горят огнем девки, не текут от желания! Рожи корчат, воют как шакал, кулаки грызут, на слезу исходят… Ты уж постарайся, подбери слова, растопи женское сердце. Только такие слова найди, чтоб она не кривила морду, а делала все с лаской, как жена любимая! И вот мой тебе зарок! Не насытятся братья этой твоей Ингой-Наташей – следующим ты будешь! Понял, нет?!
Побелевшие губы Скрипача мелко дрожали. Расширившиеся кроличьи глаза таращились на Зураба, как на удава. Мозг отказывался воспринимать реальность.
– Ай-я-яй! Совсем нехорошо… Не хочешь со мной говорить, не уважаешь, да? Слушай, ты же музыкант? На вот тебе задаток!
Ухватив Скрипача за руку, он двумя пальцами взялся за его мизинец и одним неторопливым движением свернул его на бок. Словно хрустнула сухая ветка… Ни боли, ни крови. И только сверкал сахарной белизной острый кончик белой кости, проткнувший кожу у нижней фаланги.
И тогда Генка сломался во второй раз.
– Не- на-до-о-о-о!!! Я ее уговорю-ю-ю!!!
* * *
– Инга… Я пришел за тобой! – прохрипев киношную фразу, Скрипач без сил уронил голову на ковер.
Хм, да он просто герой! А мы, видимо, тупо проходили мимо…
Едва заметно качаю головой и опускаю пистолет.
Учитывая услышанную нами очередность стрельбы, Скрипач явно забил на мои советы. Вломился в ресторан с автоматом наперевес и пафосной речью на устах. Только слушать его никто не стал – влепили из обоих стволов, вот и весь диалог.
А день у парня и вправду невезучий…
Инга проигнорировала раненого рыцаря, молча перешагнула через него и склонилась над телом одного из братьев Хаджиевых. Скрипач дернулся и спешно закрыл глаза – то ли отгораживаясь от бессердечной реальности, то ли пугаясь открывшегося ему снизу вида на ничем не прикрытые бедра девушки. И ладно б только бедра…
Глухо звякнув, выпал из тонких девичьих пальцев осколок стекла. Кровь из распоротой ладони густо закапала на пушистый плюш ковра. Ухватившись за рукоятку торчащего в кобуре пистолета, Инга потянула оружие на себя.
Рывок – и вороненый курносый «ПММ» оказался в ее руках. Секундная заминка и напряженно сморщенный лоб – девушка осматривает пистолет. Все-таки дочь офицера – она понимает, что просто нажать на курок недостаточно. Определенно нужно чем-то предварительно пощелкать…
Во мне нарастает тревога и настороженность. Хмурюсь, неуверенно переминаюсь на месте, пару раз даже беспомощно оглядываюсь.
Как бы – э-э-э… Оружие, поверженный хаджиевец… Это ведь все моя добыча?! Чего она там трется?
Сформировавшаяся мысль вспыхивает молнией, мгновенно разгоняет тени сомнений и расставляет все по своим местам.
Моя добыча!!!
Инга справляется с пистолетом и с трудом передергивает затвор. Все, оружие готово к стрельбе.
Девушка наводит ствол на умирающего, ее потрескавшиеся губы яростно шепчут нечто прощально-обвиняющее.
Да мое же!!! Не хапать!!!
Зрение полыхнуло алым, ярость сметает логику и воспитание – я рвусь вперед, сотрясая помещение всеопределяющим криком:
– Мое!!!
Инга вздрагивает, косится на меня восхитительными, но такими злыми и заплаканными глазами. Ее губы перекашивает, она торопится, спешно и упрямо давит на спусковой крючок.
Банг!
Грохот выстрела лупит по ушам! Крошево расколотой плитки стегает по лицу раненого. Промахнуться можно даже с метра…
– Мое!!! – ору яростно и возмущенно, ибо чую – хаджиевец вот-вот уйдет за грань.
Непонятно?
Моя!!! Добыча!!! Уходит!!!
Так проще?!
Игнорируя боль в простреленном бедре, я одним прыжком сокращаю дистанцию. Рукой сбиваю в сторону лязгнувший затвором пистолет. Оружие вновь грохочет, обжигая ладонь огненным выхлопом и раскалывая очередную плитку на полу.
Ногой бью раненого в голову. Жестким «фаталити», на добивание.
– Первый… – удовлетворенно шепчет голос у меня в сознании, и тело сгибает судорогой внезапного удовольствия.
Прихожу в себя через пару секунд времени реального и вечности – времени субъективного, внутреннего. Стою на одном колене, ладони упираются в колючий ковер. Голова опущена, нитка слюны тянется до самого пола.
Что это было?!
Рядом присаживается Илья, успокаивающе кладет руку на мое плечо и настойчиво заглядывает в глаза. Его голос полон понимания и вроде как даже легкого оттенка зависти:
– Первый, да?
– Что?! – Я встрепенулся и ошарашенно уставился на парня.
Он что, мысли читает? А то и вовсе – знает, что, черт возьми, происходит?
– В первый раз такие симптомы? Раньше не накрывало? А эпилептиков в роду не было?
Теперь голос Ильи тревожен и по-врачебному требователен. Однако взгляд его мечущихся глаз – неуловим. Юлит? Под дурачка косит? Или это у меня паранойя?
Многообещающе прищуриваюсь:
– Иди на хер! Мы с тобой дома поговорим, а сейчас нам уходить надо! Хаджиевцы крови не простят!
Неожиданно легко встаю на ноги. Заряд бодрости – как после утреннего прохладного душа. Да – все еще «болять мои раны». Но шевелиться и соображать уже могу. Отнюдь не состояние «третьего раунда после двух нокдаунов».
В правой руке по-прежнему зажат пистолет. Правда, с боезапасом полный ахтунг – четыре патрона в магазине и один в стволе.
Демонстративно прячу оружие в кобуру, деловито командую:
– Так, мародерим в темпе вальса, затем уходим. Нашумели мы знатно! Илья, как там Скрипач?
Роль самоуверенного вожака отыгрываю с трудом. В паре шагов от нас стоит попятившаяся Инга, нервно тискающая направленный на меня пистолет. Подленько так направленный – куда-то чуть ниже живота, в самое сокровенное…
Понимаю, это у нее от неуверенности и сомнений – то ли опустить оружие, то ли наоборот – стволом в зубы ткнуть? Но мне от этого не легче. Яйца сжались до размеров горошин и расползаются в стороны, уходя с линии огня.
Обращаюсь к девушке, картинно вскидываю бровь:
– Инга, первое правило обращения с оружием. Никогда не направляй ствол на человека! Враги, они вон там!
Указываю ей за спину, и бывшая пленница ожидаемо ведется – рефлекторно доворачивает тело и бросает назад испуганный взгляд.
Подшагиваю вперед – быстро, но очень плавно. Кладу обе руки на ее пистолет. Теперь – даже если захочет – не выстрелит. Затворную раму я зажал мгновенно окаменевшей хваткой.
В принципе, девушка уже в моей власти. Но на силовой конфликт идти не хочу. Мягким движением большого пальца поднимаю флажок предохранителя, успокаивающе улыбаюсь, отпускаю чужой пистолет и делаю шаг назад.
– Сейчас прямой опасности нет, не стоит махать взведенным стволом.
Илья, присевший около бледного как стена Генки, пробурчал вполголоса:
– И докторов тоже нет. Сделаешь в командире дырку – хрен запломбируешь…
Осторожно отведя от раны руки всхлипнувшего Скрипача, парень взглянул на влажное кровавое месиво и удивленно покачал головой:
– Генка, ты почему еще живой, а?
– Илья?! – рявкнул я вполголоса, осаживая потерявшего берега парня.
– Если ты зовешь Илью Чудотворца – то абсолютно прав. А я могу только яду дать. И не зыркай так! Что ты от меня хочешь? У него горсть картечи в брюхе вперемешку с обрывками грязной футболки и дерьмом из вспоротого кишечника! Запах чувствуешь? Вот-вот! Нам бы бабку древнюю, травницу потомственную, да хрена с два она поможет…
– Тут только Некромант поможет… – впервые подала голос Инга.
Если внешность девушки вынужденно подрастеряла былую красоту, то голос пробирал до самого паха. Высокий, с едва улавливаемым придыханием, будто ей все время не хватает воздуха.
Однако дошедший до разума смысл сказанного мгновенно смыл эротическую магию голоса. Еще одна циничная юмористка?
Неприязненно кошусь на спасенную красавицу, брезгливо морщусь.
– Не смешно. Он ведь дырку в брюхе из-за тебя получил.
Инга скептически хмыкает, присаживается рядом с телами. Изорванная футболка бесстыдно задирается до самой талии, а сквозь распоротый ворот можно разглядеть аккуратный пупок с искрящей стразиной пирсинга.
Тонкие пальцы с изломанными ногтями принимаются терзать ремень убитого хаджиевца. Очень надеюсь, что в качестве трофея ей нужна лишь кобура…
– Из-за дурости своей он ее получил! Худший вариант героя – романтический балабол! Нет чтобы войти как вы – следом за пулей. А он… дебила кусок… Сама бы удавила!
Свернувшийся клубком Скрипач тихо всхлипнул. Сквозь ресницы накрепко сжатых глаз просочилась слеза.
Непонимающе качаю головой:
– За что ты его так? Да – наивный, да – рукожоп, но ведь помочь хотел! И не зассал, пришел выручать! Если не ошибусь – то единственный, среди десятков твоих бывших ухажеров.
Инга неожиданно выругалась – неумело, но зло и эмоционально. Резко встала, рванула на себя расстегнутый ремень хаджиевца. Затрещали вырываемые с мясом брючные петли. Двойные… Наглухо простроченные толстой вощеной нитью. Это, блин, как?!
– За что, спрашиваешь?! – теперь Инга смотрела прямо на меня. Ее глаза пылали бешенством, маленький кулачок яростно сминал жалобно скрипящую толстую кожу офицерского ремня. – А за то, что этот конченый дебил уже во второй раз приходит!
Девушка узнаваемо спародировала интонации Генки: «Вы все подонки, немедленно освободите ее!»
Не удержавшись, она плюнула на скрючившееся тело.
– В первый раз его даже убивать не стали! В глаз дали, да для страху палец демонстративно сломали. А затем – заставили смотреть, как меня по кругу пускают! Прямо тут, на вот этом самом сраном столе!!! Очень уж их забавляли мольбы этого придурка! Прямо мужиками себя чувствовали! И драли меня от этого на порядок жестче и дольше!!! А он выл над головой, просил прощения, умолял потерпеть, расслабиться и не сопротивляться! Потерпеть, Карл!!! Так что, мне теперь ему ноги с благодарностью целовать?!
К концу речи голос Инги вибрировал истерикой. Захлебнувшись собственной ненавистью, она, как в спасательный круг, вновь вцепилась в пистолет. Пальцы заскребли по металлу, пытаясь отыскать скобу предохранителя и стрелять, стрелять, стрелять… Глуша свою боль и карая возмездием.
Делаю шаг вперед, обнимаю девушку и крепко прижимаю к себе. Действую на инстинктах. Глажу слипшиеся сосульками волосы, негромко шепчу что-то бессмысленное, пресекая вялые попытки вырваться.
– Тише, тише… Все будет хорошо… Заживет, позабудется, еще краше станешь… Тише, Инга, тише…
Трепыхнувшись еще пару раз, девушка замерла, уткнувшись носом мне в плечо и едва заметно вздрагивая. Не от слез, а от переизбытка адреналина в крови.
Если кто и рыдал рядом – то это скорее Скрипач. Просто плакал он молча, абсолютно беззвучно. Закусив губу и уставившись пустым взглядом в одну точку.
Ломка сознания… Грубо, наживую, без алкогольной анестезии и маминых утешений.
Инга приподняла голову, заглянула мне в глаза и прижалась еще плотней. Упругая девичья грудь буквально обожгла сквозь тонкую ткань драной футболки. Не отрывая от меня взгляда требовательных глаз, шепнула на ухо:
– Саша, возьми меня…
Что?!
– …возьми меня к себе!
Я, наконец, смог протолкнуть воздух сквозь легкие и сипло выдохнул.
«К себе» – это очень сильное окончание шокирующей фразы: «возьми меня!». Хотя одно то, что первая красавица двора знает меня по имени, уже вымораживает позвоночник и превращает в косноязычного семиклассника. И это несмотря на мои метр семьдесят роста и шестьдесят кило при жиме лежа! Я – реальный мужик! Но неопытный, шо писец…
Если честно, мой амурный опыт еще не заходил дальше шутливых поцелуев и любопытных рук, осторожно изучавших девушек в запретных местах. Нет, не в давке метро! А на танцульках или при обнимашках с резвящимися девчонками, которых безумно забавлял симпатичный, но так нелепо краснеющий парень.
– К-хе… Инга! Не шути так… Куда мне тебя взять? В двушку малометражную? Да у меня там и так уже целый детсад!
Не знаю почему, но я паниковал и юлил, отпихиваясь от неожиданно свалившегося на голову приза. Спас принцессу? Теперь соответствуй! Блин, неужели сказки с натуры писали? А что будет, если вторую принцессу спасу? Гаремник? Или первая принцесска уже хрен отпустит рыцаря «на подвиги»? Мол, «у них свои герои есть»?
– У меня есть свободная комната… – Илья, до этого молча сидевший на полу и с приоткрытым ртом глядевший на стоящую на цыпочках девушку, несмело подал голос и даже поднял руку.
Мы оба раздраженно зыркнули на него.
– Делом займись, глаза сломаешь! – рявкнул я на непрошеного зрителя. – Генку перебинтуй, он же кровью истечет!
Илья с трудом отвел взгляд от девичьих прелестей, покосился на Скрипача, обреченно махнул рукой.
– Не хочет он. Ваша мелодрама лишила его тяги к жизни. Сдохнуть желает. Назло врагам и обиды ради. Вот будет он потом лежать весь такой красивый – и вы обязательно все поймете и пожалеете! Но он уже вас не услышит! И лишь фиолетовые мухи будут счастливо жужжать, откладывая яйца в его холодные, пованивающие потроха. Так, Скрипач?
Генка, глядящий в потолок, а может, и вовсе – за край бытия, не ответил. Молча глотал слезы, пытаясь сжиться с новой картиной мира.
Илья демонстративно закряхтел, с трудом поднимаясь на ноги.
– Ох-хо-хо, грехи мои тяжкие… Ладно, вы тут поворкуйте, а я пока что по сусекам поскребу, да за тылами пригляжу. А то возьмут нас нежданчиком за жопу – будет очень больно и тоскливо.
Еще раз сочувственно посмотрев на Скрипача, юный химик шепнул ему: «Я бы на твоем месте повесился, но ты держись…» – и деловито заковылял к валяющемуся на полу автомату.
Поведение Ильи не укладывается ни в какие рамки, но мне сейчас не до него. Собственно говоря – тут вообще ни хрена и никуда не укладывается! На полу – остывающий труп и тяжело раненный камрад. К груди жмется едва одетая старшеклассница. Меня сегодня неоднократно пытались убить, да и я – без зазрения совести стрелял сам. И что характерно – попадал, подвывая при этом от восторга…
Чудо, что мы вообще сохранили разум и не посходили с ума! Хотя… Сохранили ли?
Чуть отстраняю Ингу в сторону, снимаю с ее шеи обрывок веревочной петли. Затем стягиваю с себя футболку, с усилием рву ее по шву. Протягиваю девушке получившееся полотнище. Пусть прикроется…
Вид небольшой, но задорной и упругой девичьей груди, то и дело мелькающей в прорехах одеяния, заставляет чаще стучать сердце. А вот к практически полной обнаженке я не готов. Она не для созерцания и настроения, она для другого…
– Повяжи вокруг талии, бойца мне смущаешь.
Ну и меня заодно, добавляю уже мысленно.
Признаваться в этом вслух почему-то не хочется. Парни всегда завышают число своих амурных побед. Несмотря на школьную форму – мы уверенно косим под альфачей и сексуальных гигантов. Нынче в фаворе свободная любовь, а не презренное однолюбство!
А вот у девчонок все наоборот. Любой парень у нее всегда «второй». А первый был негодяем, по пьянке или глупости, да и вообще – давно уже быльем поросло и практически не считается.
Инга просьбу выполнять не торопится. В ее глазах скапливается влага и стремительно разгорается презрение вперемешку с лютой ненавистью. Пальцы, с остатками смешного маникюра с акриловыми цветочками, вновь сжимаются в кулачки.
– Брезгуешь?! Смотреть противно, рыло воротишь?! Ну да, по вашим понятиям – я теперь опущенная чернильница! Быстро же вы, суки, позабыли, как слюни на асфальт роняли!
Я набычился. В ответ на прямую агрессию организм мгновенно полыхнул яростью. С трудом гашу волну. В беседе с девчонкой это удается легче, чем при столкновении с парнями. Вот там у меня планку рвет гораздо жестче.
– Я не ронял…
– Все роняли! Весь двор в соплях и сперме, задроты вы виртуальные! Косяками вокруг кружили, луну с неба обещали достать! Расправят хилые плечи, выпятят тощую грудь, зыркают друг на друга воинственно! Герои… А как понадобилось между мной и бородачами стать – слились в момент! Не мужики вы, Васи и есть!
Меня начинает напрягать эта истерика. Время неумолимо уходит, таймер нарастающей опасности пищит все тревожней. В затылке покалывает, ощущение чужого внимания давит все сильнее. Такое я испытывал только в лесу, когда забрел на странную поляну с «ведьминым кругом» из бледных поганок. Как же страшно было, не передать…
Морщусь, поднимаю руку с требованием заткнуться.
Вот сколько мы уже здесь? Минут пять, как отстрелялись? Потревоженные собаки утихли, далекие гортанные крики сменились напрягающей тишиной.
Как быстро хаджиевцы отойдут от шока и ударят в ответ?
Зависит от того, насколько серьезно я зацепил старшего из братьев – Зураба. А чуйка шепчет, что не особо-то ему и прилетело. На барстойке выплясывал дерзко – я и на пике формы так не смогу. Черт, а ведь с ними еще и Алик! Вот как?!
– Инга, прекрати! Потом себя жалеть будешь! И нас ненавидеть – тоже потом! Уходить надо! Срочно!
Девушка запнулась на полуслове, вжала голову в плечи и отвела глаза. Все-таки обработка семейством Хаджиевых не прошла даром. Раньше таким тоном с ней вряд ли кто-то смел разговаривать, а уж затыкать и требовать послушания…
Быстро моргнув несколько раз, словно борясь со слезами, Инга закусила губу и упрямо наклонила голову. Взгляд девушки упал на врученные ей остатки футболки. Подранная камуфлированная ткань в пятнах крови и, чего уж там скрывать, – рвоты. Ну да, прополоскало меня слегка…
Безразлично пожав плечами, Инга повязала тряпку вокруг бедер, парой магических движений превратив ее в авангардную юбку с разрезом до середины бедра. Перетянула поверх трофейным ремнем, легко застегнув его в крайнем положении.
Подняла на меня затравленный взгляд загнанного в угол человека:
– Так возьмешь? Ты не думай, я не бесполезная! Готовить могу… чуть-чуть… Выносливая еще и ем мало! А когда внутри все заживет – то… ну ты ведь понял, да? – краснота вспыхнула на щеках, но Инга упрямо мотнула слипшейся челкой и торопливо зачастила: – Ты не смотри, что сейчас девчонок полно! Половина перемрет скоро – заездят их дорвавшиеся пацаны… А вторая – через девять месяцев массово рожать начнет. Причем врачей среди нас нет, так что устанете хоронить, если не лениво будет…
Прикрываю глаза. Эта чертова правда жизни вымораживает меня наглухо. Тяжело вздохнув, задаю главный вопрос:
– Инга, зачем я тебе?
Девушка отводит взгляд и молчит. Долго, наверное – с полминуты, не меньше.
Интерлюдия: Инга
До чего же он непрошибаемый! Почти все стрелы из обширного женского арсенала разбились о толстокожую броню этого медвежонка. Соблазнение и завиновачивание, жалость и лесть… Она даже попыталась достучаться до его мужской рациональности – рассказав о своей полезности и неизбежной будущей ценности. Все впустую…
Черт! А ведь он ей нужен – смертельно нужен! В одиночку она лишь быстро обесценивающийся приз, валяющийся на дороге в ожидании первого встречного. И кстати – уже не первого, а скорее: «очередного встречного».
Да, в текущей идиотской парадигме – она не более чем бесполезный «ноль». Но неужели этот глупый медвежонок не понимает, что если она встанет рядом с ним, то его заслуженная и гордая «единица» мигом превратится в полновесную «десятку»?! Мужчина при правильной женщине способен на многое!
Конечно, Зураб был бы предпочтительней. И команда при нем большая – эти поджарые волки не погибнут через месяц после катаклизма. Беда в том, что они не видят в ней человека. Игрушка, емкость для спермослива, аксессуар для повышения ЧСВ, предмет для обмена… Что угодно, только не человек. Наиграются, натешатся, разорвут в клочья и бросят подыхать.
Так что выживать придется с теми картами, что есть на руках. И славный русский паренек – это один из лучших раскладов. Наши мальчишки – бо´льшие джентльмены, чем англичане. Бо´льшие мушкетеры, чем французы. Щедрее европейцев и в определенных ситуациях – смелее тех же горцев. При этом – управляемы, как телята…
Ну почему ей попался бракованный теленок?! Упертый – как баран!
Вон его кучерявый спутник – сдался при виде одних лишь сисек! Ну ладно, не простых сисек – а лучших из лучших. Упругих, гладких, загорелых – с задорными вишенками мгновенно твердеющих сосков. Сама бы себя трахнула!
Или, к примеру, взять слюнтяя Скрипача. Этот будет покорен ей, как купленный на рынке невольник. Мало того что залип по самые брови, так она еще и не выдала его страшную тайну. Ублюдок безвольный… Ладно, рабы нынче ресурс ценный, придется и его вытягивать.
Но этот чертов Алекс! Как же он непрошибаем!
Ну ничего, она еще вырастит из него медведя. Огромного! Могучего! Цепного…
* * *
– Инга, зачем я тебе?
Где-то вдалеке вдруг ожил горластый магнитофон, бодро зазвеневший фантасмагорическим: «Вычитать и умножать, малышей не обижать, учат в школе, учат в школе, учат в школе…»
У наших ног закопошился передумавший умирать Скрипач. Его сведенные судорогой пальцы прижимали к ране обрывки каких-то тряпок. Напряженные скулы и бледное, обострившееся лицо придали парню героический вид.
Ладно уж, ты потерпи чуток. Сейчас помогу…
Инга решается:
– Я рада, что ты трезво оцениваешь свою привлекательность…
Вот, блин, язва! На себя бы посмотрела! И вообще, мужчина славен делами, а не холеными ногтями!
– …позировать для женского глянца тебя бы точно не позвали. Быть может, потом, через пару лет… Но уже сейчас в тебе есть нечто более важное. То, что каждая баба чует на уровне инстинктов… На тебя ведь девчонки в школе поглядывали, не знал? Я и не сомневалась… Между прочим, пятое место по популярности – между Арменом из «одиннадцатого “Б”» и Максом-блатарем с параллели…
Инга на секунду замолкает, бездумно глядя вдаль и прислушиваясь к бодрому школьному маршу. Я же кошусь сам на себя в поисках сакральной женской тайны. Что там они чуют? Феромоны? Будущий потенциал? Толщину… э-э-э… кошелька? Дык пустой он у меня. Пара косарей – не в счет…
– Силу! Причем не только и не столько физическую! Это в восьмом классе мы влюблялись в задир и хулиганов. Потом наша чуйка подстраивается под современный мир. Сила характера, сила ума! Способность принимать решения, брать ответственность и побеждать. Вот ты – такой. Сильный, надежный, глуповатый и добрый. Как молодой медведь. Поэтому и тянутся к тебе люди…
Э-э… Что?!
Не находя слов, маскирую смущение за фирменным жестом – недоверчиво приподнимаю левую бровь. Хотя мое лицедейство вряд ли помогло. Имидж глуповатого медведя окончательно подтвержден.
Запнувшаяся на секунду Инга продолжает:
– а я… я… черт! Да неужели ты не понимаешь, какая судьба у девушки в новом мире? Цивилизации, насильно и столь щедро одарившей нас ненужными правами, больше нет! Теперь мы снова способны выжить только рядом с мужчиной. И чем он сильнее – тем выше шанс на выживание и выше статус находящейся рядом с ним женщины. Красивые девчонки уже стали переходящим призом! От первого, кто догадался и посмел, к последующему – все более сильному и властному. Идеальный же путь – минуя казарменную групповуху, конуру сержантов и постели офицеров – сразу оказаться рядом с вожаком. А ты – вожак!
– ДА!!! – рявкнуло в моей голове нечто хищное и оглушительное. – БЕРУ!!!
Я споткнулся, стоя на месте. Едва слышно застонал и схватился за голову. Опять это гребаное НЕЧТО?!
Инга отшатнулась. Полыхнувшая от меня аура власти и желания ударила по ней спрессованной волной.
– Кто ты?! – хриплю молча, но с четким вызовом адресату.
– ТЫ! – рычащим эхом отвечает неведомая сила.
На улице оглушительно бахает ружье. Со звоном осыпается одно из стекол ресторана, из двери в подсобку кубарем выкатывается испуганный Илья.
– Хаджиевцы!!!
