Глава 6
Шорох удаляющихся шагов. Генка идет умирать, унося оружие врагу.
Если у Хаджиевых появится автомат, то мне для защиты потребуется пулемет. Атакующий имеет фактор внезапности, возможность маневра огнем, право на отход и перегруппировку. А уж партизанящий враг опасен вдвойне – даже с одним лишь ножом в руках.
Пара секунд на принятие решения.
Рациональное – дать Скрипачу по шее и отобрать автомат. Потому как сейчас – это перевязанный шелковой ленточкой подарок беспредельщикам.
А ведь серьезный ствол да в толковых руках – резко повысит шансы на выживание моей группы.
Ну а эмоциональное решение – это ухватить биту покрепче и броситься на выручку. Наших бьют!
Черт, что делать-то?! Я ведь реально не дед Мазай, скорее – дед MustDie! Лодка не резиновая, руки замерзли, весло в крови… А зайцы все маршируют и маршируют мимо, уходя на глубину с воодушевленным видом. Брр! Фантасмагория…
Кошусь на Илью. Химику не до моих рефлексий.
В парне проснулись еврейские корни, и сейчас он деловито стряхивал мусор с подобранного автоматного магазина. Уловив внимание к своей персоне, делает большие и невинные глаза:
– А шо такое?! Быстро поднятое не считается упавшим!
Успокаивающе отмахиваюсь – не дело портить человеку внутреннего хомяка. Естественно, пока этот хомяк на коротком поводке и под союзным флагом.
Прищурившись, оглядываюсь по сторонам. Вокруг никого, двор словно вымер. Из бесхозного оружия – только пролетарское – камни да палки.
Законы жанра дали сбой.
Не видно брошенных бандитских внедорожников с торчащими из багажника затертыми до блеска автоматами и навороченными винтовками наемных киллеров.
Нет в поле зрения и ничейных оружейных магазинов, гостеприимно подмигивающих оптикой дорогущих прицелов и вкусно пахнущих универсальным маслом «WD-40».
Также не видать погибших военных и полицейских, заботливо притопавших умирать к нам во двор в обнимку с табельным оружием и двойным запасом БК.
Эх, нет в жизни совершенства…
Стоп! Мертвые полицейские, говорите?
Запрыгиваю на усиленный бампер инкассаторской машины, рефлекторно задерживаю дыхание и заглядываю вовнутрь, сквозь проем вынесенной лобовухи.
Видимость так себе. Микроавтобус стоит жопой к солнцу, бронированные стекла наглухо затонированы. Кабина смята и придавлена отвалом трактора.
Однако искалеченное аномальным сном зрение все более послушно. Напряженно всматриваюсь, несколько раз моргаю, и вязкую тьму послушно сменяют мягкие, серо-зеленые полутона. Не тепловизор, но нечто очень схожее.
Мама, я киборг?
Да ну на фиг! Работает ведь? Полезно же? Вот и пользуюсь, стеснительно помалкивая в тряпочку.
В салоне броневика только водитель. Мертвый, надежно пристегнутый и грубо обезглавленный. Оголившийся позвоночный столб вяло искрит разноцветными огоньками. Огоньками?!!
Судорожно сглатываю ставший в горле ком и тут же теряю концентрацию. Зрение возвращается в привычный спектр, глубокие тени вновь затягивают автомобильный салон. Искр и прочих спецэффектов больше не наблюдается. Впрочем, все то, что мне было нужно, – рассмотреть я успел.
А потустороннее… К чер… э-э…
При текущих непонятках словами лучше не разбрасываться. Короче, шло бы оно все лесом.
Напоминая, что я все же не киборг, затылок и шею простреливает резким импульсом боли. Укол настолько силен, что на мгновение теряю контроль над телом. Пару секунд я беззвучно хлопаю ртом, распластавшись на капоте броневика, словно парализованная медуза.
Чувствительность возвращается к тому моменту, когда волна животной паники уже готова захлестнуть с головой и уволочь меня на дно личного безумия.
Деревянными движениями еложу ботинками по решетке радиатора. Нащупываю ногами бампер, пристраиваю соскользнувшие ступни и выпрямляюсь. Спешно тянусь к затылку, ощупываю голову.
Сухо, без лишних дырок и прочих аномалий, в виде торчащего из черепа арбалетного болта. А ведь по ощущениям – словно пуля вошла или ржавую спицу вогнали.
Руки подрагивают, спина в холодном поту. Ситуация невольно зацепила и вытащила наружу один из кошмаров моего детства.
Ровно десять лет назад, также летом, также во дворе…
Я упал тогда с лихо раскачанных качелей – не больно, на песок! Гордо поднял голову – я не боюсь, папка! И увидел наполненные ужасом глаза отца и его рот, раскрытый в оглушительном: «не-е-е-т!!!».
А затем вернувшаяся качель с влажным хрустом врезалась мне в затылок.
В результате – операция, неделя комы, долгое восстановление и четкое воспоминание о том, как проминаются под пальцами кости черепа…
Яростно чешу затылок, пытаясь унять неумолимый зуд в голове. Останавливаюсь только тогда, когда изнутри что-то поскреблось в ответ.
Вновь покрываюсь липким потом. Уверен, мои волосы сейчас шевелятся и седеют прямо на глазах.
Настороженно прислушиваюсь к себе, больше всего на свете боясь вновь почувствовать постороннее в голове.
Тишина…
Показалось? Очень на это надеюсь…
Размеренно дышу, успокаиваясь и гася панику. Спокойно, Сашка! Мир изменился, и ты вместе с ним. Это даже в плюс. Прежний «я» – вчерашний выпускник, одиночка, рукопашник-любитель – вряд ли долго протянул бы в реальности анархического постапа.
Ладно, это все лирика. А вот оружие – оно где-то там, в глубине салона.
Тянусь к телу водителя практически вслепую. Моя буйная фантазия тут же пускается в пляс, пугая разум страшными картинками.
Вполне ожидаемо. Ощупывать труп в темноте – это вам не ночное купание в море. Гораздо, гораздо страшней…
Эпическая сила! Да я так реально поседею к ближайшей пятнице. Если доживу…
Сжимаю зубы до скрипа эмали, продолжаю заниматься мародеркой. Чуть подрагивающими пальцами нащупываю пластиковую кобуру на поясе у инкассатора. Тут же натыкаюсь на прохладную сталь пистолета – кобура «быстрого реагирования», без всяких клапанов и хлястиков.
Давлю в себе алчность, оставляю оружие на месте. Мои планы по мародерке чуть шире.
Все так же, на ощупь, нахожу поясной ремень. Широкий, дырки в два ряда, толстая кожа заботливо прошита по краям. Срывая ногти, царапаю пряжку, торопясь поскорее освободить добычу и покинуть давящий на психику салон. Да еще Илья за спиной бродит, шуршит чем-то, позвякивает, нагружая и так натянутые до предела нервы.
Повышая голос, сиплю разъяренно:
– Илья!
– Аюшки? Ты чего там застрял? У тебя там что, гнездо?
– Отвали из-за спины, нервируешь!
Илья иронично хмыкнул.
– Я не по этим делам. Не боись, командир! Ко мне в бане спиной можно поворачиваться.
Осторожные шаги скрипнули чуть ближе. У парня явно сорвало тормоза и атрофировался инстинкт самосохранения. Если уж он решил, что шлепнуть меня по заднице будет веселой шуткой, – бог ему судья.
Бесясь от беспомощности и чужого дебилизма, зло предупреждаю:
– Дам в рыло!
Что-то в моем голосе заставляет Илью поверить. Отходит в сторону, шепча себе под нос:
– Тоже мне – Винни-Пух в гостях у Кролика…
Причем реально шепчет – не демонстративно, а для себя. Но я почему-то – все отчетливо слышу…
Пряжка поддается, хоть и с трудом. Тело водителя явно усохло и вроде как уплотнилось – ремень свободно прокручивался на талии, что мешает не меньше, чем задубевшая кожа.
Финальным рывком освобождаю ременную сбрую и с облегчением вываливаюсь из бронированного салона. Спрыгнув с бампера на асфальт, бегло осматриваюсь по сторонам. Все в норме, никаких сюрпризов. Фигура Генки еще маячит в конце двора, в паре окон соседней девятиэтажки неопасный движняк – видны чьи-то прижавшиеся к стеклам лица.
Пусть смотрят. Главное – чтобы не через прицел.
Совсем вдалеке – в новой шестнадцатиэтажке через дорогу – кто-то пытается привлечь наше внимание, размахивая на балконе цветастой тряпкой. Уверен – стоит мне захотеть, и зрение «зазумит» картинку. Но взваливать на себя еще один квест – кстати, какой уже по счету – четвертый, пятый? – нет ни сил, ни желания. Простите, я не герой вашего романа…
Отворачиваюсь и под завистливый выдох Ильи застегиваю на талии трофейный ремень. Тяжеловат обвес, но он того стоит. С удовольствием ощупываю добычу.
Ребристая резиновая дубинка с рукоятью для бокового хвата.
Извлекаю из петли, делаю пробный взмах. Тяжелая, блин!
С долей сожаления откладываю палку на смятый бампер автомобиля. При всей кажущейся простоте – работать тонфой нужно уметь. Мне она будет только мешать. Я, скорее, любитель-рукопашник и совсем немного – стрелок-практик. Пара тысяч сожженных патронов не сделали из меня профи, хотя в любом случае это гораздо больше, чем получает мотострелок любой армии мира.
Спросив взглядом разрешение, Илья подхватил дубинку и неумело крутанул. Ага, почти ниндзя. Только суставы у пацана не разработаны и половину нарисованной в воздухе окружности он удерживает тонфу не всей кистью, а двумя пальцами. Толку-то с этих понтов?
Впрочем, пусть накачивается уверенностью в себе – мешать не буду. Наоборот – поддержу при первой же возможности. Вот такая я циничная скотина.
Продолжаю осмотр пояса.
В открытых кармашках распихана служебная мелочовка – маломощная рация, сомнительный газовый баллончик «Терен-4» – с грозным маркером «для служб правопорядка».
В отдельном чехольчике – вполне себе современные наручники с романтическим названием «Нежность». Такие не вскрыть даже самой продвинутой скрепкой. Толковая разработка, учитывающая навыки прошаренного «контингента».
С долей недоумения пожимаю плечами. Нетипично это как-то для инкассаторов – зачем им нелетальное оружие? Хулиганов окучивать? Излишний выбор спецсредств порождает смертельные заминки при реакции на угрозу.
Наконец, извлекаю из кобуры пистолет. Нечто невзрачное, затертое, «пэ-эмообразное» и заранее – горячо любимое. Мой первый личный ствол! Все пацаны, до сорока лет включительно, меня поймут! Кто не стрелял – не познал в жизни счастья!
На вороненом затворе клеймо: «МР-71». Что за зверь – не знаю, но буду звать тебя Муркой!
Выщелкнул из рукояти короткий магазин. Да что ж такое, всего восемь патронов?! На кобуре, в отдельном кармашке, – еще один запасной. Это еще восемь. Мдя, негусто. Хватит лишь на салют в честь прошедшего шестнадцатилетия.
Словно издеваясь, где-то в районе здания РОВД, в небо вновь ушла бесконечно длинная очередь трассеров. Двадцать секунд – лента на двести патронов. «ПКМ»? Вряд ли в полицейской оружейке хранится нечто более серьезное.
Иронично улыбаюсь – не на публику, а сам себе. «ПКМ» – это «не очень серьезно», да? Три раза «ха!». Кого ты дуришь, Сашка?!
Вес секундного залпа пулемета – более ста граммов свинца и стали. А у моего клона «ПМ» скорострельность в пределах тридцати выстрелов в минуту. Это три грамма в секунду! Я уже молчу про пробивную способность и останавливающую мощь пули. Объять необъятное, сравнить несравнимое. Эх…
Резко и зло вбиваю магазин в рукоять, передергиваю затвор, вгоняя патрон в ствол. Теперь мини-трюк – вновь вытаскиваю магазин, меняю его на запасной, из кармашка на кобуре. Восемь плюс один. Прирост БК – пятнадцать процентов. Я уже говорил, что люблю математику?
Наслаждаясь тяжестью боевого оружия в руке, я вновь осматриваюсь по сторонам. Теперь уже – не пугливо, а всего лишь – настороженно.
Вечер постепенно накрывает проклятый город. Солнце жмется к линии горизонта, пугая багрянцем и смущая едко-зеленым оттенком. Виной тому – густой и неподвижный столб химического дыма, упирающегося шапкой чуть ли не в стратосферу. Горит где-то очень далеко, километрах в тридцати от нас, вряд ли ближе.
Легче от этого не становится. Если подует западный ветер и прижмет кислотные облака к городской застройке – всем может стать предельно грустно.
Прищурившись, мысленно пробегаюсь по стремным объектам в радиусе ближайшей сотни километров.
Всевозможные склады – в широчайшей номенклатуре. От армейских до фармакологических. Причем далеко не всегда пожар на артиллерийском арсенале опасней, чем весело полыхающий безымянный завод окон ПВХ. Под воздействием высоких температур полимеры дружно разлагаются на свободный хлор, диоксин, а то и вовсе – фосген. Есть лютый шанс прокашляться собственными легкими.
Далее – из опасного и нынче бесхозного. Лаборатории, разнообразные биологические могильники и захоронения, ядерные реакторы – включая малые: научные и корабельные.
Хранилища газа, ГСМ и магистральные трубопроводы. Помнится, во времена СССР некоторые пожары на газовых месторождениях удавалось потушить лишь подрывом ядерного боеприпаса…
Разогнав фантазию, могу легко представить себе любопытного пацана, пробравшегося в НЦ «Вектор» и сжимающего в руках пробирку со штаммом оспы.
Бррр! Я зябко поежился. И ведь рано или поздно кто-то реально туда залезет…
Надо будет озадачить Илью и запастись вакцинами. Сколько у них там срок хранения? Нашим детям хватит? Сильно сомневаюсь. Коммерческая фармакология, конечно, занижает сроки годности лекарств, но не настолько же?
Мысленно хватаю за узду одного из четырех коней апокалипсиса и перекрашиваю его в полосатый, желто-черный цвет. Для тупых и особо одаренных – подписываю: «Техногенный».
Прерывая размышления, недалеко от нас дуплетом бахает ружье. И почти сразу – истеричная очередь из автомата. Во весь магазин.
– Твою же мать!
Холодная логика «человека разумного» сметена инстинктами. Эхо выстрелов еще мечется между домами, а я уже бегу вперед, к ресторану, по-прежнему рыдающему о «черных глазах».
Радовало одно – инстинкт у меня самоубийственный, но не ублюдочный. Постыдней было бы обнаружить себя на лестнице, спешно драпающим в уютную и безопасную квартирку…
За спиной зло пыхтит отставший Илья – обезумевший интеллигент подержался за оружие и самоуверенно вписался в мир, в котором правит сила. До первого облома, братка…
Выскакиваю за угол – отсюда уже виден мигающий гирляндами кабак. Негромко тарахтит на ступенях сине-красный «ямаховский» генератор. Дерзко припаркована на газоне пара угловатых «Гелендвагенов», с грозными орлами спецпропусков на лобовухах. Валяется на боку тяжелый «Харлей» – весу в нем треть тонны, уронить легко, а вот поднять уже хрен. Первый тест при покупке мотоцикла: не можешь поднять – не твое!
Начинаю на бегу смещаться влево – если кто-то выскочит из дверного проема, довернуть ствол вправо ему будет немного сложнее. Это те самые миллисекунды, которые решают – кому жить, а кому умирать.
Стискиваю зубы – в бой еще не вступил, а трупы уже на каждом шагу. Их неожиданно много – ночная жизнь на этом пятачке кипела вовсю. Здесь же она и закончилась. Уборкой никто не заморачивался, а может, и вовсе – добавили тел для жути и антуража. Почерневшие, усохшие, с отливающей синевой кожей. Это точно нормально?
За два десятка метров до цели – притормаживаю, перехожу на быстрый, крадущийся шаг. Безуспешно пытаюсь успокоить сбитое дыхание, хотя в тире это получалось на раз-два. Сердце болезненно лупит прямо в кадык. Рифленая рукоять пистолета скользит во вспотевших руках – приходится рисковать, попеременно вытирая ладони о футболку.
Под ногами – минное поле изобилия. Бутылки, битое стекло, дизайнерское шмотье – практически все с бирками, неношеное. Захапанное из жадности и тут же брошенное, для того чтобы освободить руки для нового вожделения. Фиолетовая рубашка от «Бриони» за полсотни косарей, бело-черные кеды от «Валентино». Ценник – мордой вниз, но порядок сумм примерно такой же. Никогда этого не понимал…
Справа от входа – вяло дымит затухающий костер. Не уснувший пожар, а вполне легитимное лагерное кострище. Вокруг него – пяток заляпанных, но явно дорогих кресел и пара пышных диванов темно-синего, театрального бархата. На одном из них кто-то спит, натянув на голову кожаную куртку с никелированными шипами. Неужели удобно?
Тут же, в хаотичном беспорядке, попахивающая гора добра из ближайшего супермаркета. В основном еда-питье в мелкооптовой упаковке. Типа «кухонная кладовка» под открытым августовским небом? Ну не дебилы?
Заставив меня вздрогнуть, часть кучи зашевелилась. Из ее глубин выползла пятящаяся задом крыса, сжимающая в зубах нарядную коробку «рафаэллок». Хвостатая любительница химических сладостей…
Осаживаю галопирующие мысли. Мандраж насыщает кровь адреналином, тело бьет мелкой дрожью. Трупы вокруг и взведенное оружие в руках. Гортанный мат, доносящийся из заведения, и влажное «бумцанье» ударов. Кого-то бьют, и я даже догадываюсь кого. Дурак ты, Скрипач, и я вместе с тобой…
Крадучись, поднимаюсь по ступеням. Пыхтящий бензиновым выхлопом генератор устало стучит за спиной. Спрятавшееся за домами солнце стирает тени. Пистолет на уровне глаз, бешеный пульс – в затылке. Качнувшись, на мгновение заглядываю в дверной проем. Полсекунды на взгляд по диагонали, и тут же отыгрываю корпусом назад.
В застеленном коврами холле – пятеро. Скрипач – на полу, вяло шевелится в луже собственной крови. Двое джигитов пинают его босыми пятками, а третий – прыгает у него на голове. Последний – Зураб, старший среди братьев Хаджиевых, сладострастно тискает волосатыми пальцами трофейный автомат.
Я никогда не задумывался о возрасте этой семейки, но сейчас, узнав о верхней планке выживания, – поразился. Ему точно шестнадцать лет?
Сросшаяся над переносицей монобровь. Густой курчавый мохер вылазит из-под футболки и плавно переходит в жидкую бороденку. Может, он, как и я, из «проспавших»? При первой встрече Зурабу сложно дать меньше девятнадцати. В идеале – девятнадцати лет приговора, причем строгого режима. Или пожизненного. Все равно тюрьма, как средство «перевоспитания», тут не сработает.
Расклад по оружию мне не нравится. У пинающих Скрипача аборигенов на поясах висят брутального вида ножи и модерновые углепластиковые кобуры. Что характерно – не пустые. Странно, но у Зураба вместо пистолета лишь охотничий обрез с тактическим патронташем на прикладе. Ружье небрежно заткнуто за зеленый кушак. Не из этого ли ствола подстрелили Генку? А перезарядиться, интересно, он не забыл?
Богиня Удачи, взгляни на меня, одари своей улыбкой!
Сглатываю вновь ставшую вязкой слюну – адреналин сжигает воду, как вертолет – соляру.
Решительно выдыхаю, поднимаю пистолет на линию огня и плавным шагом смещаюсь в дверной проем.
Зураб на мушке. Замечает меня мгновенно, но я уже давлю на спусковой крючок.
Банг!
Он быстр! Невероятно, нечеловечески быстр!
Я целился в грудь, но Зураб, как заправский спецназер, пытается качнуть маятник, выворачивая корпус и рывком уходя с линии прицела.
Красная клякса на плече рвет ему футболку, вышибает веер алых брызг и помогает довернуть тело.
– Да-а-а!!! – едва слышное эхо внутри моей головы доносит чей-то восторженный рев.
Я вздрагиваю, но ударная доза стрессовых гормонов не позволит свалить меня даже шокером.
Банг!
Автомат в руках старшего Хаджиева лязгает от попадания. Ствольная коробка разлетается металлом и яркими искрами. И будь я проклят, если он сам не подставил его под пулю! Но как?!
– Слабак!!! – волна далекого презрения окатывает меня изнутри.
Думать некогда.
Пугаться? Так мне и так страшно до лязга зубов, куда уж больше? Другое дело, что я не позволяю страху управлять собой. Вот она грань, отделяющая труса от бойца. Не сам придумал, тренер подсказал…
Зураб валится куда-то за барную стойку, а я переношу огонь на пинавших Скрипача джигитов.
Банг! Банг!
Парень, стоявший ко мне спиной и уже практически успевший развернуться и выхватить пистолет, ловит две пули – в бок и в шею. Я заранее наметил его вторым номером в списке целей – слишком худой, резкий и жилистый. Такой начнет метаться – хрен попадешь…
– Еще-е-е!!! – ревет внутри меня нечто маниакально-кровожадное.
Мир меняется. Пятна крови и вид открытых ран не вызывают больше рвотный рефлекс. Кровь манит перламутровым блеском, а развороченная плоть наверняка сладка на вкус…
Мне страшно… Господи, как же мне страшно!
Ущипнуть себя и прогнать жуткий морок я не могу. Прикусываю губу – отчаянно, словно в последней надежде. Боль немного отрезвляет и возвращает фокус внимания к реальности.
Несмотря на заложенные от стрельбы уши, слышу характерный металлический щелчок и звон гильз за барной стойкой. Жив, значит, Зураб, перезаряжает свой обрез. Плохо, очень плохо.
Подстреленный тощий медленно валится на пол. Его пальцы продолжают царапать кобуру, но добивать контрольным – некогда, осталось еще две цели и пять патронов.
Скакавший на голове Скрипача увлечен любимым делом – стрельба не помешала ему прыгнуть еще пару раз. Затем, озадаченно замерев, он оглянулся и уперся взглядом в темную бесконечность пистолетного ствола.
Получи, гнида!
Банг!
Хлоп-хлоп!
Звуковая ударная волна лупит дуплетом. С первым хлопком прыгун просто исчез! Со вторым – так же неожиданно появился, но уже на пару метров дальше.
Какого черта?!
Перенести огонь не успеваю. Еще один резкий прыжок – на этот раз в обычном пространстве, без киношных спецэффектов, и беглец исчезает в оконном проеме. Вынести телом пластиковую раму – непросто, но этот чертов «флэш» – справился.
Взвываю от бессилия и непонимания происходящего.
Перевожу взгляд на последнего из оставшейся тройки и тут же бросаю свое тело в сторону. Рот раскрыт в беззвучном крике, я лечу словно в замедленной съемке. Рву жилы, пытаясь обогнать само время и успеть! Успеть выстрелить первым!
Невысокий и широкоплечий, он находился в тени, и я не мог раньше разглядеть его лица. Стрелять начали почти одновременно. Я лишь на мгновение раньше – заранее зная, что не попаду, но очень надеясь, что смогу испугать. Он на долю секунды позже – уверенно поймав мое тело в прицел.
– Банг! Банг! – мой дуплет рвет тишину, а яркие вспышки выстрелов подсвечивают перекошенное отчаянием лицо.
– Саш!.. Банг! – противник изумленно вскрикивает, причем мне отчетливо слышится оборванное: «Сашка!».
Последний слог глушится выстрелом, пуля обжигает мне голову, а вспышка уверенно подсвечивает стрелка. В меня попали? Многострадальный череп наконец-то развалился, и я сейчас умру?
– Алик-х?! – Я с хеканьем и грохотом завершаю свой полет и неуклюже заваливаюсь на устилающий пол хлам.
Голова вроде на месте. Венозная кровь не хлещет тугой струей, мозги не вываливаются из расколотого черепа. Похоже, какое-то время я еще буду жить. Под отбитым боком что-то хрустит – то ли ребра, то ли мусор под моим весом.
Лежу дико неудобно, противник замер напротив. Стволы наших пистолетов смотрят друг на друга, но мы оба медлим.
Алик?! Мой одноклубник, партнер на ринге и просто ПРАВИЛЬНЫЙ парень?! Как же так?!
Пауза затягивается. Нервы все туже наматываются на кулак, оружие начинает подрагивать в руках. Я отчетливо чувствую, в какую точку указывает черный провал направленного на меня ствола. Ни одна проповедь не даст тебе столько истовой веры, как десяток секунд под прицелом потенциального убийцы.
Действие снимает с паузы Зураб. Невероятным прыжком, без помощи рук, он одним движением запрыгивает на барную стойку. Рот перекошен в яростном крике, кровавая пена летит хлопьями, как от загнанной лошади.
– Сдохни, Вася!!!
Бросаю тело в перекат. Среагировав на движение, стреляет Алик.
Слепо луплю в ответ.
По лицу хлещет керамическая крошка разбиваемых попаданиями плит. Качусь, молюсь, отсчитываю оставшиеся в магазине патроны. Три… два… последний!
Дивизионной гаубицей дважды рявкает обрез. Оглушая, ослепляя, дергая за штанину раскаленными иглами.
– Бой! Кровь! Бой! – в голове дикий шаманский ритм. Словно запертый внутри моего черепа зверь вцепился в прутья клетки и сотрясает ее могучими лапами.
– Граната! – давший петуха голос Ильи сопровождает влетевший в ресторанчик предмет.
Запал дымит натурально, и я вновь ухожу в перекат. Опять занимаюсь математикой для боевых первоклашек – отсчитываю секунды горения замедлителя.
Четыре, три, два, один…
С грохотом врезаюсь в стол. Ревя от боли и натуги – опрокидываю его на бок, сжимаюсь младенцем за круглой столешницей. Осколки, пощадите мои ноги!
– Граната! – уже не так уверенно вновь вопит Илья.
Второй пакет влетает в помещение, на этот раз более точно – прямиком к барстойке, на которой нервно пляшет перезаряжающий обрез Зураб.
Загнанно скалюсь, сбрасывая отстрелянный магазин и нащупывая на поясе запасной. Эх, Илюха, блефовать ведь тоже надо уметь! Не мог реально нахимичить какой-то взрывпакет? Времени же было – вагон!
Бум!!!
Бахнуло так, что мир мгновенно окутался звенящей тишиной. Звук словно выключили. Спиной почувствовал, как вздрогнула столешница, принявшая на себя густое облако осколков. Ногу в крепком ботинке подбило кувалдой – в резиновой подошве образовалась глубокая вмятина с рваными краями.
Сквозь вату в ушах пробился истеричный крик:
– Сука!!! Я твою маму драл!!!
Вбиваю магазин в рукоять пистолета. Высунув оружие из укрытия, дважды стреляю. Вслепую, подавляя противника и повышая градус паники.
Спешно отдергиваю руку – внутренний таймер вопит тревожным аллертом.
Вовремя!
Бумм!
Вторая бомбочка ахнула так же раскатисто и басовито. Взвизгнули осколки, посыпалось битое стекло. Ай да Илья, ай да сукин сын!
Тут же выпрямляюсь, вскидывая пистолет. Ну?!
Никого нет, лишь дым, хаос и тела на полу. Постепенно восстанавливающийся слух доносит звуки из внутренних помещений ресторана. Сдавленный мат, грохот заваливающихся стеллажей, хлопок тяжелой двери.
Сбежали, твари!
Опускаю оружие, сплевываю кровавую слюну. Глядя на распростертые на полу тела, резюмирую давно желанным:
– Овец ты в горах драл…
