Глава 11
Утром я едва смог выдернуть себя из вязких оков инопланетного кошмара. Дремлющая во мне тварь смотрела цветные сны, а я – сходил с ума в капкане чужого разума. Пятимерная физика мира, девять органов чувств, кромсающая логику извращенная ксенопсихология.
Запечатанная сота родового инкубатора. Сорок ячеек – выживет только один. Сильнейший – думали соседи, пожирая друг друга… Хитрейший – решил ОН, добирая подранков…
Накрытые куполом джунгли клановых ясель. Тропа тысячи шагов, путь тысячи смертей. Одиночка не пройдет дальше третьей линии ловушек. Примкни к Лидеру либо разбуди в себе Пламя и собери свою свиту! Сорок одиночек на входе – сплоченная стая у горящих закатом финишных ворот.
ОН стоял вторым, и спина самозваного лидера не позволяла насладиться багровым цветом победы. Сильнейшим – слишком рано посчитал себя Вожак и устало расслабил дрожащие от напряжения мышцы. Хитрейшим – вновь назвал себя ОН, осторожно стряхивая ядовитого паука в раскрывшуюся щель спинных бронепластин лидера…
– Твою же мать! – прохрипел я с чувством, рывком принимая сидячее положение и смахивая со лба капли холодного пота.
– Кошмарики? – вяло поинтересовался Илья, сидящий на подоконнике словно нахохлившийся воробей.
Густо барабанящие по стеклу капли дождя лишь усиливали сходство.
– Смешарики… – процедил я сквозь зубы, старательно разгоняя сочные образы до жути реалистичного сна.
Бррр! Кого я там только не жрал…
Подрагивающими руками нащупал стоящую у кровати бутылку выдохшейся минералки и жадно присосался к живительному источнику. Вовек теперь не напьюсь!
Оторвавшись на секунду, хрипло уточнил:
– Бдишь?
– Бдю… – Илья с отвращением покосился на булькающую жидкость, затем обвиняюще ткнул пальцем в окно. – Везде вода!
Я вытер рот ладонью, потрепал за ухом запрыгнувшего на колени кота и пожал плечами:
– Дык радуйся. Может, пожары придавит. Очки разуй – полгорода в дыму!
Илья невнятно скривился и вновь прижался лицом к окну. Его гаррипоттеровские очки звякнули о мгновенно затуманившееся стекло.
– В жопу пожары… – зло прошептал юный химик. – Не видно же ни хрена!
Я довольно кивнул:
– Опять же в дугу. Планы, которые полночи обсуждали, не забыл? Нам сегодня еще по району весь день мотаться. У меня и так передоз свинца в организме. А в таком киселе – нас даже из дома напротив не увидят.
– То-то и оно… – нелогично буркнул Илья, тщательно протирая рукавом стекло и вновь вжимаясь в него носом.
На полу заворочался укутанный в плед Алик. Зашуршав подстеленным на ковер спальником, он сладко зевнул и с хрустом потянулся. На середине движения вдруг настороженно замер, спешно откинул плед и уставился на оклеенный цветастым пластырем бок. Аккуратно, двумя пальцами, отодрал краешек повязки и заглянул вовнутрь.
Лицо Алика осветилось счастливой улыбкой, смятый в комок пластырь полетел в спину юного химика.
– Ю-ху! Я Дункан Маклауд! Еще не отлит тот снаряд, которым можно меня убить!
Илья покосился на буйствующего борца и вновь раздраженно скривился:
– Что ж вы все такие позитивные? Поубивал бы…
Я снял с себя исходящего мурчаньем кота, опустил ноги на пол и заелозил ими в поисках тапок. Утро, конечно, не сверкало яркими красками, а реальность и вовсе попахивала протухшим полярным песцом, но настроение Ильи мне категорически не нравилось.
– Але, братишка? Ты чего такой кислый? У тебя, случайно, месячные не начались?
Не поворачиваясь, Илья привычно огрызнулся:
– Квартальные, блин… Одолжишь свои прокладки?
Алик с готовностью гыгыкнул, затем подмигнул мне и театрально-громко прошептал:
– Ты лучше спроси его – на фига он полночи фонарем в окно светил? Слышь, Бэрримор? Подкармливаешь беглых каторжников?
Илья молча продемонстрировал средний палец и заерзал тощей задницей на подоконнике, пытаясь то ли устроиться поудобней, то ли прикрыть спиной уже знакомый мне фонарик.
Алик набычился, лохматые брови армянина сомкнулись в грозную монобровь:
– Не борзей, интеллигенция! Давно пальцы не ломали?
– Брейк, бойцы! – вновь подхватываю с пола кошака и торопливо загораживаю от Алика потерявшего берега Илью. – Вчера ему ломали, хватит пока.
Вручаю возмущенно пыхтящему борцу не менее возмущенного Ратника, отвлекаю обоих магической фразой:
– Накорми котика…
Разворачиваю Алика в сторону двери и легонько подталкиваю в спину:
– Синий пакет в шкафчике под мойкой. И кофе завари плиз…
Не обращая внимания на удаляющееся и неразборчивое: «А морду вареньем никому не намазать?», я подошел к нахохлившемуся Илье и осторожно положил ему руку на плечо:
– Давай, братишка, рассказывай…
* * *
– Фемину надо спасать! – решительно подытожил Алик и грохнул кулаком по кухонному столу.
Отходчивый армянин мгновенно простил Илью и уже вовсю сопереживал, строя планы по объединению разлученных сердец.
– Принцессу? – в приоткрытую кухонную дверь протиснулась любопытная мордочка Карины.
– Принцесс не бывает, – сурово отрезала Инга. – Дяди мечтают. Влажно…
Обведя нас фирменным взглядом – «знаю я вас, кобелей!», Инга взяла девочку за руку и демонстративной походкой фотомодели покинула нашу мужскую компанию. Что характерно – умудрившись на ходу задеть меня обжигающе горячим бедром и окунуть в шлейф аромата смутно знакомых духов.
– Королева… – восхищенно прошептал вслед Алик.
Я закатил глаза и недоуменно покачал головой. Не понимаю женщин…
Тяжелый вздох Ильи вновь вернул нас в конструктивное русло.
Алик перевел жадный взгляд на свою вторую страсть – стоящий в углу автомат и эмоционально продолжил:
– Да чего мы телимся?! Закон гор – кто невесту украл, тот и женился! Берем стволы и вперед! Дом знаем – наш близнец напротив. Подъезд – крайний. Поближе к нам, подальше от кабака. Этаж – двадцатый, квартиру – найдем! Врываемся, пеленаем… в смысле – обнимаем! Илья быстренько признается в любви, дама рыдает от счастья, пакует вещи и переезжает к нам! Делов-то?!
Я задумчиво почесал затылок – к нам, ага… В квартире уже не протолкнуться! Блин! Нужно по-быстрому решить амурный вопрос камрада и приступать к реализации вчерне набросанного плана.
Пробить стены к соседям, захватив жилплощадь и увеличив кубатуру контролируемого пространства. Заложить изнутри лишние входные двери. Взять под жесткий контроль точки доступа на этаж. Это лифтовая шахта и дверь на лестницу. Безопасность – вот что на первом месте! Безопасность от голода, холода, насилия, болезней. Короче, дел – невпроворот, а у меня тут боец киснет!
Илья страдальчески поднял глаза:
– Страшно…
Алик презрительно фыркнул:
– Страшно – это когда тебя кусает первоклашка и ты вдруг понимаешь – что это ни хрена не забавно и он тебя реально жрет! И тогда ты лупишь его черепом об угол дома, а он тупо уворачивается, скалит дюймовые клыки и убегает по стене! Вот где страшно!
Илья вновь вздохнул, но правоту армянина признал:
– Угу. Мне вчера один такой палец сломал и чуть ливер не отбил.
Поддерживаю компанию:
– А на мне эти звери вообще живого места не оставили…
Мы на минуту замолкаем, переосмысливая весь ужас апокалипсиса. Один из школьных кошмаров – несущаяся по коридору толпа первоклашек – оброс дополнительными деталями. У безбашенной школоты появились клыки, заточки, пистолеты и паранормальные способности. Вполне достаточно, чтобы повергнуть мир в хаос.
Наконец, решительно припечатываю стол ладонью.
– Так, Илюха. Разлука, конечно, та еще сука, но принцесса твоя ждала неделю – подождет еще немного.
Повышая голос до рычаще-командного, давлю протест возмущенно вскинувшегося парня:
– Не обсуждается! Скоро хаджиевцы залижут раны и придут по наши души. А у нас из обороны – горсть патронов, клин под дверью да пудовая гиря у шахты лифта.
Подавая пример, встаю. Тянусь к автомату, беру оружие в руки. Отстегиваю магазин, в нелепой надежде прожимаю пальцем подпружиненные патроны. А вдруг их за ночь прибавилось и теперь там не семь штук, а скажем… м-м-м… четырнадцать?
Чуда не произошло, патроны легко утапливаются в глубь магазина. Свободного места – полно. Сдерживая стон разочарования, вхолостую щелкаю железом, проверяя боеготовность, прикрепляю магазин и закидываю автомат на плечо.
Затем достаю из кармана четыре пистолетных патрона, незаметно выщелкнутых из обоймы Ингиного пээма. Совесть не беспокоила. Инга все равно не знала, сколько их там! Ну нет у меня сил на уговоры, да и нефиг бросать оружие где попало! И вообще!
С видом Деда Мороза выставляю патроны на столешницу.
– По два патрона на ствол. Беречь, как свои яйца! Выходим через двенадцать минут. Пацанов не брать, в бой идут одни старики!
Илья фыркнул:
– От тринадцати и старше?
Киваю, абсолютно без юмора в глазах:
– Так точно. Выполнять, босота!
Перед выходом прошелся по квартире.
Карина спит на кровати сестры. Кошак уже пристроился в ее ногах, хвост Ратника опал, как флаг в абсолютный штиль. Верный признак глубокого сна.
Кир копошится на кухне, готовит капризной сеструхе специфическую кашу-болтанку из жуткой смеси сухого молока, манки, сгущенки и изюма. Уютно звенит о стенки кастрюли ложка. Едва слышная похвала достается газовой горелке. Да, это тебе не костры на кухне жечь…
Вообще, паренек не по возрасту серьезен и немногословен. Смерть имеет такое свойство – щедро накидывать годы к психологическому возрасту любого, кто с ней столкнулся лицом к лицу.
Перевязанный и напичканный таблетками Скрипач беспокойно спит на диване. Отзываю в сторону Ингу, как раз менявшую ему компресс на лбу.
«Припарки» – цинично назвал их Илья и посоветовал «не мучить пацана и отпустить в Вальгаллу». Заодно, мол, и пластырь сэкономим.
Оценив красные от недосыпа глаза, уточняю вполголоса:
– Как он?
– Плохо. Жар. И рана кровит. Не досталось ему вашей дикой регенерации…
Качаю головой, перехватываю за плечо спешащего по коридору Илью:
– Погоди! Ты Скрипача сегодня смотрел?
Химик тяжело вздыхает и хмуро юморит:
– Он не телевизор, чтоб его смотреть…
– Илья! Я серьезно! Генке хуже становится!
Парень поднимает на меня черные глаза, наполненные всей болью многострадального еврейского народа.
– А с хрена ли ему лучше станет? Я предупреждал!
– Может, сделаешь что-то? Рану там почистить, дырки зашить?
В глазах Ильи мелькает нешуточное недоумение.
– Я?! Да тут бригада микрохирургов нужна и операционная в топовой комплектации. Плюс – анестезиолог хороший. Либо…
Илья резко замолчал, оборвавшись на полуслове.
– Что? – Инга вскинулась и требовательно посмотрела на парня. – Договаривай!
– Босс знает, – хмуро ткнув в меня пальцем, Илья развернулся и молча свалил по коридору.
– Придурок… – зло прошептала девушка. – Маньяк кровавый…
Повернувшись ко мне, сверкнула глазами:
– Добьете пацана – спать не ложитесь. Я вам глотки во сне перережу.
Погипнотизировав секунду тяжелым взглядом, Инга устало выдохнула и чуть отыграла назад:
– Я ему все-таки жизнь должна…
Тварь в моей голове что-то поощрительно проворчала, рассматривая взъерошенную САМКУ.
«Место, тварь!» – рявкаю я беззвучно на заколебавшего соседа.
Как ни странно, но чувство чужого присутствия ушло. Может, и не зря я психанул этой ночью, когда в очередной раз ощутил в голове ЖЕЛАНИЯ непрошеного квартиранта? Предположу, что мысленный ультиматум, усиленный аргументом в виде автоматного ствола, упертого в собственный подбородок, и дрожащего пальца на спусковом крючке, дошел до адресата…
Недоуменно покосившись на озверевшую Ингу, я крепко пожалел, что в собственном доме не принято плевать на пол:
– Ты нам всем жизнь должна!
Инга хмыкнула, типично по-женски. Вложив в один звук презрение, иронию и бог весть что еще.
– Угу, особенно этому, с сальными глазами.
Кивнув на возмущенно засопевшего Алика, она вернулась к постели болезного и бросила громким шепотом:
– Лекарства ищите. Или то, что может их заменить!
Я скрипнул зубами, с трудом сдерживая раздражение:
– Концерт для скрипки с оркестром, подойдет? Хачатуряна?
Получив вместо ответа лишь презрительное шевеление девичьих плечиков, я молча прикрыл дверь в спальню. Не меньше килограмма нервов ушло на то, чтобы не грохнуть со всей дури створкой. Мужчины поймут.
Хорошо хоть вчера успел сменить футболку – не придется снова заходить в комнату. Надевать свежее было приятно, но еще неделя такой жизни и вылазки придется делать не в продовольственный либо оружейный, а за трикотажем. Тем более что и Алик с Ильей не постеснялись и деловито покопались в моем шкафу.
Через пять минут собравшиеся бойцы подтянулись к входной двери. Вид Алика в батиной рубашке заставил меня на секунду прикрыть глаза. Держись, Сашка, не время для слез…
Глубоко вздохнув, отпустил эмоции. Раздражение и тоска сменились на привычную собранность перед ответственным делом.
– Так, парни, слушайте сюда. Вначале – чистим этаж. Алик – на тебе сто восемьдесят шестая квартира. Илья – на тебе пятая. Хаты вскрыты хаджиевцами, так что склады госрезерва там не ищите. В пятерке вообще ремонт в разгаре, ну да оно и к лучшему. Без толкового инструмента мы бетон месяц ковырять будем…
Илья отвлекся от задумчивого сгибания-разгибания сломанного вчера пальца:
– Командир, не повторяйся, обсудили уже вчера. Помним мы все…
– А я в ус не гребу, слушал ты вчера или нет! Вместо того чтобы с печальным видом пялиться в окно, лучше б поддакивал иногда! Ты у нас начальник штаба или где?!
Илья на мгновение стушевался:
– Прошу пардону, минутная слабость. Виноват, дурак, исправлюсь… Короче, у нас партсобрание или мы хаты обносить идем?
Недоуменно качаю головой:
– Вот в кого ты такой? Офни дурака, тебе не идет. Принцесса твоя за стеклом видела очкастого интеллигента. А ты мне тут вовсю блатаря корчишь…
– Хм… Реально заносит что-то. Ну вы это… тормозите меня если что. Не могу на месте устоять – энергии – как после литра «Ред Булла»…
Прислушался к себе – а ведь есть такое дело. Ничего не болит, ссадины и порезы пропали еще вчера. Картечину из бицепса нашел утром в постели, а сама рана затянулась корочкой свежего шрама. Восприятие предельно четкое, мозги бодро шуршат вентиляторами и готовы работать во всю дюжину процессорных ядер.
Настороженно качаю головой:
– Следи за собой, будь осторожен… Отставить эйфорию, присматривайте, парни, за своей башней. Разруха не только за бортом, но и в головах.
Дождавшись понимания во взглядах, продолжаю:
– Пока вы мародерите, я присмотрю за лестницей, прикрою тылы…
– А я?
Оборачиваюсь. Кир, вооруженный трофейной заточкой, тенью пристроился за правым плечом. Желание дать фейковую задачу в формате – «сидеть дома и бдить в окошко» – гасится одобрительным ворчанием в голове: «ВОИН СВИТЫ!»
Мысленно шикаю на квартиранта, затем устало выдыхаю:
– Ты со мной. В роли делегата связи. Эх, рации нам нужны, пацаны, хоть из детского конструктора…
Спустя час мы окончательно перестали быть похожими на мышей, испуганно затихарившихся под веником.
Наоборот! Дерзость наше имя! Этаж наполнился грохотом перфоратора, деловитыми окриками пацанов и громким чиханием измазанного в цементной пыли Ратника.
Я чуть не заработал косоглазие, пытаясь одновременно отследить происходящее в коридоре и на лестнице.
Алик, с лицом маньяка, долбил перфоратором узкие бойницы. Вертикальные зрачки бетонных щелей прорубили в стенах всех четырех захваченных нами квартир.
В такт рычанию инструмента дрожали под потолком лампочки светодиодной самоклеящейся ленты. Прилепить ее было несложно, как и запитать от найденного у соседей аккумулятора. Одно расстраивало – праздник яркого света будет недолгим, батарея садится неумолимо быстро.
Невдалеке морщил мозг Илюха, решая в уме сложную геометрическую задачу по закладке кирпичом шахты лифта.
Запыхавшийся Кир наматывал круги, таская воду для корытца с цементом. Благо пятая квартира обеспечила нас всем необходимым. Из полезного: два поддона белоснежного кирпича, синий, «профессиональный», бошевский инструмент и солидный запас разнокалиберной проводки. Пока что было не очень понятно, в чем польза от сотен метров кабеля, но интуитивно чувствовал – пригодится.
Устало рыкнув, заглох и остался торчать в стене перфоратор. Подергав его без особого успеха, контуженный инструментом Алик гаркнул через коридор:
– Командир, все, баста! Батарея под ноль! Дальше только руками! А ведь за проходы между квартирами я еще даже не брался!
Неслышно подошедший Илья задумчиво покосился на тускнеющую светодиодную подсветку:
– Генератор нужен. Девайсы садятся, чем малышню развлекать будем? Да и без освещения мы быстро рухнем в средневековье. Отбой в восемь вечера, подъем с рассветом, молитвы на лампочку Ильича. Романтика…
Согласно киваю, параллельно тестируя установленный Аликом стопор для лестничной двери. Тривиальное углубление в перекрытии, в которое вставлена ржавая арматурина. Створка открывается вовнутрь, так что дальше упора ее не сдвинуть.
Рукотворный стопор грубости не потерпел. Стоило чуть надавить, как он с легкостью проломил остаток перекрытия и мгновенно исчез, провалившись в сквозную дыру. Секунда, и донесшийся с нижнего этажа звон сообщил нам о его судьбе.
Недоуменно поворачиваюсь к Алику:
– Ты на хрена насквозь засверлился?
Здоровяк развел руками:
– Хотел, чтоб понадежней было. Да, блин, я ведь сразу предупредил – строитель из меня никакой! А давай арматуру буквой «Г» изогнем? Не упадет!
Илья прищурил один глаз, вытянул тощую шею и аккуратно плюнул в дыру. Не попал. Ляпнуло точно под ноги. Разочарованно загреб кедом бетонную крошку, скрывая собственную то ли косоглазость, то ли бескультурье, покачал головой:
– Вытолкнут снизу и всего делов. Фигня это все, кустарщина. Тут скобы надо наваривать, и засов в два пальца. Как у люка на крышу. Я там, кстати, замок спилил, а в проушины болт ввинтил. Но и это фигня…
Я хмыкнул:
– Все тлен?
Мне поддерживать беседу было тяжеловато. Приходилось слушать и смотреть сразу на две стороны. Контроль лестницы я сам с себя не снимал, оттягивающий руки автомат – тому напоминание.
Илья с готовностью кивнул:
– Ага! Люк этот – одно название. Там сталь, как у меня в двери, – с гулькин хрен и даже тоньше. Топором вскрыть за минуту можно. Гадом буду, зайдут к нам с тыла, через крышу – мяукнуть не успеем, как потеряем анальную девственность!
Морщусь от лексикона, но не хочу уводить обсуждение в сторону:
– Что предлагаешь?
– Надо взрывать соседний подъезд! Обрушим перекрытия – и наш огрызок превратится в неприступную крепость! Башня Сарумяна и его людей! Всем лежать полчаса!
Я всмотрелся в его совершенно серьезные глаза и не увидел в них юмора. Покачав головой, выношу вердикт:
– Илья, ты – дебил. Нет, ты – маньяк! Блин, снова не то… Вот! Ты опасный мутант – маньяк-дебил! Заруби на своем выдающемся носу – ничего взрывать мы не будем! Во-первых – не отрежешь ты ювелирно подъезд от остального дома. Тут нужен гениальный спец, вроде того что башни-близнецы сложил. А во-вторых, даже если и получится, то в этом огрызке даже кашлянуть будет страшно!
Химик насупился, задумчиво почесал переносицу:
– Критикуя, предлагай…
Рублю воздух рукой, высказываю наболевшее:
– Из города нужно уходить! Глядите сами: на стратегический ресурс мы сесть не успели. Оседлать склады, базу ГСМ, Кремль или телебашню Останкино – нам не светит и смысла участвовать в этих «голодных играх» я не вижу. Так что все возводимые нами фортификации – сугубо временные. Бетонироваться в три наката не будем. Передохнем, подлечимся, вооружимся, ребят поищем, может, транспорт какой – и махнем за город. Знаю я один стратегически расположенный дачный поселок…
Алик покосился сначала на свои руки с сорванными в кровь мозолями, затем насупил монобровь и возмущенно ткнул пальцем в творящийся вокруг строительный беспредел:
– И зачем тогда мы задницу рвали, окопы в бетоне рыли?!
Я заговорил нарочито медленно, стараясь накрепко вложить в голову:
– Алик! Те, кто ленятся копать окопы до боя, копают могилы после. Так что все делается не зря. Зацени – всего пара часов работы, и мы уже не в поле со спущенными штанами, а на заранее подготовленной позиции. Тут бруствер в пару кирпичей, здесь амбразурка со стратегическим сектором обстрела. Вон там колышек дверку подпирает, а тут задницу стеночкой прикрыли, можно и за мылом без опаски нагнуться.
Парни с готовностью заржали.
Улыбнувшись собственной неказистой шутке, пережидаю десяток секунд терапевтического веселья.
– Уход из города – цель желанная, но относительно отдаленная. Причем не факт, что выполнимая. Поэтому в бетон зарываемся всерьез! Весь подъезд должен стать нашим предпольем – с ловушками, скрытыми амбразурами и злым минированием. Наш этаж – передовой блокпост. Стратегическая точка – крыша. Соглашусь с Ильей – ее однозначно нужно брать под контроль!
Поощрительно кивнув надувшемуся от ЧСВ Илюхе, подкрепил мысль аргументами:
– Здесь мы, – я обвел руками темный подвал, затянутый облаками бетонной пыли, – как вьетнамские партизаны в схроне. Без контроля пространства над головой нас зальют сверху напалмом, качнут маятником гранату в окошко или тупо потравят как последних крысят… Говори!
Позволяю себя перебить и передаю слово тянущему руку и нетерпеливо мнущемуся на месте Илье.
Химик зачастил:
– Я вот прикинул! В доме пять подъездов – это порядка двух тысяч квадратов доминирующей высоты. В отличие от сырых коробок обесточенных квартир, на крыше днем свежий воздух и витаминное солнце. А вечером – костер, палатки и прочий романти`к!..
– А зимой? – Алик по-прежнему полон скептицизма.
– До зимы еще нужно дожить, – оптимистично отмахнулся Илья. Затем склонил голову к плечу, оценивающе поглядел на насупленного борца и серьезно добавил: – Вот ты, например, не доживешь…
Зашуганный мистицизмом последних дней Алик отшатнулся к стене:
– Это п-п-почему еще?
– Скучный больно! – ослепительно улыбнулся Илья и жизнерадостно заржал.
– Отставить! – гаркнул я все еще сиплым голосом, с трудом вклиниваясь между готовыми сцепиться бойцами.
– Порву, как Тузик грелку! – брызгал слюной покрасневший Алик и тянул к очкастому интеллигенту мускулистые лопаты пролетарских ладоней.
Весело подпрыгивающий за моей спиной Илья развлекался вовсю и явно косплеил какого-то персонажа:
– Ты жалкая и ничтожная личность!
Оценив зрачки Ильи и убедившись в отсутствии признаков наркотического опьянения, я пораженно качаю головой. Вот в кого он такой придурковатый?
Вновь напрягаю многострадальные связки:
– Ша, бандиты!
Голос хрипл и бархатится баском. Это непривычно, но мне нравится. Кто владеет низким голосом – владеет миром.
– Кончай балаган! Короче… Идея по освоению крыши хороша, в разработку принимается. Намеченные на сегодня задачи менять не будем, хотя номенклатура ништяков для мародерки значительно расширяется. Потребуются палатки, спальники, туристические ништяки, мангалы и прочее…
Илья протестует:
– Спальники необязательно. Их основная фича – вес и мобильность. Нам же Эверест не покорять, можем натаскать обычных одеял. То же самое и по мебели. Обойдемся без хлипких стульчиков для пикников! Добудем нормальные кресла с диванами…
– … и пальмы в горшочках! – пищит от входной двери Карина.
Оборачиваемся. На ребенке футболка моей сестры, доходящая до сбитых коленок и перетянутая в поясе длинной ниткой бус. В руках обреченно висит Ратник. На морде – страдание и безысходность. Когти кота покрашены алым лаком.
Пока мы морщим мозг, малявка уточняет:
– Меня Кирюха уже неделю гулять не пускает! Я по солнышку соскучилась, и по цветочкам!
Покорно киваю и многозначительно кошусь на Илью:
– Будут тебе цветочки. Дядя Илья у нас все умеет, все знает. Мы ему поможем принцессу спасти, а он нам летний сад организует. Так ведь, Илья?
Вот такой вот я гад. Но надоела уже реактивная безбашенность Илюхи. Направлю ее в созидательное русло. Да и мелкоту жалко…
– Организую… – Илья, придавленный грузом эпического мегаквеста, заторможенно кивает.
– И котика! – продолжает выдвигать ультиматумы Карина.
– Э-э… котик-то нам зачем?
Висящий на руках Киры Ратник согласно моргнул и перевел на девочку взгляд желтых глаз.
– Друга Ратнику! Вдруг ему скучно?
Я прошептал про себя успокаивающую мантру и заговорил с максимальной убедительностью:
– Ватник – индивидуалист. Он других котов не жалует. Гоняет в хвост и в гриву.
– Ну тогда кошечку!
Я задумчиво почесал затылок и, зло покосившись на белозубо скалящихся друзей, устало выдохнул:
– Попадется по дороге – захватим! Котов много не бывает!
И пока парни переваривали родившуюся в суете мудрость, перешел к постановке задач:
– Так, бойцы! Десять минут – перекурить-оправиться, затем я с Ильей на мародерку в город. Алик – проводишь нас до первого этажа. Пойдем к супермаркету, уголок «стройтоваров» бомбить. Нужен генератор, сварочник, бензин… Да, блин, вспоминаю полки – все нужно! Топоры, лом, тросы, колючка, листовой металл, верхолазная сбруя, газобаллоны… Эх, Эльдорадо!
Возмущенного назначенной ролью Алика не удалось отвлечь описанием ништяков. Жестом обрываю его обиженную пантомиму:
– Погоди, не кипешуй. Ты остаешься на базе, охраняешь детей, женщин и раненых. Пока нас не будет – все работы прекратить, бди в четыре глаза, Кир тебе поможет. Если придем с противником на плечах – будешь засадным полком. Короче, сделай так, чтобы нам было куда вернуться! Задача более чем серьезная, другому доверить ее не могу!
Алик подвис, оплетенный словами. Воспользовавшись паузой, хлопаю его по плечу и тихо шиплю слишком уж откровенно ухмыляющемуся Илюхе:
– Забрало попроще сделай, а то в наряд на сортирные работы попадешь. Команду «перекурить-оправиться» слышал? Всех касается. На выходе нам будет не до кустиков. Так что – бегом!
Разогнав бойцов, я засек время и вернулся в квартиру. Не желая видеть переполнивших мой дом гостей – вышел на балкон и уставился на умирающий город.
Дождь прибил часть пожаров, очистил воздух от смога и благородно закончился. Видимость – миллион на миллион, но оптимизма картинка не прибавляет. Две недели катастрофы потрепали город как два года войны. В поле зрения – десяток выгоревших дотла домов. Чуть меньше – домов разрушенных. Что-то сложилось от пожаров, где-то бахнул газ, а «кто-то в лесу нарвался на мину»…
В том смысле, что оружия по рукам сейчас гуляет немало. В том числе – тяжелого. И я очень сомневаюсь, что какой-нибудь восьмиклассник способен справиться с искушением и не опробовать в деле попавший ему в руки «Шмель» или «РПГ».
За спиной скрипнул балконной дверью полностью лишенный такта Илья. Заставив меня потесниться, он устроился рядом. Поддавшись романтике больших пространств, тоскливо вздохнул и уставился на окна дома напротив.
На секунду прикрываю глаза, гашу в себе злость и тоску. Послать бы все и всех к черту…
Насколько легче было бы одному! Отыскал бы тачку помощнее – что-нибудь с легким бронированием. Эмвэдэшное, инкассаторское, эфсэошное или просто миллионерское. Немало их, на самом-то деле… Да и рванул бы за город на поиск своих! Только вот как жить дальше, с пониманием того, что доверившиеся тебе люди уже наверняка пялятся в небо мертвыми глазами?
Выдыхаю, пожимаю костлявое Илюхино плечо:
– Не тоскуй, Ромео. В полночь метнемся за твоей принцессой. Тут делов – на пять минут. Одна нога здесь, другая там.
Илья шмыгнул носом, скривился, почесал затянувшуюся за ночь ссадину на руке:
– Угу, как на минном поле… Сань, я займу тогда пятую квартиру? И мебели чуток дерну от близняшек, а то там вообще голяк?
Невольно покосился на соседский балкон:
– А бабка?
Илья криво улыбнулся и жестом римского гладиатора указал пальцем вниз:
– Не годится бабка в десант… парашют хреново укладывает.
Я опешил:
– Ты ее что, из окна турнул?
Илюха мгновенно окрысился:
– А ты мне предлагаешь ее бережно на руках вынести и торжественные похороны устроить? В ней вообще-то пять пудов окоченевшего веса. Да и не моя это бабка! Тебе надо – поди и прикопай. Чай не сбежала…
Качаю головой:
– Не агрись. Разрулил, как умел, вот и молодец. На самом деле скверная бабка была. То я ей топаю, то телевизор громко смотрю… Но вот мамку их и младших нужно будет по-человечески похоронить.
– Это понятно. Хотя время терпит. Не так что-то с телами. Не гниют они, а усыхают подозрительно. Да и прочей чертовщины хватает…
Вспоминаю акульи зубы у бабки и невольно вздрагиваю. Имей я чуть больше здорового цинизма – стоило бы отрубать трупакам головы перед прикапыванием. Для профилактики менингита, ага…
– Ладно, Илюха, не кисни. Намотай сопли на кулак, врагам на устрашение, и двигай на выход. Время мародерить.
На первый этаж спустились без проблем. Похоже, что в нашем подъезде живых больше нет. Заглянули лишь за хаски с двадцатого, но и тут мы опоздали. Дешевое дверное полотно оказалось вспорото когтистыми лапами и прогрызено дюймовыми клыками. Что характерно – снаружи…
У подъезда очередной сюрприз. Пара невысоких и коротких могильных холмиков, с потертыми ошейниками вместо монументов.
Алик жестом итальянского мафиози поцеловал зажатый в руке пистолет и удовлетворенно зажмурился:
– Видать, не промазал я вчера. Проредил песиков…
Задумчиво киваю, настороженно обшаривая взглядом окрестности. Вроде тихо…
Блин, Алик!
Рывком за плечо осаживаю борца, попытавшегося зафутболить мемориальный ошейник.
– Харэ вандализмом заниматься! Не плоди сущности, и так себе кровников завел. Глянь, вон, какое замечательное творчество.
Алик обернулся, склонил голову к плечу и уставился на корявую надпись на стене, неровно выведенную детским почерком.
«СТАЯ АТАМСТИТ!»
Борец презрительно хмыкнул, хотя глаз его заметно дернулся.
– Не простю – атамстю… – не особо удачно срифмовал Алик.
Шутки шутками, однако шажок назад он сделал, оружие перехватил поудобней, да и взглядом нервно заелозил по окрестностям.
Убедившись, что прямо сейчас никто мстить не собирается, Алик сплюнул на подсохшее кровавое пятно, украсившее асфальт бурой комковатой кляксой. Покрутил головой, словно воротник футболки стал излишне тесным, пожаловался:
– Я что-то в последнее время к собачкам охладел. Такую неприязнь к ним испытываю – прямо кушать не могу. Пойду я, пожалуй, парни. Вы проконтрольте еще с минутку двери, чтоб я за спину свою был спокоен. Очкую че-то…
В доме напротив с хрустом распахнулось окно. Из темноты комнаты на подоконник запрыгнула чумазая обнаженная девушка. Зыркнула на нас, понюхала носиком воздух, и вдруг оскалилась-залаяла:
– Ав! Ав! У-у-у… – пародийный лай перешел в заунывно тоскливый вой.
Вогнав нас в ступор, она как-то пугающе по-собачьи уселась на задницу, абсолютно не стесняясь бесстыже раздвинутых ног. Склонив голову к плечу, принялась бесцеремонно нас разглядывать.
– Это добром не кончится… – пробормотал окончательно деморализованный Алик.
Махнув нам рукой, он развернулся и, вяло передвигая ногами, скрылся в подъезде.
– Кто это? – негромко прошептал я, аккуратным движением возвращая «Ксюху» на предохранитель.
Илья сглотнул и, не отрывая взгляда от девичьих прелестей, шепнул в ответ:
– Не знаю. С неделю как появилась. Пацаны говорили, что от Зураба сбежала. Мозгами вот только протекла…
Окидываю взглядом ладную фигурку, поневоле представляю ее в волосатых лапах братьев Хаджиевых:
– Могу поверить…
– Красивая… – сам себе кивает Илья, – только трогать ее западло. Кто обидит – дня не проживет. Верная примета. Пойдем, Саня, ну ее к демонам…
Двинулись неторопливо и настороженно, как вечером в чужом районе. Глаза ловят любое движение, уши фильтруют звуковой ряд. Может, это нас и спасло…
В тени витрин гипермаркета блеснуло железо. Смутно знакомым звуком щелкнула тугая тетива.
– Бойся!
Бросаю тело в сторону, успевая на ходу оттолкнуть Илью и сдернуть с плеча автомат.
Дзинь!
Арбалетный болт разочарованно звякнул и высек злые искры из бетонной стены за нашей спиной.
– Ау-у-у!!! – восторженно взвыла за спиной безумная девчонка.
Резким скачком ускорилось восприятие. Время ухнуло в пропасть, послушно затормаживая свой бег. Воздух уплотнился, торжественный вой растянулся в бесконечную заунывную ноту.
Шу-у-ух…
Гудящим шмелем неторопливо приближается второй болт. Вращающийся в полете трехгранный наконечник отбрасывает россыпи солнечных зайчиков.
Отклоняю голову в сторону, мягко выхватываю короткую стрелу прямо из воздуха.
Ошибка! Физику еще никто не отменял…
Руку резко дернуло, полыхнуло болью. Тактические перчатки уберегли от ожога, но пальцы посекло жестким пластиковым оперением.
Демонстративно отбросив болт в сторону, я медленно зашагал к супермаркету. Обострившееся зрение рябит, то и дело заваливается в тепловой диапазон. На границе обоих спектров восприятия рождается нечто усредненное, позволяющее разглядеть в темноте торгового зала не только контуры тел, но и лица.
Воевать с суетящимися в магазине детдомовцами мне не хочется. Список врагов и так неприлично велик. Добавлять в него лишние страницы – дело самоубийц.
Шу-у-ух… величественно наплывает очередной болт.
Зрелищно – с искрами и звоном стали подправляю выхваченным ножом вектор полета стрелы.
Прячу клинок в ножны. Безошибочно нахожу глазами прячущегося в тени стрелка. Неодобрительно давлю его взглядом, качаю головой.
Всеми силами транслирую месседж: «Осуждаю… пока что… а ведь могу и осерчать…»
Больше по мне не стреляют. Но и я, приблизившись еще на два десятка шагов, вежливо замираю. Стою, закинув автомат за спину и мягко покачиваясь с пятки на носок. Резкими движениями не провоцирую. Слишком уж натянут нерв у парней внутри. Слишком знакомо бликует вороненый металл в руках у пары бойцов.
Наконец кто-то бойкий решается:
– Стой!
Гениально… поневоле улыбаюсь, молчу.
– Кто такой? Обзовись!
Отвечаю. Негромко и неторопливо, с дерзкой ленцой, принимаемой некоторыми за силу.
– Главного позови. Саня-Погранец я, люди меня знают…
Кто меня знает? Да не спрашивайте… В ус не гребу. Кому надо – точно знает. Но вроде так себя ведут матерые перцы на суровых терках? Будем отрабатывать номер. Лишь бы за спину никто не зашел. И дело не в подлом ударе – от него прикроет сопящий за плечом Илья. Просто бегут и бегут по позвоночнику предательские капли пота. И сжатый кулак быстро пропитывается кровью…
Выживу – так и запишу в дневнике. «День второй. Снова стою под стволами. Привычно капает на асфальт кровь. Теплая. Родная. Моя…»
В полумраке суета. Боковым зрением отмечаю цели и возможные векторы атак. Качнувшись на пятках, смещаюсь на полшага в сторону, прикрывшись колонной от одного из стрелков. Обострившийся слух доносит сдавленный мат. Улыбаюсь…
Наверное, выгляжу страшновато. Переговорщик проглатывает непроизнесенную дерзкую фразу, коротко бросает:
– Жди!
Жму плечами.
За спиной тихий шепот:
– Сань… возьми пластырь, а? Нехило так кровит. Нефиг собак дразнить…
Киваю, протягиваю руку за спину, принимаю моток белоснежного пластыря.
Неторопливо мотаю пальцы, обрывая зубами трещащую ленту. Хмыкаю, иронично скалясь. Сам себе напоминаю потрепанного боксера-профессионала перед боем.
Пасущие нас детдомовцы приходят в движение. Тени приходят в движение, подаются вперед и в стороны, выползая на солнце вслед за лидером.
М-да, антуражненько…
Кожа, заклепки, свежайшие татуировки, набитые неумелой рукой. Повышенная немытость, агрессивная сталь холодняка, один арбалет и пара тяжелых ружей в детских чумазых ладонях.
Лидера я узнал, хотя было четкое ощущение, что за последние сутки он лихо раздался в плечах.
Холодный прищур глаз, умелый плевок на асфальт, растянутая, чуть приблатненная речь. Похоже, угадал я с интонациями…
– Ты, что ли, Погранцом обозвался?
– Я.
– Это из пятьдесят восьмого дома, что ли?
Криво улыбаюсь одной половинкой рта, легко прохожу проверку.
– Из сорок восьмого.
Майнд геймс, епта…
– Домик-то фээсбэшный… – с намеком тянет он.
Пожимаю плечами:
– Бывает…
Старшак многозначительно хмыкает:
– Четко в масть… Ну, будем знакомы. Держи краба!
Парень протягивает ладонь, и я мысленно вздрагиваю. Растопыренная пятерня размером с полторы Аликовых весла украшена шипастыми перстнями и стального вида мозолями на костяшках.
Окружающая нас толпа тонко чувствует момент. Пацанва подается вперед, окружая и смыкаясь за спиной.
Серые глаза вожака смотрят безразлично-холодно, с едва заметной ноткой веселой иронии.
Именно она подталкивает меня к действию. Ну не может быть тупым бандосом человек, способный на иронию!
Вкладываю в его ладонь свою.
Контрас – дикий. Поджарый волк против набравшего зимнюю массу медведя.
Тактическая перчатка серая от пыли. Тонкие, покрытые ссадинами пальцы затянуты в пропитанные кровью бинты.
Старшак медлит, оценивающе смотрит на попавшую в ловушку руку, затем в глаза.
– Говорят, ты руками болты ловил? Хорошая тебе коронка досталась, полезная… – и, осторожно пожав мою ладонь, добавляет: – Меня люди Бугром зовут.
За спиной облегченно выдыхает Илья. Окружившая нас толпа расслабленно выдыхает и чуть разочарованно подается в стороны.
Бугор неожиданно мощно хлопает меня по плечу, на мгновение отсушивая руку. Покровительственно улыбается сытым хищником:
– Погранцы клевые. Ваше министерство у нас шефами было. На Девятое мая на полигон возили. Показуха, но было зачетно. Пострелять даже дали. Где теперь эти стволы? Кстати, братишка. Подари автомат, а?
