Капитан Садуль, атташе при французской военной миссии и профессиональный разведчик, в декабре 1917 года записал в дневнике о Ленине: «Власть для него не самоцель, но только средство привести к победе Идею»¹²³⁷. Ленин пришел к власти во имя Идеи, которая нам уже известна. И во имя нее он взрывал, вскрывал, перепахивал, выжигал все исконные устои социума. Ленин приступил к строительству коммунизма, причем во всемирном масштабе, соотнося цель только со своими взглядами и – немного – с обстоятельствами. Последствия все это будет иметь непредвиденные и печальные.

«Политика не может не иметь первенства над экономикой, – утверждал Ленин. – Рассуждать иначе, значит забывать азбуку марксизма»¹²³⁸. Политика определялась не столько сложнейшими условиями военного времени, сколько установками большевиков на «штурм неба» – непосредственный переход к социализму. За моментальное построение нового общества активно выступали «левые коммунисты», профсоюзы, фабзавкомы, левые эсеры.

Впрочем, первые ленинские декреты в социально-экономической сфере носили не социалистический, а популистский характер. Троцкий подтверждал: «В период Смольного Ленин с жадной нетерпеливостью стремился ответить декретами на все стороны хозяйственной, политической, административной и культурной жизни. Им руководила отнюдь не страсть к бюрократической регламентации, а стремление развернуть программу партии на языке власти… Декреты имели в первый период более пропагандистское, чем административное, значение»¹²³⁹.

29 октября (12 ноября) 1917 года был подтвержден 8-часовой рабочий день – уже существовавший. 8 (21) ноября вдвое увеличили пенсии инвалидам труда. Было введено государственное страхование: 13 (26) декабря – по безработице, а 22 декабря (4 января) – по болезни. Источники финансового обеспечения этих масштабных программ, как и последующих, определены не были. Ленин активно взялся за формирование человека будущего, уничтожение классов и обеспечение прав женщин. 12 (25) декабря был издан Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов. 16 (26) декабря приняли декреты «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» и «О расторжении брака». Эти вопросы переходили от церкви к государству.

По скорости и масштабам разрушения экономики правительство Ленина не имело себе равных в постмонгольской российской истории. «Мы, современники и актеры этих лет, представляем то поколение, которое в 8 лет умудрилось промотать 60–70 % всего достояния, накопленного предыдущими поколениями. Мы “славно били стекла”, с размахом, разухабисто, основательно»¹²⁴⁰, – замечал выдающийся ученый и будущий основоположник американской социологии Питирим Сорокин. Единственная поправка: промотано было больше 80 % национального богатства страны. Справедливости ради стоит отметить, что значительную часть экономики угробило еще Временное правительство. Но большевики внесли в этот беспрецедентный в мировой истории экономический коллапс наибольший вклад.

Если какой-то опыт учитывался, то только опыт германской мобилизационной экономики военного времени. Такие элементы германской мобилизационной модели, как изъятие «излишков» по разверстке, принудительное создание местных союзов производителей, введение трудовой повинности легко различимы в «военном коммунизме». Это подтверждал и главный творец и теоретик первоначальной экономической политики Совнаркома левый коммунист Юрий Ларин (он же Михаил Лурье): «Вообще предварительный учет немецкого опыта… имел место не раз»¹²⁴¹. Никаких теоретических основ экономической политики не было.

– Конкретного плана по организации экономической жизни нет и быть не может, – честно признался Ленин 4 (17) декабря рабочей секции Петросовета.

Он подчеркивал, что «единственной возможной экономической основой социализма является крупная машинная индустрия. Тот, кто забывает это, тот не коммунист»¹²⁴². Однако промышленная политика большевиков привела к тому, что в России быстро стала исчезать крупная машинная индустрия. Впрочем, как и некрупная.

Ленин поначалу вроде не собирался экспроприировать промышленные предприятия, сознавая, что партия профессиональных революционеров не справится с их управлением. В то время он еще был убежден, что национализации финансовых учреждений, объединения в синдикаты промышленных предприятий, рабочего контроля окажется достаточным и для построения основ социализма. Кроме того, по словам члена ВСНХ и председателя столичного СНХ Молотова, «встали в качестве первоочередных и совершенно неотложных такие задачи, как скорейшее увеличение самых необходимых населению продуктов и предметов промышленности. Этим задачам было подчинено все остальное. В этой, исключительно сложной обстановке партия не могла ставить задач немедленного перехода к полному осуществлению социалистических принципов организации труда»¹²⁴³. Но и тех немногих и неполных принципов, которые Ленин воплотил в жизнь, вполне хватило…

ВЦИК 14 (27) декабря принял декреты «О национализации банков» и «О ревизии стальных ящиков в банках». На следующий день отряды рабочих и красноармейцев заняли все банки и кредитные учреждения Петрограда.

– Мы поступили попросту: не боясь вызвать нареканий «образованных» людей или, вернее, необразованных сторонников буржуазии, торгующих остатками своего знания, мы сказали: «У нас есть вооруженные рабочие и крестьяне. Они должны сегодня утром занять все частные банки». И утром банки были заняты, а вечером ЦИК вынес постановление: банки объявляются национальной собственностью, – произошло огосударствление, обобществление банковского дела, передача его в руки Советской власти, – рассказал Ленин на Третьем съезде Советов.

Вот только вся разветвленная банковская система России, которая выступала кровеносной системой экономики, перестанет функционировать.

Одним из первых социалистических мероприятий в экономической сфере стал декрет о рабочем контроле. Проект его Ленин написал еще в дни работы II съезда Советов: «Во всех промышленных, торговых, банковых, сельскохозяйственных и прочих предприятиях, с числом рабочих и служащих (вместе) не менее 5 лиц или с оборотом не менее 10 000 рублей в год, вводится рабочий контроль за производством, хранением и куплей-продажей всех продуктов и сырых материалов»¹²⁴⁴. Но предсовнаркома не спешил с его внедрением – после обсуждения в СНК и одобрения во ВЦИК «Положение о рабочем контроле» было принято только 14 (27) ноября 1917 года. Лозовский спрашивал Ленина, как можно организовать такой контроль без его регламентации, ведь «каждая группа рабочих просто будет рассматривать этот декрет как разрешение делать все, что угодно». На что услышал ответ:

– Сейчас главное заключается в том, чтобы контроль пустить в ход. Пусть рабочие проявят инициативу, а все это свести в общегосударственном масштабе мы успеем потом. Никаких преград не надо ставить инициативе масс…»¹²⁴⁵.

Рабочий контроль, замечал член президиума Совета профсоюзов Григорий Владимирович Цыперович, «разлился по стране с исключительной быстротой и с такою же быстротой стал превращаться в захват фабрик, заводов, шахт и рудников, транспорта и т. д. Не потому, разумеется, что была дана такая “директива”, а потому, что началось умышленное оставление капиталистами предприятий на произвол судьбы, повальное бегство их от растущей диктатуры рабочего класса… (на деле это была доподлинная, хотя и стихийная “экспроприация экспроприаторов”)…»¹²⁴⁶.

Рабочие восприняли себя хозяевами предприятий. Поэтому выносили с заводов и фабрик все что хотели – и продукцию и инструменты. Хотели работали, хотели не работали. Хозяева ведь. Никто из них никогда раньше даже не задумывался о том, как, что и в каком количестве надо производить, откуда брать сырье, оборотные средства, деньги на зарплату, куда сбывать продукцию, особенно в условиях отказа от товарно-денежных отношений. И продолжал не задумываться. Пока же рабочий контроль – с изгнанием хозяев, менеджмента и инженеров – привел к тому, что предприятия стремительно вставали одно за другим. Даже Ленин позднее – на VIII съезде партии – самокритично признает:

– Достаточно припомнить, насколько беспомощны, стихийны и случайны были первые наши декреты и постановления о рабочем контроле над промышленностью. Нам казалось, что это легко сделать. На практике это привело к тому, что была доказана необходимость строить, но мы совершенно не ответили на вопрос, как строить. Каждая национализированная фабрика, каждая область национализированной промышленности, транспорт, в особенности железнодорожный транспорт… – все это воплощало в себе сконцентрированный опыт капитализма и причиняло нам неизмеримые трудности¹²⁴⁷.

До общих вопросов организации экономической политики, ее стратегии Совнарком добрался только на второй месяц Советской власти. 27 ноября (10 декабря) рассматривалось предложение Ленина о создании особой комиссии для проведения в жизнь социалистической политики в экономической области. В тот день он делает набросок плана для обсуждения в СНК: «1) Национализация банков. 2) Принудительное синдицирование. 3) Государственная монополия внешней торговли. 4) Революционные меры борьбы с мародерством. 5) Разоблачение финансового и банкового грабежа. 6) Финансирование промышленности. 7) Безработица. 8) Демобилизация – армии? промышленности? 9) Продовольствие»¹²⁴⁸. Вот, собственно, и вся экономическая политика.

В качестве высшего органа управления экономикой Ленин предложил Советы народного хозяйства. В вышедшем 5 (18) декабря декрете об учреждении ВСНХ было записано, что его задача – «организация народного хозяйства и государственных финансов. С этой целью Высший совет народного хозяйства вырабатывает общие нормы и план регулирования экономической жизнью страны, согласует и объединяет деятельность центральных и местных регулирующих учреждений соответствующих народных комиссариатов»¹²⁴⁹. Ленин говорил, что он «должен быть таким же боевым органом для борьбы с капиталистами и помещиками в экономике, каким Совет Народных Комиссаров является в политике»¹²⁵⁰. ВСНХ получил право конфискаций, реквизиции, секвестра, принудительного синдицирования, распределения продукции и финансирования промышленности. Высшим органом, решения которого были обязательными для всех субъектов хозяйственной деятельности, был объявлен съезд советов народного хозяйства. ВСНХ 23 декабря принял положение о создании своих вертикальных структур – областных СНХ, которые должны были руководить экономикой нескольких смежных губерний.

Идея ВСНХ принадлежала все тому же Юрию Ларину, которому Ленин доверил выработку хозяйственной политики государства. Он не имел систематического образования, а его познания в экономике были почерпнуты из нескольких прочитанных книг. Ларин был тяжело больным человеком, страдавшим прогрессирующей дистрофией мышц. Президиум ВСНХ под руководством Осинского стал местом приложения сил его соратников из фракции ультралевых коммунистов – Бухарин, Ломов, Сокольников. Другую часть руководящих работников составили рабочие и профсоюзные активисты – член Центрального совета фабзавкомов Влас Чубарь с орудийного завода, председатель профсоюза текстильщиков Ян Рудзутак и другие. Теоретическое руководство осталось за Лариным. Ричард Пайпс замечал: «Этот полупарализованный, страдавший страшными болями инвалид, мало известный даже специалистам, может по праву считаться автором уникального в истории достижения: вряд ли кому-нибудь еще удавалось за невероятно короткий срок в тридцать месяцев пустить под откос экономику великой державы» ¹²⁵¹.

Председатель Совнаркома появился на первом заседании бюро ВСНХ. «Здесь т. Ленин сделал один из наиболее интересных своих докладов, – рассказывал Осинский, – обосновывая проект декрета: …национализация всех банков, национализация всех крупных промышленных предприятий, аннулирование государственных займов, введение трудовой повинности, потребительских коммун и бюджетно-трудовых книжек. Члены бюро были весьма смущены этим проектом. Принципиально (кроме тов. Лозовского и Рязанова) они не возражали против положений декрета, но, очевидно, сомневались в том, что все эти меры можно было осуществить сразу. Т. Ленину был задан вопрос, считает ли он этот проект программой экономических мероприятий (на деле он ею и оказался), или он полагает, что все это можно провести сразу, одним законом. Т. Ленин ответил, что имеет в виду последнее»¹²⁵².

Ломов объяснял принципы работы высшего органа руководства экономикой России: «Нам приходилось брать на себя решение целого ряда вопросов, которые надо было решать тут же в кабинете; в крайнем случае приходилось обращаться к телефону и в течение пяти минут решать – выдать три миллиона или десять миллионов рублей тому или иному заводу, который находился в тяжелых условиях, или же нет. Прорабатывать эти вопросы, устанавливать ту или иную сумму приходилось на “революционный глазомер”. Надо было не дать закрыться заводу, надо было поддержать рабочих с заработной платой, и только в том случае, если размер выдачи превосходил “обычный”, “нормальный”, член президиума переносил этот вопрос на обсуждение в президиум, где мы по вечерам и разрешали ряд подобных вопросов». То есть раздавали ничем не обеспеченные деньги неработающим предприятиям.

«Нами был установлен еще один порядок, название которого принадлежит т. Ларину. Это – порядок “веселого анархизма”. Не имея возможности проработать целую кучу вопросов важнейшего значения на службе, мы время от времени собирались где-нибудь в одном из номеров “Астории” (здесь же большинство из нас и жило), залучали сюда т. Менжинского – тогдашнего народного комиссара финансов, т. Пятакова – управляющего Государственным банком и других товарищей и здесь иногда за полтора-два часа намечали решение крупнейших вопросов (такого порядка, как аннулирование государственных долгов), обычно тут же набрасывали проект декрета, а после он шел к Ленину и в Центральный Комитет.

На этих совещаниях Ларин лез в один из своих бесчисленных карманов, и оттуда появлялась грязная бумажонка, исписанная со всех сторон в разных направлениях, а на ней – десятка полтора проектов различных декретов. ⁹/₁₀ мы тут же забраковывали, а ¹/₁₀, принятая в принципе, затем перерабатывалась и представлялась Ленину в Совет Народных Комиссаров». Что же было в бумажонках Ларина, которые становились декретами Ленина?

«Одна за другой национализировались фабрики и некоторые заводы, – рассказывал Ломов о политике Ленина. – …Любой декрет о национализации он подписывал в два счета. Надо было подойти к вопросу о том, как управляются национализированные фабрики и заводы. Мы все ухватились за идею т. Антипова – “об организации главка Главкожи”. Ленин одобрил эту идею, и главки начали появляться во всех отраслях хозяйства. Каждый из главков (Главное управление) на первых порах строился по такому принципу: одна треть – от профессиональных союзов, одна треть – от хозяев и одна треть – от Высшего совета народного хозяйства». Вскоре Ленин предложил перейти от «случайных национализаций» к планомерной национализации целых отраслей, в соответствии с программой партии. «Одной из первых таких отраслей им была выдвинута нефтяная промышленность… Кажется, второй, вслед за нефтяной промышленностью, пришла очередь нашего волжского водного транспорта»¹²⁵³.

Хотя лишней рабочей силы было много, в России стал устанавливаться принцип принудительного труда. В Петрограде зимой 1917/18 года сначала арестованных бросили на расчистку улиц от снежных завалов, а затем представителей бывших привилегированных классов заставили рыть окопы. Всеобщая трудовая повинность была закреплена в январе 1918 года в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Каждый, кто отказывался от работы на государство, объявлялся паразитом. «Кто не работает, тот не ест».

Принялись и за крестьянство. Ленин считал его классом отдельным, но не самостоятельным. Почему? В силу его двойственной природы – работяги и собственника. И потому, что крестьянину есть что терять, кроме своих цепей. Он, в отличие от пролетария, присваивает продукт своего труда и не стремится им делиться. «Крестьяне есть особый класс: как труженики, они враги капиталистической эксплуатации, но в то же время они собственники. Крестьянин столетиями воспитывался на том, что хлеб – его и что он волен его продавать. Это мое право, думает крестьянин, ибо это мой труд, мой пот и кровь. Переделать его психологию быстро нельзя, это долгий и трудный процесс борьбы»¹²⁵⁴.

Первоосновой взглядов Ленина на крестьянский вопрос была не раз повторенная им мысль Энгельса: «Наша задача по отношению к мелким крестьянам состоит прежде всего в том, чтобы их частное производство, их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели…» Что же касается зажиточного крестьянства, то, доводил Ленин до логического конца мысль Энгельса, «если эти крестьяне не поймут неизбежности гибели их теперешнего способа производства и не сумеют сделать для себя необходимых выводов, то марксисты ничего для них сделать не могут. Наша обязанность только облегчить и им переход к новому способу производства»¹²⁵⁵. То есть помочь экспроприироваться. Видимо, изначальный ленинский план носил фантастический характер: на то, чтобы выбить «мелкобуржуазное сознание» из крестьянских голов, отводилось несколько месяцев¹²⁵⁶.

В первые месяцы советской власти большевики разделяли эсеровские убеждения, что крестьяне – социалисты по природе, и стоит создать им благоприятные условия, как они пойдут по пути социалистического земледелия и завалят города дешевым хлебом. Но и в крестьянском вопросе постулаты марксизма накладывались на революционную конъюнктуру и суровую военную действительность России.

«Декрет о земле» был воспринят крестьянством очень позитивно. Шлихтер утверждал, что дни после его принятия «были моментом наибольшей духовной близости и доверия крестьянских масс к Советской власти вообще, а к Совнаркому – в особенности»¹²⁵⁷. Частная собственность на землю была отменена одновременно с роспуском Учредительного собрания – эта норма содержалась в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа.

«Основной закон о социализации земли», разработанный левыми эсерами на основе их представлений об уравнительном землепользовании и крестьянской общине, был опубликован 19 февраля 1918 года. «Мы, большевики, были противниками закона о социализации земли, – рассказывал Ленин. – Но все же мы его подписывали, потому что мы не хотели идти против воли большинства крестьянства… Мы не хотели навязывать крестьянству чуждой ему мысли о никчемности уравнительного разделения земли… Дележка хороша была только для начала. Она должна была показать, что земля отходит от помещиков, что она переходит к крестьянам. Но этого недостаточно. Выход только в общественной обработке земли»¹²⁵⁸. Весной по всей России крестьяне, по замыслу новой власти, должны были сами мирно поделить землю – и общинную, и помещичью – на равные доли.

Расчет на стихийный крестьянский социализм не оправдался. К тому же в России попросту не было достаточного количества земли, чтобы оделить ею всех желающих. Земельный передел принимал порой самые разрушительные формы. «Революционное крестьянство убивало, резало, жгло, делило и уничтожало, – наблюдал крупнейший российский экономист-аграрник Лев Литошенко. – Вместо дружественно настроенных масс перед советской властью стояла глухой стеной мелкобуржуазная стихия»¹²⁵⁹. И никакого продовольствия городам.

«Когда мы отдали всю землю крестьянству, освободили его от помещичьего землевладения… оно продолжало считать “свободой” свободную продажу хлеба и несвободой – обязательство отдавать по твердой цене излишки хлеба», – замечал Ленин. Новая власть не могла предложить крестьянам в обмен на продовольствие ни достойных внимания денег, ни промышленных товаров. В отсутствии продовольствия Ленин увидел саботаж.

– Главная причина той разрухи, которая грозит голодом в городах и промышленных местностях, заключается в господстве саботажников, в разрухе экономической, которую эти саботажники поддерживают, обвиняя в ней нас. Мы прекрасно знаем, что хлеба в России довольно и что он лежит в калединском царстве, в далекой Сибири и в хлебородных губерниях¹²⁶⁰.

Хлеб надо забрать силой. Уже 27 октября (9 ноября) пятьсот кронштадтских матросов ВРК разбил на 10 отрядов и послал в хлебные районы. «Матросам выдали реквизиционные книжки за подписью Ленина, и отряды отправились за продовольствием»¹²⁶¹, – вспоминал Подвойский. В начале 1918 года по предложению Ленина было решено создать несколько тысяч отрядов по 10–15 человек, из рабочих и солдат, которые должны были уделять по 3–4 часа ежедневно на службу по продовольственному делу.

– Для обысков каждый завод, каждая рота должны выделить отряды, к обыскам привлечь не желающих, а обязать каждого под угрозой лишения хлебной карточки. Пока мы не применим террора – расстрел на месте – к спекулянтам, ничего не выйдет¹²⁶².

Отряды проводили обыски вокзалов, осматривая вагоны с хлебом, пути и узловые станции, склады и даже частные квартиры. Из этих отрядов были выделены наиболее надежные и хорошо вооруженные группы, продотряды, которые уже в массовом порядке стали направлять в хлебородные губернии.

Нарком продовольствия Александр Дмитриевич Цюрупа описывал эволюцию взглядов Ленина на продовольственный вопрос: «Уже в ноябре 1917 года при встрече со мной, еще до моего назначения народным комиссаром, он ставил вопрос о том, чтобы рабочим отпускался полный продовольственный паек, а прочим классам населения, особенно не трудящимся, паек уменьшался и доводился в случае необходимости до нуля. Первая мысль о классовом пайке.

Второй раз я имел длительную беседу с ВИ о продовольственных делах уже после назначения меня народным комиссаром в январе 1918 года. ВИ в это время, видимо, не имел еще твердого и определенного взгляда на характер будущей продовольственной политики. Но и тогда уже его мысль упорно работала над вопросом о хлебной монополии как единственно возможном и правильном разрешении продовольственного вопроса в сложившихся условиях. В январе 1918 года на заседании чрезвычайной комиссии по продовольствию и транспорту тов. Троцкий передал мне проект декрета “О заготовках хлеба”, написанный рукой ВИ. В этом проекте ВИ решительно стал на точку зрения строжайшей хлебной монополии». Это означало полный отказ от рыночных принципов в торговле и сельском хозяйстве. Цюрупа как бы оправдывался: «Можно категорически утверждать, что именно он, ВИ, установил продовольственную политику, проводившуюся в течение первых трех лет существования Советской власти… Мы, продовольственники, были лишь исполнителями, облекавшими указания Ленина в форму практических мероприятий»¹²⁶³.

Монополия много не давала. Хлеб не появился. 15 (28) января 1918 года Ленин молил Антонова и Орджоникидзе, находившихся в Харькове: «Ради бога, принимайте самые энергичные и революционные меры для посылки хлеба, хлеба и хлеба!!! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды. Сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно». Через неделю туда же: «Продолжайте, ради бога, изо всех сил добывать продовольствие, организовывать спешно сбор и ссыпку хлеба, дабы успеть наладить снабжение до распутицы. Вся надежда на Вас, иначе голод к весне неизбежен. Относительно посылки денег говорил и буду говорить с Пятаковым. Сто миллионов посланы, 50 будут посланы в Харьков. Примите меры для тройной охраны пути Питер – Харьков».

Начальный отрезок правления большевиков традиционно носит название «военный коммунизм». Но сам этот термин – «военный коммунизм» – впервые появился в писаниях Ленина задним числом – весной 1921 года, когда он доказывал, что эта политика была «временной мерой», вынужденной «войной и разорением»¹²⁶⁴.

На самом деле это была попытка реализации центральных идей социализма – экспроприации экспроприаторов и справедливого (в идеале – равного) распределения. Только вот распределять оказалось нечего, и еще долго ничего не появится. «Стремление большевиков построить социализм на фундаменте рудиментарной промышленности привело к санкционированному разграблению всех и вся»¹²⁶⁵, – не без оснований замечал Парвус весной 1918 года.