2.2. Оборона черкасского и Коровино. Забытый подвиг

После захвата большей части позиций БО и ПО двух гвардейских дивизий подготовка к наступлению 48-го тк в его боевых частях заметно ускорилась. В это время штаб корпуса уточнил разграничительные линии для всех соединений. К исходу 4 июля они стали следующими:

– между 11-й тд и 167-й пд: Томаровка (167-я пд) – Стара Глинка (11-я тд) – выс. 214.9 – 800 м к востоку от выс. 172.2 – выс. 230.8 – отм. 237.8 – 500 м от дороги к северу от Ново-Черкасского – северная окраина Ольховки (167-я пд);

– между 11-й тд и мд «Великая Германия»: Мощеное («ВГ») – Ямное (11-я тд) – 800 м от западной окраины Бутово – Черкасское (11-я тд) – выс. 219.3 – выс. 232.4 – 500 м к югу от выс. 213.6 – Сырцево («ВГ») – Гремучий (11-я тд) – Покровский – Новоселовка – дорога у выс. 260.8 (11-я тд) – выс. 248.7 – выс. 211.9 – Пересыпь;

– между мд «Великая Германия» и 3-й тд: Заводь («ВГ») – Локня (3-я тд) – железная дорога в 3 км от ст. Герцовка – Березовый (центр) – 500 м к востоку от восточной окраины Красного Починка – Алексеевка («ВГ») – вдоль (вверх) по р. Пена;

– между 3-й тд и 332-й пд: Крюково (332-я пд) – Зыбино (332-я пд) – Неведомы Колодизь – шоссе – ст. Герцовка до точки в 1,5 км к северу от Фастова (3-я тд) – по ж/д 1 км к западу от ст. Герцовка – Восход (332-я пд) – Коровино (3-я тд) – Михайловка (3-я тд) – через Пену в 500 м от Завидовки (3-я тд) – далее по р. Пена на северо-запад.

А штаб 4-й ТА чуть раньше, вечером, в свою очередь изменил разгранлинию между 48-м тк и 52-м ак, теперь она проходила: Грайворон (48-й тк) – Антоновка (48-й тк) – Хотмыжск (48-й тк) – Готня (48-й тк) – Трефиловка (52-й ак) – Дмитриевка (48-й тк) – Меловое (52-й ак) – Ивня (48-й тк) – Павловка (48-й тк).

В журнале боевых действий 48-го тк отмечается: «Корпус разворачивается ночью и намерен, согласно оперативному приказу, приступить к наступлению на вражеские позиции. Точное время будет сообщено дополнительно, исходя из обстановки, так как из-за прошедшего дождя надо рассчитывать на появление тумана, который, вероятно, ухудшит видимость для артиллеристов.

8-й ак дает согласие на поддержку всех вводимых в бой дивизий с 7.00. Центр авиаударов – на северо-западном фланге. В случае, если положение во 2-м тк СС потребует привлечения дополнительных соединений люфтваффе, то они согласны нанести особенно сильные удары перед мд „Великая Германия“.

Полк „пантер“ полностью подошел и ночью выдвинется к отрогу оврага севернее Мощеное. Мд „Великая Германия“ задействовала для этого штаб 10-й бригады, и он уже получил приказ. Полк „пантер“ пока остается в подчинении корпуса, он введет его в бой в зависимости от ситуации.

22.30. 3-я тд докладывает, что полностью взять Герцовку удастся, вероятно, лишь утром».

На мой взгляд, приведенный документ хотя и основан на комплексе материалов, поступивших в штаб корпуса за этот день, но создает слишком оптимистичное впечатление о событиях позднего вечера 4 июля и ночи на 5 июля. Несмотря на захват Бутово и командных высот перед передним краем 22-го гв. ск 6-й гв. А, подготовка к наступлению и на левом фланге 4-й ТА, и на всем ее участке в целом, шла далеко не так гладко, как может показаться при прочтении приведенной цитаты, а тем более не так, как предполагал штаб Фангора. В этот момент на сосредоточение сил ее ударной группировки и их развертывание существенное отрицательное влияние оказывали три основных фактора.

Во-первых, проблема транспортных коммуникаций в тактической полосе. После прошедших во второй половине 4 июля грозовых дождей значительная часть полевых дорог стала труднопроходимой для колесного транспорта, а подрывы мостов и сплошные минные поля на дорогах, ведущих к переднему краю (особенно Фастов – Герцовка, Герцовка – Березов, Ямное – Бутово, Бутово – Черкасское), оставленные гвардейцами, создали большие пробки, в которых стояли и подразделения обеспечения, и боевые части. Все это приводило не только к скученности войск и срывало график выхода их на исходные позиции. А советская сторона, в свою очередь, не преминула воспользоваться этим и с раннего утра наносила чувствительные бомбоштурмовые удары по длинным, медленно двигавшимся колоннам.

Во-вторых, с началом атаки на позиции ПО и БО активизировалась советская артиллерия. Причем вечером и ночью помимо артсредств дивизий первого эшелона 6-й гв. А по районам сосредоточения войска Кнобельсдорфа огонь открыли приданные им части РС и тяжелых гаубиц. Обстрел периодически то усиливался, то ослабевал, но велся в течение всей ночи и был увязан с начавшимися налетами авиации. Из утреннего донесения разведотдела штаба мд «Великая Германия»: «Ночь прошла в общем спокойно. С 2.30 до 3:00 (м.в.) – сильный артиллерийский огонь и огонь реактивных минометов (контрартподготовка. – В.З.). В обстреле участвовал один дивизион тяжелых батарей, множество 7,62-см и 2 установки реактивных минометов. В течение поздних утренних часов беспокоящий огонь….В ночь беспокоящие пролеты авиации. С рассветом до 5.30 (м.в.) бомбардировка – 5 налетов по 8–12 машин под прикрытием истребителей».

В-третьих, продолжались бои с подразделениями БО и ПО дивизий Сивакова и Баксова (особенно тяжелые в Герцовке и Бутово), которые из глубины обороны начала в полную силу поддерживать артиллерия прикрытия. Причем с наступлением сумерек боевые действия продолжались с тем же напряжением и ожесточением, что и днем. На отдельных участках, несмотря на численное превосходство немцев, гвардейцы даже переходили в контратаки.

К рассвету 5 июля полностью овладеть позициями БО и ПО 6-й гв. А и выйти на исходные рубежи перед обороной 22-го гв. ск смогли лишь две дивизии 48-го тк из пяти: «Великая Германия» генерал-лейтенанта В. Хернляйна и 167-я пд генерал-лейтенанта В. Триренберга. 11-я тд хотя и вовремя начала переброску частей к переднему краю, но быстро расчистить проходы к переднему краю у Бутово собственными силами саперов ей не удалось. Кроме того, над ее участком начала активно действовать штурмовая авиация Воронежского фронта, а в южной части села еще не удалось подавить упорное сопротивление 3/199-го гв. сп. Серьезные трудности возникли и при выдвижении обоих батальонов 10-й тбр. Они не только не подошли в установленное время в отведенный им район, но и существенно осложнили движение на исходные танкового полка мд «Великая Германия», который должен был действовать в первом атакующем эшелоне корпуса. И кроме того, уже на марше их «пантеры» начали выходить из строя на минных полях.

Тяжелое положение складывалось и на левом крыле 48-го тк. 332-я пд генерал-лейтенанта Х. Шефера севернее Королевского леса и 3-я тд генерал-лейтенанта Ф. Вестховена в Герцовке всю ночь вели тяжелые бои. И хотя штаб последней в 4.20 сообщил о полном захвате села, сразу же возникла новая проблема, которая окончательно сорвала график сосредоточения ее ударных сил. После завершения боев на основной дороге в полосе дивизии Вестховена, ведущей к переднему краю, все встало, т. к. в Герцовке образовалась пробка из-за поврежденного моста. В замершей колонне оказалась не только бронетехника, которой предстояло вступать в сражение сразу после артподготовки, но и ее артиллерия. Поэтому из трех дивизий 48-го тк именно в соединении Ветсховена перед наступлением возникли самые существенные проблемы с сосредоточением и открытием артогня. Уже в 4.14 его штаб доложил в корпус, что войска не готовы к наступлению (дорога Фастов – Герцовка, перекресток с железной дорогой, путь от Локни на север – сильно размыты), и попросил о переносе атаки на более позднее время. Корпус был вынужден согласиться. Но и на этом проблемы, сыпавшиеся на дивизию как «из рога изобилия», не закончились. Выйдя из затора, ее танковый полк попал на минное поле и потерял несколько машин, и в результате остановки и обхода он на целый час опоздает к началу наступления.

Не удастся своевременно начать наступление и 332-й пд. Ее штаб только в 8.15 сообщил, что рабочие бараки наконец удалось занять, и ее части двинулись на исходные позиции. Дивизия приступает к подготовке атаки, которая, в связи с этим, переносится на 10.00.

Таким образом, уже в первые часы «Цитадели» (в ходе захвата предполья 4 июля и сосредоточения сил для удара) план наступления, готовившийся несколько месяцев, командованию 4-й ТА реализовать в полном объеме не удалось. Из-за неожиданно упорного сопротивления войск 6-й гв. А и допущенных ошибок при оценке условий местности армейская система, настроенная Г. Готом на решительный рывок, стала пробуксовывать. Но это было только начало, лишь малая часть больших и очень сложных вопросов, которые командованию армии на всех уровнях придется спешно решать в течение этого дня.

В корпусе Кнобельсдорфа, еще до начала атаки, помимо уже перечисленных проблем одной из наиболее трудных стала организация артподготовки на новых, только захваченных территориях. Ее тоже не удалось провести так, как рассчитывал его штаб. Планировалось, что после захвата позиций БО и ПО 67-й гв. и 71-й гв. сд у артиллерии появится возможность ближе подойти к переднему краю русских и она получит удобные НП, а в 4.00 батареи всех трех танковых дивизий, выделенных в ударный клин корпуса, одновременно откроют огонь по позициям гвардейцев перед фронтом мд «Великая Германия» и 11-й тд, где намечался прорыв. В это же время их должны были поддержать три корпусных артдивизиона. Но этот замысел оказался хорош лишь на бумаге, когда же началась его реализация, все пошло наперекосяк.

Во-первых, опасность подрыва на минах, оставленных русскими на обочинах и дорогах, заставляла колонны артиллерии двигаться строго по пробитой колее, не допуская объездов и обгонов. Это привело к тому, что, как уже отмечалось, в Герцовке перед взорванными мостами образовался большой затор, из-за которого артиллерию 3-й тд, так же как и ее танки, не удалось вовремя вывести на передовые позиции. Следовавший за основными силами дивизии приданный ей корпусной минометный полк тоже опоздал, лишь перед 7.00 он начал втягиваться в село Зыбино, расположенное примерно в 15 км от передовой.

Во-вторых, по воспоминаниям немецких офицеров, участников тех событий, с новых НП позиции 67-й гв. и 71-й гв. сд просматривались плохо, понять, где находится их настоящий рубеж и куда стрелять, было невозможно. Начальник 122-го арткомандования и штаб 70-го ап, которые готовили и должны были руководить артподготовкой в полосе мд «Великая Германия», срочно запросили аэрофотосъемку полосы советской обороны перед 48-м тк. Однако доставленные фотографии ситуацию не прояснили, т. к. были выполнены с большой высоты, поэтому в изображенной на них густой сети траншей и ходов сообщения разобрать, где настоящая, а где ложная линия обороны, было трудно. Кроме того, на новом месте батареи и дивизионы из-за нехватки времени не смогли наладить связь в полном объеме.

В-третьих, артиллеристы мд «Великая Германия» и 11-й тд, приняв на закате и в сумерках местность, откуда предстояло вести огонь, оказались не в состоянии своевременно подготовить данные для стрельбы. Времени катастрофически не хватало, огонь по району Черкасского был запланирован на 4.00, а выделенные для него части и подразделения пристрелку закончили (по донесению 122-й арткомандования), да и то только частично, лишь в 3.50. Кроме того, маскировка полосы обороны и огневых позиций соединений 6-й гв. А оказалась довольно эффективной. Например, в документах 2-го тк СС за 5 июля встречаются донесения о том, что из выявленных ранее артиллерийских позиций и огневых точек в полосе 52-й гв. сд две трети оказались ложными.

В-четвертых, в ходе сосредоточения на новых позициях часть командиров артчастей и подразделений вышли из строя, что, естественно, не помогало налаживать боевую работу. Вместе с тем ночью на мине подорвался бронетранспортер офицера связи люфтваффе в 3-й тд, через которого осуществлялась связь и с разведывательно-корректировочными, и с бомбардировочными частями, и утром пришлось запросить замену для него. А до прибытия нового офицера связь и поддержка 8-го ак отсутствовала.

Следует также отметить еще некоторые не столь острые, но немаловажные проблемы. Например, в войсках передового эшелона армии Гота чувствовался дефицит артиллерийских боеприпасов. Например, мд «Великая Германия» могла обеспечить непрерывный огонь лишь около 20 минут, а ведь еще было необходимо в течение 1,5 часа провести предварительно пристрелочные стрельбы по объектам с нового района развертывания дивизионов. Кстати, есть данные о том, что В. Хернляйн, назначенный ее командиром только 30 июня 1943 г., даже не знал о существовании такой проблемы. Вместе с тем качество артбоеприпасов оставляло желать лучшего, особенно крупнокалиберных. Так, по данным штаба артиллерии 67-й гв. сд, за период с 28 мая по 25 июня 1943 г. по ее участку обороны немцы выпустили 5500 снарядов, из которых 15 % не разорвалось. В основном это были 105-мм снаряды к легким полевым гаубицам, наиболее распространенные в вермахте.

Все это в комплексе существенно повлияло на результаты артподготовки утром 5 июля 1943 г. Когда все дивизии 48-го тк наконец начали артподготовку по целям перед мд «Великая Германия» и 11-й тд, то она оказалась не столь эффективной, как ожидалось, – огневая система и связь в 67-й гв. сд на участке прорыва не была уничтожена. Однако изменить что-то было уже невозможно, дополнительного времени для продолжения огня не планировалось, поэтому, отстреляв положенные минуты, дивизионы 11-й и 3-й тд перенесли огонь на свои участки прорыва и В. Хернляйн приступил к решению своих проблем уже лишь собственными силами. Поэтому с утверждением начальника штаба 4-й ТА генерала Ф. Фангора, о том, что «впоследствии мы установили, что, несмотря на непродолжительность артподготовки, она была очень эффективной», можно согласиться, но лишь частично. Определенный успех сопутствовал лишь артиллеристам соседнего 2-го тк СС, где это важное мероприятие было подготовлено более четко, а влияние на него советской стороны оказалось незначительным.

Хотя, читая книгу телефонных переговоров командира 48-го тк утром 5 июля, создается впечатление, что в его полосе все идет строго по намеченному плану:

«4.30. Командир корпуса ознакомил командиров дивизий и оперативные отделы с ситуацией. Никаких особых происшествий. Обычный артиллерийский огонь. Потери малые.

4.40. Командир корпуса – начальник штаба корпуса: Все вести по плану.

5.00. Командир корпуса ознакомил с ситуацией начальника штаба армии. Впечатление – оборонительные позиции заняты большими силами противника.

6.15. Командир корпуса сообщает начальнику штаба армии о планомерном начале атаки: Проходы в минных заграждениях проделаны». Однако когда стали поступать сообщения о заторах на дорогах и подрывах техники на оставленных русскими минных полях за несколько часов до артподготовки, думаю, что О. фон Кнобельсдорф, имевший большой боевой опыт, не мог не почувствовать сложность положения, в которое попало его соединение, но кардинально изменить ситуацию он был не в состоянии – огромный армейский механизм начал набирать обороты и что-то серьезно скорректировать уже было трудно. Поэтому, вероятно, в ходе переговоров с подчиненными и командованием армии он намеренно демонстрировал оптимизм и уверенность в успехе.

Сразу после 4.00 Ф. фон Меллентин связывается со штабами дивизий, чтобы получить не только текущую информацию о прошедшей ночи, но и понять, насколько каждая из них готова к атаке. Картина складывалась следующая: «Ночь прошла сравнительно спокойно. На всем участке корпуса сильный артиллерийский огонь и огонь реактивных систем противника, а также огонь из минометов.

У 167-й пд многочисленные удары противника на левое крыло отбиты.

У 11-й тд противник пытается 3 танками прорвать захваченную нами линию, но также отбит.

У мд „Великая Германия“ никаких особых событий.

3-я тд до 4.20 (м.в.) закончила зачистку Герцовки.

332-я пд отражает повторяющиеся атаки противника при поддержке артиллерии и ракетных минометов на рабочий дом. Рабочий дом переходит из рук в руки. Ситуация там еще не очень ясна. Наша артиллерия поддерживает отражение вражеских ударов и успешно противодействует его батареям.

В 04.00 (м.в.) командование артиллерии сообщило, что погода для артиллерии хорошая. Ожидаемый туман только в низинах, и то в небольшом объеме. Артиллерия начала обстрел в соответствии с приказами. Ночью и в рассветные часы очень активная деятельность вражеской авиации, с бомбометанием и применением бортового вооружения на передней линии и в районах продвижения дивизий. Начальник штаба (корпуса. – В.З.) выяснил обстановку в дивизиях, а также возможность начала движения 167-й пд и 11-й тд, которые выступят позже, никаких сложностей не имеют. Дивизия „Великая Германия“ стоит в полной готовности, у 3-й тд сильно заминирована дорога от Фастова на Герцовку, в связи с чем возникли задержки с перемещением тяжелого вооружения, тем не менее до 06.00 (м.в.) все перемещения будут закончены. У 332-й пд осложнены дорожные условия, что мешает перемещать артиллерию и подтягивать резервные полки». Собрав эти данные, а также сообщения авиаразведки о том, что от переднего края в глубину обороны русских на 10 км движений, которые бы могли свидетельствовать об их подготовке к отражению удара, не отмечено, О. фон Кнобельсдорф отдал приказ: в 6.00 перейти в наступление мд «Великая Германия» и 3-й тд, перед этим, в 05.20, артиллерия должна начать обстрел в соответствии с планом стрельбы, а атаку 11-й тд и 167-й пд перенести на 2 часа.

Следовательно, мощный рывок одновременно двумя танковыми корпусами – главное, к чему на первом этапе «Цитадели» стремилось командование 4-й ТА, осуществить не удалось. На ее левом фланге из пяти дивизий 48-го тк двинулись к позициям гвардейцев, как и соседний 2-й тк СС, лишь две, а удар остальных трех из-за проблем с сосредоточением был отложен на 2 часа. Поэтому в складывавшейся ситуации и учитывая отсутствие эффекта неожиданности рассчитывать на быстрый успех операции мог лишь большой оптимист. Опережая события, замечу, что таковым, если они действительно и были, уже в ходе первого дня наступления гвардейцы Чистякова прыти поубавят. Значительную лепту в это внесут бойцы и командиры 71-й гв. и 67-й гв. сд.

В ночь на 5 июля штаб 6-й гв. А не придерживался графика срочных донесений и без промедления сообщал командованию фронта обо всех изменениях на своем участке. После полуночи Н.Ф. Ватутин несколько раз лично связывался по телефону с И.М. Чистяковым, интересовался поведением противника и его мнением о дальнейшем развитии ситуации. В таком же напряженном ритме генерал армии работал и с Москвой, для которой район Курского выступа в этот момент стал самым важным участком всего советско-германского фронта. Сообщения об изменении обстановки там ожидали ежеминутно.

В фондах ЦАМО РФ сохранилось боевое донесение Военного совета фронта в Генштаб по состоянию на 4.40 5 июля 1943 г. Вероятно, это первый письменный доклад о переходе ГА «Юг» к активным действиям. Донесение выполнено от руки и, судя по тексту, готовилось задолго до указанного часа, отдельные абзацы явно вписаны (другим подчерком) уже непосредственно перед тем, как документ был передан в шифровальный отдел: «1. К 24.00 4.7 противник силою не менее двух дивизий и около 80 танков, сбив боевое охранение, вышел к переднему краю на участке Новая Горянка, (иск.) Драгунское. Бой продолжается, в 20.00 4.7 наблюдением установлен подход из Новая Глинка на Высокое до мотополка, около 60 танков и 15 самоходных орудий.

Радиоразведкой установлено: выдвижение на участок Новая Горянка, Белгород 6-й тд и трех тд СС „Адольф Гитлер“, „Великая Германия“, „Дас Райх“; 11-й тд – в район Богодухов; радиоузла 4-й ТА в Черкасское, Лозовая.

Авиация противника, поддерживающая наступление наземных войск, произвела 316 самолето-вылетов. В воздушных боях сбито 9 самолетов противника.

В результате боя уничтожено свыше одной тысячи солдат и офицеров противника, три батареи, подбито и сожжено 18 танков. Взято в плен: солдат 678 пп 332 пд и 4 немецких летчика.

Считаю, что противник, видимо, перейдет в наступление на Белгородском направлении с фронта Борисовка, Томаровка, Белгород в направлении Обоянь, Курск.

На фронте 7-й гв. А противник с 3.30 5.7 начал сильный артиллерийско-минометный огонь, особенно по району Старый город, разъезд Крейда, Соломино, Приютовка, Нижний Ольшанец, Новая Товалжанка.

В 4.00 противник начал артподготовку на фронте Драгунское, Березов и из района Пушкарное начал наступление пехоты и танков в северо-восточном направлении.

2. На остальных участках фронта редкая ружейно-пулеметная перестрелка.

3. Проведены следующие мероприятия:

в 3.00 5.7. произведен десятиминутный налет по противнику на участке 6-й гв. А, и в 4.20 удар по аэродромам противника в районе Харькова, совместно с ВВС Юго-Западного фронта.

Авиация подготовлена для удара по войскам противника. Наземные войска отражают атаку противника и уничтожают его».

Приведенный документ свидетельствует, что командование Воронежским фронтом в первые минуты наступления ГА «Юг» четко, без серьезных колебаний определило его намерения. Обращает на себя внимание и существенный объем оперативной информации о противнике, которым располагал его штаб к моменту начала «Цитадели». Хотя следует отметить, что не вся она соответствовала действительности. Например, 11-й тд к этому моменту не было в Богодухове, она в полном составе находилась в районе Бутово в готовности перейти в наступление. Как ни странно, но в ходе боев не только 4, но и 5 июля этот факт не будет установлен советскими разведорганами. Даже в итоговом донесении фронта на 24.00 5 июля в Ставку ВГК отмечается: «Вывод: противник на белгородском направлении перешел в решительное наступление всеми имеющимися силами, имея в резерве 11-ю тд (в районе Богодухов)».

Сообщение о начале наступления противника И.М. Чистяков получил на рассвете, через считаные минуты после начала артподготовки. Этот момент, вероятно, не без преувеличения, довольно колоритно описывает в своих воспоминаниях генерал-лейтенант Н.К. Попель, член Военного совета 1-й ТА: «Командующего 6-й гв. армией… мы застали за завтраком. Вернее, завтрак уже подходил к концу, и генерал, прихлебывая чай, отдавал приказания. Многочисленные тарелки и миски свидетельствовали о том, что дородный, любивший покушать командарм не изменил своему обыкновению. Это действовало успокоительно на окружающих. Чистяков сокрушался из-за нашего опоздания к завтраку и приказал ординарцу снова накрывать на стол: „Надо же покормить братьев-танкистов“.

– А что вам еще делать, как не продукт переводить! Во втором эшелоне, как у Христа за пазухой, – рассуждал генерал. – Вчера на сон грядущий дали мы немцам, сегодня тоже подъемчик им неплохой устроили. Сотен семь танков, считай, как не бывало. И сейчас артиллерия работает – снаряды не экономим…

На столе появились куски холодной баранины, яичница, запотевший графинчик, тонко нарезанный белый хлеб – щедрые дары чистяковского гостеприимства.

– Я бы на месте Николая Кирилловича сейчас соображал насчет того, как бы еще один дом отдыха открыть, – посмеивался командующий.

И неожиданно смолк, насторожился. Размеренный гул нарушили близкие разрывы. На рысях промчалась артиллерийская упряжка. Над яблонями, в которых завтракал командарм, медленно расплывалось пристрелочное облачко шрапнели.

Тревога вдруг овладела людьми. Широкое улыбчивое лицо генерала стало холодным, твердым. Глубокие морщины, выглядевшие только что добрыми и мягкими, обрели жесткость. Он уже не замечал ни стола с едой, ни нас.

Помощник начальника штаба докладывал торопливо и неуверенно. Да, противник, видимо, прорвался большими силами. Какими – еще не известно. Из дивизий противоречивые сведения. Доносят о сотнях танков и самолетов… Мы с Михаилом Ефимовичем понимающе переглянулись. Нужно было немедля ехать в свои войска.

– Да, с домом отдыха, пожалуй, придется повременить, – бросил, прощаясь, Чистяков».

Описание завтрака командарма выглядит иронично, и даже карикатурно, а отдельные детали представляются вообще выдумкой, например разрыв снаряда шрапнели. В это время немецкая артиллерия находилась в более чем 30 км от КП армии, ни одно орудие на такое расстояние послать снаряд не могло. Достоверных данных о том, где в предрассветные часы находился командарм-6 и был ли действительно приведенный выше диалог, нет. Как свидетельствуют документы ЦАМО РФ, рассекреченные сегодня, в книге мемуаров Н.К. Попеля много ошибок, преувеличений и даже откровенных выдумок, но из-за скудности информации поверим генералу на слово. Штаб 6-й гв. А, или, говоря военным языком, КП первого эшелона, располагался в залесенной балке западнее села Кочетовка, он считался основным. Подготовленный в районе с. Камышовка запасной КП уже в первые часы наступления оказался не на направлении главного удара противника, потому командование фронтом его не утвердило. Вспомогательный пункт управления армии был оборудован в с. Сажное. Кроме того, командарм-6 имел четыре наблюдательных пункта на вероятных (прогнозируемых) направлениях движения противника, имевшие основную и дублирующую линии связи. Наличие бесперебойной связи в ходе боевых действий для командира любого уровня – важнейшее условие успеха, поэтому командарму полагалось иметь личный передвижной узел связи для ведения переговоров и с соединениями, и с вышестоящими штабами. У И.М. Чистякова он состоял из радиостанций «Север» (радиус действия до 400 км), РСБ «Прима» (до 300 км) и РБ-М (до 50 км), которые были смонтированы на двух «Виллисах». Благодаря ему командарм, находясь на любом участке обороны, имел устойчивую связь с командованием фронта, корпусов и дивизий. К сказанному добавлю, что утром 5 июля, в момент, когда войска Кнобельсдорфа уже атаковали позиции 22-го гв. ск генерал-майора Н.Б. Ибянского у Коровина и Черкасского, он вместе с представителем штаба фронта генералом армии И.Р. Апанасенко прибыли на КП корпуса и находились там практически до конца дня.

Главной задачей 48-го тк в первые часы наступления был решительный (стремительный) прорыв переднего края первой полосы обороны русских и овладение двумя селами – Черкасское и Коровино, превращенными 67-й гв. и 71-й гв. сд в мощные опорные пункты. Для их захвата выделялось по одной дивизии – 11-я и 3-я тд соответственно. Без контроля над этими населенными пунктами дальнейшее развитие наступления было невозможно. Между дивизиями Микла и Весхофена, в центре боевого построения 48-го тк, находилось наиболее сильное соединение не только корпуса, но и из всего, что Берлин выделил для «Цитадели», – мд «Великая Германия». Она должна была выполнить роль тарана, ей предстояло мощным ударом расколоть оборону на участке между Коровино и Черкасским протяженностью 3,5 км, где проходил стык 71-й гв. и 67-й гв. сд, а затем оказать помощь 11-й тд в захвате последнего. Перед «Цитаделью» в дивизии Хернляйна числилось всего 23 011 военнослужащих, 112 танков (в своем танковом полку) и 34 штурмовых орудия. Кроме того, в конце июня ее существенно усилили, подчинив впоследствии обросшую легендами 10-ю танковую бригаду, имевшую 201 «пантеру». Таким образом, по количеству танков (313 шт.) дивизия почти сравнялась с корпусом Хауссера, располагавшим 359 боевыми машинами (см. таблицу № 1). Поэтому неслучайно, что в течение всего 5 июля внимание О. фон Кнобельсдорфа будет приковано именно к ее участку.

11-я тд в корпусе была второй по силе, она имела 15 894 солдата и офицера, 84 танка и 22 штурмовых орудия. Ей предстояло нанести удар в направлении юго-восточных и восточных окраин Черкасского, т. е. в стык двух полков 67-й гв. сд – 196-го гв. сп полковника В.И. Бажанова и 199-го гв. сп полковника А.Г. Дегтярева. После того как батальонные группы фузилерского и гренадерского полков мд «Великая Германия», пройдя передовые укрепления (минные поля и ряды проволочных заграждений), вытеснят русских с первой линии траншей, участок между Коровино и Черкасское должна была атаковать танковая группа тп «Великой Германии» под командованием полковника Г. фон Штрахвица (первый эшелон, рота «тигров» и 1-я рота 1-го батальона), а за ней 10-я тбр «пантер» полковника К. Декера (второй эшелон). Этому бронетанковому клину предстояло двигаться сначала строго на север, а затем, обтекая Черкасское вдоль западных и северо-западных окраин, к северным окраинам и, пробиваясь, строго повернуть на восток.

Таким образом, планировалось, что в случае упорного сопротивления в селе дивизии Хернляйна и Микла возьмут его в кольцо частями смежных флангов. График наступления корпуса был очень жестким, уже к 10.00 его войскам предстояло смять 213-й гв. сп 71-й гв. сд и 196-й гв. сп 67-й гв. сд, которые удерживали стык дивизий Сивакова и Баксова, а также 199-й гв. сп 67-й гв. сд, оборонявший подходы к Черкасскому с юго-востока, и занять село.

3-я тд была самой слабой не только в 48-м тк, но и среди всех дивизий 4-й ТА и АГ Кемпфа. На 4 июля 1943 г. в ней числилось 13 968 военнослужащих, 68 танков и 2 штурмовых орудия. В первый день операции она должна была нанести удар по Коровину всеми силами одновременно с соединениями Хернляйна и Микла и, отбросив из села части 71-й гв. сд, надежно прикрывать левый фланг мд «Великая Германия», двигаясь на север к с. Красный Починок, а при необходимости усилить удар ее войск в северном направлении.

Таким образом, для прорыва первой полосы 6-й гв. А на направлении главного удара, т. е. на участке Коровино – Черкасское – дорога Бутово – Дуброво, протяженностью примерно 6 км, командование 48-го тк планировало использовать три танковых соединения, имевших общую численность 52 873 человека (в том числе и боевой состав), 468 танков и 89 штурмовых орудий (см. таблицу № 1). Следовательно, теоретически на 1 км здесь приходилось всего 8812 человека и 93 бронеединицы, плюс артиллерия, минометы и пехота на бронетранспортерах. И это без учета 2/3 167-й пд, действовавшей в полосе обороны дивизии Баксова. Участок, намеченный для прорыва, удерживали два полка 67-й гв. сд и один 71-й гв. сд. Утром 5 июля обе гвардейские дивизии имели всего (без учета частей усиления) 16 799 красноармейцев и командиров (8003 и 8796 соответственно), 152 орудия (79, 73) и 314 ствольных минометов (152, 162) (см. таблицу № 2). Следовательно, на каждый из трех стрелковых полков приходилось по одной немецкой танковой дивизии. Примерно такое же соотношение было и в полосе 2-го тк СС: на один полк 52-й гв. сд – одна дивизия СС.

О. фон Кнобельсдорф не без основания рассчитывал, что удары 3-й тд и мд «Великая Германия» по смежным флангам 71-й гв. и 67-й гв. сд заставят их командиров сосредоточить все усилия и резервы именно в этом районе. Следовательно, будут ослаблены другие участки, т. е. и перед 11-й тд, и левым флангом 167-й тд, что позволит им быстро прорвать оборону у дороги Бутово – Дуброво и начать развивать успех на северо-восток в глубину позиций 22-го гв. ск 6-й гв. А. А начать реализацию этого замысла войскам Кнобельсдорфа предстояло с преодоления мощных противотанковых препятствий перед главной полосой гвардейцев – глубоких минных полей и рвов.

Как были распределены силы 67-й гв. сд по участку обороны? Чтобы это понять, обратимся к приказу полковника А.И. Баксова № 0061 от 13 июня 1943 г., в котором излагался последний вариант обороны ее полосы перед началом Курской битвы: «…Передний край противника проходит: северные скаты выс. 237.8, безымянные высоты в 2 км северо-восточнее Ямное, северная опушка рощи между Ямное и Казацкое, северо-западная окраина Стрелецкое. Боевое охранение на линии отметка 216.1 и роща 0,5 км восточнее. Полковой резерв – Старая Глинка.

2. 67 гв. сд с 245 отп, 893 гв. ап (из 90-й гв. сд, четыре батареи. – В.З.), 1440 сап, 611 иптап, 163 пап, 2 и 3/5 гв. мп, 135 об ПТР, ротой „ФОГ“ обороняет полосу: Черкасское (исключительно) выс. 233.0, Луханино.

Передний край обороны проходит: скаты высот 1 км южнее Черкасское, южные скаты выс. 232.6, южные скаты выс. 237.8, по северным скатам балки, идущей от Триречное на восток, южная окраина Триречное, ПТФ – Триречное, южные скаты выс. 228.6. Боевое охранение на линии: отм. 211.0, отм. 226.2, северные скаты лог Крутой, южная окраина Драгунское.

3. Справа – 210 гв. сп 71 гв. сд обороняет участок: Восход, (иск.) выс. 232.8, что юго-западнее Черкасское, Коровино. Граница с ним: (иск.) Новоселовка, (иск.) Раково, Локня, (иск.) Борисовка.

Слева – 153 гв. сп 52 гв. сд обороняет участок: выс. 233.6, отм. 220.5, Веселый. Граница с ним: Андреевка, Яковлево, (иск.) выс. 233.6, (иск.) выс. 228.6, Пушкарное, Калинина.

4. Учитывая основные танкоопасные направления: Ямное – Черкасское; Томаровка – Ольховка – Яковлево, основную противотанковую оборону и плотность огня создать на правом фланге на участке 196 гв. сп и на левом фланге – на участке 201 гв. сп. Там же создать и противотанковые заграждения.

5. 196 гв. сп с батареей 73 гв. оиптд, ротой ПТР 135 об ПТР, взводом истребителей танков, ротой „ФОГ“ – прочно оборонять участок: выс. 237.8, выс. 244.3, Ярки, обратив особое внимание направлению – Ямное, Бутово, Черкасское. Граница слева: Луханино, ПТФ у отм. 218.7, (иск.) выс. 237.8, Бутово, Мощеное. КП – роща Ярки.

АПП – 196 гв. сп: 2/138 гв. ап, 7-я батарея 893 гв. ап.

6. 199 гв. сп с батареей 73 гв. оиптад – прочно оборонять участок: (иск.) роща 1 км северо-восточнее Черкасское, (иск.) Триречное, (иск.) выс. 218.7.

Граница слева: Дуброво, (иск.) роща, что северо-западнее Дмитриевка, (иск.) Триречное, выс. 218.7. КП – лог Орлов.

АПП – 199 гв. сп – 3/138 гв. ап, 6-я батарея 893 гв. ап.

7. 201 гв. сп с батареей 73 гв. оиптд, ротой ПТР 135-го об ПТР – прочно оборонять участок: Триречное, выс. 228.6, (иск.) Дмитриевка. Особое внимание направлению Драгунское – Ольховка. КП – роща 0,5 км юго-восточнее отм. 214.1.

АПП – 201 гв. сп – 1/138 гв. ап, 2-я батарея 893 гв. ап.

8. Передовые отряды иметь:

9. Резерв – учебный батальон, рота автоматчиков, рота ПТР 135 об ПТР, две батареи 611 иптап, командир – командир учбата гв. капитан т. Грачев – занять район для обороны: выс. 232.4, выс. 246.0.

Быть готовым совместно с 245 отп контратаковать в направлениях: первое – Черкасское, выс. 232.6; второе – выс. 237.8, выс. 219.8; третье – по логу Марайки на Триречное, НовоЧеркасское.

10. Подвижный противотанковый резерв – 1440 сап, район ОП в районе Дмитриевка – Ольховка. Быть готовым к отражению танков противника в направлениях: по дорогам Бутово – Дуброва, Казацкое – Триречное, Драгунское – Ольховка, Казацкое – Триречное, Дмитриевка.

11. 245 отп – танки закопать в землю, создать ротные узлы сопротивления на рубежах: 1-я рота – стык дорог – Бутово, Алексеевка, Дуброво; 2-я рота – выс. 232.4; 3-я рота – изгиб дороги Черкасское – Завидовка 1 км северо-западнее х. Ярки; 4-я рота – в районе тропы 1,5 км юго-восточнее выс. 218.7.

Быть готовым совместно с резервом контратаковать противника в направлениях: Черкасское, выс. 232.6; выс. 237.8 – выс. 219.8; Триречное – Ново-Черкасское».

Кроме частей и подразделений, перечисленных в приказе, в качестве усиления дивизия Баксова получила 4-ю армейскую отдельную штрафную роту под командованием капитана Петренко. Сначала она находилась в резерве комдива, а затем была выдвинута на стыке полков Бажанова и Дегтярева. Ее списочную численность на 5 июля 1943 г. установить не удалось, но по штату она должна была иметь 225 человек. ОШР пополнялись только штрафниками (это не относится к костяку командного звена), так называемым переменным составом, и никогда не усиливались обычными красноармейцами, хотя и действовали на одном рубеже со строевыми частями. Поэтому их численность зависела от поступления осужденных из военных трибуналов. Согласно приказу № 227, в роты офицеров (для отбытия наказания) не направляли, их комплектовали лишь бывшим рядовым и сержантским составом, из-за этого они часто имели значительный некомплект, доходивший до половины штата, и тем не менее они использовались в боях. Например, 1-я и 106-я ошр, находившиеся в первой линии обороны 71-й гв. сд, на 30 июня 1943 г. имели в строю соответственно 213 (95 % состава) и 112 (50 %) человек.

После рассвета 5 июля 1943 г. в районе сосредоточения главных сил 48-го тк было солнечно и тепло, но после грозовых дождей, прошедших накануне, дороги оказались грязными, местами труднопроходимыми для пехоты и колесного транспорта, хотя техника на гусеничном ходу особых проблем не испытывала. В районе Обоянского шоссе, там где развертывалась ударная группировка 2-го тк СС, тоже светило яркое солнце, иногда местами набегали облака, дул легкий ветер, но состояние дорог здесь, кроме оврагов, было лучше, как отмечается в трофейных документах, на основных магистралях было очень пыльно.

В полосе наступления войск Кнобельсдорфа танкопроходимых мест было мало, сеть населенных пунктов здесь была густая. Села подготовлены к долговременной обороне, строения превращены в огневые точки, а их скученность дополнительно усиливала оборону на отдельных участках. Причем все они, как правило, располагались у глубоких балок, вдоль пойм рек или ручьев. Некоторые из них протекали через населенные пункты, создавая дополнительные сложности для использования бронетехники. Поэтому захват таких сел был крайне сложен, даже если наступающие части имели численное превосходство. Местность в полосе обороны дивизии Баксова, кроме сложного естественного рельефа, была существенно укреплена в инженерном отношении: все проходимые участки перекрыты рвами, эскарпами, минными полями. В таком же непростом месте, которое было изрезано сетью траншей, ходов сообщения и рвов, стояло и Черкасское. Его оборонял 196-й гв. сп полковника В.И. Бажанова из 67-й гв. сд.

Около 6.00, после 40-минутной артподготовки, в направлении заболоченной балки и противотанкового рва восточнее Березова двинулись батальонные группы фузилерского (слева) и гренадерского (справа) полков мд «Великая Германия» при поддержке бронегруппы (двух рот) танкового полка полковника Г. фон Штрахвица, с задачей нанести удар в направлении скотомогильника, располагавшегося на холме между Коровино и Черкасским. А за ними во втором эшелоне должна была сосредоточиваться на исходных позициях основная часть ее танкового полка. В 6.50 (м.в.) сосед справа, 2-й тк СС, получил сообщение штаба 48-го тк о районе, где боевые группы «первой волны» его дивизий изготовились к броску. Они развернулись в боевой порядок вдоль линии: выс. 156.6 – северная окраина леса в 1 км западнее Драгунского – южная окраина леса в 2 км юго-западнее Триречного – северная окраина леса в 3 км восточнее Бутова – южная окраина ущелья (лощины, дефиле) – 1 км юго-восточнее леса (2 км севернее Бутова) – северная окраина Бутова – возвышенность севернее Бутова – выс. 229.8 – отметка 2,3 – Герцовка, кроме северо-западной части, – возвышенность северо-западнее.

Примерно за два часа до начала артподготовки группы саперов начали выдвигаться к рядам колючей проволоки и минным полям, которые прикрывали передний край гвардейских дивизий, а за ними по-пластунски ползли сотни гренадеров. Начальник инженерных войск Красной Армии генерал-лейтенант М.П. Воробьев, обобщая опыт первых шести суток наступления немцев на Курск, писал: «По показаниям пленных, противник снял свои минные поля за 3 дня до наступления. В ночь перед наступлением он организовал устройство проходов в наших минных полях, но большинство этих попыток окончились неудачно, т. к. наше охранение минных полей несло службу бдительно и не допустило группы разграждения немцев до наших заграждений.

По показаниям пленных, на каждую наступавшую роту было приказано сделать один проход шириной 3–5 метров. Для этой цели назначалась группа разграждения в составе 3–5 саперов и 7–10 солдат пехоты (одно отделение) во главе с младшим командиром. После устройства проходов саперы должны были возвратиться в исходное положение, а отделение пехоты оставалось на месте для охраны проходов, причем на командира отделения возлагалась ответственность за встречу роты и пропуск через проходы в минном поле. По показаниям пленного командира танкового батальона, проходы для танков делались танкистами и саперами, входившими в состав танковых частей».

Сохранились довольно эмоциональные воспоминания рядового Г. Сайера о моменте ввода в бой его 8-го взвода 5-й роты гренадерского полка мд «Великая Германия». Рассказ интересен тем, что читатель видит начало битвы, находясь как бы внутри события, глазами ее непосредственного участника. Автор без прикрас раскрывает эмоциональное состояние солдата вермахта, попавшего в кровавый водоворот на просторах Центральной России ранним утром 5 июля 1943 г.: «Один за другим мы покинули последние немецкие позиции и поползли по теплой земле, находившейся на ничейной территории. Я не отрывал глаз от подбитых гвоздями сапог судетца, пытаясь не упускать его из виду. Время от времени передо мной возникал силуэт товарища, которому приходилось перелезать через какое-то препятствие. Иногда же носки сапог солдата, который полз передо мной, неожиданно останавливались в сантиметре от моего носа. Тогда меня охватывал ужас: а вдруг судетец потерял из виду идущего впереди? Но через мгновение он уже снова пускался в путь, и ко мне возвращалась уверенность: ведь я был не один.

В такие минуты даже у тех, кто склонен к размышлению, все мысли из головы улетучиваются. Кажется, что нет ничего важнее, чем сухая палка, которая врезалась тебе в живот и которую ты должен отбросить, не произведя шума. Чувства до предела обостряются, а сердце бьется так, что вот-вот выскочит из груди.

Мы, как черепахи, продвигались по успевшей нам изрядно надоесть русской земле… У меня возникло впечатление, что мы ползем в Китай. Прошло полчаса с тех пор, как мы отправились в путь, когда на глаза нам впервые попалась протянутая русскими проволока. Каждый из нас сжавшимся сердцем ждал, когда передовой разведчик откроет нам путь. Всякий раз, слыша, как перекусывают проволоку, мы ожидали, что вот-вот взорвется мина и появится облако дыма. По нашим лицам, покрытым сажей, струился пот. Пока мы пробирались под советской проволокой, делая не более пятнадцати метров в час, постарели, наверное, на несколько лет.

Мы на минуту остановились и собрались вместе. С передовых позиций русских доносились какие-то звуки. Мы посмотрели друг на друга и поняли, что каждый из нас испытывает одни и те же чувства. Еще двадцать метров мы проползли по низкому кустарнику и по траве. Послышались голоса. Теперь сомнений не оставалось: мы добрались до первой линии русских…

Теперь мы могли как следует рассмотреть позиции русских, находившиеся в ста метрах от нас. С нашего холма, расположенного прямо напротив противника, мы видели серые, испачканные лица. Теперь я сам удивляюсь, как это русские не захватили наш холм. Однако повсюду вокруг были такие же возвышенности, и занять их все противнику не представлялось возможным. Фельдфебель указал нам на что-то, происходившее слева от нас.

Мы осторожно повернулись. По земле ползли немецкие солдаты, они прорывались через защитную проволоку русских. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись распластанные на земле фигуры.

– Наши! – произнес ветеран. На его лице появилась слабая улыбка.

– Приготовьтесь стрелять, как только противник пошевелится, – добавил фельдфебель.

Неожиданно по моему телу прошла дрожь, которую я был не в силах остановить. Я дрожал не от страха: просто теперь, когда наша задача близилась к завершению, страх и напряжение, которые я до сих пор держал в себе, вырывались наружу. Мне удалось открыть затвор магазина и при помощи ветерана запихнуть туда пулеметную ленту. Чтобы затвор не щелкнул, я не до конца закрыл его.

…Через секунду кто-то из немецких солдат задел проволоку, прикрепленную к минам. Нам показалось, что ползущих солдат разнесло на куски. Но воины гитлерюгенда – ведь это они ползли в нашем направлении – поднялись и рванули через проволоку. Гальс открыл огонь. Ветеран защелкнул затвор и прислонил пулемет к плечу.

– Огонь! – скомандовал фельдфебель. – Сотрите их с лица земли.

Русские бросились в окопы. По моим рукам со страшной быстротой прошла лента патронов калибра 7,7; грохот пулемета оглушил меня… Впереди, за позициями русских, немецкая авиация бомбила довольно крупный город. От огромных пожарищ по земле на расстоянии пятидесяти метров стелился дым. Я заправил в магазин пулемета вторую ленту. Ветеран безостановочно палил по живым и мертвым людям, укрывшимся в передовых окопах советских войск…

…Что было дальше, я почти ничего не помню. Лишь отдельные моменты всплывают в моей памяти. Трудно вспомнить, что происходит, когда ты ни о чем не думаешь, не пытаешься что-либо предвидеть или понять, когда под стальной каской одна пустая голова и пара глаз, остекленевших, как глаза животного, столкнувшегося со смертельной опасностью. В голове звучат взрывы: одни ближе, другие дальше, одни сильнее, другие слабее, слышатся крики обезумевших людей, которые затем, в зависимости от исхода битвы, будут названы криками героев или безжалостных убийц. Слышатся и стоны раненых, тех, кто умирает в муках, взирая на свое изувеченное тело, панические крики солдат, которые бегут, не разбирая дороги. Мелькают в сознании наводящие ужас зрелища: внутренности, которые тянутся от одного мертвеца к другому, дымящиеся орудия, напоминающие разделанных животных… Офицеры и фельдфебели среди всего этого ужаса проводят перегруппировку взводов и рот».

Из итогового донесения полковника Г. фон Штрахвица за 5 июля 1943 г.: «В 5.00 (м.в.) полк выступил с позиций сосредоточения и после пересечения железнодорожной линии в быстром марше, местами под сильным артиллерийским огнем достиг высот перед руслом ручья. Рота „тигров“ и 1-я рота 1-го батальона при сравнительно небольшом сопротивлении противника ударили в направлении русла ручья и достигли его к 6:30 (м.в.). При этом на сильно минированных участках несколько танков вышло из строя, так же как и у группы танков полка, которые в 1500 м далее западнее дошли до ручья».

На левом фланге ударного клина мд «Великая Германия» находилась боевая группа 3-го батальона фузилерского полка. Сначала его должны были поддерживать огнем и гусеницами танки полка Штрахвица, а затем, после прорыва, на его участке планировалось ввести оба батальона «пантер». Но сразу за первыми рядами колючей проволоки и мин началось то, о чем немцы впоследствии не очень хотели вспоминать. Вероятно, предварительной отработкой взаимодействия подразделений, находившихся на самом ответственном участке, по-настоящему никто не занимался. Поэтому, по сути, атака оказалась неподготовленной, а ситуация, в которую попали ударные части дивизии «Великая Германия», ни ее командованием, ни штабом корпуса не была спрогнозирована заранее. Поэтому с первых минут наступления и до второй половины дня ни В. Хернляйн, ни О. фон Кнобельсдорф и даже Г. Гот не могли выработать эффективный план действий по выходу из создавшегося положения.

Как уже отмечалось, одним из важнейших элементов главной полосы обороны 6-й гв. А было большое число не только искусственных противотанковых заграждений, но и естественные препятствия, приспособленные для того, чтобы перекрыть танкопроходимую местность и сбить темп атаки частей первой волны перед траншеями передовых батальонов. В частности, перед первой траншеей 67-й гв. сд (0,5–1 км до нее) были сооружены три линии инженерных препятствий: противотанковые минные поля, затем противотанковые рвы (практически на всем протяжении обороны) и, наконец, проволочные заграждения, также вперемешку с минными полями. Причем некоторые из них были радиоуправляемыми. Кроме того, на участке непосредственно перед Черкасским (1,5 км южнее села), как раз в полосе наступления мд «Великая Германия», в нескольких сотнях метров от первой траншеи 196-го гв. сп, находился заболоченный отрог балки, начинавшейся восточнее хутора Березов и проходившей через него к х. Восход, в котором находилось большое число родников. А противотанковый ров, перекрывавший единственный проход техники к селу, был соединен с этим отрогом, поэтому был как бы его продолжением. Балка и ров полностью блокировали участок между высотами 239.3 и 237.8, а подход к нему перекрывали минные поля.

Кроме густой и глубокой сети инженерных заграждений, район Черкасского был прикрыт сильной артиллерийской группировкой, огонь и маневр которой выстраивался командованием артиллерии 67-й гв. и 71-й гв. сд несколько месяцев с большим знанием дела. Южнее, юго-западнее Черкасского и юго-восточнее Коровина были оборудованы два противотанковых опорных пункта: № 6 (по общеармейской нумерации) – на выс. 239.3 (южнее Коровино, 71-я гв. сд) и № 7 – на выс. 237.8 (юго-западнее Черкасское, 67-я гв. сд). В первом находился 3/151-й гв. ап (и 868-й иптап), во втором – три батареи 496-го иптап (17 45-мм орудий и 20 ПТР). Юго-восточнее Черкасского, на выс. 244.5, тоже был ПТОП № 8 в составе трех батарей 76-мм орудий 611-го иптап (67-я гв. сд). А севернее села располагались позиции подразделений резерва комдива-67: на выс. 232.4 зарыты в землю 3-я и 4-я батареи 611-го иптап (противотанковый резерв), в районе х. Ярки и выс. 219.3 – 3-й дивизион 138-го гв. ап (арт резерв). Кроме того, севернее и северо-восточнее села были сосредоточены 159-й тпап и два дивизиона 163-го тпап 33-й отпабр полковника И.Л. Штейна, а на его восточных окраинах четыре батареи 193-го гв. ап 90-й гв. сд (2-я и 6-я батареи 76-мм ПТО, 7-я и 9-я гаубичные). Таким образом, на участке дивизии Баксова находилось 181 орудие, а с учетом переброшенного сюда утром 5 июля 496-го иптап – 198. Подробные данные о численности артсредств в 67-й гв. сд на 5 июля 1943 г. приведены в таблице № 8.

Из журнала боевых действий 48-го тк: «6.30 (м. в). Мд „Великая Германия“ пехотными частями и острием танковых частей достигла противотанкового рва и оврага восточнее Березовый. Перед оврагом находятся глубокие проволочные заграждения и минные поля. Переправа будет существенно осложнена, поскольку, в отличие от аэрофотосъемки, рвы наполнены водой. Прошедший ночью дождь очень негативно сказался на ситуации. Танковый полк дивизии в районе северо-восточнее выс. 229.8 получил ощутимые повреждения танков в результате подрывов на минах.

Командир корпуса, который находится в 3-й тд, а позже в мд „Великая Германия“, в 07:30 (м.в.) сообщил, что танки 3-й тд застряли и с большим опозданием, примерно через час, выступят вперед. Тем не менее правый батальон 394-го полка выступил, не дожидаясь прибытия танков. Атака продвигается хорошо, однако дивизия еще не дошла до переднего края обороны противника. В 07.00 (м.в.) танковый полк достиг Герцовки…

7.40 (м. в). Мд „Великая Германия“ гренадерами, после прохождения оврага, ворвалась в юго-западную часть Черкасское. Фузилерский полк слева, вероятно, также перебрался через балку, но острие танков еще на переправе. Корпус считает, что пришло время двигать 11-ю тд. Начальник штаба передал 11-й тд и 167-й пд в качестве предварительной информации, что начало атаки для них вероятно 8.30 (м.в.). По наблюдению 11-й тд и командования артиллерии, мд „Великая Германия“ слева быстро продвигается вперед, но прибытие ее второго эшелона все еще ожидается. Полк „пантер“, который находится в движении в низине, севернее Мощеного, в 7.40 (м.в.) подчинен мд „Великая Германия“. Наступление на село начнется, когда танковый полк „Великая Германия“ полностью переправится и двумя батальонами сконцентрируется в одном месте. Надо рассчитывать, что это произойдет в 8.30(м.в.)…

На всем участке корпуса сильнейшие налеты Ил-2 и бомбардировщиков».

Однако эти надежды оказались далекими от реальности. До общего рывка всех дивизий 48-го тк было еще далеко. Сообщение о прорыве гренадерского полка в юго-западную часть Черкасского не подтвердилось. По уточненным данным, переброшенный в 7.30 через ров, он, при поддержке артиллерии, лишь вклинился в первую линию обороны на стыке между 210-м гв. сп 71-й гв. сд и 196-м гв. сп 67-й гв. сд и ворвался в первую линию траншей между высотами 237.8 и 239.3, где завязалась ожесточенная рукопашная схватка.

Американский исследователь С. Ньютон так описывает события в полосе мд «Великая Германия» в начале атаки ее боевых групп: «Большая часть личного состава подразделений полковника Декера (39-й тп «пантер». – В.З.) еще не прибыла к началу сражения. Лишь несколько экипажей и командиров уже участвовали в боях, еще меньшее их число имели опыт боевых действий на советском фронте. Даже если не учитывать технические недостатки „пантер“, ни один экипаж, ни одно подразделение не проводило батальонных учений и не имело навыков взаимодействия в бою или работы в тактической радиосети. Декер стоял выше, чем фон Штрахвиц, и, несмотря на то, что „железный лев“ „Великой Германии“ уже приобрел репутацию одного из ведущих тактиков ведения танкового боя, неумолимая логика военного старшинства привела к тому, что фон Штрахвиц подчинялся Декеру. Как результат – те нелепые ошибки, которые возникли с „пантерами“ по вине их экипажей и глупости командиров. В коротком отчете один из наблюдателей отмечал, что оба батальона „пантер“ выдвинулись к рубежу начала атаки, не получив ни от Декера, ни от фон Лаухерта оперативных распоряжений боевой обстановки. Ротные абсолютно ничего не знали о планах наступления. Замешательство было заложено с самого начала, так как не были определены ни рубежи, ни цели, ни задачи, ни боевые порядки, направление движения наступающих частей… Выдвинувшись из района сосредоточения, „пантеры“ двинулись на минные поля, пристрелянные советскими противотанковыми орудиями и взводами ПТР. Имея опыт взаимодействия лишь на уровне взводов, не обладая навыками эффективного применения радио, новые танки понесли свои первые потери, пытаясь оторваться от противника. Требуя движения вперед, чтобы наверстать упущенное время, полковник Декер загнал свою бригаду в непролазное болото, через которое инженерные части должны были навести переправу в решающие часы наступления.

Так как „пантеры“ возглавляли атаку, их большое количество было сосредоточено на столь ограниченном участке, что фон Штрахвиц не мог обойти их со своим батальоном танков Т-4. Это привело к тому, что командир 3-го батальона фузилерского полка оказался без танковой поддержки, когда начался огневой вал».

Как только фузилеры начали форсировать заболоченную балку, командир 3-го батальона был ранен, заменивший его ротный оказался в незавидном положении. Он осознавал, что необходим решительный рывок, но без поддержки танков атака превратится в истребление его подразделения. Не сумев связаться с танковыми батальонами, он решил все-таки действовать по ранее намеченному плану и, лишь только умолкли последние раскаты орудийных выстрелов, поднял роты в атаку. Это решение оказалось для батальона гибельным. Менее чем за два часа гвардейцы 196-го гв. сп полковника В.И. Бажанова выбили более 150 человек. При этом немецкая пехота практически осталась на исходных рубежах.

Из-за противоречивых данных в материалах штабов сторон детально разобраться в ситуации перед фронтом 196-го гв. сп между 6.00 и 9.00 непросто. В ряде документов 6-й гв. А, в частности в отчете ее штаба артиллерии, утверждается, что уже после первых двух часов наступления противник смог перебросить часть танков через ров и они приняли участие в бою южнее Черкасского и даже дошли до скотомогильника, расположенного западнее села. Вот цитата из этого документа: «В 7.10 атака была повторена, и в результате часового боя к 8.20 до 40 танков противника, под прикрытием дымовой завесы, прорвались в район скотомогильника, что в 1 км западнее Черкасского. Остальные танки и пехота были отсечены и отброшены. Согласно приказу командующего артиллерией гв. генерал-майора Турбина, на уничтожение прорвавшейся группировки танков был выдвинут 496-й иптап, находившийся в армейском противотанковом резерве (командир полка майор Чернов)».

В журнале же боевых действий 48-го тк об этом достаточно важном эпизоде нет ни строчки. Наоборот, как отмечено выше, в нем утверждается, что переправившиеся гренадеры и фузилеры были поддержаны лишь переброшенной через ров частью артиллерии. Чьи же танки атаковали гвардейцев? Можно предположить, что это была часть сил бронегруппы (6-й тп, 1-й батальон 3-го тгп и 3-я рота 39-го сапбата) соседней 3-й тд, но, судя по документам, в этот момент дивизия Вестховена танки в бой еще не вводила. В 8.20 от нее поступило следующее сообщение: «3-я танковая дивизия 2-м батальоном 3-го полка и острием группы „пантер“ подошла на расстояние 800 м к западной части Березовый. 1-й батальон 394-го полка обороняет Герцовку. Дивизия залегла под сильным артиллерийским и минометным огнем противника, а также перед сильным сопротивлением на западном фланге севернее Герцовки. Дивизия должна по-новому перегруппироваться и заново начать атаку».

Указанный в донесении хутор находится перед балкой, следовательно, до ее форсирования танками к этому моменту дело еще не дошло. Недавно мне удалось обнаружить в Федеральном архиве Германии донесение Г. фон Штрахвица за 5 июля, в котором он отмечает, что в первые часы наступления ему все-таки удалось вместе с артиллерией перебросить и незначительное число Т-3 и Т-4. Возможно, вместе с танками были переброшены БТРы или часть штурмовых орудий. Эта бронетехника из-за задымленности и плотного огня артиллерии, которая поддерживала ее, и была принята гвардейцами за танковую группу. Вызывает сомнение, что командующий артиллерией, а значит, и И.М. Чистяков, зная, что немецкая бронетехника стоит у балки перед переправой, а первую траншею атакует лишь пехота, решились бы выдвинуть для борьбы с ней из армейского резерва истребительно-противотанковый полк, рассчитанный на уничтожение только бронетехники, ведь у него даже осколочных снарядов не было (по штату не положено). Кстати, предположение о переброске именно этих типов бронетехники, имевших боевую массу в два раза меньше, чем «пантеры» и «тигры», что немаловажно в сложившейся ситуации, подтверждается и данными из отчета командования инженерных войск фронта. В нем подчеркивается, что одной из причин провала первых утренних атак боевых групп мд «Великая Германия» у Черкасского явилось то, что немцы применили «устаревшие модификации танков Т-3 и Т-4».

С первых минут наступления противника 196-й гв. сп, траншеи передовых рот которого располагались непосредственно вдоль северного берега заболоченной балки, между ее отрогами, идущими с севера на юг, оборонялся стойко. Сначала пулеметным огнем и минометами его подразделения положили фузилеров и гренадеров на землю у проволочных заграждений, перед южным берегом балки. А затем, когда гренадеры форсируют балку и овладеют первой траншеей, против них, примерно между 10.00 и 11.00, будет предпринята сильная контратака с севера, от Черкасского, но немцы ее отразят. И даже когда появятся танки полка Штрахвица, гвардейцы не дрогнут. Утром, после того как гренадеры ворвались в первую траншею, полковник В.И. Бажанов сумел быстро перестроить боевые порядки батальонов на правом фланге, и гвардейцы продолжали ожесточенно отражать удары наседающего врага не только с фронта, но и с фланга.

Командирам гренадерского полка полковнику К. Лоренцу и фузилерского – полковнику Э. Кассницу после отражения первой атаки стало понятно, что без массированного ввода бронетехники о дальнейшем движении вперед, даже к юго-западным окраинам Черкасского, говорить не приходилось. Но батальоны бригады Декера все еще были на марше, который существенно тормозили не вскрытые ранее минные поля, а полк Штрахвица огромным железным клином замер перед заболоченной балкой, и саперы только приступили к расчистке места перед ней. Переправа бронетехники через это естественное препятствие, умело усиленное минами и прикрытое огнем артиллерии, стала главной задачей, над которой будут биться большую половину дня 5 июля не только штабы полка Штрахвица, бригады Декера, «Великой Германии», но и корпуса, и даже лично Г. Гот.

П. Карель, описывая первую реакцию В. Хернляйна на доклад Э. Кассница о ситуации в боевой группе фузилерского полка за балкой, отмечает, что генерал не мог поверить в то, что такое могло произойти в столь ответственный момент: «Это известие откровенно сбило Хернляйна с толку. Здесь, на центральном участке наступления, все зависело от силы удара танковой группы графа Штрахвица. Верховное главнокомандование возлагало большие надежды на 200 новых чудо-танков „пантера“ с их 75-мм длинноствольной пушкой, которые именно здесь должны были пройти боевое крещение. Куда, черт возьми, они подевались? Попытка фузилерского полка наступать без танковой поддержки окончилась тяжелыми потерями. По этой причине снова раздался привычный приказ: „Саперы, вперед!“ В аду советского заградительного огня 2-я рота штурмового инженерно-саперного танкового батальона „Великой Германии“ расчистила в минном поле проход для „пантер“. Но это потребовало нескольких часов, жизненно важных часов, которыми русские не преминули воспользоваться».

Судя по документам штаба 48-го тк, в этот момент основные силы 39-го тп майора М. фон Лаухерта 10-й тбр растянулись по дороге от села Мощеное до района западнее Бутова. Причем половина боевых машин стояла у заправочного пункта перед балкой севернее Мощеное. Поэтому самыми востребованными оказались саперы, они и выводили его танки с минного поля у выс. 229.8, и пытались возвести переправу через заболоченную балку, и проводили разведку местности перед боевыми группами 11-й тд и 167-й пд, и обеспечивали ввод в бой передовых батальонов фузилеров и гренадеров. Причем согласно докладу офицеров разведотдела мд «Великая Германия», минные поля у высоты 229.8 оказались особенно опасными, так как мины в них были установлены хаотично, без какой-либо системы, как в других местах, например южнее Черкасского, что привело к большим потерям «пантер», случайно наскочивших на них, а саперам потребовалось значительно больше времени для их снятия и вывода танков.

Основным методом инженерного обеспечения наступления бронегрупп в вермахте являлось сопровождение их саперными подразделениями, задача которых состояла в устройстве «коридоров» в минных полях, подрыве противотанковых рвов и эскарпов для создания проходов, а при преодолении заболоченных балок или рек – в возведении и ремонте мостов и гатей. Саперы обычно действовали в два эшелона, первый – на бронетранспортерах или легких танках Т-1 и Т-2, второй – на автомашинах и мотоциклах. «Но так было лишь во всех предыдущих боях, в данной операции многое изменилось, – отмечается в отчете штаба инженерных войск Воронежского фронта. – Во-первых, танков для саперов не было, „не подвезли по железной дороге“ (показания военнопленного 28-го сапб мд „Великая Германия“ Эдмонда Зарауера). Во-вторых, „вместо бронетранспортеров были даны небронированные автомобили“ (показания военнопленного ефрейтора 3-го сапб мд СС „Мертвая голова“ Эвальда Куэля), а „мощный огонь артиллерии и минометов не позволял ехать на автомашинах“ (показания военнопленного ефрейтора 209-го сапб 11-й тд Иосифа Штюценберга и военнопленного 28-го сапб мд „Великая Германия“ Эдмонда Зарауера)». Поэтому все перечисленные проблемы, наложившись одна на другую, создали в войсках на направлении главного удара корпуса Кнобельсдорфа утром 5 июля очень сложную и нервозную обстановку.

Итак, боевой клин 48-го тк (три танковые дивизии) приступил к прорыву главной армейской полосы на участке 6 км, имея 93 бронеединицы на 1 км фронта, т. е. концентрация сил и средств здесь была колоссальной. Однако эта огромная, сжатая до предела пружина не могла расправиться в полную силу, чтобы нанести мощный удар. Ее сдерживала сложная многослойная система заграждений и препятствий в сочетании с плотным огнем артиллерии. Эта система оказалась достаточно сбалансированной, и поэтому, даже когда боевые группы его дивизий и вышли частью сил за заболоченную балку и противотанковый ров (11-я тд), развить успех с ходу им не удалось. Кстати, интересная деталь: до начала боев комиссия штаба фронта, которая проверяла 10–13 июня 1943 г. оборону 67-й гв. сд, эти укрепления не только не оценила по достоинству, но и попросту забраковала их. Вот что было в письме, направленном 14 июня 1943 г. командованием Воронежского фронта в адрес И.М. Чистякова: «В полосе 67-й гв. сд перед передним краем 196-го гв. сп есть две линии противотанковых минных полей и линия противотанковых рвов с болотами. Ров вырыт неудачно – вынесен далеко вперед и, кроме двух фасов, не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнем. В глубине обороны вырытый на 1,5 км ров, идущий от восточных окраин Черкасского – выс. 244.5 и далее на юг, к лесу, в значительной своей части не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнем. Вся выполненная работа по строительству этих рвов является не чем иным, как неоправданной затратой многих тысяч рабочих человеко-дней без всякой пользы. Перед передним краем 199-го гв. сп имеется линия противотанковых минных полей, в среднем в четыре ряда, и естественная болотистая лощина, усиленная линией рвов, эскарпов и контрэскарпов. Эти эскарпы и контрэскарпы не простреливаются, и труд, затраченный на выполнение этой работы, является неоправданным».

Несмотря на то что в последующих экземплярах этого письма пассажи о пустой работе вычеркнуты, суть это не меняет: по мнению представителей штаба фронта, рубеж не соответствовал установленным тогда нормам. Но как показали бои 5 июля, эти требования оказались ошибочными, именно у этих рвов и эскарпов немецкие части удерживались дольше всего. Хотя на это оказал влияние и ряд других факторов. Вместе с тем следует отметить: данное письмо – наглядное свидетельство того, что штаб Воронежского фронта испытывал серьезные проблемы с наличием офицеров, имевших хорошую профессиональную подготовку. Столь категоричные и, по сути, неверные оценки – явный показатель отсутствия у членов комиссии боевого опыта, который был очень важен при оценке системы обороны.

После рассвета на участке между селами Коровино и Черкасское и перед противотанковым рвом с заболоченной балкой мд «Великая Германия» и 11-я тд сосредоточили большое число танков, штурмовых орудий и другой техники. Под прикрытием артиллерии и минометов ее инженерные подразделения настойчиво пытались проложить путь и навести мосты (гати) боевым частям, но работа шла не так быстро, как хотелось. Мешали тяжелые батареи гвардейских дивизий и 33-й отпабр, которые вели заградительный огонь с закрытых ОП, противотанковая артиллерия ПТОПов № 6 и 7 и бомбоштурмовые удары частей 1-го бак и 1-го шак 2-й ВА. В донесении разведотдела штаба мд «Великая Германия» на вечер 5 июля сообщалось: «С 4.30 до 12.00 отмечено 8–11 налетов вражеских бомбардировщиков по 9–12 машин (в основной массе Пе-2) при небольшом прикрытии истребителей. Бомбометание производилось по нашим передовым частям до 3 км в глубину….С обеда, 12.00, до 20.00 примерно 12 налетов бомбардировщиков и штурмовиков по 6–8 машин под прикрытием истребителей. Два сбитых летчика показали, что бомбардировки проводил 854-й бомбардировочный полк». Указанный полк входил в состав 293-й бад полковника Г.В. Грибакина 2-й ВА, в этот момент он базировался в Острогожске. По району Мощеное, Зыбино, Березов также работала 291-я шад полковника А.Н. Витрука. Всего 5 июля она задействовала здесь 52 Ил-2, которые под прикрытием истребителей 270-го иап 203-й иад 1-го шак выполнили 95 вылетов. Интересная деталь: именно здесь впервые советские авиаторы массированно применили противотанковые бомбы ПТПБ 1,5 и 2,5. Подчиненные Витрука обработали ими бронетехнику и автотранспорт 48-го тк. По данным ее штаба, на колонны было сброшено 461 такая бомба. Экипажи наблюдали большие пожары и воспламенение танков и машин на дорогах, ведущих к Черкасскому и Бутову. Однако надо признать – удары с воздуха хотя и были частыми, но проводились небольшими группами, что давало возможность немецким дивизиям отражать их, в том числе и собственными силами, без потерь танков. Хотя техника здесь стояла довольно скученно. А вот удары во время переправы через заболоченную балку были чувствительны, они не только наносили материальный урон, но и оказывали психологическое влияние на саперов, возводивших переправу, и экипажи танков, проходивших по ней. Отмечались случаи заторов на мосту через балку и из-за остановки боевых машин по техническим причинам, и из-за сваливания танков с моста из-за спешки под ударами с воздуха и артобстрелов. Кроме того, бомбардировки наносили урон саперным подразделениям в живой силе.

Немцы пытались лишить возможности советских артиллеристов вести прицельный огонь по переправам, несколько раз они ставили дымовые завесы. Это помогало, но ненадолго, ветер быстро сносил пелену. Кроме того, высокая концентрация войск на относительно небольшом участке способствовала успеху артиллеристов, каждый выпущенный снаряд в той или иной степени наносил урон. «…Мы встретили ожесточенное сопротивление, и, несмотря на все усилия наших войск, им не удалось продвинуться вперед, – вспоминал начальник штаба 48-го тк полковник Ф. фон Меллентин. – Перед дивизией „Великая Германия“ находилось болото, а по ее плотным боевым порядкам вела сильный огонь русская артиллерия. Саперы не смогли навести необходимых переправ, в результате многие танки стали жертвами советской авиации, в ходе этого сражения русские летчики, несмотря на превосходство в воздухе немецкой авиации, проявляли исключительную смелость. В районе, занятом немецкими войсками, в первый день боев откуда-то появились русские, и разведподразделения дивизии „Великая Германия“ вынуждены были вести с ними борьбу».

Грохот взрывов, гул от двигателей техники, артиллерийская канонада – все это в районе Черкасского не затихало ни на минуту. В первые часы боя непосредственно у села весь удар на себя приняли пехота и артиллерия ПТОПов. Гвардейцы держались стойко, существенную помощь 67-й гв. сд оказали два стрелковых батальона, которые были переданы из 90-й гв. сд для ее усиления и находились в первой линии траншей.

Пытаясь переломить ситуацию в свою пользу, О. фон Кнобельсдорф в 8.30 вводит в бой на правом фланге корпуса 11-ю тд и 167-ю пд с задачей: пробить оборону между 196-м гв. и 199-м гв. сп и овладеть выс. 244.5 и отм. 237.8. Он предполагал, что контроль над этими холмами поможет быстро прорваться на север – к восточным окраинам Черкасского, но и этот план будет сорван командованием 67-й гв. сд.

Большие сложности с сосредоточением испытывала и 11-я тд. Хотя в ходе боя 4-го и в ночь на 5 июля ее части в основном заняли исходный район, но уже утром, непосредственно перед началом атаки, время наступления пришлось переносить. В 5.20 ее штаб сообщал, что из-за обширных минных полей и раскисших дорог дивизия не готова выступить вместе с мд «Великая Германия», и запросил дополнительные силы саперов. Через час две саперные роты были ей переданы, но под огнем советской артиллерии расчистить путь удастся не сразу. Процитирую отчет инженерных войск Воронежского фронта: «Для пропуска танков через свой передний край противник устраивал широкие проходы в минных полях. Для пропуска 11-й тд через боевые порядки 167-й пд, по показаниям военнопленного 209-го сапбата 11-й тд И. Штюценберга, ширина проходов достигала 300 м, по бокам ставились указатели „мины“, границы обозначались белой лентой, которая у саперов находилась на катушке сбоку и при их передвижении разматывалась. Преодоление наших минных полей, установленных на переднем крае обороны, производилось после мощной артиллерийской и авиационной обработки местности. Вводимые в бой танки держали курс по воронкам.

На ряде участков… при подрыве одного танка из танка следующего за ним вызывалась авиация, которая бомбила указанный район, деминируя таким образом необходимое направление. Противотанковые рвы и эскарпы на переднем крае преодолевались танками лишь после предварительного обстрела из пушек этих танков крутостей рва или эскарпа. Указанные выше методы деминирования минных полей и преодоления противотанковых рвов отмечены, по показаниям пленных, в первые два-три дня наступления и в дальнейшем не наблюдались».

Тем не менее утром дивизии Микла и Триренберга перешли в атаку вовремя, примерно в 8.30. 11-я тд нанесла удар в направлении выс. 244.5, т. е. по левому флангу 196-го гв. сп в стык с 199-м гв. сп, а 167-я пд основными силами из района лог Крутой, с. Драгунское атаковала позиции 201-го гв. сп 67-й гв. сд. Часть ее левофланговых подразделений двинулись вместе с подразделениями правого крыла 11-й тд в направлении отм. 237.8. Этот холм оборонял правофланговый батальон 199-го гв. сп. Путь боевым группам 11-й тд к Черкасскому с юга, у дороги Бутово – Дуброво, был перекрыт все тем же широким, заболоченным противотанковым рвом, на котором застряла «Великая Германия». Строительство переходов под огнем артиллерии заняло бы неизвестно сколько времени. Поэтому И. Микл попытался обойти препятствие справа, через лес севернее Бутова, чтобы вырваться на дорогу, идущую из Ямного через Бутово в северо-восточном направлении. Но как только боевые группы двинулись вперед, началась сильная бомбежка, а артиллерия гвардейцев открыла плотный заградительный огонь. Штаб 48-го тк отмечает: «11-я тд и 167-я пд в 8.30 (м.в.) приступили к планомерному наступлению. И здесь вражеские бомбардировщики, волна за волной, бомбят позиции войск. Корпус просит немедленного прикрытия истребительной авиации. До 10.00 (м.в.) 167-я пд левым крылом пересекла овраг южнее высоты 237.8. 11-я тд в продвижении к танковому рву на шоссе южнее развилки южнее Черкасская. Из участков леса восточнее дороги только небольшое сопротивление. По всему фронту сопротивление пехоты очень сильное, однако сообщается и об отступлении и иных движениях противника».

В это же время командование частей 167-й пд доносило: «8.50. Докладывает 339-й грп, что левый сосед несет потери от контратак противника и налетов вражеской авиации и не может продвинуться вперед. Поэтому левый фланг 339-го грп не может развернуться. Последний батальон полка двигается за левым крылом».

Оба передовых батальона 11-й тд в течение первых двух часов двигались с одинаковой скоростью и прошли чуть больше 2 км. «…196-й гв. и 199-й гв. сп вели ожесточенный бой с наступающим противником, – отмечается в журнале боевых действий 67-й гв. сд. – Ружейно-пулеметным огнем пехота противника была отсечена от танков, залегла перед проволочным заграждением. Неоднократные попытки противника ворваться на передний край обороны отражались ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем с большими для противника потерями. Отбито 4 атаки пехоты и танков. Подбито 3 танка, 1 танк сожжен, и уничтожено до 600 солдат и офицеров противника. В 10.00 противник вклинился на передний край обороны 199-го гв. сп в районе отм. 237.8».

В 10.00, после настойчивого требования командира корпуса, наконец перешла в наступление против 71-й гв. сд в направлении с. Восход и 332-я пд. Таким образом, 48-й тк к прорыву первой армейской полосы обороны 6-й гв. А всеми пятью дивизиями приступил через четыре часа после начала атаки 2-го тк СС.

Брешь на стыке полков Бажанова и Дегтярева немцы сумели пробить, лишь сконцентрировав наиболее подходящие для этого подразделения. Совместно с частями Микла и Триренберга, которые задействовали, помимо артиллерии и самоходок, огнеметные танки, в этом районе действовали штурмовые орудия дивизиона Хернляйна, а затем подошла часть ее тяжелой роты «тигров» капитана Вальрода. Этот мощный огненно-бронированный клин буквально прожег коридор, в который и вошла мотопехота на БТРах. Прикрывшись броней и дымовой завесой, гренадеры преодолели зону заградительного огня советской артиллерии и по проложенным саперами прокатам вклинились в рубеж 67-й гв. сд. «Важную роль в сражении за Черкасское сыграла 11-я тд, действовавшая на правом фланге дивизии „Великая Германия“, – писал П. Карель. – Боевая группа графа Шимменльмана вклинилась в советские позиции с танками, гренадерами на борту десантных бронемашин, противотанковыми орудиями, саперами и штурмовыми орудиями, а часть ее затем своим флангом двинулась в направлении Черкасского. Огнеметные танки, эти огнедышащие монстры, подавили на расстоянии советские опорные пункты в бункерах и укрепленных зданиях. Огнеметные танки являлись самым удобным оружием для такого рода сражения. Два огнемета, установленных на башне танка Т-3, могли направлять огненные копья прямо в амбразуры окна и двери на расстоянии шестидесяти метров. Шипящая 3–4 секунды струя огня убивала и обугливала все при температуре 1000 градусов».

Прорыв гренадерского полка «Великой Германии» и 11-й тд смежными флангами обороны на стыке 196-го гв. и 199-го гв. сп имел важное значение, хотя эффект этого проявился не сразу. Немцы довольно долго расшатывали здесь оборону, расширяя брешь. Тем не менее, смяв фланги полков Бажанова и Дегтярева, 11-я тд при поддержке пехоты 167-й пд двинулась к селу, приковывая к себе значительные силы полковых и дивизионного резервов, и тем самым дала возможность гренадерам и фузилерам закрепиться за балкой и отразить все контратаки 196-го гв. сп. А после полудня левофланговая боевая группа дивизии Микла нанесла удар по левофланговому батальону 196-го гв. сп навстречу 3-й тд, находившейся у скотомогильника юго-западнее Черкасского, стремясь смять боевые порядки полка Бажанова на южных окраинах села с востока на запад.

В результате этого прорыва группа автоматчиков просочилась к позициям 2-й батареи (6 45-мм ПТО) 73-го гв. оиптд в районе выс. 244.5 (юго-восточнее Черкасское) и окружила ее. Расчет сержанта Хайбулина развернул орудие на 180 градусов и открыл огонь по танкам, вышедшим на опушку леса юго-восточнее села. Три боевые машины задымили, остальные повернули обратно. Артиллеристы прекратили огонь из пушки и вступили в бой с наседавшей мотопехотой. Через некоторое время танки вновь появились, теперь их обстрелял расчет ст. сержанта Михайловского, но неудачно: прямым попаданием снаряда из танка орудие оказалось разбитым, а три номера расчета погибли. Вместе с артиллеристами храбро сражались, защищая свои позиции у отм. 237.8 и выс. 244.5, расчеты 135-го об ПТР.

Тем не менее численное превосходство наступающих и высокая плотность огня на узком участке прорыва, сконцентрированная командованием мд «Великая Германия» и 11-й тд, постепенно давали о себе знать, к 10.30 фузилеры ворвались на западные окраины села, но были отброшены, однако через некоторое время им опять удалось выйти на окраины и закрепиться. Этому в значительной степени способствовало появление на северном берегу балки бронетехники. Одновременно 11-я тд и 167-я пд наконец смяли позиции 2/73-го гв. оиптд и прикрывавшей ее пехоты и расширили брешь на стыке 196-го гв. и 199-го гв. сп. Таким образом, примерно между 11.30 и 12.00 начался наиболее сложный и тяжелый этап обороны 67-й гв. сд: бои непосредственно на окраинах Черкасского.

Продвижению передовых частей дивизий Микла и Триренберга способствовал успех 3-го батальона гренадерского полка, который действовал на левом фланге 11-й тд. Его поддержали своевременно сосредоточившиеся и тактически грамотно действовавшие экипажи дивизиона штурмовых орудий мд «Великая Германия» и ее роты «тигров». Хернляйн попытался развить тактический успех и отдал приказ Г. фон Штрахвицу перенацелить 1-й тб его полка на правый фланг в полосу 3-го батальона гренадерского полка. Но сделать это оказалось непросто, все пути для прохода 1-го тб были перекрыты подошедшими «пантерами». О том, что творилось в этот момент в районе переправы, куда подошли подразделения 10-й тбр, наглядно описано в книге Р. Форчика: «Как и прочая бронетехника, 39-й танковый полк, столкнувшись с этим неожиданным препятствием, застопорился и начал сбиваться в кучу. Саперы „Великой Германии“ к моменту прибытия „пантер“ уже признали эту часть рва непроходимой для танков и разыскивали другие пути обхода. После короткого замешательства кто-то из командиров – фон Лаухерт или командир 51-го батальона Мейер – решил попытаться пересечь овраг. Несколько „пантер“ 1-й и 2-й роты двинулись по узкой полосе, расчищенной саперами от мин, но быстро увязли в густой грязи на дне оврага.

Увидев этот конфуз, обер-лейтенант Гельмут Лангхаммер попытался увести свою замыкающую 4-ю роту в западном направлении, чтобы пересечь овраг в другом месте. Но выбранный им путь очень быстро закончился на минном поле. Сам комроты был ранен, а его танк вышел из строя.

Очень скоро примерно 25 „пантер“ из 51-го тб и штаба бригады были обездвижены сочетанием грязи, мин и технических неисправностей. „Пантеры“ не могли маневрировать на скользких склонах – при попытках выбраться от нагрузки начали крошиться зубья ленивцев у ведущих колес. Советская артиллерия начала обстрел огромной массы неподвижных танков в их зоне поражения. Хотя броня „пантер“ должна была надежно защищать от артобстрела, танк Лангхаммера № 401 был уничтожен удачным рикошетом в нижний бронелист. Многие другие танки были повреждены, и минимум шесть танкистов убиты». Таким образом, к началу переправы бригады Декера, из имевшихся у нее 201 «пантеры» (линейных и командирских с орудиями) боеспособными окажется 184, а непосредственно перед боем примерно 160, т. е. 1/5 часть этого мощного соединения выйдет из строя, даже не дойдя до исходных позиций для наступления в первый же день операции. И дальше ситуация будет только ухудшаться.

Г. фон Штрахвиц был взбешен бездарной организацией ввода в бой 10-й тбр, высокомерием и непродуманностью отдельных приказов К. Декера. Эта «неуклюжая махина» перекрыла все пути для движения его полка к переднему краю и задержала ввод в бой дополнительных батальонов мотопехоты. Тем не менее Г. фон Штрахвиц все-таки сумел протолкнуть боевые машины своего полка сквозь заторы и, перебросив их через хлипкий мост, поддержал атаку 3-го батальона гренадеров частью сил 1-го тб. Из итогового донесения тп мд «Великая Германия» за 5 июля: «Поскольку переправа через ручей далее восточнее, где пробивались „тигры“, могла быть организована технически быстрее, саперов бросили туда. Полк, сначала 1-й батальон, а 2 часа спустя 2-й батальон, около 8:30 подошли к переправе, и рота „тигров“. Переправа сама крайне сложна настолько, что через ручей переправили только несколько машин полка при помощи тягачей. Там они заняли обратную сторону склона. После этого „пантеры“ прошли по сооруженной саперами переправе. В течение всего дня артиллерия противника, противотанковые силы и минометы обстреливали наши сосредоточения танков, хотя больших потерь не нанесли. В течение дня противник с направления Черкасское проводил контрудары».

В книге телефонных переговоров 48-го тк отмечено, что первые несколько танков дивизии Хернляйна прошли по переправе через балку только около 11.00 (м.в.), и подчеркнуто: «Это невероятно сложно – переходить болото». Странно читать эти слова в документе корпуса, прошедшего не одно сражение. Учитывая произошедшее южнее Черкасского, можно подумать, что его командование состояло из одних новобранцев, которые никогда не видели ни танка, ни болота, поэтому так бездарно спланировали наступление мощнейшей дивизии, загнав ее фактически в трясину, под огонь советской артиллерии и штурмовиков. Ведь с момента начала оборудования этого заболоченного оврага в качестве противотанкового рва и до начала наступления командование и мд «Великая Германия», и 48-го тк не только знало о нем, но и должно было понимать его значение для системы обороны гвардейцев на этом участке. В документах штаба дивизии Хернляйна мне удалось найти аэрофотосъемку этого оврага, выполненную, вероятно, в последних числах июня 19 4 3 г., и схему глубин на всем его протяжении. Следовательно, командование соединения, как и руководство корпуса, знало не только то, что такое серьезное препятствие на его пути существует, но и какую опасность оно несет в себе. Очевидец той первой танковой атаки на Черкасское гренадер Г. Сайер вспоминал: «…Развороченная земля сотрясалась от взрыва мин, останавливавших танки или осыпавших осколками пехотинцев. Танк, а за ним еще два подошли близко к нам, направляясь к позициям врага, которые мы уже обстреливали в течение нескольких минут. И вот танк уже переходит траншею, в которой полно трупов русских солдат. Через кровавое месиво проходит второй, а затем и третий танк. К их гусеницам пристали останки человеческих тел, от вида которых наш фельдфебель непроизвольно вскрикнул. Молодые солдаты, которые до сих пор знали только удовольствия казарменной жизни, поняли наконец, какова действительность. Мы услышали, как кто-то закричал от ужаса, а затем раздался победный клич: первая волна немецкого наступления продолжала продвигаться вперед. Из лесов позади появлялись новые танки. Они подминали под себя молодые деревца и кусты и шли прямо на отряды пехоты. Пехотинцы разбегались, освобождая им путь. Если где-то на земле лежали раненые, значит, им крупно не повезло.

Первый этап атаки намечалось пройти молниеносно: ничто не должно задерживать продвижение танков. К нам присоединился отряд пехоты. Их фельдфебель разговаривал с нашим, танк пошел прямо на нас. Все разбежались. К танку побежал солдат. Он махал танкистам, чтобы они остановились, но танк, будто ослепшее чудище, продолжал ползти по земле, пройдя в паре метров от нашего холма. В спешке я зацепился за станину пулемета и растянулся на противоположной стороне холма. Чудовищная машина прошла по линии нашей обороны; ко мне с угрожающей быстротою приближались ее гусеницы».

Но из-за малочисленности бронетехники, переброшенной на северную сторону балки, и мощного артиллерийского огня эта атака успеха не имела. А.И. Баксов находился в штабе дивизии, в логу Новое, в 1 км северо-восточнее Ново-Черкасского, когда ему доложили, что на правом фланге 196-го гв. сп пехота просочилась в Черкасское, идут уличные бои, а на левом – рукопашные схватки в траншеях у его окраин, немцы навели переправу и настойчиво пытаются перебросить танки. Отметив, что у дороги Бутово – Дуброво и южнее Коровино неприятель действует более активно, чем южнее Черкасского, он пришел к выводу: немцы готовят «клещи» для 196-го гв. сп. Комдив прекрасно знал, что для прорыва устойчивой противотанковой обороны германское командование обычно использует давно проверенный способ – удары по стыкам сильными танковыми группами и после прорыва заворот в тыл. Вот и теперь ясно вырисовывались два основных клина на флангах полка Бажанова. Это было очевидно и комдиву, поэтому, чтобы упредить неприятеля, он разделил свой резерв на две части и сконцентрировал его на флангах 196-го гв. сп – западная окраина Черкасского и в районе выс. 246.0. Из боевого распоряжения № 0063/оп командира 67-й гв. сд на 10.30:

«2. Моему резерву, под командой моего заместителя гв. подполковника Власова, в составе 2/196-го гв. сп с 245-м отп и 1440-го сап совместно с 196-м гв. сп контратаковать в направлении „Сар.“ и мельница западнее Черкасского – уничтожить вклинившегося противника, занять и прочно оборонять западную окраину Черкасского.

3. Командиру 201-го гв. сп 3-й батальон передать на правый фланг 199-го гв. сп для обеспечения правого фланга дивизии.

4. Командиру 199-го гв. сп контратаковать 3/201 гв. сп и своим резервом выбить вклинившегося пр-ка и восстановить положение.

5. 3/201 гв. сп занять оборону на выс. 244.5 фронтом на юго-запад, своим правым флангом седлая выс. 246.0».

К 12.00 1-я и 2-я танковые роты сосредоточились в районе выс. 237.8, и их командиры приступили к увязке с командованием 196-го гв. сп и находившимися здесь артчастями плана нанесения удара по фузилерам. Одновременно командир 4-й роты 245-го отп и командир 1440-го сап получили задачу: готовиться к контратаке от выс. 246.0 на юг, против боевых групп 11-й тд и 167-й пд. Сюда же выдвигались 3-я и 4-я резервные батареи 611-го иптап.

Войска Хернляйна и Микла топтались на месте южнее Черкасского примерно пять часов, поэтому план по его захвату к 10.00, а значит, и план дня всего корпуса рухнул. И то обстоятельство, что бой шел уже в самом селе, ситуацию кардинально не меняло – решительного рывка вглубь обороны 6-й гв. А на этом направлении пока осуществить было невозможно. Огромная масса техники, сосредоточенная перед заболоченной балкой и рвом, не могла сдвинуться с места из-за того, что саперы мд «Великой Германии», находясь под плотным огнем артиллерии и ударами с воздуха, навести переправы оказались не в состоянии. «10.45 (м.в.). „Великой Германии“ удается переправить через сильно заболоченную балку очень незначительное количество танков, – отмечается в документах штаба 48-го тк. – Один „тигр“ провалился, и поэтому задерживается все движение. Саперы лихорадочно работают по восстановлению переправ, однако весь материал, только что вложенный в них, тонет в глубокой грязи. Танковый полк „пантер“ все еще находится южнее выс. 229.8. Форсирование балки потребует значительно больше времени, чем предполагалось ранее. По автомашинам и танкам дивизии, собравшимся у балки, постоянно производятся налеты авиации противника, которые приводят к большим потерям, особенно среди офицеров. Штаб гренадерского полка получил прямое попадание бомбы. Погибли адъютант и два офицера. Гренадерский полк удерживает под сильным огнем противника высоту западнее выс. 237.8.

3-я тд залегла под сильным артиллерийским огнем. Корпусная артиллерия не останавливаясь обстреливает Коровино и высоты южнее от него. Командование артиллерией запросило срочно самолет-корректировщик огня с прикрытием истребителей.

11-я тд в данный момент продвигается очень медленно, поскольку переправа через танковый ров южнее Черкасская очень осложнена. Все пути забиты, части дивизии (2-й батальон 110-го полка) пытаются пройти восточнее участка леса южнее выс. 244.5».

О. фон Кнобельсдорф понимал, что переброска десятка танков – это лишь «капля в море», которая не может серьезно повлиять на ситуацию, поэтому необходимо готовить запасной вариант. К этому времени наиболее успешно шли дела у И. Микла. Хотя его войска продвигались и не очень быстро, но приданный ему 911-й дивизион штурмовых орудий противотанковый ров уже преодолел. Поэтому он направился в 11-ю тд и оттуда, связавшись с Ф. фон Меллентином, попытался найти выход из создавшейся ситуации. Кроме того, командир корпуса предложил высказать свое мнение В. Хернляйна и И. Микла. В журнале боевых действий корпуса этот разговор изложен следующим образом: «11.30 (м.в.). Командир корпуса (находится в 11-й тд) обсудил с начальником штаба ситуацию в мд „Великая Германия“. Если немедленно не удастся танки переправить через балку у Березового, т. е. намерения подумать, не стоит ли оба танковых полка (Штрахфица и Лаухерта. – В.З.) отправить в обход, восточнее, и попробовать прорваться у Черкасского. Начальник штаба опасается, что там очень серьезная система оборонительных укреплений и что это потребует совершенно новый план наступления дивизии. Дивизия „Великая Германия“ и штаб армии также сомневаются в правильности этого плана. Дивизия намеревается пробить дыру и ожидает, пока не будут налажены переправы. Тогда можно рассчитывать на быстрое продвижение».

В. Хернляйн оказался прав, его расчеты в скором времени подтвердятся, но пока шло обсуждение, ситуация на переправе менялась в худшую сторону и идея перенацелить танковый полк мд «Великая Германия» и бригаду «пантер» вновь встал на повестку дня. Дело в том, что в полдень поступила информация из 3-й тд: ее части наконец взяли х. Березов, который расположен у заболоченной балки, поэтому появилась надежда на создание еще одного плацдарма и строительство новой переправы. Но перебросить с ходу частям Весховена не удалось, мешал сильный огонь артиллерии русских с севера и запада. Почти одновременно с этим штаб мд «Великая Германия» доложил о сильных контратаках русских против обоих своих полков, находящихся за рвом. Их передовые батальоны понесли ощутимые потери, особенно в офицерском составе. Как уже отмечалось, был обезглавлен штаб гренадерского полка, тяжелое ранение получил командир фузилеров полковник Э. Кассниц, а в ходе предпринятой попытки провести атаку от переправы на север группой переброшенных танков выстрелом в живот был ранен командир 2-го батальона тп мд «Великая Германия» подполковник граф фон Заурма и начальник оперативного отдела полка. А чуть позже в полку Штрахвица погибли ротный командир и командир взвода, а еще два офицера получили ранения. Сразу после 11.00 через ров было построено два моста, но по ним удалось перебросить лишь 10 машин. В сложившейся ситуации без сосредоточения значительного числа бронетехники на северном берегу балки рассчитывать не только на захват Черкасского, но даже на удержание занятых траншей у села не приходилось.

Определенную надежду давала 11-я тд, она медленно, но уверенно перебрасывала танк за танком через ров и одновременно настойчиво двигала их к отм. 237.8. Но и она подвергалась сильному давлению. Русская артиллерия из района х. Ярки вела мощный огонь, и дивизия была вынуждена запросить помощи корпуса для уничтожения этих артбатарей, а также скопления войск, о котором доложила разведка. В этот момент О. фон Кнобельсдорф полагал, что, если бы И. Миклу удалось в ближайшее время овладеть отм. 237.8, тогда можно было развернуть боевую группу 11-й тд на запад, чтобы помочь гренадерам «Великой Германии», а переброшенные через балку «пантеры» могли бы усилить этот удар. Хотя штаб 11-й тд донес, что, по словам перебежчика, дорога севернее Бутова свободна от мин, т. к. использовалась русскими для снабжения своего батальона в Бутово и после разведки «пантеры» могут по ней пройти. Однако О. фон Кнобельсдорф от этого плана был вынужден отказаться, в том числе и по просьбе полковника М. фон Лаухерта. Его 39-й полк был слишком большой и неповоротливый, перенацеливание, марш и сосредоточение на новой местности, усеянной минами, заняло бы больше времени, чем переправа через заболоченную балку. Тем не менее была предпринята предварительная разведка этой дороги, но неудачно. По разведотряду ударили два дивизиона 138-го гв. ап 67-й гв. сд, в результате массированного огня она отошла на исходные позиции в Бутово.

О. фон Кнобельсдорф был информирован о степени укрепленности рубежей 6-й гв. А на участке будущего прорыва. Поэтому проблемы с переброской техники через балку и ров восточнее Березова должны были быть спрогнозированы его штабом и заранее разработаны запасные варианты. Поэтому то, что форсирование ее затянулось и большое число боевой техники простаивало под ударами советской авиации, – это серьезная недоработка всего командования 48-го тк. Похоже, поведение русских для О. фон Кнобельсдорфа было обескураживающим. Он явно не ожидал, что они не только будут стойко удерживать свои позиции, но и уже в первые часы наступления предпримут сильные контратаки стрелковыми подразделениями при поддержке бронетехники по всему фронту корпуса, и даже против его левого крыла, где боевые действия развивались довольно вяло. Причем первая контратака утром была предпринята именно против частей 332-й пд. Это соединение имело главную задачу прикрывать левый фланг корпуса. Для этого она должна была активными действиями сковать силы 71-й гв. сд на участке северо-западная окраина Королевского леса – железнодорожная станция Герцовка, овладеть выс. 234.3 и с. Дмитриевка, а в случае успеха 3-й тд продвигаться за ней, закрепляя территорию и перенимая растягивающийся фронт на ее левом фланге.

Однако 5 июля 1943 г. ее части встретили не только упорное сопротивление, но и были вынуждены отступать под давлением контратакующей пехоты и танков. Это примечательный эпизод Курской битвы, но, к сожалению, он пока должным образом не был освещен в отечественной исторической литературе. Боевым группам 332-й пд удалось выйти на исходные позиции для наступления не вечером 4 июля, как планировалось, а лишь в 8.00 5 июля. Причина этого – стойкость 71-й гв. сд. Батальоны 678-го и 677-го пп увязли на первой линии обороны ее 213 гв. сп, у железнодорожных бараков, южнее выс. 234.3. В утреннем донесении штаба 6-й гв. А говорится: «К 23.00 противнику удалось вклиниться одним пехотным батальоном на передний край в районе выс. 234.3 и занять участок первой траншеи. К 4.00 5.7.43 г. предпринятой контратакой резерва 71-й гв. сд положение было восстановлено». Вместе с тем в ее тылу не были до конца подавлены очаги сопротивления БО – еще шли бои в Королевском лесу. По некоторым данным, здесь вместе с частями дивизии Сивакова действовала рота 9-го отдельного штрафного батальона Воронежского фронта. Для борьбы с окруженными подразделениями в этом массиве был выделен пехотный батальон 678-го пп. Кроме того, на неудачу по прорыву первой линии обороны 71-й гв. сд повлияла и погода: как сообщал штаб 332-й пд, из-за плохих дорог (ночью прошел дождь) не была подтянута полностью дивизионная артиллерия.

На рассвете 5 июля в направлении выс. 234.3 готовились наступать батальонные группы двух полков (3/678-го пп и 2/677-го пп), усиленные частью сил 676-го пп при поддержке нескольких танков. В 6.35 советская артиллерия обстреляла позиции 332-й пд, а через сорок минут весь участок 52-го ак подвергся сильному налету Ил-2.

По немецким данным, пехота 332-й пд смогла оттеснить подразделения 213-го гв. сп майора А.И. Турпанова и полностью овладеть железнодорожными бараками только в 8.15, но затем продвижение остановилось. Срыв графика наступления войск Шафера уже на стадии сосредоточения беспокоил командование 48-го тк. Ведь успех частных контратак в ее полосе мог подтолкнуть русских и на контрудар по левому флангу 3-й тд, которая и без того несла ощутимые потери от артогня и топталась на месте. О. фон Кнобельсдорф лично связался с генералом Шафером и потребовал ускорить готовность дивизии к общей атаке. При этом он особо подчеркнул: дивизия не должна ни в коем случае допустить оголения левого фланга 3-й тд. В 10.00 332-я пд перешла в наступление на село Восход. После получасового обстрела артиллерией и шестиствольными минометами позиций гвардейцев два батальона 678-го и 677-го пп атаковали район севернее и северо-западнее Королевского леса у выс. 234.3. Через час 676-й пп нанес удар по позициям 71-й гв. сд в направлении железнодорожной станции Герцовка. Однако существенных успехов ни на одном из участков достичь не удалось. На левом фланге ударного клина дивизии атака 1/678-го пп захлебнулась под сильным огнем тяжелой артиллерии с выс. 234.3. 2/677 пп несколько продвинулся вперед, он подошел к противотанковому рву северо-восточнее Королевского леса и был вынужден залечь. 676-й пп продолжил атаку, но тоже без «существенных успехов».

В ходе боев севернее Королевского леса произошел примечательный эпизод. Для восстановления утраченного положения 213-го гв. сп И.П. Сиваков уже утром решил использовать дивизионный подвижной резерв. Еще на рассвете, наблюдая за наступлением немцев на железнодорожные бараки, он отдал предварительное распоряжение о выдвижении резервов к переднему краю, а после отхода подразделений 213-го гв. сп приказал выдвинуть в их исходный район не только резервный стрелковый батальон, но и приданную 3-ю танковую роту 245-го отп. В 5.00 командир роты ст. лейтенант В.С. Оленев получил приказ выйти в район с. Дмитриевка для совместных действий с полком Турпанова. В 10.00 десять боевых машин М-3с и М-3л при поддержке пехоты атаковали в направлении выс. 234.3. Под удар попали не только батальоны 677-го и 678-го пп, занявшие позиции гвардейцев у высоты, но и левый фланг 676-го пп. Архивные документы свидетельствуют, что это был первый бой танкистов 6-й гв. А 5 июля с противником на южном выступе Курской дуги и первое боестолкновение немецких и советских танковых подразделений. Не исключено, что эта танковая контратака оказалась и первой в ходе всей битвы на Огненной дуге, если не считать попытку взвода 245-го отп прорваться ночью 5 июля в Бутово. Рота Оленина бой провела успешно, немцы были отброшены в исходное положение, а выс. 234.3 вновь перешла в руки гвардейцев. Вот как этот эпизод изложен в журнале боевых действий 245-го отп: «В 9.00 рота заняла позиции: кладбище, восточнее окраин д. Дмитриевка, где были увязаны вопросы взаимодействия с пехотой 213-го гв. сп и артиллерией. В 9.30 командир роты получил приказ от командира 213-го гв. сп подавить огневые точки противника и совместно с пехотой выбить пехоту противника из занятых траншей за железной дорогой, после чего танкам отойти на исходные рубежи.

В 10.00 рота развернулась строем и пошла в атаку в направлении высота 234.3 – ур. Королевский лес. Танки ворвались в оборону противника, подавили его огневые точки, пехота противника в это время бросила траншеи, а танки преследовали противника.

В результате боя противник потерял 2 батальона станковых пулеметов и до батальона пехоты. Рота потеряла: 4 танка, подорвались на минах, один сгорел, один пропал без вести, 3 человека ранены, 8 человек пропали без вести.

В бою отличились: экипажи ст. лейтенанта В.С. Оленева и мл. лейтенанта С.А. Гладкова, которые первыми ворвались в оборону противника, огнем и гусеницами подавили до роты пехоты, 2-х батальонов ст. пулеметов. Руководил боем танков заместитель командира полка майор Бублей. Связь с командиром роты и внутри роты была налажена по радио». Кроме перечисленных потерь, согласно донесению штаба 676-го пп, при отражении этой контратаки вышли из строя (потеряны) 3 танка, которыми он был усилен.

Рота Оленева на участке 213-го гв. сп упорные бои вела почти трое суток, танкисты продемонстрировали хорошую слаженность и умение налаживать взаимодействие, несмотря на то что для подразделений 245-го отп это был первый бой с момента своего формирования в марте 1943 г. Майор А.И. Турпанов высоко оценил помощь танкистов. 7 июля он подписал отзыв о боевой работе роты в полосе его полка. Вот строки из этого документа: «Действуя в обороне совместно с 213-м гв. сп, 3-я танковая рота 245-го отп в течение 5–7.07.43 г. блестяще выполнила боевую задачу, несмотря на большие потери в материальной части машин. Танковая рота дважды спасла занимаемое положение полка, нанося контратаки противнику. Личный состав подбитых танков стойко охранял танки и наносил поражения противнику. При напоре превосходящих сил противника личный состав четырех экипажей стойко оборонял занимаемый рубеж и отошел (с поля боя. – В.З.) последним».

Таким образом, 332-я пд до полудня 5 июля заметных результатов добиться не смогла. Ее войска продолжили топтаться перед позициями 71-й гв. сд. А в районе выс. 234.3, где ее подразделениям удалось вклиниться в оборону 213-го гв. сп, к полудню положение 213-го гв. сп было полностью восстановлено. И все это время от командования 48-го тк шли постоянные требования: усилить нажим на оборону русских и надежно прикрыть фланги 3-й тд. Однако дивизии не удавалось взять инициативу в свои руки. Ко всему прочему в 11.20 ее оперотдел в штаб корпуса доложил, что осколком мины ранен и эвакуирован в госпиталь генерал-лейтенант Х. Шафер. Получив это сообщение, О. фон Кнобельсдорф отдал приказ: командование соединением принять командиру 332-го ап подполковнику Симону.

Наблюдая за боем у Черкасского, И.М. Чистяков не только верно, но и достаточно быстро оценил, что здесь действуют силы противника не менее корпуса и главной их целью является захват именно этого села как ключа к дальнейшему прорыву вглубь обороны его армии. Он понимал, что в ближайшие часы численное превосходство немцев может дать свой эффект, они преодолеют все препятствия главной полосы дивизии Баксова. И тогда сдерживать удар сразу нескольких сот танков будет еще сложнее. Поэтому в этот момент было очень важно как можно дольше удерживать, а значит, и сильнее ослаблять немецкие танковые дивизии на главной полосе – выбивая бронетехнику. Первые часы показали, что на широком фронте немцы наступать уже не в силах, значит, надо точно определить участок, где они концентрируют основные силы, прежде всего танковые.

Эти мысли он высказал в телефонном разговоре с Н.Ф. Ватутиным, который состоялся утром после того, как боевая группа 3-й тд залегла под огнем артиллерии, а мд «Великая Германия» уперлась в противотанковый ров. В своей книге командарм писал: «Первый танковый таран противнику не удался, прорвать нашу оборону они не смогли. Ватутин спросил:

– Сколько подбито танков?

Я только смог ответить ему:

– Кругом черно, гарь, пыль, еще не подсчитывали.

Командующий сказал:

– Вы с Апанасенко сделали правильный вывод – общего наступления быть уже не может, теперь готовьтесь к сильным ударам на разных направлениях. Все разрушенные траншеи и доты восстановите.

Из своего опыта я уже знал: если не удалось в первые же часы прорвать оборону на всем фронте, то повторить такой же удар в ближайшее время уже нельзя. Это и понятно. Для первого удара собираются все средства, он планируется на основе длительного изучения обстановки. И когда этот удар не приносит успеха, то обычно начинаешь бить в разных направлениях. Соберешь силенки в кулак, стукнешь. В конце концов что-то удастся. На военном языке это значит: прогрызать оборону противника на отдельных направлениях».

Утром при оценке ситуации командование 6-й гв. А приняло одно важное, но ошибочное решение, негативно повлиявшее на дальнейший ход оборонительных боев. Начальник оперативного отдела 6-й гв. А полковник Э.С. Рыбко, докладывая обстановку в штаб фронта, отметил: «Основные усилия противник сосредотачивает на фронте Коровино – Триречное… На фронте Коровино – Черкасское противник прорвал оборону и к 11.00 пехотой и танками вышел на рубеж: южные скаты выс. 239.3 (южнее Коровино. – В.З.) – до пехотного полка и около 100 танков, выс. 237.8, западные окраины Черкасское, скотомогильник – до полка пехоты и 70 танков. Группа до 30 танков распространяется в направлении Красный Починок. В овраге севернее х. Березов – скопление пехоты и танков. Всего на этом участке фронта насчитывается до 300 танков. Роща в 1 км юго-восточнее Черкасское занята ротой пехоты противника. В оврагах 3–4 км северо-восточнее Бутова – скопление пехоты и около 30 танков перед нашим передним краем.

По непроверенным данным, около 12.00 одной из наших радиостанций перехвачен разговор немецкого командования следующего содержания, вверх докладывалось: о прорыве танков на рубеже Коровино – Черкасское, а в ответ было заявлено, что это не главное и что нужно основные усилия сосредоточить восточнее Черкасское, так как на этом участке наиболее прочная оборона….Общий вывод о группировке противника: в направлении главного удара на фронте Коровино – Триречное противником введено в бой не менее двух пехотных дивизий и двух танковых. На фронте выс. 228.8 – Березов наметился вспомогательный удар (2-й тк СС. – В.З.) противника с вводом в бой пехотной и одной танковой дивизии».

Вывод о том, что главный удар немцы наносят лишь по дивизиям Сивакова и Баксова (а не на двух направлениях сразу, т. е. плюс по 52-й гв. и 375-й сд, как было в реальности), оказался неверным. В документе также была существенно заниженной численность введенных в бой войск 2-го тк СС. Эта ошибочная оценка негативно повлияла на общий ход боев 5 июля. Руководствуясь ею, И.М. Чистяков быстро выдвинет основные силы своего противотанкового резерва в полосу 22-го гв. ск генерал-майора Н.Б. Ибянского и при этом ослабит внимание к ходу боевых действий в полосе 23-го гв. ск генерал-майора П.П. Вахрамеева, у Обоянского шоссе, чем воспользуется командование корпуса СС. Лишь после того как оперативная обстановка на левом фланге начнет стремительно ухудшаться, будут приняты срочные меры о направлении в 52-ю гв. сд оставшейся части противотанкового резерва, но будет уже поздно.

Что главным образом повлияло на эту оценку ситуации командармом? Во-первых, к полудню именно в районе Коровино – Черкасское обозначился некоторый успех войск Гота. Дивизии 48-го тк пехотой и незначительным числом танков, преодолев главную линию минных полей и рвов, вели бой уже на окраинах Коровино и Черкасского. В то время как на левом фланге 52-я гв. сд полковника И.М. Некрасова держалась на прежних рубежах, эсэсовцы все еще пытались овладеть х. Березов и выс. 220.5. На других участках обстановка была достаточно спокойная.

Во-вторых, штаб 6-й гв. А даже к полудню не смог установить численность обеих группировок 4-й ТА, действовавших против корпусов Ибянского и Вахрамеева. В 13.30 полковник Э.С. Рыбко докладывал заместителю начальника штаба фронта генерал-майору С.И. Тетешкину: «Общий вывод о группировке: в направлении главного удара – на фронте Коровино, Триречное – противником введено в бой не менее двух пехотных и двух танковых дивизий. На фронте высота 228.6, Березов наметился вспомогательный удар противника с вводом в бой одной пехотной и одной танковой дивизий». Хотя с момента начала наступления в полосе 48-го тк действовали одновременно пять дивизий, в том числе у Коровино и Черкасского две танковые, одна моторизованная и одна пехотная, а на фронте 52-й гв. и 375-й сд – сразу три моторизованных соединения СС.

В ходе этого разговора по БОДО С.И. Тетешкину сообщили данные авиаразведки «…о выдвижении к южным окраинам Трефиловки на север до 150 танков, из Зыбино на север до 300 танков, скопление в лесу северо-восточнее Казацкое танков и автомашин, скопление в лесу восточнее Высокое около 400 танков и автомашин и сосредоточение в лесу северо-восточнее Зыбинин до 300 танков и автомашин…». Перечисленные населенные пункты располагались перед правым флангом 6-й гв. А (черкасское направление), поэтому полученная информация о концентрации нескольких сотен боевых машин в этом районе согласовывалась с выводом штаба армии.

И, наконец, в-третьих: данные авиаразведки о нескольких сотнях танков перед фронтом 22-го гв. ск казались не выдумкой, ведь И.М. Чистяков лично наблюдал бой в районе Черкасского, видел сотни единиц бронетехники, скопившейся южнее села, поэтому на принятие ошибочного решения в определенной мере влияли и личные впечатления командарма.

Внимательно отслеживая обстановку в полосе дивизий Сивакова и Баксова и стремясь упредить неприятеля, И.М. Чистяков решил массировать артиллерийские средства на черкасском направлении. Еще на рассвете, оценив действия немцев 4 июля как боевую разведку направления главного удара, он из своего противотанкового резерва выдвинул в район 1,5 км юго-восточнее Коровина 493-й иптап с задачей: прикрыть участок между двумя селами. Затем, после отражения первых двух атак, и 496-й иптап РГК получает приказ занять оборону у скотомогильника, западнее Черкасского, а между 9.00 и 10.00 командарм отдает приказ перебросить в выжидательный район Завидовка – Алексеевка 27-ю оиптабр полковника Н.Д. Чевола. Это распоряжение из штаба артиллерии армии комбриг получил в 10.40. В документе было указано, что ему предоставляется право самостоятельно вводить в бой полки при прорыве танков, для чего он был обязан немедленно организовать разведку в направлении Черкасского. Но воспользоваться этим правом Н.Д. Чевола не смог, ситуация начала развиваться стремительно и далеко не так, как предполагалось. После полудня два ее полка – 1837-й иптап майора Н.Е. Плысюка (в составе трех батарей 76-мм пушек) и 1841-й иптап майора В.Г. Гашкова (четыре батареи 45-мм ПТО) вышли в район Раково – Шепелевка в готовности отразить танковые атаки. 1839-й иптап капитана В.И. Семнова находился в резерве комбрига и имел лишь 4 76-мм орудия ЗИС-3.

Штаб Воронежского фронта с полуночи работал в очень напряженном режиме: собирал информацию, анализировал обстановку, внимательно отслеживал действия противника, передавал в войска приказы и распоряжения. С рассветом для его руководства ключевым стало – определение направления главного и вспомогательного ударов. К середине дня эта задача в основном была решена. На основе поступивших данных, в том числе и от авиаразведки, которая докладывала о выдвижении на правом фланге 6-й гв. А значительных сил танков, а также оценки поведения немцев в утренние часы, был сделан вывод, который совпадал с мнением И.М. Чистякова о подготовке противником мощного рывка вглубь обороны фронта из района Черкасского (мд «Великая Германия») и Березова (3-я тд). В 12.35 начальник штаба фронта генерал-лейтенант С.П. Иванов докладывал в Генштаб: «К 11.00 противник подтягивал главные силы… Основное наступление противника ожидается во второй половине дня… Распоряжением командующего 6-й гв. А черкасское направление усиливается». Как покажут дальнейшие события, эта оценка оказалась верной, но только для правого фланга армии, а не для всего ее участка. Действительно, в полосе дивизий Сивакова и Баксова наиболее масштабные и ожесточенные бои развернутся после 14.00, их эпицентром станет участок: Коровино, Черкасское, выс. 244.5, отм. 237.8.

Обстановка в полосе обороны 71-й гв. и 67-й гв. сд для советской стороны начала заметно меняться в худшую сторону между 13.00 и 14.00. Согласно донесению мд «Великой Германии», к 13.10 через балку был переправлен в полном составе 1-й батальон танкового полка Штрахвица. Затем, около 14.00, еще 5 Т-4, но ни одной «пантеры». Если вспомнить, что в мд «Великая Германия» по списку числилось более 300 танков, эти цифры выглядят скромно, но движение на переправе было очевидно, хотя дивизия не верила в то, что все танки удастся переправить по основному мосту, и искала другие пути переброски бронетехники, проводя разведку восточнее Березова.

К этому времени наметился успех и у 3-й тд. По данным оперативного отдела 6-й гв. А, ее боевые группы (3-й, без 1-го батальона, и 394-й полки с приданными саперами) потеснили 3/210-го гв. сп 71-й гв. сд и около 11.00 находилась у южных скатов выс. 239.3 (южнее Коровина), а к 12.15 этот холм был взят, и движение немцев на север продолжилось.

Вместе с тем в 10.30 2-й батальон 110-й грп 11-й тд и штурмовые орудия полностью переправились через противотанковый ров юго-восточнее Черкасского, а уже через 1,5 часа танки разведбатальона этой дивизии вышли к югу от отм. 237.8. Но в этот момент гаубичные батареи 67-й гв. сд открыли сильный и эффективный заградительный огонь из района выс. 232.4. В 12.30 штаб 11-й тд сообщил, что батальон 110-го грп понес значительные потери при атаке на отм. 237.8, и просил подавить их корпусными средствами. А пока шло согласование этого вопроса, боевые группы приводили себя в порядок. Однако переправа бронетехники дивизии Микла, как и у соседей, шла очень медленно. К этому моменту (сразу после полудня) ее танковый полк все еще не перешагнул всеми силами через ров, а те танки, что переправились, сплошные минные поля и мощный огонь артиллерии не позволили эффективно использовать. Поэтому 15-й тп был вынужден пока сосредотачиваться за 111-м тгп, а отм. 237.8 продолжали штурмовать лишь мотопехота при поддержке самоходных орудий и артиллерии. К 14.35 дивизия доложила о некотором успехе восточнее Черкасского: ее боевые группы заняли первые две линии траншей в районе выс. 244.5 и наконец полностью овладели отм. 237.8.

Однако сообщение о захвате отм. 237.8 оказалось ошибочным. Комдив-67 оперативно перебросил к этому холму 7-ю батарею 138-го гв. ап ст. лейтенанта Н.В. Васильева. Она прибыла в тот момент, когда бой шел уже на ее южных скатах. Поставив орудия на прямую наводку, четыре расчета подожгли шесть танков 2/15-го тп, а затем два штурмовых орудия 911-го дивизиона, и немцы отошли. Однако через некоторое время атаки 11-й тд на отм. 237.8 возобновились, но были значительно слабее, т. к. основные силы боевых групп И. Микла разошлись в двух направлениях: строго на запад, на правый фланг мд «Великая Германия», чтобы нанести удар вдоль ПТ-рва, и на Черкасское с юго-востока, навстречу ее гренадерскому полку. Одновременно часть 15-го тп 11-й тд при поддержке 339-го грп 167-й пд начала движение по дороге Бутово – Дуброво к выс. 246.0 и восточнее, пытаясь смять правый фланг 199-го гв. сп 67-й гв. сд. Но прорвать позиции гвардейцев на южных и юго-западных окраинах Черкасского не удалось, т. к. в этот момент началась контратака подвижного резерва 67-й гв. сд.

В первой половине дня 196-й гв. и 199-й гв. сп удерживали свои позиции собственными силами, умело используя приданную артиллерию, различные подразделения усиления, многочисленные инженерные заграждения и полковые резервы. После 8 часов непрерывного, кровопролитного боя с численно превосходящим противником их возможности оказались на пределе. Батальоны понесли заметные потери в личном составе, от бомбежки пострадала материальная часть артполков и дивизионов, на танкопроходимых направлениях частично детонировали или были разминированы вражескими саперами минные поля, а в некоторых местах были захвачены противником и МОФы. А мд «Великая Германия» и 11-й тд наконец удалось основными силами преодолеть противотанковые рвы и балку.

Анализируя развитие обстановки и ситуацию в полках, А.И. Баксов понимал, что немцы нанесут удар бронетехникой непосредственно по селу сразу с двух сторон и полк Баженова удержаться не сможет. Свое мнение комдив доложил комкору, а также сообщил ему о намерении ввести в дело весь дивизионный резерв – стрелковый батальон, 245-й отп и 1440-й сап. Н.Б. Ибянский одобрил его решение и сообщил, что для блокирования танковой группы, действующей между Черкасским и Коровином, направлена 27-я оиптабр, которую командарм подчинил соседу, полковнику И.П. Сивакову, и она уже выдвигается к переднему краю. Эта бронегруппа принадлежала 3-й тд, ею командовал полковник Шмидт-Отт (6-й тп, 1/3 тгп и 1-я рота 39-го сапбата). Между 12.00 и 14.00 она, двинувшись из района выс. 239.3, обошла Коровино с востока и, атаковав правый фланг 196-го гв. сп, вклинились в стык 71-й гв. и 67-й гв. сд. Почти одновременно с этим мотопехота 3-й тд оттеснила к Коровино батальоны 210-го гв. сп, и дивизия Весховена начала прилагать все усилия, чтобы как можно быстрее расшатать оборону между селами для рывка на север. После полудня в центре и на правом фланге полк Бажанова тяжелейший бой с частями мд «Великая Германия» продолжил, и его правофланговые подразделения, не выдержав сильного давления, отошли на окраины Черкасского. В результате бронегруппа Шмидт-Отта вышла к скотомогильнику в 1 км западнее Черкасского. Пытаясь не допустить дальнейшего расширения бреши на стыке дивизий, И.П. Сиваков и А.И. Баксов решили нанести встречный, уже готовившийся удар своими резервами по флангам этой бронегруппы. В контрударную группу, которая получила приказ комдива-67 атаковать на юго-западе села, чтобы восстановить прежнее положение на правом фланге 196-го гв. сп, его заместитель подполковник Власов включил стрелковый батальон 196-го гв. сп и две роты 245-го отп подполковника М.К. Акопова. Ее возглавил начальник штаба танкового полка капитан А.У. Медведков. А четыре батареи 1440-го сап и 4-ю роту 245-го отп замкомдива оставил у выс. 246.0 для проведения контратаки против 11-й тд.

В 14.00 две танковые роты, развернувшись в два эшелона, в сопровождении пехоты ударили по фузилерам мд «Великая Германия» на высоте 237.8 и юго-восточнее ее. Первыми шли 10 М3с 1-й роты ст. лейтенанта Л.В. Хрипача, за ними 10 М3л 2-й роты техника-лейтенанта С.А. Добрых. Немцы, используя окопную сеть гвардейцев, оборонялись упорно. Однако атака проводилась на узком участке и была поддержана сильным артогнем, поэтому около 15.00 танки подавили основные огневые точки, а пехота, выбив фузилеров из траншей, в основном восстановила прежнее положение полка.

Успешно действовала и ударная группа 71-й гв. сд: в результате стремительной контратаки часть танков 3-й тд, уже находившихся у скотомогильника, были окружены и попали в огненный мешок. Радисты штаба 71-й гв. сд перехватили разговор командира этой группы с вышестоящим командованием. Немецкий офицер сообщал, что русские отсекли их, он приказал занять круговую оборону, но от сильного огня его подразделения несут большие потери, поэтому просил срочно оказать помощь.

Однако, несмотря на первоначальный успех, немцы от неожиданной контратаки пришли в себя быстро, и против танкистов полка Акопова бросили бронетехнику. Шмидт-Отт и Штрахвиц наладили взаимодействие быстро, и танки 3-й тд, около 15.00 развернувшись из района южнее скотомогильника, атаковали навстречу 1-му тб тп «Великой Германии», в направлении выс. 237.8. В результате контрударная группа Медведкова (резерв 67-й гв. сд) попала между «молотом и наковальней», т. е. была зажата между двумя бронегруппами дивизий Весховена и Хернляйна. Причем подразделения 245-го отп уступали противнику и по численности, и по качеству танков: их экипажи первыми на советско-германском фронте вступили в единоборство с новинкой германского танкопрома – «пантерами», о наличии которых на этом участке они еще даже не подозревали. Слово «единоборство» мало подходит к тому, что произошло между 16.00 и 17.00 5 июля юго-западнее Черкасского. По сути, это был расстрел двух рот 245-го отп, в том числе и «пантерами». Но об этом чуть позже.

Между 15.00 и 16.00 и позже штаб 11-й тд сообщал о трех боестолкновениях с советскими танками: о «жестоком бое» с 20 танками у западных окраин Черкасского до 16.00, об отражении удара с северо-запада в 17.00 и поединке с 8-ю боевыми машинами к югу от выс. 244.5 (вторая контрударная группа Баксова). Первые два сообщения связаны с атаками 1-й и 2-й рот 245-го отп (группа Медведкова). Против них действовала не только бронетехника мд «Великая Германия» («пантеры») и 3-й тд, но и нескольких боевых машин 8-й роты танкового полка 11-й тд. Таким образом, экипажам 20 танков пришлось вести борьбу с подразделениями сразу трех танковых дивизий. Согласно докладу капитана А.У. Медведкова, 1-й и 2-й тр противостояли до 70 немецких танков. Поэтому, встретив численно превосходящего противника, экипажи двух рот начали медленно отходить к селу и продолжили вести упорный бой уже непосредственно в Черкасском.

Третье сообщение (из донесения 11-й тд) связано с действиями 4/245-го отп. Она перешла в наступление через выс. 246.0 на правый фланг 11-й тд несколько позже, чем группа капитана А.У. Медведкова, примерно между 14.30 и 15.00. При поддержке САУ и пехоты рота пыталась по дороге Бутово – Дуброво пройти до выс. 244.5, а затем прорваться от нее на юг, чтобы уничтожить подготовленный немцами переход через противотанковый ров. Это ей частично удалось, высота была занята, но район рва немецкая пехота смогла удержать благодаря тому, что во время этой атаки боевая группа 11-й тд (8-я рота тп и 2-й батальон 111-го тгп) уже двинулась к юго-западным окраинам Черкасского, и часть ее сил (танков) была вынуждена вступить в бой с 4/245-го отп совместно с гренадерами мд «Великой Германии».

В вермахте широко использовались авиаразведка и авианаблюдение за ходом боевых действий на отдельных участках. Не была исключением и операция «Цитадель». Командование 48-го тк в полной мере задействовало авиацию для получения точной, а главное – оперативной информации непосредственно из эпицентра боев. Для радиоперехвата переговоров экипажей таких самолетов с наземными пунктами управления разведка Воронежского фронта использовала 313-й радиодивизион. В фондах ЦАМО РФ мне удалось обнаружить отчеты этого подразделения, которые позволяют не только понять уровень осведомленности немецкого командования, но и, подключив воображение, увидеть поле боя глазами очевидца через семьдесят пять лет. Однако есть в этих документах и серьезный недостаток – сообщения довольно отрывочны, летчики доносят не окончательные итоги боя, а лишь то, что видят на определенный момент. Вот несколько цитат из донесения радиодивизиона на 18.00 5.7.43 г. о ходе боя 245-го отп в районе Черкасского:

«…14.30. 2,5–3 км северо-западнее Березовый 12 вкопанных русских танков ведут огонь, из них 4 танка, покинув окопы, отправились на север.

15.00. 200 м западнее высоты 244.5 (восточнее Черкасское) наши танки (11-й тд. – В.З.) ведут бой с русскими танками в обороне.

15.05. 500 м восточнее восточных окраин Черкасское горят 8 русских танков.

15.35. В Черкасском (точнее, 100 м западнее ПТФ) – 6 „катюш“ на позиции ведут залповый огонь, 400 м южнее 4 русских танка».

На западных и юго-западных окраинах села в бою с 1-й и 2-й ротами 245-го отп принял участие 39-й тп 10-й тбр. По данным штаба мд «Великой Германии», к 17.00, вместе с четырьмя пехотными батальонами и одним противотанковым подразделением, дивизия переправила 15 Т-4 и 30 «пантер». Боевые машины полка Декера появились на поле боя в тот момент, когда экипажи группы Медведкова еще продолжали преследовать отходящих фузилеров, они не знали, что перед ними новые немецкие танки, которые имеют орудия с большой дальностью стрельбы. Поэтому двигались навстречу «пантерам», продолжая атаку на большой скорости. В результате скоротечного боя, в ходе которого экипажи Т-5 попросту не допустили советские боевые машины на дистанцию прямого выстрела их орудий, большую часть танков группы Медведкова уничтожили. «5 июля я предпринял массированную атаку танковой бригадой, однако не продвинулся дальше оврага, – докладывал полковник К. Декер генерал-инспектору танковых войск генерал-полковнику Г. Гудериану о первом бое «пантер» с советской бронетехникой. – Не зная о наших новейших орудиях, 8 танков „Генерал Ли“ приблизились к нам примерно на 2200 метров. Всего несколькими удачными попаданиями мы их уничтожили – они вспыхнули, подобно бенгальским огням на рождественской елке. Один из них был поражен метким выстрелом моего танка».

Потери 245-го отп были выше, чем указано в приведенной цитате. Согласно отчету полка, только в этом бою сгорели 9 МЗс и 2 МЗл, а 1 МЗл подбит. Вместе с техникой погибли 26 танкистов и 24 получили ранения. На тяжелые результаты боя повлияли и неожиданное появление «пантер», и довольно низкие боевые качества американских танков. «Многоэтажный» МЗ «Генерал Ли» имел высоту 3,12 м и лобовую броню 50 мм, а МЗ «Генерал Стюард» – 25 мм. В то время как Т-34/76, который тоже уступал немецким танкам по ряду показателей, имел «рост» 2,72 м и толщину лобового листа 60 мм. По стечению обстоятельств в это же время, в 14.00, командир 52-й гв. сд отдал приказ контратаковать танковую группу мд СС «Дас Райх» своим резервом – двумя ротами 230-го отп, которые были укомплектованы теми же американскими машинами, что и 245-й отп. Итог оказался тоже трагичным.

Далеко не легкой прогулкой, как может показаться на первый взгляд, читая «бодрый» доклад полковника К. Декера, оказался этот день и для бригады «пантер». Во-первых, трудно согласиться с его утверждением о массированном характере атаки его соединения. В первый день «Цитадели» это не могло быть в принципе из-за больших проблем с переправой через заболоченную балку. Даже через 12 часов после начала операции на ее северный берег удалось перебросить чуть меньше одной шестой части бронетехники. Вот выдержка из телефонной книги 48-го тк: «17.05. Звонок командира мд „Великая Германия“ командиру корпуса: 30 „пантер“ и 13 Т-4 с длинным орудием перешли балку. Танки атакуют на северо-западной окраине Черкасское. Везде плотно уложены мины. Саперы в этом месте приступили к разминированию. Если тут пройти не удастся, придется проламывать Черкасское».

Во-вторых, еще за сутки до наступления в бригаде возникли проблемы с новой техникой. В ходе марша 4 июля сгорели две «пантеры», причем одна в 1.00 перевернулась на мосту в Борисовке и сгорела вместе с 60-тонным мостом. А 5 июля, по свидетельству бывшего начальника штаба 4-й ТА генерала Ф. Фангора, из-за технических причин вышло из строя, не вступив в бой, 45 Т-5, или 25 % от имевшихся в строю. К этому необходимо добавить 18 машин, потерянных на минных полях и подбитых на поле боя. «Понесенные впоследствии боевые потери, – писал генерал, – привели к невозможности компенсировать то, что было утрачено в начале». В архивных документах также отмечается факт подрыва Т-5 на минах в полосе обороны 67-й гв. сд. Из воспоминаний участника тех боев В. Рана: «Я был лейтенантом и занимал должность адъютанта в 52-м танковом батальоне. Эта Курская дуга с ее полевыми оборонительными сооружениями… была великолепно укреплена. Там были тысячи мин, орудия вели фланкирующий огонь. Задействовались противотанковые пушки, танки. Это была в высшей степени образцовая полоса обороны…

„Пантеры“ были новыми танками и на Курской дуге были задействованы впервые. Причем наши механики-водители и те, кто находился в башне, эту машину до конца еще тогда не освоили. И поэтому очень много танков выходило из строя по техническим причинам… Экипажи все время радировали: „Скорее! Требуется помощь! У нас танк не заводится!“ Мы работали днем и ночью, чтобы привести танки в порядок.

Танк русских был, конечно, хорошо опробован, и у них почти не было потерь технического характера. В русских танках был дизельный двигатель, а в наших до сих пор использовался бензиновый с гораздо более высоким расходом горючего. А еще „пантеры“ часто воспламенялись и сгорали. Много танков сгорало еще до столкновения с противником. Мы считали, что пушки наших танков были намного лучше пушки русского танка. Наши экипажи могли поразить Т-34 с расстояния 1200–1400 м. В то же время у нас была не очень крепкой бортовая броня, в некоторых местах ее толщина составляла 45 мм, а лобовая имела толщину 80 мм. То есть подбить танк спереди было почти невозможно, а сбоку, справа и слева, не составляло труда. Не все из них были окончательно выведены из строя, но мы, ремонтники, находились, как правило, в километре или двух от места, где велись боевые действия, и видели, какой урон наносился нашим танкам стрельбой русских. Так как потом мы их ремонтировали…»

А вот еще одно свидетельство, но уже танкиста ефрейтора В. Кригеля: «Мы очень нервничали, так как у всех были большие надежды на новые танки „пантера“. В последние дни перед наступлением возникло много проблем, связанных с их техническими недостатками. 3 июля были замечены следы саботажа – в топливных баках некоторых „пантер“ обнаружили винты и гайки, а у одного танка в коробке перемены передач нашли куски жести. Хиви, находившиеся в нашем лагере, были немедленно переведены в другие подразделения. Наши старшие офицеры считали, что русские знали о наших планах…

Утром 5 июля мы пошли в наступление севернее Курска. Советская оборона на Воронежском фронте была очень мощной. Наша первая атака захлебнулась на минном поле. Два танка роты, в том числе и мой, потеряли гусеницы. В то время как наша артиллерия подавляла огневые точки противника, мы смогли отремонтировать оба обездвиженных танка. Прорвать оборону русских мы смогли только после второй атаки, однако к вечеру 5 июля 51-й батальон имел только 22 боеспособных танка. Остальные были подбиты или поломались. Мои товарищи жаловались на ненадежную коробку перемены передач и сильный перегрев двигателей. Моторное отделение было очень узким, доступ в него из-за оборудования для подводного хода был сильно затруднен». 10-я тбр несла потери не только в технике, но и в людях, в том числе в командном составе. Например, во второй половине дня, в ходе атаки непосредственно на Черкасское, получил тяжелое ранение и затем умер командир 51-го тб 39-го тп капитан граф Заурма.

После 15.00 для поддержки действий своего резерва А.И. Баксов применил нестандартные средства борьбы с немецкой бронетехникой – дивизион 5-го гв. мп РС (об этом сообщал немецкий авиаразведчик в 15.35). «Катюши» двумя залпами накрыли группу танков в районе севернее Бутова. Огонь велся с дистанции 4 км, и, по докладу наблюдателей минполка, было сожжено 3 и подбито 8 боевых машин.

Этот случай стал одним из первых в ходе Курской дуги, когда советские реактивные системы использовались в борьбе с бронетехникой. В течение 5 июля расчеты «катюш» участвовали в отражении танковых атак и на участках других дивизий первого эшелона армии Чистякова. «В июльских боях в полосе 6-й гв. А был применен огонь РС во взаимодействии с огнем иптапов против танков, – отмечается в докладе штаба артиллерии фронта. – Это дало хороший эффект, благодаря массовому одновременному разрыву снарядов наносятся потери и сопровождающей танки мотопехоте, и самим танкам. На участке, подвергнутом обстрелу РС, происходит задымление, что, с одной стороны, позволяет провести, если необходимо, маневр средствами ПТО, и с другой – ослепляются танки противника, лишаясь возможности вести прицельный огонь».

Эффект от ударов «сталинских органов», как называли немцы гвардейские минометы БМ-13, был для них ошеломляющим. В районах, где они применялись, немцы, как правило, прекращали атаки на довольно длительное время. Из показаний пленного ефрейтора Э. Кона, служившего в 678-м пп 332-й пд: «…Огонь РС производит ужасающее моральное воздействие на солдат и отбивает всякую охоту наступать. Наша рота в первый день наступления понесла до 80 % потерь, из коих половина относится за счет огня РС». Еще одно свидетельство старшего гренадера 678-го пп той же дивизии В. Эриха: «…От огня РС наша рота мгновенно потеряла до 20 % личного состава… Я воевал во многих странах, но такой артиллерии, как у русских, не встречал».

Наряду с «катюшами» в это же время в борьбу с бронегруппой 11-й тд, атаковавшей левый фланг полка Бажанова, вступили и «четвероногие бойцы» роты истребителей танков 27-го батальона собак – миноискателей и истребителей танков (ОБСМ и ИТ), которым командовал капитан Н. Шилов. Перед началом Курской битвы И.М. Чистяков передал ее подразделения командирам 67-й гв., 52-й гв. и 375-й сд в качестве подвижного противотанкового резерва. К началу июля она насчитывала 76 голов, ее 1-й взвод (31 человек, 23 собаки, 4 ПТР и 2 ручных пулемета) находился на участке 1245-го сп 375-й сд, 2-й взвод (34 человека, 23 собаки, 4 ПТР и 2 ручных пулемета) – 151-го гв. сп 52-й гв. сд, а 3-й (31 человек, 21 собака, 4 ПТР и 2 ручных пулемета) – в 196-м гв. сп 67-й гв. сд. В полосе обороны 52-й гв. и 375-й сд 5 июля эти подразделения, в силу сложившейся обстановки, использовать не удалось. А вот в 67-й гв. сд, как свидетельствуют архивные источники, вожатые и их «четвероногие бойцы» взвода лейтенанта А. Лисицына продемонстрировали хорошие результаты. «Опыт показывает, что это средство для борьбы с танками противника является весьма и весьма действенным, – отмечается в отчете штаба инженерных войск Воронежского фронта. – В первые дни боев рота собак – истребителей танков действовала на переднем крае обороны, занимая позиции повзводно в 375-й сд, 52-й гв. и 67-й гв. сд. Из трех взводов, находившихся на боевых позициях, два взвода (при 375-й и 52-й гв. сд) использовать собак не смогли, так как действий танков на их участке не было. Взводом лейтенанта Лисицына, действовавшим на участке 196-го гв. сп 67-й гв. сд, было подорвано собаками 12 танков, на что было израсходовано 16 собак (4 собаки были убиты до подхода их к танкам противника). Взвод лейтенанта Лисицына, подорвав танки противника, стойко оборонял занимаемую им позицию, отбил неоднократные атаки немцев и отошел только после получения приказа об отходе. К 12 танкам, подорванным собаками, взвод лейтенанта Лисицына уничтожил три танка противника огнем ПТР, также личным оружием – 150 солдат и офицеров противника. После 11.7.43 г. рота собак – истребителей танков выполняла задачу подвижного противотанкового резерва командующего 6-й гв. А». Эта был первый случай успешного применения такого довольно редкого и, надо признать, вспомогательного средства борьбы с бронетехникой в боях на Курской дуге.

В ЦАМО РФ удалось найти отчет командования 27 ОБСМиИТ, в котором описана тактика использования собак в районе Черкасского. «15 собак, 2 расчета ПТР и 1 – ручного пулемета 3-го взвода заняли оборону в районе выс. 244.5 – грейдерная дорога на Обоянь и в лощине в 1 км южнее Черкасского. Резерв командира полка – 6 собак, 2 расчета ПТР и 1 – ручного пулемета были сосредоточены в х. Ярки. Отделения, находившиеся на огневом рубеже (во всех трех дивизиях. – В.З.), придавались стрелковым батальонам в составе целого отделения или отдельной группы 3–4 человека, где один из бойцов назначался старшим. ПТР и ручные пулеметы придавались, как правило, отделениям, прикрывавшим наиболее танкоопасное направление.

…Одиночная ячейка – окоп бойца с собакой представлял собой круглый окоп, имевший с левой стороны полочку для размещения собаки и выхода для нее. В ячейке-окопе, примерно на 70–80 см от уровня земли, устраивалась ниша для РПГ и бутылок с зажигательной смесью. Верхний диаметр ячейки около 1 м, а глубина доходила до 2 м. Это давало возможность бойцу укрыться при прохождении через него танка.

Каждому бойцу заранее был дан определенный сектор при появлении танков. Ширина сектора по фронту от 100 до 120 м. При появлении танков командир отделения или старший группы подавал команду или сигнал: „Танки противника!“ По этой команде вожатый вкладывал в замок вьюка упрощенный взрыватель с капсулем-детонатором, открывал предохранительный крючок и следил за приближающимися танками. Когда танки подходили к рубежу обороны на расстояние 75–100 м, вожатый по сигналу командира или старшего группы или же самостоятельно подавал собаке команду: „Взять!“, выдергивал боевую чеку и выпускал собаку, завьюченную толом в 4–4,5 кг. Если противнику удавалось выбивать из основного рубежа и рассеивать авиацией группы истребителей с собаками, бойцы батальона действовали самостоятельно, используя для пуска собак придорожные канавы, воронки и кусты, и даже в населенном пункте. Следует заметить, что не всегда танки противника шли в лоб на ячейки-окопы, а старались обойти их с флангов, поэтому и собак приходилось выпускать не только по прямой линии, но и под некотором углом (25–30 градусов)….Танки, подорванные собаками, имели следующие повреждения: разрыв днища, разрушение ходовой части или то и другое вместе.

Бойцы, освободившиеся от собак, вместе с отделением находясь в боевых порядках пехоты, отражали огнем своего оружия атаку пехоты и уничтожали десант на танках противника».

За шесть суток боев рота СИТ батальона Шилова потеряла убитыми 11 бойцов и командиров (в основном 5 июля), причем часть была сожжена расчетами огнеметов подразделений 11-й тд, 5 – получили ранения, в том числе и тяжелые с эвакуацией в госпиталь. В ходе отражения атак погибли 16 собак, из которых 12 подорвались под танками, одна – при подходе к боевой машине от пулеметного огня и 3 – при артобстреле в окопе на боевой позиции.

Об успехах 27 ОБСМиИТ в первый день оборонительной операции генерал-лейтенантом С.П. Ивановым было доложено в Генеральный штаб оперативной сводкой № 00371 к 22.00 5 июля. А командование 48-го тк об использовании русскими собак-истребителей в своей полосе узнало позже, из итогового донесения разведотдела штаба мд «Великая Германия» за 7 июля, в котором было кратко отмечено: «Вновь обнаруженные части: батальон собак – истребителей танков – 3 роты с 50 собаками и 16 противотанковыми ружьями». Судя по довольно точным данным боевого состава батальона, они были получены от его военнослужащего, попавшего в плен. Кто он – пока неизвестно.

Летом 1943 г. собаки-истребители числились в штате еще нескольких армий, участвовавших в боевых действиях под Курском. Например, 27-я А имела 160 голов, а 5-я гв. А – 81. Однако пока обнаружены документы, подтверждающие широкое, а главное, эффективное применение «четвероногих бойцов» лишь в полосе 67-й гв. сд. Войска вермахта в ходе «Цитадели» тоже использовали этих животных, но в другом качестве. Так, для уничтожения советских противотанковых мин ПОМЗ-2 натяжного действия в полосе 1-й ТА на заминированные участки направлялись собаки со специально закрепленными на них и опущенными к земле вилками. Двигаясь вперед, четвероногие саперы цепляли шнуры мин, натягивали их, и заряд взрывался.

Высокую эффективность в полосе 67-й гв. и в 52-й гв. сд, особенно в первые дни немецкого наступления, показали бутылочные минно-огне-фугасы и огненные валы. Во второй половине дня 5 июля юго-западнее Черкасского группа танков полка 11-й тд попала на поле МОФ, подготовленное 156-й отдельной ротой фугасных огнеметов. Согласно отчету штаба инженерных войск Воронежского фронта, в считаные минуты пламя охватило 15 боевых машин (вероятно, в том числе и БТРов) и несколько десятков автоматчиков. В результате атака была сорвана. Причем это средство оказалось эффективным не только против бронетехники, его использование имело сильное психологическое воздействие, прежде всего на пехоту. Вот впечатления тех, кто на себе испытал действие МОФ. Из показаний военнопленного ефрейтора 11-й роты 676-го пп 332-й пд Р. Амсберга: «Саперы, участвовавшие в наступлении, понесли тяжелые потери от взрывающихся бутылок, установленных в земле „в пивных ящиках“. Поле обычно маскируется и при хорошей маскировке не поддается разминированию. Очаг пламени достигает 30–40 м высоты и обрушивается на голову. На солдат эти мины производят удручающее впечатление и вызывают моральную подавленность».

После 16.00 бронегруппа 3-й тд вышла из оперативного окружения и совместно с частями мд «Великая Германия» начала расширять прорыв на правом фланге 67-й гв. сд. Сводная танковая группа дивизии Хернляйна («пантеры», 1-й батальон танкового полка Штрахвица и четыре батальона гренадеров) атаковала в направлении северо-западных окраин Черкасского. А части правого крыла 3-й тд получили приказ выдавить 210-й гв. сп с восточных окраин Коровина, после чего нанести удар в направлении с. Красный Починок. Опасаясь мин, экипажи боевых машин групп обеих дивизий наступали на узком участке несколькими эшелонами, ведя интенсивный огонь по засеченным противотанковым батареям. Эту атаку на окраинах Черкасского отражали поредевшие правофланговые подразделения 196-го гв. сп с 1-й и 2-й тр контрударной группы Медведкина. «16.00 40 танков с тремя батальонами пехоты противника возобновили наступление на Черкасское из Коровино, – отмечается в журнале боевых действий 67-й гв. сд. – Наступление было поддержано сильным артогнем и бомбардировкой с воздуха. Под сильным воздействием был потеснен резерв командира дивизии. Несмотря на большие потери, противник продолжал вести наступление и подтягивал свежие силы. Перед боевыми порядками 196-го гв. и 199-го гв. сп было сосредоточено до 150 танков и до двух полков пехоты».

В документах дивизий Баксова и Сивакова (и в приведенном выше, и других) абсолютно по-разному описываются важные события того дня, происходившие на их стыках. Офицеры их штабов в донесениях и оперсводках подчеркивают, что причина прорыва противника – именно в неустойчивости соседей, а не их частей. 67-я гв. сд докладывала (как отмечено в процитированном выше журнале), что танки прорвались через позиции 210-го гв. сп 71-й гв. сд и атаковали Черкасское уже из Коровино. Следуя логике документа, получалось, что, если бы не сосед, войска Баксова ни в коем случае не допустили бы вклинения немцев. В свою очередь, штаб 71-й гв. сд причиной прорыва немецких танков к Коровино считал неустойчивость правофлангового полка 67-й гв. сд. В действительности же на эти села, как уже отмечалось, наступали танковые группы двух разных дивизий 48-го тк. На первый взгляд подобную чехарду можно отнести на счет напряжения боев, в ходе которых собирать информацию был крайне сложно, но это не так. В Красной Армии сложилась целая система, в которой «тактический прием» командиров всех уровней под названием «свалить вину на соседа» был одним из самых распространенных объяснений разного рода происшествий. И с молчаливого согласия вышестоящего командования очень часто использовался в звене полк – дивизия – корпус и даже армия. Встречается немало случаев, когда не гнушались им и на уровне фронтов. Этот метод был хорош своей универсальностью. Им можно было оправдывать как собственные ошибки, так и просчеты того же вышестоящего руководства. Ибо командиры корпусов, дивизий или армий в большинстве случаев прекрасно владели ситуацией и знали истинные причины происшествий и без этих докладов, а если не знали, то недолго. Скрыть что-либо в системе действующей армии было практически невозможно. Оперативные отделы штабов, контрразведка и политорганы рано или поздно ставили командование в известность о происшествии, причем часто не вникая в суть дела (особенно последние) и обязательно с обвинительным уклоном в отношении армейского командования всех уровней. Однако таков был порядок: необходимо доложить «наверх» с объяснениями причин ЧП, вот и придумывали в штабах разного рода выдумки, чтобы выйти «сухими из воды», да в таком количестве, что почти всю документацию «наверх» сами же эти офицеры и генералы между собой называли не иначе как «брехней». На более высоком уровне подобные вещи тоже допускались, в том числе и с расчетом «на историю», т. е. для тех, кто ее будет писать. Поэтому сегодня, по истечении 76 лет, чтобы разобраться даже в ходе тех событий, не говоря о причинах просчетов или побед, необходимо перелопатить горы «клюквы», сравнить и проанализировать сотни документов. В общем, работа не на один год. Большую помощь в этом деле оказывают трофейные оперативные документы и материалы специальных советских комиссий по расследованию крупных поражений или высоких потерь, но последние по сей день в большинстве своем недоступны историкам. Они не идеальны, но врать в них было опасно, хотя иногда случалось. Поэтому чтобы разбираться в сути происходившего в те страшные для нашей страны и народа годы, для добросовестного исследователя обязательным условием является анализ двух баз документальных источников – советских и немецких. Иначе мифы и легенды, сформировавшиеся в годы войны, так и будут лежать в основе наших представлений о ней.

5 июля 1943 г. на всем участке обороны 6-й гв. А германские войска имели абсолютное численное превосходство в бронетехнике. Всего в двух корпусах 4-й ТА на Обоянском направлении находилось в строю 1018 танков и штурмовых орудий. Из этого числа (на 4 июля) три дивизии 48-го тк имели 468 танков и 89 штурмовых орудий (см. таблицу № 1). В то время как 6-я гв. А располагала (по списку) лишь 134 танками и 21 САУ (в двух тп, одной тбр НПП и одном САП). Однако это не помогло Г. Готу решить главную задачу – с ходу прорвать оборону армии Чистякова на двух участках в течение всего дня. Даже после переброски бронетехники через заболоченный ров наступление мд «Великая Германия» продолжало развиваться очень медленно. Гаубичные батареи 33-й отпабр, 71-й гв. и 67-й гв. сд вели интенсивный и, как отмечал штаб дивизии Хернляйна, очень точный заградительный огонь. Поэтому основные силы гренадерского полка, двигавшиеся за танковыми группами, несколько раз отсекались огнем и прижимались к земле, а без поддержки пехоты экипажи боевых машин действовали крайне неуверенно. Кроме того, над районом Коровино и Черкасского стояла пелена из поднятой в воздух пыли и дыма от горящей техники и разрывов снарядов. Это мешало танкистам наблюдать за полем боя. Вместе с тем, несмотря на поддержку дивизий Вестховена и Микла, войскам Хернляйна периодически приходилось отражать из Черкасского фланговые контратаки пехоты при поддержке танков и САУ.

Как только значительные силы бронетехники были переброшены через заболоченный ров, основная тяжесть борьбы с ней легла на артиллерию и расчеты ПТР 71-й гв. и 67-й гв. сд. Со второй половины дня против танковых клиньев корпуса Кнобельсдорфа, который хотя и медленно, но двигался вперед, командование 6-й гв. А бросило значительные силы своего артрезерва, а командир 67-й гв. сд полностью ввел в бой 245-й отп подполковника М.К. Акопова, 1440-й сап подполковника И.Д. Шапшинского и два дивизиона 5-го гв. мп РС полковника Л.З. Парновского. В результате этого после 14.00 в полосу 71-й гв. и 67-й гв. сд было стянуто общей сложностью: семь истребительно-противотанковых полков (156 орудий), 159-й тяжелый пушечный арт полк РГК (18 152-мм гаубиц и 18 ПТР), четыре батареи 163-го тпап (12 152-мм гаубиц и 18 ПТР) и 135-й отдельный батальон ПТР (81 ПТР). Кроме того, сами дивизии располагали 129 45-мм и 76-мм орудиями ПТО, 31 гаубицей и 530 ПТР. Таким образом, на фронте примерно 34 км находилось 285 орудий ПТО, 53 гаубицы и 818 ПТР. Причем эти силы были распределены по фронту неравномерно, значительная их часть находилась на наиболее угрожающем направлении – в районе Коровино, Красный Починок, Черкасское. Кроме того, западнее и восточнее Черкасского были врыты в землю три роты 245-го отп, а для усиления обороны Коровино комдив И.П. Сиваков задействовал оперативно подчиненный ему 5 июля 1440-й сап (8 СУ-76, 12 СУ-122).

27-я оиптабр находилась в противотанковом резерве командующего армией и имела в своем составе три иптап. К полудню двумя полками она сосредоточилась в районе Раково, Шепелевка, имея в строю 7 батарей – 28-й орудий. Остальная материальная часть, из-за отсутствия автотранспорта, осталась на прежних ОП в районе Сырцево, Березов. Из пяти иптабр, которые будут использованы в Курской оборонительной операции командованием Воронежского фронта, именно 27-й оиптабр выпадет первой вступить в схватку с бронетанковыми соединениями ГА «Юг». Несколько опережая события, отмечу, что из этого поединка артиллеристы выйдут с честью.

И.М. Чистяков вспоминал: «Со мной на передовом наблюдательном пункте был заместитель командующего фронтом генерал армии И.Р. Апанасенко. Посмотрел он на небо, на землю и спросил:

– Иван Михайлович, ты как командующий разберешься в этой мгле?

Действительно, когда смотришь на весь этот ад – кругом вспышки, взрывы, вся земля поднялась в воздух, – невольно думаешь: а найдется ли сила, чтобы остановить, сломать эту лавину надвигающейся брони? Как же тут выстоять человеку?

Я ответил Апанасенко:

– Сейчас трудно разобраться, но я знаю, что у нас все хорошо подготовлено для отражения этого удара.

Посмотрел он на меня, вздохнул:

– Эх, Иван Михайлович, то ли дело было воевать в Гражданскую войну. Одними только шашками страху нагоняли! Выдержит ли сейчас твоя гвардия? – спросил и сам ответил: – Выдержит, выдержит, армия у тебя хорошая.

Я тоже стоял и все думал: если и были утром на этом месте птицы, их и то наверняка всех уничтожили. Живого места, казалось, нет на земле. Но я знал, что войска хорошо закопаны, должны, должны выдержать этот первый и самый страшный напор!» Действительно, главная полоса 6-й гв. А была подготовлена весьма основательно. Вместе с тем гвардейцы полковника А.И Баксова демонстрировали высокие стойкость и мужество. Особенно отличались воины 196-го гв. и 199-го гв. сп. Как свидетельствуют архивные документы, 67-я гв. сд сдерживала натиск сразу трех дивизий (танковой, моторизованной и пехотной) плюс бригады «пантер» на первых трех линиях траншей перед окраинами Черкасского примерно 10 часов. При этом ее правый фланг испытывал сильное давление и 3-й тд. Даже после 17.30, когда немецкие танки начали медленно прорываться к северозападным окраинам села, истекающие кровью ее батальоны продолжали сражаться с тем же упорством и ожесточением. Причем советская гвардия не просто перемалывала силы одного из ударных корпусов армии Гота, но, что очень важно, заставила в конце концов менять весь график наступления 48-го тк.

К 17.00 штаб 48-го тк получил неутешительные сообщения дивизий, действующих на направлении главного удара. 11-я тд докладывала о сильных контратаках русских при поддержке танков с северо-востока и о жестоком бое ее бронегруппы с советскими танками на левом фланге. «Великая Германия» докладывала, что основные подразделения гренадерского и фузилерского полков ведут тяжелейший оборонительный бой, подвергаются контратакам и ударам артиллерии. Местность перед Черкасским сильно минирована, поэтому сводная танковая группа дивизии медленно, с большим трудом, под интенсивным обстрелом советской противотанковой артиллерии продвигается через скотомогильник к его северо-западным окраинам. Над переправой у заболоченной балки беспрерывно нависают русские самолеты, из-за этого ни один из двух танковых полков не смог перебросить и половину своей бронетехники на ее северный берег.

Тем не менее численное превосходство было на стороне немцев, оно и позволяло надеяться, что прорыв в ближайшее время будет завершен. Кроме того, параллельно с танковой группой «Великой Германии», но более успешно, продвигались вперед подразделения левого крыла 3-й тд, они уже вели бои на южной и восточной окраинах Коровино. Одновременно часть ее сил пыталась прорваться на север в направлении Красный Починок. Во второй половине дня войска Вестховена образовали на стыке двух гвардейских дивизий уже заметную вмятину. Хотя, как ни парадоксально, но в сложившейся ситуации для корпуса это «погоды не делало». О. фон Кнобельсдорф стал заложником ряда ошибочных решений, которые были приняты вышестоящим командованием без учета его мнения, а не выполнить их он не мог. В первую очередь это касается отсутствия оперативных резервов.