5.3. Контрудар 8 июля – удачное решение или распыление сил и полный провал?

В советской историографии закрепилась точка зрения о том, что контрудар 8 июля 1943 г. Воронежского фронта потерпел неудачу, так как соединения 4-й ТА первыми перешли в наступление и тем самым упредили войска Ватутина. В качестве примера такой оценки приведу одну любопытную цитату из книги Г.А. Колтунова и Б.Г. Соловьева «Курская битва», которая до недавнего времени, не без основания, считалась одной из самых подробных отечественных работ о событиях лета 1943 г.: «Чтобы ослабить удар главной группировки противника на Обоянском направлении, командующий фронтом решил с утра 8 июля нанести по ее флангам контрудар танковыми соединениями – частью сил левого фланга 40-й А….В связи с тем, что противник бросил главные силы на Обоянское направление, ему удалось упредить нанесение контрудара. В результате 10-й тк генерала В.Г. Буркова и части 183-й сд генерала А.С. Костицина, вместо контрудара, отбивали попытки гитлеровских войск прорваться к р. Псел. 5-й гв. и 2-й гв. танковые корпуса перешли в наступление разновременно: встреченные сильными контратаками неприятельских танков, поддержанных с воздуха авиацией, они вскоре отошли в исходное положение».

В приведенной цитате все перевернуто с ног на голову. Если планировалось нанесение контрудара с Прохоровского направления по флангам группировки, двигавшейся на Обоянь, для оттягивания сил с Обоянского направления, как может противник его упредить, если основные силы он бросил не на фланги, против изготовившихся к атаке советских войск, а на то же Обоянское направление? Вместе с тем в цитате совершенно не упоминаются действия 2-го тк, у которого хотя и были серьезные проблемы с организацией боя, но, тем не менее, именно он в этот день сыграл ключевую роль в реализации замысла Н.Ф. Ватутина. Мне довелось беседовать с одним из авторов упомянутой книги, полковником Г.А. Колтуновым, который откровенно признал, что подобные абзацы были призваны хоть как-то «замаскировать» неудачные действия некоторых соединений фронта. От себя добавлю: скрывались не неудачи войск, а скорее неблаговидные поступки отдельных генералов, в частности, командира 10-го тк, который откровенно проигнорировал приказ командующего фронтом и свое соединение вообще не ввел в бой.

Действительно, осуществить план контрудара в полном объеме, как его задумывал Н.Ф. Ватутин, не удалось. Вместо одного сильного удара (из района свх. «Комсомолец» – ст. Беленихино – Сажное) по флангам 2-го тк СС и прорыва в тыл мд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх» мощной танковой группировкой, сначала утром 8 июля на фронте дивизии Крюгера были проведены несколько несогласованных по времени и разных по силе контратак танковыми бригадами лишь двух корпусов, и лишь потом развернулись главные события. Но начну все по порядку. Если посмотреть на время подписания ряда важных документов и стенограммы переговоров, которые командующий фронтом вел 7 и 8 июля, отдохнуть ему в ночь на 8 июля не пришлось. Сразу после рассвета, ознакомившись с поступившей информацией об оперативной обстановке за последние несколько часов, между 8.30 и 9.00 он вместе с Н.С. Хрущевым связался со своим начальником штаба, который уже находился в Сажном на ВПУ 6-й гв. А. Судя по материалам из ЦАМО РФ и воспоминаниям очевидцев, с которыми мне приходилось говорить, именно С.П. Иванов фактически управлял войсками в ходе контрудара, а генерал-майор П.Ф. Лагутин, заместитель командующего 6-й гв. А, лишь формально отвечал за его проведение, а затем, при его оценке, окажется «стрелочником», т. к. ни в каких документах его непосредственное участие в управлении корпусами не просматривается. Утром, для оценки готовности танковой группировки, Н.Ф. Ватутину была необходима информация из первых рук, именно поэтому он связался в первую очередь с С.П. Ивановым. Приведу стенограмму этих переговоров полностью. Вероятно, разговор шел по не защищенной от подслушивания линии связи, поэтому генералы вели иносказательный диалог. Для ясности расшифрую некоторые термины: «минуты» это время, «хозяйства» – бригады и полки; слова, относящиеся к здоровью, например «больные», использованы в смысле – не готовы к бою, не прибыли, а «выписываю из госпиталя» – считаю готовыми к боевым действиям:

«У аппарата Николаев: Здравствуйте, как ваше здоровье?

Иванов: Здравствуйте, мое здоровье хорошее.

Николаев: Замечательно, я очень рад, что вы можете еще сказать?

Иванов: Опаздывает Попов, прибыл ко мне в 8.00, его остальные хозяйства на месте.

Николаев: Где, у вас (в районе Прохоровка – Сажное. – В.З.) или у Крюченкина (в районе Корочи. – В.З.)?

Иванов: У Буркова хозяйства все на месте, Кравченко – на месте, Бурдейный – на месте, Попов подтягивается, кроме пехоты, которая идет пешком, отстала.

Николаев: Сколько же нужно минут, чтобы Попов и вы поправились, или же можно считать, что Попов и вы здоровы? Ждем ответа.

Иванов: Обещаем быть здоровы вовремя.

Николаев: В таком случае я больных из госпиталя выписываю вовремя и требую быстрее направляться на свои места делать свое дело. Проследите, чтобы все больные так и поступали. Проследите, чтобы им было чем питаться и чтобы они не голодали. Понятно ли вам?

Иванов: Понятно, принято к исполнению. У меня все.

Николаев: Ну, желаю вам успеха, проследите, чтобы больные помогали друг другу, желаю вам успеха и всем больным доброго здоровья. Николаев. Сергеев».

К.С. Москаленко в своих мемуарах писал, что «характерной чертой Н.Ф. Ватутина было стремление предоставить подчиненным как можно большую самостоятельность». Доверие к подчиненным, безусловно, ценное качество руководителя, оно помогает в работе, стимулирует инициативу подчиненных, но лишь тех, кто действительно хочет работать и работать на результат. Возможно, на этот раз генералу армии не стоило предоставлять подчиненным столь широкую самостоятельность и не полагаться на заверения своего начальника штаба, а вновь выехать в войска и лично убедиться в точном исполнении командирами танковых корпусов его распоряжений. Хотя бы в некоторые из них. Ибо на этот раз своей недисциплинированностью и халатностью комкоры серьезно подведут его.

Первым, как и было запланировано, в наступление перешел Сталинградский корпус, а соединения В.Г. Буркова, А.Ф. Попова и А.С. Бурдейного в этот момент были еще не готовы. Интервал между вводом их в бой составлял от 2 до 4 часов. Поэтому первый, обычно наиболее сильный, удар утром 8 июля не получился, что дало возможность П. Хауссеру весь день бить их бригады по очереди, как на конвейере. В 10.30 в направлении Калинин – Лучки на рубеж полков «Фюрер» и «Германия» дивизии Крюгера двинулись 20-я гв. и 21-я гв. тбр общей численностью 59 Т-34 и Т-70 при поддержке 6-й гв. мсбр. С первых минут их атакующий клин подвергся сильному воздействию авиации, но гвардецы не дрогнули и хотя медленно, но продолжили двигаться вперед. Через некоторое время для уничтожения этой танковой группы, начавшей теснить мотопехоту Крюгера к Калинину, П. Хауссер бросил дивизион штурмовых орудий мд СС «Лейбштандарт». Штаб 5-го гв. Стк сообщал: «Преодолевая упорное противотанковое сопротивление, к 15.00 бригады вышли на рубеж: 20-я гв. тбр – 2 км юго-восточнее Собачевский, 21-я гв. тбр и 6-я гв. мсбр – 1 км восточнее и юго-восточнее Калинин (22-я гв. тбр в Беленихино), и, остановленные сильным танковым и противотанковым огнем на достигнутых рубежах, вели танковый огневой бой. В 20.00 танки противника при поддержке минометного огня контратакой потеснили части корпуса за полотно железной дороги».

Однако в итоговом отчете А.Г. Кравченко рубежи, куда вышли его соединения, указаны другие, а действительные причины неудачи перемешаны с откровенными выдумками: «Части корпуса в 10.30 8.7.43 г. перешли в наступление в заданном направлении, к 15.00 овладели Калинин и вышли на рубеж Озеровский, Собачевский. Таким образом, первоначальный успех корпуса не был поддержан соседями, связь с ними поддерживалась нормально, они своевременно были предупреждены о переходе корпуса в наступление и имели задачу такую же – в 7.30 8.7.43 перейти в наступление.

Следует отметить плохую организацию взаимодействия со стороны штаба Воронежского фронта между танковыми соединениями и явно слабый контроль выполнения ими боевого приказа, что и привело к недисциплинированным и преступным действиям ряда танковых соединений (2-й, 10-й тк и 2-й гв. Ттк), не перешедших в наступление.

Противник, почувствовав, что удар с нашей стороны наносится на сравнительно узком фронте, быстро перегруппировался и бросил против корпуса в направлении Лучки (сев.), Тетеревино (сев.), Ясная Поляна и с направления Лучки (юж.) 130 танков, из них около 30 Т-6, мотопехоту до мд, 4 установки шестиствольных минометов, до 30 орудий разных калибров. Одновременно было введено большое количество авиации, непрерывно в течение нескольких часов бомбившей боевые порядки корпуса. Впервые в этой операции с 16.00 до 19.30 8.7.43 г. противник применил большую группу самолетов Хе-110 (противотанковых штурмовиков), обстреливавших из пушек на бреющем полете танки 20-й и 21-й гв. тбр.

В результате сильного удара с флангов и тыла (со стороны Тетеревино (сев.) части корпуса к исходу 8.7.43, понеся большие потери, отошли на ранее занимаемый рубеж по линии железной дороги».

Сетование комкора на действия соседей понять можно. Действительно, 10-й тк, находившийся правее, на участке: Андреевка, выс. 241.6, 8 июля с места не двинулся. Судя по материалам его штаба, в этот день в бою участвовала лишь 183-я тбр полковника Г.Я. Андрющенко и одна батарея 45-мм ПТО 727-го иптап, которые поддерживали огнем с места 285-й сп 183-й сд в районе выс. 258.2, находившийся в 400 м впереди (западнее) от первой траншеи полка.

Корпус Буркова более 12 часов в полном составе находился в наиболее удобном положении для нанесения контрудара во фланг мд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх». В журнале боевых действий 2-го тк СС за 9 июля указано, что 8 июля между левым крылом дивизии Крюгера и правым Виша севернее Лучек образовалось не закрытое войсками пространство. Находилось оно как раз перед фронтом 285-го сп 183-й сд, за позициями которого располагался 10-й тк. В районе севернее выс. 258.2 действовал лишь разведотряд мд СС «Лейбштандарт». И таковым положение оставалось до 2.00 9 июля. Только в 20.30 2-й тгп СС мд СС «Лейбштандарт» получил приказ развернуться на восток и закрыть эту брешь. Таким образом, из-за бездействия комкора-10, момент для удара по наиболее слабому месту на фронте двух дивизий СС был упущен. Почему корпус не перешел в наступление в момент, когда его участие было крайне необходимо, непонятно. В.Г. Бурков так объяснял свое решение руководству фронта:

«У аппарата Николаев, Сергеев: Здравствуйте. Доложите объяснение, почему задача вами не выполнена.

Бурков: Мое хозяйство вследствие ограниченности времени, данного на подготовку, не успело выйти в исходный район и организовать связь. Все это было закончено в 13.00, к этому времени противник начал танковые атаки в направлении на Веселый с юго-запада, на Красный Октябрь, Прохоровка (село. – В.З.) и Грезное. На Веселый 30–35 танков, на Прохоровку, Козловку также до 35–40 танков, из направления перелеска свх. Комсомолец до 17 танков вели огневой бой с одной моей бригадой. В общей сложности перед фронтом моего хозяйства насчитывалось не менее 100 танков, предпринявших до 6-ти атак, кроме того, противник начал авиационную обработку моих порядков, особенно в районе Васильевка, Андреевка, отм. 241.6.

Мой сосед слева (2-й тк. – В.З.) запоздал с выходом и не увязал со мной действия, хотя я посылал четыре раза своего представителя. Между 14 и 15 часами он, не поставив меня в известность, бросил два своих хозяйства в атаку, атака успеха не имела. После незначительного продвижения танки вернулись на рубеж свх. Комсомолец. С 18.00 атаки противника с воздуха усилились, стали беспрерывными, по 28–34 самолета, это вынудило меня в связи с разностью действий и сильным сопротивлением противника воздержаться от атаки сегодня, чтобы не нести напрасных потерь. Подбито не менее 8 танков противника, свои потери – один танк, одна самоходная установка, 6 колесных машин, 2 миномета и до 40 человек убитыми и ранеными, по трем единицам потери в людях уточняются, (данных) еще не имею».

Судя по имеющимся данным, ситуация складывалась следующим образом. Получив задачу от С.П. Иванова и уяснив всю сложность обстановки, В.Г. Бурков, вероятно, посчитал план командующего фронтом нереалистичным. Тем не менее решил не вступать в открытый конфликт (приказ есть приказ), но и к активным действиям не переходить. А в качестве объяснения сослался на нехватку времени, неувязку с соседом и численно превосходящего противника. Тем более что объяснял комкор свои действия не лично, а через аппарат БОДО.

Доводы об отсутствии увязки со 2-м тк и о наличии перед фронтом соединения численно превосходящего противника выглядят, мягко говоря, неубедительными. КП генерал-майора А.Ф. Попова с 7 июля находилось в 6 км от Андреевки (НП 10-го тк), на окраинах х. Ямки, где в это же время развернулись основные силы 10-го тк. Поэтому трудно представить, как можно было не найти командира 2-го тк, который с утра и вплоть до начала контрудара находился на своем КП. Особенно если учесть, что все бригады корпуса Попова, прежде чем перейти в атаку, проходили через боевые порядки бригад 10-го тк или рядом.

Сложно разобраться и в других утверждениях комкора. Например, что помешало его разведке, которая пересчитала все немецкие танки на участке соседнего 31-го тк (район Рыльского), установить, что непосредственно перед фронтом корпуса действует лишь один моторизованный батальон СС (разведотряд), усиленный 10–15 танками? Или почему комкор, зная о местонахождении на его участке 17 танков (район свх. «Комсомолец») и располагая силами более 164 боевых машин, 81 САУ и ПТО и 94 минометами, не предпринял решительных действий для уничтожения этого узла сопротивления? В крайнем случае, у В.Г. Буркова была возможность договориться с генерал-майором А.С. Костициным, командиром 183-й сд, об огневой поддержке гаубицами. В этот момент один дивизион 622-го ап этой дивизии находился в полосе 285-го сп, т. е. фактически рядом с бригадами корпуса. Поэтому у его подразделений была возможность нанести удар по роще у свх. «Комсомолец», где находились не 17 танков, а дивизион штурмовых орудий мд СС «Лейбштандарт», и выбить их оттуда. Поэтому если следовать логике В.Г. Буркова, то можно только удивляться, как это в столь сложной ситуации А.Г. Кравченко решился полусотней танков ударить в центр боевого построения мд СС «Дас Райх», да еще и сумел потеснить ее части на несколько километров.

Согласно отчету 10-готк, В.Г. Бурков в 6.00 8 июля отдал приказ о выдвижении 183-й тбр в район Андреевки, где уже находилась 178-я тбр с 287-м мп, а 186-ю тбр с САПом оставил в районе хуторов Барчевка, Липовка (12 км от Андреевки). Документальный фонд 10-го тк и его соединений в ЦАМО РФ за этот период скудный, тем не менее в обнаруженных мною материалах о каком-либо планировании участия его войск в контрударе речи не идет. Это относится и к оперативным, и к отчетным материалам штаба. Все приказы и распоряжения отдавались на оборону. Мне удалось познакомиться с автобиографией В.Г. Буркова, собственноручно написанной им после войны, в которой генерал останавливается на действиях своих войск в ходе Курской оборонительной операции. В документе он сетует, что в литературе описываются мощные контрудары 1-й ТА и других подвижных соединений, в частности 10-го тк, хотя, по его мнению, ничего подобного не было. Он открыто признает, что его корпус стоял на месте и вел огневой бой, так как это был наиболее оптимальный прием борьбы с немецкими танками. Вероятно, комкор забыл, что война – дело коллективное и выполнение приказа, после его отдачи, долг каждого командира. Поэтому существенным вкладом 10-го тк в общую победу было бы не игнорирование приказа Н.Ф. Ватутина и сетование на численное превосходство врага, а сильный удар, предпринятый хотя бы между 13.00 и 14.00. Вне всякого сомнения, массированная танковая атака на слабо прикрытом стыке дивизий СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх» могла оказать большую помощь и гвардейцам корпуса Кравченко, сражавшимся у Калинина, и истекающей кровью армии Катукова. Но, похоже, В.Г. Буркову громить противника было недосуг, он думал совсем о другом. Через несколько дней, 12 июля, ситуация вновь повторится. В это время 10-й тк уже будет передан в оперативное подчинение 1-й ТА. Прибывший утром 12 июля в корпус Н.С. Хрущев не увидит никаких приготовлений к фронтовому контрудару, а руководство штаба невнятно доложит, что приказ они не получали и задачи на бой не знают. Хотя, как потом выяснится, письменный и графический приказ-задание из штаба 1-й ТА был доставлен еще 11 июля. Памятуя, как В.Г. Бурков «наводил тень на плетень» 8 июля, член Военного Совета фронта немедленно примет жесткие меры, благодаря которым соединение будет очень активно вести боевые действия в течение всего дня, и результаты его боевой работы окажутся очень весомыми. Уже после войны Н.С. Хрущев, вспоминая атмосферу тех тревожных дней, писал о чувствах, которые наполняли его, да, вероятно, и многих руководителей фронта и армий: «Вообще очень важные происходили события. Решалась судьба войны и судьба страны. Многое сейчас неприятно вспоминать. И обстановка сейчас другая, и время другое…»

Н.Ф. Ватутин был раздосадован бездействием командира 10-го тк. И понять его можно: целый корпус – 185 танков и САУ простоял весь день на флангах двух вражеских дивизий и не предпринял даже попытки ударить по ним: «В течение 8 июля Вы допустили непростительную, грубейшую ошибку – проявили пассивность, и только этим можно объяснить невыполнение известного Вам замысла. Это дало возможность противнику сосредоточить весь свой удар по Катукову, что дало ему, т. е. противнику, некоторый успех. Противнику удалось выйти к Кочетовке и подойти к Верхопенью».

Пока гвардейцы Кравченко под шквальным огнем пробивались к Калинину, 10-й тк простаивал, в наступление перешел 2-й гв. Ттк. Формально, по приказу, корпусу была поставлена практически невыполнимая задача: он был разделен на две боевые группы, которые должны были разгромить стоящего перед ними противника, т. е. уничтожить мд СС «Мертвая голова». В действительности же главной целью, на которую Н.Ф. Ватутин ориентировал комкора, было сковать силы дивизии Зимона. Однако его бригады не располагали должными силами и средствами для ее достижения, и А.С. Бурдейный ничем помочь им не мог. На рассвете соединение по-прежнему находилось на восточном берегу Липового Донца, что еще больше усложняло задачу. Корпус не имел понтонного батальона, необходимых зенитных средств для прикрытия строительства переправ, а саперные подразделения были малочисленны.

Первая, наиболее сильная, группа в составе 4-й гв. и 25-й гв. тбр (всего 66 Т-34 и 37 Т-70) при поддержке 273-го мп должна была в 10.30 из района железнодорожной будки в 2 км южнее ст. Тетеревино ударить по правому флангу дивизии Крюгера и овладеть Нечаевкой. Затем, повернув на юг, сминая оборону заградительной группы Энзелинга вдоль русла реки с левого крыла на правое, прорываться к Петровскому, Смородино и Гонкам, т. е. в направлении левого фланга мд СС «Мертвая голова». Второй группе – 26-й гв. тбр (26 Т-34 и 15 Т-70) с подразделениями 4-й гв. мсбр – предстояло атаковать из села Вислое в направлении выс. 209.5 (2,5 км юго-западнее Вислого) – Гонки. Таким образом, 2-й гв. Ттк должен был заставить командование мд СС «Дас Райх» и «Мертвая голова» распылить свои силы, прежде всего танковые, и связать их боем в двух районах, находившихся друг от друга в 13 км, и помочь10-му, 2-му и 5-му гв. Стк смять левый фланг мд СС «Дас Райх» и правый мд СС «Лейбштандарт».

Но этот план не сработал, хотя 26-й гв. тбр полковника С.К. Нестерова в начале атаки и сопутствовал успех: она форсировала реку и продвинулась вперед на несколько километров. Однако ее батальоны наносили удар вдоль дороги из Вислого на Гонки, где в это время была сосредоточена вся бронетехника дивизии Симона: танковый полк и дивизион штурмовых орудий. И при подходе к этому району гвардейцы завязали ожесточенный бой, а основной группе корпуса переправиться у Нечаевки не удалось. Обратимся к отчету 26-й гв. тбр о бое в районе Вислое и высоты 209.5: «В 12.00 1-й тб переправился через Липовый Донец, вышел на зап. окр. Вислого и с хода атаковал выс. 209.5. Танки батальона были встречены сильным артминогнем противника из района выс. 225.9, клх. „Смело к труду“ (юж.) и огнем орудий ПТО с выс. 209.5. Танки, поддержанные пехотой 89-й гв. сд стремительной атакой овладели выс. 209.5, уничтожив при этом 2 орудия ПТО и до 20 солдат и офицеров противника. 2-й тб с мспб к этому времени полностью сосредоточился на юго-западной окраине Вислое.

В 13.30 до 50 танков, в том числе до 15 Т-6, и до батальона пехоты при поддержке сильного артминогня и до 30 самолетов контратаковали бригаду с двух направлений: до 30 танков и до двух рот пехоты – с направления клх. „Смело к труду“ (сев.); вторая группа – до 20 танков и до роты пехоты – с выс. 225.9. Пехота 89-й гв. сд в беспорядке отошла в Вислое. После часового огневого боя танки бригады, потеряв сожженными 2 Т-70 и подбитыми 3 Т-34 и 1 Т-70, отошли на рубеж 500 м западнее Вислого, где и закрепились, встретив танки противника огнем с места. В результате огневого боя танки противника, под воздействием огня наших танков потеряв два танка подбитыми и один танк сожженным, отошли в направлении Гонки, оставив прикрытие на выс. 209.5 4 Т-6 и до двух рот пехоты.

В 18.00 1-й и 2-й тб вторично атаковали выс. 209.5 и по достижении восточных и северо-восточных ее скатов были вторично контратакованы 30 танками, в том числе 10 Т-6, и были встречены сильным артогнем противника. Артиллерия и пехота 89-й гв. сд атаки танков не поддержали. Наши танки, вступив в огневой бой с превосходящим числом танков противника, дальше продвинуться не могли и закрепились в 1 км зап. Вислого. В результате огневого боя сожжен один Т-6. Наши потери: сожжен Т-34.

В 14.00 мспб попал под интенсивный артминогонь и бомбардировку авиации противника, был рассеян. Собранный личный состав мспб в 19.00 занял оборону впереди танков. С наступлением темноты танки противника отошли в западном направлении, оставив прикрытие на выс. 209.5».

А теперь обратимся к документам штаба другого соединения, участвовавшего в контрударе в составе первой группы, 4-й гв. тбр: «В 12.00 бригада с исходного района перешла в наступление. 1-й тб с 1-й стр. ротой и ротой автоматчиков мспб с приданным взводом ДШК наступал в 1-м эшелоне. 2-й тб со взводом ДШК и 2 стр. ротой мспб наступал за 1-м тб уступом слева. Иптаб – за 1-м тб. Рота ПТР и минометная рота за бое выми порядками 2-го тб. В 18.00 направляющий взвод 1-го тб достиг переправы через р. Липовый Донец в р-не Нечаевка. Переправа для танков непригодная. Мост взорван, рода нет.

Ввиду отсутствия переправы и невозможности построить днем бригада под сильным артминогнем наступление прекратила. И в 2.30 9.7.43 г. заняла прежний район обороны в районе будки, что южнее 2 км Тетеревино. В результате боя бригада имеет потери: личного состава: убито – 7 человек, ранено – 32, пропало без вести – 3. Матчасть: сожжено Т-34 – 1, подбито Т-34 – 2, артогнем подбита машина ГАЗ-АА минроты мспб; вооружение: винтовок – 18, автоматов – 9.

В этом бою отличился решительными действиями и напористостью командир 1-го взвода 1-й роты танкового батальона гв. лейтенант Мельниченко и командир 2-й стрелковой роты мспб, который вышел на восточный берег Липового Донца и, заняв оборону, своими действиями сковал противника, находящегося в Лучках, и держал под обстрелом дорогу, идущую из Лучки на Калинин, тем самым дезорганизовал движение автомашин противника». Из-за того, что 4-я гв. тбр не смогла переправиться, на исходных позициях осталась и 25-я гв. тбр, поэтому тоже в боевых действиях участия не принимала. Она лишь проводила инженерную разведку поймы для строительства переправы.

Ход боя частей дивизии Зимона с бригадой Нестерова в деталях можно проследить по документам 2-го тк СС:

«13.45. Дивизия „Мертвая голова“ сообщает о 40 вражеских танках в атаке через овраг от Вислое и Терновки в западном направлении. Танковый полк собрался у Гонки, получил приказ на немедленный контрудар. Танковый полк, дивизион штурмовых орудий, 2-й батальон полка „Ейке“ при поддержке артиллерийского полка начали контратаку в 13.10.

13.50. Установлено сосредоточение вражеских танков и пехоты в лесу юго-восточнее Вислого. Взято под обстрел артиллерией.

…15.00. Танковый полк без одного батальона ведет бой с вражескими танками в 1200 м восточнее выс. 209.5 (2 км юго-западнее Вислого)… Дивизион штурмовых орудий движется через высоту 209.5 на север против дефиле западнее Вислого, там батальон противника. Несколько вражеских танков в 2 км северо-восточнее Гонок.

В 17.15 атака русской роты с 6 танками от Вислого в западном направлении. Бои все еще идут. Наша артиллерия ведет обстрел мест сосредоточения противника в 2 км восточнее Вислого и в самом Вислом, Терновке, а также поддерживает пехоту в обороне и при контратаках. До сих пор подбиты 2 вражеских танка. Положение в воздухе: активная деятельность вражеской и частью нашей авиации. Борьбу с вражескими налетами ведет 3-й зенитный дивизион СС».

Таким образом, с 10.30 до 14.30 на правом фланге 2-го тк СС на участке Калинин – Непхаево – Вислое, протяженность до 21 км, разновременно части СС «Дас Райх» и «Мертвая голова» были атакованы 100 танками 5-го гв. Стк и 2-го гв. Ттк, из которых 68 – «тридцатьчетверки». Еще столько же застряли на восточном берегу у разбитых переправ в районе Нечаевки, и по местам их сосредоточения немецкая авиация наносила удары. Поэтому немудрено, что П. Хауссер, учитывая данные авиаразведки о подводе советской стороной подвижных соединений с востока, расценил угрозу на правом фланге корпуса как существенную, но пока не столь значительную, чтобы немедленно приостанавливать наступление боевых групп Виша и Крюгера и разворачивать их с фронта 31-го тк. В журнале боевых действий 48-го тк о положении соседа в это время указано: «Идущие с востока дивизии танкового корпуса СС везде уперлись в оборону сильного противника, усиленную танками. Одновременно этот корпус жестко атакован на правом фланге у Тетеревино и Калинин силами 2-го русского танкового корпуса (ошибка, это были бригады 5-го гв. Стк. – В.З.), который ударил через Липовый Донец на запад. Тем не менее корпус планирует через Веселый ударить на запад, чтобы, выровнявшись с 11-й тд, уничтожить стоящие между ними танковые силы противника».

Следовательно, заставить эсэсовцев приостановить наступление ни Тацинскому, ни Сталинградскому корпусам не удалось, хотя гвардейцы Кравченко заставили понервничать гренадеров Крюгера, а лишь одна бригада Бурдейного сковала боем значительные силы дивизии Зимона. Докладывая командующему фронтом о результатах дня, полковник А.С. Бурдейный отмечал: «Первое. Связь с Вами имею устойчивую, с соединениями также имею связь. Две танковые бригады сегодня наступали на Нечаевка и Петровский до рубежа реки Липовый Донец, встретили незначительное сопротивление, с подходом к реке противник с направления Яковлево выдвинул заслон в составе 15–20 танков, которые не давали навести переправу в районе Нечаевка и Петровский. Артиллерия противника вела огонь, не больше батареи, с западных скатов выс. 246.3. За целый день по этому району было два налета авиации 15–20 самолетов. На этом участке задача не выполнена из-за отсутствия переправы и нерешительных действий командира 4-й бригады. Сосед справа (5-й гв. тк) – видел его отдельные танки в районе южнее Калинин. Потери: наши – 2 танка, потери противника – подавлены 2 минометных батареи и до 30 человек пехоты.

Второе. На участке Вислое наступала 26-я гв. тбр, усиленная мотострелковым батальоном 4-й гв. мсбр. До 13.00 имела успех и овладела выс. 209.5; с 13.00 противник силою в 50–60 танков контратаковал бригаду с направлений: выс. 225.9, а также с направления выс. 198.3 и до 15 танков вели огонь с безымянной высоты, что 3 км сев. – вост. выс. 215.9. Танки противника с 14.00 поддерживала авиация группами 25–40 самолетов, в силу этого бригада не смогла продвинуться. Противник, очевидно, боится этого направления, поэтому надежно его прикрыл всеми средствами. Наши потери на этом участке – 3 подбитых танка и до 50 чел. личного состава, главным образом от авиации. Потери противника – 2 танка сожжены и три подбиты.

Я полагаю, что корпусу лучше целиком наступать из района Тетеревино на Лучки, Нечаевка, так как здесь сопротивление противника значительно меньше и это направление даст возможность скорее выйти на Белгородское шоссе и поставить под угрозу всю северную группу противника. Необходимо, чтобы правые соседи так же активно действовали. Направление Вислое – выс.225.9 угрожает больше противнику и режет его клин под корень, но для того чтобы сломить сопротивление на этом участке, моих сил недостаточно. Необходима тяжелая артиллерия, а также самолеты».

К полудню Н.Ф. Ватутин с нетерпением ожидал первых результатов и от М.Е. Катукова, и от С.П. Иванова. Ему было важно понять, сработал ли план контрудара, начал ли противник переброску сил из полосы 1-й ТА в район действий танковых корпусов? А события на Обоянском направлении в это время развивались следующим образом. Из трех соединений 48-го тк первой, сразу после рассвета, должна была перейти в наступление мд «Великая Германия». К тому времени, как ее части начнут теснить войска 6-го тк в Сырцево, а разведбат – продвигаться к с. Верхопенье, 3-я тд должна была полностью сосредоточиться в Дуброво и ударить на восток, навстречу частям мд «Великая Германия», действовавшим у Сырцево, чтобы окончательно сломить сопротивление войск 3-го мк в западной части Луханино и на северном берегу Пены (2-й батальон 10-й мбр). Таким образом, предполагалось, что уже утром эти дивизии уничтожат узел сопротивления Луханино – Сырцево, расположенный на их флангах, и создадут условия для рывка 3-й тд в излучину Пены, а мд «Великая Германия» – к Верхопенью. В это время 11-й тд силами разведбатальона предстояло очистить Покровку от оставшихся в ней подразделений 3-го мк и привести в готовность боевую группу, а затем, после прорыва войск Хернляйна в северном направлении, возобновить наступление на Гремучий, прерванное вечером 7 июля, для решения задачи по окружению 31-го тк.

В 8.00, когда гренадеры и экипажи «пантер» уже завязали тяжелый бой у Сырцево, штаб 48-го тк получил сообщение из 8-го ак о готовности поддержать атаку мд «Великая Германия» ударами по Сырцево и Верхопенье. Однако несколькими минутами раньше поступило сообщение этой дивизии, которое заставило приостановить вылет бомбардировщиков, а затем и полностью лишило О. фон Кнобельсдорфа возможности утром использовать силы 8-го ак в своей полосе. Из журнала боевых действий 48-го тк: «7.45. Командир „Великой Германии“ сообщает с передовой о том, что сопротивление противника перед дивизией начало снижаться. Ситуация в Сырцево еще не очень ясна, часть населенного пункта в любом случае еще занята противником. Начиная с сегодняшней ночи Верхопенье в наших руках. В северной части находится рота гренадерского полка. По Сырцево и Верхопенье ни в коем случае нельзя применять авиацию. Корпус не может объяснить, каким образом гренадерский полк мог занять занятое большими силами противника Верхопенье, тем не менее применение авиации остановлено, что подтверждается переговорами с гренадерским полком. Около 7.30 выяснилось, что имела место путаница в названиях населенных пунктов. Были перепутаны Гремучий и Верхопенье. Спорный гренадерский батальон находится в Гремучем. Верхопенье и Сырцево, как и раньше, заняты сильным противником с большим количеством танков. Авиацию уже нельзя перебросить, и такой важный для корпуса налет на Верхопенье и Сырцево осуществлен не будет.

Начальник штаба указал оперативному отделу мд „Великая Германия“ на то, что в будущем подобные важные сообщения, которые могут повлиять на решения командования с далеко идущими последствиями, необходимо перепроверять и об успехах докладывать лучше позже, чем заранее».

Авиакорпус Зайдемана с первых часов «Цитадели» интенсивно использовался для поддержки наземных войск, а после того как вечером 7 июля лишился трети самолетов, нагрузка на оставшиеся соединения существенно возросла. Поэтому, как только командование 48-го тк приостановило вылет бомбардировщиков, его штаб немедленно бросил все силы в полосу 2-го тк СС и 3-го тк. Тем не менее, хотя бомбежка позиций танковых бригад 6-го тк была временно приостановлена, наступление на Сырцево В. Хернляйн был вынужден продолжить, чтобы взять в клещи оборонявшую его 112-ю тбр. Бригада Штрахвица ударила с юго-востока, в направлении выс. 218.5, а гренадерский полк попытался охватить село с севера. В результате самая сильная дивизия корпуса Кнобельсдорфа втянулась в горловину «мешка», который образовали: слева села на восточном берегу Пены, а справа и впереди – отроги глубокого заболоченного оврага, проходящего от выс. 230.1 полукругом до северных окраин Сырцево. С учетом сложного рельефа местности и стойкости советских частей узел сопротивления в Сырцево для корпуса в тот момент оказался как кость в горле. О. фон Кнобельсдорф утром выехал к В. Хернляйну, чтобы лично наблюдать за боем у села, а возможно, своим присутствием и подтолкнуть командование дивизии к более решительным и настойчивым действиям.

Батальоны «пантер» нанесли сильный удар, но экипажи боевых машин 112-й тбр, используя складки местности и отсутствие над головой «лаптежников», сражались храбро и очень упорно. Поэтому дивизия несколько часов подряд фактически топталась на месте. Из отчета бригады Леонова: «С 7.30 8 июля противник с рубежа Сырцево, Гремучий продолжил развивать наступление в западном направлении силою до 300 танков. На участке обороны бригады наступало до 70 танков. Бригада вела бой с танками и пехотой противника, упорно удерживая занимаемые рубежи. Танковые батальоны вели огонь с места из-за укрытий и маневрируя. Пехота удерживала позиции, не уходя из окопов, даже когда танки утюжили их траншеи.

К 11.30 в 124-м тб осталось 4 Т-34, в 125-м тб (оборонявшемся без 2-й роты) осталось 5 Т-34, которые продолжали упорно вести бой. 2-я рота продолжала находиться на выс. 135.4 (южные окр. Верхопенье), вела ожесточенный бой с танками, наступавшими с направления Гремучий. От основных сил бригады 2-я рота 125-го тб была отрезана танками противника, просочившимися в ур. Щенячье и двигавшимися на запад».

Между 11.00 и 12.00 Г. Готу стало ясно, что, хотя русские оттеснены в само Сырцево, его взятие затягивается на неопределенное время, а значит, план окружения их сил на смежных флангах корпусов рушится. Из журнала боевых действий 4-й ТА: «Указанный в приказе двусторонний охват вражеских танковых частей в районе Берегового и севернее в первой половине дня осуществить не удалось, поскольку мд „Великая Германия“ и 3-я тд увязли в бою по обе стороны Сырцево. Командующий армией приказал: ввести дополнительно в бой на этом направлении 11-ю тд с ограниченной целью – перерезать шоссе в районе выс. 242.1. В дальнейшем дивизия должна наступать на север по восточному или западному берегу Солотинки, чтобы установить контакт с танковой группой 2-го тк СС». Таким образом, воины бригады Леонова своей стойкостью в Сырцево сорвали планы 4-й ТА на утро 8 июля, а затем, как мы увидим дальше, и на весь день.

В свою очередь, В. Хернляйн, с согласия О. фон Кнобельсдорфа, оставил перед селом заслон из фузилеров, а бригаду Штрахвица и гренадерский полк развернул для атаки в направлении Верхопенья.

В полосу обороны 3-го мк, перед ударным клином 48-го тк, М.Е. Катуков стянул наиболее боеспособные танковые соединения и истребительно-противотанковые части. Учитывая качественное превосходство немецких танков, они хорошо дополняли и помогали друг другу. Каркас обороны за хуторами Гремучий и Красная Дубрава по линии Верхопенье – ур. Становая был создан из следующих формирований: 200-я тбр (46 танков) с 12-м иптап (20 76-мм ПТО и 20 ПТР), 16-й тп 3-й мбр (6 Т-34) и 180-я тбр (62 Т-34 и Т-70) с 753-м оиптад (12 85-мм ПТО). Командиры этих частей и соединений получили приказ: в первую очередь уничтожать бронетехнику, тем самым обескровливать ударные клинья немецких дивизий, т. е. сбивать темп их наступления. Слабым местом советских танковых бригад являлось незначительное количество пехоты. Поэтому, по согласованию с командованием 6-й гв. А, перед позициями танков и артиллерии 1-й ТА окопалась ее 67-я гв. сд. Она уже пятые сутки не выходила из боя, лишилась более 60 % личного состава, часть ее подразделений еще прорывались из окружения, а приданные 496-й и 611-й иптап были уже существенно потрепаны. Тем не менее в столь напряженной обстановке ее части вполне могли быть использованы для выполнения задачи по закреплению рубежей. Исходя из схемы обороны, формировавшейся в ночь на 8 июля, дивизия Баксова должна была первой встретить войска Кнобельсдорфа. Поэтому комдив, отдавая приказ на занятие рубежа, потребовал провести в ночь на 8 июля сплошное минирование местности перед передним краем частей.

Наиболее сильное соединение армии на этом направлении – 180-я тбр полковника М.З. Киселева – по распоряжению М.Е. Катукова еще вечером 7 июля сосредоточилось в районе ур. Становая. А последней, на рассвете, на свой рубеж выходила 200-я тбр. Комбриг Н.В. Моргунов, после ряда взаимоисключающих распоряжений, в 1.30 8 июля получил окончательный приказ: на занятие рубежа Обоянское шоссе – Верхопенье. 1-й тб с двумя ротами мсб, ротой ПТР и иптаб он развернул узлами сопротивления вдоль дороги Верхопенье – Обоянское шоссе. 2-й тб оставил в резерве на западных окраинах Верхопенья. Окопать танки и пехоту бригада не успела, т. к. наступил рассвет и почти сразу же начались бомбежка и атаки противника. Не организовал подготовку рубежей обороны должным образом и комбриг Киселев, хотя у него возможность была. Нехватка времени в 200-й тбр и самонадеянность комбрига-180 окажут существенное влияние на уровень потерь бригад в боях 8 июля.

За 200-й и 180-й тбр была развернута 3-я мбр майора П.А. Захарченко 3-го мк. Она была фактически обескровлена. 453-й мспб капитана М.Х. Гелера имел в строю лишь 150 человек, остальные в основном погибли, т. к. большая часть раненых, прежде всего тяжелых, остались на территории, занятой противником в районе выс. 254.2. Не вышла из окружения и значительная часть 452-го мсб капитана Н.П. Листратова. Единственным ее подразделением, которое еще не участвовало в бою, был 451-й мсб капитана А.М. Кунина. В это время его роты находились непосредственно на выс. 242.1 и в траншеях, пересекавших Обоянское шоссе с востока на запад. На его правом фланге окопались остатки рот 452-го и 453-го мсб, а на левом – «тридцатьчетверки» 16-го тп 3-й мбр. Кроме того, почти полностью сохранил материальную часть минометный батальон 3-й мбр. Три его роты сосредоточились в полосе 452-го мсб (1-я – в 1 км восточнее Верхопенье, 2-я – в овраге западнее Ильинского, 3-я – в овраге севернее Ильинского), установили связь с батальоном и были готовы поддержать его НЗО.

Непосредственно на командной высоте 242.1, расположенной на шоссе Белгород – Курск, оборудовали огневые позиции артиллеристы 1841-го иптап 27-й оиптабр подполковника Н.Д. Чеволы. На восточной окраине Верхопенья, у развилки дорог Верхопенье – Сырцево и Верхопенье – Обоянское шоссе, был создан противотанковый узел сопротивления из батарей 12-го иптап.

В полдень бригада Штрахвица и гренадерский полк, смяв оборону 199-го гв. сп 67-й гв. сд, ворвалась в ур. Щенячье, а четыре танка вышли непосредственно к южным окраинам Верхопенья, в район мельницы (300 м южнее МТС). Из журнала боевых действий 48-го тк: «12.30. Дивизия „Великая Германия“ правой атакующей группой хорошо продвинулась. Танковая бригада в прорыве восточнее Сырцево достигла МТС Верхопенья сильно западнее надписи и стоит севернее МТС, ведет тяжелый бой с танками противника, подошедшими с северо-запада. Бригада страдает от флангового огня с высот западнее Верхопенье. 2-й батальон гренадерского полка находится в 2 км юго-восточнее Верхопенье и движется в направлении МТС».

Первая атака передовых рот бригады Штрахвица огнем 200-й тбр полковника Н.В. Моргунова и батарей 12-го иптап майора Г.А. Уварова была отражена довольно быстро, две боевые машины были сожжены на подходе к окраинам села, а остальные два повернули назад и скрылись в ур. Щенячье. Однако затем от поймы реки и до местности восточнее Обоянского шоссе немцы предприняли атаку, в которой одновременно участвовало несколько десятков боевых машин бригады Штрахвица и 11-й тд. Начался тяжелейший бой, в ходе которого полк Уварова как боевая единица фактически был уничтожен, а бригада Моргунова понесла большие потери. Из воспоминаний командира огневого взвода 1-й батареи М. Гришина (Григорьева?): «7 июля, около 22.00 мы приехали в Верхопенье, чтобы занять огневые позиции у хутора Богатый, но находившийся у села заградотряд какой-то дивизии нас туда не пропустил, хутор уже был занят немцами. Командир полка поехал в штаб армии, чтобы получить новую задачу, а мы до 3.00 8 июля продолжали находиться в селе. Под утро майор Уваров приехал, и мы всем полком выдвинулись за село и начали занимать позиции. Я получил участок у Обоянской трассы около небольшой выемки, в 300–500 метрах в сторону Яковлево от оврага с небольшим леском (район южнее выс. 24 2. 1. – В.З.). До наступления рассвета успели окопать орудия и замаскировать их. Примерно в 6.00 появились немецкие самолеты, а потом вдали, по высотам от Яковлево, и их танки, в том числе и „тигры“. Через некоторое время весь горизонт был в бронетехнике, казалось, на нас шло штук 200 бронеединиц. Началось что-то страшное. Эта лавина двигалась на наши позиции, сокрушая все на своем пути. Мои два орудия активно вели огонь, но сколько подбили танков, сказать невозможно, по ним одновременно стреляли и наши соседи, танкисты, и другие батареи. На этом направлении, думаю, было до сотни наших стволов. Примерно к 11.00 позиции пяти батарей полка были фактически раздавлены и человек 200 навечно легли в землю. В нашей 1-й батарее погиб ее командир ст. лейтенант Сорокин, несколько номеров и командиров орудий, был ранен командир взвода управления. Где-то в 14.00 комполка подал команду: снять оставшиеся орудия и по шоссе отходить к Обояни, сбор в Зоринских дворах. Одно наше орудие, стоявшее около выемки, снялось и уехало, а второе не успело – танки раздавили машину и его. Я выполз из щели и начал „отступать“, где ползком, где на четвереньках, а иногда и перебежками в полный рост. Так я добрался до оврага с леском, подходящим к Обоянской трассе, а там наших уже было человек 9. И мы двинулись вдоль трассы на север, по пути благополучно обошли заградотряд, в тот же день добрались до Обояни и явились в штаб полка, около которого уже стоял наш „студер“ с одной пушкой. Где-то числа до 15 июля мы собирали своих у Обояни, а потом нас отвели на пополнение».

Однако в этом бою у Верхопенья очень высокие потери понесла не только советская сторона. Хотя противотанковая оборона здесь была выстроена за ночь из разрозненных частей, она показала очень высокую эффективность. Для войск Хернляйна этот поединок стал одним из самых тяжелых и кровопролитных, вероятно, за всю операцию «Цитадель». Об этом наглядно свидетельствует донесение командования танкового полка мд «Великая Германия» за 8 июля, вот выдержка из этого документа: «Полк выступил в 6.30 (м.в.) и продвигается в северном направлении без боестолкновений с противником до русла ручья и на ручье по западному склону на север. Перед поворотом на запад на дороге Сырцево – Верхопенье встречены вражеские танки, стоящие на позициях. С расстояния в 2000 м они, все 11 танков, после короткой перестрелки были подожжены, частично „пантерами“. Мост через ручей не поврежден.

Дальнейшее продвижение в северном направлении восточнее дороги на Верхопенье. Перед выступлением на высоту на юго-восточном углу Верхопенья (около 8.30) танки были обстреляны сильным огнем противотанковых орудий и вкопанных танков с запада, северо-запада и севера. Наши потери в танках очень высоки. В очень тяжелом бою в следующие часы уничтожено 8 вражеских танков. Танки, вкопанные в Верхопенье, обнаружены, но уничтожить их без пехоты не удается настолько, что при дальнейшем продвижении к часу дня осталось только 9 боеспособных танков во всем полку, включая полк „пантер“(!). Дальнейшее продвижение оказалось невозможным».

Получив сообщение о выходе немцев к Верхопенью и высоких потерях бригады Леонова, А.Л. Гетман, стремясь сохранить силы 112-й тбр, чтобы удержать переправу в Сырцево, в 13.00 отдает приказ об отводе ее на западный берег, но не всей. В селе она должна была оставить два узла сопротивления обороны двух мостов через Пену. В этот момент связь с ее штабом прервалась, поэтому распоряжение было передано по радио соседней, 10-й мбр 3-го мк. В 13.10 начальник штаба 10-й мбр с делегатом связи направляет следующее письмо: «Командиру 112-й тбр. Командир корпуса приказал выйти на восточный берег р. Пена и не допустить противника занять восточный берег р. Пена севернее Сырцево. Восточнее Сырцево, 218.5, – части 10-й мбр. Приказ получен по радио начальником штаба 10-й мбр. 8.7.1943 г. 13.10». Пробежав глазами этот небольшой клочок бумаги, М.Т. Леонов тут же, на его обратной стороне, пишет карандашом донесение С.М. Кривошеину, в чьем оперативном подчинении он по-прежнему находился: «Командиру 3-го мк. В строю имею 9 танков Т-34 и 15 танков Т-70. С разрешения ком. 6-го тк отошел с боем западнее Сырцево. Пехота имеет большие потери. Прошу разрешения занять западный берег танками и восточный берег остатками пехоты. 14.00 8.7.43 г.».

В это время О. фон Кнобельсдорф переподчиняет фузилерский полк командиру 3-й тд и приказывает Ф. Вестховену немедленно приступить к штурму Сырцево, а В. Хернляйну – сосредоточить все усилия своей дивизии на захват Верхопенья. На правом крыле, где к обороне перешла 11-я тд с 911-м дивизионом штурмовых орудий и 339-м пп 167-й пд, с утра было относительно спокойно. Бой в Покровке вел лишь ее разведбатальон, но в 10.00 обстановка начала меняться. Корпус СС сообщил, что перед фронтом боевых групп мд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх» по линии Грезное – Малые Маячки советская сторона из артиллерии создала сильный противотанковый фронт, а танки атакуют их позиции по всему фронту прорыва. С каждым часом ситуация накалялась, войска Виша и Крюгера топтались на месте, отражая эти ожесточенные контратаки. Находясь в курсе оперативной обстановки у соседа, И. Микл предложил О. фон Кнобельсдорфу помочь эсэсовцам, ударив в тыл фронта ПТО перед боевой группой 2-го тк СС силами не задействованного пока в бою своего танкового полка (на 24.00 7 июля он имел 70 танков). Из журнала боевых действий 48-го тк:

«10.00 (м.в.). 11-я тд зачистила Покровку и стоит в обороне против больших сил противника с 20–30 танками. Отдельные атаки противника отбиты. Танковая группа дивизии готова двигаться, как только мд „Великая Германия“ захватит территорию. Справа у Большие Маячки дивизия держит стык с танковым корпусом СС. Атакующая группа СС, которая с мд СС „Лейбштандарт“ прорывается в районе Веселый – Грезное, уперлась в сильную группу танков противника. С северо-запада сюда идут маршем еще от 50 до 100 танков.

10.30 (м.в.). В связи с создавшимся положением командующий армии планирует 11-ю тд, которая сейчас простаивает, опять активно задействовать. Он спрашивает: есть ли возможность ударить 11-й тд в направлении Грезное, чтобы облегчить переправу СС через этот участок. Для этого 1-й тгп СС „Лейбштандарт“ вместе с ее разведбатальоном идут с юга через Мал. Маячки навстречу. Командир корпуса выехал вперед и сейчас недоступен. Начальник штаба после оценки ситуации в 11.00 (м.в.) передал командующему армией следующие предложения корпуса:

Две сильных вражеских танковых группы стоят перед фронтом корпуса: сначала 30–40 танков ударили в районе Красной Поляны, затем вторая сильная танковая группа около Сырцево атаковала в данный момент „Великую Германию“. Перед лицом этих вражеских частей 11-я тд не может в одиночку прорваться к Грезному. В связи с этим предложение корпуса: 339-м полком 167-й пд удерживать оборону от северной окраины Покровки до дороги у Красная Дубрава. Бронегруппой 11-я тд прорывается северо-западнее Гремучий на выс. 242.1 (на шоссе сильно западнее ур. Становая), одновременно продвигая пехоту, стоящую по обеим сторонам дороги. По достижении выс. 242.1 необходимо или следовать за прорывом мд „Великая Германия“ восточнее Верхопенье на север, или, развернувшись на северо-восток, организовать оборонительный фронт на участке у Берегового. При таком решении ударная сила корпуса сохраняется и достигается сковывание танковых сил противника перед корпусом СС. Обе возможности – дальнейший прорыв на север или разворот на северо-восток – открыты. Командующий армией согласен с предложением.

11.40 (м.в.). Связь корпуса с 11-й тд прервана. Через дежурного офицера и по рации в дивизию выслана вышеописанная задача: подготовить оборонительный фронт вдоль шоссе до выс. 242.1, держать бронированную группу в готовности к прорыву. Направление будет указано позже.

12.00 (м.в.). После налаживания связи командир корпуса из командного пункта 11-й тд ознакомился с ситуацией и согласился с приказами.

11-я тд сообщает о движении больших колонн техники противника в районе выс. 260.8 по шоссе в южном направлении. Вероятно, противник подтягивает новые силы. Дивизия планирует двигаться вдоль шоссе на выс. 242.1, поскольку переправа западнее Гремучий выглядит слишком сложной из-за особенностей местности. Дивизия планирует выступить в 13.00 (м.в.)».

План Г. Гота направить часть сил Микла в полосу 2-го тк СС оказался единственной попыткой в течение 8 июля перенацелить войска 48-го тк с Обоянского направления на Прохоровское. Учитывая, что 31-й тк вел подвижную оборону и не имел второго эшелона, Д.Х. Черниенко основные силы выдвинул против боевых групп мд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх», поэтому предложение Г. Гота было своевременным. Встречные удары 11-й тд и мд СС «Лейбштандарт» могли достичь цели. Вместе с тем оно отвечало и задачам, поставленным в приказе № 3 по армии, но шло вразрез с замыслом командира 48-го тк, состояние дел которого в это время было хуже некуда, и чтобы выправить его, О. фон Кнобельсдорф решил, что после полудня ближайшей задачей мд «Великая Германия» и 11-й тд должно было стать окружение советских войск между Обоянским шоссе и Верхопеньем. Для реализации этого замысла соединение Хернляйна получило приказ: продолжить прорыв рубежа вдоль поймы Пены; а Микла – начать в 13.15 наступление вдоль Обоянского шоссе на север, к выс. 242.1. В установленное время 110-й тгп 11-й тд атаковал западнее дороги, а 111-й тгп – восточнее, в это же время разведбатальон и 339-й грп 167-й пд начали движение справа от него уступом через балку у Красной Поляны.

Первым удар боевых групп 111-го и 110-го тгп 11-й тд принял 201-й гв. сп с 1-м дивизионом 138-го гв. ап 67-й гв. сд, седлавшие Обоянское шоссе на участке ур. Щенячье – ур. Становая. До 14.00 оборона здесь удерживалась на прежних рубежах. Затем отдельные немецкие танки начали просачиваться к дороге Верхопенье – Обоянское шоссе и в район МТС на юго-восточных окраинах этого села.

В 14.00, по согласованию с командиром 6-го тк, полковник Н.В. Моргунов выводит с западного берега на позиции 1-го тб свой резерв – 2-й тб, а его место, по распоряжению А.Л. Гетмана, заняла рота 22-й тбр (резерва комкора-6). Но через некоторое время в штаб 3-го мк поступили сообщения, что немцы начали теснить стрелковые части и с юга, танки 11-й тд через ур. Щенячье пробились к юго-западным скатам выс. 242.1.

В некоторых документах 1-й ТА отмечается, что, начав после полудня атаку, немецкие танки по Обоянскому шоссе почему-то двигались колонной. Казалось, противник не знает, что в нескольких сотнях метров находятся боевые позиции ее войск. Отчего-то замолчали орудия и с советской стороны. После войны на традиционных встречах в Прохоровке ветераны 3-го мк, делясь воспоминаниями, отмечали, что, наблюдая за этим необычным зрелищем, приходили к мысли: соседи, 67-я гв. сд, попросту струсили, но отхода пехоты не было, и это еще больше тревожило. Ведь колонна двигалась с виду внушительная. При подходе боевой группы 11-й тд к северному отрогу ур. Щенячье, который выходил к шоссе, начался бой, описание которого потом офицеры отделов по обобщению и изучению опыта войны часто включали в сборники, издававшиеся Генштабом Красной Армии, как пример образцовой работы артиллеристов.

Напомню, к исходу 7 июля 11-я тд была остановлена перед селом Красная Дубрава. И.М. Чистяков не сомневался, что на следующий день соединение противника, наступавшее на этом участке, продолжит атаку танками вдоль Обоянского шоссе и попытается ударить на Верхопенье с востока, чтобы помочь своему соседу, двигавшемуся из района Сырцево вдоль реки. Это были «клещи» – типичный тактический прием немцев. С целью сорвать этот предполагаемый замысел И.М. Чистяков вечером 7 июля отдал приказ подполковнику Н.Д. Чевола: снять 27-ю оиптабр из района Луханино и сосредоточить оба ее полка вдоль Обоянского шоссе от Красной Дубравы до развилки дорог 2,5 км восточнее Верхопенья. Бригада совершила ночной марш и перед рассветом вышла в указанном районе. 1841-й иптап майора В.Г. Гашкова занял огневые позиции на выс. 242.1 (восточнее Верхопенья), а командир 1837-го иптап майор Н.Е. Плысюк растянул 10 орудий, из 12 оставшихся в полку, восточнее Красной Дубравы параллельно Обоянскому шоссе с юга на север. Расстояние между батареями составляло 500 м, а между орудиями 50–100 мм. Все расчеты получили приказ тщательно замаскировать свои ОП, а две 76-мм пушки комбриг поставил непосредственно на дороге севернее Красной Дубравы. Это были так называемые «заигрывающие» орудия. Таким образом, шоссе было перекрыто бригадой в двух местах.

После того как колонна бронегруппы 11-й тд, двигаясь от выс. 251.2 по шоссе на север, подошла на дистанцию 2000 м к «заигрывающим» орудиям, их расчеты начали вести беглый огонь осколочными снарядами. Немцы посчитали, что у русских не выдержали нервы, и, остановив движение автомашин с пехотой, вперед двинули танки. Их экипажи опасались мин, поэтому вели бронетехнику не развернутым фронтом, а кильватерной линией. Колонна двигалась медленно, башни танков были развернуты в разные стороны. Через некоторое время над позициями двух «заигрывающих» орудий показались около 40 немецких самолетов. Тремя группами они нанесли бомбовый удар по их ОП, и через 15–20 минут они были выведены из строя. После этого танки начали увеличивать скорость. Н.Д. Чевола в этот момент находился на НП 1837-го иптап. Как только боевые машины вошли в сектор обстрела всех орудий полка, находившихся на левом фланге, по его приказу одновременно все расчеты ударили по бортам танков. Благодаря тщательной маскировке позиций и приему с «заигрывающими» орудиями, отвлекшими внимание экипажей, немцы не смогли вовремя обнаружить засаду, поэтому для них огонь был неожиданный.

Согласно отчету 27-й оиптабр, расстрел колонны 11-й тд длился 8 минут, за это время была выведена из строя 31 бронеединица. По данным, собранным шведскими исследователями Н. Цеттерлингом и А. Франксоном, численность 11-й тд за сутки с 24.00 7 по 24.00 8 июля уменьшилась на 17 танков. Учитывая, что вся территория, на которой после боя остались машины, подбитые бригадой, находилась под контролем немцев, их ремонтные службы значительную часть техники оперативно восстановили. Вместе с тем, как отмечается в документах штаба бригады, среди оставшихся дымиться на шоссе были и тяжелые танки. Судя по всему, они принадлежали 52-му тб «пантер», который поддерживал 11-ю тд. Немецкие танкисты даже не смогли развернуться в боевые порядки, хотя отдельные экипажи начали интенсивно обстреливать обнаруженные орудия. Но плотность огня артиллеристов Н.Д. Чеволы была столь значительной, что оставшиеся машины быстро свернули с шоссе на восток, стремясь уйти от губительного обстрела. После боя майор Н.Е. Плысюк доложил комбригу, что 1-я батарея капитана Афанасьева подбила 13 танков, 2-я, ст. лейтенанта Порывкина, – 7, 3-я, лейтенанта Владимирова, – 10 танков и одно самоходное орудие. Понес потери и 1837-й иптап, от прямых попаданий бомб полностью были уничтожены два орудия и их расчеты. Еще две пушки вывели из строя танки. Погибли 7 артиллеристов, и 16 получили ранения. Это был один из самых удачных поединков бригады Чеволы в ходе Курской битвы. Его успех был определен правильной организацией засады и высоким мастерством орудийных расчетов. Хотя уберечь от гибели два героических расчета «заигрывающих» орудий, к сожалению, не удалось.

Одновременно с переходом в наступление дивизий Хернляйна и Микла штурм Сырцево начала 3-я тд. Из журнала боевых действий 48-го тк: «13.45 (м.в.). Атака 3-й тд на Сырцево началась. Находящиеся тут танковые силы противника прибыли только вчера из района Курска. Противник пытается любой ценой удержать западный берег Пены, чтобы иметь возможность предотвратить прорыв корпуса на север ударом во фланг. В связи с этим наступление дивизии под вопросом – сможет ли стоящая против тяжелых танков (большой группы танков?), слабо оснащенная 3-я тд сегодня облегчить положение бьющейся в Верхопенье мд „Великая Германия“».

Таким образом, между 13.00 и 14.00 весь участок обороны 1-й ТА и 6-й гв. А подвергся сильному удару двух танковых корпусов армии Гота, и результаты этого давления не замедлили сказаться на ее устойчивости, немцы начали теснить их войска.

После боя с бригадой Чеволы боевые группы 111-го и 110-го тгп 11-й тд удар нанесли по 201-му гв. сп с 1-м дивизионом 138-го гв. ап 67-й гв. сд, седлавшие Обоянское шоссе на участке ур. Щенячье – ур. Становая. Примерно до 14.30 оборона здесь удерживалась на прежних рубежах. Затем отдельные немецкие танки начали просачиваться к дороге Верхопенье – Обоянское шоссе и в район МТС на юго-восточных окраинах этого села.

К 14.00 боевая группа 110-го тгп, усиленная бронетехникой, прорвалась к позициям 3-й мбр в районе выс. 242.1 и завязала бой, а подразделения 111-го тгп ворвались в ур. Становая. Оборонявшаяся здесь 180-я тбр полковника М.З. Киселева, потеряв более половины танков и лишившись иптаб, начала отходить к выс. 260.8. Через некоторое время в штаб 3-го мк поступили сообщения, что немцы начали теснить стрелковые части и с юга, танки 11-й тд через ур. Щенячье пробились к юго-западным скатам выс. 242.1. А под давлением 3-й тд в это же время командир 6-го тк был вынужден начать отвод всех сил 112-й тбр на западную окраину Сырцева. И, для усиления обороны по Пене, он выдвинул из ур. Толстое в стык 112-й тбр и 200-й тбр (на участок: справа – слияние безымянного ручья с Пеной, слева – западная окраина Верхопенья) свой резерв – 22-ю тбр полковника Н.Г. Веденичева. В свою очередь, Н.В. Моргунов выводит с западного берега на позиции 1-го тб у Верхопенья, понесшего большие потери от удара бригады Штрахвица, свой резерв – 2-й тб, а его место, по распоряжению А.Л. Гетмана, заняла рота 22-й тбр.

В середине дня М.Е. Катуков приехал к А.Л. Гетману, который подробно изложил тяжелую обстановку, сложившуюся на Пене. Он одобрил решения комкора по уплотнению сил на боевом участке и распорядился усилить войска корпуса у Верхопенья. Подполковник И.И. Бондаренко, командир 79-го гв. мп «катюш», получил приказ сосредоточиться в лесу западнее села и поддержать огнем части, оборонявшие его. После этого командарм связался с Н.Ф. Ватутиным и изложил свое видение планов противника на 8 июля. По его мнению, он бросил все силы для уничтожения войск армии между Пеной и Пселом по линии Верхопенье – Кочетовка. Он считал, что, пробиваясь к Верхопенью, немцы стремятся в районе Гремучего, Красной Поляны, ур. Щенячье взять в «вилку» (клещи) 67-ю гв., 90-ю гв. сд и 200-ю тбр со средствами усиления ударами с двух сторон: первым – из Сырцево в направлении южной окраины села, вторым – вдоль Обоянского шоссе с поворотом на запад по дороге Верхопенье – выс. 242.1. Одновременно с этим прослеживается и их стремление охватить фланги 31-го тк. На его правом крыле, от Обоянского шоссе, танковая группа, двигаясь через ур. Становая на Рыльский и Сухо-Солотино, пытается ударить в его тыл, а в центре и на левом фланге (рубеж: Рыльский, Веселый, высоты южнее Кочетовки) войска Д.Х. Черниенко подвергаются интенсивным ударам танков при плотном прикрытии с воздуха. Это сильное давление вынудило корпус оставить Малые Маячки и Грезное, бои идут перед Кочетовкой и Сухо-Солотино.

Затем командарм доложил, что у него незадействованными остались лишь 203-й оттп «КВ», 86-я отбр и остатки 49-й и 1-й гв. тбр. Причем все эти силы уже направлены на наиболее опасные участки. 86-я отбр находится севернее Кочетовки и в случае прорыва, кроме нее, здесь незадействованных сил больше нет, поэтому использовать ее как его резерв для других целей нельзя. Танковый полк он решил подтянуть от Обояни в район севернее Сухо-Солотино, с той же целью – на случай захвата немцами села. А бригады Горелова и Бурды готовы атаковать танковый клин немцев из района выс. 260.8 – Ильинский на юго-восток от Верхопенья.

Доклад командарма был исчерпывающим. Н.Ф. Ватутин понимал всю тяжесть положения, в котором находилась 1-я ТА, и нервное состояние М.Е. Катукова в этот момент, тем не менее решил проинформировать его об обстановке по всему фронту, которая была тоже очень напряженная. На участке 7-й гв. А немцы прорвались в Мелихово, бой идет на западных окраинах Дальней Игуменки. Резервов пока нет, но они уже на подходе. Сегодня можно рассчитывать только на помощь танковыми ударами по правому флангу эсэсовцев на Прохоровском направлении. Поэтому генерал армии просил продержаться примерно сутки. Впоследствии М.Е. Катуков вспоминал, что «…мы возлагали большие надежды на удар по флангам противника 2-го и 5-го гвардейских, 2-го и 10-го танковых корпусов…» и «…с нетерпением ждал я сообщений с левого фланга. Но уже из первых донесений стало ясно: контрудар наших соединений не достиг намеченных целей».

После этого разговора командующий фронтом в 14.20 диктует следующий очень жесткий приказ:

«Командирам 10-го, 2-го танковых, 2-го и 5-го гв. танковых корпусов

Копия: начальнику Генерального штаба, командующему 1-й танковой армией

1. Категорически требую самых решительных и смелых действий и полного выполнения поставленных задач. Топтание на месте прекратить и стремительно наступать. Главная группировка до 300 танков противника наступает против Катукова из района Гремучий на Верхопенье. Стремительно выходите в тыл этой группировке.

2. О принятых мерах радируйте.

Ватутин. Хрущев».

В этот момент у Н.Ф. Ватутина были основания возмущаться действиями комкоров, особенно В.Г. Буркова и А.Ф. Попова. 10-й тк так и не двинулся с места, а бригады 2-го тк к 13.00 только сосредоточились в районе ст. Прохоровка. Некоторые исследователи указывают на то, что этот приказ не учитывал возможности танковых соединений. В частности, отдавая приказ на наступление, командующий фронтом якобы не представил им возможности подготовиться к нему. В этом есть определенная доля правды. Однако надо ясно понять и причины появления этого документа. Во-первых, это была не прихоть Н.Ф. Ватутина, логика приказа была обусловлена тяжелой оперативной обстановкой. Во-вторых, командование корпусов само вводило руководство фронта в заблуждение. Так, в 8.00 8 июля штаб 2-го тк доложил, что 26-я тбр уже находится у ст. Прохоровка, а 169-я тбр – в с. Правороть (5 км восточнее х. Сторожевое), 99-я тбр, 15-й гв. отпп и 83-й омцп и 12 обаб – в районе Призначное – Гусек – Погореловка (4–5 км восточнее ст. Прохоровки). Следовательно, утром половина корпуса, боевые части и соединения, уже сосредоточилась в районе выжидательных позиций, а другая его часть могла подойти через 2,5–3 часа. Учитывая, что А.Ф. Попов получил приказ-задачу еще в 21.00 7 июля, а бригады в это время находились на марше в 40 км от Прохоровки, то 8–9 часов было достаточно для доведения предварительных задач до комбригов. Даже если бы приказ поступил на рассвете 8 июля, за 6–7 часов их штабы могли провести разведку маршрута к переднему краю и связаться с командованием частей, на участке которых корпус должен был вводиться в бой. А значит, можно было рассчитывать, что самое позднее – между 12.00 и 13.00 2-й тк был способен основными силами перейти в атаку. Согласно данным штаба 10-го тк, к этому же времени и его бригады были готовы наступать. Поэтому Н.Ф. Ватутин не мог понять, почему в момент, когда мощная группировка противника перепахивает оборону 1-й ТА и в любой момент может ее прорвать, более 300 танков нанесли удар по ее правому флангу.

Из обнаруженных документов следует, что главная причина этого была безответственность, отсутствие элементарной дисциплины и порядка в танковых корпусах. Напомню, вечером 7 июля Н.Ф. Ватутин лично поставил комкору А.Ф. Попову задачи на бой 8 июля, но за это время генерал так и не удосужился довести их до комбригов. Кажется невероятным, но это факт: командиры его соединений получили задачу лишь через 12 часов! Хотя основные силы корпуса уже перед рассветом были в районе ст. Прохоровка. Согласно отчетам, 99-я тбр в 4.00 8 июля стояла в Призначном, 26-я тбр – в Прохоровке, 169-я тбр к 3.00 8 июля прибыла в район Правороти (5 км южнее ст. Прохоровки), 15-й гв. отпп – к 11.00 вышел в район в свх. «Сталинское отделение» (4 км юго-западнее ст. Прохоровки). Тем не менее все это время ни А.Ф. Попов, ни его штаб (КП находилось в х. Ямки, 3 км юго-западнее ст. Прохоровки) не довели до бригад даже предварительный приказ-задание и не организовали своевременное выдвижение войск на исходные позиции. Например, 99-я тбр простояла в Призначном с 4.00 до 12.00 и, получив в 12.00 8 июля по радио приказ корпуса: перейти в атаку в 10.00(!), двинулась к Прохоровке. Из отчета 99-й тбр: «Эта наступательная операция имела ряд особенностей, определивших исход боя:

1. Отсутствие времени на подготовку.

2. Отсутствие сведений о противнике и о расположении переднего края обороны наших частей, действующих впереди.

3. Получение схемы приказа на наступление в 12.00 8.07.43 г., в котором было указано только направление и фактическое наступление в 10.00 8.07.43 г. – все это не позволило организовать наступательный бой так, как это должно быть.

Предупредив по телефону части: начать „вытягивание“ (так в тексте. – В.З.), командование бригады и штаб выехали в части для доведения задачи, контроля и помощи по „вытягиванию“ колонны.

В 12.35 бригада головой колонны прошла исходный пункт – северо-восточная окраина Призначное, совершила марш по маршруту: Призначное, Мордовка, Грушки, далее по балке, и сосредоточилась на восточной опушке рощи свх. Сталинское отделение….Была проведена рекогносцировка маршрута, исходного пункта для наступления и рубежа развертывания для атаки (ж.д. переезд, 600 м севернее Ивановского Выселка). Одновременно танки разгружались от запаса боеприпасов, бочек с горючим, снимались запасные бачки с кормовой части танков. Вся эта работа проводилась наспех, под давлением вышестоящего начальства, обвинявшего бригаду в медлительности».

Такая же неразбериха царила в других частях и соединениях. В ударную группу корпуса предварительно планировалось вывести 15-й гв. оттп и 26-ю тбр, за ними должны были двигаться 99-я тбр и 169-я тбр. Однако уже на исходных позициях этот боевой порядок был нарушен, и первой, в 13.15, вперед двинулась 169-я тбр, за нею, в 14.00, 99-я тбр, но почти сразу же командование их остановило и вернуло на исходные рубежи. В 14.00 к х. Сторожевой, наконец, подошли батальоны 26-й тбр, но в первой атаке участия они не примут. 15-й гв. оттп вышел на рубеж развертывания в 2 км западнее Сторожевого только в 14.40, имея в строю лишь 15 Мк-4, остальные 6 «Черчиллей» и 1 КВ-1 отстали в пути.

Следует отметить, что командование фронта в силу своих возможностей старалось помочь танкистам, в частности, заблаговременно позаботилось о прикрытии района сосредоточения зенитным огнем. Уже 7 июля 26-я зенад получила приказ тремя полками отойти к Прохоровке и создать ПВО района развертывания танковых корпусов. Командир дивизии передал 1363-й зенап (37-мм орудия и ДШК) для ПВО 10-го тк, а 1352-й зенап (85-мм орудия) – во 2-й тк, ОП – лес севернее х. Сторожевое. Помимо этого, каждый корпус располагал полком малокалиберной зенитной артиллерии.

Тем не менее надежно прикрыть несколько сотен боевых машин от ударов с воздуха не удалось. Это было связано с тем обстоятельством, что немецкие самолеты-разведчики места скопления двух корпусов в районе Прохоровки обнаружили еще ночью, а на рассвете и колонны 2-го тк на участке Короча – Призначное – Прохоровка. Поэтому к моменту сосредоточения их под Прохоровкой штаб 8-го ак уже проанализировал эту информацию и передал предварительные приказы в боевые соединения. В то же время и 2-й тк СС внимательно отслеживал передвижение советских войск в этом районе. Поэтому лишь только первые две танковые бригады 2-го тк попытались перейти в атаку, его штаб немедленно направил запрос о направлении к Прохоровке авиачастей. И уже около 14.00 по району Сторожевой, свх. «Комсомолец», Ивановский Выселок был нанесен сильный удар с воздуха. В налете одновременно приняло участие до 120 самолетов. По немецким данным, против 2-го и 10-го тк действовали смешанные силы: и пикирующие Ю-87, и штурмовики Хе-129. В ходе его отражения были случаи, когда подбитые самолеты падали на танки. Например, в 169-й тбр, которая в это время находилась на исходных позициях, от попадания сбитого самолета вышел из строя Т-70. А уже в ходе атаки такой же случай произошел в 99-й тбр, упавший самолет накрыл Т-70. В результате танк вышел из строя, но экипаж остался жив. В ходе этого боя был отмечен и редкий случай уничтожения экипажем боевой машины 169-й тбр низколетящего самолета из танковой пушки. В 15-м гв. отпп от прямого попадания бомб сгорели два «Черчилля» и два были подбиты, получили ранения несколько человек, в том числе и его командир подполковник А.С. Туренков. Наступление главных сил корпуса Попова началось в 16.00. В трех его бригадах на исходные позиции вышли 145 танков Т-34 и Т-70 (26-я тбр: Т-34 – 34, Т-70 – 19; 99-я тбр: Т-34 – 34, Т-70 – 19; 169-я тбр: Т-34 – 19, Т-70 – 20). По каким причинам, неясно, но 15-й гв. отпп был отведен в лес ур. Сторожевое, находившиеся в это время в строю 11 Мк-4 были расставлены в засадах и в контрударе участия не принимали. Хотя, напомню, по предварительному плану полк должен был действовать в первом эшелоне. Как протекала атака, красноречиво свидетельствуют приведенные ниже цитаты из нескольких боевых документов, недавно обнаруженных в ЦАМО РФ. Из отчета 26-й тбр: «Части бригады к 14.00 8.7.43 г. сосредоточились в районе ур. Сторожевое, имея задачу в составе корпуса контратаковать наступающего противника в направлении Тетеревино, Лучки. Контр атака… началась в 16.30.

Части бригады, выйдя в атаку в составе: 270-й тб, 282-й тб, мспб, иптб – достигли Тетеревино, где встретили сильное сопротивление противника со стороны Лучки, Ясная Поляна. 282-й тб в боевом порядке шел левее 270-го тб, имея слева открытый фланг. Сосед слева – 169-я тбр, выйдя в атаку на 30–40 минут позже, пошла не по своему направлению – левее 282-го тб, а правее 270-го тб, в результате чего левый фланг 282-го тб не был прикрыт и попал под сильный артиллерийский огонь противника, понеся большие потери.

Указанная операция не была достаточно подготовлена. Командный состав – командиры батальонов и рот не были обеспечены картами, из-за их отсутствия. Задачу… из-за малого отведенного времени, не усвоили. Рекогносцировка района наступлений не проводилась. Взаимодействие с артиллерией и пехотой не было организовано. В результате указанных недочетов атака захлебнулась, было потеряно танков Т-34 – 21 и Т-70 – 1, убиты командир 282-го тб капитан Райгородский, командиры рот 270-го тб ст. лейтенант Погарский, ст. лейтенант Занорин, в 282-м тб – ст. лейтенант Логачев.

К исходу дня все подразделения бригады в результате интенсивной бомбежки авиацией противника отошли обратно и заняли оборону».

Вечером начальник политотдела этого соединения подполковник М.Х. Гелер доносил: «Согласно боевого приказа, бригада имела задачу к исходу дня овладеть населенным пунктом Лучки. Главные причины, приведшие к срыву поставленной задачи, являются:

а) Опоздание и несогласованные действия соседей (99-я, 169-я тбр). Эти бригады, опоздав, не заняли своего положения и были вынуждены действовать не на своем направлении, а за боевыми порядками нашей бригады. Поэтому левый фланг нашей бригады был открыт и подвергнут сильной контратаке танков Т-6.

б) Спешный ввод в бой без разведки огневых сил и расположения противника, в результате массированного огня противотанковых средств противника, что не дало возможности дальнейшего продвижения вперед».

Основные потери 26-я тбр понесла при подходе к х. Тетеревино. По немецким данным, их нанес находившийся в хуторе на ремонте «тигр» 13-й тяжелой роты, которым командовал унтершарфюрер Ф. Штудеггер. Из наградного листа: «8.7.43 г. танковый полк с 1-м тгп СС мд СС „Лейбштандарт“ перешли в атаку к западу от Тетеревино. Боевая группа дивизии была усилена подразделениями полка „Германия“. Через семь часов было обнаружено, что подошедшая группа вражеских танков – 50–60 Т-34 атакует с северо-востока.

Командир небоеспособного танка Штудеггер был не в состоянии принять участие в атаке и потому остался в Тетеревино. После того как ему стало известно о танковой атаке, он принял все меры, чтобы вывести из хутора свой Т-6. Он выступил в одиночку против атакующих вражеских танков и в двухчасовом бою уничтожил 11 Т-34. Вражеское бронетанковое формирование впоследствии рассыпалось и ушло в овраг. Не ожидая приказа, унтершарфюрер Штудеггер немедленно решил атаковать вражеские танки, которые тем временем перегруппировались… Сражаясь изо всех сил и без поддержки, он подбил еще пять Т-34, остальные бежали с поля боя. Унтершарфюрер Штудеггер совершил этот выдающийся поступок по своей собственной инициативе, сделал все, что мог, и не понес потерь. Он предотвратил неизбежный прорыв вражеских танков в глубь наших позиций, решительно ослабил силы врага и, таким образом, сорвал выполнение им тактической задачи – открытие дороги для боевых подразделений на юго-восток…

Во время зимних боев в битве за Харьков Штудеггер, являясь водителем танка Т-3, за храбрость был награжден Железным крестом 2-го класса. За особо мужественное поведение при управлении своим танком при прорыве вражеских позиций к северо-востоку от Томаровки он получил Железный крест 1-го класса.

Он достоин высшей награды – Рыцарского Железного креста».

А вот как описывали участие в контрударе 99-й тбр офицеры ее штаба: «Бригада наступала во втором эшелоне за 169-й и 26-й тбр, имея боевой порядок в два эшелона: в первом – танки Т-34, во втором – танки Т-70, мспб и рота ПТР – десантом на танках. Она вступила в бой в направлении отм. 258.2, Тетеревино, Лучки, по существу, без всякой подготовки, не имея представления о противнике и своих войсках, действующих впереди и на флангах. При достижении действовавшей впереди 169-й тбр рубежа: свх. Комсомолец, противник, обстреливая танки артиллерией, тяжелыми минометами и закопанными в землю танками Т-6, начал производить массированные налеты самолетами Ю-88 и противотанковыми Ю-87, вооруженными тремя 37-мм автоматическими пушками. Налет авиации усиливался по мере продвижения бригад вперед, и примерно к 18.00 эти налеты превратились в беспрерывную атаку с воздуха….Как правило, самолеты Ю-87 атаковали наши танки с кормовой части, поражая огнем моторную часть. В период с 14.00 до 19.00 8.07.43 г. зарегистрировано около 425 самолето-вылетов. Наша авиация активности не проявляла.

Командир 1-го тб, наступая в первом эшелоне за 169-й тбр, еще в момент развертывания батальона на исходном рубеже для атаки (ж.д. будка, 500 м севернее Ивановский Выселок), взял неправильное направление и вышел к ж.д. будке в 2 км южнее Ивановский Выселок.

Командование бригады срочно вместо 1-го тб направило 2-й тб наступать в первом эшелоне. 1-й тб был остановлен, и ему было дано направление наступать на юго-западную опушку рощи свх. «Комсомолец». Таким образом, 1-й тб оказался во втором эшелоне. В районе шоссейной дороги командир 1-го тб натолкнулся на колонну 26-й тбр, зная, что 26-я тбр должна действовать справа. Тогда командир 1-го тб повернул колонну и стал наступать по обочине шоссе в направлении Тетеревино. На подступах к выс. 258.2 батальон встретил огонь двух танков противника Т-6. Завязалась перестрелка, и 1-й тб, понеся потери в танках, откатился на западную опушку леса свх. Комсомолец и вел огонь с места.

2-й тб, двигаясь за 169-й тбр, вышел на северо-западные скаты выс. 258.2 и, встретив сильный огонь с высот 224.5 и 258.2, спустился в восточную часть Яра Заслонный, потеряв при этом 2 Т-70, занял удобные позиции вместе с 10 танками 169-й тбр и 15-го гв. отпп (остальные частью были подбиты и сожжены, частью заблудились).

Мотострелковый батальон и рота ПТР, двигаясь десантом на танках 1-го и 2-го тб, с начала налета авиации сошли с горевших, подбитых, а затем и с исправных танков. Эти подразделения, рассыпавшись на небольшие изолированные группы (6–10 человек), вместе с группами пехоты других частей в беспорядке укрывались от налета авиации противника. Командир мспб, имея при себе минроту, потерял управление батальоном и вместе со своим штабом занялся сбором своих людей. Этим, по существу, занимался и штаб бригады.

Иптаб, встретив артминогонь противника, под беспрерывным нападением авиации отошла назад и заняла ОП на безымянной высоте 0,5 км юго-западнее рощи свх. Сталинское отделение в готовности отражать атаки танков противника из направлений Тетеревино, Ясная Поляна.

Огневой бой наших танков и артиллерии с танками и артиллерией противника в условиях ожесточенных налетов авиации противника продолжался до поздней ночи. К этому времени усилиями командования батальонов и штабрига удалось собрать пехоту. За ночь с 8 на 9.07.43 г. по приказу штакора бригада заняла жесткую оборону на северо-восточных скатах выс. 258.2 в готовности с утра 9.07.43 г. выполнять задачу дня 8.07.43 г. Пехота и танки были закопаны глубоко в землю. С установлением жесткой обороны была установлена необходимая техническая связь штабрига с частями и подразделениями. В процессе боя эта связь осуществлялась главным образом через командиров штаба бригады.

В этом жестоком бою 99-я тбр потеряла 21 Т-34 – подбитыми и сожженными, и 2 Т-70. Убито бойцов и командиров – 21 человек, ранено – 53 человека».

Комментировать этот документ излишне. Добавлю, что атака бригады полковника Л.И. Малова, проходившая столь неорганизованно, завершилась еще и трагедией, из-за того, что никакого взаимодействия с войсками 183-й сд, занимавшими оборону в этом районе, организовано не было. Причем не только экипажи танков и мотострелки и их командиры не знали оперативной обстановки, не имели карт местности, по которой наступали, но и сам комкор А.Ф. Попов не удосужился уточнить у подполковника А.К. Карпова, командира 285-го сп, КП которого находился в свх. Сталинское отделение, рядом с его корпусным КП, где находится противник и какие села им заняты. Вот внеочередное боевое донесение № 05 штаба 183-й сд на 5.00 9 июля:

«1. В 16.00 8.07.43 г. со ст. Прохоровка в направлении отметки 241.6 с КП 285-го сп был услышан шум моторов. Шли танки, которые развернулись в боевой порядок, открыли сильный артиллерийский огонь по нашим боевым порядкам, роте ПТР, пушкам, стоящим на ОП, и по НП. Продвигаясь в направлении Васильевка, танки своим огнем сожгли несколько домов и подожгли один танк 10-го танкового корпуса (сосед справа, Васильевка). После чего эти же танки обрушили огонь по нашим боевым порядкам 1-го сб 285-го сп и начали давить бойцов своими гусеницами в окопах, особенно в 3-й и 5-й ср. Вследствие чего в ответственный период наступления на восстановление прежних рубежей были нарушены наши боевые порядки – 3-й ср, а также 4-й и 5-й стрелковых рот в особенности.

Танки шли без всякого руководства, не соблюдая боевого порядка и строя. На попытки командования 285-го сп объяснить танкистам положение последние, не обращая внимания, продолжали огонь по нашим боевым порядкам. Командование полка разослало командиров по идущим танкам с задачей объяснить свои боевые порядки и обстановку – с требованием немедленного прекращения огня.

Командиры танковых рот ответили, что им поставлена задача наступать в направлении на Андреевка, Васильевка и дополнительная задача наступать на Грезное, продолжали вести огонь и наступление на подразделение 285-го сп и 11-й бригады (11-й мсбр 10-го тк. – В.З.), которая стояла в Васильевке.

Наступающие танки были 99-й тбр 2-го тк. Командир корпуса – генерал-майор Попов. Из доклада начальника штаба 99-й танковой бригады капитана Пинюка – задача на наступление бригаде ставилась лично командиром 2-го танкового корпуса генерал-майором Поповым: „…противник находится в Андреевка, Васильевка, Козловка, Грезное. И мы действовали согласно поставленной задаче“.

По неполным данным, от огня своих танков подразделения полка имеют потери: 25 человек убито, 37 ранено. Потери личного состава подразделений полка, в основном по 3-й и 5-й ср, главным образом получились по вине 99-й тбр, командование которой не уяснило себе обстановки, не предупредило о предстоящем наступлении меня, а пошло в наступление по нашим подразделениям 285-го сп. В результате чего расстреляли бойцов и подавили гусеницами танков в окопах и подорвали свои танки на наших минных полях.

Докладывая Вам об этом, прошу Вашего распоряжения принять строгие меры к лицам, допустившим преступную беспечность, повлекшую за собой расстрел и подавление гусеницами бойцов наших подразделений, также подрыв своих танков на наших минных полях».

Читая этот документ, понимаешь, почему немецкая сторона была невысокого мнения о тактике советских подвижных соединений, считая ее, как выражался командир 17-й тд генерал Ф. Зенгер, «весьма примитивной». Следует признать: даже к середине 1943 г. значительная часть командного состава советских танковых войск, до комбрига включительно, не умела правильно организовывать бой своих подразделений и эффективно ими управлять в ходе наступления. Слабую тактическую подготовку имели и сами экипажи. Приведу впечатление немецких офицеров о действиях советских танковых бригад в ходе боев 1942 г.: «Они скапливаются на поле боя большими массами. Двигаются не спеша и без какого-либо плана. Часто загораживают путь друг другу, или же, выйдя на наши позиции, ничего не делают, чтобы использовать создавшееся преимущество, оставаясь пассивными и безразличными. То были дни, когда германские противотанковые орудия уничтожали до 30 русских танков в час». Как это похоже на то, что происходило 8 июля в войсках 2-го тк, перешедших в контрудар юго-западнее ст. Прохоровка.

Но вернемся на Прохоровское направление. Несмотря на плохую организацию ввода в бой 2-го тк и отсутствие взаимодействия между его бригадами, атака почти полутора сотен танков сразу встревожила П. Хауссера. Если для отражения ударов 5-го гв. Стк и 2-го гв. Ттк он в основном использовал штурмовые орудия, противотанковую артиллерию и авиацию, то после получения сначала донесения разведки о сосредоточении танковых сил перед левым флангом мд СС «Дас Райх», а затем о нанесении ими удара, принимает иное решение. Во-первых, приостанавливает наступление всех боевых групп корпуса (дивизий Виша и Крюгера) на Кочетовку и Сухо-Солотино. Во-вторых, отдает приказ: вывести из полосы обороны в корпусной резерв часть сил танкового полка мд СС «Мертвая голова» и сосредоточить в районе Лучек, т. е. куда были нацелены бригады корпуса Попова. Одним из ключевых факторов, которые, на мой взгляд, помешали советским историкам дать развернутую, а главное, достоверную оценку значения контрудара, стало отсутствие у них необходимых документальных источников и прежде всего трофейных, позволявших хотя бы в общих чертах понять, как развивались события 8 июля на Прохоровском направлении и чего добились подвижные соединения фронта к концу дня. В ходе работы над книгой мне удалось найти некоторые трофейные материалы, которые позволяют в определенной мере решить эту проблему.

Проследим динамику боя в полосе мд СС «Дас Райх», которая приняла на себя удар главных сил контрударной группировки (2-й тк, 5-й гв. Стк) и момент разворота боевых групп Виша и Крюгера из полосы 31-го тк, по оперативным документам штаба корпуса СС:

«Из дневной сводки „Дас Райх“:

12.25. Первая танковая атака на Калинин. 7 танков подбиты, 5 танкам удается прорваться в тыл. Противник пытается добиться успеха постоянным повторением атак у Калинина и Тетеревино (северное). Все удары отражены в упорных боях истребителями танков, штурмовыми орудиями, артиллерией.

13.30. Донесение „Дас Райх“. Обнаружено крупное сосредоточение вражеских танков в лесу восточнее Ясной Поляны. Прорвавшиеся у Калинина танки (7 из которых подбито) стоят в районе Озеровского. Другие танки обнаружены у Тетеревино.

14.00. Сообщение 8-го ак: в полосе „Дас Райх“ введены в бой сначала „штуки“, затем „охотники за танками“.

14.15. Доклад из „Дас Райх“. Центр тяжести вражеских атак находится у Тетеревино (северное) – Калинина – Нечаевки. Разведка на участке Псла докладывает о длинной вражеской колонне, подходящей со стороны Прохоровки.

В 14.30 третья танковая атака у Калинина отбита полком „Германия“.

16.00. Воздушной разведкой обнаружены 22 танка севернее Ясной Поляны.

16.15. Приказ о поставке боеприпасов для Т-34 в дивизию „Дас Райх“.

Из дневной сводки „Дас Райх“:

16.20. Начинается вражеская танковая атака у Тетеревино (южное). Севернее противник пытается добиться успеха атаками пехоты. В ожесточенных боях неприятель повсюду отражен. Противник поддерживает свои атаки крупными силами авиации. Наша авиация была связана боями на других участках и могла лишь временами поддерживать нашу тяжело сражающуюся пехоту. Потери врага в танках высоки.

16.25. Начальник штаба корпуса дает приказ о немедленной контратаке у Тетеревино с целью снова занять этот населенный пункт.

16.30. Сообщение „Дас Райх“: 40 танков и пехота наступают на широком фронте из района Тетеревино на запад. Близ Тетеревино вражеская атака отражена.

17.00. Сообщение „Дас Райх“: из района Собачевский три вражеских батальона атакуют в направлении на Лучки (южн.). У Тетеревино следует ожидать новой атаки.

17.45. Приказ для мд СС „Мертвая голова“:

Немедленно направить северный танковый батальон, а также разведывательный батальон в район Лучки (южные). Командиру немедленно явиться на командный пункт дивизии „Дас Райх“. Как корпусной резерв взаимодействуйте с „Дас Райх“. Введение в бой только по приказу командования корпуса. Местные сосредоточения могут производиться по приказу командира мд СС „Дас Райх“.

Из дневной сводки „Дас Райх“: «В 17.45 бронегруппа получила приказ по радио повернуть обратно, чтобы атаковать и уничтожить очень крупные силы неприятеля, выступившие тем временем из Прохоровки в южном направлении (выделено мною. – В.З.).

18.45. „Штуки“ брошены против танков севернее Тетеревино.

18.00. Приказ для „Лейбштандарт“: Уничтожить противника около Веселого, затем отойти на главную боевую линию близ Лучки (северные).

18.00 Приказ дивизии „Дас Райх“: танковый полк поворачивает перед Кочетовкой назад, чтобы нанести удар по танкам севернее Тетеревино. Соединение с 48-м тк невозможно (выделено мною. – В.З.).

18.30. Сообщение из 8-го ак: 4 группы „штук“, 2 боевые группы «охотников за танками» брошены против танков севернее Тетеревино.

Из дневной сводки мд СС „Лейбштандарт“: 18.45. Впечатление о неприятеле: враг пытается со вновь подтянутыми силами ударить в юго-западном направлении близ Тетеревино в глубокий фланг танковых сил, наступающих теперь на северо-запад.

Дивизион штурмовых орудий дивизии переброшен ко 2-му тгп СС в Лучки. Подбито 19 вражеских танков и 5 самолетов.

18.50. Сообщение „Дас Райх“: прорыв русских танков в полосе 2-го батальона тгп СС „Германия“. 3-й батальон тгп СС „Германия“ начал контратаку. Восточнее Тетеревино (юг) отбита атака 30 танков, которые повернули на юг.

19.00. Дивизия „Мертвая голова“ предупреждена».

А вот обобщающий доклад офицеров штаба 2-го тк СС о контрударе: «Противник вновь прибывшими танковыми силами, первые части из которых уже вечером 6.7 (контрудар 2-го гв. Ттк. – В.З.) и в ранние утренние часы 8.7 (2-й гв. Ттк. – В.З.) на участке обороны дивизии СС „Мертвая голова“ привели к критической ситуации, в районе обеда (5-й гв. Стк. – В.З.) начал наступление невиданной доселе силы танковых частей в бесконечном объеме и размере по восточному и северо-восточному фронту дивизии СС „Дас Райх“, а его подошедшие танковые части с северо-запада атаковали укрепленные пункты мд СС „Лейбштандарт“. В результате противник вынудил вступить корпус в тяжелую оборонительную битву, в которую были брошены последние резервы корпуса (выделено мною. – В.З.). В период с 14:00 по 19:00 (м.в.) основное направление вражеского удара находится на участке дивизии „Дас Райх“ между высотами северо-восточнее Лучки (южная часть) и северо-западным крылом Тетеревино. Прорывы до 20 его танков, в том числе на артиллерийские позиции южнее Калинина и сильно западнее Тетеревино, у „Лейбштандарт“ сильно западнее Лучки привели к тяжелым боям… Хорошее взаимодействие авиации – пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков – с противотанковыми силами сегодня привело к полному успеху в обороне, и число уничтоженных танков противника сильно превысило все, что было до сих пор… В успешных танковых боях, проводимых дивизиями „Дас Райх“ и „Лейбштандарт“, тем не менее, дальнейший прорыв через ручей у Кочетовки на северо-запад в связи с положением противника, а также ситуацией у левого соседа для соединения с ним 8.7 больше невозможен (выделено мною. – В.З.).

Особенно сильные танковые и моторизированные части с примерно 100 танками, идущие от Прохоровки через Псел на запад (10-й и 2-й тк. – В.З.), и оттуда из южного изгиба Псла на Тетеревино, кроме уже задействованной авиации, требуют немедленных контрмер. Путем разворота танковых полков дивизии „Дас Райх“ (т. е. дополнительно к полку мд СС «Мертвая голова». – В.З.) удалось ударить во фланг и спину противника. Бронегруппа мд СС „Лейбштандарт“, также далеко продвинувшаяся вперед, в связи с тем, что противник отрезал танками ее пути снабжения, была отозвана обратно в расположение оборонительных позиций дивизии. Фланговый удар танковых полков и дивизии „Дас Райх“ принес большой успех и привел в вечерние и ночные часы к уничтожению снова большого количества вражеских танков».

Тяжелый день завершался для Г. Гота очень напряженно. Получая донесения с мест, он понял, что его план окружения и разгрома сил русской 1-й ТА на смежных флангах корпусов Хауссера и Кнобельсдорфа провалился. Окончательную точку в этом поставило недвусмысленное донесение из 2-го тк СС: «Танковый корпус СС сообщает о подходе 110 танков противника через изгиб Псел на юг. Стоящий тут разведбатальон мд „Лейбштандарт“ отошел. Атака на запад для соединения с 11-й тд остановлена. После уничтожения танков противника у Веселый дивизия „Лейбштандарт“ вернула свою бронированную группу обратно в Лучки».

М.Е. Катуков вспоминал, что во второй половине дня давление на фронт армии все-таки несколько уменьшилось, и «фашисты предоставили нам небольшую передышку. Это дало мне возможность перегруппировать и усилить наиболее танкоопасные направления». К этому добавлю, что действительно после 19.00 отмечался определенный спад активности германских войск, но лишь на фронте 31-го тк. Эсэсовцы хотя и продолжали атаковать его части мотопехотой при поддержке артиллерии, но эти удары были заметно слабее, чем прежде. Это подтолкнуло Д.Х. Черниенко к выводу о том, что противник пока отказался от намерения овладеть селами в пойме Солотинки. И действительно, П. Хауссер опасался, что, начав очередную, но более мощную атаку с северо-восточного направления (от Прохоровки), русские разовьют успех и прорвутся в тыл корпуса СС, расколов его на две части. В вечерней сводке в армию он доносил: «Неприятель в течение дня 8.7 наступал с сильными танковыми соединениями с северо-востока, севера и северо-запада, а также в глубоком правом фланге. Намерение его, по-видимому, состоит в том, чтобы нанести удар во фланг корпуса и отрезать продвинувшиеся на север танковые силы. Следует считаться с продолжением сильных танковых атак с тех же самых направлений.

Мд СС „Мертвая голова“ и находящиеся в обороне части дивизии СС „Дас Райх“ удерживают позиции на западном берегу Липового Донца. Атака, предпринятая противником около 13.00 силами примерно 30 танков и пехоты из района Терновка – Вислое в западном направлении, была отбита. Далее, противник предпринял многократные сильные атаки в районе Петровский – Собачевский силами многочисленных танков, в ряде случаев с пехотою на броне. Прорвавшиеся танки в основном были уничтожены. Кроме того, противник предпринял энергичные атаки большими силами танков на Тетеревино с северо-восточного и северного направлений; все атаки до сих пор были отбиты. Часть танков прорвалась. Бои еще продолжаются».

Командование 2-го тк СС, несмотря на слабую организацию наступления, действия бригад 2-го тк оценило как более значительную угрозу, чем танковые удары, которые предпринимались советской стороной в течение всего дня, поэтому приняло, можно сказать, кардинальное решение. Как свидетельствуют документы, вечером все боевые группы гренадерских полков и бронегруппы дивизии и Виша, и Крюгера отошли на позиции юго-восточнее Малые Маячки – Грезное, оставив при этом уже занятые: восточную часть Кочетовки (разведотряд мд СС «Дас Райх»), Грезное (боевая группа мд СС «Дас Райх»), Веселый, Рыльский, Малые Маячки (мд СС «Лейбштандарт»). Однако, как мы увидим позже, командование 31-го тк этим не воспользуется. Ситуация не совсем ясная: или у него уже не было сил для создания обороны на более растянутом фронте, или об отходе эсэсовцев разведка своевременно не донесла. Хотя в Грезное ночью возвратилась и заняла оборону заметно поредевшая 237-я тбр, а вот в села Малые Маячки, Веселый и Рыльский части корпуса Черниенко выдвинуты не были. Вероятнее всего, командование корпусом толком не знало ситуации у себя на фронте, местонахождение и состояние ряда бригад. Чем-то иным невозможно объяснить тот факт, что в штаб фронта была передана информация о захвате вечером 8 июля восточной части Кочетовки двумя ротами эсэсовцев, хотя у села в это время их уже и близко не было. Добавлю, штаб фронта, не проверив информацию, внес ее в итоговое донесение в Москву. Хотя к этому моменту 2-й тк СС собрался в кулак в районе Яковлево – Лучки (южные) – Лучки (северные) – Озеровский – Тетеревино, оставив захваченную днем пятикилометровую полосу на северо-западе и севере перед фронтом мд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх». Отсутствие полной и объективной информации с поля боя не позволило руководству фронта в полной мере оценить результаты усилий контрударной группировки в течение 8 июля. Удержание своего рубежа 31-м тк являлось успехом, который во многом был предопределен действиями танковых корпусов на Прохоровском направлении и в первую очередь генерал-майора А.Ф. Попова. Однако надежда Н.Ф. Ватутина на то, что Г. Гот перебросит часть сил с Обоянского на Прохоровское направление, не оправдалась. Хотя разворот двух дивизий СС с фронта 31-го тк был очень важен, т. к. его соединения сражались на пределе своих сил.

А теперь вернемся на Обоянское направление, в полосу обороны 3-го мк и 6-го тк, которые ожесточенные бои с 48-м тк вели до позднего вечера. Однако несмотря на большие усилия, прикладывавшиеся германским командованием, некоторый успех сопутствовал лишь двум его дивизиям – «Великой Германии» и 11-й танковой. Но и им решительного прорыва добиться так и не удалось, за день их продвижение на север составило примерно 5–6 км. Войска Микла встретили очень упорное сопротивление корпусов Гетмана, Кривошеина и Черниенко, хотя оборона здесь не была глубоко эшелонирована, а напоминала слоеный пирог – позиции пехоты чередовались с ОП артиллерии и танков.

После описанного выше разговора М.Е. Катукова с Н.Ф. Ватутиным обстановка у Обоянского шоссе и Верхопенья начала стремительно ухудшаться: танки Штрахвица смяли 12-й иптап и 1-й тб 200-й тбр, а 11-я тд вела бой уже в ур. Щенячье, т. е. наметился прорыв. По распоряжению командарма в образовавшуюся брешь штаб артиллерии армии оперативно направил весь артрезерв – четыре батареи 1244-го иптап (резерв командующего армией) и две батареи 35-го иптап (резерв командира 3-го мк), это заметно укрепило позиции пехоты. Параллельно М.С. Кривошеин отдает приказ В.М. Горелову нанести 1-й гв. тбр удар по правому флангу группы танков 11-й тд (вдоль шоссе строго с севера на юг), уже повернувшей от шоссе на запад, в направлении восточных окраин Верхопенья. Из оперативной сводки бригады на 19.00: «В 15.00 8.7.43 г. 1-й тб, в составе 12 Т-34, с юго-западных скатов выс. 260.8, совместно с мспб, пошел в контратаку в направлении юго-восточных окраин Верхопенья, но, встреченный сильным противотанковым артогнем и понеся потери (подбиты 3 Т-34, требуют эвакуации на СПАМ), медленно продвигается вперед. Местонахождение командира 2-го тб с 2 Т-34 не установлено. Принятые меры для розыска и связи с танковым батальоном остались безрезультатны. Танки 2-го тб подчинены командиру 1-го тб. Мспб в составе 62 человек, активных штыков – 50, действует совместно с 1-м тб. Батальон имеет 2 станковых пулемета, 4 82-мм миномета, 6 ручных пулеметов РПД. О двух стрелковых взводах, двух взводах ПТР, ведших бой в 19.00 7.7.43 г. в окружении в районе ур. Сухая, до сего времени сведений нет. Иптаб, в составе 3 76-мм орудий, занимает ОП на юго-западных скатах выс.260.8».

До вечера 201-й гв. сп полковника Т.Н. Сорокина совместно с танкистами и артиллерией отразил несколько танковых атак и в основном удерживал свои рубежи. Из журнала боевых действий 48-го тк: «16.00 (м.в.). „Великая Германия“ все еще в тяжелом бою у МТС и восточнее от нее. Танковые силы противника, которые идут широким фронтом с северо-востока против атакующего острия дивизии (180-я тбр и 1-я гв. тбр. – В.З.), сразу обнаружили выступление 11-й тд у высоты 242.1 на север и остановили эту атаку. Также идущие с востока дивизии танкового корпуса СС уперлись везде на сильного танкового противника… В течение всей второй половины дня особенно сильные танковые бои в районе восточнее Верхопенье у 11-й тд и мд „Великая Германия“, без видимых продвижений и выигрыша территории. „Великая Германия“ уничтожила в районе Верхопенье 50 танков противника и постоянно страдает от особенно сильного флангового огня с западного берега Пены. Тут замечено на марше с запада 25 вражеских танков. По перехваченным радиограммам, противник приказал любой ценой удержать западный берег Пены и предотвратить переправу. 11-я тд ведет танковый бой севернее выс. 242.1 с переменным успехом. Группа пикирующих бомбардировщиков и две эскадры бомбардировщиков постоянно в воздухе и прекрасно поддерживают корпус».

Сообщение о 50 подбитых танках у Верхопенья, увы, не выдумка немецких офицеров. Действительно, в этот день части дивизии Хернляйна практически полностью вывели из строя 200-ю тбр, понес потери и отошедший в этом районе 230-й отп 6-й гв. А, который после тяжелых боев 5–7 июля еще имел в строю «Стюарты». К вечеру 8 июля бригада Моргунова как танковое соединение перестала существовать. Согласно оперативной сводке ее штаба к 11.00 9 июля, на ходу остались лишь два Т-34 (2-я тб). Всего же за день сгорело 35 машин и 11 отправлено в ремонт. Вышла из строя и ее противотанковая батарея – все 4 76-мм орудия и 6 автомашин были разбиты. Существенной оказалась и убыль личного состава мотострелкового батальона: погибли, получили ранения и пропали без вести 208 человек.

Потери войск 48-го тк в этот день тоже были весомы, но не столь значительны, как у советской стороны. Например, по свидетельству А.Л. Гетмана, успешно действовавший в районе Верхопенья командир взвода Т-34 1-го тб 200-й тбр лейтенант М.К. Замула в течение 8 июля подбил 9 единиц бронетехники (пять танков, один бронетранспортер и три штурмовых орудия). За этот подвиг, по представлению Военного совета 1-й ТА, он первым среди воинов 6-го тк был удостоен звания Героя Советского Союза. У других танкистов 1-й ТА счет был более скромным.

Во второй половине дня корпус Кнобельсдорфа все же получил помощь от 8-го ак. Это увеличило мощь удара его войск, и бое вые группы дивизий продолжили методично перемалывать силы 6-й гв. А и 1-й ТА. Из донесения танкового полка мд «Великая Германия»: «Разведка, которую провел экипаж одного танка спешившись, показала, что в южной части Верхопенья противника нет. Туда немедленно выехало 3 танка, и оттуда с удобных позиций началась разведка и борьба с вражескими танками, вкопанными на западе и северо-западе населенного пункта. Противник отошел на еще более выгодные позиции танками и противотанковыми орудиями, и ему удалось уничтожить один из трех танков. Около 16.00 (м.в.) прибыл батальон пехоты и в качестве охранения движущихся танков на броне двинулся с танками на запад и север. Оставшиеся работоспособные танки почти не имели боеприпасов. После обеда рота пехоты прочесала южную часть села и при поддержке 3-х танков, которые одновременно с бомбардировкой запрошенными сюда пикирующими бомбардировщиками и артиллерией обнаруженных целей в Верхопенье, стали прорываться в населенный пункт, прорвавшись к домам, стала занимать дом за домом. Противник стал поджигать дома своими танками, которые хоть и были обнаружены, но уничтожить их не удалось, поскольку из 3 танков два были подожжены, а третьему с многочисленными повреждениями и попаданиями удалось отойти. Новое выступление оставшихся танков невозможно, поскольку противник в Верхопенье слишком силен на левом фланге.

Вражеская авиация была намного активнее, чем в предыдущие дни, но налеты на танки были только два раза и с использованием бортового вооружения. Наша авиация поддерживала наступление на Верхопенье многократно и высоко результативно».

Из журнала боевых действий 67-й гв. сд за 8 июля: «В 19.00 с направления выс. 252.2 силой до 100 танков и колонной мотопехоты противник атаковал боевые порядки 201-го гв. сп, сопровождая свое наступление массированным ударом с воздуха соединениями по 20–30 самолетов. Полк был потеснен, и враг вышел на развилку дорог в районе выс. 242.1.

Одновременно 30 танков и до полка пехоты повели наступление на Верхопенье и овладели его южной частью и районом МТС. Огнем артиллерии и танков 200-й тбр противник на этом рубеже был остановлен.

Бойцы и командиры мужественно отражали атаки противника, нанося ему чувствительные удары. Особенно отличилась 7-я батарея 138-го гв. ап. Она была окружена противником, командир батареи гвардии старший лейтенант тов. Васильев принял неравный бой с превосходящими силами врага, наседавшего со всех сторон. Немецкие танки подошли вплотную к батарее. Гвардии старший лейтенант Васильев не растерялся и подал команду:

– Огонь по вражеским танкам.

Никто из гвардейцев не дрогнул. Дружные залпы батареи ошеломили немцев. 7 танков пылали вокруг героической батареи. Когда враг был отброшен, командир батареи принял решение: с боем пробиться к своим. К вечеру 8.7.43 г., нанося удары противнику, батарея вышла к своим, не потеряв ни одного орудия».

В распоряжении командования Воронежского фронта и его командармов, помимо танков и артиллерийских средств для борьбы с наступающим противником, был еще один мощный и мобильный резерв, которым они активно пользовались на протяжении всей Курской оборонительной операции, – знаменитые реактивные системы «катюши» (БМ-8 и БМ-13). Еще в 1942 г. все полки и отдельные дивизионы этих установок фронтового подчинения были сведены в Группу гвардейских минометных частей (ГМЧ), состоявшую из двух армейских оперативных групп. Перед Курской битвой одной, нацеленной в полосу 1-й ТА и 6-й гв. А, командовал полковник Ф.Ф. Терешенок, второй, находившейся в 69-й и 7-й гв. А, – полковник И.С. Юфа. Танковые и мехкорпуса по штату должны были иметь отдельный минометный дивизион, который подчинялся лишь комкору. Однако не все соединения фронта к началу Курской битвы их успели получить. В таких случаях полки из ГМЧ придавались корпусам на период особо напряженных боев, т. е. поступали в оперативное подчинение. Например, М.Е. Катуков подчиненный ему 79-й гв. омп включил в состав 6-го тк, а И.М. Чистяков 67-ю гв. сд усилил 5-м гв. омп.

Снаряды-ракеты «катюш» не обладали способностью пробивать броню и высокой точностью попадания, рассеивание боеприпаса М-13 было большим: по длине оно достигало 660 м, по ширине (горизонту) до 480 м. Основным их поражающим фактором являлась ударная волна, а вторичным – огонь и осколки корпуса и порохового двигателя, поэтому они использовались главным образом для нанесения ударов по крупным объектам, стоявшим кучно (или в балках), скоплению живой силы, автотранспорта, складам, полевым базам снабжения, железнодорожным станциям, а в критические моменты – и по атакующей бронетехнике. БМ-8 и БМ-13 в войсках были оружием, в общем-то, дефицитным. Поэтому до Курской битвы, в частности на Воронежском фронте, для отражения танковых атак их использовали не часто. Судя по обнаруженным документам, в ходе Курской оборонительной операции вести огонь прямой наводкой из БМ-13 непосредственно по наступающим бронегруппам с предельно малых дистанций начали лишь с 8 июля 1943 г. До этого момента скопление танков у заправочных пунктов и даже боевые порядки бронегрупп гвардейцы тоже обстреливали, но на дистанциях в несколько километров. Первыми по атакующей бронетехнике мд «Великая Германия» с дистанции в несколько сот метров 8 июля ударили расчеты 79-го гв. омп. Из оперативной сводки штаба ГМЧ № 00189: «331/79 гв. омп сосредоточен: балка 800 м юго-восточнее Новенькое. В 12.30 8.7.1943 г. дал батарейный залп прямой наводкой по колонне танков в районе 4 км северо-восточнее Васильевка. Подбито 4 танка. Расход М-13 – 48 шт.». Сохранились воспоминания ветеранов этого полка, в которых они отмечают, что весной 1943 г. полк готовился к ведению огня по бронетехнике установками БМ-13 и даже на полигоне проводились экспериментальные стрельбы. Хотя основательно отработать прием ведения огня по танкам не удалось, тем не менее полученный опыт пригодился в ходе летних боев. Анализируя сразу же после завершения Курской оборонительной операции новые приемы и методы уничтожения бронетехники, проверенные на практике, штаб артиллерии 1-й ТА отмечал: «Опыт боевых действий показал, что полки РС могут вести эффективную борьбу с атакующими танками противника методом дивизионных и полковых залпов с открытых огневых позиций с применением снарядов М-20, которые успешно поражают даже тяжелые танки Т-6. Кроме того, проводилась успешная стрельба по танкам прямой наводкой из установок РС дивизионом в рассредоточенных боевых порядках. Это подтвердило возможность постановки задач на уничтожение атакующих танков полками РС».

Возможно, это покажется удивительным, но гвардейцам удавалось поражать из «катюш» не только наземные цели, среди которых были танки, но и воздушные. Для примера приведу случай, произошедший 8 июля. После того как в середине дня М.Е. Катуков распорядился подтянуть к Верхопенью 79-й гв. омп подполковника И.И. Бондаренко и передать в подчинение 6-го тк два его дивизиона, полк в последующие несколько суток действовал в этом районе. Вот любопытная выдержка из оперативной сводки № 0133 к 5.00 9 июля о боевой работе его 357 гв. омд под командованием капитана Гусева, который вел огонь по войскам мд «Великая Германия»: «357 гв. омд в 19.00 8.07.43 г. произвел залп (из района выс. 243.0, западнее р. Пена. – В.З.) по цели: скопление танков и до 700 чел. пехоты в районе изгиб тропы в овраге юго-восточнее Верхопенье 400 м. Израсходовано снарядов ТС-13 88 шт. Не слет 8 (снарядов. – В.З.), всего 96 шт. В результате залпа уничтожено 3 танка и до 150 солдат и офицеров, рассеяно до 550 чел. пехоты. Во время дачи залпа сбит самолет противника марки „Юнкерс-87“. Огнем зенитной установки сбит самолет противника марки „Мессершмит“, сбит пулеметным расчетом 331 гв. омд, фамилии которых будут сообщены дополнительно».

Редкий случай, когда уничтожение пикирующего бомбардировщика огнем «катюш» подтверждается документально. Удалось разыскать и воспоминания свидетеля того необычного эпизода боев за Верхопенье, командира батареи 357 гв. омд М.П. Иванчихина. Вот что он писал: «Моя батарея располагалась в глубокой балке, поросшей лесом, в 800–900 м от села Верхопенье. Наблюдательный пункт я выбрал на краю оврага так, чтобы мне хорошо была видна церковь в селе; село постоянно переходило из рук в руки. То наша 200-я танковая бригада отражала атаки танков и входила в Верхопенье, то немцы сбрасывали наших вниз, входили сами. Бои были очень упорными. Как только появлялись фашистские танки и пехота, командир бригады полковник Н.В. Моргунов звонил мне по телефону: „Лейтенант, давай залп!“ Но я сам видел, что надо бить фашистов. Постоянно приходилось вести огонь прямой наводкой по танкам противника, которые занимали село и начинали спускаться вниз к нашей балке или продвигались на юг.

Я быстро готовил данные для стрельбы, командовал батареей и давал команду на открытие огня. Боевые машины выскакивали из балки, занимали огневые позиции. Передние колеса опускались в ровики. Мы давали залп с открытых огневых позиций прямой наводкой по фашистским танкам и пехоте… Далее в бой вступали наши танки, а боевые машины быстро уезжали и укрывались в аппарелях.

Немецкие танки были очень близко. Чтобы они не успели нас расстрелять из пушек, надо было действовать решительно и быстро. Но иногда приходилось перед основным залпом выпускать 2–3 реактивных снаряда для пристрелки. Поэтому боевые машины оставались на огневых позициях гораздо дольше, но все равно гвардейцы действовали быстро и умело, и враг нас не успевал обстрелять. У нас было несколько удачных залпов, после которых горели несколько „тигров“, „пантер“ и самоходных артиллерийских установок.

Мне хочется рассказать, как удалось сбить вражеский самолет-бомбардировщик Ю-87. Я заметил, что как только наши танки входили в Верхопенье, появлялись самолеты Ю-87 и начинали их бомбить. Самолеты летели низко, примерно на уровне траектории полета реактивных снарядов. Я подумал, а не удастся ли сбить хотя бы один самолет нашим залпом. Выбрал момент, когда позиции 200-й тбр в Верхопенье бомбили самолеты противника, прикинул по таблице стрельбы высоту траектории снарядов, которые пойдут над ними. В момент, когда только подходила новая группа примерно из 40 самолетов-бомбардировщиков Ю-87, я передал на батарею данные для стрельбы с таким расчетом, чтобы траектория залпа прошла через эту группу самолетов, приказал дать залп по обратным скатам Верхопенья, где сосредоточились немецкие танки. Как же ликовали наши солдаты, сержанты, когда один из снарядов врезался в фашистский самолет, он взорвался прямо в воздухе, от него посыпались только искры. Мы хоть немного отомстили фашистским летчикам за непрерывные бомбежки наших боевых машин.

Конечно, реактивные снаряды „катюш“ не были предназначены для стрельбы по самолетам. Но раз представилась такая возможность, жалко было ее упускать. Может быть, это был первый случай, когда ракетой сбили самолет. Командир орудия сержант Михаил Синичкин за уничтоженный самолет получил медаль „За отвагу“».

А теперь вернемся к ходу боевых действий в полосе обороны 3-го мк. Вечером 11-я тд все-таки пробила его оборону. 3-я мбр не смогла отразить очередную танковую атаку и, согласно донесению капитана А.М. Кунина, в 20.30 отошла за выс. 242.1. Дальше на север вдоль Обоянского шоссе, кроме 1-й гв. тбр, в которой осталось лишь несколько танков и полусотня мотострелков, никаких частей 3-го мк 1-й ТА и 22-го гв. ск 6-й гв. А не было. В этот момент со своего рубежа оказался сбит и 201-й гв. сп. Вместе с тем немецкая авиация продолжала интенсивно бомбить район шоссе, поэтому батальонам полка Сорокина и бригады Захарченко организованно отойти на новые рубежи не удалось, они рассыпались на отдельные группы и беспорядочно отходили на север и северо-запад. Это был один из критических моментов дня 8 июля в полосе армии Катукова. Стремясь остановить продвижение немцев через выс. 242.1 на север, С.М. Кривошеин из района Ильинского бросил в контратаку последний свой резерв – остатки 49-й тбр. В ходе этого боя большую выдержку и самообладание проявил комбриг А.Ф. Бурда. Сначала он лично возглавил атаку сводного батальона, и, когда бронегруппа 11-й тд остановилась и экипажи ее боевых машин с места начали вести методичный огонь, он вышел из танка, начал собирать отходившие подразделения разных частей и строить оборону на этом участке. Начальник политотдела бригады подполковник А.С. Боярский докладывал: «В течение 8 июля части бригады вели упорные бои с танками и пехотой противника в районе выс. 242.1. Сосредоточив крупные силы, немцы несколько раз пытались атаковать упомянутую высоту, Красную Поляну и Верхопенье. Командир бригады поставил батальонам задачу: во что бы то ни стало не пропустить немцев. Он сам выехал на место и повел в бой 18 танков. Завязалась жаркая схватка, в результате которой противник был отброшен. Тов. Бурда организовал и направил в бой ряд в беспорядке отступающих танков других соединений, а также 1244-й иптап с 20 орудиями.

Нашими частями было уничтожено 9 легких танков и один „тигр“, который подожгла противотанковая батарея. В результате сегодняшних боев части бригады, если не считать повреждения ствола пушки одного танка, потерь в технике и живой силе не имели. При бомбардировке сожжена автомашина мспб с боеприпасами и танк Т-34, принадлежащий 49-му танковому батальону. Убит один человек. Во время боя 5 танков 253-го танкового батальона вышли из строя из-за технических неисправностей. Все они отправлены на СПАМ».

Процитирую еще один документ, в котором описаны события того боя, это донесения подполковника А.С. Боярского за 9 июля:

«1. Четвертый день боев на нашем участке белгородского направления был одним из напряженнейших по силе и интенсивности налета вражеской авиации. Наши подразделения, а также отдельные танки кроме наземных атак подвергались яростным атакам с воздуха. Несмотря на это, люди не теряли присутствия духа и стойко сражались за родную землю.

На командном пункте – на выс. 242.1, в то время когда командир бригады гв. подполковник Бурда ставил экипажам задачу, появились 18 пикировщиков. 2 наших танка были подожжены, а один – подбит. Во время бомбардировки экипаж командирского танка и сам командир бригады рассредоточились. Но как только самолеты ушли, показались немецкие танки. Командира бригады поблизости не было, к тому же его механик-водитель тов. Горьбачев был насмерть поражен осколком бомбы. И вот радист сержант Хасанов занял место механика-водителя, собрал остальных членов экипажа, разыскал комбрига и вывез его на танке в безопасное место. Ведя машину, тов. Хасанов одновременно передавал приказания командира по радио о боевых действиях.

2. Командир орудия (иптб) коммунист тов. Коновалов в момент налета авиации и приближения неприятельских танков со своим расчетом выдвинулся вперед батареи и вел огонь до тех пор, пока не был получен приказ отступить. Отходя, расчет на руках вынес орудие в безопасное от обстрела место поля боя.

3. Ст. лейтенант тов. Петрушков (49-й тб-н) в жестоком бою был ранен. Члены экипажа комсомольцы тт. Ильющенков, Лыков и Полторацкий оказали первую помощь своему командиру и эвакуировали его в безопасное место. После этого быстро вернулись на огневой рубеж. Командование машиной взял на себя башкир ст. сержант тов. Ильищенков. Он умело маневрировал танком, а тов. Полторацкий не только выполнял обязанности радиста, но и был заряжающим. Через некоторое время боя экипаж уничтожил два танка Т-4, один транспортер и истребил 30 фашистов.

4. Санитар 49-го тб Комлядзе вынес с поля боя 8 раненых танкистов. Он же был связным между танками и несколько раз ходил в разведку. Впоследствии тов. Комлядзе был ранен».

Уже отмечалось, что на протяжении всей операции «Цитадель» большую помощь войскам Гота оказывали авиасоединения 4-го ВФ генерала О. Деслоха. Высокая эффективность их ударов была связана с тремя важными факторами. Во-первых, прежде чем вызвать авиацию, все цели тщательно разведывались силами разведгрупп, нередко проводилась и разведка боем. Во-вторых, к этому моменту в вермахте уже на практике была отработана система авианаводчиков. Представители авиасоединений находились в штабах танковых дивизий, а в отдельных случаях на специальных бронемашинах они выезжали непосредственно в боевые порядки атакующих танковых полков. Помимо координации действий экипажей самолетов и наземных частей, офицеры от люфтваффе, имея собственные средства связи, должны были каждые два часа передавать данные об оперативной обстановке в полосе дивизии, к которой они прикомандированы. Тем самым штаб авиасоединения мог постоянно отслеживать в деталях развитие наземной обстановки, что снижало возможность ошибок при бомбардировке в условиях динамичных боевых действий. В-третьих, значительная часть сил 4-го ВФ, в частности 8-го ак, базировалась близко от передовой, на аэродромах, расположенных в 20–25 км от линии соприкосновения войск. Кроме того, для маневра силами непосредственно перед передним краем на расстоянии 4–5 км были оборудованы взлетно-посадочные площадки, а на расстоянии до 10 км аэродромы подскока, использовавшиеся, как правило, бомбардировщиками. Тем самым достигалась высокая степень оперативности и при перенацеливании авиасоединений, и при вызове самолетов на поле боя. Заявки от наземных войск и приказы от командования непосредственно экипажам проходили достаточно быстро, их основная часть готовилась и доводилась заранее в качестве предварительных распоряжений и графиков боевой работы.

Поэтому уже утром, перед началом наступления, по отдельным крупным объектам (селам) готовились удары с воздуха. А в процессе дневного боя через 30–40 минут после того, как атакующие бронегруппы встречали сильный узел сопротивления, над полем уже появлялись «Юнкерсы» и «Хейнкели». Такая оперативность и слаженность существенно влияли на успех наземных войск, особенно при прорыве хорошо организованной противотанковой обороны. Это отмечается и в советских документах, и в донесениях, поступавших в штабы корпусов Кнобельсдорфа и Хауссера. Например, вечером 8 июля командование 11-й тд доложило о сильном бое, который ведет ее танковый полк с атакующими русскими танками за высотой 242.1. При этом подчеркивалось, что две группы штурмовиков под прикрытием двух эскадрилий истребителей оказывают очень существенную поддержку. В свою очередь, командиры советских танковых частей и соединений тоже указывали на относительно высокую эффективность пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» и его модификации «охотника за танками» Ю-87 G-1. Причем эти «охотники» использовались с первого дня наступления и обычно вместе с бомбардировщиками. В отчете 5-го гв. Стк упоминается о сильном ударе Ю-87 G-1 по его танковым бригадам в районе хуторов Озеровский и Калинин уже 6 июля.

В боях на южном участке Курской дуги участвовал ставший впоследствии широко известным полковник Г. Рудель, летавший на «противотанковом» варианте «Юнкерса». Вот что он писал об особенностях применения этих самолетов против советских танков в полосе наступления 4-й ТА: «Во время наших вылетов на земле разыгрывается грандиозное танковое сражение – подобного мы не видели с 1941 года… Поскольку русские являются мастерами камуфляжа, их противотанковые пушки обнаружить и уничтожить трудно. В первом же вылете от огня моего орудия взрываются четыре танка, к вечеру счет доходит до двенадцати. Мы просто в восторге от того, что спасли множество жизней немецких солдат. Но после этого дня пришлось немало потрудиться нашим ремонтникам, поскольку противовоздушная артиллерия нанесла нам урон.

Сражения в последующие дни доказали полезность нового оружия. Перед атакой пушечных самолетов часто наши пикирующие бомбардировщики уничтожали наземное ПВО, другая часть летала на низкой высоте, чтобы не дать истребителям противника сбить наши противотанковые самолеты.

Понемногу я все лучше осваивал тактику применения новых самолетов. Но это мастерство – результат горьких ошибок. Мы теряли самолеты потому, что летали между стреляющими друг в друга сторонами. Следовало избегать полетов в районе траектории полета снарядов, иначе возникал риск быть случайно сбитым.

Через некоторое время Советы научились довольно успешно противостоять нашим воздушным атакам на их танки. Когда это было возможно, они снабжали головные танки противовоздушными средствами, дымовыми снарядами для создания завесы или имитации дыма от горящего танка, чтобы преследователь убрался восвояси в уверенности, что уничтожил цель. Во многих случаях танк взрывался, как только огонь доходил до боеприпасов, что обычно находились в каждом танке. Это было очень опасно для нас, когда самолет летит на высоте 5–10 метров над танком. В первые несколько дней такое случалось со мной дважды. Я летел сквозь внезапно взметнувшееся вверх пламя и думал: „На этот раз тебе конец“.

Иногда мы делали заходы на стальные чудовища со стороны, иногда – с тыла. Мы всегда старались попасть в одно из уязвимых мест танка. Передняя же его часть всегда лучше всего укреплялась, потому танкисты и старались поставить танки передней частью к противнику. Боковая же сторона танка имеет более тонкую броню. Но лучшей целью для нас являлась корма. Именно здесь расположен двигатель, и необходимость охлаждать этот источник энергии вынуждает защищать эту часть обшивкой, перфорированной большими отверстиями. Когда работает двигатель, это легко распознать с воздуха по синему выхлопу. По бокам танк несет горючее и боеприпасы, но там бронирование сильнее, чем с кормы.

Танки часто несли на себе пехоту. Когда мы делали заход, пехотинцы поспешно спрыгивали, даже тогда, когда танк двигался на полной скорости. Иваны предпочитали встретить нашу атаку твердо стоящими на земле».

В качестве примера того, как действовала схема, приведенная Г. Руделем (бомбежка – обстрел «охотников» – прикрытие истребителей), можно считать налет 8 июля на район исходных позиций бригад 2-го тк (Сторожевое, Ивановский Выселок) перед контрударом. Относительно низкая эффективность (выведено из строя 6 танков, в том числе 2 сгорело, 2 подбиты в результате падения на них сбитых немецких самолетов) этого удара связана с высокой плотностью огня зенитной артиллерии и с тем, что большая часть боевых машин была замаскирована под деревьями.

Тем не менее, как бы красочно Г. Рудель ни расписывал победы люфтваффе, потери бронетехники 1-й ТА от ударов авиации были мизерными, около 5 %. А вот запись из журнала боевых действий корпуса СС за 8 июля: «Почти одна треть уничтоженных вражеских танков выведена из строя пехотой», остальное пришлось на танки и артиллерию. Значительно более ощутимый эффект бомбоштурмовые удары 8-го ак давали по узлам ПТО, позициям иптап и иптабр, а также тыловым подразделениям, доставлявшим к переднему краю боеприпасы, продовольствие, эвакуировавшим раненых и контуженных. Командующий артиллерией 1-й ТА полковник И.Ф. Фролов, анализируя итоги Курской оборонительной операции, писал: «Успешное продвижение противника вперед на первом этапе наступления – целиком заслуга его бомбардировочной авиации, тесно взаимодействовавшей с танками, пробивавшей им коридоры в нашей обороне и сковывавшей действия наших танков и артиллерийских батарей. Авиацией противника наносился большой урон средствам противотанковой обороны на всех участках и направлениях. Она своими непрерывными бомбардировками и обстрелами переднего края из пулеметов и пушек выводила из строя значительное количество материальной части и орудийных расчетов». Кроме того, бомбардировки оказывали сильное моральное воздействие на пехоту в ходе контратак, особенно в сочетании с обстрелами артиллерии и тяжелых минометов.

Что касается средств борьбы с противотанковыми самолетами, то здесь Г. Рудель прав, действительно для борьбы с люфтваффе танкисты армии Катукова широко практиковали такую военную хитрость, как имитация пожара в танке. Одними из первых в боях на Обоянском направлении дымовые шашки применили экипажи 49-й и 1-й гв. тбр. В отчетах их штабов отмечается высокая результативность этого приема: как только появлялись первые струйки дыма над танком, немецкие летчики сразу переключались на другие машины.

А теперь вновь вернемся к событиям вечера 8 июля в полосе наступления 48-го тк. Перед сумерками танковым экипажам и артиллерийским расчетам частей 3-го мк и 67-й гв. сд из последних сил, но все-таки удалось остановить боевые группы 11-й тд на северных скатах выс. 242.1. Отошедшие из района этого холма в северном направлении поредевшие батальоны 3-й мбр, 49-й и 180-й тбр закрепились по линии: выс. 260.8, х. Ильинский. Тем не менее высокая активность дивизии Микла дала свои плоды. Из всех трех соединений корпуса Кнобельсдорфа за день боев дальше других продвинулись именно его войска (вдоль Обоянского шоссе).

День 8 июля советской стороне облегчения, конечно, не принес, тем не менее М.Е. Катуков оценивал его вполне позитивно, т. к. его войска свою задачу выполнили – противник остался в системе второй полосы. Центр же боевого участка армии (район Обоянского шоссе) командарм считал наиболее опасным и в ближайшее время ожидал здесь роста активности противника. Не согласиться с ним было трудно. К исходу четвертого дня оборонительной операции рубеж по обе стороны Обоянского шоссе превратился в решето, а главное, сил держать его ни у М.Е. Катукова, ни у И.М. Чистякова уже не было. Все бригады и полки, оборонявшиеся перед фронтом 11-й тд, понесли очень значительные потери. Например, 453-й и 451-й мспб 3-й мбр только за сутки лишились убитыми, ранеными и пропавшими без вести 174 человека. А ведь эти батальоны уже утром 8 июля были обескровлены, и к исходу дня они превратились в неполные роты. В 180-й тбр, которая активно контратаковала и участвовала в многочасовых «дуэлях» с немецкой бронетехникой на рубеже выс. 242.1 – ур. Становая, сгорели 38 танков, были полностью уничтожены все орудия иптб и 3 ее автомашины, погибли и получили ранение 123 человека. Столь же тяжелый ущерб был нанесен и другим бригадам, действовавшим у шоссе.

А наиболее удачно развивались события на правом фланге, в излучине Пены, в полосе 6-го тк. К концу дня 3-я тд существенных результатов добиться не смогла. О прорыве на несколько километров, как удавалось ее соседям, речи давно уже не шло, продвижение до 1 км уже ее командование оценивало как существенное, хотя О. фон Кнобельсдорфа это, конечно, не могло не беспокоить. По сути, дивизия, как и прежде, продолжала топтаться на месте в районе трех сел – Алексеевки, Луханино и Сырцево. Хотя бои здесь развернулись не менее ожесточенные и кровопролитные, чем на направлении главного удара 4-й ТА, особенно во второй половине дня. Около 15.00 начался отвод основных сил 112-й тбр на западный берег Пены. Комбриг М.Т. Леонов докладывал: «После отхода всех частей саперы заминировали дорогу и разобрали ограждения минных полей. На рубеже Пены бригада заняла оборону:

125-й тб – (иск.) восточная окраина Березовки, безымянная высота в 1 км северо-восточнее Березовки. В батальоне осталось 9 Т-34 и 8 Т-70. Из этого числа один взвод Т-70 был выдвинут в боевые порядки 112-го мспб к берегу Пены для удержания моста на западной окраине Сырцево и недопущения переправы противника на западный берег.

124-й тб – на рубеже безымянная высота в 1,5 км северо-восточнее Березовки. Один взвод Т-70 был выдвинут к берегу Пены в боевые порядки 112-го мспб для тех же целей, что и взвод 125-й тб.

112-й мспб с двумя взводами танков – на западном берегу Пены на фронте между южным и северным мостами через Пену на западной окраине Сырцево.

Иптб – на северных скатах безымянной высоты в 1,5 км северо-западнее Березовки фронтом на северо-восток, седлая дорогу Березовка – Верхопенье. До конца дня противник особой активности не проявлял. Бригада вела огневой бой с танками и пехотой врага, не допуская к переправам».

Хотя в самом Сырцево огневой бой продолжался, причем для советской стороны он был вполне успешным, переправы до конца дня находились в руках 112-й тбр. Оборона здесь была выстроена очень удачно, с учетом сложной местности. Одновременно по наступающим частям 3-й тд вели огонь танки и средства ПТО 245-го отп, трех бригад 3-го мк (10-я мбр, 6-я мсбр и 112-я тбр), а также 274-го гв. сп (без двух батальонов). Согласно донесению полковника Шимановича, начальника штаба 90-й гв. сд, в 15.45 30 танков с батальоном фузилерского полка с восточных окраин Сырцево ворвались в само село и овладели районом школы, но перешедшие в контратаку подразделения 274-го гв. сп совместно с 245-м отп к 17.00 отбросили их на рубеж: 700 м южнее школы. В отчетах офицера Генерального штаба при штабе 1-й ТА, как образец удачного взаимодействия артиллерии с танковыми подразделениями в танковых бригадах, приводится пример действий иптаб 112-й тбр под командованием ст. лейтенанта Савельева. Четыре орудия батареи не только надежно прикрыли отход основной части бригады из Сырцева на новый рубеж, но и она не понесла потерь. Батарея до полуночи отразила все атаки, не уйдя с занимаемых позиций.

Вывод бригад Леонова в излучину был мерой вынужденной, хотя он сыграл положительную роль. Благодаря этому оборона на правом берегу Пены у Сырцево была существенно укреплена, т. к. 3-й тд с приданным ей фузилерским полком к этому времени удалось буквально протаранить рубеж 1-й мбр полковника Ф.П. Липатенко, оборонявшей район Луханино, и окружить часть ее сил. В 15.00 (м.в.) Ф. Вестховен направил в штаб 48-го тк следующее сообщение: «3-я тд взяла высоту 218.5 сильно юго-восточнее Сырцево. 1-й батальон 3-го полка вошел в восточную часть Луханино. Разведбатальон перемещается в район южнее Луханино, чтобы с юга осуществить зачистку северной части. У Алексеевки будут оставлены охранения».

В «мешке» оказался и начальник штаба 1-й мбр подполковник Д.А. Драгунский. После войны он писал: «На десятки километров бушевало море огня. От бомбовых ударов, разрывов артиллерийских снарядов, танковых атак содрогалась белгородская земля.

Крепко досталось в тот день и нашей бригаде. 2-й мсб после гибели своего комбата М.Т. Долженко и выхода из строя двух командиров рот с боями отошел на несколько километров, в сторону Верхопенья.

Не удержался на своих позициях и 3-й батальон. Командир бригады вместе с 1-м батальоном Долгова, отойдя в реденький дубняк, продолжали ожесточенно сопротивляться. Им удалось отразить несколько вражеских атак, и только с наступлением темноты они отошли за речку Пена.

Я по-прежнему находился в 14-м танковом полку. Генерал Кривошеин приказал мне руководить боем на правом фланге бригады и совместно с соседней 10-й мбр не допустить прорыва противника к Верхопенью и далее на Ивню.

Зацепившись за небольшой хуторок и господствующую высоту, танкисты успешно отражали вражеские атаки. За этот день мы подбили до полутора десятков танков и самоходок. Но к вечеру 8 июля положение нашего полка резко ухудшилось. В строю остался примерно десяток танков. Соседняя бригада не выдержала натиска врага и отошла на другой рубеж. Наш танковый полк также не смог закрепить позиции. Связь с батальонами не была восстановлена, бронебойные и подкалиберные снаряды иссякли. Накопилось много раненых. Мы оказались словно на каком-то острове, вокруг которого бушевало огненное море. Оставаться на этом рубеже не было уже никакого смысла, надо было прорываться к главным силам бригады. Прикрывшись небольшим танковым заслоном, мы двинулись к реке Пена. Переправившись на противоположный берег, неожиданно очутились неподалеку от немецкой танковой колонны, которая обошла правый фланг корпуса и вышла к нам в тыл.

Притаившись в одном из глубоких оврагов, я стал связываться со штабом бригады, но это оказалось нелегким делом – слышимости не было. Пришлось с радистами выскочить на пригорок, развернуть там антенное хозяйство и ловить свой штаб. Нам повезло: связь была установлена. Переговорив со своим заместителем Константином Яковлевичем Дмитриевским, я выяснил, что мы находимся в десяти километрах от штаба 1-й мбр. От него же узнал о переходе бригады к обороне южнее Ивни и Курасовки».

Переход района Луханино под полный контроль немцев был в принципе ожидаемым, тем не менее нельзя не признать, что он существенно осложнил положение 6-го тк, ослабил здесь оборону и заставил А.Л. Гетмана направить для усиления западного берега (участок перед левым крылом 48-го тк) новые силы. Резервов у комкора не было, поэтому он начал стягивать подразделения с других участков. Во-первых, распорядился выдвинуть 1-й мсб на левый фланг 6-й мсбр, для укрепления стыка с 10-й мбр в район Спицын (иск.), роща западнее Сырцево. Во-вторых, к Сырцево, на ОП восточнее Березовки, вывел две батареи артдивизиона 6-й мсбр, с задачей не допустить прорыва танков противника из Сырцево на западный берег.

В 19.00 штаб 3-й тд доложил: «Удалось прорваться в Сырцево. В населенном пункте идут тяжелые уличные бои, сильный вражеский танковый и противотанковый огонь с западного берега не дает переправиться. Также и в Луханино атака застопорилась, несмотря на сильное сопротивление пехоты, систем залпового огня и противотанковый огонь. Против тяжелой пехоты, минометов 3-й полк с восточного берега продвигается очень медленно по вражеской системе обороны на северном берегу». В этот день дивизия Вестховена так и не смогла сломить сопротивление 6-го тк и 90-й гв. сд и форсировать здесь реку в Сырцево. Хотя несколько раз его южные и северные окраины переходили из рук в руки, половину села, расположенную у поймы, вместе с двумя мостами по-прежнему удерживала 112-я тбр. В сумерках фузилеры закрепились лишь на его северной окраине и овладели южной частью (до школы включительно).

А теперь подведем некоторые итоги боевых действий на Обоянско-Прохоровском направлении 8 июля, чтобы понять, как контрудар повлиял на их результаты, и познакомимся с оценкой действий танковых корпусов, данной командованием фронта. Итак, на четвертый день операции Н.Ф. Ватутину удалось сделать главное – планы командования 4-й ТА по окончательному разгрому соединений армии Катукова, оборонявшихся между смежными флангами 48-го и 2-го тк СС, и прорыву к пойме р. Псел потерпели неудачу. Войскам Гота не только не удалось смять рубеж 31-го тк, но благодаря выстроенной общими усилиями командования 1-й ТА, 6-й гв. А и Воронежского фронта сбалансированной системе обороны, в которой контрудар оказался ведущим элементом, 2-й тк СС был вынужден оставить уже захваченные – примерно пятикилометровую полосу местности, хутора Веселый, Рыльский, села Малые Маячки, Грезное, и отойти на прежние позиции. Потерпел неудачу и план 48-го тк по ликвидации угрозы (уничтожению или оттеснению на запад 6-го тк) на глубоком левом фланге из излучины Пены. Его дивизии оказались не в состоянии даже вытеснить силы 6-го тк и 90-й гв. сд из Сырцево и создать второй плацдарм на западном берегу реки. В 22.30 О. фон Кнобельсдорф докладывал Г. Готу: «Правый сосед (танковый корпус СС) взял Рыльский и прорывается дальше на Береговой, чтобы тут соединиться с идущим с юга 339-м пехотным полком 167-й пд. Корпус 339-м полком стоит плотно южнее Красной Поляны. Далее на запад основная масса 11-й тд на северной окраине ур. Становая. Бронегруппа дивизии стоит западнее Покровского. На высотах западнее Ильинского против дивизии сильный противотанковый, зенитный и танковый фронт обороны противника. Оттуда и с западного берега Пены дивизия „Великая Германия“, которая дошла с юга до центра Верхопенье, накрыта огнем с фланга. На левом крыле фузилерский полк „Великой Германии“ взял северную часть Сырцево. Идущая с юга 3-я тд 3 часа назад продвинулась до школы. С этого момента об изменениях не сообщалось. Атака дивизии на западную часть Луханино продвинулась до лесочка. Дивизия в новой атаке с танками и одним батальоном пытается взять высоту +1,2 севернее западной части Луханино».

А теперь зададимся вопросом: «Можно ли считать неудачным контрудар, даже в том виде, как он прошел, если командование 4-й ТА не только не добилось поставленной задачи: провести оперативное окружение и разгромить соединения 1-й ТА на смежных флангах 48-го и 2-го тк СС, но и ее войска были вынуждены оставить уже отвоеванную с большим трудом территорию, отойдя на исходные позиции под угрозой прорыва в тыл советских танковых корпусов?» Думаю, ответ очевиден – нельзя. Вместе с тем удары танковых соединений юго-западнее Прохоровки имели и более значительные последствия, они заставили пересмотреть ближайшие планы не только командования корпуса СС, но и всей 4-й ТА. В 14.35 8 июля штаб Остендорфа получил приказ-задачу на 9 июля. Она была сформулирована следующим образом: «2-й тк СС уничтожает танковые силы врага между ручьем по обе стороны Грезного и участком Солотинки. После чего корпус готовится наступать южнее участка р. Псел правым флангом через Прохоровку, для взятия охватом возвышенности восточнее Обояни (выделено мной. – В.З.).

48-й тк прорывается севернее участка Солотинки вплоть до р. Псел на участке Ильинский – Шипы, прикрывая северный фланг, с тем чтобы воспрепятствовать отходу на Обоянь неприятеля, стоящего перед фронтом 2-го тк СС. Необходимо подготовить переход через Псел». Этот приказ готовился в то время, когда еще не было известно о переходе в контрудар главных сил. А уж после того как информация дошла до штаба армии, тот же корпус в 21.20 получил новый приказ № 4:

«…3. 2-й тк СС уничтожает противника в районе северо-восточнее Береговой и захватывает восточный берег Солотинки по обеим сторонам Кочетовки. Сюда бросить все имеющиеся у корпуса 9.7 силы. Корпус должен быть готов 10.7 выступить в направлении Прохоровки (выделено мной. – В.З.). Дивизион штурмовых орудий мд СС „Мертвая голова“ остается в подчинении 167-й пд.

4. 48-й тк сильным правым крылом бьет по обеим сторонам дороги Яковлево – Обоянь в северном направлении, отбрасывает стоящего там противника с танками назад к р. Псел и захватывает склон высот между Кочетовкой и севернее Новоселовки. Корпус должен быть готов после этого уничтожить окруженный на западном берегу Пены 6-й гвардейский танковый корпус. Через Пену на восток не двигаться».

Казалось бы, формулировки остались прежние, но из второго документа ушел важный момент. Явно ситуация изменилась, поэтому изложенные в первом документе амбициозные планы по захвату «возвышенностей восточнее Обояни», к которым корпус Хауссера 9 июля должен был прорываться основными силами, ушел на второй план. Появилась другая главная задача: сосредоточить все усилия на прорыв к ст. Прохоровка: именно сюда, как и предполагал Г. Гот еще в мае 1943 г., русские начали подводить свои крупные подвижные резервы. Но его войска, которые должны были участвовать в давно запланированном сражении, находились в тяжелом положении, потери бронетехники на искусно выстроенных русскими рубежах оказались большими, а численность уже подведенных ими танковых соединений столь значительная, что командующий армией был вынужден ставить более скромные задачи – удар на Прохоровку нанести целым корпусом. Причем это решение о развороте всего 2-го тк СС к станции было принято именно 8 июля, под влиянием проведенного контрудара. Вместе с тем в этот же день командованию армии стало ясно, что советская сторона совершенствует организацию ввода в бой крупных танковых соединений. Если раньше, например 6 июля в районе Калинина – Озерновского, они действовали небольшими разрозненными группами, то теперь компактно, крупными группировками, а главное – эти свежие подвижные соединения пока постепенно сосредотачиваются на правом фланге 4-й ТА, но, вполне возможно, могут появиться и на левом.

Следует отдать должное целеустремленности и энергии Г. Гота при осуществлении своего замысла. Несмотря на существенные проблемы, возникшие в ходе его реализации, он настойчиво, подобно тарану, стремился к намеченной еще в мае при встрече с Э. фон Манштейном в Богодухове цели – уничтожению советских подвижных резервов. В то же время нельзя не отметить и вскрывшиеся в ходе наступления просчеты. Первый и главный – это явная недооценка надежности обороны и силы духа войск Воронежского фронта. Хотя и у Г. Гота, и у Э. фон Манштейна к началу июля уже были большие сомнения в возможности реализовать план «Цитадель», тем не менее они не ожидали столь мощного сопротивления русских и таких высоких потерь войск уже в первые три дня боев. За это время, еще до подхода резервов Ставки ВГК (5-я гв. ТА и 5-я гв. А), Н.Ф. Ватутину удалось решить три важнейших задачи. Во-первых, только силами фронта нанести войскам ГА «Юг» тяжелый урон, особенно в бронетехнике. В результате через трое суток, например, состояние дивизий 48-го тк было таково, что о замысле Г. Гота развернуть 7 июля или, в крайнем случае, 8 июля часть сил бригады «пантер» в полосу корпуса Хауссера уже никто не вспоминал. Во-вторых, благодаря искусному маневру силами и средствами он сумел развести две ударные группировки ГА «Юг» по разным направлениям, остановив продвижение АГ Кемпфа, и тем самым заставил командование 4-й ТА на открытое правое крыло оттянуть часть сил корпуса СС, нацеленных на сражение под Прохоровкой (т. е. не позволил им создать сплошной фронт прорыва). В-третьих, одновременно с созданием мощного узла на флангах 4-й ТА и АГ Кемпфа в междуречье Донца он «расщепил» и боевой клин армии Гота, выдвинув на смежные фланги 48-го тк и 2-го тк СС сильную и очень активную группировку 1-й ТА, которая связала боем весь 48-й тк.

Параллельно с решением текущих проблем операции, в том числе возникших при организации контрудара 8 июля, Н.Ф. Ватутин занимался еще двумя крупными задачами. Во-первых, обескровить и измотать войска ГА «Юг» на второй армейской полосе. Он считал, что для этого необходимо в ближайшее время ослабить давление на понесшие большие потери 1-ю ТА и 6-ю гв. А, чтобы дать им передышку и одновременно втянуть в «горловину» между р. Псел и урочищем Сторожевое юго-западнее Прохоровки войска одной из двух ударных группировок армии Гота – корпуса СС, т. к. здесь были наиболее благоприятные условия местности для борьбы с ее бронетехникой. И обе эти цели 8 июля он достиг: на 10 июля Г. Гот запланировал разворот на станцию. Вот выдержка из доклада командования Воронежским фронтом И.В. Сталину на 15.40 8 июля о сложившейся обстановке и предложениях о дальнейшем ведении боевых действий:

«К исходу 7.7.1943 г. пленными и документами точно установлено, что перед Воронежским фронтом в первом эшелоне наступает 9 танковых дивизий, а именно: танковый корпус СС – четыре тд, 48-й тк – три тд и, кроме того, 3-я и 19-я тд, пробившиеся с юга (АГ Кемпфа. – В.З.)… Считаем, что в настоящее время противник ввел против Воронежского фронта 11 танковых дивизий, в общей сложности свыше 2000 танков, из них до восьми танковых дивизий – на Обоянском направлении и до трех тд – против Шумилова. Сегодня противник наступает и по-прежнему наносит главный удар вдоль шоссе на Обоянь против Катукова.

Наш контрудар начался в 12.30 и наносится с фронта Васильевка, Беленихино на Яковлево. Результаты будут донесены по выяснению.

Направление на Обоянь (1-я ТА) значительно усилено, для чего из состава 38-й и 40-й армий и из резерва фронта сюда выделено три тбр, два тп, две ибр, пять иптап, одна зендивизия, один гап, один полк РС и одна сд (309).

На Прохоровское направление выведены вновь подошедшие два тк (10-й и 2-й), которые за счет резерва фронта усилены двумя противотанковыми дивизионами 85-мм пушек и двумя мп.

Противник, несмотря на огромные потери, настойчиво стремится прорвать наш фронт на Обоянском направлении. Не исключено, что он будет усиливать свои войска на Обоянском направлении, стаскивая их с других участков фронта, главным образом Юго-Западного и Южного фронтов.

Для более прочного прикрытия Обоянско-Курского направления, а главное для обеспечения своевременного перехода наших войск в контрнаступление в наиболее выгодный момент, считаем необходимым теперь же начать быстрое выдвижение:

а) армии Жадова – в район Обоянь, Прохоровка, Марьино;

б) танковой армии Ротмистрова – в район Призначное (10 км восточнее Прохоровка), Короча, Скородное.

Кроме того, просим усилить авиацию Воронежского фронта двумя истребительными и одним штурмовым авиакорпусами». Учитывая обстановку на фронте 8 июля, а также то, что в документе делается акцент на мощь противника (хотя цифры явно завышены) и его продолжающееся наступление, главной целью предложения командования фронтом в отношении резервов Ставки, на мой взгляд, была не подготовка контрнаступления, а прежде всего получение сил в качестве страховочной меры на случай, если немцы все-таки усилят свою Обоянскую группировку. Хотя считаю, что в это время контрнаступление обсуждалось в штабе фронта уже в практической плоскости.

Поэтому в качестве гипотезы можно рассмотреть параллель: предложение в докладе и события 12 июля 1943 г. под Прохоровкой. Тогда, согласно официальной отечественной историографии, 5-я гв. А генерала А.С. Жадова и 5-я гв. ТА генерала П.А. Ротмистрова перейдут в контрудар, хотя, возможно, сначала это задумывалось как контрнаступление, но потом, после 12 июля 1943 г., учитывая невыполнение задачи и огромные потери, особенно в танках, его назовут фронтовым контрударом. На такую мысль наталкивают следующие обстоятельства. Во-первых, до настоящего времени не найдена оперативная директива на контрудар 12 июля 1943 г. – обязательный документ для проведения такого масштабного мероприятия. Например, с директивой на контрудар 8 июля 1943 г. можно свободно ознакомиться в ЦАМО РФ. Готовилось нечто подобное и на 12 июля. В боевом донесении командования фронтом на 24.00 11 июля 1943 г. в пункте 3 указано: «Задача: войска фронта в течение 12.7. действуют по особому плану», но найти этот план пока не удалось. Рискну предположить, сегодня он (в форме директивы или приказа) находится в документах известной «Комиссии Маленкова», недоступных пока историкам, которая работала на Воронежском фронте с середины июля 1943 г. с целью выяснить причины больших потерь 5-й гв. ТА 12 июля и недостижения целей контрудара, поэтому неизвестно, какие задачи в нем ставились войскам – «перейти в контрудар» или «в контрнаступление». Во-вторых, о том, что 8 июля был нанесен именно контрудар, четко сформулировано в оперативной директиве № 0014/оп от 23.00 7 июля 1943 г. на его проведение: «Основная задача контрудара – разгромить группировку противника в районе Беленихино, Ерик, Шопино», т. е. 2-й тк СС. А как называлось мероприятие, проведенное 12 июля 1943 г., с формальной точки зрения не совсем ясно. О том, что это контрудар, стало известно только после войны, да и то лишь из воспоминаний участников тех событий, а вот в материалах штаба Воронежского фронта того времени этот термин не используется. И в боевом донесении И.В. Сталину на 24.00 12 июля 1943 г., и в других документах речь идет о «наступлении с целью уничтожения прорвавшейся белгородско-томаровской группировки», т. е. о боевых действиях значительно большего масштаба, фактически о разгроме всей 4-й ТА. И глубина задач (35–40 км), и форма его проведения – фронтальный (в лоб) удар по корпусу СС, наиболее соответствовали именно понятию «контрнаступление против группировки противника, ослабленной в предыдущих боях», а не контрудару, который, как правило, наносится по флангам вклинившегося в оборону противника с целью восстановления положения. Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своей книге особо отметил, что под Прохоровкой 5-я гв. ТА «имела дело уже с крайне ослабленной группировкой немецких войск», но в ее первых изданиях цензурой это утверждение было удалено. Ошибку или описку, учитывая значительный объем документов, готовившихся перед 12 июля, и их важность, а также академическое образование Н.Ф. Ватутина и авторитет его как высококлассного штабного командира, я не рассматриваю. Поэтому можно предположить, что Н.Ф. Ватутин и находившийся с 6 июля на фронте в качестве представителя Ставки ВГК Маршал Советского Союза А.М. Василевский определят 12 июля как наиболее удачный момент, чтобы перейти в контрнаступление, о котором впервые командование фронтом упомянуло в документе стратегического характера 8 июля. Об этом, хотя и без указания точной даты, в 1975 г. в беседе с известным журналистом В. Песковым сказал и сам бывший начальник Генерального штаба: «Под Прохоровкой я почувствовал: противник выдохся, наступательный порыв его иссяк. Я подумал тогда: ну теперь наступать будем мы. В те дни каждый, кто чувствовал пульс войны, понял: пришел и на нашу улицу праздник». Для ясности к сказанному маршалом добавлю, что в советское время официально днем Прохоровского сражения считалось лишь 12 июля 1943 г.

Вероятно, 8 июля, т. е. уже на четвертые сутки отражения удара ГА «Юг», командование Воронежского фронтом решило, что в ходе Курской оборонительной операции произошли глубинные изменения, его войска не только выдержали первый очень мощный удар, но и уверенно продолжают обороняться на второй полосе, поэтому теперь уже можно подумать и о предстоящем наступлении. Хотя надо признать, что если данное предположение верно, то, как покажут дальнейшие события, в тот момент эти планы были слишком оптимистичными. Возможно, на эти настроения в определенной мере повлияла и ошибочная оценка штаба фронта численности бронетехники, якобы введенной немцами за это время в бой, т. е. сработала логическая цепочка: против нас более 2000 танков, а мы, тем не менее, успешно держим удар.

А теперь посмотрим, что получили Г. Гот и Э. фон Манштейн к исходу четвертого дня наступления. Ни о завершении первого этапа «Цитадели» (истреблении подвижных резервов в сражении у Прохоровки), ни о прорыве к Курску даже на шестой день ее реализации ни Г. Гот, ни Э. фон Манштейн, утвердивший его приказы на 9 и 10 июля, уже и не помышляли. «Сражение здесь только в первые дни было прорывом, протекавшим по заранее намеченному плану», – писал после войны фельдмаршал. Вместо создания грандиозного «котла» для двух советских фронтов в Курском выступе германское командование само загнало свои войска в стальные тиски обороны Воронежского фронта. И теперь уже с трудом представляло, что из этого предприятия может получиться. Вот выдержка из оценки оперативной обстановки ОКВ на утро 9 июля: «Большое кольцо, которое должно быть замкнуто в районе Белгород – Орел, практически перестало смыкаться (остановилось). Со вчерашнего дня в результате попыток прорвать русскую систему обороны развернулось кровопролитное танковое сражение, в ходе которого Советы приложили большие усилия, чтобы отрезать наш танковый клин».