5.2. 8 июля. День начался

Утро 8 июля, как и весь день, на Прохоровском направлении (в полосе наступления 2-го тк СС) было сухим и теплым, местами в течение дня отмечалась облачность, дороги и пути в хорошем состоянии. Как и предполагало советское командование, после рассвета первым подвергся удару войск Гота левый фланг 1-й ТА. Причем против 31-го тк одновременно в районе Покровки к активным действиям перешли фланговые соединения обоих танковых корпусов 4-й ТА – 339-й грп 167-й пд (приданный 11-й тд) и мд СС «Лейбштандарта». Из журнала боевых действий 11-й тд: «Ночь проходит спокойно, если не считать активные действия вражеской авиации, сбросившей значительное число бомб. Дивизия перегруппировалась в соответствии с приказом из корпуса.

08.30 (м.в.). 339-й грп достиг центра селения Покровка и затем в 08.00 (м.в.) – высот к северу от Покровки, не встречая сопротивления противника.

09.15 (м.в.). Командир корпуса приказывает 339-му грп продвигаться дальше на север, вступить в контакт с мд СС „Лейбштандарт“ у Больших Маячков и занять линию через высоты 249.3 и 246.1 до шоссе для защиты северного фланга. Высвобождающиеся силы 11-й тд следует держать в полной готовности позади дивизии „Великая Германия“, чтобы участвовать в окружении противника. В 09.45 (м.в.) командир 339-го грп получает от начальника оперативного отдела штаба приказ продвигаться со своим полком до назначенной корпусом линии. Командиру дивизии передается информация через офицера связи. Задача дивизии: не дать врагу отступить и таким образом сделать возможным его окружение. 2-й батальон 110-го тгп получает приказ сосредоточиться после смены его на позиции. 111-й тгп после смены его на позициях частями 339-го грп должен собраться позади введенного в бой батальона. 61-й батальон истребителей танков должен поддерживать введенный в бой 2-й батальон 111-го тгп».

А теперь обратимся к дневному донесению мд СС «Лейбштандарт»:

«В 06.00 (м.в.) усиленный 1-й батальон 1-го танкового полка начал атаку из района Покровки на Большие Маячки. В 08.10 (м.в.) Большие Маячки взяты в бою с уступающими нам силами врага».

Однако как свидетельствуют советские документы, в Больших Маячках утром никакого боя не было. В течение ночи и на рассвете командование 31-го тк проводило перегруппировку с целью создания сплошной линии обороны и усиления танкоопасных направлений. А единственным советским боевым формированием, которое защищало село, была 100-я тбр полковника Н.М. Иванова. С наступлением сумерек по приказу Д.Х. Черниенко комбриг отвел из Больших Маячек в лес у хутора Веселый все оставшиеся после боя танки (24 Т-34, 2 Т-70 и 1 Т-60) вместе с мспб. В дальнейшем бригаду планировалось вывести в резерв комкора на восточные окраины Кочетовки. Поэтому эсэсовцам атаковать в селе было просто некого.

Перед рассветом в полосе 31-го тк оборона строилась следующим образом. По распоряжению командующего 6-й гв. А, 51-я гв. сд с 111-м гв. гап и 12-м иптап должна была занять рубеж: южная окраина села Красная Поляна, выс. 251.0, 252.5, 239.6. Ее 156-й гв. и 158-й гв. сп предстояло вывести с участка 375-й сд. Они должны были занять оборону совместно с 31-м тк. На левом фланге 51-й гв. сд по линии: (иск.) выс. 239.6, выс. 227.8, (иск.) Красный Октябрь располагалась 237-я тбр майора Н.П. Проценко.

Впереди, на рубеже: (иск.) ур. Долгий Верх, юго-восточные скаты выс. 252.5, 1 км юго-западнее Малых Маячек окопались подразделения 242-й тбр подполковника В.П. Соколова: мотострелковый батальон, иптаб, рота ПТР и 1-й тб в составе 18 Т-34. 2-й тб (21 Т-34 и 11 Т-70) – резерв комбрига, сосредоточился в лесу у х. Рыльский и одной ротой Т-34 вел разведку в районе х. Веселый. На участок выс. 252.5 – Малые Маячки отошли шесть батарей 28-й оиптабр майора В.П. Косачева (три батареи 45-мм ПТО 1842-го иптап и три батареи 76-мм ПТО 1838-го иптап).

Все три танкоопасных направления на север – за позициями 51-й гв. сд, а точнее, ее единственного 154-го гв. сп: дороги из с. Грезное в с. Кочетовку, из Малых Маячек на Веселый и из Малых Маячек в с. Сухо-Солотино, а также направления: Лучки – выс. 252.5 – х. Рыльский, Сухо-Солотино перекрыли два полка 29-й оиптабр (19 45-мм ПТО 1847-го иптап и 19 76-мм ПТО 1843-го иптап). Все перечисленные выше части и соединения должны были занять свои рубежи обороны в полосе ответственности 31-го тк. Однако к рассвету из штаба 1-й ТА Д.Х. Черниенко получил ряд тревожных сообщений. Во-первых, оба полка 51-й гв. сд остаются на прежних рубежах в пойме Липового Донца. Во-вторых, обещанные гаубичный и пушечный полки не прибудут, они спешно направлены командующим 6-й гв. А для усиления района Верхопенья. Это существенно осложнило выстраивание системы обороны корпуса.

Наиболее слабо укрепленным был стык его левого фланга (и соответственно 1-й ТА) с правым крылом 69-й А. Судя по рассекреченным сегодня документам, к утру 8 июля в селах по левому берегу излучины р. Псел: Красный Октябрь – Прохоровка – Козловка, советских войск не было. Участок обороны на правом фланге 285-го сп 183-й сд 69-й А заканчивался в Васильевке. За реку, в излучину Псла, к вечеру 7 июля начали выходить спешно собранные полки 52-й гв. сд. Поэтому комкор-31 был вынужден изыскивать силы для усиления левого крыла, сюда была направлена 237-я тбр, ее мотострелковый батальон окопался по линии: Грезное – северо-восточные скаты выс. 224.5 – южный отрог балки Моложавая. Следовательно, в случае прорыва его фронта эсэсовцы имели возможность выйти непосредственно к реке и наступать как на север вдоль поймы, так и, развернувшись, нанести удар в тыл 31-му тк. Как оно и произойдет. Напомню, что, судя по документам штаба мд СС «Дас Райх», ее командование 8 июля именно здесь планировало нанести основной удар. Знала ли об этой опасности советская сторона? Безусловно, но, вероятно, расчет был на то, что если эсэсовцы и атакуют этот участок, то до 10.30 237-я тбр должна выдержать его, а потом в дело вступит 10-й тк, уже развернувшийся за позициями 285-го сп юго-западнее Прохоровки. В некоторых документах указано, что в это время у излучины р. Псел уже находилась 11-я мсбр 10-го тк, однако обнаруженные мной документы свидетельствуют: приказ на занятие рубежа: Красный Октябрь – с. Прохоровка – Васильевка – выс. 226.6 командир этой бригады полковник П.Г. Бородкин получил лишь 8 июля, после того как стало ясно, что эсэсовцы уже захватили ряд сел на левом берегу. Три ее мотострелковых батальона и корпусной минометный полк начали окапываться здесь с 21.00 8 июля. Из отчета 10-го тк: «К моменту занятия корпусом указанного рубежа противник оказывал сильное давление в направлении на Прохоровку (село. – В.З.), в результате чего приказом командующего Воронежским фронтом корпусу было приказано занять новый рубеж обороны и прочно удерживать его. Выполняя этот приказ, части корпуса, произведя перегруппировку, к 21.00 8.07.43 г. заняли положение:

11-я мсбр с минполком – Красный Октябрь, Прохоровка (село. – В.З.), Васильевка.

183-я тбр с сап – южная окраина Андреевка и северный отрог балки, что южнее Андреевки.

178-я тбр с иптап – южный отрог балки, что южнее Андреевки, северные скаты выс. 241.6.

186-я тбр оставалась в резерве командира корпуса и занимала прежнее положение».

Несмотря на довольно большое количество частей и соединений, выдвинутых на 15-км участок 31-го тк (четыре танковые бригады, три иптап, стрелковый полк с двумя батареями дивизионного артполка), тем не менее на тот момент это было наиболее слабое место в системе обороны 1-й ТА. 28-я и 29-я оиптабр на 50 % были укомплектованы маломощными «сорокапятками», а танковые бригады – значительным числом легких Т-70, тоже вооруженных 45-мм орудиями. Войска сюда стягивались спешно, не только из разных корпусов, но даже из разных армий фронта. Приказы вышестоящими штабами о переброске и сосредоточении отдавались в большинстве своем без учета их транспортных возможностей. Командный состав этих частей друг друга не знал, времени для простого знакомства, не говоря уже об установлении устойчивой связи, проведения рекогносцировки, налаживания взаимодействия, да и просто для занятия рубежа и окапывания техники, им катастрофически не хватало. Так, 154-й гв. сп 51-й гв. сд и 192-я отбр выходили на позиции уже после рассвета под ударами люфтваффе и огнем танков мд СС «Лейбштандарт». При этом на переднем крае 31-го тк ни одна бригада и ни один полк (будь то стрелковый или артиллерийский) не располагали средствами ПВО, даже зенитными пулеметами, не говоря уже об орудиях. Экипажи бомбардировщиков 8-го ак имели возможность наносить удары по наземным целям как на полигоне, не опасаясь существенного противодействия со стороны советских войск. Все это в комплексе вело к тому, что на бумаге рубежи казались прочными (в танковых бригадах 31-го тк даже был резерв для контратак), а на деле никакой системы обороны, именно работающей системы, создать к утру 8 июля не удалось. В такой суматохе командиры частей и целых соединений в основном руководствовались одним и, по сути, порочным принципом – «бьемся каждый за себя», поэтому бывало, не разобравшись, воевали и друг с другом.

На рассвете, оставив в обороне по Липовому Донцу основные силы мотопехоты и противотанковые средства двух моторизованных и одной пехотной дивизий, а также танковый полк мд СС «Мертвая голова» в качестве подвижного резерва, П. Хауссер двумя боевыми группами дивизий «Лейбштандарт» и «Дас Райх», которые были усилены их танковыми полками, нанес удар по рубежу 31-го тк. Атаку поддержал 8-й ак сильным бомбовым ударом. После передачи значительных сил в ГА «Центр» 8-й ак, и до этого использовавшийся довольно компактно, утром был нацелен только на относительно узкие участки, где действовали боевые группы дивизий Виша и Крюгера, и интенсивность вылетов его частей в это время заметно возросла. Как вспоминал Г. фон Зайдеман, с 8 июля штурмовая авиация (подразделения «охотников за танками» Хе-129В и Ю-87G-1) в основном была нацелена в полосу 2-го тк СС и 3-го тк для истребления подошедших сюда и обнаруженных еще на марше советских танковых корпусов.

Перед рассветом, получив данные разведки о скоплении немецких танков в Покровке и у Больших Маячек, Д.Х. Черниенко прибыл на своем «Виллисе» в 192-ю отбр и, кратко изложив А.Ф. Каравану обстановку, отдал приказ: выйти в район Красной Поляны, выс. 252.5, и, в случае атаки противника, помочь пехоте огнем. Но об этом распоряжении комкора не были поставлены в известность ни находившиеся там бригады корпуса, ни приданные ему войска. В результате произошло ЧП. Уже в 5.00, при выдвижении 416-го тб 192-й отбр, его рота легких танков М3л у выс. 251.0 южнее Красной Поляны была обстреляна немецкой артиллерией и завязала бой с их танками. Комбриг немедленно направил ей на помощь 2-ю роту 417-го тб 192-й отбр. С 6.25 самолеты люфтваффе группами по 35–40 машин начали наносить удары по всему району, где предстояло действовать бригаде Каравана. Координировал удары с воздуха и атаки танков находившийся с 4.30 над полем боя самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189», прозванный красноармейцами «рамой». Вот одно из перехваченных советской стороной его сообщений об атаке на колонну 192-й отбр:

«7.50 (м.в.). 12 танков противника у выс. 251.0 (5 км севернее Покровки) атакованы нашими штурмовиками.

8.25 (м. в). 12 русских танков у выс. 251.0 атакованы немецкими штурмовиками. Немецкие танки на дороге в 1 км северо-восточнее Лучек».

В это же время в район Красная Поляна, выс. 252.5, подходили батальонные колонны 154-го гв. сп. Не дойдя до указанного рубежа, гвардейцы встретили передовые части мд СС «Лейбштандарт» и завязали бой. Им на помощь выдвинулись часть сил 100-й тбр. С их помощью атака эсэсовцев была отбита, и примерно с 7.00 полк начал окапываться. Подразделения бригады Иванова продолжали находиться в этом же районе, когда от высланной разведки поступила информация, что южнее опять появилась группа танков противника. Разведчики ошибочно приняли американские М3л и М3с 192-й отбр за немецкие боевые машины, и комбриг-100, не перепроверив эти данные, приказал: 1-му тб нанести удар в тыл бригаде Каравана, и в результате она попала под удар двух танковых групп, своей и противника. В горячке боя танкисты 100-й тбр сразу не разобрались, что атакуют своих. Когда же экипажи 192-й отбр по силуэтам «тридцатьчетверок» поняли, что по ним ведут огонь соседи, то попытались установить связь со штабом 31-го тк, но не удалось. В этой критической ситуации А.Ф. Караван принимает решение, продолжая бой с эсэсовской бронегруппой, выдвинуть 1-ю роту 417-го тб в тыл, чтобы прикрыть его от наседавшей 100-й тбр. Однако это было лишь начало разворачивающейся трагедии. В бой начали втягиваться подразделения 242-й тбр, окопавшейся впереди. Приведу цитату из документов ее штаба: «В 10.30 100-я тбр (правый сосед), не имея должной разведки и наблюдения за полем боя, приняв американские танки 192-й тбр, только пришедшие на наш участок, за танки противника, 18 танками контратаковала американские танки и наш передний край обороны. В результате боя истребительно-противотанковая батарея нашей бригады подбила 3 Т-34 100-й тбр, потеряв при этом две своих автомашины ЗиС-5 от огня танков 100-й тбр». 192-я отбр также понесла потери от «дружественного огня», но более тяжелые, танкисты полковника Н.М. Иванова сожгли 3 ее танка.

Потери в ходе этого «поединка» оказались, в общем-то, не очень большие, могло быть и хуже, но обидно, что их можно было избежать. Это ЧП произошло из-за плохой организации боя и безответственного отношения к его подготовке старшим командным составом бригад. В результате не только был нанесен урон 31-му тк, главное – оно отвлекло силы от борьбы с перешедшим в наступление корпусом СС. В то время как советские танкисты вели бой друг с другом, эсэсовцы атаковали рубеж 242-й тбр одновременно с 100-й тбр и начали теснить ее подразделения. С трудом остановив бой между своими подразделениями, комбриги приступили к совместному отражению наступления противника. По данным штаба корпуса Черниенко, короткими контратаками бронегруппа мд СС «Лейбштандарт» была довольно быстро остановлена, а около полудня бригадам даже удалось прорваться через боевые порядки дивизии Виша и овладеть х. Яблочки. Но вскоре по хутору ее артполк открыл сильный огонь, и танкисты были вынуждены отойти из хутора на исходные рубежи.

Более детально ход наступления обеих дивизий СС через Малые Маячки и Грезное до полудня 8 июля помогут выстроить информация советской разведки и документы их штабов. По данным 192-й тбр, уже в 7.20 танки разведбатальона мд СС «Лейбштандарт» подходили с юго-востока к х. Веселый (3 км севернее Малых Маячек). В то же время, согласно перехваченному донесению немецкого самолета-разведчика, в 8.45 бронегруппа мд СС «Дас Райх» ворвалась в северную часть этого села, несколько машин даже подошли к выс. 224.5 (севернее села), а через 20 минут уже начался бой в северо-восточной части Малых Маячек. Из дневной сводки мд СС «Лейбштандарт»: «Около 09.00 бронегруппа нанесла удар из района Тетеревино на северо-запад. С 10.20 основные силы ведут бой с танками неприятеля в районе юго-восточнее Веселого, в то время как части, наступающие на Веселый с восточного направления, с 12.05 ведут бой в 1 км восточнее Веселого. Неприятель: опорный пункт Веселый сильно укреплен, с охранением на высотах 239.6 и 227.4.

Положение в воздухе: активная деятельность нашей и вражеской авиации. Бомбардировки по всему расположению дивизии».

Из дневной сводки штаба мд СС «Дас Райх»: «В 09.00 бронегруппа выступила и в 9.15 достигла выс. 224.5, в 3 км северо-западнее Тетеревино. После упорного танкового боя выс. 239.6 восточнее Веселого взята к 12.00. С 13.20 бронегруппа ведет ожесточенный бой на выс. 224.5 восточнее Кочетовки. Бои продолжаются. Разведывательный батальон обеспечивает наступление разведкою на правом фланге».

В отчете 29-й оиптабр, огневые позиции которой находились за танковыми бригадами 31-го тк, бой до 14.00 в этом районе изложен следующим образом: «С утра 8 июля боевые порядки частей бригады подверглись массированным ударам бомбардировочной авиации. В период налетов… противник сосредоточивал в Мал. Маячки и Грезное танки и мотопехоту. На протяжении всего светлого времени в воздухе непрерывно находились десятки самолетов противника, которые парализовали всякое движение наших войск. Пикирующие бомбардировщики Ю-87 бомбили не только скопление наших танков и автомашин, но и отдельные танки и машины, сбрасывая на них сотни бомб. Бомбардировщики „Хе-111“ производили в основном налеты на населенные пункты и рощи, сбрасывая по площадям сотни бомб весом от 50 до 1000 кг. Ни бригада, ни другие части, оборонявшиеся в районе Кочетовка, средств ПВО не имели, за исключением личного оружия и ручных пулеметов.

В 13.00 8 июля после усиленного воздействия авиации и непродолжительной, но мощной артиллерийской подготовки, противник силою до 75 танков с десантами автоматчиков предпринял атаку по дороге Грязное, Кочетовка. Танки двигались развернутым строем и эшелонированно, причем в первом эшелоне шли тяжелые танки типа Т-6, во втором – средние. Расстояние между эшелонами было 700–800 м. В бой с атакующими танками противника вступила 237-я тбр и три 45-мм батареи 1847-го иптап. Первыми открыли огонь наши танки с расстояния 1200–1500 м. Такой огонь против „тигров“ оказался малоэффективным. Ввиду численного превосходства противник потеснил 237-ю тбр, которая отошла в направлении выс. 224.5».

Оборона 31-го тк перед боевым клином дивизии Виша, наспех выстроенная утром 154-м гв. сп при поддержке 192-й, 242-й и 100-й тбр, сохранялась до 12.00. Затем ситуация для советской стороны начала меняться в худшую сторону. Усиленный разведбатальон мд СС «Дас Райх» смял позиции 237-й тбр на левом фланге корпуса и вышел к реке Псел. Бригада Проценко с боями отошла сначала через Грезное в район х. Веселый, а затем к юго-восточным окраинам Кочетовки. В результате этого около 13.00 разведбат вышел к северной окраине села Прохоровка, располагавшегося на южном берегу р. Псел. На его пути советских войск не было. Лишь с северного берега артиллерия 52-й гв. сд открыла по нему не очень сильный огонь. Не встретив сопротивления, разведбат разделился: его главные силы двинулись на север к с. Красный Октябрь, а левофланговые подразделения на запад, в тыл 31-му тк. А в это время основные силы боевой группы мд СС «Дас Райх» быстро двинулась по дороге Грезное – Кочетовка к выс. 224.5 (1 км юго-восточнее Кочетовки), в то время как ее левофланговые подразделения вместе с частями мд СС «Лейбштандарт» вели тяжелый бой за х. Веселый.

В балке, за северо-западными окраинами Кочетовки, в землянках располагался основной КП 6-й гв. А, а на юго-восточных окраинах села, примерно в 1,5 км от него, в церкви, – НП. В этот момент на нем находились И.М. Чистяков и заместитель командующего фронтом генерал армии И.Р. Апанасенко. Когда эсэсовцы начали теснить бригады корпуса Черниенко к высоте 224.5, находившейся примерно в 2 км от Кочетовки, часть «тридцатьчетверок» и «семидесяток» стали медленно пятиться к окраинам села. Из-за дыма и гари, висевших над полем боя, разобраться, кто куда двигается и чьи танки идут на Кочетовку, было трудно. В этот момент произошел эпизод, о котором потом с иронией нередко вспоминал Н.С. Хрущев: «После войны данный случай при рассказе звучал даже забавно. Апанасенко находился на командном пункте 6-й гв. А. Вдруг звонит Чистяков и говорит, что противник очень близко подошел к расположению командного пункта, и я прошу разрешения перенести командный пункт на запасной, который оборудован ранее. Однако связи с запасным пунктом пока не было, поэтому мы с Ватутиным сказали ему: „Нет, держать оборону и командный пункт не переносить!“ Через какое-то время опять звонит Чистяков и вновь настойчиво просит. Мы ему опять отказали. Тогда позвонил Апанасенко и сказал, что он с командармом рядом, присоединяет свой голос и тоже просит разрешения перенести командный пункт: „Я сам вижу, как танки врага лезут буквально на командный пункт. Мы можем попасть в плен“. Мы обменялись мнениями: „А вдруг им нечем отбить атаку танков? Может быть, все люди у них на переднем крае. Им-то виднее, чем нам“. И решили: пусть командующий армией и Апанасенко едут на новый командный пункт, а там останется начальник штаба, пока не заработает надежно связь с новым командным пунктом. Начальник штаба остался, а двое уехали.

По приезде на новый пункт они должны были сейчас же связаться с нами и доложить, что взяли связь на себя и могут управлять войсками. Но нет звонка, ни от Чистякова, ни от Апанасенко. Зато начальник штаба 6-й гвардейской со старого командного пункта регулярно докладывает нам о том, что он сам видит и что ему доносят. Это длилось много часов. И потом мы стали выяснять, в чем же дело? Оказывается, это наши танки отходили, а их приняли за танки противника. Хорошо, впрочем, что начальник штаба Пеньковский тоже уцелел. Я далек от мысли в чем-либо заподозрить Чистякова и Апанасенко. Не хочу, чтобы меня так поняли. Всякое бывает на фронте. Случается, что люди героического склада характера, отлично показавшие себя не в одном бою, вдруг нервничают, ошибаются. А могла иметь место простая ошибка». К сказанному добавлю: 8 июля в 12.00 командарм с опергруппой переехал на новый КП, но не далеко в тыл, а в район села Большая Псинка, на старом же месте некоторое время оставался начальник штаба генерал-майор В.А. Пеньковский со своей оперативной группой.

О том, что немцы начали теснить силы корпуса у х. Веселый, Д.Х. Черниенко получил сообщение в 12.00, находясь в расположении 100-й тбр. Поэтому немедленно отдал приказ Н.М. Иванову: выйти из района Кочетовки и выбить 12 танков, прорвавшихся в лес у хутора. Группа бригады, в составе 21 танка и мспб, немедленно атаковала в направлении леса и отбросила противника, но, выйдя за хутор, встретила более многочисленную группу в 38 боевых машин дивизии Виша. В результате завязавшегося боя эсэсовцы, несмотря на численное превосходство, отступили к Малым Маячкам, вероятно, опасаясь подхода новых сил русских, и сразу же в воздухе появились штурмовики 8-го ак. После интенсивных ударов с воздуха по 100-й тбр бронегруппа предприняла новую атаку.

К этому моменту, между 13.00 и 14.00, П. Хауссер уже знал, что в 10.30 советские танки атаковали фронт мд СС «Дас Райх» в направлении х. Калинин. Это были две неполные бригады 5-го гв. Стк. Первые сообщения об этом поступили в штаб корпуса СС сразу после 11.00. Против гвардейцев был оперативно выдвинут дивизион штурмовых орудий мд СС «Дас Райх» и часть 2-го тгп мд СС «Лейбштандарт». В течение часа боя танкистам Кравченко сопутствовал успех, и с большим трудом, но они преодолели сопротивление эсэсовцев и овладели хутором. И в этот момент, как и рассчитывал Н.Ф. Ватутин, ставя задачу комкору В.Г. Буркову, было важно нарастить силу удара, т. к. боевая группа дивизии Крюгера уже двинулась на север, подставив свой левый фланг под удар 10-му тк. К атаке были готовы две его танковых бригады, усиленные артиллерией. В районе Андреевки уже с утра сосредоточились 178-я тбр полковника М.К. Шапошникова с 287-м мп и 183-й тбр полковника Г.Я. Андрющенко. Но от комкора приказа на атаку не последовало ни в 10.30, как гласил приказ командующего фронтом, ни в 13.00, когда и другие соединения 10-го тк уже были на исходных позициях.

Почувствовав, что удар у Калинина наносится сравнительно небольшими силами и на узком участке, П. Хауссер решил не менять план действий корпуса, и основные силы обеих дивизий СС продолжили атаку в направлении на Кочетовку и Сухо-Солотино. Тем не менее он с большим вниманием отнесся к информации об активности русских по всему фронту, в том числе и на участке Липового Донца, начавшей поступать с 12.00. В 11.30 разведбат мд СС «Дас Райх» доложил о движении колонн из 150–200 машин и танков по мосту через Псел в Михайловке к выс. 226.6, и было получено донесение о возрастающей активности русских на фронте мд СС «Мертвая голова». А через некоторое время он получил сводку авиаразведки о том, что в лесу у Ясной Поляны, у Тетеревино, юго-восточнее Вислое обнаружено крупное сосредоточение русских танков. Поэтому командующий армией не мог не ожидать дальнейшего усиления танковых ударов в полосе мд СС «Дас Райх». Он решил упредить советское командование и, чтобы не отвлекать свои силы с направления главного удара, задействовать авиацию. По его распоряжению, его штаб запросил у 8-го ак поддержку «охотников за танками» – самолетов Хе-129.

Около 14.00 боевые группы мд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх», отразив удары бригад 31-го тк, почти одновременно приступили к решительному рывку в глубь обороны 1-й ТА, но тут в дело вступили батареи 29-й оиптабр полковника Е.Ф. Петрунина. Из отчета ее штаба: «В 14.30 противник, перегруппировав танки, атаковал боевые порядки 1847-го иптап. Основной удар он наносил по дороге Грязное, Кочетовка, но одновременно с трех направлений: справа атаковали до 20 танков, с фронта – до 35, а слева до 15. За танками шло свыше двух рот пехоты. В бой… вступили 1-я, 3-я и 4-я батареи 1847-го иптап. Подпустив танки на 500–700 м, батареи открыли по ним огонь одновременно из всех орудий, однако огонь 45-мм орудий с такого расстояния оказался малоэффективным. С приближением танков к огневым позициям в течение 20–30 минут батареи подбили 9 средних танков, 1 самоходную пушку и уничтожили до 150 солдат и офицеров. При этом они потеряли разбитыми 7 орудий и 2 автомашины. Орудия были разбиты пушечным огнем тяжелых танков, стрелявших с коротких остановок.

…Противник хотя и понес потери в танках и живой силе, но сломил сопротивление наших танковых частей и артиллерии и начал распространяться по дороге на Кочетовку, накапливаясь в лощине восточнее ее. До 30 автомашин с автоматчиками сосре-

доточивались в роще северо-восточней Веселый. В 15 ч. 30 м. до 40 танков, выйдя из лощины 2 км восточнее Кочетовка, атаковали ОП 4-й батареи 1843-го иптап, которая являлась резервом командира бригады и была подготовлена к маневру в нескольких направлениях. Танки двигались на батарею развернутым строем, но компактно, по-видимому, не ожидая большого сопротивления. Допустив танки на расстояние прямого выстрела, 4-я батарея открыла огонь одновременно из всех четырех орудий. Бой длился 25 минут, ее личный состав проявил стойкость и мужество. Батарея сожгла 6 средних танков и подбила 5 средних. От артиллерийского огня танков батарея потеряла разбитыми 4 орудия и 3 автомашины. Одну уцелевшую машину вывел с поля боя тяжело раненный командир взвода гв. мл. лейтенант Гончарук. Смертью храбрых погибли в этом бою командир батареи ст. лейтенант Храмцов, 3 командира орудия, наводчик и 11 бойцов, 10 бойцов ранены. Потеряв одиннадцать танков в течение 25 минут от огня 4-й батареи, противник дальше по дороге на Кочетовку не пошел, хотя в то время на его пути уже никаких средств противотанковой обороны не было.

В 16 ч. 30 м. оставшиеся танки противника двинулись на правый фланг 1843-го иптап по лощине, где попали под огонь 3-й и 5-й батарей. Эта группа несколько раз пыталась выйти по лощине из рощи на юго-западную окраину Кочетовки, но каждый раз… откатывались назад. 3-я и 5-я батареи, искусно замаскированные, подпускали танки на 400–500 м и, открывая по ним огонь, сумели сжечь 4 и уничтожить 5 танков. Сами батареи в этом бою потеряли разбитыми 2 орудия.

В 18.00 до 40 танков из оврагов южнее Мал. Маячки предприняли новую атаку в направлении Рыльский, где занимали оборону 2-я и 5-я батареи 1847-го иптап и 1-я батарея 1843-го иптап. С началом боя танки 100-й тбр, занимавшие оборону в этом же районе, получили приказ огня не открывать и отойти в северо-западном направлении. Батареи, не имея приказа на отход, вступили в бой с атакующим противником. Танки шли на батареи тремя эшелонами развернутым строем. Допустив танки на расстояние прямого выстрела, батареи открыли огонь. За несколько минут 5 танков были уничтожены, остальные отошли в исходное положение и стали обстреливать батареи пушечным огнем, укрывшись за скатами высотки. Прямым попаданием снарядов были разбиты все 4 орудия 2-й батареи 1847-го иптап.

После короткого, но сильного обстрела ОП из танков противник снова бросил в атаку 8 танков, остальные вели огонь с места. Несколькими выстрелами 1-я батарея уничтожила 2 танка, остальные 6 отошли в лощину. Эта была последняя попытка противника пробиться на Кочетовку. 2-я батарея 1843-го иптап, занимавшая ОП южнее х. Веселый, в течение всего дня не принимала на себя основного удара танков. Танки обошли ее с севера и юга, тем самым отрезав от нее средства тяги. Батарее пришлось вести бой главным образом с пехотой. До батальона автоматчиков несколько раз атаковали батарею из рощи севернее Веселый, но каждый раз были отброшены назад огнем батареи, неся при этом большие потери. Батарея уничтожила до 200 солдат и офицеров и подбила один танк типа „тигр“, вызванный немецкой пехотой на помощь. С наступлением темноты батарея вышла из боя. На поле боя были оставлены выведенные из строя 4 76-мм орудия и три сожженных автомашины.

В 19.30 командующий артиллерией 31-го тк приказал бригаде сняться с занимаемого рубежа и уцелевшими батареями прикрыть район дорог северо-западнее Кочетовка. В связи с тем, что батареи в это время еще вели бой с танками, с рубежа они снялись только с наступлением темноты.

Таким образом, все попытки противника овладеть Кочетовкой до сумерек успеха не имели. Продвижение танков было задержано 1-й, 2-й, 3-й и 5-й батареями 1843-го иптап и 2-й и 5-й батареями 1847 полка в районе х. Веселый, Рыльский. В результате боев 8 июля бригадой сожжено 12 средних танков и подбито 25 танков (из них один Т-6), подбито 1 самоходное орудие, сожжена 1 автомашина и уничтожено до 400 солдат и офицеров. В этих же боях бригада понесла следующие потери в личном составе: убито 20 человек, ранено 34 человека; в материальной части: разбито 10 76-мм орудий, 12 45-мм орудий, 10 автотягачей. Несмотря на то, что бригада понесла большие потери в материальной части, поставленная задача была выполнена.

Серьезным недостатком в этом бою оказалась плохая организация связи в 1847-м иптап, где командир полка, не имея проводной связи с батареями, не мог своевременно реагировать на ход боя, а также информировать штаб бригады о сложившейся обстановке, в результате чего полк дрался самостоятельно». В 19.30 штаб дивизии «Лейбштандарт» лаконично сообщил в корпус о результатах поединка с бригадой Петрунина: «В ходе танковых боев вблизи Веселого обнаружен фронт противотанковой артиллерии. Два „тигра“ подбиты».

Такие же ожесточенные и кровопролитные бои во второй половине дня развернулись и на правом фланге 31-го тк. В качестве примера приведу отчет 242-й тбр: «В 14.00 противник, после двукратной обработки наших рубежей обороны группами по 15–18 самолетов, перешел в наступление из района Лучки на выс. 252.5 силами до батальона пехоты, при поддержке 20 танков. Враг яростно наседал на оборону подразделений бригады, неоднократно атакуя их танками при поддержке артиллерийского огня и авиации. Но контратакованный танками 1-й и 2-й тб бригады из Рыльского через северные скаты выс. 252.5 на Лучки, враг был отброшен в исходное положение, потеряв при этом около 10 танков и до роты пехоты. В результате боя мспб нанесен значительный урон. Иптаб бригады полностью уничтожена, рота ПТР также понесла значительные потери.

Учтя потери, командир бригады решил мспб и поддерживающие его подразделения (рота ПТР) отвести с оборонительного рубежа: выс. 252.5 и занять новый рубеж обороны: по юго-восточным скатам безымянной высоты с отм. +1,8 (1,5 км юго-восточнее Рыльского. – В.З.), танки иметь для контратаки в лесу восточнее Рыльского.

В 18.00 противник значительными силами занял исходное положение в лощине западнее Лучек, Малых Маячек, Покровки и по сигналу – ракета с самолета-корректировщика – перешел в наступление. Одновременно в воздухе появилось до 35 самолетов, бомбивших боевые порядки пехоты, танки и переправы в районе Сухо-Солотино, Кочетовка. Противник главный удар наносил двумя колоннами танков из Лучек на выс. 252.5: на южную опушку леса у Рыльского наступало до 70 танков, а из Малых Маячек на Рыльский, Сухо-Солотино – до 40 танков (мд СС «Лейбштандарт». – В.З.). Кроме того, часть его сил действовала в направлении на Веселый и Кочетовку (мд СС «Дас Райх». – В.З.). Впереди каждой колонны шли по 5–7 Т-6. Одновременно противник атаковал из Покровки в направлении на ур. Сухая, Красная Поляна – силами до 20 танков (11-я тд. – В.З.).

Танки 242-й тбр, а также остатки 100-й и 192-й тбр контратаковали численно превосходящие силы противника и вели с ними упорный огневой бой, но под ударами вражеских танков и его авиации медленно отходили на Сухо-Солотино и Кочетовку. С наступлением темноты наши танки и мотопехота отошли на западные окраины этих сел, где, согласно приказу командира корпуса, заняли оборону танковыми засадами в районе переправ: 3 Т-34 – в районе большака, идущего на Сухо-Солотино, южнее выс. 240.4, 5 Т-34 – в районе проселочной дороги, идущей из ур. Ситное на Кочетовку при въезде в Кочетовку, 7 Т-34 – по большаку, идущему на юго-восток от выс. 235.9 непосредственно на окраине деревни. Мспб – приводит себя в порядок в ур. Ситное. Потери материальной части за день составили: 13 Т-34, 4 76-мм ПТО, 4 автомашины».

В приведенных документах верно отражен общий ход боя по линии выс. 252.5 – х. Рыльский, но сказано далеко не все, особенно в отношении просчетов и ошибок, которые были допущены советской стороной. В условиях мощного давления двух дивизий СС Д.Х. Черниенко, опираясь на противотанковые бригады Косачева и Петрунина, державшие танкоопасные направления, умело маневрировал танковыми бригадами, настойчиво нанося фланговые удары по их боевым группам. Эти контратаки приостанавливали продвижение эсэсовцев, отвлекали их от главной цели и заставляли обороняться. Бои носили очень динамичный характер. В течение часа группы бронетехники противоборствующих сторон прорывались в глубь территории, занятой неприятелем до 2–2,5 км и вновь отходили на исходное положение. В дивизиях СС даже были сформированы специальные подвижные группы для уничтожения советских танков, действовавшие в их тылу. В сводке 4-й ТА отмечается: «„Лейбштандарт“ отбила силами гренадеров атаки небольших групп танков против линии охранения на левом фланге и уничтожила большую их часть. Существенная часть из этих танков была уничтожена отрядами по истреблению танков позади наших позиций».

Но далеко не всегда советским танкистам в этот день удавалось действовать с высокой долей эффективности. Командиры боевых групп частей СС через офицеров-авианаводчиков имели связь с самолетом-наблюдателем. Поэтому основные передвижения оборонявшихся к переднему краю им были известны. В силу этого контратакующие группы танков сразу же попадали под огонь изготовившихся к их отражению расчетов ПТО и штурмовых орудий. Если же советских танков на каком-то участке оказывалось значительное количество или не удавалось вовремя перебросить в этот район средства ПТО, командование дивизий СС немедленно вызывало авиацию. Такая тактика давала должный эффект лишь в том случае, если была налажена четко система управления войсками: устойчивая радиосвязь, сработанность штабов, высокая исполнительская дисциплина во всех звеньях, координация действий командования танковых подразделений с поддерживающими пехотными и артчастями.

Именно этого и не хватало в 31-м тк. До 10 июля проводной связи в корпусе вообще не было. Его батальон связи был лишь частично сформирован, его личный состав из-за слабой тренировки не умел быстро наводить связь, особенно в условиях маневренной обороны и частой смены КП бригад. Радио работало тоже неустойчиво, поэтому связь корпуса с бригадами полностью прерывалась по несколько часов. В отчете по итогам Курской оборонительной операции Д.Х. Черниенко указывал, что «осовным видом связи в проведенных оборонительных боях был личный выезд в бригады командира корпуса, командиров штабов и офицеров связи для постановки задач и контроля их исполнения».

А вот выдержка из приложения к отчету штаба 100-й тбр: «Распоряжения корпуса доходили до штаба бригады несвоевременно ввиду недостатков средств связи. Одного офицера связи от корпуса в бригаде недостаточно.

Связь в бригаде с корпусом в ходе боевой операции прерывалась, и бригада действовала самостоятельно, т. е. оторванно от корпуса.

Стыки были слабым местом при созданной системе обороны, т. к. не обеспечивались кинжальным огнем, группами прикрытия….Взаимодействие с авиацией отсутствовало».

Все эти проблемы существенно влияли на боевую работу, они не позволяли командирам всех степеней своевременно реагировать на обстановку, сковывали маневр силами и средствами, снижали мобильность танкового соединения. Вместе с тем подготовка ряда командиров штаба корпуса и их личные качества не соответствовали требованиям к занимаемым ими должностям. В критический момент боя вместо мобилизации всех сил и средств люди терялись, впадали в панику, тем самым дезорганизовывали работу, сообщая наверх сведения, не проверенные и не соответствующие действительности. Об одном таком эпизоде, произошедшем с начальником связи корпуса подполковником Усенко, рассказ впереди. В результате бригады 31-го тк, хотя сковывали соединения СС и удерживали их в системе второй армейской полосы, но сами несли чувствительные потери. Например, 8 июля только 192-я отбр лишилась 25 боевых машин, т. е. более половины своего танкового парка.

Это была хотя и существенная, но лишь часть комплекса проблем, влиявших в это время на результаты боевой работы корпуса Черниенко. Примерно между 14.00 и 15.00 нажим эсэсовцев на его войска возрос. В частях и соединениях появились случаи неустойчивости личного состава, в подразделениях некоторых бригад царили хаос и неразбериха. Стал быстро рушиться главный элемент обороны – связка «иптап – тбр». На некоторых участках танковые бригады в спешке отступали под ударами численно превосходящих сил, не ставили в известность артиллеристов, в результате открывали их фланги. Пользуясь отсутствием взаимодействия у оборонявшихся, эсэсовцы врывались на позиции артполков с флангов и уничтожали огнем и гусеницами их расчеты и орудия. Такой, например, случай был отмечен в районе х. Рыльский, когда батальоны 192-й отбр, отойдя примерно на 3 км, оставили без прикрытия фланг батарей 28-й оиптабр. Подобное произошло и с батареями 29-й оиптабр. Процитирую доклад штаба артиллерии 1-й ТА: «Противнику удалось потеснить 31-й тк. 29-я оиптабр, находящаяся на этом участке, обеспечивала огнем отвод корпуса на новые рубежи. Отражала при этом неоднократные атаки танков противника.

8.07.43 г. бригада отбила три танковые атаки танков, причем третья атака была отбита исключительно огнем артиллеристов бригады. В этих боях бригада потеряла 27 орудий, 40 бойцов и командиров. Потери в материальной части, которые понесла бригада в этот день, можно было бы избежать, если бы танкисты 237-й тбр, которую поддерживала 29-я оиптабр, предупредили бригаду об отходе танков и не оставили ее одну без всякого прикрытия. Отход 237-й тбр открыл фланг артбригады и привел к очень большим потерям последней».

О тяжелой обстановке, сложившейся в войсках корпуса Черниенко доносил и начальник политотдела 1-й ТА полковник А.Г. Журавлев: «В боевых действиях 31-го тк имеют место случаи проявления трусости и плохого управления подразделениями в бою. Соединения этого корпуса сформированы в конце мая и до начала активных операций их личный состав не был в достаточной степени обучен и сколочен. Это обстоятельство отразилось на боеспособности некоторых подразделений 237-й и 242-й тбр. Так, во время налета вражеской авиации на боевые порядки 242-й тбр личный состав роты ПТР разбежался со своих боевых позиций, оставив на месте оружие и снаряжение.

Командир 1-го тб этой бригады ст. лейтенант Домбровский и его заместитель по строевой части ст. лейтенант Московский во время развернувшегося сражения, в самый трудный момент покинули поле боя и оставили без управления свои подразделения.

Командир автоматной роты лейтенант Морозов (беспартийный) в ходе боя без приказа покинул участок обороны и отвел личный состав роты в тыл.

Адъютант батальона той же бригады лейтенант Гамарник (кандидат в члены ВКП(б) сбежал с поля боя и двое суток укрывался в тылу. Агитатор политотдела бригады майор Ковригин во время боев и налетов вражеской авиации два раза в паникерском состоянии убегал в тыл и показывал себя перед личным составом как трус.

Помощник начальника политотдела бригады по комсомолу ст. лейтенант Солнцев во время упорных боев в течение трех суток укрывался в тылу. Свое поведение Солнцев пытался объяснить тем, что не мог разыскать штаб и политотдел бригады.

Парторг минометной роты Иполитов в первые же дни боев сбежал с поля боя и до сих пор не найден.

Исключительно неорганизованно работал штаб 242-й бригады, который не обеспечил управление частями в бою, не знал иногда даже их местонахождение, не имел сведений о противнике, задачи частям часто ставились непродуманно, проявляя большую суетливость и спешку. Например, бригада получила приказ занять оборону в одном из районов. На основании этого частям были указаны участки обороны и дано приказание выйти на огневые рубежи, при этом, к какому сроку занять огневые позиции, штаб ничего не сказал. В результате части вышли в новый район с опозданием, не успели надежным образом окопаться и, вследствие этого, понесли большие потери в личном составе и материальной части.

В 237-й тбр командир роты ПТР лейтенант Капустин в течение 3-х дней ожесточенных боев старался укрываться в щелях и воронках, своим подразделением не управлял. Командир огневого взвода истребительно-противотанковой батареи этой же бригады гв. младший лейтенант Кузнецов после интенсивной бомбежки боевых порядков бежал с поля боя и увел с собой личный состав взвода вместе с техникой.

По всем перечисленным фактам, для выяснения обстоятельств на месте, в соединения 31-го тк выезжали мои работники, и в настоящее время командиры и бойцы, проявившие трусость в бою, преданы суду Военного трибунала. Агитатор политотдела 242-й тбр майор Ковригин и помощник начальника политотдела по комсомолу этой бригады ст. лейтенант Солнцев от занимаемых должностей отстранены и привлечены к партийной ответственности».

Не обошлось без панических настроений и в управлении самого корпуса. Н.К. Попель вспоминал: «Мы с Никитой Сергеевичем, побывав у пленных (Хрущев велел докладывать ему о каждой партии), направились к Шалину. Михаил Алексеевич встретил нас на полпути. Обычно Шалин умел скрывать тревогу, оставаться невозмутимо спокойным, даже когда кругом все охвачены волнением. Но, видимо, произошло нечто такое, что и его вывело из равновесия, заставило бежать, запыхавшись, по лесу.

– Вот… Вас искал…

Он протянул листок радиограммы. На ней одна лишь строчка: „Оборона прорвана, войска Черниенко неудержимо бегут. Усычев“.

– Кто такой? – спросил Хрущев, показывая на подпись.

– Начальник связи корпуса, подполковник.

– Верить можно?

– Не могу знать, он здесь новый человек.

– Катуков вернулся?

– Никак нет, по-прежнему у Гетмана.

– Кто знает о телеграмме?

– Только радист. Принял и сам прибежал.

– Будет молчать?

– Предупрежден.

– Товарищ Попель, немедленно – к Черниенко. Нет, не один, возьмите с собой двух политотдельцев. Они там останутся. А вы, как только выясните, вернетесь.

Я понимал тревогу Никиты Сергеевича и волнение Шалина. Корпус Черниенко вступил в бой совсем недавно. На него мы возлагали большие надежды, и если он „неудержимо бежит“, открывая дорогу гитлеровцам, положение наше – никудышное.

Я поехал с таким расчетом, чтобы перехватить отступающие части Черниенко, хотя мне как-то не верилось в это „неудержимо бегут“. Нет, что-то не так.

Мост у речушки разбит прямым попаданием. Не так-то легко было угодить в него – на берегу десятки глубоких воронок. Метрах в ста восточнее уже освоен объезд через смятый ивняк, по пшеничному полю.

Когда мы подъехали, навстречу неглубоким бродом шли танки. Словно обрадованные неожиданным купанием, они бодро выскакивали на отлогий берег, оставляя после себя на песке широкую мокрую полосу. С гусениц свешивались водоросли.

На переправе распоряжался подполковник в кителе, перешитом из желтой английской шинели (такие кителя входили во фронтовую моду).

– Не Коновалов ли? – повернулся я к Кузнецову и Гетману.

– Вроде бы он.

Значит, это одна из бригад корпуса Черниенко. Выхожу из машины, подполковник бежит навстречу.

– Товарищ генерал, начальник политотдела бригады подполковник Коновалов… Второй батальон отходит за Псел.

– Кто разрешил?

– Тут… – Коновалов явно смущен. – Радиограмму одну перехватили…

– Поворачивайте назад. Немедленно!

На командном пункте корпуса атмосфера деловитого спокойствия. Мы ждали чего угодно, но не этого.

– Отвратительно получилось, – морщится Черниенко. – Был в частях. Вдруг радист приносит радиограмму, перехватил. Адресована командующему армией. Мы деремся, а этот докладывает командующему, будто „бежим“… Тут подходил отдельный танковый полк. Нам на усиление. А этот решил, будто противник в тыл прорвался. Сам запаниковал, да еще несколько таких, как он… Вот и доложил. Еще считал, что геройский шаг совершает… – Черниенко не называл по фамилии начальника связи. Все свое презрение он вкладывал в слово „этот“.

– Посадили его. Пусть трибунал решает – дурак или провокатор. Заверьте Никиту Сергеевича: корпус будет драться до последнего, но не побежит».

Если не обращать внимания на тональность приведенной выдержки из книги, которая была призвана показать, что «без политотдельцев на фронте никуда» и «если строевики допускали оплошность или тем более крупный просчет, именно на них была вся надежда», и обратиться к сути дела, то действительно такой факт имел место, но его значение в книге Н.К. Попеля раздуто. Никакого полка, который подходил на усиление 31-го тк не было, как и не отходила под влиянием сообщения Усенко 100-я тбр, где начальником политотдела был подполковник В.А. Коновалов. В донесении Управления контрразведки «Смерш» Воронежского фронта так изложено это происшествие: «Отмечены случаи, когда отдельные командиры нарушают приказ НКО о скрытом управлении войсками. Начальник связи 31-го тк Усенко открытым текстом по рации сообщил командованию армии: „…У Черниенко фронт прорван, войска бегут неудержимо…“ Фактически эти данные не соответствовали действительности. Командованием армии Усенко от должности отстранен, понижен в звании. Материал передан военному прокурору для привлечения его к уголовной ответственности».

Приведу еще одно донесение контрразведки фронта на имя начальника Главного управления контрразведки «Смерш» генерала В.С. Абакумова, касающееся событий 8 июля в полосе 31-го тк: «12 июля 1943 г. в отдел контрразведки „Смерш“ 1-й ТА были доставлены совершенно секретные документы штаба 31-го тк, найденные в районе боевых действий дер. Зоринские дворы. Среди документов были:

1. Приказ Ставки Главнокомандования № 0296.

2. Приказы войскам В (оронежского) фронта.

3. Приказы войскам 1-й танковой армии.

4. Пропуска на 5 дней.

5. Позывные и радиоволна 1843-го иптап и 29-го оиптап РГК.

6. Секретные пакеты в адрес командования 31-го тк.

Производственным расследованием установлено, что виновным в утере совершенно секретных документов оказался зав. делопроизводством секретной части штаба 31-го тк лейтенант интендантской службы Мельников,? г.р., уроженец Свердловской обл., русский, из крестьян-бедняков, образование среднее, кандидат в члены ВКП(б), в Красной Армии с июня 1941 г.

8 июля 1943 г., во время ожесточенных боев с противником, начальник штаба 31-го тк подполковник Гандыбин приказал Мельникову выехать со всеми секретными документами во 2-й эшелон 31-го тк. Мельников выехал на грузовой автомашине. В дер. Зоринские дворы попал под бомбежку вражеской авиации, бросил планшет с секретными документами, сам уехал в тылы корпуса. Об утере секретных документов Мельников никому не сообщил и мер к розыску не принимал. 14 июля 1943 г. Мельников был арестован. При личном обыске у него обнаружено и изъято 10 неотправленных пакетов, находившихся у него с 8 июля 1943 г., среди весьма срочных в адрес начальника штаба 1-й ТА. Дело следствием закончено и направлено военному прокурору».

Ни одну армию не миновало такое позорное явление, как трусость и неустойчивость войск, которые ведут к падению дисциплины и боевого духа, а в конечном итоге к разрушению обороны. Бегство с поля боя, как и призывы к оставлению позиций, считались и считаются наиболее тяжким воинским преступлением. Поэтому всегда с трусами и паникерами обходились очень жестко, а учитывая, что статус офицера в вооруженных силах всегда высок, к ним и предъявлялись особые требования.

#В Красной Армии, помимо командного состава частей и соединений, укреплением дисциплины, выявлением военнослужащих, совершивших преступление и склонных к паническим настроениям и дезертирству, занимались отделы контрразведки «Смерш» и политотделы. Мера эта была вынужденная и оправданная, но, следует признать, что в их практической работе встречалось немало злоупотреблений, да и просто преступлений. Порой к ответственности привлекали и даже расстреливали невинных людей, к военнослужащим, совершившим незначительные проступки, применялись слишком жесткие меры наказания, тем не менее в действующей армии без этого кропотливого и каждодневного труда обойтись было трудно. Используя все доступные методы и формы работы, офицеры этих органов добивались достаточно высоких результатов. Пример того, как действовала эта система, помогая даже через определенный промежуток времени выявить неустойчивых командиров, проявивших малодушие, свидетельствует следующий документ – внеочередное донесение начальника политотдела 3-й мбр 3-го мк майора А.И. Кортылева на 21.00 14 июля 1943 г.: «Как стало известно, командир 1-й стрелковой роты 452-го мсб ст. лейтенант У.Н.Д., 1915 года рождения, русский, служащий, член ВЛКСМ, в РККА с 1941 г., образование 5 кл, военное – курсы лейтенантов, участник Отечественной войны с 12.12.1942 г., уроженец Горьковской области Ивановского района с. С… холост, дома проживает сестра… будучи в бою 7.7.43 г., когда его рота попала в окружение немецких танков и пехоты, предлагал сдаться в плен, послал для этого к немцам красноармейца Коробкова, но последний отказался, заявив: „Красный воин в плен не сдается!“ У. отделом контрразведки арестован».

А теперь вновь вернемся на поле боя. После того как боевая группа мд СС «Лейбштандарт» в 18.00 овладела Рыльским, а мд СС «Дас Райх» вышла к выс. 224.5, ситуация в полосе 31-го тк стала критической. Прорыв обороны корпуса на всю глубину и захват эсэсовцами сел Кочетовки и Сухо-Солотино стал делом ближайших двух-трех часов. Но в этот момент, хотя и со значительным опозданием, сработал запущенный Н.Ф. Ватутиным механизм контрудара. Под его влиянием около 17.00 командир 2-го тк СС отдает приказ мд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх» приостановить атаку в северном направлении. Т. Виш и В. Крюгер должны были немедленно отвести свои боевые группы с высот южнее, юго-восточнее Кочетовки и Сухо-Солотино и повернуть их против советских танковых корпусов, атаковавших большими силами оборонительный фронт мд СС «Дас Райх» и 167-й пд. Это решение штаб корпуса передал в войска без промедления. Однако сразу отвести ударные части дивизиям СС не удалось, они по-прежнему были скованы боем. Оперативно от р. Псел на исходные позиции отошел лишь разведбатальон мд СС «Дас Райх», а за ним, через некоторое время, и боевая группа мд СС «Лейбштандарт». Хотя после того, как ее части были оттянуты к Лучкам, 2-й тгп СС был вынужден продолжить атаки, сместив центр удара с северо-запада на юго-запад, против 31-го тк. В 22.00 О. фон Кнобельсдорф, докладывая Г. Готу положение в 48-м тк, отметил: «Правый сосед (танковый корпус СС) захватил Рыльский и продолжает наносить дальше удары в направлении х. Береговой, чтобы там соединиться с наступающим с юга 339-м грп (167-я пд). Корпус (48-й тк. – В.З.) находится с 339-м грп южнее Красная Поляна, основные силы 11-й тд примыкают к северным отрогам балки Становая». Однако эти надежды оказались тщетными, войска двух корпусов 4-й ТА в этот день соединиться так и не смогли. Мало того, перед сумерками эсэсовцы будут вынуждены оставить захваченную территорию и вновь отойти к Рыльскому.