4.2. «…Противник будет ожесточенно оборонять свои позиции на глубокоэшелонированной системе укреплений»

Это лаконичное по форме и точное по сути предположение о характере боев 7 июля из журнала боевых действий 48-го тк полностью оправдают войска 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов 1-й ТА вместе с 22-м гв. стрелковым корпусом 6-й гв. А.

В этот день наступление соединения Кнобельсдорфа имело две цели: главную – прорвать вторую армейскую полосу вдоль дороги Белгород – Обоянь, чтобы выйти в район р. Псел южнее Обояни, и вспомогательную – смять оборону войск Катукова и Чистякова на р. Пена и отбросить их на рубеж 5 км западнее с. Березовки. Уже утром, когда оба корпуса 4-й ТА перешли в наступление и стало ясно, что советское командование подвело новые танковые резервы, Г. Гот в ходе телефонного разговора с О. фон Кнобельсдорфом уточнил задачу дня: главное, сомкнуть правый фланг 11-й тд с левым 2-го тк СС и блокировать все попытки русских ударить с северо-запада по левому крылу корпуса Хауссера.

Учитывая изменившуюся обстановку, его командование решило действовать следующим образом. В. Хернляйну был направлен приказ: в первую очередь совместно с 11-й тд уничтожить противотанковые опорные пункты в хуторах на левом берегу Пены – Дуброво и Сырцев (Пенка), после чего продолжить наступление на север через выс. 230.1 в направлении на Верхопенье. Бригада полковника Штрахвица по-прежнему оставалась в его подчинении в качестве основного ударного соединения, хотя была ослаблена из-за боевых потерь, но главным образом в силу выхода из строя значительного числа «пантер» по техническим причинам. Затем новая задача была поставлена И. Миклу: основными силами продолжить наступление справа от дороги из Бутово, овладеть высотой 245.2 и выйти к Обоянскому шоссе. При этом его дивизия левым флангом должна была атаковать в направлении Дуброво, чтобы оказать помощь мд «Великая Германия» в его захвате, а после, главными силами (группой Шиммельмана и танковым полком), продолжить прорыв вдоль Обоянского шоссе в район высот восточнее х. Гремучего (7–8 км северо-восточнее Дуброво), для соединения с мд СС «Лейбштандарт».

Для 3-й тд основные цели наступления, сформулированные еще 6 июля, на 7 июля принципиально не изменились. Ф. Вестховен главные усилия должен был направить на форсирование Пены в районе Луханино. Для этого ему был оперативно подчинен фузилерский полк мд «Великая Германия», который утром должен был полностью овладеть этим селом и переправами в нем. Если мосты взорваны, то ударом штурмовых групп при поддержке артиллерии и самоходок было необходимо создать плацдарм на северном берегу, а затем их быстро восстановить. После форсирования реки дивизии следовало двигаться в северном направлении параллельно мд «Великая Германия», имея сильное прикрытие на левом (западном) фланге. О. фон Кнобельсдорф предупредил В. Хернляйна, что пока 3-я тд не начнет переправу в Луханино, его войска совместно с 11-й тд должны основной удар наносить на север, но как только 3-я тд с правого берега двинется вперед, мд «Великая Германия» должна поддержать ее и, развернувшись левым крылом, нанести удар через Пену на запад, чтобы смять русские части, находящиеся на смежных флангах дивизий вдоль реки. О. фон Кнобельсдорф трезво оценивал степень укрепленности позиций 3-го мк и 22-го гв. ск, оборонявшихся в этом районе, поэтому очень надеялся на помощь авиации, которая в предыдущие дни в основном действовала в интересах 2-го тк СС. Уже вечером 6 июля штаб 8-го ак был уведомлен о планах на 7 июля, и его командир Г. Зайдеман дал согласие на то, чтобы в этот день все его боеспособные части направить в район Обоянского шоссе, на поддержку в первую очередь боевых групп дивизий Хернляйна и Микла.

Утром 7 июля позиции войск 1-й ТА и 6-й гв. А на направлении главного удара 48-го тк напоминали слоеный пирог, густо сдобренный противотанковыми средствами и заграждениями. На участке Алексеевка – Луханино – Сырцев – Дуброво – ур. Изотово второй армейской полосы их части были перемешаны. В первой линии в одних и тех же районах, и даже иногда в одних и тех же траншеях, находились подразделения двух гвардейских дивизий корпуса Ибянского (90-я гв. и 67-я гв. сд) и трех мехбригад соединения Кривошеина, усиленные двумя полками 27-й оиптабр, остатками 230-го и 245-го отп, 1440-го сап.

На главном танкоопасном направлении, перед фронтом мд «Великая Германия» и 11-й тд, каркас обороны составляли силы 3-го мк. Непосредственно дорогу Бутово – Яковлево у хуторов Дуброво и Сырцев (Пенка) перекрывали 3-я и 1-я мбр и приданная им армейская 294-я штрафная рота капитана Сергиенко.

3-я мбр подполковника А.Х. Бабаджаняна двумя мотострелковыми батальонами седлала развилку дорог с центром выс. 254.5 (западнее с. Покровка). 451-й мсб капитана А.М. Кунина перекрывал дорогу, идущую из Бутово, на участке: от Дуброво (передний край: 1 км северо-восточнее Дуброво) до выс. 254.5. 452-й мсб капитана Н.П. Листратова окопался на Обоянском шоссе на безымянной высоте юго-восточнее выс. 254.5, перекрыв подходы к ней. Оба батальона были усилены двумя батареями 35-го иптап, их 45-мм ПТО были выдвинуты непосредственно в боевые порядки мотопехоты. 453-й мсб капитана М.Х. Гелера располагался во втором эшелоне бригады в районе выс. 251.2 (6 км севернее выс. 254.5). Огневые позиции батареи 463-го артдивизиона находились на рубеже: отрог балки, идущей к Сырцеву, до западных скатов выс. 254.5, а танки 16-го тп были закопаны на северных и северо-восточных скатах выс. 247.2.

Подход к позициям бригады Бабаджаняна с юго-востока в ур. Марковка (2 км северо-западнее Погореловки) прикрывал мотострелковый батальон 1-й гв. тбр, а часть своих боевых машин В.Н. Горелов вывел в засаду у выс. 254.5.

Рубеж 1-й мбр подполковника Ф.П. Липатенко начинался от восточных окраин х. Сырцев (Пенка) и шел вдоль ручья Сырцев до леса в 1 км северо-восточнее Луханино. Хутор Сырцев, располагавшийся на левом фланге бригады, защищал 445-й мсб майора М.Т. Долженко. В центре боевого участка бригады, на правом (северном) берегу ручья, находились боевые порядки 446-го мсб майора Д.А. Иванова, а на правом фланге – 447-го мсб капитана Б.Б. Долгова.

Батальоны 10-й мбр полковника И.Я. Яковлева, как и основные силы 1-й мбр, окопались на северном берегу ручья – притока Пены, идущего от Сырцева к Шепелевке. Бригада занимала участок: (иск.) Спицино, (иск.) Калашное, (иск.) Луханино.

В нескольких сотнях метров впереди от первой траншеи мехбригад находились позиции двух полков 90-й гв. сд полковника В.Г. Чернова. В боевом донесении ее штаба отмечается, что части, потесненные в боях 6 июля, к 1.00 7 июля отошли на рубеж: (иск.) Чапаев, правый берег р. Пены, южная окраина Сырцева, выс. 241.1, южная опушка рощи восточнее Дуброво, ур. Изотово. В связи с тем что дивизия была заметно ослаблена, для укрепления обороны участка двух ее полков, находящихся непосредственно на направлении главного удара 48-го тк, командование 6-й гв. А выдвинуло два иптап 27-й оиптабр. 1837-й иптап (76-мм ПТО) вышел в полосу 272-го гв. сп и занял оборону 0,5 км севернее Луханино, а 1841-й иптап (45 мм ПТО) развернулся в районе Сырцева, усилив рубеж 268-го гв. сп полковника И.М. Добрянского.

На участке Луханино – Сырцево вместе с 90-й гв. сд находилась и поредевшая 67-я гв. сд. Наутро наиболее боеспособным в ней был 196-й гв. сп (примерно до 450 человек), его подразделения развернулись севернее Луханино на позициях 272-го гв. сп. 199-й гв. сп еще только собирался северо-западнее х. Гремучего в ур. Щенячье, сюда же, в сам хутор и в рощу восточнее от него, выходили из окружения группами и поодиночке красноармейцы и командиры 201-го гв. сп. К 14.00 7 июля последний имевшимися силами окопался на рубеже 500 м северо-восточнее Сырцева.

Важнейшим элементом системы обороны советских войск в этом районе являлись противотанковые опорные пункты, созданные частями 14-й оиптабр полковника В.И. Заботина, которые находились за боевыми порядками мехкорпуса и гвардейских дивизий. Вечером 6 июля бригада получила приказ: всеми тремя полками перекрыть путь на север вдоль Обоянского шоссе. К рассвету 1212-й иптап окопался в 2,5 км северо-восточнее выс. 247.2, 1177-й иптап – в районе выс. 254.5, а 1207-й иптап – на дороге в 1 км восточнее ур. Сухая. До начала боев артиллеристы смогли полностью оборудовать и замаскировать огневые позиции. Во многом благодаря этому бригада сыграет важную роль в сдерживании корпуса Кнобельсдорфа 7 июля и не будет полностью уничтожена, хотя примет на себя удар танковых групп сразу двух его дивизий.

Ночь на 7 июля у Обоянского шоссе и в излучине Пены прошла достаточно спокойно. Войска противоборствующих сторон после крайне напряженного дня приводили себя в порядок и готовили технику, пополняли запасы и вели разведку. «Наступила ночь, – вспоминал начальник штаба 461-го артдивизиона 1-й мбр капитан П. Демидов. – С передовой еще доносились пулеметные очереди, но было ясно, что ночного боя не предвидится. Небо справа от нашего НП было охвачено заревом – это догорала деревня Сырцево. При свете десятков ракет и гигантских осветительных бомб, подвешенных на парашютах, видно было, что фронт живет напряженной жизнью: на боевые позиции подтягивают войска, подразделения пополняют людьми, из тыла ползут машины с горючим и боеприпасами, на поле боя работают похоронные команды, убирая трупы. Полным ходом идет подготовка к новому сражению. На огневую позицию привезли обед и ужин. В положенное время было не до обеда. Батарейцы поели и тут же у орудий повалились спать. Как пройдет эта тревожная ночь?» По дорогам, ведущим от передовой, движение тоже заметно оживилось, пользуясь темнотой, в тыл потянулись вереницы телег и автомашин с ранеными. После наступления сумерек вымотанные тяжелейшими боями, полуоглохшие и отравленные пороховыми газами экипажи «тридцатьчетверок» и «семидесяток», «пантер» и «тигров», залив в баки горючее и пополнив боекомплект, отдыхали на сетках моторных отделений танков, а часто и просто рядом с машинами на истерзанной, но еще теплой земле. В это время у ремонтников начиналась напряженная работа – эвакуация с нейтральной полосы и восстановление бронетехники. Так, по донесению 6-й мсбр 6-го тк, у высот 210.3, 210.7 (южнее Завидовки) было подбито и сожжено около 30 немецких танков. Перед закатом, и особенно после наступления сумерек, подразделения 3-й тд, поставив плотную дымовую завесу, начали их эвакуацию. Минометчики бригады обстреляли участки, где предположительно находились группы эвакуаторов. Эффективность обстрела установить не удалось, но шум моторов и лязг металла в том районе прекратились.

А вот результат от удара, нанесенного на рассвете расчетами 79-го гв. омп подполковника И.И. Бондаренко по участку сосредоточения боевых частей мд «Великая Германия», был явно весом. В 6.00 из-за Пены (с района юго-западных окраин Березовки) один дивизион полка дал залп по выс. 213.6 и квадрату в 1 км южнее Луханино. 132-мм ракеты легли точно в цель, удар пришелся не только по скоплению мотопехоты, но и бронетехнике бригады Штрахвица. Этот обстрел, как и дальнейший огонь гвардейских частей из-за Пены, оказался настолько эффективным, что ее командование обратилось в корпус за помощью: «Танковая бригада Штрахвица ночью у Дуброво переправила танки и пехотные охранения через противотанковый ров и планирует после заправки своевременно выступить в наступление. С рассветом танковая бригада сообщила о мощнейшем, останавливающем противотанковом, артиллерийском и минометном огне (в том числе и „сталинскими органами“) и запросила срочно поддержку с воздуха. Запрос передан в 6:50 (м.в.) в 8-й авиационный корпус. В остальном на участке корпуса ночь прошла относительно спокойно». Еще раз тем же полком этот район был обстрелян в 11.30. На этот раз дали залп 4 установки М-13. После чего его разведка донесла, что в указанных квадратах обнаружено 140 обгоревших машин, перевозивших пехоту, боеприпасы и горючее.

С рассветом вся местность на участке Калашное, Луханино, Дуброво, ур. Изотово задвигалась, загудела, заскрежетала. Начала работать немецкая корпусная и дивизионная артиллерия, над районом обороны войск Кривошеина и Ибянского повисли «Юнкерсы» и «Хейнкели», на их рубежах от разрывов бомб и снарядов стали появляться большие и малые фонтаны земли. Все заволокло дымом и гарью, а через некоторое время на позициях гвардейцев послышался характерный рокот нескольких десятков танковых двигателей. Из ур. Большой Лог в направлении высот 247.2 и 245.2 двигалось несколько групп боевых машин двух дивизий ударного клина 48-го тк, но через некоторое время, встретив плотный огонь танков из засад 2-го тб 1-й гв. тбр, одна из групп повернула назад, а вторая продолжила обходить выс. 245.2 с юга. М.Е. Катуков вспоминал: «Едва забрезжил рассвет, как противник снова предпринял попытку прорваться на Обоянь. Главный удар он наносил по позициям 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов. А.Л. Гетман сообщил, что на его участке противник активности не проявляет. Но зато позвонивший мне С.М. Кривошеин не скрывал тревоги:

– Что-то невероятное, товарищ командующий! Противник сегодня бросил на нашем участке до семисот танков и самоходок. Только против первой и третьей механизированных бригад наступают двести танков.

С такими цифрами нам еще не приходилось иметь дело. Впоследствии выяснилось, что в этот день гитлеровское командование бросило против 3-го мехкорпуса весь 48-й танковый корпус и танковую дивизию СС „Адольф Гитлер“. Сосредоточив столь огромные силы на узком, 10-километровом участке, немецкое командование рассчитывало, что ему удастся мощным танковым ударом пробить нашу оборону».

Согласно документам штаба 48-го тк, первой в атаку перешла 11-я тд, и сразу в ее полосе наметился успех – боевая группа смяла левый фланг 268-го гв. сп 90-й гв. сд и двинулась к позициям 3-й мбр: «11-я тд в 4.00 (м.в.) выступила в атаку и 2-м батальоном 110-го полка взяла высоту 245.2. Танковый полк идет южнее леса в обход, поскольку местность сильно южнее дороги непроходима.

…8.20 (м.в.). Дивизия успешно продвигается вперед. В 8.15 разведбатальон взял высоту 229.4 и движется далее на север. Ее танковый полк своим клином (острием) находится восточнее Дуброво также в прорыве восточнее дороги на север. 111-й полк движется за разведбатальоном».

Донесение о взятии выс. 245.2 оказалось поспешным. 3/451 мсб бригады Бабаджаняна, несмотря на сильное давление, свои позиции удержал. В это же время огнем противотанковой артиллерии в районе Дуброво была сорвана разведка боем частей мд СС «Великая Германия». Получив жестокий отпор, В. Хернляйн не решился двинуть вперед основные силы бригады Штрахвица. Кроме того, он был вынужден учитывать существенные проблемы, возникшие с новой техникой в 10-й тбр. Поэтому запросил помощь авиации. Из журнала боевых действий корпуса: «Большое количество вышедших из строя „пантер“ привело к тому, что очень мало из них повреждено в бою артиллерийским огнем, пока пробиты только 2 „пантеры“. Основная масса выхода из строя – „детские болезни“ новых и не опробованных машин.

7:30(м.в.). Особенно сильный оборонительный огонь сочетается с танковыми ударами по обеим сторонам дороги у Дуброво. По перехваченному сообщению гренадерского полка „Великой Германии“ в дивизию, создан плацдарм – примерно 800 м в районе у Дуброво. Плацдарм жестко атакуется с востока танками. Налет пикирующих бомбардировщиков в 8.00 должен принести облегчение. По сообщениям командира танков корпуса, танковая бригада Штрахвица в 8.00 идет в атаку на высоту 254.2, занятую большими силами противника.

„Великая Германия“ в 7.00 находится перед фронтом ПТО юго-западнее выс. 254.5. В 8.00 „Штуки“ (Ю-87) уже атакуют эту высоту. У Луханино все еще не удается перейти в наступление, т. к. на северном берегу мощная вражеская позиция. Рокот танков севернее этого участка был слышен всю ночь.

В 8.05 167-я пд получила задачу: быть в готовности одним полком выдвинуться из района Ольховка через село Солонец на северо-восток до развилки дорог северо-восточнее Дуброво, чтобы помочь танкам проложить путь на север по шоссе (Обоянского. – В.З.) и закрепить местность».

Разведка дивизии Хернляйна установила, что Дуброво обороняют лишь стрелковые части, усиленные артиллерией, и только потом за их позициями окопались мотопехотные соединения с танками, но главное, она обнаружила стык 1-й и 3-й мбр. Поэтому, как только гренадерский полк с бригадой Штрахвица, медленно двигавшейся вдоль дороги к выс. 254.5, завязал бой за Дуброво, часть гренадеров ударила именно по смежным флангам этих мехбригад, однако оборона на стыке оказалась надежной и смять ее с ходу немцам не удалось. В 10.00 в штаб 48-го тк поступило сообщение:

«8.50 (м.в.). 167-я пд получила приказ одним полком группы выступить против сосредоточения противника в 2 км юго-западнее Покровка. 10.00 (м.в.). 167-я пд выступила из Ольховки.

11-я тд находится основными силами на развилке у выс. 245.2 в тяжелом бою с сильным противником. „Великая Германия“ все еще в бою у оборонительных позиций Дуброво и в лесу юго-западнее высоты 247.2».

Практика показывала, что, даже поддержанная полковой или бригадной артиллерией, советская пехота повторяющихся один за другим танковых ударов, которые чередовались с авианалетами, долго не выдерживала, если перед ее позициями не было крупных противотанковых препятствий или заграждений. Стык 1-й и 3-й мбр был прикрыт лишь минными полями, которые в результате бомбежки в значительной мере детонировали. После того как позиции 268-го гв. сп были прорваны, части «Великой Германии» и 11-й тд предприняли несколько сильных танковых атак вдоль дороги из Дуброво через выс. 247.2 на выс. 254.5 в лоб 451-му мсб 3-й мбр, в которых принимали участие и «пантеры». Они напоминали ход огромного маятника: немцы то отходили, то вновь устремлялись на его позиции.

Ранним утром на передовой НП А.Х. Бабаджаняна прибыло почти все руководство 1-й ТА и 3-го мк. После тревожного звонка С.М. Кривошеина о сотнях танков, наступавших на позиции его бригад, М.Е. Катуков вместе с комкором-3, а вместе с ними и Н.К. Попель, решили лично оценить обстановку в полосе этого соединения и понаблюдать за тем, как его войска ведут бой на ответственном участке. Н.К. Попель, описывая в своей книге этот эпизод, датирует его 8 июля, но факты, приведенные в этих мемуарах, в частности ранение комбрига, свидетельствуют, что эти события происходили утром 7 июля в районе выс. 254.5. «Когда я подходил к блиндажу Армо, – вспоминал член Военного совета, – в серо-голубом рассветном небе завыли первые немецкие бомбардировщики.

– Нэ нравятся мне эти утренние птички, – задрал голову Бабаджанян. – Кто много успеть хочет, рано начинает.

Наше с Катуковым присутствие связывало Бабаджаняна. Отдавая распоряжения, он косился в нашу сторону. Ему казалось, раз в такой день приехали к нему, значит, не совсем доверяют. А тут еще появился командир корпуса генерал Кривошеин, который без всяких задних мыслей недавно предлагал послать Армо учиться… Но обстановка с минуты на минуту накалялась, и Бабаджаняну было уже не до представителей. Катуков положил ему на плечо руку:

– Война, Армо, и без того дело нервное. Не надо усложнять.

– Слушаюсь, товарищ командующий, – кивнул Армо и добавил: – На Кунина прут танки. Посылаю роту пэтээр. Остаются в резерве только „сорокапятки“…

До нас доносились глухие, сливающиеся в общий гул разрывы. Когда гул откатывался в сторону, слышались отрывистые выстрелы танковых пушек, отчетливые очереди пулеметов и послабее – автоматные. Над оврагом свистели наши и немецкие снаряды. В повозки, в грузовые машины спешно грузили раненых. На месте медсанбатских палаток торчали лишь рогульки, на которые ставили носилки, да груды окровавленных бинтов и ваты.

Кортылева, заместителя Бабаджаняна по политической части, я не застал. Он с ночи находился в батальоне Кунина. В трубке я слышал его голос, измененный боем:

– Танки прошли через нас. Повторяю: танки прошли через нас. Идут в вашем направлении, готовьтесь…

В блиндаж стремительно вошел Бабаджанян. Смуглое лицо его стало серым: так он бледнел.

– Богомолов, – повернулся Армо к корпевшему за столом начальнику штаба, – организуй круговую оборону. Всех – в ружье.

Богомолов прислушался к свисту осколков, прикрыл пилоткой лысеющую голову:

– Ясно, товарищ комбриг.

Катуков нетерпеливо крутил ручку телефонного ящика.

– Тяжелой бы артиллерии, – неуверенно попросил Бабаджанян.

– Знаю, – отрезал Катуков.

Наконец командующий артиллерией Фролов ответил, и Катуков несколькими словами обрисовал обстановку:

– Нужен маневр траекториями. Понимаешь? По рубежам. Поворачивай артиллерийскую группу. Понимаешь? По рубежам… – Фролову можно было не объяснять подробности…

С Армо и Михаилом Ефимовичем мы быстро карабкались по склонам оврага. Вдоль гребня его, в заранее отрытых окопах уже сидели штабные командиры, писаря, бойцы пункта сбора донесений… Впереди все было затянуто плотной завесой дыма и пыли. И вдруг эту завесу прорвали десятки разрывов. Земля мелко задрожала под ногами. Артиллерия все била и била. Такую стену танкам не протаранить.

Когда огонь утих и дым немного рассеялся, мы, словно сквозь туман, увидели вдали сплошную цепь немецких машин. Понять, какие подбиты, какие целы, было невозможно. Цепь зашевелилась – видимо, немецкие танкисты получили какой-то приказ. „Пантеры“ рассредоточивались, пробуя обойти ПЗО.

Между нами и немецкими танками никого и ничего нет. Несколько сотен метров выжженного поля. И все. Артиллерия бьет издалека, с закрытых позиций, разбросанных где-то позади оврага. Катуков прилип к биноклю. Машинально бормочет:

– Перестраиваются… Заходят клином… Пахнет ладаном…

Армо молча ставит перед нами на бруствер рукоятками вверх противотанковые гранаты. У Богомолова заело диск, он никак не может его снять. Рядом солдаты прилаживают сошки ручного пулемета.

Но снова заслон разрывов встает на пути танков. Невидимые нам артиллерийские наблюдатели знают свое дело. Снова застыли в дымке „пантеры“ и „тигры“. Так повторяется не раз: немцы не перестают искать щели. Наши батарейцы опускают перед ними огненные завесы. Однако танки все ближе и, в конце концов, видимо, прорвутся. Из десяти – пять, но прорвутся. Это понимает каждый и из привалившихся к стене окопа.

Танки закончили перестроение и, забирая вправо (не подозревают, что приблизились к Горелову), продолжают упрямое движение. И – останавливаются. Останавливаются, прежде чем до нас долетает мощная молотьба разрывов.

Первый залп бригада (1-я гв. тбр. – В.З.) дала из засад. Это она заставила немецких танкистов с ходу затормозить, развернуть башни. Но пока гитлеровские стрелки схватят цель, танкисты Горелова успеют пробить борта не у одной машины. Вздох облегчения вырывается у каждого из нас. Бригада выходит из засад, идет на сближение. Перед ней огненный вал, направленный точной рукой артиллеристов. У немцев больше танков. Но артиллерия наша мощнее… Батальон Кунина отбил сильную атаку пехоты противника. Кунин ранен. Вынести невозможно, Кортылев принял на себя командование батальоном.

– Справится ли Кортылев? Нэ Наполеон. – Армо на секунду задумывается и тут же успокаивает себя: – А кто Наполеон?

Катуков по радио уточняет последние детали с Бурдой. Потом переключается на Горелова:

– Держись, Володя. Александр вступает, Армо поможет.

Михаил Ефимович махнул рукой на позывные, не замечает укоризненных взглядов радиста. Он называет командиров бригад просто по именам.

Час назад Горелов, оттягивая немцев от Обоянского шоссе и таким образом спасая командный пункт Бабаджаняна, предпринимал контратаку во фланг противнику. Теперь Бурда выручает Горелова, наносит новый удар по гитлеровцам. Танки наступают при поддержке штурмовиков. Но успех не сразу склоняется на нашу сторону. „Пантеры“ и „тигры“ не привыкли отходить. Делают они это медленно, неуступчиво, бешено отстреливаясь из пушек и пулеметов.

Наконец, наступает подходящий момент для контратаки батальонов Бабаджаняна. И как раз в это время отказывает связь. Рации не отвечают, телефонный провод порван. Лицо Армо бледнеет – становится серым. Закусив губу, он вполголоса шепчет ругательства. Потом, не сказав никому ни слова, азартно карабкается на березу. Ветки наклоняются в окоп, листья задевают лица. Катуков, не выпуская телефонную трубку, следит глазами за комбригом.

Шалин сообщает, что атака на правом фланге отбита, вся авиация снова будет работать на нас. Но и немцы подбросили истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Фугаска падает неподалеку. И следом за ней летит, сброшенный с дерева воздушной волной, Бабаджанян. Когда его пытаются втащить в окоп, он громко стонет.

– Нет, нэ ранен… Ногу вроде сломал.

Солдаты легко поднимают тощего подполковника и осторожно несут его вниз, на дно оврага….Вскоре Горелов доложил, что гитлеровская атака отражена… Батальон Геллера потеснил немецкую пехоту. Кортылев тоже сумел продвинуться.

Это была небольшая победа, и мы ее не переоценивали».

Действительно, до полудня наступление боевых групп мд «Великая Германия» и 11-й тд развивалось медленно и с большим трудом. Советские войска оказывали упорное сопротивление. В ходе переговоров, которые состоялись у О. фон Кнобельсдорфа с командирами этих дивизий, он охарактеризовал утренние бои как очень жестокие и подчеркнул, что противник далеко еще не сломлен. На острие главного удара корпуса успех начал намечаться только после 11.00. Не пробив танками рубеж 451-го мсб, немцы двумя группами: бронетехники слева – до 70 единиц (мд «Великая Германия») и справа – до 50 (11-я тд) одновременно атаковали его фланги. Смяв фланговое прикрытие, ударная группа дивизии Хернляйна разделилась: часть ее, развернувшись, двинулась к восточным окраинам хутора Сырцев, но в районе Дуброво она была встречена плотным огнем батарей 463-го артдивизиона 1-й мбр. Одновременно на северных и северо-восточных скатах выс. 247.2 с этими подразделениями вступили в бой экипажи 16-го тп капитана П.С. Ойкина 3-й мбр (на 4.00 7 июля полк имел 27 Т-34 и 3 Т-70). Вторая часть группы, полк «пантер», продолжила движение в направлении гребня выс. 254.5, стремясь протаранить оборону находившейся там штрафной роты. В это время в стык 451-го и 452-го мсб вклинились боевая и бронегруппы Шиммельмана 11-й тд, и ее танки устремились в тыл обороны бригады Бабаджаняна. Драматизм положения, которое сложилось перед началом боя, в ходе которого был осуществлен этот прорыв, передает журнал боевых действий 452-го мсб: «С 5.30 началась активная бомбежка боевых порядков батальона авиацией противника. Бомбят и непосредственно район НП. Связь с подразделениями прерывается, принимаются все меры к ее восстановлению под минометным и бомбовым огнем. Самоотверженность в восстановлении связи показывает красноармеец связи Сыродоев, безответственно относятся к делу красноармейцы Поляцко и Новиков.

Командир батальона, учтя, что вся сила противника обрушивается на его оборону, запрашивает у бригады помощи огнем, чтобы разбить противника, скопившегося в районе мелкого леска и Покровки. Штаб бригады помощь огнем обещает дать и одновременно приказывает связаться с 451-м и 453-м батальонами и 1-й гв. тбр. Установить связь с выше назначенными частями не удалось, отдельные подразделения 451-го мсб и 1-й гв. тбр начали отступать. Связь парализована. С КП бригады поддерживается радиосвязь.

Запрашиваем вторично огневой помощи. Бомбежка усиливается. Противник из районов скопления перешел в атаку. НП из-за сильной бомбежки переносится в овраг севернее 300 м. Прямым попаданием в окоп 3-го взвода 3-й ср убито 8 чел. и ранено 4 чел., в том числе командир взвода Шушникин. Танки противника с флангов и с фронта подошли к переднему краю обороны. Началось отражение атаки».

На восточных окраинах х. Сырцев, завернув свой левый фланг, встретил танки Штрахвица 445-й мсб майора М.Т. Долгова, участок которого ночью был усилен 14-м тп майора П.А. Заскалько 1-й мбр. Судя по отчету о потерянных боевых машинах полка, наиболее ожесточенные бои развернулись в 2 км юго-восточнее хутора, у дороги, идущей к выс. 254.5. Начальник штаба 1-й мбр подполковник Д.А. Драгунский, ставший очевидцем схватки экипажей «тридцатьчетверок» 14-го тп с бронегруппой «Великой Германии», вспоминал: «Расставляя ночью танковые роты 14-го тп, я к утру оказался в одной из них. Командовал ею щуплый на вид, заросший за двое суток непрерывных боев рыжей щетиной капитан П.М. Смирнов. Мы с ним расположили роту на пригорке у небольшого хутора. Позиции оказались весьма удачными. Отсюда можно было держать на прицеле все, что появлялось на дороге, идущей на север в сторону Обояни.

К утру 7 июля гитлеровцы… развернули новое наступление, в котором участвовали сотни танков и большая масса пехоты. Главные усилия противник сосредоточил против 3-го мк и 31-го тк 1-й танковой армии. Особенно ожесточенные бои развернулись на участке 1-й и 3-й мбр в районе Сырцево.

Противник начал атаки на рассвете. Как только рассеялся предрассветный туман, перед нашим взором предстала длинная колонна немецких танков. Мы бросились в свои машины. В телескопическом прицеле четко обозначились контуры „тигров“. Капитан Смирнов подал команду изготовиться к стрельбе. Впопыхах он не смог дать точный прицел, и первый залп прошел впустую. Последовали поправки данных, и снаряды стали ложиться в районе цели. Вслед за ротой Смирнова открыли огонь остальные подразделения танкового полка, подключилась бригадная и корпусная артиллерия.

В то утро мы убедились в неэффективности наших противотанковых осколочных и даже бронебойных снарядов. Нужны были подкалиберные снаряды, а их было очень мало. Тем временем колонна немецких танков продолжала медленно двигаться по дороге. Нас охватило волнение: что делать? Решение пришло молниеносно: сосредоточенным огнем ударить по бронетранспортерам. И это возымело действие. Во вражеской колонне возникли очаги пожаров. В это время усилила огонь наша артиллерия, в небе появились штурмовики, которые несколько раз прошлись вдоль немецкой колонны. Мы же, танкисты, сосредоточили огонь по уязвимым местам немецких танков: били по их гусеницам, топливным бакам, под основание башен.

И все же… мы не смогли остановить неприятеля. Он по-прежнему рвался к Обояни. Сосредоточив превосходящие силы, создав огромный танковый кулак, гитлеровцы прорвали фронт нашей обороны и начали распространяться в северном и северозападном направлениях. 1-я и 3-я мбр отходили с ожесточенными боями. Тяжелые бои вели также соседи – 1-я гв. тбр нашего корпуса».

Протаранив рубеж корпуса Кривошеина у Дуброво и заняв его, левофланговая часть ударной группы мд «Великая Германия» с ходу не смогла ворваться в х. Сырцев и остановилась перед ним. В это время прорывавшиеся через позиции 451-й мсбр и 16-го тп 3-й мбр к развилке дорог у выс. 254.5 «пантеры» бригады Штрахвица увязли: вели огневой поединок в районе выс. 247.2. В 11.00 в штаб 48-го тк поступило сообщение, что бригада отошла и находится примерно в полукилометре от развилки. Вывести ее, а точнее 39-й тп «пантер», из боя полковника Г. фон Штрахвица заставило искусно замаскированное минное поле в районе х. Сырцев, наскочив на которое один из батальонов этого полка понес существенные потери. В материалах штаба 48-го тк этот момент обойден молчанием, в них основные потери Т-5 относятся главным образом на счет технических неполадок, но это не совсем так. Обратимся к воспоминаниям участника тех боев В. Рана, служившего в 52-м тб 39-го тп: «Это было 7 июля. Вместе с дивизией „Великая Германия“ мы заняли деревню Дуброво, а затем продвинулись дальше в направлении Сырцев. Во время прорыва мы поддерживали 1-й мотопехотный батальон дивизии. Наши пехотинцы вытеснили красноармейцев из окопов, это была очень мощная атака, но потом мы, танкисты, которые шли за пехотой, попали на большое минное поле. И командир, которого мы получили перед наступлением взамен нашего, то ли опоздал, то ли вообще не среагировал, и все танки двинулись на минное поле. Когда мы там столпились, то справа, и слева, и впереди – отовсюду из укрытий нас начали расстреливать „тридцатьчетверки“. В тот момент у нас были серьезные потери. На том минном поле осталось примерно 20 подбитых и горящих „пантер“. После этого командование бригады вывело с поля уцелевшие танки, они обошли эту ловушку, отбросили русские „тридцатьчетверки“, которые там окопались, и наступление было продолжено».

Как утверждает П. Карель, положение спас 2-й батальон танкового полка мд «Великая Германия» под командованием капитана фон Готберга. Под прикрытием его танков пехота 1-го батальона гренадерского полка майора О. Ремера, сопровождавшая «пантеры», вышла с минного поля. После чего наступление мд «Великая Германия» действительно продолжилось, а подорвавшиеся танки начали вытаскивать в ремонт.

Примерно в это же время бронегруппа Шиммельмана тоже попала на минное поле у выс. 245.2, но миновала его без потерь и продолжила, как и сосед, прорыв на север. Она вела бой с подразделениями рассеченного на несколько частей 452-го мсб, пытаясь выйти к Обоянскому шоссе примерно в районе Покровки. Понимая, что штурм х. Сырцев затягивается, Штрахвиц около полудня отводит часть танков от хутора и ставит им задачу: обойти его с юго-востока и ударить в направлении на выс. 230.1. Этот маневр увенчался успехом: обтекая Сырцев, группа бронетехники устремилась к шоссе. Это был критический момент боя 7 июля. Штаб 10-й мбр доносил: «В 12.00 7.7.43 г. противник силою до 36 танков с десантом на танках, прорвав оборону у отм. 247.2, повел наступление в направлении отм. 230.1, угрожая нашему левому флангу, а также частью танков повел наступление на север вдоль Белгородского (Обоянского. – В.З.) шоссе».

По восточным скатам выс. 247.2 и юго-западнее выс. 254.5 занимали оборону три роты 16-го тп 3-й мбр. Сразу после прорыва, пытаясь остановить танки противника, комполка П.С. Ойкин предпринял фланговую контратаку, но неудачно. Экипажи «пантер» отреагировали быстро, открыв губительный огонь, несколько машин, даже не выйдя на дистанцию прямого выстрела своих орудий, задымили. Штаб полка доносил: «В 10.00 7.07.43 г. авиация противника совершила массированный налет на боевые порядки полка до 40 самолетов. В это же время противник в районе Дуброво, опушка леса ур. Большой Лог, ур. Изотово начал наступление танками Т-6 до 60 шт., средних и малых – 150 шт. во взаимодействии с мотопехотой. Авиация противника беспрепятственно эшелонами по 30–40 машин бомбила боевые порядки полка. Ведя ожесточенный бой, полк вынужден был отойти в направлении выс. 251.2, где с 12.00 7.7. вновь занял оборону под воздействием вражеской авиации. К тому времени боевой состав полка был 10 Т-34».

Захват выс. 247.2 свидетельствовал о том, что передний край полосы обороны 3-го мк на участке 3-й мбр прорван и немецкие танки, развивая успех, двинулись в глубь его и одновременно вновь попытались смять открытый левый фланг 1-й мбр в районе Сырцева. В брешь эшелонированно вошло сразу несколько десятков боевых машин: танки, БТРы и штурмовые орудия, что придавало бою высокую динамику и оказывало тяжелое психологическое воздействие на оборонявшуюся здесь пехоту. Огонь артиллерии наступающих хорошо корректировался, в результате впереди танков шел огненный вал, создававшийся разрывами снарядов и мин. Под давлением превосходящего противника роты 3-й мбр начали оставлять позиции и отходить на север вдоль Обоянского шоссе к выс. 252.1.

Вместе с тем, создав на узком участке высокую плотность сил, танки мд «Великая Германия» протаранили и первую линию 10-й мбр, а гренадерский полк ворвался на позиции ее артдивизиона. Часть подразделений 1-й мбр, попав под танковый каток и бомбежку, тоже начали в беспорядке отступать. На отдельных участках возникла паника, вышедшую из окопов пехоту немцы уничтожали плотным огнем, поле быстро покрылось убитыми и ранеными, по которым, ускоряя движение, вперед шла бронетехника.

Находившаяся во втором эшелоне обороны 67-я гв. сд, еще толком не собравшая свои части, тоже начала отходить за Пену. С.М. Кривошеин, наблюдавший за происходящим сначала с НП 3-й мбр, а затем 10-й мбр, уже ничем не мог повлиять на ситуацию: резервов в корпусе не было, мотоциклетный и разведбатальоны не в счет – удержать танки они не могли. Бригады Горелова и Бурды были скованы боем в районе Покровки, 35-й иптап тоже в полном составе отражал танковые атаки. Положение складывалось очень тяжелое, этот «клубок» из немецкой бронетехники и отходящих в беспорядке собственных войск, набиравший скорость внутри обороны корпуса, надо было немедленно остановить, иначе он мог привести противника за Пену.

Комкор связался по радио с командармом и достаточно эмоционально, как он это умел, обрисовал ситуацию. Для М.Е. Катукова, пристально отслеживавшего развитие обстановки в полосе армии, прорыв в этом районе не был неожиданностью. Еще до решительного рывка мд «Великая Германия» он понял, что оборона в центре 3-го мк трещит, на эту оценку повлияли и впечатления, полученные при отражении атаки 3-й мбр. В ситуации, когда противник большой массой бомбардировщиков пробивает в обороне узкие коридоры и затем вводит в прорыв значительное число бронетехники, а своей авиации над полем боя почти нет, его можно остановить тремя способами.

Во-первых, открыть сильный заградительный огонь пушечных или гаубичных частей, но тяжелой артиллерии у командарма под рукой не было.

Во-вторых, плотным огнем жестко управляемой и крупной группировки противотанковой артиллерии. Такими возможностями он тоже не обладал, по ряду объективных причин артиллерию ПТО в армии централизовать не удалось, поэтому почти все ее части были подчинены командирам боевых участков.

Оставалось третье, последнее средство – стремительные фланговые удары танками. М.Е. Катуков был вынужден использовать эту меру, хотя хорошо понимал, что будут большие потери. Когда стало очевидно, что немцы в ближайшие час-полтора овладеют выс. 254.5, а затем ударят на север вдоль Обоянского шоссе, он в 10.30 по радио отдает приказ комкору А.Л. Гетману направить 112-ю тбр полковника М.Т. Леонова в село Сырцево, где передать ее в распоряжение М.С. Кривошеина. Через полчаса начальник штаба 6-го тк полковник И.П. Ситников подписал приказ о переброске бригады в полосу 3-го мк, в 11.30 комбриг-112 уже читал этот документ, а около 15.00 59 его боевых машин на рубеже с. Сырцево, выс. 230.1 с ходу вступили в бой с бронегруппой «Великой Германии». Некоторые меры по укреплению обороны принял и командир 10-й мбр полковник И.Я. Яковлев: он развернул левые фланги 2-го мсб, 3-го мсб и весь 17-й тп фронтом на восток.

В это время левофланговые ударные части дивизии Хернляйна продолжили теснить 1-ю мбр полковника Ф.П. Липатенко из района х. Сырцев на запад. Бригада, тоже загнув свой левый фланг, хотя и с большим трудом, продолжала удерживать село. Комбриг перебросил на восточные и северо-восточные окраины хутора часть сил 447-го мсб, в том числе и пулеметный взвод 2-й стрелковой роты ст. сержанта И.Т. Зинченко. В ходе очередной атаки несколько немецких танков прорвались на его позиции. «Когда танки подошли к окопам, то тов. Зинченко одной противотанковой гранатой подбил средний танк, но за ним появился танк Т-6, который держал направление на пулеметную точку взвода, – писал в наградном листе командир батальона майор М.Т. Долгов. – Тов. Зинченко, видя угрожающую опасность пулеметной точке своего взвода, обвязавшись противотанковыми гранатами и взяв по одной гранате в каждую руку, бросился под танк… Раздался оглушительный взрыв. Фашистский танк развалился на части». Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1944 г. Ивану Трофимовичу Зинченко посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Следует особо подчеркнуть, несмотря на то, что сильная группировка противника осуществила прорыв рубежа 3-го мк на участке в 3,5–4 км и уже находилась в глубине его обороны у выс. 230.1, массового отступления, а тем более паники в бригадах на флангах прорыва не наблюдалось. В беспорядке отходила лишь часть 3-й мбр, попавшая под «каток» танков Штрахвица. Особенно стойко держались батальоны 1-й и 10-й мбр и пехота 90-й гв. сд на рубеже х. Сырцев – с. Сырцево. Важную роль в этом играла 27-я оиптабр. Сильный и точный огонь ее батарей очень мешал продвижению боевых частей мд «Великая Германия», особенно гренадерскому полку. В. Хернляйн не раз просил О. фон Кнобельсдорфа надавить на соседа, 3-ю тд, чтобы она надежно прикрыла фланг его соединения.

Как уже отмечалось, вечером 6 июля фузилерский полк «Великой Германии» был подчинен Ф. Вестховену. Он должен был взять Луханино и создать условия для решительного рывка его войск в излучину Пены. Предполагалось, что после переправы 3-й тд от русла она нанесет удар строго на север, а фузилеры – на восток, в тыл 10-й мбр, которая совместно с отошедшей на ее рубежи 1-й мбр в это время так мешала прорывавшимся в х. Сырцев и у Обоянского шоссе гренадерам и бригаде Штрахвица. Корпус усилил фузилерский полк 3-м дивизионом 70-го корпусного артполка. А после очередного доклада В. Хернляйна и его просьбы подавить русскую артиллерию на Пене О. фон Кнобельсдорф связался с Ф. Вестховеном и высказал свое недовольство медлительностью его дивизии, несмотря на получение существенного усиления. Еще в ходе утренних переговоров командир 3-й тд доложил, что его войска не в состоянии к полудню завершить марш и создать плацдарм. Командир корпуса тогда отмел все доводы и категорически потребовал выполнить поставленную задачу до 12.00. Однако 3-я тд в установленное время не смогла даже полностью сосредоточиться у Луханино, часть ее сил из-за глубоких минных полей, оставленных советскими частями, перекрывавших почти все дороги и тропы, еще находилась на марше. Вот как авторы книги по истории 3-й тд описывали ситуацию в первой половине дня со слов очевидцев и на основе имевшихся у них документов: «Боевые подразделения 3-й тд в рассветные часы 7 июля выступили на марш через Красный Починок. Боевой клин был сформирован из 6-го тп и 1-го батальона 3-го тгп и уже до обеда достиг Луханино. Саперы тоже разобрали мосты в Красном Починке и двинулись за колонной. Роты обеспечения быстро подтягивались по шоссе. Чем ближе дивизия подходила к Луханино, тем яснее становилось, что населенный пункт, несмотря на предыдущие донесения, находится прочно в руках Советов. С дальнего расстояния было видно большое количество горящих немецких танков. Картина предстала удручающая. Бригада „Великой Германии“ восточнее Сырцево попала в танковую ловушку, которая показала, что так ожидавшиеся в войсках „пантеры“ очень быстро загораются. Поспешившему вперед командиру нашей дивизии предстала следующая картина. Фузилерский полк „Великой Германии“ перед и восточнее Луханино растянулся по обеим сторонам ручья и залег под сильным огнем противника. Село превращено бункерами и окопами в небольшую крепость. За ручьем подымается крутой берег, с которого видно любое наше перемещение. Атака тут может иметь успех, если она будет качественно подготовлена».

В 12.40 штаб дивизии Вестховена доложил, что атака возможна не ранее 14.00 (м.в.). Эта заминка серьезно осложняла дальнейший прорыв боевой группы «Великой Германии». Без уничтожения артгруппировки русских на Пене ее левому флангу наступать было крайне сложно и даже опасно, т. к. в излучине находилось крупное танковое соединение. В это же время О. фон Кнобельсдорф узнал еще об одной серьезной неприятности, из штаба армии пришла ориентировка: русские двинули сильные танковые резервы против 2-го тк СС. Из журнала боевых действий 48-го тк: «Около полудня ситуация в общем значительно изменилась. Противник атакует с северо-запада с направления Обоянь большими танковыми силами левый фланг танкового корпуса СС от Лучки до Покровки.

48-й тк должен охватить этого противника с фланга стремительной атакой по обеим сторонам Гремучий и на Верхопенье и не дать ему уйти обратно на Обоянь. В связи с этим корпус планирует справа прорываться 11-й тд в прежнем направлении до высот восточнее Гремучий. Мд „Великая Германия“ должна захватить переправу у Луханино с северо-востока и прорываться на высоты юго-западнее Гремучий. Позиции противника у Гремучий, таким образом, должны быть взяты в ходе окружения двумя дивизиями. После доклада начальника штаба корпуса командующий армией, находящийся в его штабе, поддержал эти планы и дал соответствующие приказы. Командир корпуса передал дивизиям эти приказы. По его впечатлению, бои, которые ведут все дивизии, очень тяжелые и таковыми являются на всех направлениях».

Уверенность в успехе плана, предложенного Ф. фон Меллентином, придало поступившее в 14.30 сообщение из мд «Великая Германия»: гренадеры, совместно с бригадой Штрахвица, в 12.15 углубились в оборону русских примерно на 5 км от исходных позиций, в тяжелом бою взяли выс. 230.1, находящуюся восточнее села Сырцево, и двигаются к юго-восточным окраинам села, в направлении выс. 218.5. О. фон Кнобельсдорф решил немедленно использовать этот тактический успех и ускорить выход 3-й тд на северный берег. Его очень беспокоили советские танки на участке Чапаев – Алексеевка, которые вчера так сильно потрепали танковый полк дивизии Вестховена. Поэтому он решил помочь ей и приказал В. Хернляйну развернуть часть бригады Штрахвица от выс. 230.1 на свой левый фланг и нанести удар в тыл русским войскам, оборонявшим северную часть Луханино, вдоль балки, по которой протекал ручей (приток Пены). В документах корпуса отмечено: «Для прикрытия наступления 3-й тд авиация планирует большую операцию по северному берегу Пены на участке Луханино – Алексеевка. Дивизия должна как можно быстрее сообщить о времени начала наступления». В 15.06 штаб 3-й тд доложил, что ее наступление запланировано на 15.30.

К 15.00 все войска, действовавшие в центре и на левом фланге 3-го мк, т. е. соединения Липотенко и Захаркина (Бабаджаняна), попали в очень тяжелое положение, но особенно 3-я мбр. Между 11.30 и 13.00 бригада Штрахвица и гренадерский полк полностью овладели центром ее обороны – выс. 254.5 и закрепились на холме, а части 11-й тд и мд СС «Лейбштандарт» вели бои в Покровке. Таким образом, 3-я мбр оказалась зажатой между смежными флангами мд «Великая Германия» и 11-й тд. Кроме того, во второй половине дня в район, где сражались батальоны 3-й мбр, подошел усиленный 339-й грп 167-й пд. Между 14.00 и 14.30 он сосредоточился в ур. Марковка и затем атаковал 452-й мсб. Батальоны капитанов Кунина и Листратова уже понесли значительные потери, часть их подразделений попала в окружение, часть под напором превосходящего противника беспорядочно отходила вдоль шоссе. Ее командование ничего не знало о судьбе бойцов 1-й ср 452-го мсб, попавших утром под удар бронегруппы Шиммельмана. Тем не менее главным силам 3-й мбр удалось удерживать свои рубежи примерно до 15.00, после чего по приказу комкора они начали отходить на север на позиции третьего батальона (в район выс. 251.2) и 16-го тп бригады. Из боевого донесения исполняющего обязанности начальника штаба 3-й мбр ст. лейтенанта Ковалева на 20.00 7 июля: «В течение 4,5 часов, с 11.35 до 16.00, боевые порядки частей 3-й мбр, особенно КП бригады, подверглись сильной беспрерывной бомбардировке. При массированном налете вражеской авиации числом самолетов до 50 штук одновременно была разбита и сожжена радиостанция РБС, вследствие чего штаб бригады потерял связь с корпусом. По всем направлениям был порван телефонный провод, выведена из строя радиостанция 12-РБ, из-за чего была прервана связь с частями. Ряд командиров штаба погибли. Я попытался наладить связь через офицеров, послав таковых в батальоны и, во избежание полного уничтожения, перевел штаб в ур. Становая.

Лично установил, что в результате массированных налетов авиации и крупных танковых атак и значительно превосходящих сил пехоты противника 451-й, 452-й мсб были смяты и начался их беспорядочный отход. 453-й мсб остался в прежнем своем районе, подвергся атакам 20 танков и двух батальонов мотопехоты из лощины Яковлево – Покровка. Положение его подразделений через посланного командира штаба уточняется. Принял меры к задержанию отходящих частей и ставил задачи согласно вашего приказа. Потери уточняю, доложу после организации связи.

В штабе бригады ранены с выходом из строя: начальник разведки, командующий артиллерией, помощник начальника политотдела по ВЛКСМ. Ряд командиров ранены, контужены и направлены в госпиталь. Из-за этого местонахождение их мне неизвестно.

Руководство бригады: командир бригады полковник Бабаджанян при падении с дерева вывихнул ногу со смещением кости и направлен в медсанвзвод, заместитель командира бригады по строевой части майор Савенко заболел и с 5 июля находится в медсанвзводе, помощник начальника штаба по оперативной работе в армейском госпитале с 1 июля». После эвакуации А.Х. Бабаджаняна командование бригадой временно взял на себя ее начальник штаба майор П.А. Захарченко.

После начала отхода 3-й мбр (примерно с 16.30) мд «Великая Германия» смяла и левый фланг 1-й мбр. Танки Штрахвица вышли на подступы к с. Сырцево и начали прорываться в ее тыл, нанеся удар во фланг 445-го мсб. Бронетехника прорвалась к позиции артиллерии бригады, началась схватка в окопах и на ОП. В ходе нее погиб комбат М.Т. Долженко, а командир соседнего 446-го мсб майор Д.А. Иванов получил ранение. Орудийные расчеты вели по противнику огонь с минимальных дистанций, затем начали отбиваться стрелковым оружием, в ход пошли гранаты, бутылки с горючей смесью, шанцевый инструмент (лопаты и кирки). «Правому флангу нашей бригады начала угрожать опасность, – вспоминал начальник штаба 461-го артдивизиона П. Демидов. – Комбриг Липотенко, маневрируя своими силами, бросил в бой последние резервы. Положение спасла авиация. „Илы“ хорошо поработали на поле боя и на какое-то время приостановили продвижение немецких танков. Мы уже считали, что силы у них иссякли, но нет, наступление продолжалось. Бригада дрогнула и с боем начала отходить на север. Немцы обошли наш НП, в пылу боя никто не заметил, как мы оказались у них в тылу. „Тигры“ ползли на огневую позицию. Мироненко (командир дивизиона. – В.З.) приказал развернуть всем батареям орудия фронтом в тыл и выбивать вражеские танки, а затем, подойдя ко мне, не приказал, а попросил:

– Вот что, Петя, ситуация сложилась критическая, дуй на вторую батарею, там большие потери. Организуй отпор! Да не забудь отдать распоряжение командиру взвода управления огнем: немедленно поменять НП… Я еду на 3-ю батарею. Положение там тоже неважное.

Больше капитана Мироненко я не видел. Когда добрался до 2-й батареи, бой с танками уже закончился. Несколько „тигров“ и „пантер“ горели на бугре, недалеко от огневых позиций. Три пушки оказались разбитыми, два панцерника добивали последнюю – четвертую, которая, уже будучи поврежденной, продолжала стрелять. Оставшиеся в живых батарейцы заставили назойливых немецких танкистов ретироваться».

О подвиге и судьбе командира дивизиона в своих воспоминаниях упомянул и М.Е. Катуков: «…7 июля боевой листок, выпущенный политотделом армии, сообщил о подвиге командира 461-го артдивизиона 1-й мбр капитана В.А. Мироненко. Днем 7 июля на позиции этого дивизиона двинулось до 30 танков противника. Дивизион открыл меткий огонь. Несколько машин было подбито. И вдруг с правого фланга, откуда-то из-за бугра, грохоча гусеницами, выползло несколько „тигров“. Они двигались прямо на батарею. Еще несколько минут – и орудия вместе с расчетами будут раздавлены. Мироненко покинул свой НП и стал во главе одного из расчетов. Но в эту минуту рядом разорвался снаряд. Весь расчет был убит. Тогда Мироненко стал на место наводчика и сам, заряжая орудие, принялся в упор расстреливать танки. Ему удалось поджечь шесть вражеских машин. Но когда он поймал в перекрестие прицела седьмую, рядом с ним разорвался снаряд. Мироненко погиб. По ходатайству Военного совета армии ему посмертно было присвоено высокое звание Героя Советского Союза».

Командование 3-й и 1-й мбр использовало все свои возможности, чтобы остановить противника, но численное превосходство было на его стороне. Дивизии Хернляйна и Микла прокладывали себе путь интенсивными ударами значительных сил танков и мотопехоты при плотной поддержке авиации, и остановить их в этот момент могла лишь подвижная оборона артиллерийских и танковых частей. Поэтому дальновидное решение М.Е. Катукова о передаче 112-й тбр 3-му мк и ее своевременное сосредоточение в районе Сырцево сыграли в этот момент очень важную роль. Из отчета 112-й тбр: «Получив боевое распоряжение, бригада немедленно выступила по маршруту ур. Толстое, Верхопенье, Сырцево. По достижении Верхопенья бригада получила приказ командира 3-го мк: немедленно атаковать противника в направлении Сырцево – Сырцев с задачей: не допустить его прорыва в северном направлении.

Бригаде не было предоставлено ни возможности, ни времени ознакомиться со сложившейся обстановкой и связаться с частями, ведущими впереди бой. Бригада вступила в бой в следующем построении. В голове шла ГПЗ (в составе двух взводов танков Т-34 с десантом пехоты 112-го мсб), за нею – 124-й тб, 125-й тб наступал во втором эшелоне. Рота средних танков 125-го тб находилась в резерве и двигалась за колонной батальона.

В 15.00 ГПЗ достигла дороги Сырцево – выс. 254.5 и была встречена огнем засад четырех Т-6 из района трех курганов (южнее выс. 230.1. – В.З.) и понесла потери: 1 Т-34 сгорел, один подбит. Застава отошла в укрытие и донесла в колонну главных сил о встрече с танками Т-6.

Развертывание главных сил бригады происходило уже под огнем танков противника, которые он стягивал к месту боя с ГПЗ. Противник одновременно ввел в бой до 80 танков и предпринял маневр, стремясь охватить наш левый фланг. В целях недопущения этого 125-й тб был развернут уступом слева за 124-м тб, имея левый фланг у оврага, что северо-восточнее пяти курганов. В это время резерв развернулся флангом на юг, на гребне безымянной высоты юго-восточнее Верхопенья, оседлал дорогу и вел огонь с места по танкам и пехоте противника. Мсб развернулся впереди танков и быстро окопался, не допуская проникновения пехоты противника к нашим танкам.

Бой продолжался до наступления полной темноты. Несмотря на то что воины бригады впервые встретились с таким сильным оружием противника, как Т-6, они дрались отважно и к концу дня подбили и сожгли 6 Т-6, 4 танка других марок, 3 бронемашины, 16 автомашин, одно орудие, и уничтожено до 200 солдат и офицеров противника. Первый день боя с немецкими танками Т-6 показал, что борьба с ними вполне возможна имеющимися средствами, только требует изучения их повадок, необходимо действовать хитростью, учитывая сильные и слабые стороны врага».

По сути, 112-я тбр предприняла лобовую «кавалерийскую» атаку против бригады Штрахвица, которая двигалась на с. Сырцево. Танкистам Леонова еще не было известно, что они столкнулись не только с «тиграми», на возможное появление которых перед Курской битвой часто указывало командование, но и с «пантерами». Поэтому в отчете и закралась ошибка, в действительности весь день 112-я тбр вела поединок с «пантерами». Из-за скоропалительных решений комкора С.М. Кривошеина, принятых в горячке боя, бригаде Леонова был нанесен существенный урон. В тот день среди всех соединений 1-й ТА она понесла самые большие потери: из строя вышли 19 Т-34 и 1 Т-70, в том числе 14 «тридцатьчетверок» сгорели полностью. Лишь после того как в ходе лобового удара было потеряно два десятка машин, танкисты перешли к тактике подвижной обороны и на пути движения бригады Штрахвица начали выстраивать узлы сопротивления из танков, орудий и мотопехоты.

Тем не менее в крайне неблагоприятных условиях соединению Леонова удалось сковать силы боевой группы гренадерского полка мд «Великая Германия», усиленной «пантерами», а также предотвратить захват села Сырцево и прорыв их к Верхопенью, что, по сути, сорвало наступление 3-й тд. Приведу еще одну выдержку из книги по истории 3-й тд, в котрой описана ее попытка взять Луханино: «Для атаки фузилерский полк „Великой Германии“ был переподчинен 3-й тд. Кроме того, ей также был придан один тяжелый артиллерийский полк. К атаке стали готовиться 394-й тгп и фузилерский полк „Великой Германии“ восточнее Луханино, 3-й тгп без первого батальона получил задачу атаковать его с юго-востока.

Генерал Гот дважды в течение дня появлялся в штабе дивизии в овраге. Сначала после огневой подготовки обоих артполков под командованием полковника Латтманна, когда генерал-лейтенант Вестхофен отдал приказ к наступлению. Благодаря прекрасно направленному артиллерийскому огню удалось при поддержке танков к вечеру 7 июля в быстрой атаке захватить высоты севернее и северо-восточнее Луханино, понеся при этом очень малые потери.

Куда более тяжелая ситуация была у 3-го тгп. Полк пошел в атаку под командованием подполковника Веллмана при поддержке 5-й роты 6-го тгп капитана Бюшена и 3-й роты 39-го сапбата подполковника Мельхофа прямо на Луханино. Противник, превративший каждый дом в маленькую крепость, ожесточенно сопротивлялся. Но наши гренадеры и боевые машины продвигались системно, захватывая один очаг сопротивления за другим и в конце концов, пройдя населенный пункт, достигли ручья. Танки при этом переняли огневое прикрытие высот. Тем не менее строительство моста невозможно, поскольку Советы вели массированный артиллерийский и минометный огонь по нашим ротам.

Русский огонь каждый час усиливался. Позже к нему присоединились штурмовые самолеты и начали светящимися ракетами на парашютах освещать территорию. Грохот бомб, завывание мин и взрывы домов составляли ночной концерт. Положение наших частей в Луханино оказалось безвыходным. Гренадеры искали защиты под стальными корпусами танков от этого чертовского огня.

Чтобы предотвратить потери, дивизия приказала оставить эту территорию на время обстрела. Несмотря на сильный огонь, нам отойти удалось. К счастью, потери оказались небольшими. 5-я рота 6-го тп потеряла одну машину, которая в темноте сорвалась в овраг. Саперам, правда, пришлось оставить там свои машины. К сожалению, гренадеры потеряли нескольких солдат, которых задавили танки при отходе».

Без поддержки правого соседа войска Вестхофена продолжили топтаться у Луханино до наступления сумерек. Это был существенный успех 3-го мк, хотя восстановить положение в центре обороны наутро его войска не смогли. Районом, который занимала 3-я мбр, полностью овладели войска 48-го тк.

О массовом отходе русских (3-я мбр) вдоль Обоянского шоссе на север штаб 11-й тд немедленно доложил командованию 48-го тк. О. фон Кнобельсдорф понимал, что оборона советских войск еще не прорвана на всю глубину, поэтому надеялся использовать эту возможность для развития успеха 11-й тд. В полдень он попросил 8-й ак с 14.30 поддержать 3-ю тд, провести бомбардировку северного берега ручья у Луханино, но в связи с изменившейся обстановкой в 15.00 этот запрос был отменен, теперь соединение Зайдемана должно было ударить перед участком наступления главных сил 11-й тд. В это время И. Микл доносил об очень мощном ПТО у х. Гремучий и просил уничтожить позиции русской артиллерии и непосредственно у хутора, и восточнее. Однако 8-й ак оказался не в силах помочь, его штаб сообщил, что до 18.30 все силы брошены на Прохоровское направление, где русские танки в полосе 2-го тк СС идут волнами. Но в 17.00 неожиданно из 11-й тд пришло обнадеживающее донесение: «Противник перед танковым полком численностью до батальона бежит с позиции юго-восточнее Гремучего… Корпус просит 8-й ак нанести всеми имеющимися силами удары по отступающему противнику по дороге (шоссе) от Гремучего на север. В 18.10 167-я пд одним батальоном заняла высоту на юго-западном углу Покровки. Остальные подразделения полка стоят в лесу южнее Покровки. Два других полка дивизии сосредоточены вокруг Ворсклы и Веселого».

Это сообщение создало в штабе 48-го тк впечатление, что 11-я тд теперь сама сможет на плечах отходящих подразделений 3-й мбр и 67-й гв. сд, а также части сил 51-й гв. сд, которые с 49-й тбр и 1-й гв. тбр отступали из Покровки, с ходу прорваться к Пслу (южнее Обояни) и на высоты восточнее. Поэтому О. фон Кнобельсдорф решил пренебречь угрозой левому флангу из района Луханино – Сырцево. Посчитав, что русские здесь уже достаточно ослаблены, распорядился на помощь И. Миклу двинуть мд «Великая Германия», и В. Хернляйн получает приказ: не ожидая наступления соседа, начать прорыв на север к Верхопенью. Однако надеждам О. фон Кнобельсдорфа сбыться было не суждено.

Получив данные о выходе 11-й тд к Гремучему, командование 1-й ТА осознало, что оборона 3-го мк прорвана на всю глубину и сдержать противника, по крайней мере пока отходившие части 3-го мк не закрепятся на новых рубежах, можно лишь резервами и переброской сил с неактивных участков 6-го тк. Именно этот вариант развития обстановки предполагал М.Е. Катуков, когда утром просил у Н.Ф. Ватутина войска для создания второго эшелона. Поэтому командарм заранее подстраховался и подвел танковые резервы в район возможного прорыва. Параллельно с переброской 112-й тбр к с. Сырцево, с севера (из ур. Становая) к выс. 251.2 и Красной Дубраве (хутор рядом с Гремучим) была выдвинута 180-я тбр полковника М.З. Киселева, которая с ходу вступила в бой с бронегруппой 11-й тд. Ее поддержали огнем два отдельных истребительно-противотанковых дивизиона (85-мм зениток).

Обратимся к докладу полковника М.З. Киселева: «Противник к 14.00 7.7.43 г. овладел выс. 230.1, Покровка, Бол. Маячки. Разведка донесла: немцы в 14.00 7.7.43 г. выдвигают колонну танков до 10 Т-6 и 40 средних. Затем они, при поддержке мотопехоты, начали наступление по дороге Покровка – Красная Поляна и по шоссе на Обоянь в направлении выс. 251.2.

После моего донесения в 14.20 я по телефону от начальника штаба 1-й танковой армии получил боевой приказ: одним танковым батальоном (393-й тб) немедленно выдвинуться на выс. 251.2 и выйти на дорогу Покровка – Красная Поляна с задачей – контратаковать танки и мотопехоту противника, прорвавшиеся между Покровкой и Большими Маячки, угрожающие прорваться к Красной Поляне. Кроме того, немедленно выслать в этом направлении разведку и установить связь с 100-й тбр.

В 14.35 393-й тб (командир батальона майор Недобежкин), выдвинув вперед разведку, взвод танков Т-34, вышел на указанный рубеж и открыл огонь с места по танкам и мотопехоте противника, атакующего в направлении выс. 251.2, Красная Поляна. В результате ожесточенного огневого боя в течение более 1 часа батальон нанес противнику тяжелые потери, уничтожив танков Т-6 – 6, автомашин грузовых – 6, минометов – 1, солдат и офицеров – 390, при этом не понеся потерь.

Тов. Недобежкин, находясь лично со своим батальоном на выс. 251.2, вел наблюдение за действиями противника и руководил действиями своего батальона в ходе боя, поддерживая беспрерывную связь со штабригом, сообщая о концентрации сил и маневре противника. Комбат держал связь по радио и пешими посыльными с соседями и взаимодействующими частями – 754-м оиптд.

В 15.30 противник совершил следующий маневр: силой до 100 танков (выдвинув вперед Т-6 развернутым фронтом и средние походной колонной) справа и слева шоссе на Обоянь атаковал выс. 251.2, Красная Дубрава и урочище Сухая с заходом на фланг 393-му тб, при этом нанося по позициям батальона удары пикирующей авиацией и воздействуя огнем танков.

В 16.00 я приказал командиру 393-го тб отвести батальон на основной подготовительный рубеж обороны бригады: ур. Становая. К 17.00 бригада заняла следующее положение:

393-й тб – справа от шоссе на Обоянь, 1 км южнее выс. 242, протяженность фронта до 1 км, 392-й тб – южная опушка рощи ур. Становая, рота ПТР – справа и слева шоссе впереди между 393-м и 392-м тб, резервная рота – юго-западная опушка рощи ур. Становая, мспб – впереди боевых порядков танковых батальонов, обеспечивая минротой и ПТР правый фланг обороны».

Пытаясь после отхода 180-й тбр сдержать напор бронегруппы 11-й тд, С.М. Кривошеин в 17.00 связался по радио с капитаном П.С. Ойкиным, командиром 16-го тп, и лично поставил ему задачу: атаковать танки противника во фланг, продвигаясь в направлении Гремучего. Последствия этого решения комкор до конца не спрогнозировал, десять экипажей кардинально повлиять на обстановку были не в силах. А вот их огонь с места совместно с двумя дивизионами 85-мм орудий дал бы значительно больший эффект. Но в тот момент качественное превосходство немецких машин он в расчет не брал, считая, что танк – это в первую очередь средство для нанесения контрударов по бронированным клиньям противника, чтобы удержать их перед позициями пехоты. В результате в получасовом бою рота 16-го тп потеряла четыре «тридцатьчетверки» и отошла на исходный рубеж, а бронегруппа Шиммельмана продолжила попытки прорыва на север. Первые донесения об ударе бригад Леонова и Киселева в штаб 48-го тк поступили в 18.10: «„Великая Германия“ вступила в бой с 29 вражескими танками в Сырцево и южнее. 3-я тд докладывает о жесточайшем грохоте боя.

11-я тд ведет бой вокруг системы позиций юго-восточнее Гремучего. Отступление противника приостанавливается, танковый полк дивизии вступил в бой против вражеских танков южнее выс. +2,2, на развилке дорог. Его наступательный клин в 17.45 находился строго южнее Красной Дубравы в районе выс. 251.2. Остальные подразделения дивизии следуют справа уступом назад».

Ожесточенные и кровопролитные бои в это время шли и в квадрате: хутор Сырцев, Луханино, юго-восточные окраины села Сырцево, выс. 230.1. Примерно к 17.30 гренадерский полк мд «Великая Германия» вытеснил подразделения 1-й мбр из хутора Сырцев и овладел им, а к селу Сырцево настойчиво пробивалась бригада Штрахвица. Постепенно двигались вперед и фузилеры, их штурмовые группы, форсировав ручей в Луханино, вышли на северный берег и начали расширять плацдарм. Переправы сразу же были переданы 3-й тд, и она, перебросив часть сил 394-го грп, предприняла атаку двумя батальонами в северном направлении. Однако дивизиям Микла и Хернляйна пробить брешь через второй эшелон 1-й ТА у Обоянского шоссе это не помогло.

После 18.00 на «пяточке» х. Сырцев – северная окраина Луханино – южные скаты выс. 218.5, выс. 230.1 ожесточеннейшие бои продолжились с прежним накалом, а ударный клин мд «Великая Германия» неожиданно, несмотря на то, что часть сил 3-го мк немцы потеснили с их рубежей за реку, попал в огненное полукольцо. Сообщения, которые получал штаб 48-го тк, обнадеживающими назвать трудно: «В 17.30 (м.в.) фузилерский полк „Великой Германии“ одним батальоном и штурмовыми орудиями перебрался через ручей. Полк в Ольховой балке встретил только слабое сопротивление. У ручья и севернее от ручья остальная часть дивизии встретила сильный артиллерийский и минометный огонь.

В 20.20 (м.в.) впечатление, что противник отошел и укрепился на р. Псел, к сожалению, не подтвердилось. По сообщению командира 11-й тд, который находится на высоте 251.2, юго-восточнее Красной Дубравы, 55 вражеских танков замечены в 2 км севернее Покровский в медленном движении на юг. Острие приближается к ур. Становая. 8-й ак пообещал налет 2-х групп пикирующих бомбардировщиков на эти танковые силы еще до темноты.

Перед „Великой Германией“ также усилилось сопротивление противника севернее 230.1. Впервые перед корпусом появились вражеские штурмовые орудия калибром 12,2 на базе Т-34. Количество вышедших из строя „пантер“, в основном по техническим причинам, очень высокое. До сего момента сломалось 76 машин.

В 20.00 (м.в.) 11-я тд стоит своим танковым полком в 500 м севернее выс. 251.2 перед противотанковым заграждением, которое проходит по обеим сторонам дороги у Красной Дубравы. С другой стороны заграждения уже стоят 12 вражеских танков, как авангард танковых сил, идущих с севера.

„Великая Германия“ все еще в танковом бою с 30 танками севернее выс. 230.1 и 20 танками – южнее Сырцево. Перед корпусом находится 6-й русский танковый корпус.

3-я тд наконец переправилась и движется на север. Переправа танков осложнялась в связи с сильно заминированной местностью. Переправа сильно обстреливается с фланга с высот севернее Луханино. На своем левом крыле 52-й ак заменил разведбатальон и подтягивает дивизии. Планируется переводить их через Пену у Алексеевки, поскольку есть впечатление, что из Алексеевки противник войска отвел».

Указанные 122-мм САУ принадлежали 1440-му смешанному сап (СУ-76 и СУ-122) 6-й гв. А. Согласно отчету штаба полка, с утра и до 20.00 7 июля его батареи вели бой в районе Дуброво – Сырцев, а затем отошли к Красной Дубраве, где и заняли новый рубеж обороны. Непонятно, почему информация об этих самоходках впервые появляется в журнале боевых действий 48-го тк лишь вечером 7 июля. Ведь полк участвовал в боях с его войсками с 5 июля 1943 г. и в районе Черкасского потерял несколько машин, в том числе и СУ-122, которые не удалось эвакуировать с поля боя.

Район Дуброво – Сырцево – Луханино действительно был очень хорошо укреплен, а советские войска оборонялись здесь стойко, поэтому им удалось задержать войска Кнобельсдорфа на двое суток. Кроме того, с каждым часом концентрация сил в этом районе за счет подразделений, отступивших с других участков, росла. После 18.00 путь к селу Сырцево перекрыли танкисты 112-й тбр и отошедшие сюда из хутора Сырцев батальоны 1-й мбр и 90-й гв. сд, а на запад (в тыл обороны 6-го тк и 90-й гв. сд) – подразделения 10-й мбр. Кроме того, район прорыва 3-й тд у Луханино комбриг-10 оперативно усилил своими резервами. С началом отхода 1-й мбр полковник И.Я. Яковлев на левый фланг своей бригады выдвинул 17-й тп полковника Сайко. Существенную помощь пехоте по-прежнему оказывали два полка 27-й оиптабр. Отмечу, что устойчивость обороны мехбригад Липотенко и Яковлева в значительной мере обеспечивалась тем, что для использования бронетехники здесь в основном применялась показавшая свою эффективность тактика засад. Кроме того, танки зарывали в землю на вероятных путях движения противника и в таком положении вели огонь совместно с артиллерией. А вот танковые контратаки для сдерживания бронегрупп предпринимались в исключительных случаях.

Авторы исследований если и касаются боевых действий в этом районе, то, как правило, используют в основном документы штабов противоборствующих сторон. Однако почувствовать накал и напряжение боевых действий, понять трагизм людей, оказавшихся в этой мясорубке, опираясь лишь на сухие сводки и отчеты, трудно. Поэтому для читателя, думаю, будет небезынтересно увидеть штурм хутора Сырцев глазами участника, гренадера 8-го взвода 5-й роты гренадерского полка мд «Великая Германия» Ги Сайера: «К вечеру третьего дня непрерывного боя, во время которого нам удалось сомкнуть глаза лишь на полчаса, не более, мы совершенно обезумели: нам казалось, что мы способны на все. Из нашего взвода выбыли чех и фельдфебель, которые либо погибли, либо были ранены и остались лежать среди развалин; в наши ряды влились два гренадера, оторвавшиеся от своих частей. Теперь мы разделились на три группы – среди них был одиннадцатый взвод, в котором сражался Оленсгейм, и семнадцатый, снова влившийся в наши ряды. Ими командовал лейтенант. Нам было приказано уничтожить очаги сопротивления на развалинах деревни. Там еще продолжались бои, хотя отступающие советские войска уже оставили эти позиции.

Перед нами открылось зрелище, которое напоминало судный день. Впрочем, возможность уснуть в тихом углу занимала нас больше, чем шальная пуля русских. От взрывов, раздававшихся с переднего края наступления, содрогался воздух, засоряя наши ослабевшие легкие. Все молчали, лишь изредка слышались команды: „Стой!“, „Смирно!“, и мы бросались на горящую землю. Мы настолько устали, что поднимались лишь тогда, когда полностью подавляли очередной очаг сопротивления – оставшихся без подкрепления солдат, засевших в каком-нибудь окопе. Иногда из укрытия появлялись солдаты с поднятыми руками: те, кто желал сдаться в плен. И каждый раз повторялась одна и та же трагедия. Краус по приказу лейтенанта пристрелил четверых капитулировавших, Судетец – двух, а солдаты из 17-й роты – девятерых. Юный Линдберг, который с самого начала наступления пребывал в состоянии панического ужаса (он или рыдал, или хохотал), взял у Крауса пулемет и уложил двух большевиков. Двое убитых были намного старше парня и до последнего момента молили о пощаде. Еще долго мы слышали их крики. Но Линдберг, которого охватил приступ гнева, стрелял, пока крики не затихли.

Помню еще „хлебный дом“. Мы его так назвали, потому что, перебив всех, кто в нем засел, нашли несколько буханок хлеба и расправились с ними в качестве вознаграждения за ужасы, которые свалились на нашу голову. От страха и усталости мы обезумели. Нервы наши были напряжены до предела. Мы с трудом повиновались приказам и крикам, предупреждающим об опасности, которые сыпались непрерывной чередой. Брать пленных нам было запрещено. Мы знали, что и русские не берут в плен, поэтому, как ни хотелось нам спать, приходилось поддерживать себя в полусонном состоянии, зная, что где-то поблизости бродят большевики. Или они, или мы – вот почему и я, и мой друг Гальс кинули в „хлебный дом“ гранаты, хотя русские выставили там белый флаг.

Когда наше бесконечное наступление подошло к концу, мы растянулись на дне воронки и долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Мы все словно онемели. Кители наши были расстегнуты, изорваны в клочья, а от приставшей к ним грязи сливались с цветом земли. В воздухе по-прежнему грохотали взрывы, и ощущался запах гари. Погибло еще четверо наших, а с собой мы несли пять-шесть раненых, среди которых был и Оленсгейм. В окопе нас собралось человек двадцать. Мы пытались привести в порядок мысли, но невидящий взор блуждал по выгоревшей окрестности, а в головах было пусто».

После 21.00 в центре и на правом фланге 1-й ТА (в полосе 3-го мк и 6-го тк) существенных изменений в оперативной обстановке не произошло. 3-я тд, из-за сильного сопротивления в северной части Луханино и интенсивных налетов советской авиации на южную часть села, была вынуждена остановить начавшееся наступление двух батальонов 394-го грп. Удары с воздуха были столь эффективны, что немцам пришлось даже приостановить переправу войск по мосту. Уже ночью в штаб 48-го тк поступило сообщение из дивизии Хернляйна, которое тоже оказалось мало ободряющим: «„Великая Германия“ стоит передовыми частями на линии выс. 230.1 и юго-восточнее Сырцево, фронтом на северо-восток и северо-запад. Вражеские танки расположены на юго-восточных окраинах Сырцево и высотах восточнее от них. Другие вражеские танки замечены юго-восточнее Верхопенье. Дивизия просит возвратить фузилерский полк в свое полное распоряжение».

К исходу дня командованию 1-й ТА и 6-й гв. А оборону на всем участке наступления 48-го тк удалось стабилизировать, в том числе и в районе прорыва у Обоянского шоссе, его войска остановили и приступили к закреплению захваченной территории.

Третий день оборонительной операции для командования Воронежским фронтом оказался достаточно успешным. Главное – была сломана опасная тенденция первых двух суток, когда каждый день германские войска прорывали полностью по одной армейской полосе. Ключевую роль в этом сыграла 1-я ТА. Приняв для обороны большую часть района, где действовала ударная группировка 4-й ТА, М.Е. Катуков в неблагоприятных условиях (отсутствие сплошного фронта, второго эшелона у армии, нехватка пехоты и артиллерийских средств), в сжатые сроки сумел выстроить достаточно сбалансированную систему сдерживания противника на второй полосе, благодаря которой продвижение вперед обоих танковых корпусов армии Гота 7 июля оказалось минимальным. Особую эффективность показал его план «молот – наковальня», реализованный на Прохоровском направлении. Оборонявший район (иск.) Покровка, Малые Маячки, Грезное, выс. 224.5 фактически в одиночку, 31-й тк генерал-майора Д.Х. Черниенко не только в основном удержал намеченные рубежи, сковал действия войск левого крыла 2-го тк СС, но и, что немаловажно, выполнил эту задачу с незначительными потерями. Напомню, утром здесь, в первом эшелоне, на фронте около 13 км, не было ни одного стрелкового подразделения, за исключением мотострелковых батальонов танковых бригад 31-го тк. Во втором эшелоне, по линии южнее Сухо-Солотино, безымянная высота в 2 км западнее выс. 227.4, находился лишь один потрепанный стрелковый полк 51-й гв. сд с 13 орудиями. А выделенная в распоряжение комкора 29-я оиптабр и выдвинутая в район Малые Маячки, Рыльский, Веселый участия в боях 7 июля не приняла.

Не так удачно сложилась обстановка в центре обороны 1-й ТА. Из-за сильного давления 4-го тк, наступление которого эффективно поддерживал 8-й ак, на левый фланг и центр 3-го мк немцам удалось смять две его механизированные бригады и стрелковый полк 90-й гв. сд, прорвать передний край второго рубежа и углубиться в оборону примерно на 6–7 км, по фронту прорыв составил чуть больше 5,5 км. К исходу 7 июля передовые части 11-й тд и мд «Великая Германия» вели бои уже в районе выс. 230.1 – 1 км юго-западнее ур. Сухая. Катастрофических последствий эта «вмятина» общей площадью около 35 кв. км не имела, но каждый километр, пройденный войсками Гота через укрепленные армейские полосы, приближал их к намеченной цели, и не учитывать этого было нельзя.

Однако рельеф местности в этом районе для использования крупных подвижных соединений, каковыми являлись немецкие танковые и моторизованные дивизии, был очень сложный. Со всех четырех сторон участок прорыва корпуса Кнобельсдорфа был обрамлен глубокими оврагами. Особенно тяжелой для танков была местность перед дивизией «Великая Германия». Путь на север ей преграждала глубокая болотистая балка, протянувшаяся от Красной Дубравы до Верхопенья, а по левому флангу проходила пойма Пены с двумя хорошо укрепленными селами Сырцево и Верхопенье, к которым командование 1-й ТА и 6-й гв. А стянуло значительное количество огневых средств. Причем Пена проходила через села, и их строения располагались по обоим берегам. Это позволяло пехоте находившихся здесь частей 90-й гв. сд, 3-го мк и 6-го тк чувствовать себя в них более уверенно при отражении массированных атак бронетехники, а танкистам – использовать дома и различные постройки для маскировки техники. Кроме того, разминирование в населенных пунктах наступающим проводить было гораздо сложнее. Поэтому, хотя 7 июля войска Кнобельсдорфа достаточно глубоко вклинились в систему армейских рубежей, конфигурация линии фронта позволяла советской стороне методом активной обороны удерживать боевой клин 4-й ТА на второй армейской полосе и не допустить выхода его на оперативный простор. Причем, учитывая, что основная тяжесть борьбы с соединениями армии Гота в этот день легла на 1-ю ТА, потери ее войск оказались относительно невелики. Количество выбывших танков в ее бригадах приведено в таблице № 18. Обращает на себя внимание тот факт, что там, где танкисты применяли «катуковский» метод подвижной обороны (31-й тк), неприятель нанес им меньший урон.

Вместе с тем, отмечая ключевую роль танковых частей и соединений армии Катукова в боях 7 июля, следует особо выделить и вклад ее артиллерии в сдерживании ударных соединений 4-й ТА, прежде всего на Обоянском направлении, которая свою боевую работу увязывала и с танкистами, и с минерами. Поэтому считаю вполне справедливым вывод, сделанный командованием артиллерии 1-й ТА по итогам этого дня в своем отчете о Курской оборонительной операции: «7 июля в полосу 3-го мк и 31-го тк был выдвинут 753-й оиптад в составе 12 85-мм орудий. Потерявший связь со штабом 6-й гв. А 1440-й сап (4 76-мм и 7 122-мм СУ) получил приказ: войдя в состав 3-го мк, занять противотанковую оборону в районе Красной Дубравы. Но из-за отсутствия боеприпасов батареи 122-мм сосредоточились в Красной Дубраве. 1224-й иптап в составе 20 45-мм пушек был передан 31-му тк, а 756-й оиптад (12 85-мм орудий) придан на усиление 3-му мк и занял оборону в районе Покровский ур. Становая, восточная окраина Верхопенья. Кроме того, 1-й ТА передавалась 33-я тпабр (163-й и 159-й пап). Распределение артиллерии производилось с учетом необходимости усиления наиболее слабых и ответственных с точки зрения действий противника участков. Созданная во второй половине дня группировка артиллерии на участке 3-го мк и 31-го тк, глубокое эшелонирование противотанковых средств на шоссе Белгород – Обоянь обеспечили успешную борьбу с танками и пехотой противника. В силу этого в течение второй половины дня на обоих направлениях противник продвинулся незначительно, тогда как в первой половине дня его части продвинулись вдоль Обоянского шоссе на 8–9 км. Артиллерийские части 3-го мк (10-я и 1-я мбр), маневрируя огнем и колесами, вели борьбу с танками противника, действовавшими у Сырцева, и обеспечили отход 1-й и 10-й мбр в район, занятый 6-м тк. Боевые порядки артиллерии располагались главным образом западнее и восточнее Сырцево».

Высокую интенсивность боевой работы продемонстрировала и артиллерия 6-й гв. А, большая часть которой находилась на тех же участках, что и 1-й ТА. Документы, рассекреченные недавно в ЦАМО РФ, свидетельствуют, что количество выпущенных ее частями боеприпасов 7 июля стало максимальным за все дни Курской оборонительной операции. За сутки они израсходовали 47 069 снарядов калибра 45–152 мм и 37 620 мин к 82-мм и 120-мм минометам. Максимальная нагрузка легла на артсредства стрелковых батальонов (82-мм минометы и 45-мм ПТО) и армейские иптапы смешанного состава (45-мм и 76-мм ПТО). Батареи батальонных минометов использовали 31 800 мин, т. е. почти в 3 раза больше, чем 5 июля 1943 г. (12 688 шт.). В результате, если в первый день оборонительной операции один миномет выпустил в среднем 32 мины, что составило чуть больше четверти его боекомплекта – 26,6 %, то 7 июля – 78, т. е. 65 % б/к. Эти показатели беспрецедентные. За всю первую фазу Курской битвы ни одна армия Воронежского фронта не перекрыла их, 12 июля 1943 г. к ним приблизилась лишь 5-я гв. А, тогда ее войска израсходовали 27 500 82-мм мин. Из артиллерийских систем 7 июля войска Чистякова наиболее интенсивно использовали «сорокапятки», их расчеты выпустили 20 084 снаряда, или на 1384 боеприпаса больше, чем 5 июля. Причем если в первый день немецкого наступления штаб артиллерии армии знал численность своей группировки до единого орудия, то 7 июля он не имел данных о количестве 45-мм ПТО, задействованных в боях, и показал лишь цифры израсходованных боеприпасов. На мой взгляд, это свидетельствует как о высокой интенсивности и напряженности боевых действий, так и о частичной утрате централизованного управления и штабом армии, и частями. Вместе с тем только высокая интенсивность артогня не может быть показателем его эффективности, а достоверных цифр уничтоженной вражеской техники и личного состава именно расчетами 6-й гв. А пока обнаружить не удалось. Тем не менее нельзя не признать, что в условиях, когда 6-я гв. А, рассеченная на две части и понесшая значительные потери, оказалась не в состоянии самостоятельно отражать удар войск Гота, а 1-я ТА не располагала необходимыми силами для удержания обороны по всему фронту прорыва 4-й ТА, именно связка танки Катукова – артсредства Чистякова, прикрытые его пехотой, могла стать (и, вероятно, стала) ключевым средством, позволившим советской стороне относительно успешно бороться с противником 7 июля.

Для командования 4-й ТА третий день «Цитадели» большого удовлетворения не принес. Попытки прорыва в районы, запланированные Г. Готом, встречали ожесточенное сопротивление советской пехоты, усиленной артиллерией и массированными контратаками танков, каждый километр продвижения вперед давался большими усилиями и потерями. Поэтому план по окружению крупных сил русских на смежных флангах 48-го тк и 2-го тк СС успехом не увенчался. Корпуса даже не смогли к нему приступить. Неудачи продолжали преследовать и фланговую 3-ю тд. Хотя она и овладела частью с. Луханино, а также с помощью соседа перебросила часть мотопехоты на северный берег, но к концу дня из-за упорного сопротивления советских войск и массированных ударов с воздуха была вынуждена приостановить и переправу, и попытки расширить плацдарм у Луханино. По всему фронту прорыва армия Гота вела очень напряженные бои с привлечением всех своих сил. Рубежи войск Воронежского фронта в глубине его обороны оказались значительно прочнее и устойчивее к сильным комбинированным ударам (танки плюс авиация), чем ожидалось. А благодаря вводу в бой крупных подвижных соединений его командование создало условия, при которых, даже расколов пополам фронт 6-й гв. А и фактически прорвав ее вторую полосу, 4-я ТА оказалась полностью скованной боем по всему участку наступления. Из журнала боевых действий 4-й ТА за 7 июля: «Подход крупных танковых резервов противника – 2-го гв. тк, 5-го гв. (Сталинградский) тк и 6-го тк – не позволили в течение дня (7 июля. – В.З.) добиться выигрыша территории в северо-восточном и северном направлениях, заслуживающего упоминания. В результате корпуса заняли линию от 6 июля, усеянную подбитыми вражескими танками, на которой удалось добиться хороших результатов в отражении дальнейших вражеских контратак. В течение первой половины дня западный фланг корпуса СС постоянно подвергался атакам противника, поскольку не имел полноценной локтевой связи с 48-м тк. В полосе во второй половине дня 48-му тк удалось вклиниться в главную оборонительную полосу русских и ворваться во вражеские окопы в районе Гремучего. Корпус, силами 3-й тд, форсировал Пену между Сырцево и Луханино». Безусловно, в этот день наиболее сильный удар принял на себя 2-й тк СС. Войска Виша и Крюгера отражали многочисленные танковые атаки в пробитых ими коридорах на Прохоровском направлении, испытывая сильное давление не только по фронту, но и на флангах. Для их прикрытия П. Хауссер был вынужден специально выделять существенные средства. Это вело к распылению его группировки и не позволяло концентрировать усилия корпуса на направлении главного удара. Растягивающиеся внешние фланги 48-го тк и 2-го тк СС и отсутствие сплошного фронта прорыва на их стыках являлись важнейшими проблемами, которые предстояло решать в ближайшие дни командованию 4-й ТА, ее корпусов и ГА «Юг». Ведь АГ Кемпфа 7 июля, как и в прежние дни, оказалась не в состоянии преодолеть рубеж 7-й гв. А и надежно прикрыть правое крыло армии Гота, а намеченную переброску части сил 52-го ак (57-я и 255-я пд) с юга на север, для усиления левого крыла 48-го тк, из-за активности 40-й А 8 июля и в последующие дни провести не удастся.

Кроме того, появился еще один важный фактор, который будет негативно влиять на действия всех сил ГА «Юг», участвовавших в операции «Цитадель», – неудачи 9-й А. К концу 7 июля она основательно увязла в обороне Центрального фронта. Поэтому вечером этого дня Берлин предпринял шаги для вывода ситуации в ее полосе из тупика, а средства для этого он был вынужден изымать у Э. фон Манштейна.

Тем не менее остановить наступление германских войск и заставить их командование полностью отказаться от прорыва к Курску руководству Воронежским фронтом пока не удавалось. Оно рассчитывало добиться этого в ближайшие несколько суток, в том числе и путем нанесения сильных фланговых контрударов крупными танковыми соединениями, которые уже выделила для этого Ставка ВГК.