Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
О понимании и предотвращении педофилии
Считайте эту часть книги наиболее серьезной: в ней рассматривается тема, в которую многие из нас отказываются погружаться, проблема, которая часто приравнивается к злодейству, нечто столь сложное и глубинное, что требует отдельной главы. Даже среди преступников это считается столь гадким, что заслуживает дополнительного наказания.
Мы поговорим о тех, кого сексуально привлекают дети.
Заметьте, что в этой главе делается попытка понять, почему сексуальное притяжение к детям существует и как мы можем удерживаться от того, чтобы следовать таким импульсам, но мы не рассматриваем важную проблему влияния сексуального насилия на детей. Если вас интересует эта тема, я советую прочитать статью 2016 года «Мне все еще кажется, будто я ненормальная» Энджи Кеннеди и Кристен Прок, в которой описывается самобичевание, стыд и интернализованная стигма, от которой часто страдают женщины, ставшие жертвами такого обращения в детстве. Кроме того, в 2017 году Тамара Блейкмор и коллеги сделали превосходный обзор, посвященный влиянию сексуального насилия в отношении детей в религиозной, образовательной, спортивной, районной среде и в попечительских учреждениях.
Современное общество очевидно подвержено панике, связанной с педофилией. Предполагается вполне нормальным открыто желать педофилам страшной судьбы: чтобы их навсегда посадили в тюрьму, кастрировали, убили. Исследование этих взглядов было проведено Сарой Янке и коллегами с немецко- и англоговорящими респондентами и опубликовано в 2015 году. Ученые задавали людям вопросы, чтобы исследовать стигматизацию определенных асоциальных групп. Они сравнивали ответы на вопросы о педофилах с «ответами на идентичные вопросы о тех, кто злоупотребляет алкоголем, сексуальных садистах или людях с асоциальными наклонностями». И обнаружили, что «почти все реакции по отношению к педофилам были более негативными, чем по отношению к другим группам».
Примечательно, что из всех участников исследования 14% немецкоговорящих и 28% англоговорящих респондентов согласились, что «педофилам лучше умереть, даже если они никогда не совершали противозаконных действий». Ученые заключили, что такие результаты «убедительно показывают, что люди с предрасположенностью к педофилии — стигматизированная группа, которая рискует стать мишенью жестокой дискриминации», и это имеет косвенные негативные последствия для предотвращения насилия над детьми.
Когда мы ставим на людях крест, вместо того чтобы им помогать, стигматизируем, вместо того чтобы попытаться понять, мы подвергаем риску детей. Желать смерти педофилам — значит дегуманизировать их, а также фундаментально не суметь вовлечься в важнейшее обсуждение лечения людей, практикующих сексуальное насилие над детьми, и предотвращения такого типа сексуального хищничества. Это особенно проблематично, учитывая, что опрос 2014 года показал: 6% мужчин и 2% женщин «указали некоторую вероятность того, что они занялись бы сексом с ребенком, если бы были уверены, что их не обнаружат и не накажут».
Пытаясь понять педофилию, мы не отворачиваемся от реалий сексуального насилия над детьми, не миримся с этой практикой и не нормализуем ее. Напротив, мы пытаемся разобраться с существующей проблемой. Педофилия существовала всегда и всегда будет существовать. Если мы просто еще раз скажем, что это отклонение от нормы, это никому не поможет.
Давайте попробуем разобраться в проблеме, начав с обсуждения некоторых основ. Во-первых, мы должны быть осторожны и не путать сексуальные предпочтения с сексуальным хищничеством.
Диагноз «педофилия» ставится потому, что человека сексуально привлекают дети, а не потому, что он совершил непристойные действия с ребенком. Педофилия — это парафилия, а не жизненный выбор. Педофилы не просыпаются утром с твердым решением, что впредь им будут интересны дети в сексуальном плане, как и гетеронормативные мужчины не решают, что их сексуально привлекают взрослые женщины, — они просто таковы. Позже я коснусь вопроса биологических основ полового влечения к детям. Кроме того, действовал ли человек в соответствии со своими импульсами преступным образом — родственный, но отдельный вопрос.
Мы часто говорим о педофиле как о человеке, у которого есть непристойные фантазии, непристойные фотографии или непристойные отношения с тем, кто еще не достиг установленного законом возраста согласия (обычно это 16 или 18 лет). Но это неверно. И социально, и психологически следует разграничить эти широкие возрастные рамки.
Педофилия по определению — это первичный или исключительный сексуальный интерес к детям, которые еще не вступили в пубертат (период полового созревания). В этой главе я называю людей педофилами не в качестве оскорбления, а просто для обозначения их сексуальных предпочтений. Более того, есть еще две категории парафилий, описывающих сексуальный интерес к тем, кто (в большинстве стран) по закону еще не достиг возраста согласия. «Гебефилы» преимущественно или исключительно интересуются детьми, которые достигли пубертата, то есть приблизительно возраста от 11 до 14 лет, а «эфебофилы» преимущественно или исключительно интересуются подростками среднего или старшего возраста, обычно от 15 до 19 лет. Напротив, сексуальный интерес к полностью зрелым взрослым называется телейофилией. Исследование, сравнивающее характеристики гебефилов и телейофилов, показало: «Гебефилы схожи с педофилами не меньше, чем с телейофилами. Это, по сути, смесь двух предпочтений».
В отличие от педофилии и гебефилии, эфебофилия часто принимается, даже поощряется обществом. Сексуализация 15-летней модели или просмотр порно с 18-летней порнозвездой считается вполне нормальным. В разных странах это происходит по-разному, но думаю, большинство из нас согласится, что с точки зрения морали не так важно, привлекает ли человека подросток в возрасте 15 лет и 364 дней или 16 лет. Похоже, у нас противоречивые взгляды: мы свободно сексуализируем подростков из-за их физической развитости, но хотим защитить их из-за недостаточной психической зрелости. Но верно одно: общество в целом иначе воспринимает тех, кого сексуально привлекают подростки, по сравнению с теми, кого привлекают дети помладше.
И в каком-то смысле эти люди действительно разные. По данным исследования 2016 года психолога Майкла Бейли и коллег, большинство мужчин, которых сексуально привлекали девочки-подростки, также испытывали влечение к взрослым женщинам, и их не интересовали дети в препубертате. Клиническая литература также свидетельствует, что интуитивная дифференциация уместна. Из всех трех диагнозов особенно клеймят педофилию и гебефилию. Исследователи Йен Макфейл и его коллеги, изучающие диагностированных педофилов, в обзоре за 2017 год объяснили, что термин, который они используют, «педогебефилия», включает одновременно педофилию и гебефилию. Далее они объясняют: «Теории сексуальных преступлений рассматривают педогебефильские интересы как главный фактор риска совершения сексуальных преступлений против детей». Из-за этих различий, а также потому, что педогебефилия часто воспринимается как более страшный диагноз, я сосредоточусь в этой главе на ней, используя термин «педогебефилия» вслед за Макфейлом и относя его к тем, кого интересуют дети в препубертате и пубертате.
Сколько существует педогебефилов? Оценить их количество — трудная задача, ведь многие люди не хотят принимать или признавать, что у них есть сексуальный интерес к детям. По данным Национального агентства Великобритании по борьбе с преступностью, каждый тридцать пятый мужчина в этой стране интересуется детьми, то есть чуть меньше 3%. Это значит, что только в Великобритании живет около 750 тысяч мужчин, которых дети привлекают в сексуальном плане, и 250 тысяч из них имеют педогебефильские наклонности. Статистически крайне вероятно, что в прошлом году вы взаимодействовали с кем-то, кого сексуально возбуждают дети. Это подтверждает заявление Фила Гормли, бывшего заместителя директора Национального агентства по борьбе с преступностью: «Если эти подсчеты верны, весьма вероятно, что все мы живем по соседству с одним из таких людей». Хотя эта цитата помогает проиллюстрировать распространенность диагноза, звучит она так, будто за углом живут чудовища, — что вызывает весьма негативные и сомнительные ассоциации.
Соответствует ли это информации из других стран? В 2014 году Майкл Сето, канадский исследователь, изучавший, сколько мужчин планеты думали или фантазировали о детях в сексуальном плане, предположил, что от педогебефилии страдают 2% всех людей. Однако он также отметил, что эти данные учитывают еще и гебефилов — людей, которых привлекают дети 11–14 лет, — и если мы сосредоточимся только на педофилии, ее распространенность «вероятно, гораздо меньше 1%». Какую бы статистику мы ни приняли, количество мужчин, интересующихся детьми в сексуальном контексте, действительно велико.
И хотя численность этих групп еще меньше исследована и понята, не стоит сбрасывать со счетов женщин и людей, которые не идентифицируют себя в рамках гендерно-бинарной системы, но имеют педогебефильские интересы, хотя распространенность таких случаев представляется гораздо меньшей по сравнению с количеством случаев с участием мужчин. Несмотря на то, что мы не знаем, сколько из них соответствует критерию педогебефилии, и многие из них никогда не были осуждены за это, тем не менее существует много женщин, имевших сексуальные отношения с детьми. В работе Дэвида Маклаудаза 2015 года говорится, что рассмотрение «почти всех подтвержденных сексуальных злоупотреблений детьми, о которых сообщалось службам защиты детей в США в 2010 году», показало: в 20,9% случаев главной обвиняемой оказывалась женщина. (Такой высокий показатель отчасти обусловлен случаями, когда главными обвиняемыми выступали и мужчина, и женщина.) Это поразительные открытия бросают вызов общественному стереотипу, будто педофилами бывают только мужчины.
В этом исследовании женщины-преступницы часто оказывались биологическими матерями жертв, и в 68% случаев жертвы были девочками. Маклауд обнаружил характерный маркер: возраст больше половины детей не достигал 10 лет (в среднем им было 9,43 лет). Этот возраст ниже, чем возраст усредненной жертвы мужских преступлений. По данным Маклауда, непредставленность женщин-педофилов в научной литературе происходит в основном из-за того, что общество неспособно увидеть в женщинах преступниц. В результате они часто остаются неузнанными и избегают наказаний: их не отслеживают, не регистрируют и не отправляют на обязательное лечение. Общество и ученые должны сосредоточить больше усилий на изучении женщин, практикующих сексуальное насилие над детьми.
Также важно заметить, что многие мужчины и женщины с педогебефильскими интересами вступают в брак с соответствующими возрасту партнерами и имеют с ними половые отношения. В самом деле, если посмотреть на вопрос более широко, как это ни парадоксально, парафилии могут сочетаться с сексуальными желаниями в рамках нормофилии. В ходе исследования в 2016 году Майкл Бейли и коллеги опросили 1189 мужчин — посетителей сайтов для взрослых, которых привлекают дети. Ученые хотели понять, имеют ли те исключительно педогебефильские наклонности. Они обнаружили, что взрослые также нравились 13,6% тех, кого привлекали девочки, и 5,4% тех, кого привлекали мальчики. Более того, исследователи узнали, что многим мужчинам, кого влекло преимущественно к детям, также нравились люди разных возрастов, но с уменьшающейся интенсивностью от предпочитаемого возраста. Например, мужчина мог больше всего интересоваться 12-летними девочками, ему меньше нравились 16-летние девочки и только в некоторой степени нравились 22-летние женщины. Тем не менее это свидетельствует о том, что сексуальный интерес к детям необязательно исключает интерес к взрослым.
Другое распространенное заблуждение: если кого-то сексуально привлекают дети, эти импульсы невозможно контролировать. Это неверное представление. Если порой кто-то желает совершить что-то противозаконное или социально неприемлемое, еще не значит, что он не может себя сдерживать. Если верить нашей законодательной системе, люди обладают способностью принимать решения, действовать ли в соответствии с социальными и законодательными нормами, вне зависимости от своих склонностей.
К счастью, по данным Национального агентства по борьбе с преступностью, две трети мужчин с педогебефильскими фантазиями, возможно, никогда не будут воплощать их в жизнь. Их называют педофилами-ненарушителями. По утверждению Джеймса Кантора и Йена Макфейла, «педофилы-ненарушители — это уникальная группа людей, которых сексуально интересуют дети, но, несмотря на распространенные заблуждения, они никогда не вступали в сексуальный контакт с ребенком и не искали незаконных материалов, изображающих детскую сексуальную эксплуатацию».
К сожалению, не все педогебефилы контролируют свои импульсы. Когда они действуют в соответствии со своими желаниями, то могут причинить жертве ужасающие страдания. Однако отношения между парафильскими интересами к детям и сексуальным насилием над детьми довольно сложные, и дискуссии вокруг этого важного вопроса часто пестрят ошибками и заблуждениями. Чтобы лучше обсуждать проблемы сексуального насилия над детьми, обозначим несколько фактов, которые нужно понять.
1. Не все люди, практикующие сексуальное насилие над детьми, — педофилы, и не все педофилы практикуют сексуальное насилие над детьми.
В рамках общественной дискуссии мы должны прекратить использовать термины «насильник» и «педофил» (или даже «педогебефил») как синонимы. Так мы теряем важные подробности и помогаем «другим» насильникам. Из-за этого становится сложнее формировать стратегии предотвращения сексуального насилия и повторного насилия. Также это мешает разглядеть причины, почему детьми злоупотребляют в сексуальном плане, коих множество. Проще говоря, некий педогебефил может никогда не совершать сексуального насилия по отношению к ребенку, а человек, который совершает сексуальные преступления против детей, может не быть педогебефилом.
В то время как сексуальное влечение к детям — фактор риска для сексуальных преступлений против детей, еще бо́льшим фактором риска является система убеждений. В частности, на то, будет ли человек совершать насильственные действия сексуального характера по отношению к ребенку, указывают два когнитивных искажения.
По данным исследования Рут Манн и коллег (2005 год), в рамках которого изучали преступников, применивших сексуальное насилие к детям, первое искажение: «Секс с детьми не причиняет им вреда», а второе: «Дети активно провоцируют взрослых на секс с ними». Такие убеждения используются для оправдания сексуального насилия над детьми, и их могут придерживаться люди с первичным сексуальным интересом к детям и «преступники-оппортунисты». Преступники-оппортунисты — это люди, которых сексуально привлекают взрослые, но они пользуются преимуществом легкой доступности или незащищенности детей для совершения сексуального насилия, включая насилие в семье, церкви или других закрытых средах.
Это приводит нас к следующему пункту.
2. Люди, которые практикуют сексуальное насилие над детьми, обычно не незнакомцы.
Обобщая заблуждения о преступниках, практикующих сексуальное насилие над детьми, криминолог Келли Ричардс утверждает, что «хотя родители часто боятся, что на их детей нападут незнакомцы, документально подтверждено, что большинство насильников знали своих жертв».
Обзор научных статей показывает: в мире 18–20% женщин и 7–8% мужчин сообщают, что подвергались сексуальному насилию до достижения 18 лет, и по данным проведенного среди детей опроса Национального общества предупреждения жестокого обращения с детьми, каждый двадцатый ребенок в Великобритании подвергался сексуальному насилию. В числе преступников вероятнее всего оказывались знакомые с ребенком взрослые, включая родственников, соседей и друзей семьи. Чаще всего преступником, который насиловал и мальчиков, и девочек, становился мужчина, родственник, не отец жертвы.
3. Большинство людей, практикующих сексуальное насилие над детьми, не являлись жертвами сексуального насилия.
Убеждение, будто существует некий цикл сексуального насилия над детьми, принимается почти как догма. Предполагается, будто те, кто пережил сексуальное насилие в детском возрасте, либо впитали идею, что сексуальный контакт между детьми и взрослыми приемлем, либо страдают психологическими нарушениями, связанными с процессом принятия решений.
Однако тому существует мало эмпирических подтверждений. Большинство тех, кого насиловали в детстве, не становятся преступниками (это особенно верно для преступниц), и большинство тех, кто сексуально домогается детей, не были жертвами сексуального насилия. Тем не менее люди, которые пережили в детстве сексуальное или физическое насилие, а также страдали от недостатка родительского внимания, имеют повышенную склонность к совершению преступлений и девиантному поведению, в том числе и сексуальному насилию. Важно понимать связь между виктимизацией и превращением в преступника в этом контексте, но мы не должны ее преувеличивать.
4. Многие из тех, кто смотрит детскую порнографию в сети, никогда не применяют сексуальное насилие к детям в реальной жизни.
Значимое противозаконное действие, которое мы не обсуждали, — потребление детской порнографии. Поскольку выявление таких случаев и донесение о них крайне затруднено, часто невозможно узнать, к скольким материалам преступник имел доступ до и после осуждения. Это, в дополнение к недонесению со стороны жертв, усложняет изучение зависимости между потреблением детской порнографии и сексуальными преступлениями против детей. И все же, что мы знаем об этой связи?
В 2015 году исследовательница в сфере социальной безопасности Келли Бабчишин опубликовала метаанализ, направленный на изучение качеств онлайн- и офлайн-нарушителей, совершающих преступления сексуального характера против детей. Каждый восьмой осужденный за распространение детской порнографии также имел зарегистрированный случай запретного контакта с ребенком, а при опросе о таком контакте сообщил почти каждый второй. Запретный контакт подразумевал встречу с ребенком и вовлечение его в любого рода сексуальное или сексуализированное поведение. Более того, как следует из данных о повторных судимостях, их меньше у людей, хранящих и распространяющих детскую порнографию, чем у преступников, совершающих насильственные действия сексуального характера по отношению к детям, хотя осужденные одновременно за распространение порно и запретный контакт чаще всего были склонны к рецидиву.
В целом статистика показывает, что «нарушители, чьи преступления ограничивались потреблением детской порнографии, отличались от тех, кто был осужден и за детскую порнографию, и за запретный контакт с ребенком, а также от тех, кто действовал только офлайн». Те, кого арестовали за детское порно, но кто не совершал запретного контакта, чаще испытывали эмпатию к жертве. Они были более склонны понимать и сочувствовать боли, которую бы они причинили, пойдя на запретный контакт с ребенком. По мнению авторов, эмпатию к жертве можно рассматривать как барьер, препятствующий сексуальным преступлениям.
Это важно. Хотя потребление детской порнографии — мощный показатель, что человек является педогебефилом (и скорее предсказывает наличие диагноза «педогебефилия», чем сексуальное злоупотребление детьми), те, кто отличается высоким уровнем эмпатии к жертве, часто никогда не совершают преступных действий сексуального характера с детьми. Похоже, что способность сдерживать поведение и понимать потенциальных жертв, несмотря на сексуальное влечение, — самый важный фактор, который не дает педогебефилам становиться насильниками.
Но откуда вообще берутся педогебефилы? Они это выбирают?
Еще в 1886 году немецкий психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг, придумавший термин «педофилия», утверждал, что это неврологическое расстройство. С тех пор наша способность обосновывать свои утверждения значительно улучшилась. По мнению Джеймса Кантора, который всматривается в мозг педофилов уже многие годы, «люди рождаются с педофилией, она не меняется с течением времени и так же является частью нашей природы, как и любая другая сексуальная ориентация».
Кантор и коллеги применяют гуманистический подход, не обвиняя людей за педогебефильские импульсы (в отличие от действий в соответствии с этими импульсами), относя эти стремления к биологии. Основные исследования Кантора показывают, что с наличием педогебефилии связаны неожиданные физические характеристики. Они включают:
Что общего у этих характеристик? Предполагается, что они по большей части определяются до рождения. Схожим образом считается, что сексуальная ориентация людей (включая педогебефилов) закладывается до рождения. Кантор объясняет: «Похоже, что, когда эти люди видят ребенка, это запускает в них сексуальные инстинкты вместо инстинктов заботы».
Это верно не только для педогебефилов, то же самое выявилось и в ходе сравнения насильников, совершающих сексуальные действия с детьми, с другими насильниками. В метаанализе 2014 года Кристиан Джойал и коллеги обнаружили, что «насильники, совершающие сексуальные действия с детьми, в целом демонстрируют больший нейропсихологический дефицит, чем люди, совершающие сексуальное насилие по отношению к взрослым/сверстникам». Это значит, что мозг людей, практикующих сексуальное насилие над детьми, работает иначе, чем мозг других сексуальных насильников. В том же ключе исследователи обнаружили, что коэффициент интеллекта насильников над детьми в целом ниже, чем коэффициент интеллекта тех, кто насилует взрослых. В частности, было выявлено: чем умнее насильник, выбирающий детей, тем старше его жертвы. Это значит, что те, кто злоупотреблял совсем маленькими детьми, имеют самый низкий коэффициент интеллекта.
Конечно, среда, в которой развивается человек, тоже важна. Сексуальные преступления педогебефилов против детей коррелируют со многими социальными факторами, включая низкие межличностные навыки, изоляцию, низкую самооценку, страх отвержения, неуверенность в себе, чувство собственной несостоятельности и недостаток знаний о сексе. Большинство этих характеристик социально обусловлены, это переживания, которые сильно связаны с воспитанием и другими средовыми обстоятельствами.
Но похоже, что в споре «природа или воспитание» воспитание связано лишь с проявлением педогебефилии (с совершением противозаконных действий по отношению к детям). Иными словами, то, как человека воспитывают, может повлиять на его способность контролировать эти импульсы, но это мало соотносится с тем, будут ли его изначально привлекать дети в сексуальном плане. Кантор утверждает: «Даже педофилам, которые никогда не совершают преступлений, требуется подавление импульсов и контроль над ними на протяжении всей жизни». Умение подавлять и контролировать импульсы, возможно, отчасти является результатом лучшей работы мозга и хорошего воспитания, а также социальной поддержки в старшем возрасте.
Учитывая относительно скромные исследования на данную тему, похоже, что педогебефилия — склонность, с которой человек рождается, и это желание, возможно, нельзя излечить. Это также значит, что, если кого-то сексуально привлекают дети, эту парафилию, вероятно, не получится предотвратить с помощью воспитания или социализации (в отличие от действий в соответствии с этими импульсами). Каковы же последствия таких фактов для лечения?
Гадая, каково быть педофилом, психолог Дженни Хутепен расспрашивала этих людей об их жизни и в 2016 году опубликовала результаты бесед. Она обнаружила, что многие педофилы, которых она опросила, «боролись с признанием педофильских интересов в раннем пубертате и в результате переживали психологические трудности». Кроме того, исследовательница узнала, что «многие совершали сексуальные преступления в отрочестве, когда еще только осознавали свои чувства»; она утверждает, что это, возможно, происходило отчасти из-за отсутствия распознавания ранних факторов риска и уместного вмешательства.
Автор рисует размытый портрет педогебефилов, с которыми она беседовала, и заканчивает статью предположениями, что нужно сделать, чтобы помочь людям с подобными наклонностями. Ее главный посыл: «Риск преступлений может быть снижен, если мы сделаем тему педофилии более открытой и обеспечим социальную поддержку и контроль для педофилов».
Если эти интересы врожденные, а генетика не подвластна контролю человека, как мы можем называть их злодеями? И как нам помочь тем, у кого есть такие сексуальные предпочтения?
Чтобы снизить вероятность того, что педогебефилы станут преступниками, было выдвинуто несколько инициатив, в том числе организация телефонов доверия и предоставление психотерапии. Эта деятельность в целом направлена на обучение управлению сексуальными желаниями, а не на излечение от них. Анонимные телефоны доверия и сообщества для педогебефилов становятся более доступными, а мы понимаем: для того чтобы предотвратить сексуальное насилие над детьми, нам нужно стимулировать жертв и людей с такими предпочтениями открыто говорить об этом. Если отстраняться и исключать педогебефилов из общества, это не поможет предотвратить их преступные действия, так что это непродуктивно. Среди подобных инициатив: «Прекратите это немедленно!» (Stop It Now!) в Великобритании, «Добродетельные педофилы» (Virtuous Paedophiles) в США и «Проект “Темное поле”» (Projekt Dunkelfeld) в Германии, их цель — обеспечить помощь благодаря психологической поддержке, которая позволит людям удерживаться от действий в соответствии со своими импульсами.
Несмотря на то, что лечение педогебефилии по большей части происходит уже после того, как люди совершают преступление, существуют инициативы, которые предлагают превентивные меры. Некоторые клиники (их пока мало) начинают оказывать психологическую поддержку тем, у кого есть сексуальные фантазии, связанные с детьми, и тем, кто боится, что начнет воплощать их в жизнь. Но во многих странах осуществлять такую деятельность трудно, поскольку люди могут желать помощи, но бояться, что врач или психотерапевт сообщит о них полиции. Есть разумный страх, что строгая конфиденциальность в некоторых случаях помешает предотвратить вред. Тем не менее некоторые терапевты считают: для того, чтобы система начала работать, требуется гарантия строгой конфиденциальности.
Этот подход крайне спорен. Если человек скажет врачу, что совершает преступные действия с ребенком, и полиция, и общество, безусловно, будут считать, что им следует знать об этом. Но с позиции уменьшения вреда, возможно, лучше, чтобы педогебефил имел возможность говорить с кем-то о своих импульсах и действиях и не был полностью изолирован. Только так он сможет получить помощь, чтобы справиться со своими фантазиями и научиться их контролировать.
В то время как телефоны доверия для педогебефилов часто обещают анонимность лишь по телефону, немецкий «Проект “Темное поле”» пошел еще дальше. Это единственная организация во всем мире (насколько я знаю), которая предоставляет полную анонимность для тех, кто приходит лично. Петя Шухманн, психолог, сотрудничавшая с «Проектом “Темное поле”», советует некоторым из тех, кто звонит по анонимному телефону доверия, посещать терапевтические сессии. В 2015 году у нее взяли интервью об опыте работы в проекте. В беседе она сообщила, что люди, выходящие на контакт, по-настоящему отважны и признаются, что испытывают облегчение, отыскав человека, с которым могут наконец-то поговорить. Понимание, что ты — педогебефил, может быть травматичным опытом.
Психотерапевт уверена, что педогебефилия сродни «болезни», и утверждает, что задача программы для таких людей — «научить их сознавать ответственность за свои сексуальные желания». Предлагаемая проектом психотерапия нацелена на помощь в обучении контролю над импульсами и изживанию определенных убеждений, которые могут существовать у этих людей (что дети сексуально заинтересованы в них или хотят заняться с ними сексом). Считается, что снижение актуальности этих убеждений снижает и риск совершения преступлений.
В то время как телефоны доверия и психотерапия обещают сократить уровень сексуального насилия над детьми, долгосрочные результаты этих вмешательств пока не известны. И все же я считаю, что эти инициативы как минимум помогают им справляться со своими импульсами, а не подавлять, игнорировать их или действовать в соответствии с ними.
Один педогебефил, проходивший курс психотерапии от «Темного поля», в интервью BBC сказал: «У меня не жирные волосы, я не ношу очки с толстыми линзами или потрепанную одежду… У педофилов нет какого-то типичного образа, как себе воображают люди. Мы все разные и совершенно нормальны. Единственное, что у нас есть общего, это сексуальное влечение к детям… Я учусь контролировать свои сексуальные желания».
Есть и другой спорный способ справиться с педогебефилией — кастрация. Физическая кастрация подразумевает хирургическое удаление яичек. Хотя опциональная физическая кастрация сексуальных преступников все еще возможна в Германии и Чехии, ее жестко критикуют в Европейском комитете по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, и ее почти перестали делать с 1940-х годов, когда была внедрена химическая кастрация.
Химическая кастрация — способ лечения педогебефильных мужчин (обычно тех, кто уже совершил преступление), который подразумевает регулярные инъекции антиандрогенных препаратов. Эти лекарства временно лишают человека сексуального влечения, и эрекция становится практически невозможной. В одних странах химическая кастрация является опциональным наказанием, в то время как в других (в Польше, Индонезии, Чехии, Австралии, Корее и некоторых штатах Америки) ее можно потребовать для осужденных сексуальных преступников. Именно принудительное использование этих препаратов было широко раскритиковано по гуманитарным причинам. Кроме того, как утверждают психиатры Дон Грубин и Энтони Бич, «врачи должны избегать роли агентов социального контроля».
Но на самом базовом уровне помогает ли кастрация? Исследования, посвященные физической и химической кастрации, демонстрируют многообещающие результаты. Врачи в Германии и Чехии утверждают: те, кто выбрал физическую кастрацию добровольно, отмечают позитивный эффект и находят, что так им легче контролировать свои импульсы. Сторонники химической кастрации также заявляют, что видят положительный результат, однако некоторые исследователи, включая Александру Льюис, советуют нам относиться к таким данным с осторожностью. В 2017 году, проведя обзор научной литературы по химической кастрации сексуальных преступников, Льюис обнаружила, что, хотя в целом наблюдалось снижение влечения и сокращение действий в соответствии с влечением, проведенные исследования были недостаточно качественными, чтобы делать однозначные выводы.
По мнению терапевта Фреда Берлина, некоторым людям с педогебефилией может помочь химическая кастрация, но он предупреждает, что «текущие данные показывают, что это происходит, только когда препараты принимаются добровольно». Он напоминает, что «сейчас не существует лекарств, которые способны изменить сексуальную ориентацию; фармакологическое лечение может лишь снизить интенсивность неприемлемых сексуальных импульсов. От педофилии нельзя избавиться наказанием или разделаться с ней в судебном порядке. Это в той же мере проблема общественного здравоохранения, как и уголовного правосудия». Парафилии «живут» в голове, а не в гениталиях или гормонах. Медицинская интервенция не лечит педогебефилов, она может лишь повлиять на интенсивность их влечения.
Еще один спорный подход к снижению вреда подразумевает использование заменителей настоящих детей. Что, если человек с педогебефильскими тенденциями сможет удовлетворить свои потребности, не вредя ребенку?
Существует много способов, как это можно реализовать, и все они глубоко неприятны большинству людей. Например, производство порнографии с взрослыми, которые выглядят как дети или подростки. Другие методы вообще не предполагают участие людей, вместо них можно задействовать сексуализированных, нарисованных с помощью компьютера детей или хентай (японское порноаниме), реалистичных кукол-детей для секса или роботов-детей для секса, изготовление которых планируется уже в недалеком будущем.
На данный момент в большинстве стран мира правила, касающиеся непристойных изображений, ограничивают или запрещают легальное распространение таких материалов. Например, в 2017 году мужчина из Великобритании пытался ввезти куклу-ребенка для секса, и судья решил, что подобные предметы являются непристойными и, следовательно, запрещены к ввозу.
«Фальшивые дети» могут служить заменителями настоящих детей, снижая вред для общества и позволяя педогебефилам жить более осмысленно и нравственно. Но также есть возможность, что те люди, кто пользуется такими вещами, станут считать свою болезнь нормой и решат перейти к реальным преступлениям. Это соответствует тому, как мы в целом понимаем порнографию. Владение куклой-ребенком для секса в некотором отношении схоже с просмотром детской порнографии. А из предыдущих исследований мы знаем, что просмотр детского порно является фактором риска для вовлечения в преступный контакт с детьми. Итак, куклы-дети для секса могут стимулировать педогебефилов и склонить их к преступлениям. Еще один возможный исход: это не приведет ни к каким изменениям. Учитывая скудность наших знаний, все названные альтернативы равновероятны. Поэтому принимать решение об уместном лечении по-настоящему трудно, а значит, существует насущная потребность в исследовании этих вопросов.
Будь то психотерапия, кастрация, хентай или куклы-дети для секса, мы должны сосредоточиться на реальном снижении вреда, а не просто на наказании. По мере того как возникают новые технологии и возможности лечения, этические дискуссии о том, что нам делать как обществу, чтобы справиться с реалиями педогебефилии, должны продолжаться. И нам не следует идти на поводу своих страхов в процессе обсуждения, как нам, отдельным людям и обществу в целом справиться с теми, у кого наблюдается сексуальный интерес к детям. Педогебефилы — это постоянная составляющая человеческих сообществ, и их больше, чем мы можем вообразить. Признавая это, мы сможем проследить, чтобы в центре нашего внимания оставалось снижение вреда, и постараться, чтобы как можно меньше взрослых стали преступниками.
Даже если многие скажут, что поступки педогебефилов злы, — они не чудовища, а люди. Они родились с неприемлемыми сексуальными наклонностями, они не выбирали стать такими. Это повод избавиться от убеждений, правил и методов лечения, предполагавших обратное.
До сих пор мы преимущественно изучали людей, считающихся в обществе злыми. Пришло время заняться системами, которые облегчают нам совершение ужасных поступков и даже делают его более вероятным. Теперь мы обратимся к развращающему влиянию денег и моральной гимнастике, которой многие из нас занимаются на работе каждый день.
Войти с помощью соц. сетей: