19

Чудесная игрушка на Новый год

Рождественские подарки мы получили в самом начале января 1943 года в виде целой дюжины самолетов Як-1. Меня сразу заворожил гармоничный силуэт этих маленьких истребителей, спроектированных инженером Александром Яковлевым. Белый зимний камуфляж с красной звездой особенно подчеркивает изящество и соразмерность их линий. Как и мои товарищи, я рад увидеть трехцветную кокарду на фюзеляже под фонарем – этот триколор напоминает о том, что мы принадлежим к единственному на Восточном фронте французскому авиационному подразделению.

Первый же полет подтверждает благоприятное впечатление от Як-1. Он легче «спитфайров», поэтому быстрее и проще в управлении, мгновенно набирает высоту и очень маневренный. Я участвовал в воздушных сражениях в Англии и знаю, насколько важны эти качества в боевой ситуации. Стрелой взмыть вверх, чтобы оказаться для врага против солнца, и стремительно заложить вираж, чтобы занять позицию для стрельбы позади него – во время яростной дуэли с опытным пилотом именно это и дает преимущество.

Мы единодушно признаём своих новых боевых коней роскошными. Майор Тюлан был тысячу раз прав, когда предпочел «яки» их американскому («Белл Р-39 Аэрокобра») и английским («спитфайр», «харрикейн») конкурентам. Командира «Нормандии» не заботили дипломатические соображения, он руководствовался только указанием де Голля выбрать лучшие летательные аппараты, независимо от гражданства конструктора. И если его решение заставило скрипеть зубами чиновников двух отвергнутых стран, пусть себе скрипят. Потому что истребитель модели Як-1 оказался самым подходящим для миссий на том театре военных действий, который нас ждал.

Помимо бесспорных летных качеств, у этого самолета непритязательная конструкция, он надежен и вынослив, ему не страшны снег, грязь и бескрайние русские просторы. Благодаря материалам – дереву, полотну и дюралю, из которого изготовлены лонжероны, – Як-1 прост в ремонте, а шины шасси с низким давлением позволяют ему садиться на неподготовленных для этого участках.

Внутри тоже все устроено без лишних сложностей, в отличие от «харрикейнов» и «спитфайров». Приборное оборудование сведено к необходимому минимуму, здесь нет ни авиагоризонта, ни курсового гироскопа.

Кроме того, у наших механиков не возникает никаких проблем с мотором – тут уж они знают, с чем имеют дело. В Як-1 установлены двигатели 12Y компании «Испано-Сюиза», собранные по лицензии. Советские техники внесли в них некоторые усовершенствования, и теперь 1100 лошадиных сил способны нести трехтонный истребитель на максимальной скорости около 600 км/ч.

Еще одно преимущество модели – и для военного самолета оно одно из самых существенных – это обзор из кабины. У «яков» он лучший среди всех истребителей.

При всем том Як-1 не лишен недоработок. Мы быстро убедились, что простота конструкции негативно сказывается на безопасности пилота. Из всех средств защиты от вражеских пуль тут можно рассчитывать только на одну-единственную бронированную пластину за спиной, фонарь кабины и собственное мастерство пилотирования. Кроме того, в процессе эксплуатации нам становится ясно, что лобовое стекло изготовлено из триплекса низкого качества и легко трескается, а механические приводы шасси и вооружения чувствительны к холоду и время от времени дают сбои. В общем, даже учитывая эти недостатки, можно сказать, что Як-1, с его суровым, закаленным характером, – машина, созданная специально для нас.

В конце февраля 1943 года, когда переподготовка шла полным ходом, майор Тюлан сообщил, что нам предоставляется коллективная увольнительная и мы все вместе едем в Москву. Разумеется, эта новость вызвала всеобщее ликование.

Ночь в поезде – и вот мы уже в советской столице. Разместили нас в гостинице «Националь» напротив Кремля, в настоящем дворце для иностранцев, находящемся в ведении чиновников «Интуриста». Какое же счастье после трех месяцев спартанской жизни растянуться на мягкой кровати в натопленной комнате, а утром получить к завтраку белый хлеб и чай, достойный называться чаем!

К нашему великому удивлению, город почти не пострадал от бомбардировок благодаря эффективной системе ПВО. Однако вскоре становится очевидно, что война совсем рядом. На улицах очень мало автомобилей, лишь изредка проезжают государственные ЗИСы, грузовики и снегоуборочные машины. Правительственные здания окружены заграждениями из мешков с песком, и повсюду зенитные установки, готовые открыть огонь по вражеским истребителям и бомбардировщикам. Но больше всего мы поражены спокойной решимостью, что читается во взглядах прохожих на улицах и в метро. В этой толпе горожан, где почти нет мужчин, на каждом лице отражается воля всего народа к сопротивлению. Ибо этой зимой, уже второй с начала операции «Барбаросса», огромные территории СССР еще оккупированы немецкими захватчиками.

Идет война, но мы в Москве для того, чтобы немного развеяться, перед тем как отправиться на фронт. Грех упускать такой случай, и, ни в чем себе не отказывая, мы наслаждаемся в лучших ресторанах города разнообразием блюд, запивая их кавказским игристым вином и водкой «Московская». За три дня такой жизни на широкую ногу тратим трехмесячное жалованье.

Время для осмотра достопримечательностей мы тоже находим. Между застольями открываем для себя Кремль, огромную Красную площадь, которую патрулирует конная гвардия, и собор Василия Блаженного. Успеваем посмотреть балет в Большом театре, побывать в музее Красной Армии и в Парке культуры на берегах Москвы-реки, где выставлены трофеи. Несмотря на мороз, народ с патриотическим жаром толпится вокруг танков всех видов, орудий, грузовиков и знамен, захваченных у врага на полях сражений. В секторе, отведенном авиации, мы с удивлением обнаруживаем целую эскадрилью Me-109, выстроившихся в безупречном порядке, а потом у каждого из нас екает сердце, когда рядом под брезентом угадываются очертания нескольких «фокке-вульфов», страшных FW-190. Мне впервые представляется возможность так близко рассмотреть истребитель этой модели, и я, как и мои товарищи, сильно впечатлен его огромным звездообразным двигателем, четырьмя бортовыми пушками и двумя пулеметами.

– С такими противниками, парни, веселых деньков на русском фронте ждать не приходится, – говорю я, и ни у кого нет желания возразить.

Благодаря военной форме летчиков-истребителей у нас не возникает трудностей при знакомстве с молодыми москвичками. Языковой барьер нам не помеха – общение быстро налаживается, и на несколько часов мы забываем о зимней стуже.

После такого приятного времяпрепровождения перспектива вернуться в унылые казармы ивановской авиабазы к каше со вкусом супа из птичьего корма не слишком-то вдохновляла. Но мы вернулись, чтобы закончить летную и боевую подготовку на «яках».

Тренировочные полеты возобновились при шквалистом ветре и снегопадах, которые принес с собой март.

В этот период и произошел инцидент, несколько затруднивший для меня обучение на последнем этапе.

Мой механик оставил самолет с вращающимся винтом (это делается для проверки и отладки работы двигателя в разных режимах), а сам куда-то отлучился. В результате за короткое время мой Як-1 превратился в «супермаркет» для всей авиабазы: он последовательно лишился сиденья, коллиматора, радиатора и т. д.

В ожидании нового аппарата я оказался прикован к земле силой обстоятельств. Иногда мне, конечно, удавалось полетать на чужих «яках», но несмотря на то что все мы находились в социалистической стране, товарищи почему-то не горели желанием выстроиться в очередь, чтобы одолжить мне своих «боевых коней», а если у кого и случались приступы великодушия, спасу не было от их советов: «Повнимательнее там, смотри, чтобы мотор не перегрелся, не делай того, не делай этого, не забудь о том, не забудь о сем…» – и так до бесконечности.

Вопреки всему курс переподготовки я довел до конца и был далеко не последним в списке. В своем рапорте об окончании стажировки личного состава «Нормандии» на авиабазе в Иванове майор Тюлан назвал меня наряду с Бегеном, Маэ и Лефевром «хорошим пилотом» в плане технических навыков полета и боя на истребителе, а также «надежным ведомым» в полетах звеньями. Лишь двое из нас – Дервиль и мой приятель Марсель Альбер – удостоились определения «очень хороший пилот».

Пребывание в Иванове, порой мучительное, но в конечном итоге обогатившее опыт каждого из нас, завершилось незабываемым образом. В середине марта майор Тюлан известил нас о том, что советский генерал, командующий ВВС Московского военного округа, и генерал Пети, глава французской военной миссии в Москве, явятся к нам на смотр. Еще он добавил, что от результатов этого смотра будет зависеть окончательное решение о нашей отправке на фронт для участия в боевых действиях. Мы со свойственными нам самоуверенностью и апломбом дружным хором заверили майора, что проверку пройдем.

В день смотра небо окрасилось восхитительной синевой, но на авиабазе холоднее обычного. Впервые с тех пор как прибыли в СССР, мы с волнением смотрим на французский флаг, развевающийся на вершине мачты, рядом с которой стоит почетный караул.

Выстроенные в каре, наши четырнадцать Як-1 с триколором на обтекателе втулки винта готовы показать и советским офицерам, и нашему командованию все, на что они способны.

По сигнальному выстрелу эскадрилья, оглушительно взревев моторами, идет на взлет. Мы начинаем шоу с классического пролета звеньями, затем приступаем к демонстрации наступательных и защитных маневров и красиво заканчиваем крутыми виражами с разворотом на 360° – это одна из главных фигур пилотажа в условиях воздушного боя, и все мы выполняем ее быстрее, чем советские курсанты.

Впечатленные нашим выступлением, советские офицеры объявили «Нормандию» «годной к отправке на фронт».

Когда мы покидали кабины самолетов в конце посадочной полосы, в небо вдруг взмыл одинокий «як», подняв за собой снежный вихрь.

Тюлан, наш ас, который покинул вишистскую армию, симулировав аварию, решил под конец смотра порадовать наших гостей аэробатикой, какой они еще никогда не видели.

После серии фигур высшего пилотажа на низкой высоте его Як-1 сделал круг над зрителями и внезапно свечой взмыл в небо, как реактивный снаряд. У меня заломило шею, когда я провожал взглядом неуклонно поднимавшийся навстречу солнцу самолет. На высоте 3000 метров «як» клюнул носом и вошел в отвесное пике – снова взревев мотором, почти по прямой понесся к заснеженной земле. Все взгляды скрестились на маленьком белом самолете, падающем с головокружительной скоростью, и каждый из нас ждал, когда же он наконец выйдет из пике.

Но «як» продолжал стремительное падение, еще быстрее, еще безрассудней. В глазах официальных гостей мелькнул страх. Даже нас, прекрасно знавших о том, что наш командир – летчик-ас, бросило в жар на лютом морозе.

Внезапно, на расстоянии меньше тысячи метров от земли, «як» легко качнул носом, перевернулся «на спину» и, задрав винт к небу, начал подниматься, набирая скорость. Подъем закончился выходом в горизонтальный полет – Тюлан завершил обратную петлю, и зрители разразились аплодисментами. Советские офицеры были в восторге – они впервые увидели эту фигуру высшего пилотажа.

Командующий ВВС Московского военного округа, устроивший нам смотр, до сих пор сохранял невозмутимость, но тут уж и он не сдержался – громко выразил свое восхищение отвагой и мастерством французского летчика.

– Что это было? – спросил он.

– Обратный переворот Иммельмана. Фигура рискованная и требующая большой осторожности, поскольку в процессе ее исполнения вся кровь приливает к голове пилота, – объяснили ему.

В тот же вечер на авиабазе состоялся грандиозный советско-французский банкет. Водка текла рекой, а после патриотических речей и тостов за дружбу между двумя народами официантки сняли передники и запели тягучие русские романсы под аккомпанемент оркестра, расположившегося в глубине зала.

У нас у всех осталось одинаковое впечатление о том вечере: к радости и гордости от того, что мы сдали последний «экзамен», примешивалась легкая тревога, вызванная осознанием, что теперь нам предстоит отправиться на фронт.

Нас всего четырнадцать – капля в океане. Четырнадцать французских летчиков-истребителей вступят в схватку, в которой уже участвуют миллионы людей. Такова «Нормандия» сейчас, в начале 1943 года, – скорее символ, чем эффективное боевое подразделение. Но я – ее часть, и ни секунды не жалею об этом. Потому что за время скитаний и курсов подготовки мы стали настоящими товарищами, крепкой командой, сплоченной одними идеалами и одним желанием победить немцев, чтобы как можно скорее вернуться на родину.