Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Чудесным летним днем 15 июля 1942 года мой «спитфайр» летит над Ла-Маншем в окружении других истребителей 602-й эскадрильи. Совсем рядом я замечаю самолет Падди Финукейна, который легко опознать по нарисованному на фюзеляже shamrock (ирландскому трилистнику).
– Hullo chaps, good show. Going home.
Наш молодой wing commander не зря такой довольный. Сегодняшний sweep оказался успешным: в открытом море неподалеку от Остенде потоплена лодка, а три аэродрома обстреляны из пулеметов. Победа не великая, но любой ущерб, причиненный гуннам, – это уже хорошо («гуннами» и «бандитами» на жаргоне Королевских ВВС называют немцев).
Теперь английские истребители летят над Ле-Туке и длинным песчаным пляжем, при одном взгляде на который ужасно хочется искупаться и понежиться на солнышке. Увы, для каникул сейчас не время – Падди по радиосвязи советует нам удвоить бдительность, потому что в этом секторе особенно опасна flak (немецкая зенитная артиллерия).
И мы тут же получаем доказательство его правоты: над ближайшим курортным санаторием зенитный пулемет прошивает очередью «спитфайр» Падди. Радиатор пробит, мотор начинает захлебываться.
Я, не веря своим глазам, смотрю, как самолет командира неумолимо теряет высоту. К счастью, Падди, судя по всему, не ранен. У меня по лицу из-под шлемофона катит холодный пот, а губы сами растягиваются в деревянную улыбку: я в очередной раз восхищаюсь этим поразительным человеком, который продолжает спокойно говорить по радиосвязи со своими подчиненными, пока его самолет стремительно сближается с морем.
«Спитфайр», украшенный трилистником, отделяют от водной глади какие-то три-четыре метра, он уже не летит, а планирует на волны, и так продолжается несколько минут, которые кажутся нам бесконечными.
Внезапно «Роллс-Ройс Мерлин» окончательно замолкает. Лопасти винта останавливаются. Пару секунд самолет следует по той же траектории, а затем камнем пикирует в воду.
Последние слова Падди, произнесенные все тем же бодрым и добродушным тоном уже после того, как заглох мотор его «спитфайра», еще долго звучат в моих ушах:
– This is it, chaps…
Я отказываюсь в это верить. Только что, секунду назад, Падди был рядом, говорил со мной, как всегда на обратном пути к базе, и в его голосе была неподражаемая смесь уверенности и теплоты, заставляющая забывать об опасностях нашей профессии. А теперь подо мной колышутся волны в радужных пятнах горючего на том самом месте, где он исчез.
Со слезами на глазах, крепко вцепившись обеими руками в рычаг управления, я, словно автомат, возвращаюсь на базу, окруженный соратниками, которые, можно не сомневаться, ошеломлены не меньше.
Сегодня, в скорбный летний день 1942 года, я потерял одним махом командира, достойного восхищения, и брата по оружию, чья дружба делала для меня не таким горьким вкус изгнания.
И горечь пива становится еще ощутимее тем же вечером в нашей столовой, где не хватает запаха табака и громовых раскатов смеха Падди Финукейна. Ни у кого нет желания шутить, даже разговоры стихают, едва начавшись. Мне невольно вспоминаются шесть десятков миссий, выполненных под началом Падди. Вперемежку в памяти всплывают пулеметные обстрелы с воздуха военных поездов и грузовиков, shipping reco (поиск морских целей) на бреющем полете над водой от Амстердама до Гавра, головокружительные бои в небе Франции и Бельгии. И каждый раз нос моего «спитфайра» был на одной линии с хвостом самолета командира звена. «Следуем друг за другом во что бы то ни стало», – таков был приказ ирландского аса, отданный мне в первый же день.
Бывали и страшные моменты. Однажды я по-настоящему испугался во время атаки на минный тральщик, слишком быстро спикировав на цель – пришлось яростно сражаться с рычагом управления, чтобы спасти свой «спитфайр» от катастрофы. Я тогда пронесся всего в нескольких метрах над вражеским кораблем и видел, как на палубе суетятся матросы. В другой раз все истребители нашей эскадрильи вернулись в Редхилл, изрешеченные пулями зенитных пулеметов после налета на два немецких крейсера, пытавшихся прорвать блокаду Ла-Манша. А сколько потов с меня сошло, когда в кабине вместе со мной оказалась здоровенная муха…
Еще в этот траурный день я вспоминаю слова Падди о том, что он никогда не сдастся в плен. Наверное, именно поэтому он остался в кабине над морем. Над землей мог бы выпрыгнуть с парашютом. Возможно, он пытался каким-то чудом приводниться? Или же хотел любой ценой дотянуть до английского берега? Теперь уже никто не узнает. Непобедимый Падди унес этот секрет с собой на дно Ла-Манша.
Ни «спитфайр» с ирландским трилистником, ни тело пилота так и не нашли.
Мне давно уже не было так одиноко. Я почти злюсь на друга, ушедшего слишком рано из своего чисто ирландского упрямства.
В Великобритании гибель Падди Финукейна, «the RAF’s greatest асе fighter» («величайшего аса истребительной авиации Королевских ВВС»), – драма общенационального масштаба, ей посвящены первые полосы всех газет. «This is it, chaps» as plane hit sea: pal avenged him», – этот заголовок был в «Дейли миррор» рядом с фотографией улыбающегося аса, одержавшего тридцать две победы.
Таким я и хотел запомнить своего приятеля Падди – с сияющими глазами и неизменной улыбкой, которая могла кого угодно увести за собой на край света в погоне за немецкими самолетами.
«Большое шоу» продолжается, но без былого энтузиазма. Со смертью своего харизматичного лидера 602-я эскадрилья осиротела. В наступившем августе 1942 года я узнаю, что «Городу Глазго» предстоит вернуться в Шотландию для восстановления сил после исключительно тяжелого года, проведенного в боях на юге Англии.
Перспектива перелета на север меня не вдохновляет. В памяти слишком свежа трагическая гибель Падди Финукейна. И разгром в Дьепе, случившийся всего через месяц после нее, не внушает оптимизма в плане дальнейшего хода войны. Попытка англо-канадской высадки в этом французском порту на берегу Ла-Манша продолжалась менее шести часов и закончилась потерей почти половины личного состава – около 3000 человек были убиты, ранены или взяты в плен. Кроме того, союзники бросили на красной от крови гальке побережья всю военную технику и вооружение, что дало Гитлеру повод с жестокой иронией заявить: «Впервые англичане были столь любезны, что даже переплыли море, чтобы подарить врагу полный набор образцов своего новейшего оружия».
Авиация тоже заплатила тяжелую дань: 95 английских самолетов сбиты, хотя противник потерял больше сотни. В той операции принимали участие и французы, среди них Мушотт, Лабушер и Фейоль; последний пропал без вести.
В общем, мне невесело, флаг боевого духа приспущен. И первая вынесенная в приказе 22 августа благодарность от авиационного командования за 60 боевых вылетов в составе 602-й эскадрильи не сильно меняет настроение к лучшему.
Поэтому я очень внимательно выслушал капитана 3-го ранга Жюблена, который получил приказ навестить всех «свободных французов», сражающихся в разных британских эскадрильях, и явился в Редхилл.
«Мы формируем эскадрилью из французских пилотов для отправки за рубеж. Не желаете присоединиться?» – спросил представитель генерала де Голля.
Поскольку у меня уже не осталось сил сопротивляться суровому шотландскому климату, я ответил, что о лучшем предложении и не мечтал.
В ту, первую, встречу Жюблен не упомянул о России – проект находился на стадии разработки и был окружен строжайшей секретностью. Но уже самой возможности присоединиться к французскому авиаподразделению оказалось достаточно, чтобы меня убедить. Конечно, мои соратники англичане, чехи, канадцы и австралийцы проявили себя отличными товарищами, но языковой барьер все же оставался помехой более существенной, чем можно было ожидать, и лишь усиливал чувство изоляции.
Эмиссар «Свободной Франции» уехал, оставив меня в одиночестве обдумывать предложение, которое не шло у меня из головы несколько недель и выглядело все более привлекательным. Потому что в Шотландии не только гораздо холоднее, чем на юге Англии, но и боевые задания здесь не такие захватывающие. Отчаянные sweeps и rhubarbs над оккупированной Францией отошли в прошлое, теперь мы, навьюченные babies (запасными топливными баками), сопровождаем пикирующие бомбардировщики или занимаемся разведкой морских целей у берегов Норвегии.
Двести миль туда, двести обратно, иногда глубокой ночью, с обледенелым фонарем кабины. Секунды растягиваются до бесконечности, пока ты настороженно прислушиваешься к мотору, пытаясь уловить малейшие подозрительные шумы; тебя постоянно преследует страх, что из-за какой-нибудь неисправности самолет рухнет в ледяные волны, и тогда уж тебе останется жить не больше пары минут. На моей памяти слишком многие боевые товарищи выбросились с парашютом над морем и не уцелели. Я своими глазами видел, как утонул Падди Финукейн, замурованный в собственной кабине. Я не хотел так умереть.
В итоге, когда в конце лета 1942 года выяснилось, что место назначения будущего авиаподразделения «Свободной Франции» – СССР, я хоть и удивился, но без колебаний подтвердил свое согласие. Тем более что 602-ю как раз собирались перевести на Мальту – на этот средиземноморский «авианосец» союзников, – и было ясно, что нас ждут сверхдолгие полеты на дальние расстояния и сверхкороткие взлетно-посадочные полосы. Такая перспектива не казалась мне заманчивой.
Я сказал себе, что в России, конечно, еще холоднее, чем в Шотландии, зато там бескрайние просторы и снега. Если придется прыгать с парашютом, уж лучше угодить в сугроб, чем в воду Северного моря.
Никакие идеологические соображения на мой выбор не повлияли. Я согласился присоединиться к новому авиаподразделению, потому что для меня война и немцы были повсюду – в СССР, в Средиземном море, на Ла-Манше. И сражаться с немцами, где бы они мне ни встретились, было моей единственной целью, поскольку чем раньше мы одержим победу, тем скорее я вернусь к своей семье.
К тому же я знал, что ветер в СССР переменился. Несмотря на череду успехов в начале операции «Барбаросса», развернутой 22 июня 1941 года, непобедимому до сей поры Гитлеру так и не удалось сломить яростное сопротивление Красной Армии. Москва не сдалась, и Ленинград тоже держится, более того – взятый в кольцо блокады город стал символом советского сопротивления нацистской агрессии.
В августе 1942-го взгляд немецкого диктатора обращен на Сталинград: туда направлена VI армия под командованием фон Паулюса при поддержке люфтваффе. Шестьсот бомбардировщиков со свастиками 23-го числа атаковали большой промышленный город и уничтожили сорок тысяч человек.
СССР в огне. Огонь бушует на земле и в воздухе. Если бы всего несколько месяцев назад мне сказали, что горстка французских летчиков добровольно бросится в пекло, я бы не поверил. Потому что этим летом 1942 года нужно быть либо де Голлем, либо беспечным пилотом двадцати с небольшим лет от роду, чтобы поверить в успех такой авантюры.
Генералу и правда было нелегко найти поддержку своей идее обеспечить военное присутствие «Свободной Франции» на Восточном фронте. Изначально он намеревался отправить туда танковую дивизию, но этот проект столкнулся с проблемами материального характера. Тогда де Голль прислушался к совету генерала Валена, командующего ВВС «Свободной Франции», создать авиаподразделение, которое оснастит и вооружит советский Генштаб.
Бравый Вален предложил этот план, исходя из донесений, полученных от капитана Мирлеса – шефа 2-го бюро главного командования ВВС СФ и выходца из семьи русских иммигрантов во Франции, – а также от полковника Люге, французского авиационного атташе в Москве, решившего примкнуть к сторонникам де Голля. Проанализировав промышленный и военный потенциал Советского Союза, Шарль Люге пришел к выводу, что за серией сокрушительных поражений, нанесенных Германией, последует длительная война на измор, и в ней преимущество будет у СССР. Этот вывод оказался на удивление точным.
Вскоре после того как весной 1942 года было получено предварительное согласие Сталина, первый список из тридцати летчиков-истребителей, в числе которых был и я, передали сэру Арчибальду Синклеру, британскому министру авиации. И вот тут процесс застопорился. Англичане, обнаружив, что большинство отобранных французских пилотов уже сражаются в разных эскадрильях Королевских ВВС, проявили некоторое недовольство и тянули с ответом. Главное командование британской авиации не обрадовалось при мысли о том, что летчики, прошедшие подготовку на его собственных базах, отправятся сражаться в дальние края, тем более что Великобритания по-прежнему нуждалась в военных пилотах для противостояния люфтваффе, не переставшему быть угрозой ее рубежам.
Этот первый список личного состава будущей эскадрильи не получил единодушного одобрения и в ВВС «Свободной Франции». Некоторые просто не видели необходимости посылать боевое подразделение в СССР, у других все еще стоял поперек горла германо-советский пакт о ненападении, заключенный в августе 1939-го.
В переговорах с СССР тоже возникли разногласия. Советское командование хотело распределить французских пилотов по разным боевым соединениям своих ВВС, тогда как де Голль настаивал на создании автономной французской эскадрильи, а не легиона добровольцев, которые растворятся в рядах Красной Армии.
В конце июня после затянувшихся административных дрязг, усугубленных языковым барьером, на горизонте наконец просветлело. Советские власти выдвинули несколько встречных предложений, которые де Голль принял 10 июля.
В начале сентября, когда на последней встрече в Москве Мирлесу и генералу Пети, посланникам де Голля, удалось уладить оставшиеся разногласия с русскими коллегами, вождь «Свободной Франции» подписал официальный указ о создании Истребительной группы № 3 (ИГ3) из четырнадцати летчиков и четырех десятков авиамехаников в дополнение к двум уже существовавшим – ИГ1 «Эльзас» и ИГ2 «Иль-де-Франс».
Даже при том, что изначальный список личного состава сократился наполовину, де Голль добился главного – ИГ3 станет французским боевым подразделением под французским командованием внутри советской авиационной дивизии. Теперь новой эскадрилье необходимо было обзавестись названием, самолетами и униформой.
Но прежде всего личному составу предстояло добраться до России, а это было непростой задачей в тот период, когда сухопутные, морские и воздушные пути оказывались один другого опаснее. После нападения японцев на Перл-Харбор и вступления Соединенных Штатов в войну конфликт приобрел всемирный масштаб. Боевые действия отныне велись на всех континентах и на всех морях Земного шара.
Войти с помощью соц. сетей: