11

К бою готов

С начала октября Маридор в кабине «харрикейна» преумножает свою боевую славу. Его уже не сдерживает строгая дисциплина летного училища, и он может дать волю страсти к высшему пилотажу и ненависти к немцам. Абсолютно счастлив молодой нормандец бывает только в небе, и он достиг совершенства в том, что сам называет «особым ремеслом». Это атаки на низкой высоте, цель которых – flak ships, корабли ПВО, несущие зенитные автоматы и орудия. В исполнении сорвиголовы из Анже-Аврийе это миссии на грани самоубийства – наших инструкторов пробивает холодный пот, когда они наблюдают за бесконечными «штопорами» и бреющим полетом за пределами возможного.

Но я-то не удивлен. Со времен летной школы в Анже мне известно, что Маридор – не только самый лучший из нас, но и определенно самый бесстрашный. Едва увидев какого-нибудь боша в перекрестье прицела или на горизонте, он сделает все, чтобы его уничтожить.

Я тоже рвусь в бой, но не так необузданно, как Маридор, потому что не имею права на безоглядный риск – у меня есть долг перед матерью, сестрой и братом, для которых я теперь единственная опора. И допустить, чтобы гибель отца под немецкими пулями оказалась напрасной, я не могу.

Продолжать жить, теряя близких людей, не сдаваться – вот главная задача для всех в этот период, и вскоре мне придется осознать в полной мере всю ее трагичность и неподъемность.

С началом декабря становится все холоднее, и туманы все чаще посещают валлийские земли. Но даже несмотря на известие о нападении японцев на американскую базу военно-морской авиации в Перл-Харборе на Гавайских островах 7-го числа, у нас с Шарлем Энгольдом есть повод для хорошего настроения: стажировка подходит к концу, и мы оба получаем высокие оценки по пилотированию.

Отъезд из Лландоу назначен на 16-е число. Накануне мы совершаем последние тренировочные полеты на «спитфайрах» – это всего лишь формальность перед долгожданным зачислением в эскадрильи.

Шарль уже заходит на посадку, и вдруг его самолет начинает трясти – перебои в работе двигателя. Винт замедляет вращение и в конце концов останавливается. Это означает, что крушение неизбежно.

У Шарля есть возможность выпрыгнуть с парашютом, но я знаю, что он не из тех, кто так просто бросит самолет на произвол судьбы. И потом, Шарль, как и все мы, помнит два непреложных правила, установленных нашим group captain Таффи Джонсом для курсантов в Лландоу: «Вы не имеете права погибнуть. Разбивать самолеты тоже строго запрещено».

Я беспомощно смотрю, как «спитфайр» с заглохшим мотором стремительно теряет высоту. Всем, кто наблюдает за ним сейчас с земли, ясно, что Шарль намерен любой ценой спасти самолет. С тревогой и надеждой мы наблюдаем, как он выбирает просвет между деревьями – там есть полоса травы, ее можно использовать как импровизированную посадочную полосу.

Но «спитфайр» грузно ныряет в траву и скользит по ней на бешеной скорости прямо к ограде у входа на территорию аэродрома. Столкновение неизбежно.

Грохот, скрежет – а затем тишина, которая еще страшнее. Одновременно с пожарными и механиками, со всеми, кто был на поле, я бросаюсь к «спитфайру», замершему в траве.

Слишком поздно. Кажется, что Шарль, сидящий в кабине пилота, безмятежно любуется небом, запрокинув голову. Светлые глаза, в которых лукавство всегда так быстро сменяется серьезностью, открыты. На красивом лице ни капли крови. Но он мертв. Умер мгновенно при ударе о землю. У него проломлен затылок.

Пока спасательная команда извлекает безжизненное тело из-под фонаря, до меня медленно доходит, что я только что лишился единственного настоящего друга в Англии. Шарль, мой верный товарищ со времен военной базы в Туре, мой спутник и сосед по каюте для буйнопомешанных на борту «Эттрика»… Шарль, пламенный патриот и пилот по призванию, всего пару дней назад, вернувшись из тренировочного полета на больших высотах, признался мне, что никогда в жизни не испытывал такого пьянящего восторга, как сегодня над облаками, и что он не хотел спускаться на землю…

Вечером в нашей общей казарменной клетушке, где все напоминает о погибшем товарище, я невольно вспоминаю январский день 1940 года в летной школе города Анже. Шарль сдавал последний дипломный экзамен, и на контрольном пункте у городка Шоле его вдруг сбил с курса сильный порыв ветра. При этом слепящие отблески солнца на снегу и механическая неисправность помешали ему вовремя выровнять крен – самолет врезался в ограждение. Раненый Шарль сам выбрался из разбитого вдребезги аппарата и явился с докладом к лейтенанту, а тот немедленно вызвал «скорую», увидев его окровавленное лицо. Врач, осмотревший Шарля в госпитале, собирался оставить его в палате на недельку, однако в планы моего друга это не входило, и тем же вечером он попросту сбежал.

Спустя несколько часов после крушения, когда Шарль с перевязанной головой вошел в столовую летной школы, мы устроили ему прием, достойный триумфатора, – все были счастливы видеть верного товарища живым.

А на следующий день он сдал экзамен и получил диплом. В списке выпускников Шарль оказался восьмым, но и в его собственных, и в наших глазах это восьмое место было равноценно первому.

Шарль Энгольд, так мечтавший сражаться на фронте, погиб накануне отправки в боевое подразделение. В Королевских ВВС он непременно сумел бы занять достойное место благодаря своим талантам и упорству, но уже не займет.

В тот день, 15 декабря 1941 года, я потерял не просто друга – брата. И выпуск Z впервые надел траур по одному из своих.