Глава 19
Мальчик и его сестра

Нервничаю, потому что экзамены только что закончились. Знаю, что сдал плохо. Мама не рассердится, ее уже ничем не расстроишь, а вот папа будет очень недоволен. Говорит, что школа – это пустая трата времени, но я знаю, что ему не нравится думать обо мне как о тупице, или, по крайней мере, не хочется, чтобы его считали отцом тупицы. Поэтому он и заставляет запоминать бесконечные отрывки. Учительница литературы говорит, что я вру, рассказывая о прочитанных книгах; что просто пускаю пыль в глаза. Тогда, чтобы она заткнулась, цитирую большой кусок текста. Она меня не любит.

Сестра сидит рядом с мамой и смотрит телевизор. Они держатся за руки и улыбаются друг другу. Иногда мама расчесывает сестре волосы; теперь у нее прекрасные длинные каштановые волосы. Спускаются почти до бедер, но чаще всего связаны в пучок на затылке. Время от времени она и мне позволяет их расчесывать. Часто спрашиваю себя, как бы сейчас выглядела моя настоящая сестра, если бы не умерла, а осталась с нами. Но от этой мысли становится нехорошо; по коже бегут мурашки. Папа сказал, что в университет я поступать не буду: незачем. У него есть для меня работа. Одному его другу нужен человек, чтобы развозить на велосипеде товар. А еще сказал, что я выгляжу старше своих лет и даже смогу помогать в клубе. А уже через полтора года исполнится восемнадцать.

Много думаю о Клэр Гастингс и о разных способах мести. После того как все увидели меня без штанов, как только не обзывают. Случается даже, что иду по главной улице и слышу, как кто-то, кого не видно, кричит вслед: «Эй, червячок!» Такое случается даже тогда, когда рядом папа. Притворяюсь, будто не понимаю, что это значит, но ненавижу их всех. После того происшествия Клэр несколько раз пыталась со мной заговорить, но она и сама чувствует, что между нами все кончено; исправить уже ничего нельзя. В эти выходные в школе состоится дискотека в честь окончания учебного года. Пожалуй, как раз там, на глазах у всех, отомщу. Можно было бы плеснуть в лицо кислотой или сделать что-нибудь подобное, но хочется, чтобы месть осталась между нами. Пусть знает, что могу уничтожить ее в любой момент, как только захочу. Да, мне нужна власть. А потом в голову приходит другая мысль: нужно погубить ее жизнь так, что она даже не узнает, что это сделал я. Пожалуй, это самый приятный способ мести.

Клэр не знает, что я регулярно провожаю ее из школы домой. Иногда наблюдаю за ней в спальне. Пробираюсь в комнату раньше, чем возвращается она, и прячусь под кроватью. Поставил на компьютер программу взлома и теперь знаю все пароли. Собираюсь установить на книжных полках тайную камеру. Папа постоянно ими пользуется, чтобы следить за своими суками-наркоманками. Когда берет новых девушек, те сначала много из себя строят, и ему нужно знать, кому можно доверять.

Папа попросил составить ему компанию сегодня вечером. Предстоит одно из немногих дел, на которые он прежде меня не брал: поездка за новыми девушками. Я доволен, потому что это самая секретная часть папиной работы. Если попадется, то неприятности окажутся очень серьезными. Слышал, как он разговаривает со своим главным помощником, и знаю, что это произойдет сегодня. А он не знает, что я знаю. Думает, что я по-прежнему наивный и доверчивый, но Минди много рассказывала о папином бизнесе. Называла меня милым мальчиком и говорила, что хотела бы со мной сбежать. Пожалуй, была даже немного влюблена. Очень жаль, что случилась передозировка.

Проснулся рядом с ней и увидел синее, мертвое лицо. Если бы Минди не была той, кем была, мы бы смогли отлично поладить. Вот только без всех проблем она никогда бы даже не посмотрела в мою сторону. Женщины всегда чего-то хотят. В папином случае это наркотики. А девочки из школы хотят намного больше: им нужно от тебя все. Жалею ребят из класса, чьи подруги пользуются популярностью. Эти обтянутые дряни вертят ими как хотят, угрожая не дать. Парням достаточно успешно заниматься спортом и иметь богатых родителей: тогда они сразу оказываются в центре внимания. А девчонкам приходится сложнее: как только начинают заниматься сексом, сразу становятся шлюхами, но до этого момента должны выглядеть соблазнительными красотками, чтобы парни их хотели. Напоминает хождение по канату. Страшненькие девочки более сговорчивы. Рано или поздно все парни попадаются на их грязные ласки на заднем сиденье школьного автобуса. Смазливые злятся и поднимают невероятный шум, чтобы безжалостно унизить сговорчивую соперницу и смешать ее с дерьмом. Такова жизнь в моей школе.

Мы с папой сидим в его фургоне в доках. Я одет во все черное, потому что знаю: здесь надо соблюдать особую осторожность. Я на заднем сиденье, потому что папин друг по имени Болван должен сидеть впереди, рядом с ним. Он называет его другом, но тот слушается папу точно так же, как и все остальные. Единственный человек, кем папа не командует, – это его брат. Пожалуй, даже немного его побаивается. Дядя очень хороший; по крайней мере, всегда добр со мной.

Впереди начинает мигать фонарик, и Болван выходит на разведку. Папа предупреждает, чтобы я молчал и сейчас, и потом. Говорить будет он.

Стоим возле корабельного контейнера, и с нами беседует какой-то человек. Поначалу смотрит на меня с подозрением, явно заметив мой возраст, однако я выпячиваю грудь, вытягиваюсь, чтобы казаться выше, и стою так, пока тот не отворачивается. Он открывает контейнер, и первое, что меня поражает, это запах: как в мужском туалете клуба. Один из незнакомцев входит в контейнер и возвращается с девушкой. Она совсем не похожа на Минди, выглядит испуганной и настороженной. В глазах еще нет этого странного выражения, которое не меняется, что бы ни происходило. Незнакомец крепко, грубо держит за волосы, а она сутулится и пытается прикрыться. По запаху чувствую, что не очень чистая: неизвестно, сколько времени девушки провели в этом контейнере. Мужчина грубо кричит на непонятном языке, и она начинает плакать. Он бьет ее по лицу, швыряет на пол и расстегивает ширинку. Его приятель поворачивается к папе и начинает снова с ним разговаривать, пока девушка обслуживает первого парня. Она все еще плачет, и тот пару раз бьет ее по голове. Наблюдать все это немного неприятно. Такие дела должны происходить без свидетелей. Папа говорит, что хочет пятерых, и человек спрашивает, желает ли он выбрать. Папа отказывается и отправляет вместо себя Болвана. Из контейнера практически выпадают четыре девушки и доносится плач. Сколько их там еще и что с ними будет?

На обратном пути приходится снова ехать на заднем сиденье; теперь уже с новенькими. Они жмутся друг к другу и испуганно разглядывают меня. А я смотрю на них и пытаюсь понять, что они обо мне думают. «Боятся того, что могу сделать?» Мысль приятная. Едем не домой, а в другое здание, которого я не узнаю. Все окна в нем наглухо закрыты. Болван входит первым и возвращается с другими людьми. Они открывают заднюю дверь фургона. Папа велит подождать, поворачивается ко мне и предлагает выбрать себе подругу вместо Минди. Одна из девушек немного похожа на Клэр, поэтому выбираю ее. Думаю, так будет интереснее. Папа и другие мужчины заходят в дом, а я остаюсь со своей новой девушкой. Спрашиваю, как ее зовут, но вместо ответа она начинает плакать, и это действует на нервы. Наверное, просто ни слова не понимает по-английски. Вспоминаю свой любимый сериал и решаю назвать ее Моника. Папа очень долго не возвращается. Начинаю волноваться, а потому выхожу из фургона, привязываю Монику к скамейке и, чтобы она не попыталась убежать, строю самую страшную физиономию, на какую способен. Если сбежит, нам обоим не поздоровится.

Вхожу в дом и слышу папин голос. Он в ярости на кого-то кричит. Вокруг страшный беспорядок, все затянуто пленкой, а передняя комната, где должна быть гостиная, выглядит так, как будто еще не достроена. Повсюду валяются инструменты и разные вещи. Пол под ногами скрипит; закрываю глаза в надежде, что никто меня не услышит. Но выходит какой-то человек и тоже начинает кричать. У него в руке пистолет, и я громко зову папу. Папа выходит, бьет человека по лицу, а когда тот падает, начинает пинать ногами. Иду к папе, и он провожает меня в другую комнату. Там на раскладушке лежит мертвая девушка. Она чем-то напоминает Минди, когда та умерла от передозировки. Наверное, и с этой случилось что-нибудь подобное. Здесь тоже повсюду пленка и разбросаны инструменты. Потирая лицо, входит человек, которого папа только что избил. В комнате есть еще один. Кажется, ему тоже досталось, и теперь он полулежит на стуле. Папа дает мне молоток и велит изо всех сил ударить по колену. Человек испуган, и мне не хочется этого делать. Папа не скрывает разочарования. Подходит к одной из многочисленных грязных поверхностей и берет баллончик с каким-то веществом. Спрашивает, предпочитаю ли я воспользоваться им. Я спрашиваю, что это, но он не отвечает, а говорит, что если не выберу одно из двух, он меня накажет. Отдаю молоток, а он протягивает баллончик. Оба незнакомца приходят в ужас, а я против воли испытываю ощущение могущества. Папа хватает сидящего за плечи, приказывает второму открыть ему рот и держать. Теперь уже человек плачет, а я чувствую себя отвратительно. Подхожу и снимаю с баллончика крышку. Под ней наконечник, как у взбитых сливок. Голова человека откинута, а рот широко открыт. Папа велит брызнуть в рот как можно глубже. Нажимаю на клапан. Человек начинает кашлять, а потом его рвет. Папа бьет его по голове, и все начинается заново. На этот раз человек ведет себя спокойнее. Выдавливая пену ему в рот, замечаю, что частицы, которые он выплевывает, на полу сразу распухают. Он начинает трястись и пытается втянуть воздух через раздутый нос. Лицо багровеет, глаза выпучиваются. Бросаю баллончик и стараюсь отойти как можно дальше. Шея на глазах толстеет, а адамово яблоко до предела натягивает кожу, как будто сейчас вывалится. Человек затихает и падает со стула. Голова бьется об пол с каменным звуком, из глаз и ушей течет кровь. Смотрю на него до тех пор, пока он не затихает окончательно. Товарищ бежит в угол комнаты и блюет в ведро.

Мы с папой отвозим Монику туда, где ей предстоит жить, и едем домой. Я быстро принимаю душ и переодеваюсь, чтобы до того, как снова уйду, навестить сестру. Она говорит, что очень беспокоится за маму, и просит убедить папу отвезти ее к доктору. Обещаю, а потом расчесываю сестре волосы и заплетаю на ночь косу. Спускаемся в ее комнату, и она показывает свои новые рисунки. На одном изображен я, причем очень похоже. Но я там жутко страшный, а потому рву рисунок. Сестра начинает плакать, но я ее успокаиваю, и она довольно рано ложится спать. Навещаю маму. Она действительно выглядит очень плохо: просто смотрит в пространство и больше ничего не делает. Поэтому помогаю ей тоже лечь в постель. Чувствую себя дома очень одиноким. Странно, что на улице еще светло. Глажу маму по волосам, пока она не засыпает. Смотрю на таблетки на ночном столике. Понимаю, что хочу пойти и повидать Клэр. Наконец-то решаю, что надо делать.

Подхожу к дому, смотрю в окно и вижу, что вся семья садится ужинать. Взбираюсь по решетке для растений и по водосточной трубе на задней стене. Придется пройти через комнату младшего брата, что рискованно, но сейчас все сидят внизу. Чтобы остаться незамеченным, надо идти тихо, спокойно и не зевать по сторонам. Уже достаточно хорошо знаю дом, чтобы ни на что не наткнуться. Пробираюсь в комнату Клэр, залезаю под кровать и жду. Пока лежу там, начинаю плакать – сам не знаю почему. Должно быть, день выдался долгим. Устал. Перед глазами стоит лицо того человека, и вдруг до меня доходит, что сегодня я стал убийцей. Неприятно, когда в голове крутятся такие мысли, особенно если лежишь под кроватью девушки.

Каждый вечер Клэр делает одно и то же. Поднимается в свою комнату и собирает на ночном столе нужные вещи: как правило, кладет книгу, ставит чашку с водой или еще что-нибудь. Берет ночную рубашку и идет в ванную. Возвращается, включает музыку и читает книгу. Потом гасит свет и засыпает. Я невысокого мнения о той музыке, которая ей нравится: слишком неискренне и претенциозно. Неопрятные женщины поют о том, какие они сильные и независимые, а одеваются так, как будто выставляют себя на продажу. Все это сбивает с толку. Сегодняшний вечер ничем не отличается от остальных. Как только Клэр уходит в ванную, вылезаю из-под кровати и вытаскиваю из кармана бутылочку с размятыми в порошок и растворенными в воде таблетками снотворного, которые взял у мамы. Внимательно прочитал инструкцию. Три таблетки ее не убьют, но до утра точно не проснется, даже если выпьет только половину. В химии соображаю отлично; возможно, это единственный экзамен, который не провалил.

Выливаю раствор в чашку и размешиваю пластиковой ложечкой, которую захватил с собой. Надо растворить таблетки так, чтобы не осталось даже самых мелких частиц; сделать это можно только в кипящей воде. Поэтому я приготовил немного концентрированного раствора и принес в пластиковой бутылочке. Вылив содержимое в чашку Клэр и размешав, быстро прячусь обратно под кровать, чтобы остаться незамеченным.

Когда она засыпает, на улице и в комнате уже темно. Снова бесшумно вылезаю из-под кровати и заглядываю в чашку, чтобы проверить, сколько выпила. Оказывается, почти все. Наклоняюсь и дую в лицо. Она даже не шевелится. Пугаюсь, вдруг умерла. Тогда окажется, что сегодня я убил двоих. Трогаю пульс. Жива, очень хорошо. Не могу допустить, чтобы после подлого поступка вот так легко отделалась.

Выхожу из комнаты, смотрю по сторонам и вниз. В доме темно и тихо. Снимаю почти всю одежду и ложусь в постель рядом с Клэр. Она не шевелится, и некоторое время наблюдаю за ней, спящей. Дотрагиваюсь до теплого, нежного тела. Ощущение не такое, как с Минди, Марго или Карлой, потому что она не прикасается в ответ, но мне нравится быть с ней, когда она об этом не знает. Кожа приятнее на ощупь, чем была у тех девушек. Чистая, хорошо пахнет. Целую в губы и ощущаю вкус зубной пасты. Интересно, спала ли она с кем-нибудь прежде? Советую попросить пощады, прежде чем начну, и смеюсь собственной шутке.