Глава 7

Дорогая мама,

Диккенс? Ты серьезно? Я начинаю подозревать, что ты пытаешься положить ложку дегтя в мою только что начавшуюся сладкую жизнь дочери богатого папы. Я просто не буду это читать!

Вместо Диккенса я скачала книгу про то, как строить отношения. Ее написала девушка, которая победила в шоу «Топ-модель по-американски». Пока книжка тупая и смешная. В отличие от Брайана, который просто туп. Мам, я поставила совершенно не на ту лошадь. Он настолько слеп, что мне его жалко. Или уже даже не жалко. Сегодня нас папа оставил наедине минут на шесть, и Брайан пытался снять с меня майку. Я в это время думала: «Ты что, не понимаешь, что бесишь меня до невозможности?» С чего он взял, что я хочу, чтобы он трогал мою грудь? А еще, мне кажется, он всерьез надеется, что я до конца лета займусь с ним сексом. Все время предлагает пойти куда-то, где мы будем одни и где есть матрас. Идиот. Я не собираюсь в первый раз заниматься сексом с человеком, который способен десять часов подряд играть в «Call of Duty», а потом объявлять, что он «устал, т. к. был тяжелый день». Я вообще не собираюсь заниматься сексом. Точка. До тех пор, пока не добьюсь полной стипендии на прыжки в воду. Но и когда это случится, это будет кто угодно, только не Брайан.

Я надеюсь, в Нью-Йорке тебе повезет с мужчинами больше. Я знаю, что ты там всего на неделю, но все еще надеюсь, что ты пойдешь на свидание, как мы и говорили. Может, даже встретишь какого-нибудь классного мужчину. Я думаю, что ты этого заслуживаешь, после всего… Папа пытался выяснить у меня, есть ли у тебя кто, но вместо того, чтобы задать прямой вопрос, он прибегал к разным идиотским способам выудить информацию. Мне стало совершенно ясно, что у него нет ни малейшего понятия, как узнать хоть что-нибудь у человека младше сорока лет. Например, после того как я сказала, что хочу побыть одна, он спросил: «А что, мама много времени посвящает себе?» А когда мы собирались потусить с моей командой, он спросил, ты ли мне дала помаду и много ли ты красишься. Я ему сказала, что ты красишься иногда, что, как ты знаешь, наглая ложь. Ты никогда не красишься, хотя тебе очень стоит начать.

Я сказала папе, что ты где-то раз в неделю ходишь ужинать с кем-то, и что нет, я не знаю, с кем. И он так разволновался в ответ на это, что я сделала вид, что совсем запуталась, и сказала: «Думаю, она иногда ходит плавать вечером, потому что она где-то принимает душ до прихода домой». Когда он это услышал, у него голова заходила ходуном, было так смешно! Джо был не в теме и сказал: «Ты это о чем, Кори?» И я говорю: «Может, я ошибаюсь». Так что теперь папа совершенно не знает, что и думать про твою личную жизнь. В книге по построению отношений сказано, что есть три правила, как поддерживать мужской интерес к себе, и правило номер два – всегда держать его в неизвестности. Правило номер один – использовать зубную нить, а правило три – воздерживаться от секса. Уверена, родители юных девушек в восторге от этой инструкции.

Принимая во внимание, что для тебя зубная нить – святое дело и ты каким-то образом умудрялась не спать с папой целых три года, я поздравляю тебя, ты мастер по удержанию интереса бывшего мужа. Кажется, эта тема реально работает. Что заставляет меня задать странный вопрос, который я бы, скорее всего, не задала тебе в реальной жизни, но дневник – не реальная жизнь, поэтому вот: если папа так интересуется твоей личной жизнью, это означает, что он хочет вернуться к тебе? Если он хочет, хочешь ли ты? Если ты хочешь, вы снова будете вместе? Это было бы очень странно.

Не уверена, что кто-то из знаменитостей написал книгу, как строить отношения в вашей ситуации.

Как бы там ни было, я надеюсь, ты отрываешься в Нью-Йорке на полную катушку, пока у тебя есть такая возможность. Это хороший совет! Может, мне самой стоит написать книгу по отношениям.

С любовью,

твой гуру по вопросам любви и секса, Кори.

Чувство, когда просыпаешься не там, где ожидал проснуться, не сравнится ни с чем. Именно так я и просыпаюсь в красивом отеле на Манхэттене и вижу тонкую полоску света за плотными шторами. Ого, это же не моя спальня! Потом я вспоминаю, что я в Нью-Йорке, а дети – с Джоном, и сегодня все не так, как было всего два дня назад, и это нормально. Вчера я делала презентацию, и мы пили кофе с красавцем-библиотекарем и ходили в книжный и…

Ой. Библиотекарь – со мной в постели. Храпит. Видимо, вчера вечером я привела библиотекаря с собой. Хмм…

Хмм?? Я подпрыгиваю, как будто меня ударило током. Из одежды на мне только трусы. Мои груди просто… голые. Где моя футболка? А мой лифчик? Во рту вкус такой, словно я откусила хвост у белки. Городской белки. Телевизор тихо работает на канале ESPN, который, насколько помню, мы включили, потому что Дэниэл хотел посмотреть нарезку самых ярких моментов игры бейсбольной команды Mets. Да. Он – бейсбольный фанат и после нашего первого секса робко спросил, можно ли пять минут посмотреть спорт.

У нас был секс! И – не один раз!

Медленно, как в фильме «Миссия невыполнима», я выбираюсь из постели, не сводя глаз с Дэниэла. На его лице не дрогнул ни один мускул, и он по-прежнему храпит. Когда мои стопы касаются ковра, я оглядываю комнату в поисках халата и затем вспоминаю, что он висит на двери в ванной. Там я оставила его вчера после душа. Ок. В ванную. Дверь там громкая, но я осторожно и почти бесшумно закрываю ее и только потом включаю свет. В огромном, ярко освещенном зеркале я вижу ужасающие доказательства своего греха: взлохмаченные волосы, тушь на щеках. А это еще что – укус? Вижу след от нечто похожего на укус. Еще, к своему шоку и облегчению, вижу обертку от презерватива. Наконец вижу халат и хватаю его. Теперь вижу и телефон.

Время 6.30. Лина прислала новое сообщение: «Позвони мне утром, проказница».

Видимо, я спьяну писала ей вчера вечером. Открываю сообщения. Да. Я, можно сказать, вела прямую трансляцию своего грехопадения. Все зафиксировано.

Эми: Я на свидании!!!

Лина: Да ладно. Правда?

Эми: Правда. С красавцем-библиотекарем. Мы в японском ресторане. Я в туалете.

Лина: Выходи и кокетничай с красавцем.

Эми: Ты права. Пока.

Через полтора часа:

Эми: Я снова в туалете.

Лина: Ммм…

Эми: С красавцем!

Лина: Он с тобой в туалете?

Эми: Нет! Мы пошли выпить после ужина. Мне кажется, он хочет секса. Сыплет ужасными латинскими каламбурами.

Лина: Круто! Я не про каламбуры – это ужасно.

Эми: Я в шоке.

Лина: Не глупи. Давай вперед.

Эми: А так можно?

Лина: Нужно.

Эми: Ок, пока.

Вот и все. Видимо, после трех сложносочиненных коктейлей меня уже не нужно было долго уговаривать раздеться перед незнакомым мужчиной. Очень хочется позвонить Лине. Может, можно? В ванной ничего не слышно – ни телевизора, ни храпа. Здесь отличная звукоизоляция.

– Дэниэл? – тихо зову я. Тишина. – Дэниэл? – говорю я громче и долго жду. Ответа нет. – Дэниэл, пожар! – говорю я еще громче. Никаких телодвижений с его стороны не последовало, и я звоню Лине.

– Ну не в полседьмого же утра! – говорит она вместо приветствия.

– У меня вчера был секс с незнакомым мужчиной, – произношу я театральным шепотом.

– Эге-гей, отлично, – сонно, но с радостью отзывает она.

– Что? Нет. Не отлично. Он сейчас в моем номере, спит в моей постели.

– А ты где?

– Заперлась в ванной.

– Понятно теперь, почему ты так громко шепчешь.

– Лина! Я заперта в ванной, без кофе, а в моей постели – незнакомый мужчина.

– Похоже на название фильма, да?

– Я тебя убью.

– Ладно. Сосредоточься и скажи мне, что тебе нужно.

– Я не знаю. Что мне нужно? У меня не было секса три года. Мне нужно сделать укол от бешенства?

– Он наполовину енот? Если нет, то не надо. Вы пользовались презервативом?

Я оглядываю ванную.

– По всей видимости, мы использовали три презерватива. Успешно.

– Нет, вы только посмотрите на нее! Прекрасно сработано, Эми. Я бы назвала это триумфальным возвращением.

– Лина, я даже фамилию его не знаю!

Это неправда. У него двойная фамилия, которая пишется через дефис и начинается на Сон. Его зовут мистер Сон. Его мать – иммигрантка первого поколения из Кореи, а отец… не помню. Я знаю, что он мне рассказывал, но в этот момент я, видимо, занималась тем, что восхищалась его красотой. Кроме этого, разговор был настолько динамичным, что мы то и дело перескакивали с одной темы на другую.

– Ты его в баре подцепила?

– Нет! – чуть ли не кричу я. – Блин. Ты что, думаешь, я шлюха?

– Совершенно не шлюха, – как ни в чем не бывало отвечает Лина. – Безопасный и добровольный секс между двумя взрослыми людьми не имеет никакого отношения к проституции. Он ведь свободен, так? – добавляет она после паузы.

– Да! То есть… он так сказал. Но он может и врать. Наверное, мне стоит загуглить его. Ты рядом с компьютером? Можешь поискать?

– Ага. Значит, ты все-таки знаешь его фамилию. Я так и знала.

– Я ее только что вспомнила. Сон.

– Сонг?

– Сон. Зовут Дэниэл. Библиотекарь в государственной школе в Нью-Йорке.

– Подожди.

Несколько минут я жду, сидя на крышке унитаза, а потом вдруг выпаливаю:

– Он повел меня в книжный магазин, а потом напоил.

Лина фыркает.

– Молодец, красавец! Ооо! Наверное, это он. Дэниэл Сон-Исон. Да, он действительно красавец.

– А жена на фото есть?

– Жены нет. Наверное, это его дочь. Девочка-подросток. Очень на него похожа, только в женском варианте.

– Это он. У него есть дочь, она в выпускном классе и, по его словам, очень умна. Учится в Бронксе.

– Очень хорошо. Лучшего штрейкбрехера, чем он, и представить себе невозможно. А у тебя правда не было секса три года? Даже у меня, когда я была монахиней, было чаще.

– Не уверена, что этим стоит хвалиться. Как бы там ни было, у меня сейчас очень странное ощущение.

– Что, секс был не очень?

– Нет. Я имею в виду, что я так давно этим не занималась, что все было очень странно. А сейчас, постфактум, все еще страннее. А ничего, что я занималась этим, пока отец моих детей целую неделю за ними присматривает? Я не предаю сейчас свои ценности?

Лина усмехается.

– Ты хочешь спросить, ничего, что ты изменила бывшему мужу?

– Не бывшему. Помнишь, у нас не было развода как такового, – вздыхаю я. – Все это время я была слишком занята, чтобы думать про секс или свидания, так что не могу сказать, что я сознательно воздерживалась. Но да, где-то на задворках сознания я считала, что храню ему верность.

Говоря это, я вспоминаю про списания с кредитной карты. Нижнее белье. Эпиляция. К голове приливает кровь.

– Пожалуйста, Эми, не тупи. Речь про мужчину, который уехал жить на другой конец света со студенткой. Тебе некому хранить верность.

– А дети?

– Ты думаешь, твоим детям не все равно, есть у тебя секс или нет? Думаешь, они вообще хотят об этом знать?

Я думаю, что она, очевидно, права.

– Но раз уж я собралась с кем-то переспать после такого длительного перерыва, разве это не должен быть человек, с которым я хотя бы пару раз сходила на свидания? Человек, с которым у нас есть перспектива совместного будущего, а не какой-то случайный знакомый.

– Откуда ты вообще взяла все эти правила? С моей точки зрения, одинокие взрослые женщины должны снимать сексуальное напряжение, не ощущая за это стыд и вину. Если у тебя это случилось в отпуске, в чем проблема?

– Я не такая.

– Видимо, такая. И это хорошие новости, потому что быть «такой» – гораздо лучше, чем быть другой.

Я молчу, а потом говорю:

– Было реально хорошо.

– Ага! – победоносно заключает Лина. – Конечно, было. И это замечательно.

– Он симпатичный, и с ним очень легко, он искренне любит дочку, и уроки, и преподавание. А еще он оставил след у меня на щеке, когда мы… ну ты понимаешь.

– Ого! Отлично! А что дальше?

– В смысле?

– Ну ты собираешься поддерживать ваш курортный роман до своего возвращения домой?

– Что? О, нет. Нет-нет-нет. Я думаю, как бы мне выбраться из номера, не разбудив его, чтобы мне не пришлось больше его видеть. Сегодня я ночую у Талии. Это все было на один раз.

– Штрейкбрехер.

– Именно. И теперь я еще три года смогу без секса, если захочу.

Лина смеется.

– Весь вопрос в том, захочешь ли ты теперь, когда лед сломан.

И в самом потайном уголке моего сердца звучит настолько однозначный ответ на этот вопрос, что я готова о нем кричать. Но я не успеваю этого сделать, потому что дверь открывается и передо мной возникает штрейкбрехер собственной персоной. Конечно же, совершенно голый.

– Доброе утро.

Дэниэл в прекрасной форме. Помню, что я сказала ему об этом вчера вечером. Тогда меня это радовало. Но сегодня его стройное широкое тело не сексуально, оно меня пугает. Потому что мое тело – не подтянутое и не стройное. Я наглухо запахиваю халат на животе. Там я выносила двоих здоровых детей, и этого не спрятать.

– Мм, Лина? Мне пора. Потом поговорим.

– Подожди, я хочу послушать! – слышу я перед тем, как нажимаю отбой. Поворачиваюсь к Дэниэлу и стараюсь не смотреть на его плоский живот.

– Доброе утро? – говорю я с вопросительной интонацией, сама не понимая, почему.

Он смеется. Наверное, потому что увидел меня во всей красе – как я съежилась на крышке унитаза, сжимая телефон, вся перемазанная тушью, взлохмаченная и объятая стыдом.

– Подойди ко мне.

Я робко встаю и медленно делаю несколько шагов ему навстречу. Дэниэл тоже идет ко мне, обнимает своими чересчур сильными руками и целует. В его поцелуе – страсть и утреннее дыхание. Это так по-человечески и так воодушевляет, что, когда мы отстраняемся друг от друга, я смотрю на него и улыбаюсь.

– Я в смущении, – признаюсь я ему. – Обычно я так себя не веду.

– Та же самая история. – он убирает у меня с лица несколько нависших спутанных прядей. – То есть я не в смущении, но обычно я тоже так себя не веду. А вот использование латинских выражений к месту и без места – это мое. Но было же хорошо?

– Очень хорошо, – киваю я.

– Одно вело к другому и так далее.

– Так и было.

– Я бы хотел, чтобы все продолжилось.

Он медленно просовывая руку под мой халат. Но вместо того чтобы насладиться этим ощущением, я думаю о том, что моя грудь висит гораздо ниже, чем у других женщин, с кем он был. И я убираю его руку и поглубже запахиваю халат на шее. Он явно разочарован.

– Ты права. Мне лучше пойти. – Он начинает искать свои штаны. – Мне нужно кое-что купить дочери в рыбном магазине Barney Greengrass. Она обожает их салат с белой рыбой, и я всегда его покупаю, если бываю рядом. – Он надевает трусы и штаны и застегивает ширинку. – Хочешь пойти со мной и съесть самую вкусную копченую рыбу, которую ты когда-либо ела в жизни?

Мой желудок явно против.

– Я думаю… мне лучше…

Дэниэл снова меня целует:

– Пойдем со мной. Я знаю, что это было на один раз, но я не хочу прощаться с тобой прямо сейчас.

Я моргаю. На один раз… Наверное, это хорошо – он все правильно понимает. Это же хорошо? Но мне от этого совсем не хорошо.

– Прости, Дэниэл. Я не могу. Я не выспалась, и мне нужно посетить по крайней мере еще три презентации, чтобы набрать нужное количество академов.

– Конечно, я понимаю, – кивает он. – А потом сразу назад, в Пенсильванию?

Я задумываюсь. Я здесь еще на несколько дней. Захочу ли я еще раз его увидеть? Конечно! Но как выглядит он и как выгляжу я! Я не хочу лицезреть, как алкогольная пелена спадет у него с глаз.

– Да, назад, в Пенсильванию.

Он улыбается одними губами.

– Очень жаль.

Я вздыхаю и отворачиваюсь. Разве этого я ждала от своей поездки? Перепихон в отеле, неловкое прощание, странный коктейль из удовольствия и чувства вины, страсти и стыда?

К черту! Я опускаю взгляд на пояс моего халата. Он уже видел меня голой и все равно хотел заняться со мной сексом. Он видел меня сегодня утром и не убежал с криками ужаса. Чего мне прятать? Чего я так сильно боюсь?

– Дэниэл? – Я поднимаю взгляд. Он уже завязывает шнурки. Я просто должна отпустить его сейчас. Радоваться, что в моей жизни случилось это маленькое приключение, и не забывать, что пройдет всего пять дней – и я вернусь в реальную жизнь.

– Ммм? – вопросительно мычит он, поднимаясь.

– Вчера было необычайно хорошо, – говорю я, а потом встаю на цыпочки и целую его так страстно, уверенно и взросло, как только могу.

– Ммм, – снова мычит он, на этот раз совершенно другим тоном.

– Если ты будешь в моих краях, ты же мне напишешь, да? – спрашиваю я, отстраняясь.

Он смотрит на меня и пытается понять, к чему это я и чего же на самом деле хочу. А поскольку я и сама этого не знаю, я просто желаю ему удачи. Он начинает застегивать рубашку.

– Конечно. И я прошу тебя о том же.

Он оделся. Все почти что кончено. Путь почти свободен.

– Надеюсь, копченая рыба будет хороша, – улыбаюсь я.

Он поводит бровью и тоже слегка улыбается.

– Так и будет, – легко отвечает он. А затем добавляет, уже серьезнее: – Прощай, Эми. Спасибо за прекрасный вечер.

Он целует меня и выходит за тяжелую дверь. И все, его больше нет.

– Посмотрите, кто пришел! – восклицает Талия, открывая мне дверь своей квартиры. – Ты наконец здесь.

Конференция закончилась. Я не без грусти выехала из отеля, вернулась в университет прослушать еще несколько семинарских занятий, а потом еще пару часов с чемоданом в руке бродила в окрестностях дома Талии. За десять минут до нашей встречи она написала, что у нее затягивается встреча и она будет дома на час позже. Я закатила чемодан в ирландский паб и взяла пива.

Наконец, когда я уже замучилась ждать, она написала, что уже почти дома, и я направилась прямиком туда. Она живет совсем не в том здании, куда я пыталась попасть в прошлый раз. Кое-кто, не будем говорить, кто именно, поменял местами цифры в номере дома, когда писал мне адрес.

– Это ты наконец-то здесь, – нарочито хмурюсь я. – Вы только посмотрите на нее!

Она забирает у меня сумку, ставит ее на столик у двури и игриво кружится. Белая идеально отутюженная блузка, кремовые брюки, коричневый кожаный пояс, оранжевый шарфик в волосах.

– Неплохо для воскресенья, да? Иди, обними меня.

Я повинуюсь. Она – как обычно, кожа да кости. Я часто задаюсь вопросом – она такая худая, потому что работает в сфере моды, или она работает в сфере моды, потому что такая худая. У нее фигура-вешалка и симпатичное, но властное лицо, в котором нет привлекательности актрисы, но есть что-то гораздо более сильное.

– У тебя такие красивые кудри!

– Спасибо. Этой осенью главный тренд для цветных женщин – естественность. Ты себе представить не можешь, сколько часов в неделю эта мода мне сэкономит. А когда снова станут носить прямые волосы, мне, наверное, придется выбросить телевизор.

– А ты никогда не думала носить волосы так, как нравится тебе, без оглядки на капризы моды?

Она смотрит на меня и закатывает глаза.

– А ты никогда не думала про бра-фиттинг?

– Что, настолько плохо? – спрашиваю я, опуская глаза.

– Сколько лет твоему лифчику?

– Столько же, сколько дочери, я думаю. А она подросток.

– Лифчики не должны доживать до подросткового возраста детей. Ставим это в план.

– А у нас есть план?

– Эй, Алекса, – обращается к кому-то Талия. – Напиши Мэтту.

– Что мне сказать Мэтту? – спрашивает автоматический мужской голос с сильным австралийским акцентом.

– Записаться на бра-фиттинг к Айрис на завтра.

– Сделано, – рапортует голос.

– Твой Алекса – австралиец?

– Да, представь себе, мои приказы исполняет Крокодил Данди! «Хорошего дня, госпожа!»

Я смеюсь, но недолго.

– Подожди, а что у нас за план? – подозрительно спрашиваю я.

– Я правильно понимаю, что тебе нечем заняться? Ваш слет унылых ботанов закончился сегодня.

– Ты имеешь в виду конференцию библиотечных работников? Да, она завершена.

– Я подумала, чем интересным тебя занять, пока я работаю. Вообще-то, мы с Линой подумали.

– С Линой? С моей Линой из Пенсильвании?

– Да, она вдруг объявилась у меня в Фейсбуке. Очень даже занятная для монахини. Предупредила меня, чтобы я не удивлялась, если ты все эти пять дней будешь читать и смотреть сериалы по каналу «Браво». Мы с ней обе согласились, что этого допустить нельзя.

Я падаю духом, потому что закачала шесть новых книг как раз с расчетом прочитать их в ближайшие дни.

– Нельзя?

– Это же твой мама-отпуск.

– Нет такого слова.

– Ты права. Твой… – она ищет более подходящее слово, – твоя мамспринга!

– А это еще что такое?

– Мамспринга. По аналогии с румспрингой. Румспринга – период, когда амишевским подросткам разрешается покинуть общину и беситься, а потом они снова возвращаются к своим повозкам и скучной одежде. Ты же сама из амишей, ты лучше меня знаешь, что это такое.

– Я не из амишей, – возражаю я. – Я просто живу рядом. И у меня не мамспринга, а поездка в Нью-Йорк на несколько дней. У меня нет задачи проверить на прочность внешний мир, который существует где-то далеко от моего изолированного существования в кругу семьи.

Талия воздевает руки вверх и пожимает плечами.

– Как скажешь! В любом случае – книги ты читать не будешь. Ты будешь жить. Ты будешь делать все, что не могла делать с тех пор, как твое козлиное ничтожество оставило тебя ни с чем, кроме двоих детей и полного шкафа старомодных джинсов, которые носят только тетки.

Я снова смотрю вниз – я и правда в таких джинсах. Когда я поднимаю взгляд, Талия мрачно смотрит на меня.

– Это что – сабо? – риторически вопрошает она, глядя на мою обувь.

– Они очень удобные! – защищаюсь я, но это звучит как нечто непристойное, как будто я только что оскорбила Папу Римского.

Талия громко выдыхает воздух и закрывает глаза, словно ей стоит огромных усилий сдерживать свое негодование.

– Ладно. Суть в том, что ты можешь сесть и почитать в любое время. А на этой неделе ты берешь жизнь за яйца.

– Эта метафора всегда казалась мне чересчур брутальной.

– Хорошо, скажем – ты гладишь жизнь за яйца.

Я не могу сдержать улыбку.

– О, Талия, я так скучала по тебе. И самое страшное, что я только что это поняла. Мне так жаль, что я пропала и мы не общались.

– Тебя не в чем обвинить, – берет меня за руку Талия. – Я пыталась тебя поддержать, когда ушел Джон, но я не знала, что тебе сказать, и мне показалось, что от меня мало толку. Мужья, дети… это все мимо меня, ты знаешь.

– Зато ты прислала окорок, – улыбаюсь я.

– Было не в тему? – смеется Талия.

– Мы втроем очень долго его ели. В следующий раз пришли лучше уборщицу.

Она смеется и обнимает меня.

– Так и сделаю. Нам же так весело сейчас будет, ты хоть понимаешь это? Я неделями – нет, месяцами – работаю, работаю, работаю! А теперь у меня есть с кем повеселиться! Моя любимица, которую я столько лет не видела! Теперь она у меня в кармане, в свободной комнате дефис гардеробной. Что может быть лучше?

– Ничего! – поддерживаю ее я. – Вернее, ничего плюс несколько хороших книг. Можно я хотя бы чуть-чуть буду читать? По утрам? – молю я ее. – У меня совершенно не остается времени на себя, когда я дома.

Она вздыхает.

– Эй, Алекса, скажи Мэтту, чтобы перенес время начала на одиннадцать утра во все дни вплоть до пятницы.

Я счастливо улыбаюсь ей, а она закатывает глаза.

– Но обещай мне, что хотя бы подумаешь о том, чтобы читать в каком-нибудь модном кафе. За чашкой идеально сваренного кофе или бокалом игристого с блинчиком?

– Звучит потрясающе. Я торжественно обещаю, что так и сделаю. А теперь садись и расскажи мне про все, что у тебя случилось в жизни с нашей последней встречи. И ничего не упускай. Нам нужно все наверстать.