Глава 14

Дорогая мама,

не возвращайся домой никогда. Шучу. Почти. Знаешь, когда мы говорим по телефону, у меня складывается ощущение, что ты и правда наслаждаешься музеями, бейсболом и тренировками «Flywheel», но у нас тут все гораздо круче! Как же я не хочу, чтобы наступал учебный год!

О! Папа порекомендовал мне ФАНТАСТИЧЕСКУЮ книгу. Она называется «Горы за горами», и в ней рассказывается про доктора, который спас миллионы жизней. Как же она мне нравится! Еще папа сказал, что поддерживает тебя в стремлении привить мне любовь к чтению и что ты права в том, как важно читать и как помогают книги справляться с жизненными сложностями. Я сказала, что мне не всегда подходят книги, которые ты для меня выбираешь, и он сказал, что художественная литература – не для всех и что он даст мне книги про реальные события, которые заставят меня задуматься, во что я верю и кем хочу стать, когда вырасту.

А еще папа сказал, что электронные книги – бездушны, и до конца лета он будет покупать мне только печатные. Я сказала, что бумажные книги – это пылесборники и если он даст мне пятнадцать баксов, я запишусь в библиотеку, а он сказал: «Вот тебе тридцать. Купи книгу, а на оставшиеся деньги купи что хочешь, и мы оба останемся в выигрыше».

И я купила ту книгу и теперь читаю ее по два часа в день, а в остальное время только о ней и думаю. А оставшиеся пятнадцать долларов я отправлю в благотворительный фонд, который помогает врачам.

Боже, я чуть не забыла про самое главное! Это очень странно, потому что я только об этом и думаю. Ты же знаешь, что папа сказал, что я смогу поехать в спортивный лагерь, а Джо – в космический? Так вот, оказывается, папа имел в виду не обычный подготовительный лагерь какого-нибудь старого университета. Он выбил мне место в Бингемтоне, где тренируется сборная США! Со мной будут работать тренеры олимпийской сборной! Мама, меня разрывает от эмоций! Я даже выразить не могу свою радость! И я буду единственная в своей возрастной категории. Все остальные – из старшей группы, и они из суперэлитных программ и претендуют на попадание в команды самых лучших университетов. Я не знаю, на какие пружины нажал папа, но он клянется, что, прежде чем меня взять, комиссия посмотрела записи моих прыжков и сказала, что я потяну их программу. А тренер, который рассматривал мою заявку, сказал, что со своими результатами я буду где-то посередине группы.

А знаешь, как папа преподнес эту новость? Он прислал мне на тренировку цветы, и их принесли ровно в тот момент, когда мы выходили из тренажерного зала. А в открытке, которая была прикреплена к букету, было написано, чтобы я позвонила ему по «FaceTime». Я позвонила, и на том конце были папа и Джо, они держали баннер с надписью «Поздравляем!» и громко прокричали, куда я поеду, и вся моя команда слышала, и все сразу начали громко кричать. А я даже не знала, что мою заявку где-то рассматривают – папа все это держал в секрете!

Я В ЭКСТАЗЕ, МАМА. Я тебе прямо сейчас напишу мейл, хоть уже и пять утра. Надеюсь, ты вернешься домой до моего отъезда. Мне нужна помощь в сборе чемоданов.

С любовью,

самая счастливая прыгунья в воду, Кори.

Следующим утром я встаю рано, вижу целый поток возбужденных сообщений от Кори про лагерь сборной США, набираю ей короткое поздравительное сообщение и отправляю эмодзи «дай пять» Джону. У меня было подозрение, что, если попробовать подать заявку в этот лагерь, ее могут взять, и я сказала об этом Джону, но всю работу по заполнению анкеты, отправке видео проделал он, и он же будет оплачивать счет.

Затем я ставлю телефон в беззвучный режим и выхожу на долгую прогулку по району Талии. Утро просто идеальное – люди сидят в кафе за уличными столиками, солнце пробивается сквозь плотную застройку, но еще не припекает настолько, чтобы мусорные баки превратились в испорченные ароматизаторы «Glade». Это Нью-Йорк, который описывала Нора Эфрон, и я вспоминаю ее идеально одетые парочки и счастливые концовки. Еще я думаю о Трэвисе, Дэниэле, Дилане с идеальными зубами и – да, о Джоне. Он сильно всех нас ранил, а теперь, совершенно неожиданно, делает детей такими счастливыми.

Ближе к концу наших отношений, когда он бросил меня в беде и я перестала ждать от него поддержки, я целиком и полностью погрузилась в состояние американской матери. Даже в лучшие времена родительские качества Джона оставляли желать лучшего, но наш брак считался равноправным, потому что он успешно пахал на работе. Ошибочно считая, что моя работа в роли домохозяйки и его выдающаяся карьера требуют одного и того же количества психической энергии, я не могла понять, откуда он берет силы волноваться о том, что я отвергаю его эго и игнорирую его сексуальные потребности. Я в тот период металась между детьми, домом, бытовыми задачами и считала, что секс, страсть и романтика могут легко подождать. И, возможно, какая-то часть меня тогда решила, что, раз он был слишком занят, чтобы поддержать меня, когда я переживала потерю, то какое право он имеет что-то ожидать сейчас от меня?

Но теперь, когда мамспринга прочистила мне голову, я начинаю понимать, каким брошенным ощущал себя Джон, когда каждую ночь я засыпала в кровати кого-то из детей, когда я перестала целовать его при встрече, а вместо этого впихивала ему ребенка, как только он переступал порог дома. Сейчас я нахожусь на его месте: за детьми Кто-то присматривает, мой мозг в течение дня загружен ментальной работой, я хорошо высыпаюсь, каждый день хожу в спортзал. Другими словами, у меня появились силы подумать о сексуальном желании и о том, как приятно чувствовать себя желанной.

Да, Джону не приходилось даже просить меня постирать и погладить ему рубашки. Да, у нас были семейные вечера и ужины – праздничные, с вкусной едой. Да, не он был рядом с детьми, когда Джо начали травить в школе и когда у Кори протек тампон на соревнованиях. Когда я из кожи вон лезла, чтобы дать его детям все необходимое, его нужды игнорировались. Так что, кто слепил снежок, который потом превратился в снежный ком? Кто был первым – курица или яйцо? Если бы он хотя бы раз взял на себя что-то из моих обязанностей, бросилась бы я встречать его в дверях в прозрачной пленке на голое тело? Или я была настолько поглощена своими материнскими заботами, что никакая помощь с его стороны не заставила бы меня оторвать взгляд от детей?

Я не знаю. Знаю только, что за этот месяц, когда у меня появилось время на себя и на подруг, внимание мужчин и – да, парочка красивых новых бюстгальтеров, во мне начали просыпаться те части, которые слишком долго спали летаргическим сном. Я смотрю на детей новым, более стратегическим взглядом и вижу, насколько они уже взрослые и самостоятельные. И я понимаю, насколько одинок и измучен был Джон, когда он от нас ушел. Я впервые начинаю видеть, какую роль я сыграла во всем этом, и перестаю воспринимать жизненный выбор Талии – безбрачие, карьеризм, страстные увлечения – как что-то эксцентричное и неразумное.

А больше всего меня удивляет и пугает то, что я смотрю на предстоящие мне еще шесть лет одинокого материнства, жертвенности и пренебрежения собой – и меня охватывает чувство глубокого внутреннего конфликта.

Эми: Народ. Я в тревоге.

Талия: …

Лина: Какой счет, моя сладкая?

Эми: Я начинаю волноваться, что после всего этого не захочу вернуться в реальную жизнь.

Лина: Эми, не глупи. Тебе сделали новую прическу, а не лоботомию.

Талия: …

Эми: Я в этом не уверена. Уж очень долго они мурыжили меня в салоне, и потом у меня появились странные мысли про мою прошлую жизнь. Я даже начала сочувствовать Джону.

Лина:!!! Джону? Швах! Где Талия? Она нам очень нужна.

Эми: Три точки появляются и исчезают. Это значит, она очень тщательно обдумывает, что написать.

Лина: Не похоже на Талию. Время два часа. Может, она за ланчем выпила три мартини?

Эми: И вырубилась в своем номере в стиле арт-деко, который похож на съемочную площадку из «Человека со шрамом»?

Лина: Или из «Декстера».

Эми: О боже.

Лина: Талия, ты где? Тусишь с серийными убийцами?

Талия: ЧЕРТ ВАС ПОДЕРИ Я НА РАБОТЕ

Эми: Сегодня воскресенье!

Лина: Пришли нам подтверждение, что ты жива, чтобы мы знали, что ты не связана в подвале у Декстера.

Талия: Я сейчас выключу телефон, и все.

Эми: Но что же делать с моим экзистенциальным кризисом?

Талия: Сомневаюсь, что ты найдешь решение до того, как я добью съемку, чтобы не платить больше этим идиотам $500 в час.

Лина: Она права. Это все сложные вопросы – баланс между свободой и семейными обязанностями, старые возлюбленные и новые. Прощение и сочувствие к Джону – это неплохо. На самом деле это здоровое отношение.

Эми: Нет. Ты сейчас говоришь не как хорошая подруга. Ты должна сказать, что мне не о чем беспокоиться, что Джон – отвратительный гад, и таким он был всегда, а дети без меня жить не могут.

Лина: Но если они могут…

Эми: Да как ты смеешь!

Лина: Я не говорю, что они об этом мечтают. Попробую объяснить. Вдруг твоя самооценка во многом базируется на твоем ощущении нужности детям? Может, ты подсознательно всегда думала, что без тебя они пропадут, и то, что они сейчас прекрасно проводят время с Джоном, воспринимается тобой как угроза?

Эми: Повторяю еще раз: да как ты смеешь!

Лина: Ладно. Наверное, пока ты не можешь этого принять.

Эми: И не приму.

Лина: Возможно, Талия видит это иначе.

Талия: Не вижу.

Эми: Мне нужны новые подруги. Потупее.

Лина: Не забывай, ты выбрала нас не просто так. Была причина.

Эми: Прости, но никак не могу вспомнить, какая.

Лина: Внешность. Ты явно выбирала по внешности. Ладно, пока. Пришли твои дети.

Эми: Что за?..

Оказывается, Джон начал два раза в неделю привозить детей к Лине на ужин. Узнав об этом, я сразу почувствовала себя гораздо лучше. Если у него и получается управляться с детьми, то не без посторонней помощи. По средам их возит в бассейн моя соседка Джеки, по понедельникам и четвергам их кормит ужином Лина. Такой режим позволяет Джону иногда спокойно проводить совещания по конференц-связи у себя в квартире. Я начинаю кичиться – какой слабак, не может справиться со всем сам, как я. Но очень скоро я осознаю собственную глупость. Джеки на пенсии, а ее муж все еще работает полный день. Дети – в аспирантуре. Мне никогда в голову не приходило попросить ее о помощи, хотя она неоднократно ее предлагала. Мне не приходило в голову отвезти детей на ужин к Лине, которую они обожают, уехать и посвятить пару часов себе. Я, конечно же, слышала поговорку о том, что одного ребенка растят всей деревней, но ко мне же это не относится. Хотя почему бы и нет?

Я решила обсудить этот вопрос с Мэттом в следующий раз, когда мы встретимся за обедом. Я не признавалась себе в том, что копания Лины и Талии в моей психике выбивают меня из колеи. Я начинаю вставать в оборонительную стойку («у них же нет детей, разве они могут что-то понимать»?), обижаться («я же не шучу об их собственных немаленьких тараканах») и чувствовать себя покинутой («если все так запущено, что же они молчали раньше»?).

Как бы там ни было, я больше не обсуждаю эту тему с подругами, но это не значит, что она перестала меня волновать. Поэтому я решаю спросить мнения человека, который в теории ну никак не способен мне ничего посоветовать, потому что ему всего двадцать с небольшим лет.

В ответ Мэтт лишь пожимает плечами.

– Ты знаешь, это настолько вне моей компетенции, – совершенно легко признает он.

– Ну попробуй. Просто говори «ага» и слушай, что я говорю.

– Ок, – соглашается он. – Начинай.

Я делаю глубокий вдох.

– Собственно, ты разрушил мою жизнь. До приезда сюда я была ею вполне довольна и не замечала, какая она грустная и одинокая. А теперь я сходила на пару свиданий, больше времени уделяю себе, и мне уже не очень хочется через несколько недель возвращаться в грусть и одиночество.

Мэтт чешет подбородок и задумчиво наклоняет голову.

– Наверное, тебе стоит почаще ходить на свидания.

Я начинаю смеяться.

– Я тебе рассказываю, что бросила детей и свои обязанности и мне слишком это понравилось, а ты говоришь мне продолжать в том же духе?

Мэтт кивает.

– Ну вообще-то, да. Я почти уверен, что в свое время ты не нагулялась. Отдай дань бурной молодости, если можно так выразиться, и, возможно, тебе будет гораздо легче вернуться потом домой.

– Но что, если к тому времени я буду уже не очень нужна дома?

Мэтт качает головой.

– Извини. Не могу ответить на этот вопрос. Мне нужно срочно позвонить маме и спросить, как вскипятить воду.

– Ха. Я поняла твою мысль.

– Если они хоть немного похожи на меня, ты им будешь нужна. Как максимум – всегда, как минимум – на уровне назойливости. Тебе нужно ковать железо, пока горячо.

– А железо – это свидания?

– Ты же получаешь от них удовольствие?

Он прав. Вроде бы получаю. Особенно если считать дружеские свидания с Дэниэлом. После прогулки по мосту мы с ним встретились еще дважды. Один раз просто выпили по холодному кофе и прогулялись по Центральному парку, а второй раз сходили на чтения его любимого автора и поужинали после. Оба раза мы мило общались, шутили, но я не могла отделаться от мысли, что я видела Дэниэла голым и с радостью увидела бы снова.

– Ты прав. Мне нужно чаще ходить на свидания. Может, даже не ограничиваться одними свиданиями.

– Ого, вот это да. Ты о ком-то конкретно?

Я делаю вид, что в мозгу у меня не зажигается сейчас крупная надпись ДЭНИЭЛ, похожая на театральную афишу.

– Нет. Первый был слишком высокомерным. Второй недостаточно хорошо меня чувствовал. Третий был очарователен, но похож на игрока. Я бы хотела познакомиться с мужчиной, который не настолько ловко все делает, что я чувствую себя изделием на конвейере. Понимаешь?

Мэтт кивает.

– Кого-то приземленного, который знает, что он неидеален, и ведет себя более естественно?

– Именно так. Думаю, эти характеристики сложно выявить по фото и постам в Твиттере.

– Но не невозможно. Давай посмотрим, кто у нас есть, – открывает он Пинтерест. – На кого ты наложила вето, напомни?

– На этого, этого и вот этого, – указываю я на фотографии. – И вот на этого. С ним я встречалась. Посмотри, какие у него нереальные зубы.

– Ого! Выглядят дорогостояще.

– Притягивают взгляд, как магнит. Мне приходилось отводить глаза усилием воли.

– Хорошо, добавим в список требований адекватные зубы. Как насчет вот этого? – Он показывает на привлекательного мужчину со смуглой кожей и невероятно красивыми глазами по имени Рэндал. Его посты в Твиттере серьезны и иногда политичны. Судя по фотографии его домашней библиотеки, у нас много одинаковых любимых авторов. Но этого недостаточно, чтобы составить мнение о человеке.

– Конечно, – киваю я, хотя я совершенно не уверена.

– Отлично. Договорюсь с ним. Кто еще?

– Одного недостаточно?

– Нет. Одного недостаточно. Дань молодости, не забывай.

– Да. Во все тяжкие. Поняла. Тогда, может, вот этого? – я показываю на сексуального, но несколько взъерошенного мужчину с кривой ухмылкой и черными волосами. У него еще красивые очки.

– Марио. Тридцать один год. Не слишком мало?

– Да, – быстро соглашаюсь я. – Нет. Или?

– Думаю, совершенно нормально. Просто не ожидай, что у него будут взрослые дети и пенсионный вклад.

– У меня в тридцать один был пенсионный вклад.

Мэтт воздевает руки:

– Я всего лишь готовлю тебя к реальности.

– Логично. Но надо ковать железо, так что давай.

– Мамспринга! – вторит Мэтт.

– И, может, еще одного?

– Как минимум! Мне нравится вот этот, – показывает он на респектабельного белого мужчину. Волосы с проседью, загар, сексуальные морщинки у глаз на фото, где он улыбается.

– О, это кто-то новый.

– Мы выложили еще пару твитов по хэштегу, и был новый всплеск обратной связи. Он партнер в юридической фирме. Много работает, много путешествует – похоже, интересный человек.

– Хорошо. Тогда один молодой, один моего возраста, один старый. Обожаю симметрию.

– Договорюсь с ними. Насколько понимаю, у тебя большинство вечеров свободно?

У меня планы с Дэниэлом на вечер пятницы. И не просто планы, а билеты на Шекспира в Парке.

– Я не могу в следующую пятницу, а в остальные дни после «Flywheel» я совершенно свободна.

– Отлично. Тогда не занимай вечера. Выжмем из хэштега «мамспринга» абсолютный максимум.