На четвертый день мы решили послать поисковую группу за Диланом и остальными. Всего на полдня – нельзя покидать отель на более долгий срок.

Томи еще не совсем поправилась, и ей пришлось остаться. Хотя я бы все равно не позволил ей поехать. Она уже сидела и разговаривала, а к концу третьего дня самостоятельно спустилась вниз и немного поела. Если потребуется защищать группу, на нее можно положиться даже в таком состоянии, а также на Петера.

Поэтому я вызвался участвовать в поисках. Если и не вернусь, это не будет иметь большого значения. В тот момент мне было почти все равно, вернусь я или нет. Результат беседы Петера с Рёко слишком деморализовал меня, отбив всякую охоту писать.

Я никому не рассказал о теле, погребенном среди деревьев, или о том, что девочка в баке оказалась не той, за кого я ее принимал. Не рассказал даже Томи. Частично меня смущало, что расследование ни к чему не привело. Поэтому, чем меньше Томи знала, тем меньше была вероятность, что ей причинят вред. А сейчас ей и так хватало поводов для беспокойства.

Утром, когда мы уезжали, было холоднее, чем обычно, и я надел под куртку дополнительный джемпер, из-за чего стало неудобно двигать руками. Плечи и икры уже затекли и ныли, а зуб болел. Я устал, потому что не спал, беспокоясь о предстоящей поездке, и вообще тревожился.

Петер вызвался поехать со мной, но он был единственным приличным стрелком из оставшихся в отеле и не ослабленных болезнью. Неожиданно Юка тоже вызвалась добровольцем. По-моему, она до сих пор обижается на намек Томи, что зря ест свой хлеб. Но ее участие все равно ничего не давало, поскольку она никогда не держала в руках оружие.

В конце концов со мной поехал Роб.

Когда мы отъехали от отеля, Роб поинтересовался:

– Ты взял меня вместо Петера, потому что я выгляжу менее склонным убить тебя, свалив все на несчастный случай?

– Именно так, – усмехнулся я. – Может, и несправедливо выглядит, но вот не доверяю ему.

– Рад, что произвел другое впечатление.

– Может, в этом и заключается твоя страшная тайна.

– Может. А так-то я вообще самый опасный человек в отеле.

Я рассмеялся и даже на мгновение перестал следить за дорогой. Моя тоска по остальным обострилась еще больше. Они были моей страховочной сеткой, и раньше я не понимал, как сильно нуждался в них.

– Хорошо бы мы нашли их, – заметил Роб.

– Гениальная мысль!

– В любом случае, было бы здорово узнать, как там всё, даже если всё плохо.

– Не уверен.

– А вот, по-твоему, ядерная война оказалась такой ужасной, как и предполагали?

Я помолчал.

– Гм… Да нет, в моем представлении она была ужаснее.

– Наверное, что-то похожее на начало «Терминатора»? Я представлял ее такой.

– Ну, для кого-то все так и вышло.

Он кивнул, и я знал, что мы оба подумали о тех, кого потеряли. По крайней мере, для них все произошло быстро. А было бы лучше, если бы они медленно умирали от радиации?

Трудно сказать, есть ли у кого в нашей группе радиационное отравление. Я привык, что чувствую себя больным все время.

– В городе можем подыскать тебе телефон, – предложил Роб.

– А ты свой взял?

Он вытащил телефон из кармана.

– Давай остановимся ненадолго, если заметишь сигнал, – предложил я, с трепетом глядя на умирающий лес. – Когда проедем лес. Но не у магазина. У меня плохое предчувствие.

– У меня тоже плохое.

– Ты всегда так говоришь, Фрост, – пошутил я. – Ты всегда говоришь, что у меня плохое предчувствие.

До супермаркета нам оставалось ехать минут пятнадцать.

– Будем заезжать в магазин? Вдруг они там?!

– Как хочешь.

– Нет, я тебя спрашиваю. Как тебе такая идея?

Он вздохнул:

– А если засада?

– Напасть могут в любой момент и на дороге.

Мы оба задумались, первым молчание нарушил Роб.

– Ради них стоит попытаться, – произнес он. – Представь себя на месте Дилана или Натана, твоя машина сломалась, и ты, напуганный до смерти, застрял в магазине. И никто не ищет тебя, потому что все тоже напуганы. Так несправедливо.

– Ладно, уговорил. Проеду вокруг супермаркета.

Атмосфера в машине стала тяжелой. Сердце у меня учащенно билось, предчувствуя, что мы попадаем в ловушку, но Роб был прав. Как бы мы жили дальше, зная, что, если Дилан, Натан и Арран все еще живы, мы даже не попытались найти или спасти их?

– Один круг, – твердо сказал я, сворачивая налево, к магазину. – Если что-то покажется подозрительным или мы кого-то увидим, уезжаем. Если что-то приблизится к машине, стреляй.

– Само собой, на уровне инстинкта, – ответил он, протягивая руку за одним из ружей, которые мы захватили с собой. – Хотя раньше я никогда не стрелял из таких. Тяжелые, да?

– Как, по-твоему, справишься с ружьем?

– Прицелиться и молиться?

– В общем, так. Приготовься к отдаче в плечо. Прижмись щекой – поможет сохранить равновесие. И постарайся попасть в цель с первого раза.

– Этот пункт – по умолчанию, само собой.

– Если ты раньше не стрелял из настоящего оружия, первый выстрел пошлет в организм выброс адреналина. Руки начнут дрожать, и еще несколько минут ты, скорее всего, не сможешь стрелять.

– Ого! – выдохнул он. – Этого я не знал.

Что-то тяжелое упало с металлическим хлопком на крышу машины, и мы оба вздрогнули. Наверное, большая ветка. Роб приложил руку к голове и надул щеки. Покраснев, я сильнее сжал руль. Мы посмотрели друг на друга и усмехнулись, понимая, что другому тоже страшно.

Приближаясь к магазину, я сбросил скорость.

– Не тормози, – сказал Роб, проверяя, заперта ли дверь с его стороны. – Делай по-быстрому.

– А ты уверен, мы ничего не пропустим?

– «Лендровер» трудно не заметить.

Весь в напряжении, я нажал на газ и резко свернул налево к стоянке. Роб прижался лицом к окну, вглядываясь в пустые серые окрестности, в то время как я не сводил глаз с ограниченного пространства перед нами, в основном проверяя, нет ли торчащих вверх гвоздей, каких-нибудь досок и разного хлама – в общем, чего угодно, положенного человеческими руками.

– Там!

Я подпрыгнул, завернул направо и отвел взгляд от дороги:

– Что?

– Там. – Он прижал ладонь к стеклу. – Это машина Дилана.

– Мать твою! Вот дерьмо, что нам делать?

– Останови!

– Остановить? – Я уже выезжал со стоянки. – Мы не можем!

– Это его машина!

– Видишь что-нибудь еще?

Две пары глаз лихорадочно обшаривали пространство в поисках опасности.

– Нет, ничего. Стой!

– Да нельзя нам останавливаться!

– Они могут быть в машине!

– Твою мать! Достал! – Я ударил по тормозам, и машина резко остановилась, бросив нас обоих вперед. – Вот дерьмо!

Мы ждали чего-то – нападения, движения, – но было просто тихо.

Никто из нас даже не пошевелился, чтобы выйти из машины. Я включил заднюю передачу и медленно поехал к «лендроверу», по спине у меня бегали мурашки.

– Роб, если что увидишь, сразу дай знать!

– Я ничего не вижу.

– Это точно машина Дилана?

Мы остановились рядом с автомобилем и оба уставились на него. Да, это была машина Дилана. И одному из нас придется выйти.

– Твою мать! – выругался я.

– Хреново, – поддержал Роб, понимая, что это будет он.

– Мотор глушить не буду, – сказал я, стараясь унять дрожь в голосе. – Возьми с собой ружье, все обойдется.

– Не уезжай без меня, пожалуйста.

– Не уеду.

– Нет, правда, не уезжай.

– Не уеду, обещаю.

Трясущимися руками он открыл дверь и выскользнул наружу. Я снова огляделся, но не заметил никакого движения. Никто не приближался к нам. Оставив дверь приоткрытой, Роб подошел к «лендроверу», прижался плечом к багажнику и, приподнявшись на цыпочки, заглянул в заднее стекло. Ничего из ряда вон выходящего он, похоже, не увидел и, оглянувшись, кивнул мне.

Поспешно вернувшись в безопасность нашей машины, он спросил:

– Будем заходить в магазин?

– Вряд ли они разбили там лагерь, – заметил я.

– Тогда почему его машина до сих пор здесь?

– Я знаю не больше, чем ты! – Во рту у меня пересохло, и я сглотнул. – Нас всего двое. Если нападут, наши шансы на нуле, раз им удалось одолеть Дилана, Аррана и Натана.

– Нельзя бросать машину здесь.

– Иди проверь, есть ли ключи.

– Что? А… ну да.

На этот раз он уже более проворно и уверенно открыл дверцу «лендровера». Положив винтовку на сиденье, он пошарил в районе водительского кресла, порылся в бардачке и осмотрел пол, а я в безмолвной тишине продолжал следить за обстановкой. Сердце бешено колотилось, желудок тяжело вздымался.

Мне никогда не было так страшно. Хотя, похоже, каждый раз, когда считаю, что достиг предела своих возможностей, я попадаю в запредельную ситуацию. Ощущение, словно являешься частью пищевой цепи.

Роб вернулся и запер дверь:

– Нет ключа.

– Понятно, иначе бы машина тут не стояла. Сможешь запустить двигатель без ключа?

– Мне льстит, что ты обо мне такого высокого мнения.

– Сочту твой ответ за «нет».

– Нет. Я и имею в виду «нет». Не могу.

Интересно, а вдруг получится, если погуглить? Я решил, что стоит попробовать.

– Поищи в Интернете онлайн-учебник, – предложил я. – Может, удастся. Еще одна машина нам не помешает. Тогда вывезем всех из отеля за меньшее время.

– Не знал, что у современных машин двигатель можно запустить без ключа.

– Я тоже. Но надо попробовать, и если выйдет, заберем машину с собой, верно?

Посмеиваясь над глупостью нашей затеи, Роб включил телефон и стал искать сигнал:

– С учебником и я, наверное, сумею!

– Шмель! – воскликнул я.

– Что?

– Когда запускаешь двигатель без ключа, надо соединить желтый и черный провода. Я где-то читал об этом. А шмель, чтобы запомнить – желтый и черный, а… Есть еще слово, чтобы запомнить два других цвета, но я его забыл.

Экран засветился, и телефон подключился к Интернету. Роб отправился на YouTube искать учебник, а мне хотелось вырвать у него телефон и проверить свои сообщения.

– А можно… воспользоваться, когда закончишь? – спросил я, когда он вышел из машины.

– Да не вопрос. – Он оставил дверь приоткрытой. – Только, пожалуйста, не уезжай.

– Ну, конечно же не уеду! А ты там пошевеливайся, а то у меня дурное предчувствие.

– В смысле?

– Да так, ничего… Все в порядке. Иди давай!

Пригнувшись, словно ожидая выстрела, Роб вернулся к «лендроверу». Я слышал, как играет обучающий ролик и какой-то парень на подъездной дорожке рассказывает Робу, что надо делать. Я немного развернулся, чтобы видеть вход в магазин. По-прежнему никакого движения, но чем дольше мы мешкали на одном месте, тем хуже становилось у меня в животе.

Заметив, что Роб не взял с собой ружье, я оглянулся через правое плечо и увидел, как что-то – кто-то – отступил от края парковки, прячась за деревьями.

У меня не было времени не доверять собственным глазам.

– Роб! Роб, шевелись!

В мгновение ока он выскочил из машины Дилана, а я уже заводил наш мотор, когда он забрался на пассажирское сиденье. Наблюдая за деревьями, я услышал, как Роб запер свою дверь, и буквально в следующую секунду что-то ударило нас по правому крылу.

– Мать твою! – Роб оглянулся. – Вот дерьмо!

Я нажал на газ, и к тому времени, когда мы добрались до выезда с парковки, скорость была уже за сорок. Мы на что-то наехали, и из наших шин с треском пошел воздух. Машина стала почти неуправляемой. Я ударил по тормозам, дал задний ход и попятился к «лендроверу», услышав рваный шлепок лопнувшей шины.

– Что ты делаешь?

– Напоролись на доску с гвоздями или в этом роде!

– Ой, как хреново…

– Вылезай!

Схватив с заднего сиденья ружье, я вылез из машины и взял на прицел двух мужчин. Увидев оружие, они перешли на бег трусцой и подняли руки вверх.

Раздался выстрел, и мужчины упали на землю, прикрывая головы руками.

Пригнувшись, я тут же направил ружье в сторону магазина, где у входа лежал истекающий кровью человек. Он держался за бедро и кричал. По луже крови на дороге можно было сразу сказать, что жить ему осталось недолго.

Его застрелил Роб.

Я не видел его лица, закрытого машинами позади меня.

Плохо соображая, я едва ли мог вспомнить, сколько у меня патронов, но направил ружье на мужчин, лежащих на земле.

– Кто вы? – крикнул я, и мой голос прозвучал гораздо храбрее, чем я себя чувствовал.

Они не ответили. Один из них сжимал большой нож, но огнестрельное оружие было только у нас с Робом.

– Кто вы? – повторил я вопрос.

– Не стреляй! – Один из мужчин поднял голову. Незнакомец говорил со швейцарским или французским акцентом. – Мы ищем еду!

Несмотря на холод, глаза мне застилал пот, катившийся по лбу, и мне пришлось вытереть его.

– Зачем вы повредили нашу машину?

– Мы просто ищем еду!

Я снова оглянулся через плечо на магазин. Роб переминался с ноги на ногу, направив ружье на лежащего на земле мужчину. У меня тряслись руки, и я изо всех сил старался восстановить самообладание на случай, если они, почувствовав мою слабость, решат напасть.

– Еда – это мы? – спросил я. – Где наши друзья?

– Мы не знаем ваших друзей!

– Они были в той машине!

Чужаки медлили с ответом. Мгновенно приняв решение, я застрелил человека, который молчал. Вот пишу об этом сейчас, и звучит как секундное дело, будто убил человека, просто проходя мимо, не думая. Но это не так. Я никогда раньше никого не убивал и не стрелял из оружия больше десяти лет. Тело мужчины дернулось, кровь брызнула на его спутника, и тот заорал. Целясь в голову, я попал ему в грудь.

Выстрел потряс меня. У меня перехватило дыхание.

– Блин! Ты в порядке? – крикнул Роб.

– Все хорошо, просто… замечательно. – Не чувствуя ничего, кроме страха, я обратился к живому мужчине: – Где люди, которые были в этой машине?

Когда на него брызнула кровь, он выронил нож и теперь, закрыв глаза, бормотал себе под нос – может, молился, а может, проклинал меня. Но мой вопрос остался без ответа.

– Говори!

Он открыл глаза. Грязное лицо, задние зубы отсутствуют. На нем было несколько джемперов, толстовка и перчатки без пальцев. Джинсы почти полностью покрывала то ли грязь, то ли старая кровь.

– Пожалуйста, не стреляй, – проговорил он.

– Говори, что случилось с нашими друзьями!

– Мы просто искали еду. Здесь не осталось никакой еды.

Застреленный слегка дернулся. Думая, что он еще жив, я резко развернулся в его сторону, но, похоже, это были его последние движения. По рукам пробежала судорога, и он затих. Кровь тоненькой струйкой продолжала вытекать на асфальт.

– Вы едите людей?

Живой помотал головой:

– Здесь не осталось никакой еды.

Его жест не означал отрицание, скорее отвращение к самому себе.

– А как насчет города?

– Мы не можем пойти туда.

– Почему?

– Нельзя.

Я оглянулся через плечо на Роба. Ружье по-прежнему по очереди держало под прицелом то вход в магазин, то третьего мужчину, но тот выглядел мертвым.

– Что случилось с людьми из этой машины?

– Не знаю. – Он не смотрел мне в глаза.

– Как ты можешь не знать?

– Они сбежали! Двое сбежали…

– Только двое? – Ружье наливалось тяжестью, и у меня заныло плечо.

Он не ответил.

– Куда именно? – спросил я.

– Откуда мне знать, куда они отправились, – пробормотал он. – Может, в город.

– Ты же сказал, в город нельзя?

Он не стал вдаваться в подробности.

– Что стало с тем, который не сбежал? – продолжил я свой допрос.

Снова закрыв глаза, он прошептал что-то по-французски.

– Почему их машина все еще здесь? – крикнул я.

– Мы знали, что вы станете искать! Остановитесь, если увидите машину. Прошу, нам просто нужна еда. Мы сильно голодаем и не можем охотиться – оружия нет. – Его нижняя губа задрожала, и несколько слезинок потекли по щекам, прорезая в грязи дорожки.

Лужа крови добралась до моих ботинок, и я сделал шаг назад, задел машину и сбился с прицела. Тут же, схватив с асфальта нож, мужчина бросился на меня. Я запаниковал, падая назад, когда еще один выстрел раздался позади меня, заставляя всех пригнуться.

Ничего не слыша, я поднялся на ноги и, крепко держа ружье, принялся стрелять в лежащего на земле человека, пока тот не перестал шевелиться.

Только прекратив стрельбу, я понял, что выстрелил в него четыре раза, прежде чем ружье заклинило. Я вытряхнул застрявшую пулю на землю.

Кто-то что-то говорил, но я ничего не мог разобрать.

Оглянувшись, я увидел Роба, его лицо было почти серым. Он подал мне знак, качнув ружьем, и произнес, словно из-за стекла:

– Прицелиться и молиться.

Потом он нырнул за машину, и его вырвало.

Сделав глубокий вдох, я задержал дыхание и, положив ружье, шагнул в кровь, чтобы обшарить карманы обоих мужчин. Руки почти не слушались.

– Что ищешь? – спросил Роб, навалившись всем телом на капот.

– Вот это, – ответил я, показывая ключи от «лендровера» Дилана.

Некоторое время мы оба стояли, опираясь на машину, не в силах пошевелиться.

– Джон, ты в порядке?

В мои легкие начал поступать кислород, и я перестал задыхаться.

– Да. В порядке. А как ты?

– Наверное. Не знаю, правда, не знаю.

Два распростертых на асфальте тела, потом мой взгляд переместился на спущенные шины. Без запаски нам здесь ничего не сделать. Придется бросить нашу машину. По крайней мере, спасибо Дилану, у нас есть «лендровер».

Забрав рюкзак и пробежавшись руками по салону, на случай, если мы что-то забыли, я пошел к машине Дилана.

– Что произошло? – спросил Роб. – Я не слушал, о чем вы говорили. Жутко боялся, что из магазина появятся другие.

– Похоже, они дошли до полного отчаяния. Устроили нам засаду, а оружия не было.

– Я слышал, как ты с ними разговаривал.

– Сможешь вести машину?

Он глубоко вздохнул, и я увидел, что в его глазах стоят слезы.

– Ты умеешь водить машину? – спросил я более спокойным тоном.

– Да, минутку. Мне нужна всего минута.

– Давай-ка я. – И жестом показал, чтобы он освободил водительское сиденье.

– Не надо тебе вести.

– Не волнуйся, со мной все в порядке.

Мы поменялись местами и снова отправились в путь. Вождение давало возможность не думать о случившемся на парковке, и я был рад отвлечься, сосредоточив все внимание на дороге.

– Ты отлично держался под давлением, – заметил я, съезжая на обочину, чтобы снова не наехать на гвозди.

Запрокинув голову, Роб засмеялся почти на грани истерики:

– В жизни никогда так не боялся!

– И я тоже. Правда.

– Но ты же застрелил того мужика.

– Их нельзя было оставлять. Они могли прийти за нами. За всеми нами. – На ближайшей развилке я хотел развернуться и поехать обратно в отель, но вдруг понял, что нужно двигаться в сторону города. – Не знаю, правильно ли я поступил.

– Они что-нибудь говорили про наших?

– Нет, – ответил я и тут же почувствовал угрызение совести. – Извини, соврал. Сам не знаю, почему так сказал. Он упомянул, что двое живы и сбежали, скорей всего, в город. Я не знаю, что… Он не сказал, что именно произошло. Мог и солгать.

– Что? Он сказал, видел их?

– Ага, именно так…

– А что сказал-то?

– Говорю ж, они убежали в сторону города… Я не знаю. Сказал, что сбежали. Но не сказал, кто они.

Мы немного помолчали.

– Они могли бы рассказать больше, если бы мы не запаниковали, – вздохнув, произнес Роб.

– Да я понимаю! Просто подумал… – Сильная головная боль, настойчивая и громкая, молотом стучала в мозгу. Съехав на обочину, я остановил машину. – Извини, я на минутку.

– Они говорили, что убили кого-то из них?

Схватившись за ручку, я открыл дверцу и, шатаясь, выбрался наружу. И меня тут же вырвало на умирающую траву. Хватая ртом воздух, я закрыл дверь и прислонился к машине, не желая слышать обвиняющий голос Роба.

Хотя на самом деле он не обвинял. Он просто задал вопрос.

Было слышно, как Роб тоже выбрался на дорогу. Он подошел и встал, прислонившись к машине, рядом со мной, перед стеной деревьев.

– Прости, не хотел, чтобы прозвучало так, будто ты что-то сделал неправильно, – произнес он.

– Да все верно, мой косяк. Я испугался. – У меня начался нервный смех. – Я… я не знал, что делать. До жути был напуган.

– И я тоже.

– Ты никогда раньше не стрелял из ружья и попал в цель с первого раза!

Он слегка улыбнулся:

– Ух ты, да неужели! Теперь будешь всем рассказывать обо мне.

– Всенепременно.

Он поднял руку, и мы, смеясь, неловко ударились ладонями. «Дай пять» превратилось в одно из тех скупых мужских объятий, которые включали бы похлопывание по спине, если бы мы были достаточно мачо, чтобы справиться с пережитым стрессом. Мне не удалось вспомнить, когда я в последний раз обнимал кого-то, кроме Томи. Как же сильно мне не хватало прикосновения к другому человеку, как много я потерял в своей жизни без объятий даже до бомб! А обнимал ли я вообще кого-нибудь, кроме Нади и детей? Женщин, с которыми спал? Не помню. Вряд ли.

Мы поменялись местами, и до конца поездки машину вел Роб.

Добравшись до окраины города, больших особняков и магазинов шаговой доступности, сначала мы почти ничего не заметили. Меня поразило, каким нормальным выглядело все вокруг, за исключением брошенных автомобилей, несколько затруднявших продвижение вперед на протяжении всей дороги. Я смотрел на дома, мимо которых мы проезжали, и был потрясен, увидев в окнах лица.

– Странно как-то, – произнес Роб.

– Думал, что здесь… – Я замолчал, подбирая слова.

– Зона военных действий?

– Да.

Роб притормозил, объезжая пару машин, оставленных поперек дороги. Я заметил вооруженных мужчин раньше него. Они были одеты в темно-синюю форму, но без знаков различия. Нам сделали знак остановиться и опустить стекла.

Я толкнул Роба локтем, и он побледнел:

– Боже!

Один из мужчин, с винтовкой на груди, подошел к окну машины. У него были крапчатые глаза цвета красного дерева и темная кожа. Он заговорил с нами по-французски.

– Я американец, – сказал я, чувствуя себя полной задницей и надеясь, что он не пристрелит меня за такое гражданство.

– Откуда вы приехали? – спросил он.

– Отель «Сизьем», – ответил Роб. – Миль пятнадцать отсюда.

– Я знаю, где находится этот отель. – Прищурившись, он заглянул мимо нас на заднее сиденье машины. – Там есть люди?

– Нас чуть меньше двадцати, – сказал я.

– Все это время?

Мы молча кивнули.

– Что вы делаете здесь?

Мы с Робом переглянулись.

– Из нашей группы потерялись несколько человек. Они отправились на поиски еды и не вернулись. Мы боялись… на них напали другие люди.

– Ты прав. В лесу есть плохие люди. – Он бросил взгляд за нашу машину и сделал кому-то знак, как бы говоря: «Все в порядке, с этими ребятами все в порядке». – Здесь вы ищете еду? Или только своих друзей?

– И то и другое. С нашими запасами нам не пережить зиму в отеле. Как у вас ситуация здесь? Вы принимаете людей? Вы из полиции? – Я сглотнул, не зная, правильно ли ответил на его вопросы.

Он выглядел удивленным.

– Мы все полиция. Следуйте за мной. Я отведу вас в ратушу.

– Машину можно оставить здесь?

– Да. Ее никто не украдет.

Мы оба медленно вышли из машины, и человек в темной форме покачал головой, глядя на наше оружие:

– Ружья с собой брать нельзя. Можете оставить их в машине, но ходить с ними по городу нельзя.

Я был счастлив подчиниться. Блокпост охраняли около дюжины мужчин, и я не стал бы делать ставку на себя против любого из них.

Мужчина протянул мне руку и сказал:

– Меня зовут Феликс.

Мы обменялись рукопожатиями, и я немного расслабился. Вряд ли человек, который так вежливо представлялся людям, собирался стрелять в них.

– Меня зовут Джон. Это Роб.

– Ты англичанин? – спросил Феликс Роба.

– У нас в отеле есть американцы, англичане, немцы и французы, – ответил Роб, кивнув. – И японская пара с маленькими детьми.

– Около двадцати, говорите?

– Теперь уже меньше.

Феликс повел нас вокруг блокпоста, и за ним я увидел город, выглядевший – по большей части – точно таким, каким мы покинули его несколько месяцев назад, когда ехали на такси из аэропорта в отель. В нем по-прежнему было чисто. Никаких разрушенных зданий. Единственным существенным отличием, бросавшимся в глаза, были флаги и транспаранты, висевшие на окнах и развевавшиеся в садах. Они виднелись повсюду, некоторые на французском, другие – нет.

Да здравствует Сен-Сион! МИР.

– Раньше город назывался вроде не Сен-Сион? – неуверенно заметил я.

Феликс кивнул:

– Мы переименовали его. Теперь это другой город.

– А что в ратуше? – спросил Роб.

– Наш мэр, – ответил Феликс. – И Городской совет.

– Ваш кто? – Я остановился.

Он оглянулся на меня, будто я ступил:

– Наш мэр и Совет. Наш мэр – Стефани Морж.

Роб тоже странно посмотрел на меня, но мне было все равно. Я словно потерял контроль над своим телом, и мои глаза наполнились слезами. Я снял очки и прикрыл глаза рукой, не в силах сдержать слез. Волна самого болезненного облегчения и ностальгии выбила из меня остатки самообладания. Какое-то время я стоял посреди улицы и старался не расплакаться от избытка эмоций. Больше я ничего не мог делать. Я почувствовал на плече руку. Роб.

Феликс ничего не сказал.

В отеле было легко отделить себя от образов своей прежней жизни. Наверное, именно поэтому я боялся уезжать оттуда. Отель давал нам возможность сосредоточиться на выживании и друг на друге. Мы могли не думать об остальном мире или о своих утратах. Теперь я чувствовал его, этот сокрушительный экзистенциальный груз потери. Ежедневные поездки на работу в город, телефонные звонки своим доверенным лицам о чем-то, что видел по телевизору, читал в новостях в Интернете. Новости становились все хуже и хуже. Ты отправлялся на один, другой, третий марш, но росло ощущение, что ничего не меняется, что правительства разных стран не боятся, а люди не так напуганы, как стоило бы, проводя день за днем на работе, говоря о политиках, которых мы ненавидим, и сражениях, которые мы проигрываем, беспокоясь о своем будущем и о том, будет ли оно у наших детей, а затем всего этого вдруг не стало. Ни семьи, ни телевизора, ни забот о дне насущном и о том будущем, каким ты его себе представлял, ни твоих детей – все исчезло за один день или за несколько, но никто точно не знал, за сколько, потому что Интернет, это большое окно, тоже исчез.

Мне не хватало той жизни, хотя я и не был счастлив тогда. Никто из нас не был счастлив тогда. Любой образ нашей прежней жизни причинял боль, как шрам от старого ранения. Эти образы не были счастливыми, зато знакомыми. Каждый день ты знал, что все нестабильно, как знал, что и насилие было не всегда, но, так или иначе, нам всем приходилось жить в нем. Такую жизнь нельзя назвать счастливой. И даже благополучной. Но иногда нам так было спокойнее.

– Извините, мне было нужно немного времени, – сказал я, открывая глаза, и мы пошли дальше.

Роб притих.

Феликс больше не задавал вопросов.

Я не чувствовал смущения. Да кому какое дело?! Нам всем есть о чем поплакать.

Мы проходили мимо магазинов, некоторые вроде даже выглядели открытыми. Интересно, что они делают со своими деньгами, которые теперь превратились в барахло? Навстречу попадались обычные люди в обычной одежде. Буквально перед нами перешли улицу женщина и трое детей, и я не мог отвести от них глаз. Дети выглядели чистенькими и счастливыми, как и положено малышам.

Роб подошел к витрине и заглянул внутрь:

– Так что же произошло после… гм…

Мы все еще не нашли подходящего термина для того, что случилось, который устроил бы всех. А вот Феликс, похоже, нашел.

– Последней войны? – переспросил он. – Была паника, крупные беспорядки и мародерство. Какое-то время ситуация была хуже некуда, особенно когда не стало электричества. Люди хотели Интернет. Думали, мы все умрем. Фанатики убеждали совершать самоубийства прямо на улице. Жутко вспомнить.

– Сейчас все выглядит не так уж плохо, – заметил я.

– Когда мы установили порядок, первым делом организовали уборку – ремонтировали здания и дороги, хоронили мертвых. Изгнали всех, кто поощрял насилие или фанатизм.

– Куда?

– Просто из города. Поэтому у нас такие усиленные патрули на дорогах. Кто-то еще остался жить на окраинах, у леса, но многие переехали в центр, где нам проще обеспечивать безопасность. Мы знаем, что изгнанники живут в окрестных лесах. Не все из них погибли. Также нам известно, чтобы выжить, они едят людей.

У меня по спине пробежала дрожь.

– Мы очень беспокоимся, как бы именно это и не случилось с нашими друзьями.

– А на прошлой неделе кто-нибудь прибыл в город? – поинтересовался Роб. – У вас много новых людей?

– Я не отслеживаю всех вновь прибывших. Они не все проходят мимо меня. Но Совет регистрирует всех граждан, поэтому, если ваши друзья добрались до города, их должны были зарегистрировать.

Я осмелился улыбнуться:

– Значит, вы принимаете новичков?

Феликс пожал плечами:

– Сначала мы должны убедиться, что вы будете полезны и неопасны. Если так, не вижу никаких проблем.

Мы продолжали идти дальше. Я заметил, что многие бывшие бизнес-центры заколочены досками, их оконные проемы были полностью черными, а сами здания охранялись людьми в морской форме.

– Что там происходит? – спросил я, указывая на такое здание.

– Производство продовольствия. Нам пришлось разработать новые методы ведения сельского хозяйства, потому что… – Феликс указал винтовкой в пустое, безжизненное небо. – Кроме того, дождевая вода не пригодна. Радиация. Из окрестных ручьев и озер мы организовали забор воды, прежде чем ее заразил дождь. Ее-то мы и используем и нормируем запасы бутилированной воды, в то время как другие люди копают колодцы.

– Дождь радиоактивен? – с сомнением спросил я.

Он посмотрел на меня как на тугодума:

– Конечно. К счастью, здесь только один раз шел дождь. Поэтому уровень радиации в озерах по-прежнему остается невысоким.

Я не мог поверить, что в отеле никто не подумал об этом, и некоторое время шел молча.

Также мне не давал покоя вопрос «Что значит полезны?», но пока я придержал его при себе.

В центре Сен-Сиона находилась старая площадь, где здания были сложены из камня, а окружающие дома – из красного кирпича. Дорога стала неровной, и от нее веяло стариной. Нам попались несколько офицеров в морской форме верхом на лошадях. Слева стояло большое каменное здание со шпилем; по усиленной охране я догадался, что это и есть ратуша.

Остановившись, я оглядел площадь и заметил рыночные прилавки.

– А чем люди платят? – спросил я.

– Ничем. Если кому-то хочется чего-то дополнительного, например предмет роскоши, продавец и покупатель просто обмениваются вещами. Деньги больше не нужны. Мы заботимся, чтобы жители были обеспечены. Вот и все. – Феликс жестом пригласил нас войти внутрь и кивнул охранникам по обе стороны двери.

Перед нами начиналась довольно крутая лестница, покрытая красной ковровой дорожкой, влево и вправо от нее расходились кабинеты. От высоких потолков голос отражался эхом.

– Подождите здесь, – сказал Феликс, указывая нам на несколько диванов, и пошел наверх.

Мы сели. Голова у меня шла кругом.

– Фантастика, – выдохнул Роб. – У меня такое ощущение, что на самом деле ничего этого нет.

– Ага, похоже на сон.

Мы оба нервно рассмеялись.

– Мне и в голову не приходило, что снова попасть в общество других людей будет так необычно. Вообще не надеялся, что такое случится, – заметил я.

– Да никаких шансов-то не было, если подумать.

– Я привык к группе.

Роб вздохнул:

– Мы можем переехать сюда жить. Снова в город. Подумать только, наши в отеле даже представить себе такого не могут.

– Хотел бы я узнать, что он подразумевает под «полезны».

Роб улыбнулся:

– Ты тоже уловил это словечко.

– Вспомнился «Рассказ служанки» . И мне это не нравится.

– У меня, кстати, тоже такое впечатление.

Мы переглянулись, и я почувствовал в Робе родственную душу.

– Знаешь, а я рад, что попал сюда не с Петером, а с тобой, – признался я.

– А я-то как рад, что ты здесь не с Петером, а со мной. Иначе, может, ты и не вернулся бы.

– Или эти парни уже застрелили бы нас.

Феликс пришел с женщиной в темных джинсах и элегантном сером жакете. Она крепко пожала мне руку, и я заметил, что у нее волевые, очень прямые черты лица. Но ее улыбка была теплой.

– Здравствуйте, меня зовут Луиза Заммит, я заместитель мэра. Феликс сказал, что вы только что приехали на машине.

– Да, я Джон Келлер, а это Роб. Мы приехали из…

– Отеля. Феликс рассказал. Мы и понятия не имели, что там есть люди.

Она посмотрела на Феликса:

– Спасибо, можете идти.

Феликс кивнул нам и вышел. Луиза Заммит повела нас наверх, и мы последовали за ней, пока не оказались в одном из кабинетов с видом на площадь. Она села за большой стол и пригласила нас садиться. Придвинув к себе огромный гроссбух, она попробовала на листке ручку, но в ней кончились чернила. Ей пришлось выйти из кабинета, чтобы взять другую, потом она вернулась и записала наши полные имена.

Заместитель мэра расспросила нас об отеле – сколько там людей, кто есть кто и чем занимался, на каких языках мы говорим, какие у нас припасы и были ли у нас какие-либо инциденты с применением насилия за последние месяцы? Также она поинтересовалась, сколько кому лет, что показалось несколько странным, но пока беспокоиться было не о чем.

Умолчав про девочку в баке, мы упомянули про Николаса Ван Шайка. К этому происшествию она отнеслась спокойно.

– Здесь все понятно, – заметила она. – Феликс говорил, вы разыскиваете своих друзей, пропавших неделю назад?

Мы кивнули.

– Их было трое – Натан, Дилан и Арран. Все довольно видные парни, таких трудно не заметить, – ответил я, подавшись на стуле вперед.

– Знакомые имена, – сказала она, переворачивая страницу гроссбуха. – На прошлой неделе один из наших патрулей подобрал молодого англичанина по имени Арран. Кажется, он был с человеком по имени Дилан. Да, вот здесь. У нас есть список всех прибывших из отеля.

Роб схватил меня за руку. У меня перехватило дыхание.

– Они живы! – воскликнул он.

Луиза Заммит кивнула:

– И в основном невредимы, но сильно потрясены. Нам почти не удалось поговорить с ними. Мы поселили Аррана недалеко от того места, где вы оставили машину. Если хотите, вы, конечно, можете увидеться с ним.

Феликс ждал нас возле ратуши. Он помог найти адрес и остался ждать снаружи, когда нас впустили в небольшой трехэтажный многоквартирный дом. Очевидно, он получил приказ не оставлять нас одних, пока мы не покинем город.

Дом был похож на любое другое жилое здание в Европе. Перед домом – небольшая ухоженная лужайка, хотя трава уже несколько пожухла. У входа висит корзинка с увядшими цветами, но выглядела она скорее веселой и оптимистичной, чем грустной. Внутри по красной ковровой дорожке мы поднялись по широкой лестнице. Наружные двери были белыми, и везде удивительно чисто.

– У них до сих пор есть электричество, – заметил Роб.

– Видимо, раз работают домофоны.

Мы поднялись на второй этаж, и белая дверь открылась. Арран, бледный и худой, но несомненно живой, слабо улыбнулся нам. На нем был белый халат. Мне потребовались все силы, чтобы сдержаться и не обнять его по-детски непосредственно. Вместо меня это проделал Роб, чуть не сбив Аррана с ног.

– Боже, как я рад вас видеть! – приветствовал нас Арран, прижимая руку к пояснице, словно ему было больно, но он продолжал улыбаться. – Что с вами случилось?

– Что с вами случилось? – спросил я.

– Ну. Проще рассказать, чего не случилось. – Он поморщился и прошел в свое жилище.

Мы последовали за ним в небольшую, но уютную квартиру. Она напомнила мне наше с Надей самое первое жилье. На стенах бледно-зеленые с белым узором обои, как в ретрокондитерской, и мебель из темного дерева.

– На кухне есть чай, – будто мимоходом произнес Арран.

– Чай, – повторил Роб.

– Ага, настоящий чай. И чайник, и все остальное работает, хотя нам советуют экономить электричество, иначе грозятся ввести комендантский час. – Арран сел в одно из кресел у окна.

– Я… я хочу чашку чая, – произнес Роб со слезами в голосе.

– И мне сделай, – сказал я.

– Ты любишь чай? – фыркнул Арран.

Я сел в другое кресло, все еще чувствуя себя совершенно не в своей тарелке:

– Ненавижу.

– Так есть кофе.

– Кофе?! – вскрикнул я.

– Понял, – отозвался Роб.

Арран посмотрел в окно и на мгновение прикрыл глаза. Он был каким-то бесцветным, будто запредельная усталость сделала его кости невыносимо тяжелыми.

– Расскажи, что с вами произошло? – попросил я. – И где Дилан?

– Гм… – Он теребил бороду и, избегая моего взгляда, смотрел в окно. – Он уехал сегодня утром. Они дали ему машину, и он вернулся в отель. Я бы поехал с ним, но… Больше не вернусь в этот лес.

Я не хотел спрашивать.

Мне пришлось.

– Где Натан?

Даже сквозь шум чайника я слышал, как Роб все еще ходит по кухне. Звук кипящего чайника был восхитительным. Он наполнил меня теплом и почти заглушил мой вопрос.

У Аррана перехватило дыхание.

– Не знаю. У него не получилось.

Последовала долгая пауза, мы не смотрели друг на друга. Чайник вскипел и утих. Я не слышал Роба. Все замерло. Прошло уже некоторое время с тех пор, как в комнате повеяло смертью. Последними умершими людьми, которых я более-менее знал, были Патрик и Корали, и казалось, они покончили с собой много лет назад. Мне не удавалось припомнить, как я попрощался с Натаном четыре дня назад, и я бросил это занятие, иначе просто сошел бы с ума. Я не помнил, обнял его или нет. Скорее всего, нет. Вроде помахал им рукой от входа в отель. Я даже не помнил, какими были мои последние слова.

Арран смотрел в окно. Я разглядывал свои руки. Роб не появлялся из кухни. Не знаю, как долго так продолжалось.

Мне нельзя плакать. Я уже однажды сражался в этой битве. Если начну опять, то, наверное, не смогу остановиться.

– Не уверен, что хочу говорить об этом, – наконец произнес Арран.

– Все нормально, в этом нет необходимости.

Он встал, прошел на кухню и принялся делать бутерброды с тунцом. Мне показалось, что он старается занять себя, чтобы отвлечься, хотя, очевидно, ему все еще было больно ходить. Я не спрашивал почему.

Не особо разглядывая, я заметил у него оборонительные раны – сломанные костяшки пальцев, царапины и синяки на руках.

Когда Арран вернулся и снова сел, он сказал:

– Они меня схватили. Дилан мог бы просто пристрелить их, но он этого не сделал, потому что я был у них в руках. Я даже не видел их, пока они не оказались прямо перед магазином.

– Ты не виноват.

– Ну… Наверное. – Он потер ладони о подлокотники кресла. – Я говорил Дилану, чтобы стрелял, а он не стал, потому как они прикрывались мной. Поэтому он опустил ружье, и все. Мы ничего не могли сделать. Только там их было трое.

– Трое?

– Ну, трое, которые поймали нас. А в группе их было человек двенадцать, может, десять, трудно сказать. Двоих Дилан убил, когда мы прорывались оттуда, а потом, не останавливаясь, просто бежали, пока не наткнулись на патруль из города.

– Как Дилан?

– Сильно потрясен, но поехал в отель, чтобы проверить, все ли у вас в порядке. Бандиты хотели использовать одного из нас, чтобы добраться до вас, ребята, и шантажировать за еду, оружие и прочее.

– Мы не заметили ничего подозрительного.

Роб принес из кухни пару кружек и протянул одну мне, а другую Аррану.

– Не знал, как ты захочешь, – рассеянно произнес он. – Есть сахар, но молока, очевидно, нет.

– Можно мне сахар?

Он принес весь пакет и поставил его рядом с моим креслом.

С ошеломленным выражением лица, он прислонился к дальней стене и принялся помешивать чай, не отрывая взгляда покрасневших глаз от кружки.

– Парни, вы в порядке? – спросил Арран.

Я насыпал в кофе отвратительно много сахара. Теперь сахар стал такой редкостью, что на меня он действовал почти как наркотик.

– По дороге сюда мы тоже попали в передрягу. Роб спас меня.

– Кто бы сомневался! – просиял Арран. – Респект и уважуха, приятель.

– Да ладно, просто повезло.

– У магазина на нас напали трое бандитов. Мы увидели машину Дилана, а нас уже поджидали. Но они все отправились на тот свет.

– Скатертью дорога, – чуть слышно произнес Арран. – Но вы-то сами как? В порядке?

– В полном. Ты веришь, что этот город существует на самом деле?

Арран покачал головой:

– Пока с трудом. Сегодня утром просыпаюсь и забыл, где я, так до жути перепугался. Будто в старческий маразм впал.

– У меня так в нашем отеле бывало, – сказал я, глядя на Роба, и тот кивнул.

– Прикиньте, раньше нам и в голову не приходило уехать. А город-то был здесь все время. Если бы мы тогда не оказались слабаками…

Опять молчание.

– Если бы мы были похрабрее, может, все, кто убил себя, и Натан… все были бы сейчас живы. Эх, если бы мы надеялись чуточку сильнее.

– Как, по-твоему, здесь происходит что-то странное?

При моих словах Арран нахмурился:

– В каком смысле?

– Мы говорили с одним охранником. Он сказал, что все жители должны быть полезны. И заместитель мэра расспрашивала нас о группе – кто что умеет, кому сколько лет? Ты же не считаешь это странным?

Арран пожал плечами:

– Даже не знаю. Меня спрашивали, какую работу я смогу выполнять, когда поправлюсь, а больше ничего. Знаете, у них здесь есть крытые фермы с красными и синими светодиодами. Похоже, при таком свете семена растут быстрее. Вообще-то, я ничего особенного не умею, кроме… ну, я попросил Дилана захватить мою гитару, может, стану этим городским… как его?

– Трубадуром, – подсказал Роб.

– Ага, им.

– Скорее городским чудаком на букву «М», – пошутил я.

– И им тоже, если честно.

– Никому не нравится человек, который приносит гитару на вечеринку, – пошутил Роб.

– Я могу сыграть «Чудесную стену» и все такое!

– Арран, зачем тебе портить людям их прекрасное настоящее? – вздохнул я.

– Вам не нравится, парни… вам не нравится «Чудесная стена»? – Он потряс головой. – Я в шоке.

Роб фыркнул в свой чай.

У меня появилась идея.

– Роб, а давай ты останешься здесь, а я поеду обратно?

– Один?

– Какой смысл теперь подвергать опасности сразу несколько человек? Ты здесь, а с остальным я справлюсь.

– Не факт, не факт, – в шутку отозвался Роб. – Забыл, как ехали сюда?

– Ну, так поэтому и хочу, чтоб ты остался! Зачем рисковать обоим?

– Нет, я поеду с тобой. – Он отхлебнул чаю и сердито посмотрел на меня. – Это окончательное решение.

Арран поправил халат:

– Вот честное слово, не очень-то и хотелось оставаться здесь с каким-то придурком, который не любит «Чудесную стену».

Мы снова рассмеялись.

На какое-то мгновение мне показалось, что мальчик-призрак Аррана тоже последовал за ним сюда.

– Блин, чуть не забыл! – Арран нетерпеливо махнул Робу. – У нас же тут сигнал, посмотри в Интернете! У меня тоже есть другой телефон. Здесь многие имеют по несколько телефонов.

– Ты проверял новости? – спросил я, внезапно почувствовав, что стало трудно дышать.

– Да, приятель, все потрясно.

Я уже собирался потребовать у Роба телефон, когда в дверь громко постучали.

Арран пошел открывать.

Это был Феликс.

– У меня сообщение от Луизы Заммит. Она сказала, что вы спешили и не посмотрели полный список прибывших из отеля «Сизьем». И посчитала, что вам будет интересно взглянуть.

– Сегодня в городе появился кто-то новый? – Арран оглянулся на нас с надеждой на лице.

– По имени Натан? – спросил Роб.

– Нет, последний человек прибыл несколько недель назад, – ответил Феликс, и мое сердце упало. – Большинство приехало в первые два дня, хотя регистрировали их гораздо позже. Некоторые пришли через несколько недель, когда стало проще отслеживать прибывающих. И с тех пор совсем мало.

Он протянул мне список, и я удивился, увидев в нем множество знакомых имен. Большая часть участников конференции добралась успешно, но многие были в отдельном списке. Я поинтересовался почему.

– Здесь люди, которые прибыли в город, но позже уехали в аэропорт, – объяснил Феликс. – Мы записывали их имена на случай, если их кто-то будет разыскивать. К сожалению, эти записи сделаны недавно, с большим количеством поправок. Многие могли остаться и незарегистрированными, и этот список не совсем точный. Единственный точный список, которым мы располагаем, включает тех, кто остался в городе.

Внимательно просмотрев имена, я заметил одно имя, которое никак не укладывалось у меня в голове. Я указал на него:

– Гм… Альберт Полор приехал в город?

– Да, он один из тех, кто остался.

Ни Арран, ни Роб никак не отреагировали, но это имя так потрясло меня, что мне пришлось заставить Феликса повторить его.

– И это Альберт Полор? – уточнил я.

– Да, – подтвердил он. – Имена, отмеченные галочкой, проверены. Люди подтвердили свою личность документами.

Роб нахмурился:

– Ты его знаешь?

За долю секунды я принял решение пока не говорить все, о чем догадался.

– Да, он один из участников конференции. Не думал, что у него получится добраться до города.

Феликс поинтересовался, может ли он уже проводить нас к машине, и я попросил дать нам пару минут попрощаться.

Как только за ним закрылась входная дверь, я повернулся к Аррану и сказал:

– Выясни, где живет этот парень, Альберт Полор, и следи за ним, пока мы все не вернемся.

Мой тон его, похоже, смутил.

– Зачем?

Роб понизил голос, подстраиваясь под меня:

– Мне показалось, ты странно отреагировал, увидев это имя. Кто он такой?

Мое сердце билось неестественно быстро.

– Я его знаю. Он один из тех профессоров, которые стреляли в нас в магазине в тот первый раз. Томи застрелила его. Настоящий Ал Полор не мог приехать сюда, потому что он мертв.

Нам отдали оружие и вернули машину. Самое главное, прежде чем мы уехали, Феликс нашел для меня телефон. Как только блокпост скрылся из виду, мы с Робом свернули на обочину и провели следующий час в полной тишине, уткнувшись каждый в свой телефон.

– Они национализировали вай-фай, – воскликнул Роб. – Конец света нужен только для того, чтобы люди сделали то, что давно следовало сделать.

Мой новенький телефон подключился к городскому вай-фаю, и я сразу забрался в свои сообщения в Фейсбуке.

Милли Сантьяго: «Джон, боже мой! Не могу поверить, ты жив! У нас тут все более-менее. Я отправила несколько сообщений твоей семье, но пока не получила ответа. Дам тебе знать, если получу. Вряд ли стоит возвращаться в США. Оставайся в безопасности, так приятно знать, что ты все еще не здесь».

Алиса Ридер: «Слава богу, есть еще живые люди! Мы продвигаемся на юг, достать еду почти невозможно, и погода намного холоднее, чем когда-либо прежде. Не знаю, когда снова будет Интернет, но я отправила сообщение в ФБ Наде из вашего списка друзей на всякий случай. Спасибо, что написали. Удачи!»

Но ничего ни от Нади, ни от отца.

Из-за отсутствия нового контента моя временная шкала в Фейсбуке все еще показывала историю трехмесячной давности.

В Твиттере я хотел уже заняться просмотром ленты новостей, но заметил, что у меня есть сообщение.

Я не смел надеяться. Долгое время просто смотрел на уведомление – маленькую буковку «i», сомневаясь, что справлюсь, если сообщение окажется не от Нади. Твиттер всегда был ее любимой социальной сетью. Я посмотрел на Роба. Увлеченный своим телефоном, он не обращал на меня внимания. Мое сердце бешено стучало.

– Пан или пропал, – прошептал я и открыл сообщение.

В нем говорилось: «Дети напуганы, но мы все живы! Интернет есть только местами. Добираться до моих родителей слишком опасно, поэтому пробираемся к Канаде. Твоя Н.».

– Джон? – окликнул меня Роб, заметив мое выражение лица.

И тогда я перестал бороться с желанием заплакать. Физически не мог бороться. У меня было ощущение, будто теряю сознание. Оно похоже на… не знаю на что. Не знаю, как описать его… Это было скорее даже не ощущение, а сейсмический сдвиг, словно мир сместился подо мной и меня больше не волновало ничего, кроме этого сообщения. Ничего. Ничто не имело значения, кроме того, что мои дети живы. Я смутно помню, как Роб спросил: «Что случилось?» А я только и мог произнести и повторять снова и снова: «Мои дети живы». На какое-то время все остальное перестало иметь значение, потому что мои дети живы.

Я ответил сразу же, и все мое сообщение уложилось в два слова: «Я возвращаюсь».

Мы молча выехали из города, постепенно объезжая один за другим брошенные автомобили, и наконец выбрались на пустынную лесную дорогу. Меня тошнило, и я старался сосредоточиться на дороге. Наверное, неправильно, что мы не взяли с собой Аррана, но он заслужил остаться в городе после всего пережитого. Но отвлечься от размышлений у меня не получалось, поскольку теперь меня интересовало, только как вернуться в Америку.

Двадцать четыре часа назад возвращение казалось невозможным. Доступ в Интернет в очередной раз взорвал мои предыдущие теории о нашей ограниченности небольшим пространством. Ближайшие родственники и друзья Роба жили на окраине Лондона, поэтому раньше он и не ждал никаких сообщений. Сейчас он читал новости, и там было что читать. По всему миру, в пространствах между крупными городами и в пространствах, которые были по ветру от зон взрыва, люди выжили и обращались друг к другу, пытаясь организовать переезд в более безопасные районы. Конечно, Интернет был не везде. Не знаю, от чего зависело, где он был, а где нет. Но одно стало очевидно: мы – не последние выжившие. Мир снова стал больше, чем наш отель.

– Он приехал в отель, разыскивая отца, – покусывая губы, произнес я, глядя на дорогу и не зная, что сказать о Натане.

– Арран?

– Нат.

– Ого!

– Его отец бросил семью после… Натан однажды рассказал одну историю о своих родителях. Они потеряли все деньги. Отец приехал в наш отель, и у него случилась галлюцинация. Вскоре после он исчез. А перед отъездом сказал Натану, что обрел Бога. Когда Натан ушел из дому, он приехал работать в этот отель. Специально приехал сюда. Не потому, что надеялся найти отца, а потому, что… ну, возможно, что-нибудь найдет.

Я отвел взгляд от дороги, и Роб уставился на меня:

– Он правда тебе это рассказал?

– Да, мы вместе занимались налаживанием жизни в отеле. Как рабочая сила, конечно. Да и получалось не очень. – Я проверил газ, все было нормально. – История про его отца навела меня на мысль, что мы все не просто так оказались в этом отеле.

– То есть?

– Ну… мы все пережили конец света, находясь в определенном месте в определенное время. Ты никогда не задумывался почему?

Роб вычищал грязь из-под ногтей.

– По-моему, тут нет никакого почему.

– А по-моему, есть. Хочется верить, что за этим стояло нечто большее, чем просто удача.

– Но ведь та девочка на крыше не выжила?

– Не выжила. – Мысль ускользнула от меня окончательно. – Да, ты прав. Она не выжила.

Мне вдруг стало грустно, что Дилан, Натан и я никогда не закончим нашу затею с баками. Из того, что мы запланировали, сделано меньше половины, и вот теперь нас ждет переезд, да и весь проект, оказывается, был бессмысленным с самого начала. Мы с Юкой никогда не устроим генеральную уборку в вестибюле, чтобы там снова стало чисто и красиво. Интересно, перебравшись в город, останемся ли мы жить по соседству и смогу ли я осесть в нем на достаточно долгий срок, зная, что мои дети находятся в другом месте, не там.

Я ожидал ощущения полного счастья, а чувствовал другое… До сих пор, пожалуй, я не задумывался всерьез о возвращении в Штаты. Без самолетов я и понятия не имею, как туда добраться. Можно, конечно, пытаться пробраться на запад через всю Европу, через неизвестные разрушения, смертоносную радиацию, и, вероятно, умереть, так и не увидев побережье Португалии. Ну, а если и доберусь, несмотря ни на что, что потом?

Но они живы. Сам этот факт уже был чудом.

– Джон?

– Извини. – Машина ползла еле-еле, и я снова сосредоточился на дороге. – Прости, я так… Извиняюсь.

Роб положил мне на плечо руку:

– Мы можем остановиться на секунду?

– Зачем?

– Ну, только на секунду. Тебе нужно остановиться.

Съехав на обочину, не слишком близко к деревьям, я остановил машину, проверив, что все двери заперты. Ружье лежало у меня на коленях, и я повернулся к нему:

– Что там? Зачем мы остановились?

– Ты вел машину… как бы это сказать… плохо.

Я снял очки и заморгал, будто таким образом мог избавиться от постоянной головной и зубной боли.

– Мои дети живы. Все мысли заняты только ими.

– Хочешь уехать?

– Разве я могу не попытаться?

– Попробуешь улететь в Штаты?

В голове стучало, и я потер глаза, не в силах сказать, была ли это обычная головная боль или болела челюсть.

– Увидев этот город, я испытал огромное счастье. Люди живы и здоровы, нормальная жизнь… ну, или вроде нормальной… а теперь мне даже нельзя остаться.

– Тебе не обязательно уезжать прямо сейчас.

Я посмотрел на него:

– Они живы.

Он глубоко вздохнул:

– Ладно, но, прежде чем ты все это переосмыслишь, давай подумаем о сегодня. Потом можешь сколько угодно думать и беспокоиться о завтрашнем дне.

– Все понял. – Взявшись за руль, я хотел завести машину, но остановился. – Слушай, сперва мне нужно рассказать тебе кое-что о Дилане. Все это ужасно давит на меня, и, честно говоря, я уже не соображаю, схожу ли с ума или у меня паранойя либо просто проклятая зубная боль…

– У тебя болят зубы?

– Это все из-за Дилана, – вздохнул я, пытаясь перестать трогать челюсть.

– О чем ты хотел рассказать?

– Помнишь ту девочку, что мы вытащили из бака?

– Ну, я специально никого не расспрашивал. Честно говоря, не хотел об этом знать. Но знаю.

– Так вот, мне неизвестно, как ее зовут. Сначала думал, это Гарриет Люффман, но недавно выяснилось, что Гарриет уехала со своими родителями в тот день, когда все уезжали. Уже некоторое время я пытаюсь распутать эту историю. Отчасти, чтобы занять себя делом, но еще и потому, что, по-моему, так правильно. Понимаешь? – Роб кивнул. – И мне кажется, в этом деле замешан кто-то из сотрудников. Не знаю кто, но Дилан и София ведут себя странно, и они все больше и больше ведут себя так, будто… виновны.

– Думаешь, они имеют отношение к ней?

– Трудно сказать наверняка, – ответил я, стараясь не выглядеть параноиком. – Но даже если девочка – не та, за кого я ее принимал, это ничего не меняет: Дилан и София что-то скрывают.

Роб посмотрел в одно окно, в другое, но там все было тихо.

– Какие у тебя доказательства?

– Они сильно заинтересованы, чтобы я ничего не нашел. Мою комнату взломали, и вещи той семьи, которые они оставили, когда уезжали, украли, а дубликаты ключей есть только у Дилана.

– И что он сказал на это?

– Сказал, что, наверное, я сам оставил комнату незапертой.

Роб покачал головой:

– Кто же теперь оставляет свою комнату незапертой!

– Да я никогда ни в чем не был так уверен: я запер комнату. И когда я обыскал комнату Дилана, клянусь, видел один из этих чемоданов у него, но вещей в нем не было. Клянусь, это тот самый чемодан!

Обдумав мои слова, Роб сказал:

– Вот ты говоришь, убитая девочка оказалась не Гарриет. Так зачем Дилану красть чемоданы Люффманов, если убитая даже не их дочка?

– Да откуда я знаю! Ну, чтоб сбить меня с толку! Одно знаю наверняка: чемоданы украли. Всё, точка.

– И ты обыскал комнату Дилана в его отсутствие?

– Только, пожалуйста, не надо давить мне на совесть. Мне необходимо было выяснить.

Сначала я сомневался, стоит ли говорить ему о трупе, похороненном на опушке леса, но в конце концов рассказал и об этом. Затем молчание затянулось так надолго, что мне стало неловко. В голове промелькнула мысль: «Наверное, он считает меня сумасшедшим».

Наконец он медленно произнес:

– Не понимаю, зачем Дилану и Софии… зачем кому-то в отеле убивать девочку и оставлять ее в баке на крыше. Какой смысл? – Он потер руки, будто его бил озноб. – Ну, закопали бы в лесу. Зачем оставлять ее в баке?

– Зачем вообще ее убивать?

– Ну, зачем убивать? Зачем вообще кто-то делает что-то? – Он пожал плечами. – Почему в лесу закопан труп? Мы не знаем. Предположить можно все что угодно. Кто-то, совершивший самоубийство или…

– Если бы это был еще один самоубийца, зачем скрывать?

Я хотел снова завести машину, но он задал мне еще один вопрос:

– Кто еще об этом знает? Или, по крайней мере, о расследовании?

– Юка немного знает. Томи знает почти все, что знаю я.

Роб помолчал, и на его лице появилось озабоченное выражение.

– А кто знает, что она знает?

Пристально поглядев на него, я завел мотор.

«Дилан не станет, – думал я. – Он не причинит ей вреда».

«Да ты понятия не имеешь, что он станет, а что не станет», – уже думал я в следующее мгновение.

Пока мы ехали, по радио ничего не передавали. Несколько раз мы пробовали выключить его и снова включить. Иногда появлялся какой-то белый шум, неясное потрескивание, и на всякий случай мы не выключали его. Но ни голосов, ни музыки не было слышно ни разу. Только мертвые радиоволны. Мы позволили белому шуму сопровождать нас весь остаток пути домой, пока «лендровер» не затих на стоянке сбоку от здания.

Меня будоражила эгоистичная радость, что Дилан вернулся раньше нас и не нам придется сообщать печальную новость о Натане или пытаться объяснить необъяснимо нормальную жизнь в городе.

День клонился к вечеру, еще не стемнело, но свет стал тусклее обычного. Облачный покров низко нависал над верхушками деревьев.

Хотел бы я написать, что у меня было предчувствие. Но, слишком погруженный в себя, я не замечал происходящее вокруг. Вспоминал, как расстался с детьми, когда уезжал на конференцию, и как сильно не хотел ехать. Думал о Натане, также исчезнувшем, как и его отец. О теории Аррана, что все мы уже мертвы. Все это наверняка имело какой-то смысл.

Если бы не имело смысла, вот это было бы страшнее всего.

С ружьями в руках, измученные и молчаливые, мы с Робом обогнули отель, направляясь ко входу. Только тогда я впервые что-то почувствовал. Не успели мы дойти до двери, как оттуда вышли несколько человек: Дилан, Саша, Таня и Петер.

Я остановился и инстинктивно придвинулся ближе к Робу, который не придал значения этой неожиданной сцене, пока не заметил у Дилана ружье. Петер и Саша тоже были вооружены.

– Гм… привет? – Он поднял руки, забыв, что тоже держит ружье.

Я перевел взгляд с Тани на Дилана и сразу понял, что произошло. Она стояла немного позади, но избегала встретиться со мной взглядом.

– Джон, отдай мне ключи сейчас же.

Петер прицелился из охотничьего ружья мне в голову. Интересно, выстрелит он в меня, что бы я ни сделал? Потом, вероятно, скажет, что произошел несчастный случай.

– Почему? – спросил я в ответ.

– Гм… кто-нибудь может объяснить, что происходит? – произнес Роб так тихо, что я почти не слышал его.

– Не волнуйся, к тебе это не имеет никакого отношения. – Дилан жестом показал, чтобы Роб убирался с дороги. – Мне просто надо забрать у Джона ключи.

– Почему? – повторил я свой вопрос.

– Ты знаешь почему.

– Нет, не знаю, – делая шаг назад, ответил я и положил палец на спусковой крючок ружья.

В любой момент я мог почувствовать удар, словно затылком ударился о бетон, и мое тело поразит смерть, а затем все погрузится в черноту. Так говорил Арран. Когда он умер, ничего, кроме черноты, не было. Ни времени, ни ощущения себя, ни чего-либо еще. Никакой загробной жизни. Одна чернота.

И я думал, что не хочу умирать. Прошу, я не хочу умирать.

– Джон, просто отдай ключи, и ничего не произойдет.

– Как будто ты не хотел, чтобы что-то произошло, когда воровал чемоданы из моей комнаты?

– Я не воровал чемоданы, и ты это знаешь. Когда они пропали, я был с тобой!

– А я знаю, что один из них находится в твоей комнате, а другой все еще не нашелся.

Он вздохнул:

– Джон, ты запутался. Зашел слишком далеко и уже стоишь на грани безумия. Ты пугаешь людей.

– Ничего я не запутался.

– Я позволил твоему расследованию продвинуться довольно далеко.

– Ух ты, оказывается, ты позволяешь мне? Ты позволяешь мне попытаться выяснить, что произошло с этой девочкой? Слишком высокопарно, Дилан. Убит ребенок, а ты великодушно позволяешь мне переживать.

На лице Дилана было написано страдание.

– Ты придумал себе теорию заговора.

– Тогда о чем вы говорили с Софией? Ты еще не хотел, чтобы я подобрался слишком близко, помнишь? Слишком близко к чему? Почему там, в лесу, закопан чей-то труп? – Резко мотнув головой в сторону задней части отеля, я едва не сбил ружье с прицела. – Я нашел этот труп. Выкопал его своими гребаными руками!

Все переглянулись.

Таня протолкнулась вперед:

– Джон, прошу, ты же хороший человек, просто тебе нездоровится. Мне пришлось рассказать.

Роб переминался с ноги на ногу, еще не решив, оставаться передо мной или нет.

Слова Тани разозлили меня больше, чем покровительственный тон Дилана.

– Думаешь, ты сильно удивила меня, встав на его сторону? – огрызнулся я. – Ты своими руками делала вскрытие этой девочки! Ну, конечно, защищай своего бойфренда…

Она нахмурилась:

– Да пошел ты!

– И тебе того же!

– Ладно, хватит, не будем оскорблять друг друга. – Дилан сохранял спокойствие, в его голосе не было ни малейшей дрожи. – Джон, просто отдай ключи.

– Вы с Софией что-то знаете. Я не дурак и не отдам ключи, пока ты не расскажешь, что произошло.

Петер напрягся, и я взял себя в руки.

Роб шагнул вперед и теперь полностью закрывал меня, его руки по-прежнему оставались подняты.

– Почему бы нам не пройти в отель и не поговорить там?

– Роб, отойди, мы стараемся сохранить безопасность.

Роб положил ружье на землю, но не двинулся с места:

– При всем моем уважении к вам Джон сегодня несколько раз спасал наши жизни. Так что простите, но я не верю, что он опасный псих.

– Роб, пожалуйста, не мог бы ты не осложнять…

– А я могу осложнить?

Саша, Петер и Таня обернулись на звук голоса Томи. Сначала я не видел ее, затем она вышла из дверей, с пистолетом, направленным на Дилана. Ее появление заставило мое сердце подпрыгнуть, и в ту секунду, когда все удивленно зашатались, я поднял ружье и взял под прицел Петера. Для меня он был единственным на линии выстрела.

Петер уставился на меня – типа, не делай этого, идиот.

Саша как-то смутился, а затем направил ружье на Томи.

Мне пришло в голову, что они не стали дожидаться, когда мы войдем в отель, потому что, возможно, без свидетелей меня легче убить. Также я понял, хотя, наверное, слишком поздно, что, если Дилан и София имеют отношение к убийству девочки, они без проблем убьют меня, оберегая свою тайну.

Даже обнаружив в комнате Дилана чемодан, я ни разу не задумался, какой опасности подвергаю свою жизнь. Раньше я не верил, что Дилан способен убить меня. Теперь верю. И в ближайшем будущем мы все или большинство из нас упадут на землю от залпа смертоносных выстрелов.

Отвернувшись от Петера, я обратился к Дилану:

– Ты правда собираешься пристрелить меня, если я не отдам ключи? Получается, труп в лесу – твоих рук дело?

Я заметил, как Таня посмотрела на Дилана, желая увидеть, будет ли он отрицать мое предположение. На его лице промелькнуло сожаление, будто он понял, что поступил неправильно. Теперь, когда у каждого в руках было оружие, загнанными в угол оказались все.

Я встретился взглядом с Томи. Она не выглядела испуганной.

На лице Петера появилось сомнение, и он посмотрел на Дилана:

– Он правду говорит?

Вскинув брови, Томи произнесла:

– Ну так?

Дилан помотал головой, не собираясь объяснять ни труп в лесу, ни пропажу чемоданов.

– Это не должно кончиться плохо.

– Ты собираешься убить меня из-за связки ключей и после этого считаешь меня сумасшедшим!

– Никто никого не убьет! – отрезала Таня. – Джон, да достал ты уже! Просто верни ему ключи!

– А потом что, забыть обо всем?

Вдруг, как ни странно, Петер опустил ружье:

– Я не считаю этого человека сумасшедшим.

На лице Тани была написана мольба.

– Пожалуйста, Джон, прошу тебя, сделай, как он говорит, или из-за тебя кого-нибудь убьют!

– Вообще-то Джон не обязан выполнять, что ему говорят. – Томи откашлялась и презрительно оглядела Сашу с ног до головы. – Держу пари, я бы легко уложила на месте двоих из вас прежде, чем этот ребенок даже проверит, снято ли с предохранителя его ружье.

Саша посмотрел на свое ружье, а Томи развернулась и выстрелила ему в ногу.

Все подскочили, а Саша, крича, упал на землю. Отбросив ногой его ружье в сторону, Томи прицелилась в Дилана.

Дилан что-то крикнул, но его слова потонули в воплях Саши. В ушах у меня звенело.

Кто-то – не уверен, но, может, даже я – закричал:

– Твою мать! Да успокойтесь вы все!

– Стойте! Все, прекратите! – заорал Дилан, по-прежнему целясь в Роба.

– Нет там предохранителя, идиот, – произнесла Томи.

Понятия не имею, почему остальные, включая меня, не поддались панике и не начали беспорядочно палить из оружия. Наверное, от шока. На самом деле никто из нас не верил, что кто-то выстрелит. Мы были слишком потрясены выстрелом Томи, чтобы действовать в ответ. Я смотрел на Дилана и…

«Вот оно, – думал я. – Вот так все заканчивается».

И еще, помню, подумал, что, наверное, Арран прав и мы все уже мертвы. Я почувствую удар, все почернеет, а потом я проснусь в отеле, будто ничего и не случилось. На мгновение мне захотелось узнать наверняка. Захотелось узнать, могу ли я умереть.

Но в тот день мне не суждено было умереть или не умереть.

– Стойте! Остановитесь, пожалуйста, остановитесь! – Двери отеля с грохотом распахнулись, и на улицу с поднятыми руками выбежала София. – Прошу, опустите оружие!

Саша ругался по-французски, держась за ногу, из которой текла кровь.

София почти плакала:

– Пожалуйста, остановитесь, я не хочу, чтобы кто-то пострадал! Дилан! Прошу!

– София… – Он сказал что-то по-французски, и Таня резко взглянула на него.

Петер сказал что-то по-немецки, что прозвучало как восклицание. Дилан опустил пистолет, но продолжал обращаться к Софии, которая, как безумная, жестами показывала то на отель, то на деревья, то на меня…

Таня в чем-то обвинила Дилана.

Томи не опустила пистолет и все еще держала под прицелом голову Дилана. Коротко кивнув мне, она как бы говорила: «Я с тобой», и я почувствовал к ней благодарность.

Дилан что-то сказал, и Тане это явно не понравилось. Он хотел коснуться ее руки, но она отпрянула, бросив на него свирепый взгляд, подошла к Саше и помогла ему подняться с земли. Положив его руку себе на плечи, она осторожно повела его, прыгающего на одной ноге, обратно в отель.

– Что происходит? – спросил я.

Дилан не сводил глаз с Софии, и я увидел, как по ее лицу катятся слезы.

– Джон, прости меня, – сказала она по-английски, повернувшись ко мне.

У меня перехватило дыхание, и я не столько опустил ружье, сколько уронил его, прислонившись к плечу Роба. Это нечто, когда тебе говорят, что ты не сумасшедший, хотя даже ты сам начал сомневаться в собственном здравомыслии.

Дилан смотрел на землю, на кровавый след, оставленный Сашей, ведущий обратно в отель.

– Я хочу остаться, – заносчиво произнес Петер, когда мы последовали за плачущей Софией в бар.

– Нет! – рявкнул Дилан.

– И это справедливо?

– Я останусь, – произнесла Томи, беря меня за руку, будто это могло помочь.

Дилан посмотрел на Софию. Она отняла руки от лица ровно настолько, чтобы пролепетать сквозь слезы:

– Мне все равно, мне все равно…

– Ты, вон отсюда. Позже объясню. – Дилан подтолкнул Петера к выходу из бара и закрыл за ним дверь, затем повернулся к Томи и Робу: – Вы можете остаться. Не хочу, чтобы кто-то разносил сплетни, пока мы не придем к согласию.

– Так что же произошло? – спросил я, обращаясь к Софии.

– Джон, прости меня. – Она села, прижав кончики пальцев к вискам. – Когда вчера я увидела, как ты возвращался из леса, я поняла, что все кончено и мне придется рассказать тебе.

Все положили оружие на пол.

Мое сердце бешено колотилось. Третий раз за день я был на волосок от смерти.

Я сел в одно из кресел, Томи села рядом со мной. Роб и Дилан остались стоять. Дилан казался смущенным и избегал моего взгляда. Откинувшись на спинку кресла, я перебирал в памяти те случаи, когда мы, сидя здесь, болтали с Натаном. Бар всегда был его владением.

Ни за что не поверю, что он умер! Это был один из немногих случаев, когда полное незнание к лучшему.

– Балош и я разводились, – полузакрыв глаза и все еще потирая виски, начала свой рассказ София, – потому что он был безумен. Оказался из тех мужчин, которые… до свадьбы они идеальны во всем, и он тоже был идеален, а потом мы поженились, и он изменился почти за одну ночь. Не понимая, что происходит, я винила себя. Однако сейчас речь не об этом. Джон, Дилан не помогал мне скрыть убийство той девочки, он помог мне в другом: в тот день, когда все случилось, Балош напал на меня… и я убила его. Это произошло на кухне, когда в отеле все бегали в панике. Дилан узнал об убийстве только потому, что пришел посмотреть, уехала ли я.

Сначала я попробовал это воспоминание на вкус. Сахар и шоколад. Держа в руке бесплатное печенье из моего номера, я стоял на опустевшей парковке, подставляя лицо ветру, и размышлял, что делать дальше. Затем посмотрел направо и…

– Я видел вас, – заметил я.

– Что? – удивился Дилан.

– В то время я был на улице и видел, как вы вдвоем что-то несли среди деревьев. Чуть позже, когда большинство людей уехали. Вот так я и нашел… труп.

– И тогда тебе это не показалось странным? – Томи нахмурилась.

– Нет. В тот день всё было странным, поэтому я даже и не подумал ничего такого о том, что видел, а вспомнил об этом совсем недавно.

Роб грыз ногти, но остановился и спросил:

– Он напал на тебя?

– Я… Он… ну, я не…

– Он попытался изнасиловать ее. – Дилан скрестил руки на груди.

– Зачем? – поинтересовался Роб.

Все взгляды устремились на него.

Роб отступил:

– Не, я только хотел сказать… конец света и все такое, а он решает провести свои последние минуты, нападая на бывшую жену. По-моему, немного странно.

– Изнасилование во время катастрофы – это документально подтвержденное явление, – ответил я. – Нахождение в непосредственной близости от бывшего мужа, склонного к жестокости, с большой вероятностью спровоцирует мужчину воспользоваться ситуацией хаоса. Количество таких изнасилований обычно возрастает во время ураганов и военных конфликтов, да и в любое время, когда общество становится нестабильным.

– Спасибо за лекцию, профессор, – усмехнулась Томи.

– Моя жена – журналистка, – добавил я. – Она много говорила на подобные темы.

– Дело не только в этом, – сказала София, будто эта причина была недостаточным оправданием. – Ну, так оно и было. Я сопротивлялась и сама не поняла, что сделала…

– Она сунула его руку в сотейник и ударила ножом в шею, – пояснил Дилан. – А потом ударила еще несколько раз.

– Ух ты, – чуть слышно выдохнул я.

– Значит, ты помог ей спрятать тело? – подвела итог Томи.

Дилан кивнул:

– А как я мог поступить по-другому?

– Дилан помог мне закопать Балоша и прибраться на кухне. Тот нож я выбросила. Затем поднялась в номер Балоша… Не знаю, может, хотела взять какие-то вещи, которые могли пригодиться мне.

Мы с Томи переглянулись.

– И там не оказалось ничего необычного? – спросил я.

Дилан подошел к двери, открыл ее, убедился, что никто не подслушивает, и снова закрыл.

София долго молчала.

– Нет. В номере я нашла ноутбук и забрала его. Пользовалась им, когда читала новости, пока был Интернет. Ничего странного, кроме нескольких отправленных писем о продаже отеля, я не заметила. Даже не знала, что он собирался продать отель, но… это не показалось мне странным.

Последовала короткая пауза, и София заплакала, издавая душераздирающий, тоскливый звук.

– Джон, прости меня, если можешь, – снова повторила она, – решила, если узнают, что его убила я, меня заставят уйти… или еще хуже. А тут ты с расследованием убийства девочки… Очень боялась, что ты что-нибудь найдешь.

– Понимаю, – ответил я – и не солгал.

– По-твоему, он имел отношение к девочке? – спросил Роб. – Твой… гм… владелец отеля?

София покачала головой:

– Даже не знаю.

– В его письмах не было ничего подозрительного? – поинтересовалась Томи.

– Да я про эту мертвую девочку и не знала до того самого дня, когда узнали все, – отрезала София. – А так нет, я ничего не заметила.

– А нам с Джоном можно на них взглянуть?

– Ладно, конечно, просто… договорились. – Дилан выпрямился и откашлялся. – Надеюсь, все понимают, не стоит болтать об услышанном на каждом углу?

До нас не сразу дошло, что он задает вопрос, но в конце концов мы все кивнули. Договор.

– Джон, должен извиниться перед тобой, – обратился ко мне Дилан. Я ждал. – Тебе следует знать, это я позволил Софии забрать чемоданы из твоего номера. И я изъял компакт-диски с записями камер наблюдения того первого дня.

В груди тяжело стучало, словно от сильного сердцебиения.

– Зачем?

– Думали, это охладит твой пыл. Казалось, ты одержим расследованием, зацикливался на каждой мелочи. Нас это сильно пугало – тех, кому было что скрывать. – Взглянув на Софию, он глубоко вздохнул. – А вышло еще хуже. Признаю, идея была плохая и нам не стоило так делать.

– Где они сейчас?

– Оба какое-то время лежали в багажнике моей машины. В которой вы приехали. Через несколько дней я завез их ночью в лес и выбросил. – Он поморщился. – Как я уже сказал, мне совсем не нравится, что я вот так обманывал твое доверие. Прости.

Я кивнул и сказал:

– Нет проблем. Мне тоже не следовало входить в твою комнату. Оказалось, я все равно шел по ложному следу. Эта девочка даже не была той, за кого я ее принимал.

Какое-то время мы все молчали, не зная, что сказать.

– Если бы я была суеверной, то сказала бы, что этот отель проклят, – заметила Томи.

– Если бы я был суеверным, то сказал бы, что наблюдателю со стороны этот отель мог бы показаться как раз наоборот, – отозвался Роб. – Хотя, конечно, смешно.

Я нахмурился, глядя на него:

– Что ты имеешь в виду?

Он пожал плечами и неловко улыбнулся:

– Там, в дороге, ты правильно говорил: конец света наступил, а мы все живы, ведь так?

– Боже… – пробормотал я, и мое сердце упало. – Бедный Натан.

Дилан прервал меня:

– Джон, Натан здесь.

Мы переглянулись с Робом и тут же вскочили.

– Натан здесь?

– Да! – Он улыбнулся. – Не в лучшей форме, конечно, но ему удалось сбежать. Пробирался к нам пешком. Он был похож на труп, когда буквально вывалился из леса. Но ему удалось, понимаешь! Я ж посчитал, что он точно умер, когда мы с Арраном потеряли его. Спит уже почти сутки. Да сами поговорите с ним, когда проснется.

– Господи! – Я чуть не упал обратно в кресло. – Слава богу!

Томи положила руку мне на плечо:

– Первым делом он попросил водки. Не воды, а водки. Приятно знать, что опыт близкой смерти не изменил его.

– Бог определенно приложил к этому руку, – рассказал Дилан. – Или этот сумасшедший парнишка перехитрил в лесах смерть. Сказал, что подвернул ногу и однажды ночью от холода у него начались галлюцинации. Он не сомневался, что скоро умрет от переохлаждения, но очнулся и именно тогда понял, что у него получится, и неважно, сможет он идти или нет.

По спине у меня побежали мурашки, но я ничего не сказал о теории Аррана. Не время было снова ставить мое здравомыслие под сомнение.