День шестьдесят шестой
О происшествии мы узнали от Дилана. Естественно, женщина, которой оно касалось, первым делом пришла к нему, а он собрал всех в баре. Вся группа в одном помещении было редким зрелищем и к тому же напоминанием, как мало нас осталось и насколько мы уязвимы.
Я чувствовал себя разбитым. Мне так и не удалось заставить себя поспать.
Дилан стоял у барной стойки, пока все размещались – кто уселся на полу, кто прислонился к стене. Несколько человек принесли из ресторана дополнительные стулья. Выглядевшая расстроенной, Миа стояла рядом с Диланом.
Я встал около Тани:
– Не знаешь, по какому поводу?
– Нет.
– Может, еда?
– Возможно.
Пришла Томи и встала по другую сторону от меня, но ничего не сказала.
Когда все собрались, Дилан обратился к нам, немного повысив голос:
– Сегодня утром кое-что произошло. Мистер Николас Ван Шайк попытался изнасиловать женщину. К счастью, ей удалось отбиться. Сейчас он заперт в комнате наверху, пока мы не решим, что с ним делать. Я подумал, что лучше рассказать всё и сразу, чтобы избежать распространения слухов. Инстинкт подсказывает мне, что решения следует принимать коллективно, а не оставлять кому-то одному или двоим. Так вот… Давайте обсудим.
Никто, похоже, не хотел брать слово, затем Томи спросила:
– Это была Миа? С тобой все в порядке?
Миа улыбнулась:
– Я в полном порядке, у меня есть нож…
– Может, заставим его уйти. Или нет? – предложила Юка.
– Если заставим его уйти, это будет изгнание, что равносильно смертному приговору, – возразил Дилан. – Но он может вернуться и причинить еще больше неприятностей. У нас нет оснований полагать, что он уйдет по-тихому.
Томи:
– Что же, оставить его здесь и тратить на него ресурсы?
Саша, не видно откуда:
– Он все еще человек.
– Он пытался изнасиловать, – отрезала Томи.
Тишина.
Дилан снова взял на себя ведение собрания:
– Давайте упростим процесс. Нам нужен суд или… трибунал. Все, кто не заинтересован в участии, поднимите руку.
Большинство людей подняли руки.
– Подождите, – сказала Томи, – это не демократический процесс, если можно просто отказаться. А если придется голосовать?
– Тем более не демократично заставлять людей принимать решения, которые они не хотят принимать, – тихо заметил я.
– Что, Джон? – Дилан вытянул шею в мою сторону.
– Я говорю, не демократично заставлять людей принимать участие.
Томи насмешливо фыркнула:
– Результаты не будут честными, если голосовать будут не все.
– Как насчет компромисса? – предложила Таня. – Голосуют все, но есть возможность воздержаться.
Дилан:
– Мне нравится эта идея. Все согласны?
В комнате было почти тихо, но люди кивали.
Арран поднял руку:
– Гм… не знаю, согласится ли кто с таким вариантом, но почему бы нам не позволить Мии решить? Ну, это же на нее напали. Разве не проще спросить ее, что она хочет сделать с ним?
Все посмотрели на Мию, которая, переминаясь с ноги на ногу, пожала плечами:
– Я не знаю.
Лекс что-то проговорила быстро и сердито, и Лорен перевела:
– Она спрашивает – с какой стати? Если он опасен для всех женщин, я не хочу, чтобы одна женщина решала, в безопасности я или нет.
– Действительно! – сказала Томи.
Таня:
– Согласна с ними.
– Ладно. – Арран оставался невозмутимым. – Просто предложил.
– Итак, решено, ставим на голосование, – подытожил Дилан. – Но сперва нужно договориться о вариантах. Жаль, приходится говорить о таком вслух, но одним из вариантов будет смертная казнь.
Я восхищался, что у него хватило смелости сказать это. Такой вариант висел в воздухе с тех пор, как мы заговорили, и никто не посмел озвучить его. Как только мы узнали, что совершено преступление, прежде всего на ум приходило: «Убьем его?» При дефиците ресурсов – а их становилось все меньше – это был единственный прагматичный курс действий.
– Если мы решим убить его, – медленно произнес Роб откуда-то из первых рядов, – кто это сделает?
– Я могу, – без колебаний ответила Томи. – Не вопрос.
Я взглянул на нее. Она посмотрела на меня, как бы говоря: «Да, могу. И что?»
Я не был уверен, восхищаюсь я ею или нет. В некотором смысле, конечно, радовало, что она так быстро сняла остальных с крючка. Я вызывался добровольцем на любое дело. Но вот на такое сомневаюсь, что вызовусь.
Дилан, похоже, тоже почувствовал облегчение. В конце концов, исполнять пришлось бы ему или мне. Других добровольцев не ожидалось.
– Ладно, значит, есть вариант «убить» или второй – «держать в заключении». Оставляем вариант «изгнание»?
Хару Иобари:
– Нет. Вы правы. Он просто вернется.
– Согласна, – сказала Таня.
– Поднимите руки, если считаете, что нужен вариант «изгнание», – сказал Дилан.
Удивительно, но никто не поднял руку.
– Мы что-нибудь упустили? – задал Дилан контрольный вопрос.
Петер поднял руку:
– Получается, мы допускаем, что он это сделал? И никакого суда, как вы сказали?
Миа сердито посмотрела на него:
– Мы ничего не допускаем. Он напал на меня!
Петер пожал плечами:
– Кто-нибудь еще видел?
Никто.
У меня скрутило желудок. Атмосфера в комнате стала напряженной. Я чувствовал, как рядом со мной напряглась и ощетинилась Томи, и Таня тоже, развернувшись, с презрением посмотрела на него. Разделение по гендерному признаку было очевидным.
– Издеваешься? – произнесла Томи. – Хочешь, чтобы она доказала, что он пытался изнасиловать ее?
– Я просто привлек внимание к опасности этой ситуации: женщина может обвинить кого угодно, а потом мы решим, убить его или нет.
– Ушам не верю. – Томи покачала головой.
– Я ударила его ножом в лодыжку, – сказала Миа. – Какое еще нужно доказательство?
– Тогда у нас доказательство только того, что ты напала на него, – ответил Петер. – Извини, но выглядишь ты прекрасно, а не так, будто кто-то пытался силой взять тебя. А что он говорит?
– Он признался, – вмешался Дилан. – Когда я запирал его, он все время повторял: «Она ударила меня ножом». И он обзывал ее по-всякому, говорил, что она сама хотела. Что его заманили в ловушку. По-моему, все сходится.
– Это не признание, – самоуверенно заявил Петер.
– То есть я лгу? – Миа сложила руки на груди.
– Почему бы и не солгать, если тебе кто-то не нравится?
По комнате пробежала волна негодования. Даже обычно спокойная Юка покачала головой. Взглянув на Томи, я понял, вот-вот – и она взорвется, ее губы презрительно скривились.
– Ну, хватит! – Дилан выступил вперед. – Давайте не будем неуважительно относиться к присутствующим женщинам, полагая, что они станут лгать о чем-то столь важном. Будем выше этого. Если обнаружится, что кто-то представляет опасность для группы, нам придется принимать решение, если нет явных доказательств обратного. Явных доказательств. Все поняли?
– Благодарю! – отчеканила Томи.
– И это касается каждого, – продолжил Дилан. – У нас нет ни времени, ни ресурсов для организации полноценного судебного разбирательства. Я не собираюсь целыми днями выслушивать его и ее. Поэтому, если нет свидетеля, готового сделать заявление, будем доверять друг другу. Нельзя утверждать, что люди лгут из-за всякой ерунды. Нас мало, поэтому нужно относиться друг к другу с уважением. Кто хочет высказаться в знак несогласия?
Все закивали, соглашаясь с ним.
Томи бросила сердитый взгляд на Петера:
– Гм… приятно выяснить, кто здесь считает, что женщины на пустом месте придумывают изнасилования.
– Люди лгут, – произнес Петер, – и по многим причинам.
– Вот назови нас лжецами еще только один гребаный раз! – Томи сделала несколько шагов вперед, и Петер отвел взгляд.
– Успокойся, – сказал я, беря ее за руку.
– Итак, если ни у кого нет других этических соображений, по-моему, пора голосовать. – Дилан оглядел собравшихся. – Не упустите шанс выразить свою точку зрения сейчас. Мы все выслушаем, если вы выскажетесь с уважением к своим ближним. Не торопитесь, подумайте немного.
Томи, все еще сверкая глазами, снова встала рядом со мной, и я отпустил ее руку.
Я посмотрел на Таню, но она тут же отвела взгляд.
Сначала я подумывал высказаться по поводу утилитаризма, что любое голосование за тюремное заключение слишком ущербно, чтобы относиться к нему серьезно, потому что интересы группы предписывают не тратить ресурсы на преступника, иначе это будет акт коллективного самоповреждения. Но мне удалось опровергнуть собственные аргументы, прежде чем я успел что-то сказать вслух. Если бы мы отбросили любую альтернативу, то превратились бы в общество – пусть и маленькое, – которое за любые проступки наказывает смертью. Даже если в этом и есть необходимость, сомневаюсь, что я хочу такого будущего для нас.
В прежней жизни я был против смертной казни.
Поэтому я промолчал, как и все остальные.
– Ладно, тогда идем дальше, – продолжил Дилан. – Будем голосовать поднятием рук или кто-то хочет, чтобы голосование было тайным?
Никто не потребовал тайного голосования.
– В таком случае, кто за то, чтобы Николаса Ван Шайка наказали за попытку изнасилования заключением на неопределенный срок?
Петер поднял руку. И еще несколько человек, включая Роба, Софию и, на удивление, Сашу.
– Кто за то, чтобы его казнили за попытку изнасилования?
Все остальные женщины подняли руки. Дилан тоже поднял руку, и Арран. Я хотел воздержаться, но решил, что это слабость и что лучше проявить солидарность с женщинами, даже если бы я предпочел, чтобы приговор не привели в действие.
Я поднял руку.
Впервые в жизни я проголосовал за смертную казнь.
Я не понял, сколько человек воздержались.
– Остальные воздерживаются, – произнес решительно Дилан. – Значит, решено. Томи, ты по-прежнему готова привести приговор в исполнение?
– Разумеется, – ответила она.
– Хорошо. Всем спасибо. Еще кто-то хочет высказаться?
Возможно, я недооценивал степень, до которой люди не склонны к конфликтам даже во время кризиса, но я ожидал, что больше народу выскажется против вынесенного приговора. Никто этого не сделал. На все прения и голосование ушло минут двадцать. Не уверен, хорошо это или нет. Может, так произошло потому, что нас мало и поэтому легче принимать сложные решения. Ведь прямая демократия работает только в небольших группах, в таких, как наша.
Мне пришло в голову, что я с удовольствием рассказал бы об этом случае своим коллегам по кафедре политологии. На разных этапах своей карьеры мы все писали статьи о демократии, а теперь я стал свидетелем того, как она осуществляется на практике: полный цикл исследования на материале конкретного случая.
Люди стали расходиться. Посмотрев направо, я обнаружил, что Таня уже ушла.
– Быстро мы справились, – заметила Томи.
– Я знал нескольких политологов-теоретиков, которые заплатили бы хорошие деньги за возможность понаблюдать за процессом, – негромко произнес я, чтобы меня не сочли черствым.
Она улыбнулась:
– Мне тоже приходила такая мысль.
К нам подошли Дилан и Миа.
– Приговор приведем в исполнение прямо сейчас? – спросил Дилан.
Я наблюдал за лицом Томи, но она оставалась невозмутимой.
– Можно и сейчас, – ответила она.
– Ты в порядке? – на всякий случай поинтересовался я.
– Ты про убийство начинающего насильника? От этого я плохо спать не буду.
Не берусь судить, была ли это просто бравада или ей действительно было все равно.
– Спасибо, – произнесла Миа. – И еще спасибо за все, что вы делаете.
– Важно, чтобы люди не боялись сообщать о преступлениях, – стоически проговорил Дилан.
На выходе из бара Арран остановился у двери и сказал:
– Крикните меня, если понадобится помощь.
Оставшиеся переглянулись, не зная, как поступить. У нас не было протокола для убийства человека, но мы собирались изобрести его. Я поймал себя на мысли, которая повторялась у меня в голове, почти как мантра, что мой голос в конечном счете не имеет значения. Да, я голосовал «за», чего никогда бы не сделал при обычных обстоятельствах, но мой голос не был решающим.
Даже сейчас я сомневаюсь, не является ли моя потребность привлечь внимание к этому факту признаком того, что мы приняли неверное решение.
День шестьдесят шестой (2)
Когда Томи и Дилан поднялись наверх, я еще немного посидел в баре один, решая, идти с ними или нет. У меня не было ни малейшего желания наблюдать, как убивают человека, что бы он ни сделал. Но записать это событие – мой долг. Томи взяла на себя роль палача, поэтому кто-то должен беспристрастно записать отчет об этом событии.
Надя, я понимаю, если ты когда-нибудь прочитаешь эти записки, то, наверное, будешь разочарована моим выбором. Хочу, чтобы ты знала, приговорить человека к смерти – ненормальное решение. Не то чтобы человеческая жизнь подешевела из-за резкой потери большей части нашего вида. Если она и важна вообще, то теперь она еще важнее, поэтому любую угрозу жизни человека необходимо воспринимать еще серьезнее. Но… этот аргумент не выдерживает критики. Если человеческая жизнь настолько ценна, что нам приходится устранять экзистенциальные угрозы для группы, то ту же самую логику следовало применять и раньше.
Может, я не настолько против смертной казни, как полагал. Возможно, убийство Ван Шайка является актом гуманности. Не знаю.
Я не упражняюсь здесь в философии. Во всяком случае, не мое дело принимать решение. Но раньше, когда большинство абстрактных представлений о жизни и смерти не касались меня напрямую, о них было легче спорить.
Я вышел в вестибюль и подождал, пока Томи и Дилан вернулись с охотничьим ружьем и Николасом Ван Шайком между ними. При виде его меня захлестнула мощная волна тошноты – не физической тошноты, а душевной боли.
Бледный и дрожащий, Ван Шайк едва мог идти из-за отвратительной раны на икре, полученной от Мии, когда она отбивалась от него. Я заметил, что ему разрешили надеть на улицу теплую куртку, хотя его возвращение не предполагалось.
Больно признаться, но, кроме нашей ссоры на лестнице, я никогда раньше не разговаривал с ним. В ресторане он сидел в основном с Петером, иногда – с Лорен и Лекс. Разделение на говорящих по-английски и неговорящих опять проявилось.
– Прошу, – произнес он, глядя на меня.
Он явно пытался умолять Томи и Дилана, а теперь взывал ко мне.
Не зная, что сказать, я отвернулся.
– Нет, пожалуйста! Пожалуйста! Я не хочу умирать!
Он сказал что-то еще, но на этот раз по-голландски. Наверное, то же самое.
– Хочешь, можешь не ходить, – сказала мне Томи.
– Я должен.
– Подождите.
Мы обернулись. Засунув руки в карманы черного пальто, к нам подошел Петер.
– Хочешь попрощаться? – спросил Дилан.
Томи закатила глаза.
Петер перевел взгляд с Дилана на меня.
– Я должен все сделать сам, – произнес он раскатисто.
Ван Шайк сказал что-то по-голландски или по-немецки, но Петер перебил его.
– Я все сделаю сам, – снова повторил он по-английски. – Я знаю его. И все сделаю сам.
– Хочешь казнить его? – Дилан сделал шаг навстречу Петеру.
– Я же сказал, что должен. Нельзя убивать человека безлично.
Я не доверял Петеру, но Дилан поверил и передал ему ружье. Возможно, он воспринял его предложение как жест доброй воли или компромисс после жарких дебатов в баре.
– Томи, ты согласна? – спросил он.
Она пожала плечами:
– Мне все равно, лишь бы не промахнулся.
Итак, теперь, когда Петер взял на себя ответственность за сам акт казни, мы все вышли на улицу и прошли немного в лес. Вероятно, не настолько далеко, чтобы люди в отеле не услышали выстрел.
Ван Шайк плакал, издавая глухие, задушенные звуки. Хотя бы их они не слышали.
Интересно, что чувствовал Петер? Мне не удалось определить эмоции по его лицу, даже когда он шел рядом со мной.
Дилан и Томи шли немного впереди, с Ван Шайком между ними, и я слышал их разговор.
– Пока мы все здесь, – сказал Дилан, – нам нужно поговорить о твоем пистолете.
– Зачем?
– Похоже, у тебя неограниченный запас патронов.
Короткое молчание.
– У меня осталось несколько, – сказала Томи.
– Ты же знаешь, что это не так, а я знаю свой пистолет. Нельзя держать в заложниках остальных жителей отеля.
– Я никого не держу в заложниках, – возразила она.
– Томи, – негромко произнес Дилан, – нельзя, чтобы из всей группы вооружена была только ты.
Она указала на Ван Шайка:
– Если бы у этого куска дерьма в руках оказалось заряженное ружье, он мог бы держать Мию под прицелом.
– Ты мне доверяешь?
Она помолчала.
– При чем здесь это?
– Если бы у меня был заряженный пистолет, как, по-твоему, совершал бы я преступления или нет?
– Нет… разумеется, нет. Но я здесь не всех знаю.
– Я говорю не обо всех, а себе. Кажется, меня выбрали лидером, ну, или организатором. Ты бы доверила мне, как человеку, который принял для этой группы несколько трудных решений, исправный пистолет с пулями?
Я восхищен, как он все повернул. Он мог бы наброситься на нее, угрожать, но остался спокоен. Его поведение заставило меня усомниться в том, что я знал о нем. Разве мог он иметь хоть какое-то отношение к мертвой девочке? Я вспомнил тот день на крыше и потрясение на его лице, когда он, с маленьким тельцем на руках, спускался вниз по лестнице. Если он знал, что в баке труп, почему вообще позволил нам подняться на крышу? Зачем предложил заняться баками? Получалась какая-то бессмыслица. Более того, в этом отеле он спас женщину от Эрика Ру, сражался – буквально зубами и ногтями – за ее жизнь, как и за нашу. Конечно, у меня нет никаких доказательств, что его рассказ является правдой, и, тем не менее, что-то не сходилось.
Я хотел доверять ему. В этом-то все и дело. Я хотел доверять ему, потому что без этого доверия мы потеряемся.
– То есть речь только о тебе? – произнесла Томи.
– Да, только обо мне.
Она медленно кивнула:
– Ладно. Можешь взять любые патроны, какие хочешь.
– А ты не хочешь вернуть мой пистолет?
– Я подумаю. Мне тоже надо что-то иметь при себе.
Удивительно, но Петер не проявил интереса к их разговору, хотя наверняка тоже слышал его.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что нельзя убивать человека безлично? – поинтересовался я у него.
– Именно то, что и сказал.
– И что это значит?
Он посмотрел на меня, как на ребенка:
– Вот ты бы выбрал, чтобы тебя застрелил человек, которому не все равно, что тебя застрелили? Или тот, которому все равно?
– Первое, наверное.
– Ну, вот это я и имел в виду.
Где-то вдалеке закричала птица, и мы оба посмотрели на кроны деревьев. Я уже несколько недель не видел и не слышал никаких диких животных. Мысль о том, что я снова увижу птицу, наполнила меня волнением. Только через несколько секунд я заметил, что держу Петера за руку и улыбаюсь. И моя улыбка была совершенно естественной.
Мы больше ни разу не слышали ту птицу.
– Жуть какая-то, – пробормотал я себе под нос, – ну, да ладно. Вы куда направились?
Лес стал гуще, хотя из-за отсутствия дождя и солнца основная масса деревьев умирала. Совсем высохшие стволы от прикосновения крошились. Интересно, правда ли, что единственными существами, которые переживут ядерную войну, будут насекомые? И насколько эффективно мы защищены от самого сильного радиационного отравления? Я даже не особо знаю, как действует радиация.
– Здесь, – произнес Дилан, внезапно остановившись, как только мы дошли до следующей прогалины.
– Ну, пожалуйста, прошу! – снова начал Ван Шайк.
– Будет намного проще, если ты перестанешь скулить. – Дилан крепко взял за плечи всхлипывающего мужчину и заглянул ему в глаза. – Это неизбежно. Все произойдет быстро. Если мы будем откладывать, для тебя это означает все больше и больше боли. Не заставляй нас бороться с тобой. Имей хоть немного достоинства, и ты умрешь хорошей смертью.
Мы с Томи переглянулись. Даже она казалась немного смущенной.
– Ник! – Петер отвел Ван Шайка в сторону, когда после речи Дилана его конвульсий не стало меньше, и, успокаивая, что-то сказал ему по-немецки.
Поразительно, как Петеру удавалось вот так говорить с ним, держа в руках ружье.
– Что он говорит? – спросил я Дилана.
– Не знаю немецкого.
Дрожа всем телом, Ван Шайк кивнул, и Петер помог ему пройти еще шагов десять. Он стоял на опушке леса, опираясь всем весом на здоровую ногу. Несколько секунд он смотрел на нас, затем повернулся к нам спиной.
На его месте я бы сделал так же – предпочел умирать лицом к деревьям, а не к своим палачам.
С презрительным выражением на лице Петер подошел к нам и, повернувшись на каблуках, вскинул ружье к плечу.
Было видно, как он мысленно ведет отсчет. Пять, четыре, три, два – и Ван Шайк, припав на раненую ногу, рванул в сторону.
– Стреляй! – закричала Томи, и в тот же миг раздался выстрел, сваливший Ван Шайка наповал.
Заткнув уши, мы все вздрогнули, когда голландец безжизненно рухнул в листву.
Повернувшись к нам, Петер сунул мне в руки ружье и достал из кармана пачку сигарет. Он закурил и сказал:
– Ну конечно, он попытался сбежать.
И пошел прочь.
Томи присела у тела Ван Шайка.
– Выстрел в голову, – заметила она, оглядываясь через плечо.
Некоторое время мы молча наблюдали, как она снимает с Ван Шайка теплую куртку и примеряет ее, проверяя, подойдет ли размер.
– Может, похороним? – спросил Дилан.
– Я не собираюсь рыть могилу насильнику. – Томи посмотрела между нами и последовала за Петером.
– А мы собираемся? – на этот раз Дилан обратился ко мне.
– Неправильно оставлять его так.
– Джон, ты суеверный человек?
– Нет, – ответил я, немного подумав. – Ну, самую малость.
– Ты все еще можешь что-то цитировать из Библии. В отеле я не знаю никого другого, кто еще мог бы так.
– Просто запомнилось.
– Ты ходил в католическую школу?
Глядя на тело Ван Шайка, я удивлялся, что не чувствую отвращения. Теперь, когда приговор приведен в исполнение, его смерть почти не напоминала о противостоянии. Стало легче примириться с мыслью, что мы сделали определенно правильный выбор. И эта легкость пугала меня. Интересно, если я когда-нибудь найду убийцу Гарриет Люффман, у меня получится принять такое же решение, единственно разумное и справедливое?
– Джон?
– Да? А… нет, я ходил в религиозную школу, но не в католическую. Лет до девятнадцати хотел работать в церкви, в основном потому, что этого хотели мои родители. Затем забросил обучение и поступил в колледж.
– Ты интересный человек. – Он вздохнул, не сводя глаз с Ван Шайка. – Мое внутреннее чутье подсказывает, что все-таки надо похоронить его.
– Мое тоже.
– Но прямо сейчас у меня, наверное, не хватит духу.
– Давай вернемся позже. Я помогу. Позовем Роба, или Аррана, или еще кого-нибудь. – Я указал на деревья и добавил: – Мне показалось, перед этим кричала птица. Давно не слышал.
– М-да, птицы нам не помешали бы. Мы бы поохотились на них.
Упоминая птицу, я не совсем то имел в виду. Мысль об охоте на остатки дикой фауны немного огорчила меня, но я придержал свои чувства при себе. Дилан, казалось, пребывал в задумчивом настроении, и когда мы возвращались в отель, он, нахмурившись, повернулся ко мне:
– Могу я кое в чем признаться?
Я улыбнулся:
– Ты же понимаешь, я не священник и не могу спасти твою душу.
– Смешно. Нет, я о другом… Знаешь, на мгновение я позавидовал ему.
– Кому?
– Ван Шайку. Чистый выстрел в голову, и он умер. Ему больше не нужно беспокоиться о еде, о группе или о борьбе внутри нее либо о том, как остаться в живых или как поговорить с язвительной блондинкой, чтобы раздобыть патроны. Он даже не смотрел на нас. Это, наверное, как щелкнуть выключателем.
У меня пропал дар речи.
– Не волнуйся, я не собираюсь выписываться на тот свет. Просто подумал… может, он отправился в место получше? И на какую-то долю секунды позавидовал ему.
– Ты веришь в рай?
– Вряд ли.
– Что ж, разумный ответ.
– В какой-то момент и ты должен был прийти к такому ответу. Что изменилось? Ты потерял веру? Атеист теперь?
– Не атеист. Скорее агностик. Я понял, что никогда не узнаю, поэтому имело смысл сосредоточиться на любой работе в этой жизни, а не готовиться к другой, которая может никогда и не наступить.
Он кивнул:
– Захотел потрахаться, да?
– Очень.
Мы оба рассмеялись.
– Если что-то и способно настроить молодого человека против Бога, так это то самое, – заметил он.
– Ну, не совсем так. Но я был подростком… и чего притворяться, то самое тоже имело значение.
Дилан пристально посмотрел на меня, будто хотел спросить о чем-то еще, может, обо мне и Томи или о моем расследовании. Но, похоже, передумал, и мы пошли дальше.
Неожиданно я задал ему вопрос:
– Где находится королевский люкс?
На мгновение он запнулся, даже сбился с шага, будто мой вопрос физически нарушил его ритм.
– У нас нет королевского люкса. Есть номера получше, побольше, но не королевский люкс… А тебе зачем?
– Да не зачем. Мой номер кажется маленьким. Хотел переехать.
– Понятно.
Мы вернулись в отель, когда люди начали спускаться в ресторан на ужин. Пара человек, кивнув в нашу сторону, наградила нас мрачными взглядами, зная, откуда мы только что вернулись.
Томи ушла, скорее всего, наверх, и Дилан отправился к ней за патронами.
Заметив меня в вестибюле, подошел Роб и протянул мне сигарету.
– Все вокруг почему-то стараются превратить меня в зависимого, – произнес я, но достал зажигалку. – Да какая теперь разница? Мне так кажется.
– Как все прошло?
– Вроде слышал, как кричала птица, – ответил я.
Его лицо просияло.
– Какая именно?
– Извини, не разбираюсь. Вряд ли отличу крик одной птицы от другой.
– Ну… а на что этот крик был похож – воркование там, или карканье, или чириканье?
Я улыбался:
– Похож на писк.
Наша оживленная беседа привлекла внимание нескольких человек, и до меня дошло, что нас могут понять неправильно. Сегодня мы убили одного из группы. Пока не возьмусь предсказать, как это повлияет на остальных в будущем.
День шестьдесят шестой (3)
На день отстаю, поэтому сначала закончу писать о стремительном развитии событий, связанных с казнью Николаса Ван Шайка.
Все началось после обеда, когда Дилан, Арран и я вернулись на лесную поляну с лопатами, чтобы похоронить труп. Роб тоже пошел с нами, но, как только мы вошли в лес, скрылся за деревьями, отдаляясь от группы в поисках птицы, о которой я ему рассказал. На его лице блуждало подобие улыбки, руки сжимали фотоаппарат, а взгляд устремлялся к верхним ветвям. Я не запомнил, в какую сторону он направился.
По пути к тому месту, где мы оставили тело, я прислушивался, пытаясь уловить пение птиц или другие звуки дикой природы, но на этот раз ничего не услышал, кроме громкого шуршания увядших листьев, которым не давал покоя ветер, усилившийся за последние два часа.
– Вот та поляна, – заметил Дилан.
Оглядевшись, мы ничего не нашли. Труп исчез.
– В лесу все поляны похожи одна на другую, – отозвался Арран.
– Да нет же, это то самое место. Правильно? – Я без сомнений махнул рукой в сторону усыпанной листьями полянки, и Дилан кивнул.
– Да, мы с Томи стояли у того дерева. Петер – вот тут, Ван Шайк – там.
– Гм… – Арран, хмурясь, оперся на лопату. – Может, все-таки ошиблись?
– Да нет же! – Я встретилась взглядом с Диланом. – Уверен, мы не ошиблись.
– Тут все и произошло, – подтвердил Дилан. – Вот смотри! Кровь.
На месте, где раньше лежал труп, действительно виднелась кровь.
– По-вашему, он ушел? Каким образом? – От холодного ветра Арран принялся, стуча зубами, прыгать на месте. – Сколько раз она в него стреляла? Он уполз?
– Его застрелил Петер, в голову. – Дилан ногой разгребал листья в поисках кровавого следа. – Поверь, он никуда не уполз.
– Он точно был мертвый, – произнес я и тут же засомневался: – Мертвый же, верно?
– Да, мертвый. Петер хорошо стреляет. Мы все видели.
– И что случилось потом? – поинтересовался Арран.
Меня вдруг охватило непреодолимое желание бежать со всех ног обратно в отель. Наверное, оно отразилось у меня на лице, потому что Дилан схватил меня за плечо, стараясь говорить тихо и уверенно:
– Послушай, Джон, успокойся. В этих лесах до сих пор водятся животные. Они могли утащить тело.
Похоже, Аррана его довод не убедил.
– Здесь есть волки? Медведи? Какое животное утащит человеческое тело целиком?
– Другие люди? – У меня голова шла кругом. – Нет здесь никаких волков. Ни разу не слышал их.
– Может, и так, – вздохнул Дилан. – От радиации они могли уйти дальше на север. Медведи у нас тоже почти не водились. Был один, но его застрелили еще в 2013 году.
– Значит, в лесу нет таких животных, которым под силу утащить тело взрослого человека? – повторил я.
– Нет. Это маловероятно.
– Бли-и-ин! – Широко раскрыв глаза, Арран обхватил голову руками. – Твою ж мать!
– Сохраняйте спокойствие. Немедленно возвращаемся в отель. – Дилан понизил голос почти до шепота. – Там можно отсидеться. Сегодня же проверим все входы и обсудим ситуацию.
– Да ладно, отель такой огромный, кто-то уже мог пробраться туда и спрятаться, а мы даже не узнаем!
– Ради всего святого, Арран! – Я бросил лопату на землю. – Хватит нести всякую хрень!
– Просто говорю!
– Да я понимаю, извини, но… Это обязательно говорить? Господи!
Дилан встряхнул меня:
– Джей, держи себя в руках. Сохраняем спокойствие и возвращаемся в отель, а там решим, что делать дальше. У нас есть оружие, поэтому обыщем все здание сверху донизу, в боевом порядке. Но нельзя паниковать.
Меня восхищал его характер. Этот страх был самым сильным из всех, что я пережил начиная с Дня Первого. Я был напуган больше, чем в супермаркете, когда у меня на глазах застрелили моих коллег. И этот страх был другого рода – страх непредвиденного, худший сценарий, который мы только могли вообразить.
Подобрав лопаты, мы покинули поляну в подавленном настроении. Я оглянулся, словно проверяя, не ошиблись ли мы, но труп определенно исчез. И вдруг я вспомнил…
– Мы не можем уйти, – решительно произнес я.
– Ты серьезно? Почему? – поинтересовался Арран.
– Роб тоже в лесу. Ищет птиц, нельзя его оставлять одного…
Мне не хотелось произносить эти слова вслух.
– У тебя есть оружие с собой? – спросил Арран Дилана.
– Нет, я ничего не брал.
– Тогда мы не можем остаться и искать его.
– Ребята, да ладно вам, – я развел руками, – это же Роб. И он не знает.
– Если во время поисков нарвемся на засаду, чем мы поможем ему безоружные? – Дилан глубоко вздохнул. – Я понимаю, звучит не очень, но мы можем подготовиться и вернуться. Мне даже прямо сейчас не нравится, что мы задерживаемся. Не знаю, как вы, а я хочу вернуться и вооружиться.
Вглядываясь в лес, я зачем-то закричал:
– Ро-о-об!
Арран толкнул меня в грудь:
– Заткнись, твою мать, ты что творишь!
– Если он поблизости, он придет!
– Нет, идиот, ты только что предупредил всех, что наш человек находится в лесу один!
Я с беспокойством смотрел то на Дилана, то на Аррана, и у меня подкашивались ноги.
– Гм… я… я не подумал.
– Всё, давайте! – скомандовал Дилан и потащил меня за руку за собой. – Уходим, ругаться будем в отеле.
Я больше не произнес ни слова, лишь все время оглядываясь на деревья, надеясь увидеть Роба, но он не откликнулся. Никого другого я тоже не заметил. Когда мы вернулись в отель, я остался в баре, не в силах совладать с чувством вины. Дилан и Арран поднялись наверх, к Томи, чтобы решить вопросы с оружием и обыском здания. Я прислонил лопату к спинке стула. София, проходя мимо, участливо поинтересовалась, все ли со мной в порядке.
– Ты не видела Роба? – спросил я. – Он вроде вернулся раньше, перед нами?
Она покачала головой:
– Нет, но я не все время была здесь. Может, он у себя?
– Может, и так.
Но в номере Роба не было. Дилан проверил. Впервые за долгое время я начал молиться. Я молился, чтобы его не убили из-за меня.
Мы заперли все входы и принялись обсуждать организацию небольших групп для обыска отеля. Наши комнаты закрывались на засовы и замки, поэтому никто особо не беспокоился обнаружить незваного гостя у себя в номере. Вся остальная территория теперь казалась дикой местностью.
Дилан снова собрал нас в баре и объявил, что несколько небольших групп обыщут отель этаж за этажом, номер за номером, проверяя, не проник ли в отель кто-то из чужаков. Он не упомянул об исчезновении трупа.
Люди, взволнованные еще тем, как начался этот день, выглядели усталыми. Хару спросил:
– А почему, собственно, здесь должны быть какие-то чужаки?
– Может, их и нет, – с поразительным самообладанием ответил Дилан. – Несколько человек сегодня утром выходили в лес и заметили кое-что подозрительное. Отель уже давно не осматривался. А в целях безопасности необходимо время от времени проводить такой осмотр.
Похоже, его ответ удовлетворил мистера Иобари.
Но не поднявшего руку Петера.
– Что подозрительное заметили?
– Не хочу вдаваться в подробности.
– А я хочу знать.
Дилан сверкнул глазами:
– Я не буду вдаваться в подробности, потому что все может оказаться пустяком, а мне не хочется, чтобы началась паника. Это понятно?
Все молчали, поэтому Петер только покачал головой.
Улучив момент, я еще раз оглядел бар: Роба среди собравшихся не было. Он отсутствовал уже почти два часа. Я встретился взглядом с Арраном, заметив, что он тоже оглядывает наше собрание.
Я надеялся, что Роб, самый мягкий и добродушный из всех нас, благополучно вернется, иначе мы все будем глубоко переживать, если с ним что-то случится.
– Может, поговорим о чем-нибудь другом, раз уж мы все собрались? – задала вопрос из дальнего угла бара Лорен. Они сидели с Лекс, держась за руки. – Мы хотели бы поднять вопрос о наших порциях.
Несколько человек кивнули, в том числе Миа и София.
– А что с ними не так? – поинтересовался Дилан.
– Мы заметили, они стали меньше.
– Вы говорили, что у нас достаточно продуктов. Почему тогда мы должны морить себя голодом?
– Поддерживаю, – произнесла София. – Не вижу никакой причины. Мы все голодные бо́льшую часть времени.
– Зима близко, а вы хотите остаться с несколькими консервными банками, когда она наступит? – вмешался Арран.
– До зимы еще есть время пополнить запасы продовольствия. Не понимаю, зачем паниковать… как это по-английски?
– Преждевременно? – подсказал я.
– Да. Не понимаю, зачем паниковать преждевременно.
Никогда раньше я не слышал, чтобы София брала слово.
Дилан помолчал, что-то обдумывая.
– Вылазки за продуктами означают, что с каждым разом придется забираться дальше в город. И с каждым разом будет еще опаснее, и мы не можем… Мы не можем гарантировать, что вернемся живыми. В последний раз, когда мы ездили за продуктами, мы действительно встретили людей – между прочим, людей из этого отеля, – и они напали на нас, и нам пришлось убить их в целях самообороны. Нужно помнить, мы не всегда будем выигрывать бой.
– Вы не говорили, что люди умирают, – возмутилась Юка.
– Зато говорю сейчас. Вот поэтому я принял решение, что разумнее сократить порцию, но… Если считаете, что такое решение неправильным, почему бы нам не проголосовать? – Он пожал плечами. – Не хочу, чтобы мы голодали. Но также не хочу подвергать мужчин и женщин, которые добровольно отправляются на поиски еды для всех нас, еще большей опасности, чем это необходимо. Я не хочу давить на них.
Молчание.
– Ну что, будем голосовать? – задал вопрос Дилан.
Многие смотрели на меня, Мию, Аррана и Томи. Могу поспорить, они принимали взвешенное решение, стоит ли угроза нашей жизни того, чтобы не наедаться досыта каждый день. И пока никто не задал вопрос, где Роб. Я надеялся, что собрание закончится без этого вопроса.
– Как часто пришлось бы выбираться в город за продуктами, если бы порция осталась прежней? – спросила София.
– Не знаю. Как минимум, раза четыре каждую пару месяцев при условии, что все вылазки будут такими же успешными, как и наша первая.
Арран казался удивленным.
Для меня это тоже было новостью.
Томи поймала мой взгляд с другого конца бара.
Дилан добавил:
– Понятно, никто не хочет экономить, но не забывайте, зимой придется увеличить порции. Неизвестно, насколько холоднее станет. Может, у нас вообще не получится пополнять запасы. Поэтому продуктов должно быть больше чем достаточно.
София кивнула:
– Тогда давайте голосовать. Так будет честно.
– Хорошо. Но при одном условии. – Дилан скрестил руки на груди. – Так будет еще и справедливо. Каждый, кто голосует за увеличение порции, должен вписать свое имя в список добровольцев на ближайшую вылазку за продуктами.
– Нечестно вынуждать людей, – негромко произнес Саша, заслоненный от меня своей сестрой-близнецом.
– Нечестно подвергать серьезной опасности только пять-шесть смельчаков. Если голосуете за то, чтобы они и дальше подвергались риску, будьте готовы разделить с ними этот риск, – выпятив челюсть, стоял на своем Дилан.
– Все равно несправедливо, – возразил Арран. – Пора уже провести ротацию. Если считаешь, я буду и дальше выбираться за едой, рискуя своей задницей ради тех, кто, отсиживаясь в отеле, хочет только побольше жрать, можешь отвалить, приятель.
– Арран, согласна на все сто, – откликнулась Томи.
– А как насчет тех, у кого дети? – поинтересовалась Юка.
– Эй, думаешь, родила, так у тебя больше прав не умирать, чем у нас? – рявкнула Томи. – Сядь!
– Но кто позаботится о наших детях, если мы не вернемся?
– Очевидно, группа, – ответил Дилан. – Мы же не чудовища.
– Это неприемлемо, – огрызнулась Юка.
– А что нас убьют – приемлемо? – возмутилась Томи. – А мы расходный материал, потому что не родители, да?
Молчание.
– Все высказались?
– Не пускаясь в рассуждения, скажу, – вмешался я, пока ситуация не накалилась еще больше, – по-моему, предложение Дилана справедливо. Нельзя, чтобы за продовольствием отправлялись все время одни и те же люди. Эти вылазки опасны и отнимают много сил.
– Прошлый раз вы сказали, что Тане не надо участвовать, – напомнила София.
Таня прислонилась к стене, но выражение ее лица оставалось твердым.
– Не забывайте, я сама вызвалась участвовать.
– Может, если б некоторые учились в медицинском вузе, а не размножались, ваша ценность была бы выше, – негромко произнесла Томи.
– Получается, одни люди ценнее других, – заметил Петер.
– На дух не переношу все это ханжеское дерьмо, – бросила Томи в ответ. – Быть родителем не делает тебя ценным. Возможность спасать жизни делает! Я отличный стрелок и принесла вам, неблагодарные задницы, еще продуктов, поэтому, извините, я ценнее, чем тот, кто просто один раз не попользовался презервативом!
На этот раз несогласие стало громче, накаляя атмосферу собрания еще сильнее. Группа начала медленно разделяться на две части. По одну сторону оказались Дилан, Арран, Таня, Томи, Миа, я и еще несколько сотрудников. По другую – молодые женщины, родители и Петер.
Глядя на Петера с нескрываемой ненавистью, Томи заложила одну руку за спину, и по ее позе я понял, что она держит пистолет.
– Эй! Остановитесь все на пару секунд! – крикнул Арран. – Предложение Дилана справедливо. Мы голосуем. Либо все участвуем в вылазках за едой и делаем их чаще, либо делаем вылазки реже и некоторые люди в них не участвуют.
– Хочешь сказать, некоторым трусам можно сосать кровь из остальных, – заметила Томи.
– Что ты сказала? – зарычал Петер, шагнув вперед.
– Что слышал.
– Где ты была, когда мы охотились на оленей в такой холод?
– Заткнитесь! Вы оба! – Дилан встал между ними и взял слово.
Сам того не осознавая, я тоже сделал шаг в сторону Томи, и мне показалось, что все вокруг это заметили. Понятия не имею, зачем я так сделал. В случае драки она явно не нуждалась во мне. Именно в такие моменты легко представить, как животный инстинкт берет верх и между племенами начинается война за ресурсы и территорию.
– Голосуем! – подвел итог Дилан. – А кто хочет убить друг друга на дуэли, делайте это в свое свободное время и подальше отсюда. Но не забывайте, если в отеле кто-то хладнокровно причиняет боль другому человеку, справедливость должна восторжествовать. Сегодня утром мы все стали свидетелями этого торжества.
Я кивнул:
– Да ладно вам, ребята, он прав. Давайте просто сделаем все по-честному.
– Пусть Таня тоже участвует, – не унимался Петер, – если уж все по-честному.
– Звучит так, будто тебе не терпится умереть от инфекции, – рассмеялась Томи. – Не то чтоб меня волновало, если это будешь ты.
Таня вмешалась в разговор раньше, чем Петер успел ответить:
– Слушайте, предлагаю всем пройти курсы базовой медицинской подготовки. К примеру, перед следующей вылазкой я наберу группу и буду несколько недель обучать. Таким образом, если я умру, это не значит, что…
– …игра окончена для всех, – договорила за нее Томи. – В отличие, скажем, от того случая, если умирает кто-то из случайно размножившихся.
– Всё, хватит, проехали! – рявкнул я, когда Юка, казалось, была готова с новыми силами вступить в спор. – Таня, отличная идея! Всех устраивает, что каждый взрослый участвует в ротации и обучается основам медицины?
Все смотрели друг на друга.
– А если и не устраивает, то, по-вашему, так справедливо? – задал вопрос Дилан.
Несколько человек кивнули.
Томи в упор смотрела на Петера, словно говоря: «Ну?», и Дилан тоже.
Наконец тот вздохнул:
– Так справедливо. Когда каждый принимает участие.
– Всех такой вариант устраивает? – еще раз спросил Дилан, обводя взглядом бар.
Все промолчали.
– Ладно. Вариант первый: мы чаще делаем вылазки за продуктами и увеличиваем порцию до нормальной, при условии постоянной ротации, в которой участвуют все. Кто «за», поднимите руку.
Вся левая сторона бара подняла руку. На самом деле не сделали этого только я, Арран и Томи.
– Готово, – произнес Дилан. – Демократия в действии, разве она не прекрасна?
Затем он вышел из бара.
День шестьдесят шестой (4)
Не в силах уйти в свой номер, остаток дня я мерил шагами вестибюль, на случай, если Роб вернется, позволив себе только один перерыв – пробежался по отелю вверх и вниз по лестнице, чтобы хоть как-то размяться и заодно отвлечься. Пару раз мне попалась группа сотрудников под руководством Дилана: они проверяли первые три этажа на наличие чужаков.
На обратном пути я остановился у комнаты Томи и постучал.
– Кто там?
– Это я.
Звякнули замки, лязгнули засовы, открылась дверь.
– Что надо?
Судя по ее виду, я разбудил ее: волосы спутанны, глаза прикрыты припухшими красноватыми веками. От неожиданности я пришел в восхищение, насколько она красива.
– Что случилось?
– Роб все еще не вернулся.
– Даже не знала, что он ушел.
Я бросил взгляд вдоль коридора:
– Он вышел вместе с нами, когда мы хоронили Николаса. Собирался искать птицу, которую я слышал сегодня утром. И не вернулся.
– Наверное, забыл о времени. К тому же он правда делает что-то интересное…
– Не в этом дело. – Я еще раз оглядел коридор. – Труп исчез. Мы его не хоронили.
– В смысле «исчез»?
– Именно в этом смысле! Ван Шайка не было там, где мы оставили его. Кто-то забрал тело за те несколько часов, пока мы ходили в отель.
Она поморщилась:
– Мне мало известно о здешних животных, но… волки?
– В этих краях нет ни волков, ни медведей. Дилан уверен.
Она наклонилась вперед:
– Кто еще знает?
– Только я, Дилан и Арран.
Схватив за руку, она втащила меня внутрь и заперла дверь на засов:
– Думаешь, в лесу действительно есть люди?
– Должны быть, других-то вариантов нет.
– Дерьмовая ситуация.
– Согласен.
– А раз это люди, единственная причина, почему они забрали труп… – Сидя на краю кровати, она потерла лицо, стараясь прогнать остатки сна. – Как давно его нет?
– Около четырех часов.
Она оглянулась на окно. Уже начало темнеть.
– Что Дилан предлагает?
– Сказал, сначала проверим безопасность отеля, а потом отправим поисковую партию.
– К тому времени может оказаться слишком поздно.
– Именно так я и подумал.
Она усмехнулась:
– И пришел ко мне потому, что в отеле я единственный человек, способный принять волевое решение.
– Если в двух словах, то да. Может быть. – Я нервно улыбнулся в ответ. – Понимаешь, не то что бы наши с тобой отношения наладились и теперь опять нормальные. Просто, по-моему, неправильно оставлять его там, когда он ничего не знает. Роб и понятия не имеет, что ему грозит опасность.
– Ну, что ж, придет час… и все такое. – Она встала. – Ты ведь умеешь обращаться с оружием?
– Полагаю, придет час, и я смогу попасть в цель, если она… не будет двигаться.
– Замечательно. Тогда тебе тот, что мне достался от твоих друзей в магазине. – Томи достала из комода и протянула мне пистолет, из которого неделю назад Джесси целилась в меня.
Я взял пистолет. Всегда забываю, какие они тяжелые.
– Не хочешь предупредить Дилана, что мы уходим? – спросила она.
– Вряд ли он нас отпустит.
– По-моему, надо, чтоб хоть кто-то знал.
– Тогда Арран. – Я обвел взглядом комнату: – Что-то еще берем?
Она бросила на меня уничижительный взгляд:
– Очевидно, ножи.
Арран порывался пойти с нами, но Томи и слышать об этом не хотела. В отеле должен остаться надежный человек, знающий, куда мы ушли, и понимающий всю серьезность ситуации. Наконец он неохотно согласился, но предупредил, что дает нам всего два часа, а затем все расскажет Дилану.
– Если через два часа нас не будет в отеле, считайте, что мы физически не можем вернуться, – предупредила Томи, и от ее слов у меня засосало под ложечкой.
Мы отправились в лес, когда на деревья опускались первые сумерки. Я нес небольшой рюкзак, в котором лежали запасные патроны и бутылка с водой. За поясом у меня был заткнут нож. Томи взяла скотч, моток проволоки, фонарик, а также ножи и еще патроны.
Она переживет нас всех. Теперь я это понимаю. Она уловила то, что до сих пор не дошло до остальных. Мы имеем дело с новым миром, и нам навязана игра в догонялки. А Томи уже стала частью этого мира.
На этот раз наши шаги по опавшим листьям раздавались намного громче. Чем тише я старался ступать, тем больше шума производил.
– Наверняка в городе еще достаточно еды, чтобы не есть трупы, – прошептал я.
– Трудно сказать, сколько у кого запасов, – ответила она. – Вот представь, в первые дни все рванули в ближайшие магазины и набирают, сколько могут унести. Тем, кому некуда нести или кто не хочет выбираться в город, чтобы не поймали, остается не так уж много.
– Думаешь, и нас такое ждет?
– Дилан пытается поддерживать моральный дух, и в этом он, конечно, прав. Но шансов найти продовольствие остается все меньше. Рано или поздно нам придется либо начать грабить чужие запасы, либо двигаться дальше.
Я остановился как вкопанный. Мысль о том, чтобы покинуть отель, расстроила меня. К лучшему или к худшему, но там мы были в безопасности. По сравнению с остальным миром, нам повезло. У нас есть комнаты, ресурсы и кое-что даже в избытке. Теперь это наш дом.
Заметив выражение моего лица, Томи остановилась:
– Я тоже не хочу уезжать.
– По-твоему, группа разделится?
– Может, и да. Некоторые не захотят следовать за Диланом. Опять же, согласно статистике, люди чаще выбирают как безопасное то, что знакомо. Вот, по-твоему, почему мы с тобой держимся друг друга?
– И почему?
– В отеле больше нет американцев. Или ты серьезно думаешь, что при других обстоятельствах мы стали бы друзьями?
Потрясенный до глубины души, я пошел дальше:
– Да, наверное, ты права.
– Чего только не узнаешь о себе, когда весь мир идет прахом.
– Да уж.
Она посмотрела на меня:
– А раньше ты вообще знал, что ты смелый?
– Однажды меня ударил полицейский. Он кричал на мою жену на одном из тех маршей. Но нет, мне никогда не приходилось делать ничего… героического. Я никогда не прыгал в ледяное озеро или что-то подобное.
– У тебя еще все впереди.
Я повел нас влево, подальше от поляны, где мы оставили труп Ван Шайка:
– Вроде Роб пошел в эту сторону. Но я плохо помню.
– А он не сказал, куда направляется?
– Нет. Однажды он упомянул озеро, когда говорил о птицах, которых собирался фотографировать. Наверное, туда и пошел. Не могу поверить, что еще ни разу не видел это озеро.
– Нашел о чем беспокоиться! Мы же не в отпуск сюда приехали.
Ветер стих, и хруст листьев под ногами казался оглушительным. Я держал руки перед лицом, отводя с дороги ветки и сучья.
– Не стоит оставаться в лесу, когда совсем стемнеет, – заметил я. – Да и времени у нас до того, как Арран поднимет тревогу, совсем мало.
– Зато чужакам будет труднее заметить нас, – возразила она.
– Да, но мы можем застрелить Роба.
Вдалеке мне почудилось какое-то движение, словно кто-то удалялся, и я остановился, ожидая, не замечу ли его снова. Томи тоже остановилась. Инстинктивно мы встали спиной к спине, и физический контакт придал уверенности.
– Как ты держишь под контролем всю эту ситуацию? – тихо спросил я.
– С чего ты взял, что я держу? – Я почувствовал спиной, как она пожала плечами. – Если честно, я не люблю людей, ну, или… общество. Мне нравится учиться и чем-то заниматься. А люди мне нравятся в гораздо меньшей степени.
– У тебя не было парня или…
– Нет. У меня не было долгих отношений.
– Удивительно.
– Почему? Потому что я горячая штучка?
– Нет, потому что ты… Удивительно, вот и все.
– У меня никогда не было потребности в романтических отношениях. Может, я аромантик, не знаю. При взгляде на мужчину меня не посещала мысль: ах, я хочу, чтоб у нас были отношения. Для меня нормальный ход мыслей: я хочу трахнуть тебя, но потом ты должен уйти.
– Тебе не кажется, что такой ход мыслей не совсем нормальный?
Она фыркнула:
– А тебе не кажется, что это не твое дело? Я не считаю это качество проблемой, а на мнение других мне плевать.
– Справедливо. Но твое отношение может быть одной из причин, почему ты не против всей этой ситуации, включая убийство людей, и…
– Тс!
Я немного пригнулся, и она тоже.
Деревья зашелестели от легкого ветерка, но я не заметил никакого движения. Лес стал гуще и темнее. Я снова выпрямился и пошел вперед, желая все-таки дойти до озера, а затем вернуться обратно, пока не наступила полная темень.
– С твоей стороны дерьмово говорить так про меня.
– Я имел в виду не совсем то, как получилось.
– Нельзя считать кого-то социопатом только потому, что этому человеку не нравятся отношения. Между прочим, я все еще забочусь о людях в отеле. Просто не собираюсь тратить силы на то, чтобы сидеть и плакать там, где надо действовать, когда дело касается кого-то из группы или меня. И я более чем уверена, что плакать из-за насильника точно не буду.
– Все нормально. Прости, я знаю, ты хороший человек.
– Тогда, может, перестанешь вести себя как мудак? Кстати, я уделяю отношениям достаточно серьезное внимание.
– В смысле?
– Я же все еще разговариваю с тобой? И только Бог знает почему.
Некоторое время мы шли молча, ничего и никого не видя. Вдруг Томи резко присела.
Оглянувшись, я заметил, как она что-то подобрала с земли:
– Что там? Из вещей Роба?
– Пять франков нашла, – ответила она.
– Тоже мне находка!
– Да понятно, просто… – Она рассмеялась. – Мир умер за вот это, да?
Я нахмурился, а она перевернула монету, будто никогда раньше не видела таких.
– Мир умер за нее! – повторила она, помахав монеткой передо мной. – Разве сейчас это не кажется безумием?
В своих записках я действительно не размышлял – в таком объеме, как предполагал вначале, – почему это произошло. Выживание занимает много времени. Остальное время, когда не выживаю и не пишу, я намеренно занимаю свой ум другими задачами, например пытаюсь больше узнать об убитой девочке или составляю списки практических навыков, которые мне необходимо освоить. Похоже, почему это произошло, не имеет значения. Я уже давно не останавливаюсь на «почему», только на «как».
Тем не менее я по-прежнему чувствую, что подвожу Гарриет Люффман, так и не узнав до сих пор, кто ее убийца. Всегда не хватает времени.
– Будто мы все очнулись от одного и того же кошмара. – Томи прицелилась в деревья впереди и со всего размаху забросила монетку.
Я проследил за ней взглядом и заметил движение в тот самый момент, когда понял, что белый шум леса усилился.
– Ого! – воскликнула она. – Озеро прямо перед нами.
Мы с трудом выбрались из леса. Ярко-синее озеро сверкало в обрамлении буйной зелени травы. Длиной около мили, может, двух, оно змеилось влево. Ни Роба, никого другого видно не было.
Я порадовался, что мы вышли к озеру до того, как совсем стемнело. Ничего прекраснее я не видел за последние месяцы, может, даже с тех пор, как наступил конец света. Мне захотелось приходить сюда каждый день и бегать вдоль берега. Если бы было безопасно, наверное, так и поступил бы.
– Может, стоит обойти его? У нас есть время? – Томи посмотрела на облачный покров, и несколько лучей умирающего солнца пробились сквозь пелену, отбрасывая эфирное сияние на поверхность озера, которое около минуты освещало нас, а затем исчезло.
Деревья у кромки воды начали чернеть.
– Пора уходить, – заметил я.
– Ты видел солнце?
– Да, иногда ему удается на секунду пробиться сквозь облака.
Выражение ее лица было печальным и задумчивым.
– Ты прав, пора. Скоро совсем стемнеет.
Мы повернули назад, и, когда снова углубились в лес, я запаниковал, что мы заблудимся.
– А ты уверена, что мы вообще повернули назад? – спросил я.
– Заткнись, неудачник, ты меня пугаешь!
Она вела меня за руку, держа в правой руке пистолет. К счастью, обратный путь прошел без приключений, и мы благополучно вернулись в отель.
Мы вошли в вестибюль и увидели Дилана и Аррана. Взгляд Дилана буквально испепелил нас, и, прежде чем я успел произнести хоть слово, он подскочил ко мне и Томи и ударил меня в плечо:
– Ты гребаный дурак!
– Наябедничал, благодарю! – заорала Томи на Аррана.
– Стемнело, и я не знал, сумеете вы найти дорогу назад или нет!
– Мы должны были хотя бы попытаться найти Роба, – объяснил я, потирая плечо.
– Не надо было и пытаться. Он вернулся сразу после вашего ухода. – Дилан ткнул пальцем в сторону бара, где, как я догадался, находился Роб.
– Блин, он в порядке? – спросила Томи.
– Он в порядке, а вот мы – нет. У нас большая проблема.
День шестьдесят шестой (5)
Я, Дилан, Арран, Роб и Томи устроились в баре. Арран стоял у двери, присматривая, чтобы нас никто не подслушал. Томи сходила в свою комнату и принесла водку. Мы выпили по несколько стаканов, почти прикончив бутылку. Последние три часа я был пьян. Вот так все плохо.
– Кстати, я еще почти трезвая, – заметила Томи, постукивая по бутылке.
Роб вернулся с фотографиями, но не птиц, а людей. Человек восемь или девять. Никого знакомого среди них мы не признали. Лица незнакомцев было трудно разглядеть, но в основном, похоже, мужчины. Хотя пара человек могли оказаться и женщинами.
– Ты видел тело? Ты видел… что они с ним сделали? – спросила Томи.
– Я не мог подойти так близко, чтобы узнать, у них ли труп, но они определенно что-то несли. Может, оленя или… Не знаю. Некоторое время я шел за ними, но, нетрудно догадаться, старался держаться подальше.
– Поблизости есть дома? – поинтересовался я у Дилана. – Вряд ли они в такой холод ночуют в лесу.
– Несколько домов в шести милях отсюда. По любому до них не одна миля.
– Значит, они следят за нами, – произнесла Томи. – Не похоже, что они узнали о нас только сегодня, когда наткнулись на труп в лесу.
– Мы не знаем, у них ли тело, – отозвался Дилан.
Томи пожала плечами:
– Да наверняка у них. Не оленя они несли. Когда вы в последний раз видели оленя?
– Их много, – заметил Арран. – Я про людей.
– Нас больше, – возразил я, снова потянувшись за водкой. – Скорей всего, поэтому они не вступают в контакт и не нападают.
– О них нельзя рассказывать нашим. Я серьезно. Пока не решим, что будем делать. – Дилан обвел нас взглядом.
– Дерьмом пахнет, – произнес Арран.
И я согласился с ним.
– Таня каждый день делает пробежку, Юка ходит на прогулки…
– Юка – это кто? – поинтересовалась Томи.
– Миссис Иобари. Да многие просто выходят подышать свежим воздухом. Они должны знать, что поджидает их снаружи.
Дилан подлил алкоголя в свой стакан:
– Расскажем – получим панику.
Томи жестом попросила передать ей бутылку.
– Не факт, – заметила она. – Сегодня утром мы казнили одного парня, и все прошло без сучка без задоринки. Никакой паники, и мы не отправились в преисподнюю. Может, и здесь обойдется.
– А не рассказывать – лучше не будет, – сказал Арран. – Типа, они разозлятся. Я бы разозлился.
Дилан вдохнул и на несколько секунд задержал дыхание.
– Иметь дело с группой – это одно. А вот рассказать всем, что за нами наблюдает банда мужиков, которые утащили труп… может, даже собираясь съесть его. Или как-то сохранить на будущее…
– Прошло всего два месяца, – тихо произнес я.
Томи поёжилась:
– Мы видели тех двоих, что покончили с собой в лесу. В городе явно небезопасно. И если бы у нас не было оружия, твои друзья нас давно перестреляли бы еще в том супермаркете.
– Знакомые, – поправил я.
Она удивленно подняла брови:
– Всегда догадывалась, что профессорам только дай повод выстрелить друг другу в лицо.
Я чуть не рассмеялся. От страха и алкоголя мы все находились на грани истерики.
– И в любом случае, в магазине мы не нашли другой еды, кроме той, что была у них, – добавил Дилан.
Он потер лицо и потянулся к бутылке. Томи передала ему.
Я видел, что Дилан устал. Он устал от необходимости принимать решения. Устал быть лидером. По-моему, мы все устали от наших ролей. Таня устала от бесконечного списка недугов и отсутствия лекарств и инструментов. Томи устала кричать на других, когда они все делали не так. Арран уже ясно дал понять, что не хочет оставаться в отеле. Я устал вызываться на любое дело добровольцем, когда идея просто сдаться казалась с каждым днем все более привлекательной.
Это не к тому, чтоб меня пожалели. Никто из нас не ищет жалости. Но я видел, что Дилан устал.
– Сейчас вернусь, – сказал я, вставая.
– Ты куда? – поинтересовалась Томи.
Арран прищурился, от выпитого его глаза налились кровью.
– Не выкинешь никакую глупость?
– Не выкину, я на минутку, – ответил я.
Пройдя вестибюль, я поднялся в свой номер, где записал про наш поход с Томи и разговор в баре и немного подумал, в основном о состоянии отеля, а также о том, имеет ли смысл продолжать. Что мы всё еще ищем? Иллюзия прогресса всегда подталкивала людей к утопическому идеалу, независимо от того, лежала в его основе религия или демократия. Но теперь все это осталось в прошлом. Сам прогресс взлетел на воздух.
Когда сидишь на кровати среди разбросанных бумаг, кажется, что мои записки не имеют никакого значения. Но я продолжаю записывать, поскольку пока не придумал, чем еще занять себя, и потому что раньше в этом заключалась моя работа. Но сами по себе они ничего не значат. Вряд ли их вообще кто-то прочитает.
Было бы легче, если бы здесь была Надя. Или ядерный удар случился, когда я был в Сан-Франциско и мы бы чудом выжили. Мы бы нашли смысл жить дальше друг в друге, в наших детях.
Какая глупая фантазия…
По большому счету, я пытаюсь сказать, что не знаю, почему каждый из нас до сих пор еще в отеле и что я делаю, и не уверен, что хочу это делать.
Я не понимаю, что делаю прямо сейчас.
Некоторое время я пробыл в номере. Спустившись вниз, я застал их в баре точно такими, как и оставил, только теперь на них были куртки. Без сомнения, все это время они пили. Когда я вошел в бар, Томи и Роб смеялись. В какой-то момент к ним присоединился Натан, и он, Дилан и Арран стали оживленно спорить.
– У меня есть идея, – произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Томи резко перестала смеяться:
– Эй, ты куда уходил?
– Я думал. – Я вопросительно посмотрел на Натана, но Дилан махнул мне говорить дальше, и я решил, что он в курсе. – Нам пора валить отсюда.
Арран:
– Ты сбрендил, приятель.
Томи:
– А если нет?
Натан:
– Самоубийство.
Дилан:
– Почему?
Я сел, пытаясь подобрать слова:
– Смотрите, в той банде мы не знаем, сколько их, но хватает, чтобы послать на охоту девять человек. Они могут позволить себе потерять их. И мне это не нравится.
– А если они всё делают вместе и на самом деле их всего восемь-девять? – вмешалась Томи.
– Возможно. Но такая вероятность небольшая.
– Я пошел обратно, как только начало темнеть, – сказал Роб. – Но до этого они нигде не разбили лагерь и все еще двигались, когда я уходил.
Я кивнул:
– Если они какое-то время наблюдают за нами, что логично допустить, им известно, сколько нас, что довольно много женщин и есть дети. Не хочу выглядеть пессимистом, но, если они решат напасть, я бы поставил на них.
– У них, похоже, нет оружия, – заметила Томи, обращаясь скорее ко всем присутствующим, чем именно ко мне. – Иначе давно применили бы его. Из чего я делаю вывод: либо у них нет оружия, либо закончились патроны.
– Вот еще одна причина следить за нами. У нас есть то, что надо им. – Дилан встряхнул пустую бутылку.
– В любом случае, по-моему, мы не можем открыто сражаться. У нас нет шансов на победу.
– Почему? Слишком много женщин? – вскинула брови Томи.
– Нет, Томи, просто… Некоторые умеют стрелять, но большинство не бойцы.
– И, хотя некоторые умеют сражаться, не хотелось бы, чтоб дело дошло до этого, – заметил Дилан.
– Ты поддерживаешь его? – Арран указал на меня. – Ты серьезно считаешь, у нас есть шанс выжить за стенами отеля?
– К этому все и шло, – возразил ему Дилан, глядя на меня. – Джон прав. Либо мы рискуем умереть в городе, пока ищем еду. И, когда мы умрем там, остальные умрут от голода здесь. Либо мы передвигаемся группой, стараясь отыскать более безопасное место.
– До сих пор в отеле было достаточно безопасно. – Натан сжал подлокотники кресла.
– Где-то могли сохраниться островки цивилизации, – заметил Роб. – Даже целые большие города, ну, или, по крайней мере, городки, готовые принять нас.
– Не надо заниматься самообманом, – отрезала Томи. – Сейчас уже холодно, а скоро станет еще холоднее. Сколько мы унесем пешком?
– У нас есть машины, – возразил я.
– Всего три. Мало для всех нас, да еще чемоданы и еда.
Молчание.
Дилан взял бутылку, которая стояла на полу у его кресла, – я понятия не имел, откуда она там появилась, но точно не из тайника Томи, – и снова наполнил свой стакан, затем мой.
– Можно послать на машине двух-трех человек. Они найдут место, посмотрят, какая обстановка, доедут до города и постараются уехать как можно дальше. Если найдется что-то подходящее, вернемся и перевезем остальных.
Томи:
– Что-то подходящее? Крупно сомневаюсь.
– Выживание всегда связано с большими сомнениями, – на удивление беззаботным тоном произнес Роб.
Отобрав бутылку у Дилана, Томи затрясла головой:
– Не верю я в эту затею. У вас тут у всех крыша съехала.
– Должны же где-то остаться люди, – сказал Дилан, когда она выпила еще немного. – Армия наверняка могла выжить. Правительство все еще может работать. Просто мы этого не знаем, поскольку в отеле почти сразу отрубился Интернет. Джон, ты вроде говорил, кто-то из твоих студентов выжил в их родных городах?
– Ну, может, вы и правы, – согласилась Томи. – Тогда надо вернуться туда, где ловят мобильники. Дайте нам достаточно времени посидеть в сети, и мы наверняка что-нибудь да найдем. Если цивилизация где-то и выжила, то искать ее придется, скорее всего, в Интернете.
Я невольно рассмеялся. И Роб тоже.
– Видела, что под конец творилось в Интернете? – улыбаясь, поинтересовался Роб.
– Да все вы прекрасно поняли, что я имела в виду. – Она хмуро посмотрела на меня. – Ты заходил на сайты, когда был в сети последний раз?
– Заходил – Фейсбук, Твиттер и все такое. Но я… я смотрел только сообщения.
– А какой-нибудь новый контент читал?
Я чувствовал себя глупо.
– Нет. А ты?
Она даже села по-другому:
– Нет. Я ничего не проверяла.
Трудно было поверить, что нам как-то удалось устроиться здесь настолько комфортно, что, получив возможность узнать, что происходит в мире, многие из нас либо решили не делать этого, либо просто забыли. В оправдание, конечно, можно сказать, что все наше внимание отдавалось поискам продовольствия и выживанию, но наше безразличие к Интернету после нескольких месяцев жизни без него удивляло.
– И никто с работающим телефоном не проверил гребаные новости, – медленно подвел итог Арран.
Мы переглянулись, и почти все снова начали смеяться.
– Ладно, вот что мы сделаем дальше. По крайней мере, это очевидно, – сказала Томи. – Надо проверить, работает ли ГСО.
Дилан:
– ГСО?
– Государственная служба оповещения. Вдруг есть указания от правительства или просто…
– …кого-нибудь из взрослых, – с тоской договорил за нее Натан.
– Кто хочет поехать? – спросил Дилан.
Молчание.
– Ладно, упростим вопрос: кто может поехать? У кого есть телефон?
Натан и Томи подняли руки. Арран помотал головой, бормоча что-то о разряженной батарее.
– Томи, ты нужна в отеле для защиты группы. По-моему, лучше поехать мне, Аррану и Натану, – предложил Дилан. – Арран, мы ненадолго включим электричество, заряди телефон.
– Хочешь сказать, я для защиты группы в отеле не нужен? – поинтересовался Натан, принимая в шутку оскорбленный вид.
– При всем уважении… – Дилан посмотрел на него и оставил фразу незаконченной.
Все засмеялись.
– Подожди! – перебил я его, не в силах ужиться с мыслью, что они отправятся в город без меня. – Если вы собираетесь вернуться в магазин, я тоже хочу поехать и обзавестись наконец телефоном.
– Нет смысла подвергать себя опасности из-за нового телефона, – как-то неловко произнес Дилан. – Лучше, если ты останешься. А мы привезем все, что хочешь, только напиши список. Уезжаем завтра утром, так что время у тебя есть.
Эта мысль по-прежнему оставалась невыносимой. Потрясенный тем, насколько она разозлила меня, я хотел швырнуть стакан через весь бар, но было жаль тратить алкоголь впустую. Вздохнув, я сделал глоток и сказал:
– Ладно, раз считаешь, что так лучше.
– Напиши список. И мы все привезем, не волнуйся. – Натан кивнул мне. – Лично найду тебе красивый чехол из розового золота. Может, даже с Губкой Бобом.
– Не хочешь отставать от компании, да? – улыбнулся Дилан.
Я не хотел.
Но разговор уже подошел к концу.
Когда я возвращался в свой номер, Томи подошла ко мне совсем близко и спросила:
– Можно я останусь на ночь у тебя?
– Ты уверена, что хочешь?
– Долго объяснять.
У меня были сомнения, надо ли так, но я разрешил.
Проспав в ту ночь больше двенадцати часов, я проснулся и обнаружил Томи в ванной: она держалась за живот, и ее рвало. Ее била сильная дрожь, а кожа, блестящая от испарины, была почти прозрачной.
Сон моментально улетучился, и, присев на пол рядом с ней, я откинул волосы с ее лица:
– Похмелье, мне тоже не очень хорошо.
Впервые с тех пор, как мы познакомились, я увидел в ее глазах страх.
– А если это инфекция? – отозвалась она.
– Откуда? – ничего не соображая, возразил я. – Может, проблемы с желудком.
– Проблемы с желудком теперь запросто могут убить, – произнесла она.
Большую часть дня Томи провела у Тани, не поехав в город с Диланом, Натаном и Арраном. На улице стемнело, а они так и не вернулись.
