Глава 17

– Она полностью с катушек слетела, – вздохнула я и уткнулась в ладони.

– Возможно, – тихо сказал Дуги рядом со мной.

– Возможно? – Я развернулась к нему. – Она считает, что из глубин вышло существо и проглотило Даррена!

Так нам объяснила Эмма. Между всхлипами, рыданиями и слезами она рассказала, как ветер в бухте вдруг стих, а вода стала гладкой. Эмма бросила попытки счистить с разбитого бревна вязкие мокрые водоросли, обернулась и увидела, как из воды вырывается черная масса. Без рук, она тем не менее схватила Даррена, сорвала его с берега, словно он ничего не весил, а затем исчезла с ним в море.

– Совершенно не в себе, – пробурчала я под нос.

Дуги услышал меня, но он не отреагировал.

Эмма спала в палатке для мальчиков, в отключке после двух антигистаминных таблеток, которые Дуги откопал в сумке Мартина. Я была слишком взволнована и не могла даже думать о том, чтобы идти на боковую. Напряжение накапливалось в узле между лопатками, я нервно пинала песок левой ногой. Кроме того, огонь не прогорел, и я не хотела оставлять его без присмотра. Я также не хотела досрочно тушить его горстями мокрого песка, как предложил Дуги. Впервые в жизни я боялась темноты.

Я посмотрела на Дуги, внезапно заметив, что его волосы влажные и слегка блестят в свете костра. А еще он переоделся. Я в замешательстве нахмурилась.

– Ты что, ходил в море?

– Э, да.

– Плавал? Один, раненый?

– Не по своей воле, – смущенно пояснил Дуги. – Я решил, что холодная вода поможет лодыжке, снимет опухоль. Но потерял равновесие и весь вымок. До нитки.

– С тобой все в порядке? – спросила я, наклонившись вперед и внимательно его разглядывая. – Твоя лодыжка… хуже не стало?

– Слегка потревожил, когда упал, но я в порядке. Просто немного намок.

Мы снова погрузились в тишину, но я не могла сидеть так долго.

– Который час? – спросила я.

Дуги повернул часы так, чтобы на них попал свет от огня.

– Чуть за полночь.

Я фыркнула:

– С днем рождения.

Секунду спустя Дуги тоже засмеялся. Смех длился недолго и не развеял гнетущую атмосферу. Я вздохнула.

– Дуги, что мы будем делать?

Еще несколько секунд молчания.

– Я не знаю.

– Что… что, по-твоему, случилось с Дарреном?

Я внимательно наблюдала за ним. Дуги воспринял исчезновение Даррена неплохо, лучше, чем пропажу Мартина. Но случай Даррена не получалось объяснить так, как случай Мартина. У него не было причины уходить. Если только он не поцапался с Эммой. Но это не объясняло ее состояние.

– Я не знаю, – ответил мне бесцветный, бесчувственный голос. Дуги смотрел в темноту, а не на огонь.

– Ты… ты же не веришь тому, что сказала Эмма, не так ли?

– Я не знаю…

– Дуги…

– Нет, – отрезал он. – Я ей не верю. Но…

– Он бы не исчез, – закончила я за него.

– Да. – Он прижал пальцы к глазам. – Даррен иногда бывает пустоголовым дураком, но он не ушел бы просто так. Кроме того, его машина здесь. Я просто… Я просто хотел бы, чтобы мы могли что-то сделать. Прямо сейчас.

– Знаю, – попыталась его утешить я, потому что он с каждым мигом выглядел все более взволнованным. – Мы и сделаем, как только рассветет. Доберемся до дороги и воспользуемся телефоном Эммы, а если не сможем поймать сигнал, тогда просто будем идти, пока не найдем кого-нибудь. В смысле, на самом деле мы не в глуши. Та девушка сказала, что здесь живет много людей, просто дома разбросаны по местности.

Я уставилась на Дуги. Он все еще прятал лицо в руках, сжимая кулаки, словно хотел стереть воспоминания о последних двух днях, начать все заново. Я не видела никаких следов слез, но его кожа была в красных пятнах, челюсть сжалась. Я не знала, что сказать.

Внезапно он поднял голову и посмотрел на меня. Огонь медленно угасал, погружая его лицо в тень. Это сделало Дуги почти пугающим, особенно когда его блестящие глаза вперились в мои.

– Давай попробуем поспать, – сказал он. – Я хочу, чтобы этот день закончился.

Не было никаких обсуждений, кому где устраиваться. Не говоря ни слова, мы оба устремились к самой большой палатке, где уже тихо сопела Эмма. После всего, что произошло, никто не хотел ложиться один.

Мы заползли в наши мешки, а затем Дуги переместился ко мне и обнял меня за талию, устраиваясь в ту же позу, в которой мы лежали прошлой ночью. Я не жаловалась. Мне нужен был комфорт.

Я не поняла, как уснула, но когда открыла глаза, в палатке стало светлее. Солнце еще не встало, но уже собиралось. Дневной свет был серым, силуэты и тени принимали правильные формы, но все еще оставались бесцветными, приглушенными. Из-за холодного воздуха у меня замерз кончик носа. Несмотря на это, мне было ужасно душно. Какое-то время я не могла понять, что не так, но потом ощутила жесткий обруч на талии. Дуги держал меня так крепко, что было трудно дышать.

Не желая его будить, я попыталась поднять руки так, чтобы достать молнию и впустить воздух. Пришлось потревожить Дуги, и позади меня раздалось бормотание.

– Извини, – тихо сказала я. Эмма тоже еще спала.

Дуги не ответил, хотя я была уверена, что разбудила его. Я обернулась.

Он крепко сжимал губы и не открывал глаза. Волосы прилипли к голове, а лоб лоснился. Встревожившись, я осторожно потрогала его лицо. Оно пылало, а кожа была липкой от пота. Дуги снова застонал, отстраняясь от моего прикосновения. Его рука соскользнула с моей талии. Я села, стараясь двигаться осторожно, осознавая, что любое перемещение веса вызывает колебания надувного матраса под Эммой и Дуги. Я медленно сунула руку под край его спального мешка и пощупала плечо. Оно было лихорадочно горячим, а футболка липла к телу, как вторая кожа.

Испугавшись, я отдернула руку, схватив ее другой. В ладони будто осталось тепло от кожи Дуги. Он что, болен? Прошлой ночью Дуги, конечно, был не в форме, но в целом выглядел неплохо.

А вот сейчас он был не в порядке. Я быстро оценила свое состояние. Все нормально. Ни жара, ни дурмана. Желудок не беспокоит. Чем бы ни заболел Дуги, я, кажется, этого не подцепила.

Я вспомнила блеск его мокрых волос. Как он упал в море. Дело в этом? Прошлой ночью было холодно, а в воде еще холоднее.

– Дуги, – прошептала я. Его брови дернулись, но он не пошевелился. – Дуги.

Я пожала его плечо, сначала мягко, потом сильнее. Я не понимала, почему хочу разбудить Дуги. Только знала, что боюсь остаться одна. Я сказала себе, мол, хочу поговорить с ним, выяснить, как он себя чувствует, какие у него еще симптомы, но вряд ли это была правда.

– Дуги!

Эмма тихо забормотала, переворачиваясь во сне, но она меня не интересовала. Я смотрела на Дуги, словно могла разбудить его силой мысли. Кажется, сработало. Его веки затрепетали, затем полностью открылись. Сначала его взгляд был расфокусированным, потерянным. Затем он посмотрел на меня.

– Уже утро? – прохрипел Дуги, чем немало меня встревожил.

– Вроде как, – тихо ответила я.

Он оглянулся вокруг, увидел тусклый свет, все еще спящую Эмму.

– Что случилось?

Я закусила щеку и спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Что?

– Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую… – Он подумал. – Мне холодно. – Едва произнеся слова, Дуги начал закапываться глубже в свой спальный мешок. – Почему здесь так холодно?

Ничего подобного. Воздух в палатке быстро нагревался в унисон утреннему солнцу.

– Не холодно, – ответила я, и мое сердце упало. Только бы Дуги не заболел, не сейчас.

– Очень даже, – не согласился он. – Где мой джемпер?

Не говоря ни слова, я передала ему одежду. Дуги сел и поспешно начал натягивать ее на себя, дрожа всем телом.

– Ох. – Он схватился за голову и снова плюхнулся на надувной матрас.

– Что такое?

– Голова кружится, – сказал он, все еще прижимая руку ко лбу.

– Ты болен, – сказала я. По какой-то причине я должна была произнести это вслух.

– Ничего подобного. Я в порядке. – Но даже говоря это, он пытался закопаться еще дальше в свой мешок.

– Как твоя лодыжка?

Дуги задумался и, судя по шелесту, попытался проверить ногу. Через полсекунды он резко остановился, и выражение его лица изменилось.

– Болит.

– Дай погляжу.

– Недолго, – предупредил Дуги, подтянул одеяло выше и снова задрожал.

Я внимательно присмотрелась. Чем светлее становилось, тем хуже выглядела его кожа. Бледная, слегка желтушная. После очередной судороги он сглотнул и наморщил нос.

– Ты в порядке?

Он не ответил, но мгновение спустя пришел в движение. Несмотря на то что раньше Дуги отказывался вылезать из своего кокона, теперь он бился и дергал спальный мешок, стараясь встать и не обращая внимания на поврежденную лодыжку. Я озадаченно наблюдала, как Дуги выскочил из палатки, а через несколько секунд услышала звуки рвоты и кашля. Его тошнило.

Я подавила свою собственную тошноту – никак не связанную с болезнью Дуги – и последовала за ним на улицу. Схватила бутылку воды из уже не ледяного кулера и обогнула палатку, направляясь туда, где он присел в траве.

– Спасибо, – выдохнул Дуги, когда я открутила крышку и протянула ему бутылку. Он сделал глубокий глоток, а затем сплюнул поверх содержимого из своего желудка. – У меня все хорошо, – пообещал он. – Не надо за мной присматривать.

Запах рвоты был горьким и кислым, но я не покидала Дуги. Если у него жар, он может потерять сознание. Я ждала, пока Дуги делал медленные, мерные глотки воды, дыша неглубоко и ровно, стараясь не поддаться тошноте снова. В конце концов, он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы пошевелиться, и я помогла ему подняться на ноги, нырнув под мышку, как костыль. Дуги похромал назад к почерневшему кругу костра. Эмма до сих пор не появилась. Сквозь откидной щиток я могла разглядеть ее скорченную фигурку. Я не знала, будить ее или нет, в каком состоянии она окажется. Прошлой ночью, пока не подействовало снотворное, Эмма билась в истерике.

– Съесть чего-нибудь не хочешь? – спросила я Дуги, плюхнувшись на один из стульев. Приятель, все еще зеленого цвета, лишь покачал головой и продолжил тихонько пить из бутылки.

Просто чтобы чем-то заняться, я вытащила рисовый крекер и начала его грызть. На самом деле я не была голодна и, осилив лишь половину, бросила крекер в яму, думая, что его съест или огонь, или птица-мусорщик, если вчера был наш последний костер на пляже.

– Как думаешь, мы должны взять Эмму с собой? – спросил Дуги, вытаскивая меня из моих мыслей.

Я моргнула и уставилась на него.

– Мы не можем оставить ее здесь одну, – сказала я и глубоко вздохнула. – Ты в состоянии выбраться отсюда?

– Да, – сразу ответил Дуги; решительный тон, упрямое лицо. Я придержала свой скептицизм. – Как только Эмма встанет. Сразу и пойдем. – Дуги смотрел на волны, когда говорил это, и я не могла избавиться от ощущения, что он пытается убедить себя, а не меня.

Эмма даже не попыталась встать, и после того, как Дуги за двадцать минут едва не заработал спазм шеи, поворачиваясь каждые три секунды, чтобы ее проверить, я сжалилась, встала и направилась к палатке.

– Эмма. Эмма, ты проснулась?

Она не ответила, но я не верила, что подруга все еще спит. Она лежала слишком неподвижно, слишком напряженно. Плечи, что выглядывали из-под темно-синего края мешка, сгорбились, скрывая шею. Я опустилась на колени рядом с ней. Ее развернуло от качнувшегося в матрасе воздуха, но она все равно не двинулась.

– Эмма, – позвала я снова и положила руку ей на плечо. Она дернулась от моего прикосновения, подняла плечи еще выше. – Я знаю, что ты не спишь.

Эмма вздохнула и медленно обернулась. Ее глаза смотрели на меня, точно огромные стеклянные шары. Я знала, что она думает о вчерашнем дне, о Даррене, но не знала, что сказать. Не знала, стоит ли поднимать эту тему. Повторит ли Эмма свою безумную историю про монстра, который живет под волнами?

Я попыталась улыбнуться:

– Давай, мы собираемся выбраться отсюда. Поднимемся к главной дороге, найдем дом или поймаем машину. Ты должна переодеться, взять что-нибудь поесть. Тогда мы пойдем.

Эмма легла спать во вчерашней одежде, но я надеялась, что такая простая вещь, как одевание, поможет вернуть ее к реальности. Подруга, вероятно, не станет есть, но я решила, что должна хотя бы предложить. По какой-то причине я чувствовала себя взрослой, хотя была самой молодой из компании. Но раз Дуги заболел, а Эмма сошла с ума, кто-то должен был взять на себя ответственность. Мне это не нравилось, но что поделать?

Эмма медленно поднялась и покорно натянула на себя все, что я ей дала. Она была как зомби, с совершенно каменным лицом. Мы не говорили. Когда Эмма полностью оделась, я жестом предложила ей выйти наружу, и она повиновалась, шаркая ногами, точно старушка.

Дуги на пляже не оказалось.

На мгновение мое сердце замерло, и меня охватила внезапная паника, но затем я услышала кашель и треск. Дуги снова сгибался в траве, выташнивая выпитую воду. Между ним и стулом, на котором он сидел, тянулась цепочка неровных следов. Даже когда его рвало, Дуги осторожно держал травмированную лодыжку чуть выше земли.

Я не стала спрашивать, в порядке ли он. Явно нет. Я не думала, что такое возможно, но цвет его лица стал еще хуже, чем раньше. Кожа была желтоватой, губы побелели от напряжения. Морщась на каждом шагу, Дуги медленно сокращал расстояние между нами.

– Ты готова идти? – спросил он унылым голосом.

Дуги же не думал, что ему удастся подняться на дорогу? Туда как минимум две мили. Тяжелое испытание с одной только травмированной лодыжкой. Настоящее мучение при рвоте и лихорадке.

– Дуги, я не думаю…

– Я пойду, – отрезал он, явно понимая, что я собираюсь сказать.

Я не хотела с ним спорить. Просто молча наблюдала, как он сунул в рюкзак несколько бутылок с водой и гигантскую упаковку чипсов. Закинул ремни на плечи. Дуги уже надел кроссовки, хотя левую не завязал. Ему явно было слишком больно затягивать шнурки.

– У тебя есть телефон? – спросил он, впервые обращаясь к Эмме.

Ее, похоже, не беспокоило отсутствие внимания в своей адрес. Она просто стояла с равнодушным лицом и ждала.

Эмма моргнула. Затем слегка нахмурилась, словно не поняла.

– Твой телефон, – нетерпеливо повторил Дуги. – Он у тебя?

Эмма сделала небольшое движение, вроде пожала плечами. Затем отвела взгляд в сторону бухты.

– Я проверю палатку, – предложила я, потому что Дуги готов был взорваться, а я сомневалась, есть ли смысл кричать на Эмму. Она казалась совершенно безучастной, словно за этими пустыми голубыми глазами не осталось души. Хотя мне трудно было волноваться за нее, когда я так переживала за Дуги. И Мартина. И Даррена.

Часть меня отчаянно цеплялась за мысль, что Мартин просто уехал домой. Что с Дарреном, я не знала. Меня не покидало подозрение, что его тело сейчас плавает в воде. Да, мне следовало проверить бухту более тщательно, но Эмма настолько взбесилась, что было невозможно даже просто приблизиться к бурлящему морю. И ее яростные просьбы держаться подальше от волн напугали меня настолько, что я осмелилась лишь осмотреть берег со скалы.

Я должна была проверить, должна была. С этим чувством вины было трудно справиться. Я пыталась прогнать его, однако оно не давало мне покоя, заставляя желудок сжиматься.

Я легко нашла телефон Эммы. Он лежал на куче ее одежды, ярко-розовое пятно в сероватой палатке. Я нажала на кнопки, надеясь увидеть подсветку экрана. Ничего. Я подавила вздох. Пожалуй, не стоило удивляться. Мы были на пляже несколько дней, а Эмма любила держать телефон включенным, используя его в качестве MP3-плеера и камеры. Все приложения, которые она запускала, расходовали заряд батареи, и сейчас телефон был мертв.

– Телефон Эммы не годится, – сообщила я, возвращаясь к Дуги и Эмме. Они не сдвинулись ни на дюйм, хотя Дуги, похоже, требовалось немало усилий, чтобы оставаться на ногах. – Мертв.

Дуги раздраженно выдохнул.

– Значит, придется идти, пока не найдем кого-нибудь. – Он пошевелился, выравнивая вес. – Давайте, я уже хочу в путь.

И начал медленно пробираться к парковке.

– Эмма. – Я мягко потянула ее за локоть. – Эмма, идем.

Она будто меня не слышала, хотя я стояла рядом с ней. Я потянула сильнее, и Эмма сдвинулась с места. Вместе мы одолели несколько шагов, но внезапно она встала как вкопанная, как бы я ее ни тащила. Я обернулась.

– Что такое?

– Я не уйду.

– Прости? – Я не ослышалась, просто не могла поверить, что она говорит.

– Я не уйду. Без Даррена не уйду.

Я ожидала нового приступа слез, но ее бледное лицо было спокойным и собранным. Лишь стиснутая челюсть свидетельствовала о решимости.

– Эмма, мы затем и идем. Привести ему помощь. Нам нужна помощь.

Но она непреклонно помотала головой.