В конце февраля 1980 года великий мифолог, семиотик, философ и литературный критик Ролан Барт был сбит грузовиком возле собственного дома, и месяц спустя, так и не оправившись от полученной травмы, скончался в парижском госпитале Сальпетриер. Этот общеизвестный факт становится отправной точкой для «Седьмой функции языка» Лорана Бине - лихого постмодернистского действа, на протяжении 500 страниц виртуозно балансирующего на стыке конспирологического детектива и вдохновенного филологического капустника.

Выяснив, что Барт попал под колеса грузовика, возвращаясь со встречи с Франсуа Миттераном - кандидатом в президенты от партии социалистов (его политическая звезда достигнет зенита уже на ближайших выборах, но пока в возможность успеха никто не верит), полиция в лице комиссара Байяра, скучного и грубоватого обывателя консервативных взглядов, решает навести справки - и приходит к поразительным выводам. Судя по всему, Барт стал жертвой покушения: при себе у философа имелся некий документ, бесследно исчезнувший сразу после аварии. Документ этот, описывающий, как удается выяснить следствию, загадочную «седьмую функцию языка», похоже, обладает какой-то магической силой - недаром за ним тянется целый шлейф убийств и охотятся спецслужбы сразу нескольких стран.

В поисках разгадки произошедшего Байяр пытается проникнуть в круг друзей Барта - ученых-семиологов. занудных лингвистов, модных философов, надменных психоаналитиков, самовлюбленных писателей и болтливых журналистов, наперебой стрекочущих на своем «ролан-бартском» диалекте, в котором слова проще, чем «интертекстуальность» и «дискурс», считаются междометиями или частицами. Не в силах понять, что же все эти умники несут и что за чертовщина творится в их среде, Байяр решает найти себе помощника - им становится молодой аспирант Симон Херцог. Херцог подкупает сыщика тем, что, отчаявшись толком объяснить, что же такое семиотика, переходит на доходчивый язык примеров. Совершенно по-шерлокхолмсовски интерпретируя скрытые во внешности Байяра «знаки» (дешевый костюм, мятая рубашка, манера держать под контролем дверь, след от обручального кольца), он раскрывает всю подноготную сыщика от недавней смерти напарника до распавшегося второго брака.

Вместе Байяр и Херцог (очень скоро становится ясно, что его инициалы -SH - неслучайны, и в их тандеме Холмс - именно Херцог, в то время как тугодуму-Байяру уготована роль Ватсона) погружаются в мир парижской богемы, политических интриг, гомосексуальных оргий, секретных операций, тайных обществ, международных заговоров, погонь, перестрелок, научных конференций, веселого безумия и академического балабольства - иногда вполне серьезного и даже познавательного, иногда откровенно пародийного.

Про роман Лорана Бине нужно понимать две важные вещи: во-первых, если у вас в анамнезе нет какого-никакого гуманитарного образования, вам, скорее всего, будет не слишком смешно (зато если оно у вас есть, местами вы будете хохотать в голос, а еще получите колоссальное удовольствие, разгадывая многочисленные авторские шарады, узнавая цитаты и считывая культурные отсылки). А во-вторых, если вы надеетесь на сколько-нибудь правдоподобное развитие детективной интриги, то надеетесь вы напрасно. Гротеск и абсурд будут только нарастать, а наряду с вполне реальными историческими персонажами (в диапазоне от Мишеля Фуко до Донны Тартт и Умберто Эко) на сцену выйдут персонажи литературные - так, отправившись на научную конференцию в Америку, Байяр с Херцогом попадут на доклад Морриса Цаппа. героя романа Дэвида Лоджа «Академический обмен». И хотя в конце концов тайна смерти Ролана Барта всё же будет раскрыта, ни о каком соответствии классическому детективному канону речи в данном случае быть не может: сюжет петляет, совершает немотивированные повороты и в результате сводится то ли к фикции, то ли к фарсу.

Читатель будет ошарашен тем, как вольно - чтоб не сказать панибратски -Лоран Бине обращается с классиками французской мысли и иконами политического истеблишмента - как мертвыми, так и живыми. Психоаналитик и писательница Юлия Кристева у него работает на болгарские спецслужбы (смешным образом этот факт получил официальное подтверждение через пару лет после выхода романа), философ-постструктуралист Мишель Фуко развратничает с юными жиголо в бане, Умберто Эко болтлив и эгоцентричен как глухарь на току, политик Франсуа Миттеран - зарвавшаяся посредственность (а в прошлом едва ли не палач), романист и эссеист Филипп Соллерс претерпевает унизительную кастрацию, да и все остальные герои выглядят в лучшем случае комично, а в худшем - отталкивающе.

Однако парадоксальным образом роман Бине не вызвал во Франции не только судебных исков (как это скорее всего случилось бы у нас, вздумай кто-нибудь так же искрометно шутить по поводу отечественных духовных скреп), но даже сколько-нибудь заметного общественного недовольства. И причина этого довольно проста: «Седьмая функция языка» - вне всякого сомнения роман о счастливой эпохе, буквально лучащийся любовью к ней и ко всем без исключения ее обитателям. Рубеж семидесятых и восьмидесятых - время торжества левых идеалов, романтическая пора надежд, озарений и прорывов, и Бине (убежденный левак, как и большинство европейских интеллектуалов) совершенно очевидно ею зачарован и пленен. И эта безусловная любовь - не исключающая, впрочем, незамутненной ясности взгляда - разом снимает все возможные этические претензии к роману и оправдывает ядовитую авторскую иронию.

Главная проблема книги Лорана Бине «ННИН», принесшей своему автору славу и Гонкуровскую премию в номинации за лучший дебют, - это авторское самолюбование. В самолюбовании как таковом - особенно ироничном (а Бине весьма ироничен и рефлексивен - этого не отнять) - нет ничего ужасного, но в данном случае оно выглядит несколько неуместно. Пожалуй, всё же не стоит кокетничать и поправлять перед зеркалом грим, рассказывая о событиях эпического масштаба - страшных, героических и величественных.

Аббревиатура в названии отсылает читателя к присказке времен Третьего Рейха - «Himmlers Hirn heisst Heydrich», «Мозг Гиммлера зовут Гейдрихом». Именно как беллетризованная биография Рейнхарда Гейдриха - не самого знаменитого, но едва ли не самого опасного вождя нацистов, автора провокации на польско-германской границе (с нее, собственно, началась Вторая мировая война), жестокого правителя порабощенной Чехии и архитектора Холокоста, - роман Бине читается на протяжении первых 100 страниц. Однако если Гейдрих и центр книги, то лишь в том же смысле, что черный кружок - центр мишени. История, которую хочет рассказать нам писатель на самом деле, - это история успешного покушения на Гейдриха, осуществленного чехом Яном Кубишем и словаком Йозефом Габчиком в 1942 году.

Заброшенные из Англии по поручению чехословацкого правительства в изгнании, Кубиш и Габчик сумели выполнить свою миссию (Гейдрих остался жив, но через неделю умер от ран), а после еще с несколькими товарищами по Сопротивлению укрылись в крипте пражской православной церкви Кирилла и Мефодия. Там они переждали волну чудовищных репрессий, обрушенных разъяренным фюрером на Чехию (так, едва ли не наугад выбранная деревушка Лидице была показательно стерта с лица земли вместе со всеми жителями), однако были преданы своим бывшим соратником. Церковь стала местом битвы столь же героической, сколь и обреченной: на протяжении нескольких часов семеро парашютистов отбивались от семисот эсэсовцев, брошенных на штурм, но в результате всё равно погибли - кого-то убили, кто-то покончил с собой, чтобы не попасть живым в руки врага.

Есть истории, которые надо рассказывать просто - или не рассказывать вовсе, и история Габчика, Кубиша и Гейдриха определенно из их числа. Однако Лорану Бине не удается удержаться в рамках, и потому документальные фрагменты оказываются щедро пересыпаны сбивчивыми и эмоциональными интерлюдиями. Роман автора с красивой словачкой, разрыв, новый роман -с красивой француженкой с русским именем Наташа. Их совместные любительские поначалу изыскания - и новый разрыв, еще более мучительный, чем предыдущий. Отношения с отцом (тоже историком), собственные переживания и фантазии, попытки воспроизвести диалоги между героями -и назойливая круговая рефлексия по этому поводу... Бине так увлечен своей любовью к прошлому, а заодно и собственной яркой индивидуальностью, что мысль о том, чтобы просто постоять за кулисами, похоже, даже не приходит ему в голову. Однако в тех случаях (к счастью, нередких), когда он всё же устает солировать и ему требуется передышка, к рампе выходят подлинные протагонисты, и вот тогда-то текст Лорана Бине едва ли не против воли автора обретает подлинные величие и трагизм. Впрочем, наверное, с такими историями по-другому и быть не может.