Глава 29
3 апреля
В тот вечер Грейс возвратилась рано и швырнула сумочку на кухонный стол. Лайам был уже дома и загружал посудомоечную машину. Гудела микроволновка, внутри нее крутился стерилизатор. Рядом с раковиной стояли запотевшие пластиковые бутылки с питьевой водой. В голове у Грейс сложилась теория о том, что главная причина такой работоспособности Лайама в домашних делах на самом деле заключается в его высоких заработках. Все знакомые бизнес-леди вечно жаловались, что, мол, именно они, по сути, кормильцы в семье, а мужья даже палец о палец не ударят, даже в магазин лень сходить. И она подумала: «А это потому, что им угрожают!» Это была – и есть – вполне рабочая теория.
Грейс коротко приветствовала Лайама и прошла в гостиную, где опустилась на колени возле Эммы Кейт. Дочь валялась у себя в манеже, разглядывая висевших над головой игрушечных слонов, львов и туканов. Грейс погладила Эмму Кейт по ножке. Сказать ей было нечего, и через пару минут она возвратилась в кухню, прихватив в кладовке пакет с крекерами. Склонилась над гранитной столешницей. И только сейчас заметила, что до сих пор не сняла туфли на шпильках…
– Лайам, а, кстати, почему ты думаешь, что меня никто не домогался? – спросила она, хотя не была до конца уверена, правильно ли выбрала время для подобного разговора. Мужики свистели ей вслед на улице, просили улыбнуться, когда она томилась в очереди за ланчем, пялились на ее грудь во время совещаний. А инструктор по теннису в средней школе однажды даже предложил ей сесть к нему на колени, когда они ехали в переполненном минивэне (предложение Грейс отклонила, выбрав колени одного из одноклассников). Правда, ничто из вышеперечисленого не принесло ей особых переживаний.
Лайам перекинул через плечо полотенце и закрыл дверцу посудомоечной машины. Бывший игрок в лакросс, он был высок и прекрасно сложен.
– Ну… ветряной оспой ты тоже никогда не болела! – Он улыбнулся.
Из соседней комнаты донеслось воркование Эммы Кейт.
– Не думаю, что все так случайно. Ну, то есть я ведь не обладаю каким-то чудодейственным иммунитетом, не так ли? Рискуя при этом прослыть большой сучкой. – Нет, она все-таки сука. – Я ведь вообще-то симпатичная. Даже более симпатичная, чем некоторые мои знакомые, которые уже имели негативный опыт…
Муж протянул руку. Грейс дала ему крекер.
– И ты чувствуешь, что тебе недостает сексуальных домогательств?
– Конечно же, нет! – воскликнула она. А сама подумала, что, может быть, ее муж в чем-то прав. – Просто пытаюсь понять.
– Не знаю, чем тебе помочь. – Таймер на микроволновке отключился, и Лайам, открыв дверцу, вытащил стерилизатор. Грейс сняла туфли и сразу почувствовала приятную прохладу плитки на полу. – Хочешь, чтобы я залез в головы людям, с которыми у меня нет ничего общего?
Грейс надеялась, что так и есть. Даже верила. Она не знала, чувствует ли то же самое жена Эймса, Бобби…
Лайам задумался.
– Вероятно, это что-то вроде животного инстинкта. Они охотятся на слабейших в стаде. На молодежь. Они самые уязвимые.
Грейс фыркнула. Изо рта полетели крошки крекера, и она прикрыла рот ладонью.
– Прости. Слоун в число уязвимых я, видимо, добавил зря…
Она на цыпочках быстро вышла из кухни – такая заботливая мама, как сказал бы Лайам! – чтобы проведать Эмму Кейт, которая затихла, засунув в рот большой палец.
– Да, да. – Муж поднял вверх палец. – Но, связавшись с ним, она сама себя подставила, не так ли? Видимо, у него были на нее какие-то виды. – Грейс не знала, уместно ли будет рассказать Лайаму о романе Слоун. Как взрослая женщина она считала, что если подруга открыла какую-то тайну, то об этом можно рассказать супругу. Но, чтобы проверить, права она или нет, ей ни разу не довелось протестировать эту теорию ни с одной из своих подруг. Скорее всего, это означало, что она неправа…
– Выходит, они сами виноваты, что не домогались? Меня не преследовали, потому что я – как бы это выразиться? – не слишком располагаю к домогательствам?
– Нет. – Лайам нахмурился. – Это как непредумышленное преступление. Мы же не обвиняем жертву убийства. Преступник просто пытается совершить нечто, что, как он полагает, сойдет ему с рук.
– Мрак какой-то…
– Закажем ужин или ты приготовишь?
* * *
Сообщение от Слоун пришло незадолго до десяти вечера, после того как Лайам удалился в спальню. Грейс собиралась пройти свой «предпостельный» ритуал, который запланировала на десять тридцать. Этот ритуал предполагал взять на руки Эмму Кейт и, не до конца разбудив, прижать к груди и вдохновить на то, чтобы она высосала всю положенную ей вечернюю порцию, а потом крепко заснула на всю ночь. Таков был план. На самом деле Эмма Кейт не любила, когда ее будят. Девочка сжимала крошечные кулачки и сверлила мать обиженным взглядом. От шести часов непрерывного сна Грейс отказаться никак не могла. Тот факт, что этого не произошло, не имел значения…
Она просматривала список передач на канале «Нетфликс», который с момента рождения Эммы Кейт постоянно сокращался. В этот момент загудел ее телефон.
Слоун Гловер.
Собираюсь подать иск. Публичный = единственный способ получить защиту + не дать Эймсу возглавить компанию. Говорила с Кэтрин. Она напугана тем, что произошло в «Фросте» + я чувствую, что тоже несу за нее ответственность. Устала от всеобщего игнорирования проблемы! Пока.
Грейс ждала, пока к обсуждению подключится Арди, но, не дождавшись, поняла, что та, наверное, уже заснула. Грейс решила сделать вид, что тоже спит. Чего же хотела от них Слоун?
Вперед, девочка!
Так или иначе, Грейс размышляла о том, как может повлиять этот иск на их работу. Кто-нибудь вообще переживал по этому поводу? Может, уже пора?
Двадцать минут спустя она разместилась в импровизированной воронке, образовавшейся на диване от непрерывного сидения с поджатыми под себя ногами. Эмма Кейт перестала вопить и начала сосать молоко, и в этот момент Грейс поняла, что забыла поставить на тумбочку кружку с водой. Всякий раз в такие моменты ее почему-то одолевала нестерпимая жажда. Нужно было отвлечься. Громкость телевизора стояла на минимуме, до пульта было не дотянуться. Грейс схватила телефон. На экране все еще светился текст сообщения Слоун, и от его созерцания она ощутила примерное то же раздражение, как когда-то и от частых эсэмэсок матери…
Ей захотелось поговорить с кем-то, кто согласится с ней и все поймет. Было поздно, но Грейс просмотрела свои контакты и набрала номер Эмери Бишоп, одной из своих подруг по женскому клубу. Они до сих пор каждый год вместе ездили в Фредериксберг. Эмери проживала в Хьюстоне. Она была активисткой фонда по борьбе со СПИДом и работала в местном театре.
Бишоп ответила уже на втором гудке.
– Всё в порядке? – У нее был хронически скрипучий голос, вызванный узелками на голосовых связках, и слабый южный акцент.
– Да, да, – тихо, чтобы не потревожить Эмму Кейт, ответила Грейс. – Прости, если разбудила.
– Да господи, нет, конечно! – Эмери давно прослыла полуночницей. Когда она училась в колледже, то второй ужин съедала ровно в полночь. – Как там Эмма Кейт?
– Тоже хорошо. Сейчас как раз кормлю ее.
Голова ребенка светилась от голубого сияния, падающего от телевизора.
– Боже, – воскликнула Эмери. Грейс мысленно представила подругу: обесцвеченные волосы, бирюзовые кольца и браслеты. – Я хорошо помню те дни. Не заводи четырех детей, Грейси!
Грейс улыбнулась. После школы у нее осталось совсем немного подруг, с которыми можно было отвести душу. Эмери была одной из самых близких.
– Думаешь, женщины слишком чувствительны? – спросила она после недолгой паузы.
Эмери принялась тарахтеть без умолку. Грейс услышала вдали шорох, затем скрип дверцы холодильника.
– Зависит от того, кто такое говорит. Ну, вот если Кларк назовет меня чересчур чувствительной, я отрежу ему яйца и скормлю их Вилли.
Грейс рассмеялась, затем вдруг осеклась, когда почувствовала, что Эмма Кейт почти оторвалась от ее груди.
– На работе многие женщины жалуются на то, что их якобы домогаются мужики. Ну, может, формулировки и другие, но суть примерно такая.
– О. – Послышался звук выдвигаемого ящика, звон столового серебра. – Не знаю. Знаешь, ведь не все женщины такие, как мы? Моя мама всегда повторяет: после средней школы ничто не меняется.
– Звучит как-то угнетающе.
– Некоторым хочется привлечь к себе внимание. Я не хочу сказать, что они делают всё намеренно и именно по этой причине. Наверное, они – на каком-то уровне – считают, что именно так и происходит. Ты ведь знаешь? – Грейс ничего не ответила. – Я всегда беспокоюсь, как бы Кларка не обвинили в том, чего он не делал. Или Тайлера и Мэйсона, когда они станут постарше. Вот что пугает меня до смерти. Что я скажу Тайлеру или Мэйсону? «Никогда не оставайся в комнате с девочкой, которую толком не знаешь?» Этого достаточно?
Грейс прижала к уху телефон, а потом, как учила медсестра, мизинцем помогла Эмме Кейт оторвать головку от правой груди и подставила левую.
– Гм, не знаю, – рассеянно проговорила она, пытаясь представить, как Арди в том же духе беседует о своем сыне, Майкле.
– Когда Кларк учился в Академии военно-воздушных сил, он рассказывал мне о том, как оттуда выгоняли за нарушение дисциплины. И все из-за какой-нибудь женщины, заявившей о недостойном поведении. Такие имели хороший шанс подпортить молодым людям жизнь – и предпочитали им воспользоваться.
Судя по чавканью и звону ложки о зубы, доносящемуся на другом конце линии, сейчас Эмери уплетала мороженое.
Грейс слушала, представляя, как все это говорит жена Эймса, Бобби. И в голове у нее сразу закрутилась мысль: а вдруг кто-нибудь придет к ней и заявит, что сексуальными домогательствами занимается ее муж, Лайам? Что тогда?
Она слушала рассказы Эмери о том, как Тайлер играл в американский футбол – ему было тогда одиннадцать лет, – о спортивных успехах Мэйсона, предпочитавшего футбол европейский, о балетных страстях Аннабель и о физиотерапии Финли. Так продолжалось до тех пор, пока Эмма Кейт не закончила свой ужин. После этого Грейс больше не могла держать глаза открытыми и, пожелав спокойной ночи Эмери, запеленала Эмму Кейт и мягко похлопала ее, пока та не согласилась отправиться спать в свою кроватку на первом этаже…
Проснулась от вопля дочери. Она где-то читала, что крик ребенка даже громче крика матери. Лайам спал. Грейс чувствовала себя так, будто проспала всего двадцать минут, хотя прошло три часа. Хоть какое-то утешение. Вскоре она снова была на ногах, нянча и качая свое дитя. Долго качая – даже после того как глаза Эммы Кейт закрылись, а щечки провисли.
Грейс вытащила из-под бедра сотовый телефон. Потом провела пальцем по экрану и набрала сообщение для Слоун.
Расшифровка показаний
26 апреля
Мисс Шарп: Я не утверждаю, что вы решили разрушить жизнь Эймса Гарретта. Не утверждаю, что это было вашим намерением, вашей главной целью.
Респондент 1: Разве плохо стать главой публичной компании, входящей в список «Форбс 500»? Надеюсь, нет, иначе многим из нас будет нечем оправдать свои жалкие жизни.
Мисс Шарп: Еще раз повторюсь: о таких вещах трудно судить объективно. Знаю, что в жалобе содержатся щекотливые темы. И я не пытаюсь недооценивать серьезность заявлений. Я тоже женщина. Но вместе с тем я еще и адвокат, и как адвоката меня интересуют факты. К сведению: «Трувив» предприняла собственное независимое расследование, и скажу вот что: ни одна другая женщина не подала жалобу на поведение Эймса Гарретта.
Респондент 1: Вы имеете в виду всех остальных, кроме тех трех, которые уже подали. А сколько для вас было бы достаточно?
Мисс Шарп: Да, у нас есть три женщины со сложными мотивами. Посвятите меня в логику своих рассуждений с того дня, когда решили обратиться в суд.
Респондент 1: Кэтрин рассказала нам, что Эймс стал вести себя с ней агрессивно в сексуальном отношении, и, казалось, он готов принять какие-то меры в отместку за ее отказ в близости. В то же время Эймс заявил Арди, что все женщины – чокнутые. И во мне что-то переключилось. Я поняла, что больше не могу вести себя так, как раньше, и продолжать делать то, что делала столько лет. Поведение Эймса не изменится, если только я сама что-нибудь не предприму.
Мисс Шарп: Итак, вы подали иск, и теперь мы в курсе того, что произоизошло.
Респондент 1: Разве? И что же?
Мисс Шарп: Трагедия.
