Prima Materia – первичная материя

Он проявляет себя в низшей форме. Из него истекает наша вечная вода.

Prima materia (круглый хаос или алхимический уроборос) – это неизвестное как материя и одновременно как воздействие на воображение и поведение (понятия, неразделимые в донаучных представлениях). Это Бог как субстанция и действие субстанции, докосмогоническое яйцо, дракон хаоса, вечный источник, из которого возникают дух, знание, материя и мир. Она представляет собой неизвестное, которое порождает новые явления в процессе исследования, и служит источником знаний, которые постигает исследователь. Поэтому алхимики определяли первичную материю наполовину как химическое, наполовину как мифологическое явление. Для одних это была ртуть, для других – руда, железо, золото, свинец, соль, сера, уксус, вода, воздух, огонь, земля, кровь, живая вода, камень, яд, дух, облако, роса, небо, тень, море, мать, луна, змея… Юнг пишет:

Автономия и вечность prima materia в понимании Парацельса [например] делает ее равной Божеству, соответствуя dea mater [богине-матери]… Например, следующий текст можно приложить к prima materia: «и Которого происхождение из начала, от дней вечных» (Мих. 5:2) и «прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58). Этим предлагается показать, что камень не имеет начала и имеет свое [первичное существование] вечности, что у него нет конца и он будет существовать вечно…

И таким образом, продолжает автор, камень и материал, из которого он сделан, имеет тысячу имен и потому называется «волшебным», все эти имена могут быть в высшей степени приложены к Богу, и на этом основании автор поступает так же. Христианин едва ли поверит своим ушам, но это заключение только повторяет то, что уже было ясно сказано: «To, из чего возникают вещи, – это невидимый и недвижимый Бог».

Алхимики рассматривали первичную материю как нечто еще не искупленное, низменное, ее недостатки считались нравственным изъяном. Предположения о природе испорченной материи неизбежно превратились в рассуждения о моральной проблеме несовершенства и материального разложения. Алхимик не владел эмпирическими методами исследования. Он мыслил аналогически и символически – фантазировал или воображал, что порочная prima materia разделяет характеристики других нечистых, несовершенных творений, в том числе человека, зараженного первородным грехом и страдающего от своих собственных прегрешений.

Современные люди практически не способны осознать степень нравственности вселенной наших предков. Каждый аспект этого архаичного мира претерпевал разложение и стремился к совершенству. Руда хотела стать чистым металлом, а чистый металл – золотом. Все кузнецы, горняки – и алхимики – исполняли роль акушеров, помогая Земле рождать «совершенные» вещества, которые она, очевидно, желала произвести на свет. Элиаде так описывает восприятие древнего металлурга:

Минералы разделяют святость матери-земли. Мы очень рано столкнулись с представлением о том, что руды «растут» в ее чреве подобно эмбрионам. Таким образом, добыча металлов приобретает характер акушерства. Рудокоп и металлург вмешиваются в развитие подземной эмбриологии: они ускоряют темп роста руд и помогают природе быстрее рожать. Одним словом, человек, овладевший различными техническими навыками, постепенно занимает место времени и работает вместо него.

Сотрудничать с природой, повышать ее производительность, изобретать новые способы обращения с материей – вот, на наш взгляд, один из ключевых постулатов алхимической идеологии. Мы, конечно, не утверждаем, что существует неразрывная связь между внутренним миром алхимика и горняка, кузнеца или металлурга (хотя действительно, обряды посвящения и мистерии китайских кузнецов составляют неотъемлемую часть традиций, унаследованных позже даосизмом и восточной алхимией). Плавильщика, кузнеца и алхимика объединяет то, что все трое придают материи магические свойства и относятся к ней набожно. Секрет их деятельности передается через обряды посвящения в ремесло. Все трое работают над материей, которую считают одновременно живой и священной. В своих трудах они стараются ее преобразовать, усовершенствовать и добиться трансмутации.

Алхимик считал, что первичная материя томится в плену несовершенства, как и сам человек, попавший в ловушку порока и тленности – своей греховной, демонической, физической природы. Поэтому превращение prima materia в золото или философский камень означало нравственное, духовное возрождение. Алхимики искали способ победить несовершенство. Они составляли фантастические рассуждения о спасении испорченной материи, что с современной точки зрения кажется абсурдным. Однако исследование физического мира было фактически проклято Церковью (на то были свои причины), и этот пробел в познании нужно было обязательно восстановить. Поиски утраченной ценности привели алхимиков к глубоким размышлениям о природе разложения, или конечности существования, а затем к теориям о перерождении и спасении. Они самоотверженно пытались найти решение этой проблемы. Их старания пробудили фантазии, связанные с архетипом пути, который всегда возникает сам по себе, когда люди осознают ограниченность своих возможностей и вступают в контакт с неизвестным. Хотя алхимики объединили внутренний мир и объективную реальность, такое слияние имело смысл. Изучая искупительные преобразования материи, адепты алхимии спасали себя, потому что исследование высвобождает информацию, которую можно использовать для построения личности, и (в более глубоком смысле) потому что добровольное исследование за пределами области, разрешенной традицией, отождествляет человека с творческим героем.

Первая алхимическая трансформация приняла форму распада: химического растворения или разложения твердой первичной материи – ее патриархального воплощения в виде упорядоченной, устойчивой или жесткой субстанции. Первая стадия любого нравственного преображения (к которому стремился алхимик) – это трагическое разрушение предыдущего состояния. Распад prima materia аналогичен разрыву внутренней связи алхимика с обществом из-за стремления исследовать неизвестное:

Химическое разложение сравнимо с трудами философов: как последние погружаются в исследование, чтобы обрести мудрость, так и естественные вещи разлагаются, чтобы очиститься. С этим сравнивается философское знание…

Чтобы понять природу предыдущего состояния алхимика, его символическое отождествление с первичной материей и последствия распада, надо изучить особенности средневекового мировоззрения.

Для представителей той эпохи исследование материи было абсолютно еретическим действием. Одно лишь предположение, что неизвестное еще существует и потому его нужно изучить, угрожало непререкаемому авторитету христианских догматов, сформулированных Отцами Церкви в ходе истории. Выражая сомнение в этих аксиомах, алхимик лишался защиты своего культурного канона в психологическом смысле и покидал лоно церкви в реальном мире. Таким образом, исследование материи и ее трансформаций было чрезвычайно опасным предприятием с точки зрения душевной гармонии и социального благополучия. Наказание за еретические действия было ужасным – невыносимые пытки и отлучение от церкви. Потенциальные психические последствия были не менее пугающими.

Начиная исследование, алхимик оказывался вне защитного анклава конформизма. Он соприкасался с аспектами опыта, которые, согласно мировоззрению его времени, считались демоническими. Едва ли можно себе представить, сколько страхов порождало такое предприятие в умах тех, кто на него решался (хотя те же опасения возникают в сознании современного человека, которому угрожают революционные идеи). Предпосылкой или непосредственным следствием алхимического поиска неизвестного в стремлении достичь совершенства был отказ от внутренних убеждений и господствующего общественного мировоззрения или крушение привычных истин. Изучение материи в поисках идеала означало исследование самого́ зла и разложение в погоне за ценностью. Адепт, совершающий эти действия, уже поверил в то, что он неполноценен и нуждается в спасении, иначе он никогда не осмелился бы нарушить церковные запреты. Он так же жаждал получить искупление и обрести совершенство, как и испорченная первичная материя, что еще больше усиливало бессознательную связь между алхимиком и его материалом.