Героическая адаптация: добровольное восстановление карты смысла

Находясь в группе, мы усваиваем условный смысл вещей и нужные модели поведения. Она защищает нас, помогает преодолеть детскую зависимость и совершить переход от материнского к социальному, отцовскому миру. Однако группа – это не человек. При достижении коллективного самосознания, которое идеологи считают наивысшим благом, прекращается психологическое развитие личности. Это серьезно ограничивает потенциал человека и общества и неизбежно обрекает последнее на внезапное гибельное разрушение. Неспособность преодолеть отождествление с группой в конечном счете так же вредна, как и нежелание распрощаться с детством.

Переход от коллективного к индивидуальному, как и вступление ребенка в группу, осуществляется по архетипической схеме героического преобразования (рай, изгнание, падение, искупление – стабильность, распад, воссоединение, восстановление). Такая трансформация должна происходить добровольно, через сознательное соприкосновение с неизвестным, хотя ее может ускорить неожиданное или шокирующее происшествие. Неспособность начать и/или успешно завершить процесс вторичного созревания личности повышает риск душевного смятения и разложения общества. Жизнь теряет размеренность, начинается депрессия, появляется тревожность (включая мысли о самоубийстве) или же усиливается склонность к фанатизму и, как следствие, к внутренней и групповой агрессии.

Библия как единое мифологическое повествование также описывает процесс созревания и взросления. В Ветхом Завете Моисей предлагает людям преодолеть состояние грехопадения – он систематизирует групповое самосознание. Но это противоядие несовершенно, хотя и полезно, – даже сам Моисей, истинный герой предков, не может вступить в Землю обетованную. Новый Завет, напротив, рассматривает отождествление с героем как средство, с помощью которого можно навсегда решить проблемы духовного падения и слияния с группой. Он традиционно воспринимается как хроника исторического события, которое раз и навсегда искупило грехи человечества, хотя это скорее описание процесса, следуя которому можно обрести мир на земле.

Проблема заключается в том, что этот процесс еще нельзя назвать сознательным, то есть явным. Кроме того, он вызывает страх, особенно на начальных этапах. Поэтому подражание Христу (или главному культурному герою других религиозных систем) обычно превращается в ритуальное поклонение, отделенное от мирских сторон жизни. Однако при добровольном участии в героическом процессе – мужественном противостоянии неизвестному – поклонение уступает место подлинному отождествлению. То есть истинно верующий поднимается над преклонением перед догмой и становится духовным воплощением героя во всех аспектах повседневной жизни.

Это легко сказать, но очень сложно понять или сделать. Не так-то просто превратить надличностный миф о герое в шаблон действий и представлений в уникальных условиях жизни конкретного человека. К тому же несколько высокомерно считать себя достаточно сильным и достойным для отождествления с героем. Тем не менее мы способны на большее, чем кажется на первый взгляд, а недисциплинированные люди, которые не смогли реализовать свой потенциал, создают крупные неприятности. Часто непривлекательная личность нациста характеризуется меткой фразой Ханны Арендт: он олицетворяет «банальность зла», а точнее, зло банальности. Наши мелкие слабости накапливаются, множатся и становятся великим злом государства. Технологический прогресс умножает опасность, которую мы представляем, – и последствия нашей добровольной глупости. Становится очевидным, что современным людям нужно исправлять себя, а не других и при этом ясно осознавать, что это значит.

Суть отождествления с героем можно понять гораздо лучше, изучив историю алхимии (что стало делом жизни Карла Юнга). Эту науку считают предшественницей современной химии. На самом же деле долгие двадцать столетий ее последователи постигали искусство превращения вещества. Алхимическая материя, однако, не стала предметом более поздних исследований – и это вполне логично, поскольку древние алхимики не располагали опытом и инструментами современной науки. Субстанция, которую они изучали, более походила на Дао (то, что порождает или наполняет поток бытия), на информацию, скрытую в неисследованных местах, или на неизвестное как таковое (что-то вроде матрицы или утробы бытия). Исследование этой загадочной материи изменило сознание алхимиков. Они стали считать ее чем-то вроде философского камня: субстанцией, которая могла превратить первичную материю в духовное золото – в нечто, обладающее вечной, прочной и неразрушимой природой камня. С наступлением эпохи христианства алхимики все чаще ассоциировали ее с Иисусом Христом – краеугольным камнем, «который отвергли строители» (Пс. 117:22), действующей силой добровольного преобразования, превращающей падший мир в Рай.

Поздние алхимики утверждали, что человек, полностью покоривший дух неизвестного, становился равным Христу. Юнг упростил перегруженный образами мифологический язык и воплотил их труды во что-то более понятное – но еще не понятое. Повергающая в трепет суть этого способа мышления такова: не лгите, особенно самому себе, чтобы не нарушить процесс, который дает вам силы вынести трагедию окружающего мира. В своей слабости – из-за последствий лжи – вы станете жестокими, высокомерными и мстительными. Затем вы превратитесь в бессознательного посланца сил разрушения и будете служить им, приближая конец всего сущего.