Глава двадцать пятая

Многие в тюрьме считают, что арестованы незаслуженно, но есть и такие, кто вполне согласен с приговором. Одной из них была Эмбер.

Недавно она получила работу в приемнике, где помогала освоиться новичкам, поступавшим из судов. Это была славная, добродушная, симпатичная молодая леди, осужденная на целых 17 лет, и я никак не могла поверить в то, что она действительно совершила то, за что оказалась в тюрьме. Она казалась такой милой, невинной, просто невозможно было представить, что она в самом деле хранила оружие и распространяла тяжелые наркотики, находясь в связях с мафией. Однако больше всего меня удивляло то, насколько спокойно она принимала тот беспощадный факт, что почти два десятилетия проведет за решеткой. Что ей будет уже за сорок, когда она выйдет на свободу.

– Я заслужила быть здесь, – говорила она без тени жалости к себе.

Ее дело широко освещалось в газетах, в основном из-за суровости приговора. Подумать только: воспитательница детского сада хранит автоматический пистолет в ящике с нижним бельем! Она нисколько не смущалась, когда люди давали понять, что знают о ее преступлениях, и была целиком сосредоточена на том, чтобы помогать другим, отбывая срок в тюрьме.

Эмбер проходила обучение на консультанта по психологическим травмам, чтобы поддерживать резидентов Бронзфилда, ставших жертвами физического и эмоционального насилия. Она заглянула в кабинет переброситься парой слов в ожидании очередного пациента. Я была рада ее видеть, так как Эмбер всегда пребывала в хорошем настроении, без всякого самобичевания. Приятно было поболтать как подруги, не придерживаясь официальных ролей.

У нее были густые, темные, блестящие волосы ниже плеч, огромные карие глаза и очаровательная улыбка.

– Если кто-то спрашивает, что я такого натворила, я советую посмотреть в Google. Я не против, если они узнают.

Она беззаботно пожала плечами.

– Принятие – мой главный секрет. Хочешь выжить в тюрьме – прими тот факт, что совершил преступление, и смирись с приговором, – напрямую заявляла она.

Я была с ней согласна. Совершенно очевидно, те, кто не был согласен с наказанием, переживали тюремное заключение куда тяжелей. Они обращались ко мне за лекарствами от тревожности, стресса, бессонницы, потому что не могли смириться с тем, что находятся в тюрьме. Как Азар в Скрабс, который не принимал ситуации, в которой оказался. Заключенные, исходившие из принципа «сделал дело – отсиди», справлялись куда лучше.

Я также поражалась тому факту, что Эмбер прекрасно сознавала, во что впутывается, когда познакомилась с мужем – его приговорили к 18 годам за их совместные преступления. Она выросла в богатой семье в пригороде Лондона и с детства имела все, чего могла пожелать. Роскошная жизнь продолжилась, когда она вышла за мужчину, оказавшегося мафиози. Размышляя о последних десяти годах, она говорила:

– Я вела мафиозный образ жизни – ну, что касается дома и машин.

Как-то я поинтересовалась, каким образом она оказалась впутанной в дела мафии. Она улыбнулась, в глазах вспыхнули огоньки при воспоминании о мужчине, за которого она вышла замуж и которого, вне всяких сомнений, до сих пор любила.

– Я как раз заканчивала учебу в педагогическом колледже, когда познакомилась с ним. Это было свидание вслепую, по приглашению друзей, с которыми мы сошлись на курсе. Мы влюбились с первого взгляда.

Она залилась румянцем. Я предложила ей печенье, которое обычно носила в сумке, чтобы угощать коллег.

– Спасибо, – сказала она, откусывая покрытый шоколадом краешек.

– Мы без конца писали друг другу сообщения. А через полтора года начали жить вместе.

– Так вы знали, кто ваш муж на самом деле? – спросила я.

– К тому времени уже представляла, чем он занимается, – ответила она, смахивая крошку с губ кончиком пальца. – Но не сознавала, что это семейный бизнес. А вот когда познакомилась с семьей, быстро связала концы с концами. Да и друзья меня просветили.

– И это вам не помешало?

– Нет, – она покачала головой.

Предполагая, что ответ может меня шокировать, Эмбер объяснила:

– Я была очень независимая, его деньги меня не интересовали. Я полюбила его таким, каким он был со мной. Я не влюблялась в мафиози, которым мне его пытались изобразить. В общем, что тут говорить: любовь, и все тут.

Почему-то мне приятно было ее слушать. Я спросила, старше он ее или моложе.

– Старше на 6 лет, – ответила она.

Думаю, многим молоденьким девушкам мужчина постарше и с большими деньгами, да еще и занимающийся чем-то опасным, мог показаться привлекательным.

– Но я, – тут же добавила она, – не была какой-то там наивной простушкой. Я знала, за кого выхожу.

– По-вашему, вы заслужили оказаться в тюрьме?

Без колебаний Эмбер ответила:

– Да, на 100 %. Хоть я сама не продавала и не принимала наркотики, я знала, что они у нас в доме. Знала, что есть и оружие. Всегда понимала, что происходит вокруг. Я была сообщницей, потому и оказалась здесь.

Она выглядела молодо, но рассуждала как человек гораздо старше своих 28 лет. Из-за большого срока ее содержали в четвертом блоке, где жили те, кто отбывал наказание за убийства, преступления на сексуальной почве, грабежи, разбой и терроризм.

– А вам не кажется несправедливо долгим срок? – поинтересовалась я.

– Огнестрельное оружие очень опасно, особенно с учетом того, что творится в мире…

Она сделала паузу, чтобы обдумать свой ответ.

– Да, мой приговор справедливый. Надо было показать обществу, чем подобное чревато.

Удивительно, что она это признавала. Я подумала, что Эмбер решила стать консультантом именно для того, чтобы выплатить обществу свои долги за совершенные преступления. Она часто говорила об учебе и о своем стремлении помогать другим. Словно для того, чтобы развеять мои сомнения, она заметила:

– Я делаю это не для того, чтобы оправдаться перед собой. Я помогаю другим потому, что хочу сделать их жизнь лучше, и знаю, что способна на это.

Я узнала, что Эмбер также работает «слушателем» – кем-то наподобие доброго самаритянина: 24 часа в сутки она была готова выслушать любого, кому требовалось поговорить. Это означало, что ее могут вызвать в камеру к другой заключенной посреди ночи. Я легко могла представить ее в этой роли: Эмбер обладала редким спокойствием, добротой и прагматическим подходом к жизни.

– Я, слава Богу, никогда не подвергалась домашнему насилию, как многие эти бедняжки здесь, – говорила она. – Но своими глазами видела, как это разрушает жизнь. У моей близкой подруги как раз такие сложные отношения с мужем. Тем не менее, она вечно его покрывает, как будто ей мозги промыли, честное слово. Я советовала бросить его, подумать о себе и о детях. Надо было мне почаще давать ей возможность выговориться, когда она в этом нуждалась. А я не всегда относилась к ней с пониманием. Сейчас вот вспоминаю об этом, работая с другими. Работать слушателем, учиться на консультанта – это для меня возможность выплатить свои долги.

Если Эмбер была абсолютно уверена, что заслуживает сидеть в тюрьме, я ровно в той же степени была убеждена в ее искреннем стремлении помогать другим людям. Я восхищалась тем, что она не жалуется на несправедливость приговора или отлучение от роскошной жизни. Наоборот, Эмбер говорила, что только здесь поняла, что в действительности не нуждалась в большинстве вещей, которыми обладала на свободе.

– Конечно, я испытала настоящий шок, не буду врать. Но быстро поняла, как мало надо человеку, чтобы жить.

Она пожала плечами.

– Я очень скоро адаптировалась. Даже не плакала. Я вообще ни разу не плакала с тех пор, как оказалась здесь. Слезы ничем не помогут. Надо идти вперед, учиться как-то справляться.

– А что у вас с мужем? Вы останетесь с ним?

Эмбер хитро улыбнулась.

– Забавно, все здесь задают мне этот вопрос. Я вышла за него, сознавая, кто он такой, и мои чувства к нему не изменятся от того, что мы оказались в тюрьме. Я верная жена и очень серьезно отношусь к браку. –  Потом, я ведь тоже в тюрьме, – добавила она, – в том же положении, что и он. Я могу его навещать каждые полгода. Нам разрешили созваниваться: раз в месяц мы разговариваем по телефону. И, конечно, можно писать письма. У нас все хорошо.

Она снова улыбнулась.

Конечно, это не были обычные отношения. Но какое это имело значение, если они любили друг друга.

Внезапно Амбер поднялась со стула. Она выговорилась, я видела, что ей стало легче от того, что нашелся человек, с которым можно побеседовать по душам. Я испытывала те же чувства, понимала, что она открывается далеко не каждому; наверное, держа чувства в себе, было легче справляться с тюремной жизнью.

На пороге Эмбер одарила меня своей ласковой улыбкой.

– А можно мне еще печенья? – спросила она.

– Ну конечно!

Я протянула всю пачку, чтобы она угостила остальных.

– У вас доброе сердце, доктор Браун, – сказала она и исчезла за дверью кабинета.