Главные правила для заместителя

• «Говорить так, как есть». Заместитель должен описывать смещенные на него роли и относящиеся к ним чувства, эмоции, переживания, ничего не добавляя и не убавляя. Если он испытывает какие-то телесные ощущения – он должен рассказать о них без искажений. Например, если он принял на себя чью-то роль и начал испытывать боли в животе, то должен сказать об этом прямо, а не заниматься спонтанной диагностикой «Мне кажется, что у кого-то из предков нашего клиента или у него самого был гастрит!»

• Не давать оценок и не интерпретировать. Фраза заместителя: «Я считаю, что клиент зря не женился на Кате, о которой он нам рассказывал!» – явный признак того, что заместитель слишком увлекся.

• Заместитель должен быть нейтрален и не высказывать никаких намерений в отношении клиента вне расстановки. Не должно быть фраз: «Да я поддерживаю тебя!» «Да ты только скажи, я соберу друзей, и мы все вместе докажем твоему начальнику, что он несправедливо поступил по отношению к тебе!»

• Заместители, выбираемые в одну и ту же расстановку, не должны состоять в близких отношениях с клиентом и не должны принадлежать к системам, в которые он входит. То есть ситуаций, где, допустим, муж – клиент, а жена – заместитель, быть не должно. Также не должны оказываться в одной расстановке, например, начальник и подчиненный, брат и сестра и так далее.

• Заместитель должен уметь абстрагироваться, разделять «свое» и «не свое». Он должен уметь понять, где именно к его ощущениям как заместителя, воспринятым им от клиента, примешались его личные чувства. И должен уметь абстрагироваться от них. Если же это невозможно – он должен сообщить об этом и сам попросить терапевта заменить его.

Если вы собираетесь участвовать в расстановке в качестве заместителя, задайте себе несколько вопросов:

• Я хочу этого потому, что мною движет желание помочь людям, или потому, что это даст мне возможность оказаться в центре внимания?

• Я сумею абстрагироваться от собственных желаний и переживаний и сосредоточиться на общей цели?

• Я смогу воздержаться от того, чтобы высказывать оценочные суждения?

• Я сумею отделить главное от второстепенного?

Если ваши ответы говорят о том, что расстановка для вас – нечто вроде вашей личной сцены, то, скорее всего, заместителем вам становиться рановато.

Третий не лишний, но очень несчастный

Помимо, скажем так, очевидных травм, когда человек переживает какие-то очень тяжелые для психики события (насилие, участие в военных действиях, утрату родных и так далее), в практике расстановок нам часто приходится встречаться с травмами, которые порождаются недополучением ресурса в детстве, искажением классических отношений между родными. Подобный феномен мы называем прерванным движением любви.

Когда люди, пережившие подобное, приходят на расстановки, для них бывает характерно то, что можно назвать детской позицией. Они ждут от процесса расстановки чего-то напоминающего чудо. Ждут, что их возьмут за руку и отведут туда, где мир снова станет правильным, разумным, где отношения формата «родители – дети» будут такими, какими они должны быть. При этом такой человек может быть вполне успешным профессионалом, зарабатывать деньги, пользоваться уважением в обществе. Но его картина мира искажена с раннего детства. И причины этой травмы могут корениться не только в неправильном поведении его родителей, но и в каких-то гораздо более глубоких слоях.

Самые распространенные варианты прерванного движения любви – это уже упоминавшиеся (правда, без объяснений) триангуляция и парентификация. Что это такое?

Дети, взявшие на себя роль взрослых (причем недобровольно), – это, по меткому выражению одного психотерапевта, «дети с ампутированным детством».

Триангуляция – это такая модель отношений, в которой два человека, относящиеся к верхнему иерархическому уровню в системе, втягивают на свой уровень третьего, который относится к нижнему иерархическому уровню. И в большинстве случаев этим втягиванием занимаются родители по отношению к ребенку. Как, а главное, зачем они это делают? Сразу скажу, что термин «триангуляция» используется не только специалистами по расстановкам, он популярен и известен в самых разных направлениях психологии и психотерапии.

Триангуляция обычно возникает тогда, когда между двумя людьми – в большинстве случаев это супруги – нарастает напряжение, грозящее стать разрушительным. И тогда эти двое втягивают в свои отношения третьего, который выступает в роли «громоотвода». И если этим третьим оказывается ребенок, ему не позавидуешь. Родители начинают откровенно манипулировать им и друг другом. Самые простые примеры:

– Дочка, зови отца обедать! Я не хочу с ним разговаривать! И не вздумай выпрашивать у него карманные деньги – пусть сначала купит мне шубу!

– Всю душу ты мне вымотал! Вылитый папаша!

– Что у тебя за контрольную по математике, дочка? Ну конечно! Вся в мать-курицу!

И так далее…

Реакции ребенка на это (я сейчас говорю именно про маленького ребенка, попавшего в такие отношения, а не про взрослого, застрявшего в детской позиции) могут быть разнообразными, но всегда негативно влияющими на его психику, мироощущение, самооценку. Это может выражаться в желании убегать из дома, находиться в одиночестве – или, напротив, в чрезмерной болезненной привязанности к одному из родителей; в обидчивости, истеричности, агрессивности, в нарушениях сна и пищевого поведения…

Парентификация (от англ. «parents» – «родители») – это ситуация, когда родители ставят своих детей на уровень своих собственных родителей. Видели комедийные фильмы, в которых, например, родители и дети менялись телами? На большом экране это выглядит забавно: такой обмен порождает множество смешных абсурдных ситуаций. Но в жизни дети, взявшие на себя роль взрослых (причем недобровольно), – это, по меткому выражению одного психотерапевта, «дети с ампутированным детством». Почему возникает такая ситуация? Обычно парентификация возникает в случае, когда родители слишком инфантильны. И они начинают использовать ребенка как мишень для всех своих эмоций и истерик, ожидать от него ответственности за все и вся, требовать сочувствия, круглосуточной поддержки. Реальный случай: квартира, в которой проживали супруги с шестилетней дочерью, была обворована, когда семья находилась в гостях у бабушки. И мать устроила шестилетней дочке скандал, обвиняя ее в том, что она «не посоветовала нам, своим родителям, поставить решетки на окна, чтобы избежать кражи». Дико звучит, да? Но инфантильные родители, сместившие на своих детей без их согласия роль взрослых опекунов, так не считают. К сожалению.

Еще один пример – мужчина, воспитанный строгой авторитарной матерью, став отцом, переносит на маленькую дочку свою подавленную в детстве агрессию. В определенном смысле дочь становится для него заместительницей его собственной матери, которой он уже не может (или не хочет) ответить.

Дети, выросшие в таких семьях, часто кажутся окружающим идеальными: послушные, ответственные, самоотверженные, внимательные к окружающим. Вот только детского в них мало. Они живут – вернее, существуют – в состоянии непрерывного ожидания претензий, продолжают нести службу, которую им навязали в детстве. Они ищут в жизни отношения, где они бы могли выполнять похожую роль. И парадокс в том, что, попав в детстве на «взрослую службу», во взрослом возрасте они скорее всего начнут проявлять, чаще всего неосознанно, детские ожидания по отношению к окружающим.

Дети, испытавшие на себе «прелести» триангуляции или парентификации, став взрослыми, часто двигаются по двум возможным путям. Либо они полностью растворяются в ожиданиях окружающих, ставят себе сверхзадачи, принимают на себя чужие роли и стремятся взять на себя ответственность за всех подряд, кто находится рядом. Либо срываются с цепи и считают, что всем им должны, находятся в поиске человека или людей, которые теперь возьмут на себя всю ответственность за них самих, то есть превращаются в капризных детей, пытаясь компенсировать то, чего им недодали в детстве. Могут быть, конечно, и другие вариации, но это – самые популярные.

Почему родители так ведут себя? В большинстве случаев потому, что они сами выросли в семье со сбитыми ориентирами. Потому что на них самих оказывает влияние какая-то непроработанная, неизжитая проблема, либо порожденная их собственными родителями, либо уходящая корнями в глубь поколений.

Конечно, правильная передача ресурсов и любви (мы уже рассматривали выше, как это происходит) в таких условиях невозможна. И это приводит к тому, что у человека нет ощущения поддержки, нет уверенности в себе и в окружающих.

Когда человек, выросший в подобной семье, отправляется в самостоятельную жизнь, он сталкивается с большими проблемами. Это наш потенциальный клиент. Но, увы, далеко не все осознают необходимость перемен и не все готовы работать над этим. Но если люди, травмированные своей семьей, своим родом, все же попадают на расстановку, в большинстве случаев их запросы довольно типичны. «Не могу выстраивать отношения». «Мое партнерство не бывает долгим». «Не могу создать семью». «Не продвигаюсь по службе». «Не умею зарабатывать».

Небольшое практическое задание: попробуйте привести примеры триангуляции и парентификации, покопавшись в своем окружении. Копайте «про себя», не звоните никому и не расспрашивайте людей о подробностях их жизни. Вспомнили? А теперь попробуйте определить: в чем могут быть причины такой модели? Почему Вася, Маша, Света, Игорь стали для своих родителей заместителями каких-то других людей?

Как мы работаем с людьми, травмированными неправильным построением семьи, отсутствием ресурсов, отсутствием поддержки родных? В большинстве случаев пытаемся найти источник ресурса в его системе, в его роду или даже шире – в системе целого народа. При помощи расстановки мы можем искать ресурсные фигуры внутри разного рода систем, к которым принадлежит клиент. И когда мы находим эти ресурсные фигуры, мы соединяем клиента с ними и даем возможность получить их поддержку. Помните историю с женщиной, пережившей насилие, которой мы нашли ресурсных защитников среди мужчин ее рода? Здесь работает примерно такая же схема. Можно восстановить связь, можно восстановить прерванное движение любви и вследствие этого получить недостающие в жизни ресурсы.

Мы ищем недостающие для клиента (клиентки) ресурсы в системе, к которой он принадлежит – например, в более старших поколениях его семьи. Технически это может выглядеть так: в расстановке мы представляем образ кого-то из предков клиента, которые могли бы «поделиться с ним ресурсом». Например, это может быть прадед, который в отличие от инфантильных родителей клиента был человеком самостоятельным, решительным, любил детей и был готов взять кого-то под свое покровительство. Иногда бывает достаточно объятий с таким прадедом (в лице его заместителя), а иногда мы можем восстановить прерванную связь в реальности.

Например, мать воспитывала ребенка одна, без мужа, с которым давно развелась. Ей самой не хватало ресурсов, не хватало силы характера – и ребенок стал для нее заместителем ее собственных родителей, должен был отвечать за все и вся. Повзрослев, ребенок начинает поиски ресурса и приходит к нам на расстановку. Бывает так, что мы узнаем – отец жив и здоров, и тогда великовозрастный ребенок может получить нечто вроде домашнего задания – найти своего отца и поговорить с ним в реальности, а не при помощи расстановочных механизмов. И наступает равновесие! Восстановление общения с отцом, который на деле оказывается совсем не таким монстром, каким представляла его бывшая жена, дает человеку тот самый ресурс, которого он так долго был лишен.

Конечно, это идеальный вариант. Но и в том случае, если возродить отношения с реальными людьми по какой-то причине нельзя, расстановка дает множество других возможностей преодолеть детскую травму.

Как же перестать быть «громоотводом» для близких людей? И чем может помочь расстановка?

• Осознанность. Человек должен понять и принять, что у него есть определенная проблема, и разобраться, в чем она состоит. Например: «Оказывается, я нахожусь в состоянии триангуляции, родители проецируют на меня собственные негативные взаимоотношения!» Или: «Я нахожусь в парентификации, замещаю для отца его мать, которая умерла давным-давно, но успела запомниться ему как женщина своенравная и жесткая»… Я называю такое осознание «ага-эффект»: человека осеняет, в чем его проблема, происходит осознание. И он начинает действовать. Он говорит: «Нет, я больше не играю в эту игру, я больше не буду для своих родителей боксерской грушей, я не заместитель дедушки или тети, я их сын (дочь)». И тогда человек сможет занять свое место в родительской семье, роду, где он будет получать ресурс. Важно понять: если даже мы осознали, что родители по отношению к нам были неправы (например, мать кричала на вас и даже била, потому, что в ее собственной семье были приняты именно такие отношения) – это еще не означает, что реальные отношения нужно разорвать. Если и вы, и ваши родные проработаете свои проблемы, займете в семье, роду принадлежащие вам места и будете выполнять функции, которые относятся к ним, то вы вполне сможете стать друг для друга источником ресурсов, любви, заботы и защиты.

• Необходимо разрешить конфликт лояльностей. Я уже делился с вами воспоминаниями о разводе моих родителей. Ситуация, в которой побывали многие дети. Часто, к сожалению, после развода родители втягивают ребенка в свои боевые действия, если развестись тихо и цивилизованно не удалось. Мама запрещает ребенку общаться с отцом, тот пытается добиться права на это общение, и оба в упоении поливают друг друга грязью, стараясь перетянуть ребенка на свою сторону. А он, в свою очередь, разрывается между папой и мамой. Это и есть конфликт лояльностей – ведь в голове ребенка не укладывается, как и почему его родители, которых он любит одинаково, вдруг превратились во врагов. И что ему теперь делать? Подчеркну, что, конечно же, люди не всегда ведут себя настолько безобразно – просто нам сейчас нужны наиболее «травматичные» примеры. Разрешить этот конфликт в детстве удается далеко не всегда. Иногда приходится заниматься этим уже во взрослом возрасте. Например, сказать маме: «То, что произошло между тобой и моим отцом как между мужчиной и женщиной, меня как вашего ребенка не касается. Если я люблю моего отца и беру у него нужные мне ресурсы, это не значит, что я предаю тебя, мама». Если по той или иной причине сказать это матери в личном общении уже невозможно, можно сделать это при помощи расстановки.

• Нужно научиться справляться с вредоносными программами или моделями поведения в роду или родительской семье, которые разрушали отношения и уводили ресурсы «на сторону», чтобы они из нашей бессознательной лояльности к предкам не повторялись в нынешних отношениях и семьях. Например, так называемые родовые проклятия. Скажем, бабушка, когда ее дочь выходит замуж за того, кто ей не нравится, говорит: «Ты нарушила мою волю, больше ты мне не дочь! Не будет в жизни счастья ни у тебя, ни у твоих детей!» Дочь этой бабушки не проявила лояльность к своей матери и вышла замуж вопреки ее воле, но тогда ее дочь (внучка бабушки) будет так же нелояльна к своей матери, как и ее мать к своей. Она так же, как и ее мать раньше, будет действовать против воли своей матери. То есть в каждом следующем поколении мать может отказываться от своей дочери, говоря ей, что «она ей не дочь», то есть неосознанно выполнять программу своей матери. Да, таким образом «проклятие» может сработать, какими бы скептиками мы ни были.

• И в этом случае нам нужно найти источник негативной программы. В данном случае это конфликт между проклинающей бабушкой и ее своенравной дочерью. Разобравшись с причиной негатива, мы можем нейтрализовать «проклятие».

• Ну а теперь очень важный момент. Люди, по той или иной причине недополучившие ресурса в родительской семье, склонны искать его на стороне. На место родителя, недодавшего ресурса, они склонны ставить личностей, которых условно можно назвать гуру – как в положительном, так и в отрицательном смысле. И если травмированный человек попадает в руки непрофессионального психотерапевта, недобросовестного расстановщика, ситуация может усугубиться. Это относится и к неграмотной работе заместителей, которую мы недавно обсуждали. Так что мелочей в расстановке действительно нет. Не хочу никого пугать, но скажу: в тоталитарных сектах гуру целенаправленно ищут людей с травмой, лишенных поддержки и ресурсов. У таких людей зачастую снижена критичность ума – все по той же причине: отсутствие поддержки и неосознанная лояльность к своим родителям, которые заставляли своего ребенка играть чужие роли. Даже став взрослым, такой человек будет неосознанно искать системы, в которых с ним будут обращаться так же, как в его родительской семье, и заставлять играть чужие роли. К детской травме добавляются полученные в секте. У травмированных людей часто просто не хватает ресурсов на то, чтобы грамотно разобраться в происходящем.

• Так что если вы ловите себя на желании найти гуру, стать последователем какого-либо учения – будьте осторожны. Подумайте, чем объясняется ваше желание: естественным порывом духовного поиска или необходимостью возместить недополученное в детстве?

В легкой форме такие поиски гуру могут выражаться в том, что человек находится в ожидании чуда, воспринимая, например, любую психотерапию как магию и не желая понимать: девяносто девять процентов успеха зависят от самого клиента. Я никогда не забуду, как во время одного большого семинара, на который съехались несколько сотен человек из разных городов, ко мне за кулисами обратился мужчина, рядом с которым стоял маленький мальчик. Он представился, рассказал, что несколько лет назад был участником одной из наших психотерапевтических групп. А потом подтолкнул вперед ребенка и сказал:

– А это Виталик. Кстати, это ваш ребенок!

– Что значит «мой»? – опешил я.

– Ну как же, – уверенно сказал мужчина. – Мы с женой были в группе, работавшей с проблемами бесплодия. (Такая методика и в самом деле есть, мы имеем дело в первую очередь с психологическими причинами бесплодия, травмами в том числе). – Виталик родился через год после этого. Так что если бы не вы… Вот поэтому я и говорю, что он не только наш ребенок, но и ваш тоже!

Конечно, для меня это очень лестно. Но все же не стоит связывать положительный эффект от проделанной работы исключительно с личностью терапевта. И не следует забывать: если клиент ждет чуда от расстановщика, но не готов работать над проблемой сам, положительного эффекта ждать не стоит.

Но вернемся к травмам и семейным проблемам.

• Популярный вопрос: а может ли быть ресурсной неполная семья? Ведь если ребенок в идеале получает правильные модели поведения и ресурсы от обоих родителей, может ли он вырасти нетравмированным человеком, когда, например, воспитывает его одна мама или один отец?

• Да, действительно, существует идеальная типическая модель семьи, которая активно используется в работе с семейными расстановками, присутствует во всех классических школах семейной системной терапии (рис. 5). Также она представлена практически во всех духовных и религиозных системах. Почему она выглядит именно так? (Муж, жена, дети, представители старших поколений.) Это обусловлено нашей конституцией, физиологией.

• У нас существует разделение полов и жизненных функций. Мать вынашивает ребенка в течение девяти месяцев, то есть можно сказать, что в течение этого времени у нее с будущим ребенком симбиотический союз. Женщины вынашивают, рожают, кормят детей – следовательно, чисто функционально они больше подвержены тому, что мы называем привязанностью к детям. В древности, если племя кочевало, женщины и дети всегда были менее мобильны, и в силу этого они были более склонны привязываться к определенному месту в пространстве. Мужчины более мобильны, они не так тесно связаны с детьми, как женщины. Они в большей степени всегда отвечали за создание и сохранение внешних границ любой системы – поселения, города, в узком смысле – родительской семьи. Мужчины в большей степени всегда являлись теми, кто приносил ресурсы в семью – здесь я имею в виду в основном те из них, что связаны с поддержанием жизни на чисто физическом уровне: еду, шкуры животных для изготовления одежды, оружие. Также мужчины заботились о безопасности системы.

Рис. 5. Классическая модель семьи

• Женская роль традиционно – это персонаж, отвечающий за внутреннее состояние системы. То есть, когда мужчины приносили материальный ресурс, женщины занимались его распределением: например, мужчина принес мясо, а женщина варила его и кормила детей и стариков. Мужчина принес шкуры – женщина изготавливала из них одежду. Мужчина принес детенышей дикой козы – женщина приручала их и впоследствии занималась животноводством.

• В настоящее время эта система, конечно же, стала более гибкой. Так как основная часть ресурсов уже не добывается на охоте, в лесу, на рыбалке, так как основным ресурсом стали деньги, распределение ролей подчас меняется. Деньги можно зарабатывать, не выходя из дома и не бегая с копьем по лесам и полям. И во многих случаях женщина вполне успешно берет на себя исконно мужскую функцию добычи материального ресурса.

• Правда, в том, что касается рождения детей, позиции в системе остались практически неизменными – все-таки этим по-прежнему занимаются женщины. Но появилось, например, такое понятие, как суррогатное материнство. И в этом случае можно говорить о том, что у ребенка практически уже не два родителя, а три: мать, отец и женщина, которая его вынашивает. Она превращается в значимого персонажа семейной системы. Впрочем, нечто подобное было и много веков назад – например, раньше в семьях аристократов детей обычно кормили грудью специально нанятые кормилицы, а занимались ребенком няньки. И бывало так, что ребенок, вырастая, был гораздо более привязан к няне или кормилице, чем к матери. Вспомним, кого в своих стихах воспевал А. С. Пушкин? Няню, а не мать.

• В современных системах благодаря развитию медицины и разнообразных технологий (ЭКО, суррогатное материнство, лекарственные препараты) ситуация такова, что один и тот же персонаж (мать или отец) может взять на себя функции как свои, так и отсутствующего по какой-то причине родителя. Проще говоря, если раньше у родителей много сил уходило на поддержание функционирования, на защиту, просто на то, чтобы ребенок выжил, то в наши дни опасностей гораздо меньше, и родитель может справиться с воспитанием ребенка в одиночку. Но при некоторых важных условиях.

• Как вы уже знаете, материальным ресурсом в обеспечении семьи мы ограничиться не можем. И даже если в чисто материальном плане родитель-одиночка может дать своему ребенку все необходимое, он все равно должен иметь крепкую поддержку духовного, нематериального плана. Например, если мать одновременно занимает две позиции (отца и матери) она сможет полностью обеспечить своего ребенка ресурсами в том случае, если у нее есть хорошая связь с ее собственным отцом, с другими мужчинами рода. Если же в семье отсутствует мать, отец также вполне может занять обе позиции, но для того чтобы успешно справляться с женской ролью, ему нужно иметь хорошую связь со своей матерью и с другими женщинами рода. Только так ресурс (в данном случае уже не материальный) будет распределяться так, как нужно, и направляться туда, куда нужно.

• Таким образом, если из семейной системы выбито какое-то звено, это не всегда будет означать, что семья слаба, нересурсна и в целом ущербна. Если есть поддержка родных и рода – такая семья может быть даже более жизнеспособной и прочной, нежели семья, в которой, например, присутствуют оба родителя, но при этом имеются проявления триангуляции или чего-то подобного.

• Если ребенка воспитывает один родитель, это вовсе не означает, что ребенок непременно будет травмирован. Когда ресурсов достаточно, когда связи в семьи и роду прочные, недолюбленности и травм не возникнет даже в отсутствие одного из родителей.

• В связи с этим расскажу о еще одном явлении, которое довольно часто встречается в процессе расстановок – «стоять не на своем месте». Например, существует модель стандартной семьи – скажем, отец, мать и двое детей. И вдруг происходит развод. Дети остаются с матерью, и на нее наваливаются дополнительные обязанности: чтобы обеспечить детям должный уровень жизни (например, если она получает от мужа совсем незначительные алименты), ей, условно говоря, приходится работать и за женщину, и за мужчину. Выполнять и женские, и мужские роли. Тогда мы говорим, что женщина стоит и на своем месте, и на месте своего мужа. Иногда бывает так, что в подобной ситуации функции мужа (зарабатывание денег, хождение по родительским собраниям) может взять на себя, например, старший сын. Тогда он как бы встает на место отца, выполняет те функции, которые на самом деле в семье должен выполнять отец. Еще одна ситуация: женщина выросла без отца. Она взрослеет, вступает в брак… Но подсознательно ищет не столько мужа, сколько отца. И от своего супруга она требует, чтобы он выполнял в первую очередь отцовские функции: утешал, если она плачет, защищал, покровительствовал, покупал подарки. В отношениях с ним она ведет себя скорее не как взрослая женщина, а как маленькая девочка: капризничает, обижается, притворяется беспомощной. То есть муж находится не на своем месте, а на отцовском. Вернее, его туда ставит женщина. Но бывает и так, что мужчина сам занимает отцовскую позицию – не потому, что так хочет женщина, а потому, что такова картина мира в его собственной голове. По какой причине, сейчас уже не так важно. Важно понять, что инициатива построения подобных отношений может исходить как от мужчины, так и от женщины. Конечно, это не единственно возможные примеры стояния не на своем месте, я привожу их как наиболее распространенные. Кстати, они вполне могут быть результатом травмы: например, мальчик в детстве долгое время находился в парентификации, родители переносили на него ответственность за все что можно – даже за собственное инфантильное поведение. Как это бывает, мы уже рассматривали выше. В итоге у мальчика развились гиперответственность и стремление контролировать все вокруг себя. Проявлением этого в том числе стало желание играть роль отца по отношению к женщинам: причем отца не спокойно-уверенного, а чрезмерно мнительного, дерганого, подозрительного. Подобные ситуации в семье могут проявлять себя почти незаметно, а могут быть очень травматичными и опасными с точки зрения душевного равновесия. Помочь разобраться в них также может расстановка.

• С темой травмы прочно связано понятие «вытеснение». Условно можно также назвать его забыванием. Например, человек пережил какое-то тяжелое событие, и его сознание пытается вытеснить воспоминания об этом событии в область бессознательного, чтобы не ковырять рану. Как говорится, «вот тут помню, а вот тут не помню». Помню, что было «до», помню, что было «после», а собственно страшное событие как будто изгладилось из памяти. Например, сотрудники полиции могут привести множество примеров того, как человек, ставший свидетелем жестокого убийства или жертвой насилия, потом не мог ни описать преступников, ни в подробностях рассказать о произошедшем – его память просто стерла травмирующие воспоминания.

• В некоторых случаях это можно объяснить не душевной, а физической травмой – например, произошло сотрясение мозга и в результате начались проблемы с памятью. Но очень часто подобное объясняется тем, что начал действовать механизм вытеснения. Считается, что именно благодаря ему большинство женщин не могут вспомнить, как именно у них протекали роды. Если они были тяжелыми, психика включает защитные механизмы и из памяти просто стираются воспоминания об этом испытании.

• И этот механизм часто ставит нас перед сложным выбором. Ведь при желании нужные нам образы можно вытащить из бессознательного – и именно этим мы занимаемся на расстановках. Но, с другой стороны, всегда ли нужно заниматься этим самым вытаскиванием, если оно причинит клиенту дополнительную травму или разбередит старую? Нужно ли заставлять клиента снова заглядывать в лицо образам, которые его сознание стремится отправить как можно глубже, в пропасть бессознательного?