Исцеление травмы: Подорожника будет недостаточно

Здесь есть несколько важных аспектов. Действительно, иногда человек сталкивается с чем-то настолько тяжелым и травмирующим, что его сознание не может переработать эти образы. И тогда они отправляются в бессознательное. Но нужно понимать, что восстановление подобных образов – не самоцель ни для психотерапевта, ни для клиента. Здесь работает поговорка «не ремонтируй то, что хорошо работает». Если человек пережил какое-то травматическое воздействие, а через некоторое время успешно о нем забыл, то без крайней необходимости не нужно заставлять его переживать все это еще раз. Дело в том, что неосторожная работа с бессознательным в этом случае может привести к тому, что подавленные образы и переживания снова поднимутся из бессознательного в сознание – и что тогда? А тогда, если у клиента недостаточно ресурса для того, чтобы переработать, пережить эти образы и отправить их останки обратно в бессознательное, мы можем попросту сорвать ему психику – примерно так же, как, например, срывает спину штангист в попытке взять вес, который ему пока не по силам. Работать с тяжелыми травмами может только очень опытный специалист и только в том случае, если он совместно с клиентом разработал четкую стратегию, что делать, выяснил, какие ресурсы смогут стать для клиента опорой в процессе работы.

В расстановочной практике существует направление, которое называется «травмоориентированная расстановочная работа». Эта методика разработана специально для клиентов, которые пережили травматический опыт. Ее особенность в том, что процесс проводится медленно, с чувством, с толком, с расстановкой. Не потому, что нам хочется помучить клиента, а потому, что здесь очень важно не наделать ошибок и каждый следующий шаг должен быть как следует оговорен и просчитан.

Бывает так, что мы начинаем расстановку в обычном режиме, а уже в процессе ее переходим к методам травмоориентированной работы, так как внезапно вскрываются обстоятельства из жизни самого клиента или близких ему людей, связанные с жестокостью, насилием, тяжелыми переживаниями.

Если я вижу в расстановке признаки возможной травматизации – насилие, унижение, если возникают какие-то картины, связанные с убийствами или драками, я всегда замедляю расстановку, чтобы материал, который содержится в бессознательном, распаковывался медленно. Чтобы в случае необходимости можно было остановить процесс и обратиться к важным для клиента ресурсам: поддержке семьи, рода, окружения.

Как происходит замедление работы в расстановке?

Существуют так называемые маркеры травмы. Например, если в ходе работы клиент вдруг начинает проявлять какие-то очень сильные чувства, эмоции (плачет, вскрикивает и так далее) или внезапно замирает, отводит взгляд от заместителей, ведет себя так, как будто ему стало очень тяжело на все это смотреть, – скорее всего, мы имеем дело с последствиями травмы. И в этом случае я говорю заместителям: «А теперь, пожалуйста, все то, что вы говорите и делаете, говорите и делайте медленнее». Условно говоря, как в замедленном фильме. Это делается затем, чтобы дать клиенту возможность прожить определенного рода чувства. Если состояние клиента усугубляется, я перевожу внимание с расстановки непосредственно на клиента, прошу заместителей остановиться и в этот момент работаю только с клиентом. Например, говорю ему: «Пожалуйста, дыши», «Дыши глубже, выдыхай все тяжелое», «Выражай это чувство». Глубокое дыхание помогает осознать происходящее и не позволяет травмирующим образам снова овладеть сознанием. Оно помогает клиенту обрести равновесие. Он сможет осознать свои чувства и ощущения и сознательно дифференцировать их. Например, отделить свою адекватную злость НА агрессора от неадекватной злости агрессора. И когда человек уже немного придет в себя, я спрашиваю его: может ли он продолжать и смотреть на расстановку. Если он говорит «да», мы продолжаем. Но работаем еще медленнее и нацеливаемся на поиски ресурса для поддержки.

Если в этот момент мы не находим ресурсов, к которым можно было бы обратиться здесь и сейчас, то лучше вообще прекратить расстановку и дать клиенту домашнее задание по сбору ресурсов. Помните пример, как мы искали ресурс в восстановлении отношений с отцом, с которым мать развелась много лет назад? Здесь принцип действия будет примерно тот же: главное – найти поддержку, найти «стену», к которой вы сможете, образно говоря, прислониться. Не обязательно это будет сочувствие и поддержка от ныне живущих людей. Можно, например, покопаться в родословном древе клиента, если он никогда этого не делал, и получить основу для последующей работы.

Чем сильнее эмоциональный заряд травмы, тем большее количество нейронных путей открыто к этим образам, и тем прочнее они закрепляются в сознании.

Кстати, прием замедления вы можете использовать, анализируя собственные поступки и ошибки. Когда вы рассуждаете: «А вот тут мне надо было бы ответить так, а вот тут мне нужно было бы поступить вот эдак…» – представьте, что вы смотрите замедленную видеозапись. Так вам будет проще принять решение. Представьте, что вы можете остановить эту запись в любой момент. Остановите при необходимости. Подумайте – и после этого смотрите дальше. Очень хорошо прочищает мозг!

Иногда пережитая клиентом и благополучно вытесненная в бессознательное травма активизируется каким-то переживанием в реальном времени. Например: несколько лет назад на человека было совершено нападение, его ограбили и сильно избили. Подробностей произошедшего он не помнит, да и сама ситуация вытеснена у него в область бессознательного. Если вы спросите его, не переживал ли он что-то подобное, скорее всего он ответит «нет». Но вот однажды этот человек становится свидетелем того, как хулиганы избивают кого-то на улице, и образы пережитого им самим снова попадают из бессознательного в сознание, и он вплотную сталкивается с негативной ситуацией, о которой, казалось бы, давно забыл. Почему так происходит?

Благодаря работе ассоциативной памяти наши нейронные сети, реагируя на приходящие из внешнего мира образы и импульсы, автоматически начинают искать в бессознательном, как в своеобразном архиве, похожие картины. И если травматическое переживание, как говорят психотерапевты, не отработано (то есть оно не проанализировано при помощи специалиста, не найдены ресурсы, не сформирован образ-решение), мы будем снова и снова проваливаться в воспоминания о травмирующей ситуации каждый раз, когда нейроны услужливо подкинут нам похожие картины. Это механизм появления различных фобий, навязчивых состояний, панических атак и др.

Травма, не отработанная и при этом вытесненная в бессознательное, может привести к тому, что у нас будут проявляться какие-то странные симптомы: например, боли непонятного происхождения, аллергические реакции неизвестно на что, эмоциональные всплески, внезапные страхи, приступы агрессии или паники… Подобное может означать, что где-то в нашем бессознательном притаилась травма.

Еще один важный момент: как уже было сказано, не всегда нужно вытаскивать травматическое переживание из бессознательного наружу. В расстановке можно довести процесс до того момента, как нам станет ясно, чем именно вызвана проблема. Например, у человека есть симптом (скажем, регулярные и сильные головные боли). Мы предполагаем, что так проявляет себя некая пережитая травма (физическая или душевная – пока неважно). Мы начинаем расстановку и выясняем, что таковы последствия какого-то пережитого тяжелого унижения. И если мы уверены в том, что этой информации достаточно для формирования образа-решения и для избавления клиента от последствий травмы, мы вполне можем не выяснять, каким именно было это унижение, чтобы не ретравматизировать человека.

Какие вообще виды травм мы обычно выделяем?

• Личные. Это то, что связано непосредственно с человеком, пережившим травму. Например, ребенка в детстве избивал отец и не любила мать – у него личная травма. Женщина пережила насилие – это личная травма. Мужчина потерял семью в автокатастрофе – это личная травма.

• Так называемые травмы свидетеля. Такое бывает, когда человек не является жертвой, но видит, как, например, происходит насилие над кем-то другим. Особенно если этот другой – значимое для человека лицо. Например, ребенок видит, как отец избивает мать, но его самого при этом не трогает. Или когда человек становится свидетелем убийства. Сам он при этом физически не пострадал, но впечатление от увиденного настолько тяжелое и страшное, что возникает травма.

• Трансгенерационные травмы. Это те, которые произошли с кем-то из наших предков. Вы уже знаете об эпигенетической передаче: имеется ген, отвечающий за травмирующее поведение; и он активизируется в случае, если человек переживает травматическую ситуацию. Если этот ген активизирован у матери или у отца, то он передается ребенку. Этот ребенок может за всю свою жизнь не пережить ни одной травмирующей ситуации, но будет вести себя как травматик. По той простой причине, что он получил этот ген от предков.

• Например, во время войны человек стал свидетелем того, как фашисты уничтожали его односельчан. И его потомки тоже будут испытывать на себе последствия этой травмы, несмотря на то что не только не были свидетелями произошедшего, но даже не появились на свет в то время, когда все это произошло! Войны оказывают влияние не только на тех, кто воюет непосредственно, но и на их потомков. Помните рассказанный мною случай, как у меня болела спина и как причиной оказались военные впечатления моей бабушки? В нашей стране нет ни одной семьи, предков которой не коснулась бы Великая Отечественная война. Но кому-то везет – и в его судьбе последствия этой травмы не проявляются. А у кого-то внезапно – как у уже известной вам Эльвиры – активизируются травмы родителей, бабушек, прабабушек и прадедушек. «Спусковым крючком» могут послужить самые разные ситуации и переживания. И бывает так, что, выяснив причины проблемы клиента, мы потом еще долго выясняем, что спровоцировало их внезапное проявление.

• Таким образом, в случае с трансгенерационными травмами то, что пережито нашими предками, может у нас проявиться, а может и не проявиться никогда.

Иногда для того, чтобы трансгенерационная травма проявилась, бывает нужен какой-то импульс – и здесь опять работает ассоциативная память. Например, прадед клиента когда-то давно утонул в море. Клиент знает об этом, но не придает этому факту особенного значения: он даже не был знаком со своим прадедом. Но однажды клиент сам становится свидетелем того, как в море тонет человек. И его трансгенерационная травма резко активизируется.

Почему? Потому что новая травматизирующая ситуация, которая происходит у человека на глазах, приводит к тому, что бессознательное пытается найти решение. Наши нейронные сети ищут алгоритм, как действовать в подобной ситуации, – и находят! Если схожий с происходящим в мире образ из бессознательного сильно эмоционально заряжен (а травматический опыт чаще всего именно таков), то попав в сознание, он «затапливает» сознание. И даже если сознание пытается вытеснить травмирующие впечатления обратно, то эмоциональный заряд из трансгенерационной травмы предка не дает человеку сознательно закрыть открытую связь в бессознательное. Чем сильнее эмоциональный заряд травмы, тем большее количество нейронных путей открыто к этим образам, тем прочнее они закрепляются в сознании.

Расскажу одну показательную историю.

У меня была клиентка, которая, с одной стороны, хотела выйти замуж, родить детей. А с другой – как только какой-нибудь мужчина проявлял к ней внимание, у нее возникал беспричинный страх. Даже если человек ей нравился, она либо просто обрывала общение с ним, либо начинала вести себя так, что он уходил сам: притворялась, лгала, закатывала истерики по незначительным поводам.

Когда мы начали работать, мне сразу стало ясно, что у клиентки есть какая-то связанная с мужчинами травма. Я стал расспрашивать девушку, но та уверяла, что ничего подобного в ее жизни не было. Она выросла в очень хорошей семье. На жизненном пути ей встречались только воспитанные, умные, серьезные мужчины. Ни в школе, ни в институте никто не вел себя по отношению к ней неуважительно, не говоря уже о насилии или оскорблениях. Я спросил, нет ли у нее информации о каком-либо насилии в семье, и она сказала, что ни о чем подобном не слышала.

Это было очень странно, факты не подтверждали мое восприятие. Мы решили начать работу и расставили группу потенциальных партнеров этой девушки. Предварительно я выяснил у нее критерии: с каким человеком она хотела бы связать свою жизнь? Как он выглядит, каков его характер, чем он занимается?

Когда эта группа потенциальных женихов появилась в расстановке, поведение девушки резко изменилось. Она начала нервничать, в глазах появился ужас, она отворачивалась от мужчин и явно хотела покинуть поле расстановки. Притом что мужчины вели себя по отношению к ней предельно дружелюбно и ровно.

И тогда я задал ей вопрос: может быть, есть еще какой-то персонаж, с которым может быть связано это ощущение ужаса? Может быть, девушка от кого-то «унаследовала» его?

Клиентка вспомнила историю, когда-то давно рассказанную ее матерью. Оказалось, бабушка клиентки всегда как-то странно вела себя в присутствии незнакомых мужчин и старалась побыстрее уйти от них. Мы решили проверить эту гипотезу, и я попросил клиентку добавить в расстановку фигуру ее бабушки. Она поставила заместительницу бабушки недалеко от группы мужчин, заместителей потенциальных партнеров клиентки.

Дальнейшее поразило всех.

Мало того что «бабушка» начала проявлять по отношению к ним панический ужас, резко изменилось и поведение заместителей-мужчин: оно стало вызывающе агрессивным, более того, начали раздаваться высказывания грубо-сексуального характера. Персонажи заместителей трансформировались в группу молодых мужчин, которые сексуально начали домогаться заместительницы бабушки, не обращая никакого внимания на заместительницу клиентки. Нам даже пришлось замедлять процесс, так как эмоциональная ситуация в расстановке накалялась все больше и грозила стать неконтролируемой.

Важный момент: не всегда нужно вытаскивать травматическое переживание из бессознательного наружу.

Не буду описывать все, что нам довелось услышать. Просто замечу, что расстановка однозначно показала: бабушка клиентки в юности пережила насилие. Видимо, в семье по понятным причинам было не принято обсуждать это событие, и наша клиентка ничего о нем не знала. Но травматичное поведение бабушки передалось через поколение.

В итоге мы провели так называемый ритуал разделения: бабушка и внучка (то есть их заместительницы) пообщались и проговорили друг с другом все необходимые фразы. Эти слова индивидуальны для каждой расстановки, но общий смысл таков: травма, пережитая бабушкой, не должна оказывать влияние на жизнь внучки. Да, внучка с почтением и любовью относится к бабушке, но принимать на себя тяжесть ее травмы она не может и не должна. Она отпускает эту ситуацию. Это бессознательная лояльность внучки к сценарию, который был пережит в жизни ее бабушкой, и одновременная попытка не допустить его повторения в своей собственной жизни. Отсюда и ее странное неконтролируемое поведение по отношению к мужчинам, которые проявляли к ней интерес.

Вскоре девушка познакомилась с молодым человеком и через полгода вышла замуж…

Любая работа с травмой очень индивидуальна, хотя общие алгоритмы, конечно, есть. Например, важен этап так называемой конфронтации с травмой, когда клиент при помощи терапевта использует все доступные механизмы для того, чтобы разделиться с травмирующим событием. Например, если человек в детстве стал свидетелем какого-то страшного события, нам важно запечатлеть в его сознании формулу: «Ты был всего лишь ребенком, ты не мог ничего сделать, твоей вины нет в том, что произошло». Если речь идет о трансгенерационной травме, важно, как мы говорим, маркировать переживания: «Это не мои чувства. Это чувства моей бабушки, которая пережила насилие. Это она видела в мужчинах угрозу, а для меня все это может быть по-другому». Если травму мы получили от кого-то из наших предков, важно разделиться с ней. Если мы это сделали – проблема будет закрыта и для нас, и для наших потомков.

Такой прием можно применять и в обыденной жизни. Если вы склонны принимать огонь на себя, винить себя в проблемах окружающих – иногда нужно остановиться и сказать себе: «Это не мое. Я не обязан отвечать за чужие ошибки, за чужие дурные намерения».

Мы помогаем клиенту понять, что ему нужно жить своей жизнью, отделить себя от травмы, какой бы она ни была. Возможности для этого могут быть разные – например, опора на ресурс, который предоставят нам родные; знакомство с людьми, которые убедят нас, что не все плохие; творчество; восстановление связей с родными и т. д.

Да, в расстановках, как, впрочем, и в любом другом психотерапевтическом методе, существует опасность ретравматизации – когда попытки разобраться с травмой приводят к рецидиву. Но в методе клиент-центрированных расстановок мы стараемся по максимуму избежать этой опасности, уделяем особое внимание обучению терапевтов работе с травмами и очень ответственно подходим к работе с информацией, которую предоставляет нам клиент.

Наверное, вы обратили внимание, что в описанной только что расстановке произошло так называемое разделение ролей: первоначально у нас была только клиентка с ее страхами, а потом мы ввели еще фигуру ее бабушки. Это довольно распространенная практика. Бывает так, что дополнительная фигура вводится в расстановку уже под известным именем и в определенной роли: например, в процессе мы узнали, что у клиента была ссора с тетей Машей, сестрой отца, и мы вводим дополнительно фигуру тети Маши. Но иногда эта дополнительная фигура как бы отделяется от основной. Например, как в случае с боявшейся мужчин клиенткой и ее бабушкой. Сначала появляется абстрактная фигура – «тот, к кому относится чувство злости», «тот, кто передал мне чувство страха», «тот, от кого я унаследовал(а) чувство вины». И когда в процессе расстановки постепенно выясняется, кто конкретно это может быть, мы окончательно смещаем на этого персонажа его роль. Это называется «смена структурного уровня с абстрактного на конкретный».