Глава 14

Новая медицина нового времени, или Трое великих ученых

«Если герой нужен – то герой должен прийти», гласит одно из основных правил сценаристов.

Европейская медицина ждала своего героя очень долго. Но все же дождалась, причем не одного, а троих! Если вы не знаете, кого следует благодарить за ту медицину, которая сегодня у нас есть, то вот вам имена: Парацельс, Везалий, Паре. Парацельса можно сравнить с королем Артуром, Везалия – с сэром Гавейном, а Паре – с непобедимым Ланселотом.

В 1493 году в немецкоязычном швейцарском кантоне Швиц в семье врача и патронажной сестры родился мальчик, которому было суждено стать основателем современной медицины. Настанет день, и Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм возьмет себе скромное имя Парацельс, под которым войдет в историю. «Пара-Цельс» можно перевести с латыни как «приблизившийся к Цельсу», но Филипп фон Гогенгейм поскромничал, когда назвался так. Он заслуживал имени «Суперцельс» – «возвысившийся над Цельсом» или «превзошедший Цельса».

Реформаторы бывают простыми и великими. Простые реформаторы преобразуют, изменяют, реорганизуют. А великие разбивают старое вдребезги и строят на этих осколках новое, зачастую не имеющее ничего общего со старым.

Парацельс занимался не только медициной и философией, но и алхимией, а жизнь алхимиков, особенно – алхимиков известных, окутана легендами так сильно, что до правды иногда совсем невозможно добраться. Но точно известно, что медицину Парацельс изучал в двух университетах – Базельском и Феррарском, что он много путешествовал и одно время был военным хирургом. В тридцатичетырехлетнем возрасте Парацельс вернулся в Базель, где получил место городского врача, а также стал профессором здешнего университета.

Лекции Парацельса сразу же привлекли всеобщее внимание. Во-первых, новый профессор читал лекции на немецком языке, а не на традиционной «благородной» латыни. На вопросы и упреки следовал один ответ: «Так понятнее». Во-вторых, вместо традиционной компиляции из Галена, Гиппократа и Авиценны Парацельс преподавал совершенно другое знание, основанное на собственных взглядах и личном опыте. Он учил тому, в правоте чего имел возможность убедиться сам, а об античных авторах отзывался с пренебрежением и советовал студентам избавляться от их трудов как от ненужного хлама. Студенты – народ молодой и потому веселый. Они не могли просто выбросить труды «классиков медицины». Им захотелось устроить из этого шоу с сожжением книг на центральной площади города. Парацельс сожжение одобрил и даже принял в нем участие, но у других профессоров, у университетского руководства и у городских властей такой поступок вызвал осуждение. Кроме столь вызывающего посягательства на основы основ у Парацельса был и другой «грех», не менее значимый, – он говорил то, что думал и не особо стеснялся в выражениях. На критические замечания коллег Парацельс отвечал, что мнение невежд для него ничего не значит, а тех, кто высказывал сомнения в его учености, едко высмеивал.

Вот характерный пример парацельсовской риторики: «Вы, которые изучали Гиппократа, Галена, Авиценну, думаете, будто все знаете, а на самом деле вы ничего не знаете! Вы прописываете лекарства, но не имеете представления о том, как их приготовляют! Только химия способна решить задачи физиологии, патологии и терапии, а без химии вы обречены на блуждание в потемках. Вы, врачи всего мира, итальянцы, французы, греки, сарматы, арабы, евреи – это все вы должны следовать за мной, а не я должен следовать за вами. Если вы с полной искренностью не присоединитесь ко мне, то не будете достойны даже того, чтобы на вас испражнялись собаки».

Студенты обожали Парацельса, а коллеги – ненавидели.

Работу в должности городского врача Парацельс начал с наведения порядка в аптеках. Он проверял знания аптекарей, изучал их ассортимент и даже вмешивался в святая святых – в ценообразование. Идеал, к которому стремился Парацельс, можно выразить так: «Знающий аптекарь продает действенное лекарство за умеренную цену». Действия нового городского врача вызвали возмущение аптекарей. Что ж, их тоже можно понять. Представьте себя на месте почтенного владельца аптеки, которую основал еще ваш прадед. Вы – член гильдии, уважаемый человек, получивший «классическое» образование и торгующий «классическими» лекарствами. И вдруг какой-то «мальчишка», явившийся в ваш город невесть откуда, обвиняет вас в невежестве и требует выбросить на помойку три четверти ваших товаров. А еще он требует снизить цены на то, что останется в продаже. И подобным образом этот выскочка поступает не только с вами, но и с вашими коллегами. А ведь если посчитать, сколько денег поступает в городскую казну от аптекарей в виде налогов и пошлин, то…

Базельский магистрат посчитал и принял сторону «несправедливо обиженных» аптекарей. Парацельс одновременно лишился обеих своих должностей, а взамен приобрел репутацию шарлатана и интригана. С этим замечательным багажом он уехал во французский город Кольмар, находившийся примерно в сорока милях от Базеля, где занялся врачебной практикой, совмещая это занятие с написанием научных трудов. Но надолго там не задержался, и до конца жизни переезжал с одного места на другое.

До нас дошло довольно много историй о Парацельсе, но далеко не все они заслуживают доверия. Сам Парацельс мог приукрасить действительность, сочинив, к примеру, историю о некоем татарском хане, который в благодарность за исцеление сына помог Парацельсу получить вожделенный философский камень. Сочиняли истории и современники. Кроме этого у Парацельса были «двойники» – мошенники, которые дурили народ, выдавая себя за знаменитого врача и алхимика. Если собрать все истории о Парацельсе, то получится толстая книга, но если задаться целью отделить зерна от плевел, то останется очень мало. Да и то, что останется, не всегда ясно, взять хотя бы историю с изгнанием Парацельса из Базеля. Формальным поводом для увольнения с должности городского врача и профессора университета послужило отсутствие диплома об окончании университета. Но вроде бы Парацельс получил его в Феррарском университете… Правда, списка окончивших курс с его фамилией в распоряжении историков нет, есть только указания на то, что он там учился и примерно в тысяча пятьсот пятнадцатом году завершил обучение. Но как могли принять на столь значимые должности человека, который не смог подтвердить свое образование? Это кажется невероятным, но, с другой стороны, есть сведения, что Парацельсу покровительствовал Иоганн Фробен, известный базельский книгопечатник, человек богатый и уважаемый. Не исключено, что ручательство Фробена могло стать заменой отсутствующему диплому. Но можно предположить и другое, что диплом у Парацельса был, что в Базеле он его предъявлял, но, когда понадобился повод для увольнения, диплом объявили поддельным. При желании всегда можно найти повод для придирок, особенно если речь идет о документе, выданном в другом городе.

Вы запутались? О, биография Парацельса – это настоящий лабиринт, в котором одна загадка дышит в затылок другой. Идти приходится на ощупь, в потемках, тщательно ощупывая руками каждый найденный факт.

По законам драматического жанра после незаслуженного изгнания наступает черед триумфального возвращения. Те, кто кричал «вон отсюда!», пытаются перещеголять друг друга в славословиях, враги повержены, друзья торжествуют… Но у истории свои законы, а если честно – то никаких законов у нее нет, люди просто находят их потому, что хотят найти. Не было никакого триумфального возвращения, да и вообще к преподаванию Парацельс больше не возвращался. Он без конца переезжал из одного города в другой, лечил, писал свои труды, дискутировал с коллегами… Параллельно с медициной Парацельс занимался алхимией. Как бы странно это ни звучало, но алхимия помогла Парацельсу лучше узнать медицину, потому что в основе идеалистической и ненаучной алхимии лежит сугубо научная химия. Под конец жизни (а умер он рано, в сорок семь лет) Парацельс осел в Зальцбурге. Относительно его смерти существует несколько версий – умер от болезни, был убит в драке, был убит наемным убийцей, которого подослали не то завистники, не то враги.

Парацельс написал около пятидесяти трудов по медицине, главными из которых стали «Лабиринт заблуждающихся врачей», «Большой трактат о врачевании ран» и «Парамирум» – медико-философский трактат о происхождении и течении различных болезней. Медицинские труды принесли Парацельсу великую посмертную славу. Ах, если бы ректор Базельского университета мог бы понять, какой бриллиант послало ему Провидение, и оставил бы Парацельса в профессорах! Тогда бы в Базеле возникла новая медицинская школа… Впрочем, мечтать и фантазировать можно сколько угодно, но случившегося мечтами не изменить. Давайте лучше посмотрим, что такого значимого для медицины сделал Парацельс.

Парацельс считал, что живые организмы состоят из химических элементов, которые в здоровом организме находятся в равновесии. В больном же организме это равновесие нарушается. Парацельс первым начал использовать для лечения химические вещества, а не какие-то сложносоставные снадобья. Испытывая действие разных химических элементов на организм, Парацельс заложил основу современной фармацевтики. Образно говоря, Парацельс поставил медицину на химический фундамент, что дало ей возможность развиваться в правильном направлении. Поставил на фундамент, обратите внимание! Парацельс не просто отверг давно устаревшее учение о четырех соках человеческого тела, но и предложил ему замену, правильную замену.

Парацельс сам не верил признанным авторитетам, таким как Гален или Авиценна, и призывал других следовать его примеру. Основой познания он считал опыт и проверял все знания опытным путем прежде, чем использовать их на практике. Слепое следование догмам Парацельс осуждал. «Теория врача – это опыт, – говорил он. – Никто не может стать врачом без знаний и опыта». И он оказался прав, ведь при проверке на практике девять десятых «классического» медицинского знания оказались чепухой. Странно, что никто раньше не пришел к таким взглядам, но тем значимее выглядят заслуги Парацельса. «Вы идете не в том направлении!» – сказал Парацельс врачам и указал им путь к настоящему знанию. Разумеется, многие из его взглядов были ошибочными, а занятия алхимией так вообще располагали к ненаучным выводам, но надо учитывать время, в которое он жил. XVI век это вам не просвещенный XX век. Но все заблуждения Парацельса может перечеркнуть одна-единственная сказанная им фраза: «Врач должен быть слугой Природы, а не ее врагом». Понимать эти слова нужно так, что в своей деятельности врач должен руководствоваться природными законами, а не выдумками, которые этим законам противоречат. Браво!

Уильям Боумен, основатель Британского офтальмологического общества, метко сравнил Парацельса с мальчиком из сказки датского писателя Ханса Андерсена о голом короле. В этой сказке рассказывается о том, как два мошенника шьют королю платье из ткани, которую могут увидеть только умные люди, для глупцов она невидима. Никакого платья на самом деле нет, мошенники обманывают короля, прекрасно понимая, что никто, и в том числе сам король, не рискнет выставить себя глупцом, все будут восхищаться невидимым платьем. Так оно и происходит, и только маленький мальчик, увидев короля в несуществующем платье, говорит: «А король-то голый!»

«Все, во что мы верили веками – чушь! – сказал Парацельс. – Надо искать новое, правильное знание!» Кто-то должен был произнести эти слова, с которых началась настоящая медицина.

В отличие от Парацельса, в биографии Андреаса Везалия практически нет белых пятен. Родился он в богатом брюссельском семействе в тысяча пятьсот четырнадцатом году. Отец Везалия был придворным аптекарем, дед и прадед – известными врачами, прапрадед – ректором университета и придворным врачом. Везалий изучал медицину в Левенском университете (том самом, где ректором был его предок), а также в университетах Парижа и Монпелье. Преподавал он в Италии, в университетах Болоньи, Падуи и Пизы. В Падуанском университете Везалий получил степень доктора медицины. После изгнания из Падуи, о причинах которого будет сказано чуть позже, Везалий был придворным хирургом императора Священной Римской империи Карла Пятого и его сына, короля Испании Филиппа Второго.

Смерть Везалия была трагичной. Корабль, на котором он вместе с другими паломниками возвращался из Иерусалима, затонул в Ионическом море близ острова Закинф. Везалий оказался на берегу, то ли сумел доплыть, то ли выбросило волной, где вскоре умер, не дожив двух месяцев до пятидесятилетия.

В отличие от Парацельса, Везалий занимался медициной, только медициной и ничем кроме медицины. Любимой его областью была анатомия. Везалий брал труды древних авторов и проверял, насколько их утверждения соответствуют действительности.

Вот характерный пример, показывающий, насколько слепо древние и средневековые врачи следовали утверждениям признанных авторитетов и насколько все эти врачи были оторваны от реальности. Да и сами авторитеты, надо сказать, были не лучше – смело сравнивали петуха со свиньей и на этом основании делали «научные» выводы.

Однажды мудрый Аристотель решил пересчитать зубы у лошадей. У жеребцов он насчитал сорок зубов, а у кобыл – тридцать шесть. Так оно и есть, потому что четыре клыка – два вверху и два внизу, вырастают только у жеребцов. Затем Аристотель пересчитал свои собственные зубы, которых было тридцать два, и решил, что у женщин их должно быть на четыре меньше, то есть двадцать восемь. Он записал это, и с IV века до нашей эры по XVI век нашей эры, то есть около двух тысяч лет, врачи твердо знали, что у женщин на четыре зуба меньше, чем у мужчин. Перепроверить это утверждение догадался только Везалий. Вот что после этого можно сказать хорошего о средневековой медицине?

Другой пример. Гален писал о том, что в перегородке, разделяющей желудочки сердца, имеется отверстие, через которое кровь перетекает из правого желудочка в левый. На самом же деле такое отверстие существует только в период внутриутробного развития, когда оно необходимо из-за особенностей кровообращения плода. Но вскоре после рождения отверстие зарастает и желудочки сердца не сообщаются между собой. Никто до Везалия не удосужился проверить это утверждение Галена, просто верили написанному и все.

В общей сложности Везалий внес в анатомию более двухсот поправок. По сути дела, он переписал и перерисовал анатомические атласы, которые основывались на трудах Галена и куда перекочевала куча ошибок из трудов более древних авторов. Если вы думаете, что коллеги сказали спасибо человеку, проделавшему такой титанический труд, то сильно ошибаетесь. После выхода семитомного трактата «О строении человеческого тела», который был напечатан в Базеле в тысяча пятьсот сорок третьем году, Везалия обвинили в кощунстве, в клевете на Галена, Гиппократа и других великих ученых.

Врач Яков Сильвиус, бывший преподавателем Везалия в Парижском университете, назвал своего ученика «чудовищем, нечестивое дыхание которого заражает Европу» и написал против него длинный памфлет из двадцати восьми глав под названием: «Опровержение клеветы некоего безумца на анатомические работы Гиппократа и Галена, составленные Яковом Сильвиусом, королевским толкователем по медицинским вопросам в Париже». Разумеется, памфлет этот был написан на латыни. Вместо положенного «Vesalius», Сильвиус писал «Vesanus», что в переводе означает «безумный».

Безумному гордецу, клевещущему на тех, кому он и в подметки не годится, пришлось уйти из Падуанского университета, где он в то время руководил кафедрой. Самый сильный удар нанес Везалию его друг, ученик и ассистент Реальдо Коломбо. Коломбо помогал Везалию препарировать трупы и полностью разделял его новаторские взгляды. Но, когда перед Коломбо появилась возможность сместить Везалия и самому возглавить кафедру, он из новатора превратился в консерватора и принялся осыпать Везалия нападками.

Дискутировать с оппонентами было невозможно. Везалий приглашал их на вскрытия, чтобы доказать свою правоту, а они в ответ цитировали Галена. Как можно вести дискуссию с теми, кто притворяется слепым и глухим, чтобы не признавать собственную неправоту? Потрясенный Везалий прекратил всю научную деятельность и поступил на службу к Карлу Пятому. Сначала он был главным военным хирургом императорской армии, воевавшей с французами, а когда война закончилась, стал придворным врачом.

Не все ясно с причинами, побудившими Везалия совершить паломничество к Гробу Господню, которое оказалось для него роковым. Широкое распространение получила версия о том, что совершил он его не по своей воле, а по приговору священной инквизиции в наказание за то, что во время одного из вскрытий зарезал живого человека. Якобы инквизиторы требовали для Везалия смерти, но благодаря заступничеству короля Испании Филиппа Второго (дело было в Мадриде) приговор смягчили.

Версия выглядит не очень-то правдоподобной. Во-первых, опытный врач, регулярно проводящий вскрытия (а Везалий провел не одну сотню), всегда отличит живого человека, даже находящегося в летаргическом состоянии, от мертвого. Во-вторых, при первом же надрезе на теле живого человека из раны потечет кровь, чего у мертвых не бывает. Так что случайно зарезать во время вскрытия живого человека невозможно. Но возможно, что у инквизиторов были определенные претензии к постоянно препарирующему трупы Везалию и ученому пришлось отправиться в паломничество, чтобы доказать свою приверженность христианской вере.

Пример Везалия оказался заразительным. Врачи начали самостоятельно выяснять, кто прав – авторитетный Гален или безумный клеветник Везалий, и всякий раз обнаруживали, что прав «клеветник». Трактат «О строении человеческого тела» стал одним из наиболее востребованных медицинских трудов в XVI–XVIII веках. Можно сказать, что Парацельс раскачал лодку «классической» медицины Галена и Гиппократа, а Везалий эту лодку опрокинул, заодно научив анатомов производить тщательные, скрупулезные вскрытия тел. Не все, чему учил Парацельс, можно было сразу же проверить, в отличие от анатомических поправок Везалия. Уже в конце XVI века наиболее передовые европейские университеты перешли на преподавание анатомии по трактату Везалия.

Парацельс совершил революцию в терапии, Везалий – в анатомии. Европа ждала врача, который сделал бы то же самое в хирургии, и скоро дождалась. В тысяча пятьсот сорок пятом году вышел трактат о способах лечения ран, написанный цирюльником-хирургом Амбруазом Паре. Классического медицинского образования Паре не получил, университет ему заменила двухгодичная хирургическая школа при одной из парижских больниц, и труды свои он писал на французском языке не по каким-то соображениям, а вследствие незнания латыни. Но при всем том труды цирюльника-хирурга Паре пользовались популярностью, сравнимой с популярностью анатомического трактата доктора медицины Везалия. Паре сделал то же самое, что и Везалий с Парацельсом – смог увидеть то, чего не видели другие.

Паре был не первым хирургом, которому не хватило растительного масла для обработки ран (в Средние века было принято заливать раны кипящим маслом, считалось, что это улучшает заживление). Но только Паре заметил, что раны, которым не досталось «целебного» масла, заживают быстрее.

Проблема кровоточащих сосудов стояла перед каждым хирургом. Для того чтобы остановить кровь, сосуды прижигали. Ампутации конечностей совершались раскаленными ножами, чтобы не было кровотечения из крупных сосудов, с этой же целью по завершении операции культю погружали в кипящее масло. Но только Паре догадался перевязывать сосуды выше места операции, что было проще, действеннее и совсем не травматично. Примечательно, что о перевязке сосудов упоминалось и у Галена, но этот метод казался средневековым хирургам слишком сложным и потому не прижился. Да, действительно – с технической точки зрения проще резать пациента раскаленным ножом и лить в рану кипящее масло, чем аккуратно выделить сосуд и перевязать его. Но, с точки зрения самого пациента, безболезненная перевязка сосудов в тысячу раз предпочтительнее.

Паре разработал и ввел в практику много разных операций, начиная с ушивания «заячьей губы» и заканчивая внутриутробным поворотом плода, который называется «поворот на ножку». Да, кроме хирургии Паре занимался и акушерством. Суть «поворота на ножку» состоит в том, чтобы развернуть плод, расположившийся поперек матки, таким образом, чтобы ноги его были бы направлены к выходу из матки. Такой поворот делает возможными рождение плода естественным путем. Подобно перевязыванию сосудов, этот метод был известен в древности, а потом благополучно забыт.

Главным трудом Паре стал трактат под названием «Пять книг о хирургии», который во многом сохранил свою актуальность до наших дней. Показателем того, насколько высоко ценились труды Паре, был перевод многих из них на благородную латынь, язык ученых врачей. Главная заслуга Паре заключается в том, что он заменил бесполезное на полезное да вдобавок еще и умножил это полезное. Правда, справедливости ради нужно заметить, что на фоне многочисленных достижений были у Паре и некоторые заблуждения. Так, например, он предлагал разрезать младенцам десны для того, чтобы рост молочных зубов происходил бы безболезненно. На самом же деле такие разрезы ничего, кроме вреда, не приносят. Отличались своеобразностью методы лечения истерии, которые предлагал Паре, например – волочение по земле за волосы или же постановка пиявок на шейку матки. Не надо удивляться тому, что Паре занимался лечением истерии, этим занимались все акушеры, потому что в те времена господствовало древнее убеждение в том, что истерию вызывают заболевания матки. Слово «истерия», впервые встречающееся в трудах Гиппократа, произошло от слова «гистерос» – названия матки на греческом языке. Считалось, что истерия вызывается спазмами матки или ее смещением.

Был свой медицинский «революционер» и в Англии. Звали его Томасом Линакром. Потомки не удосужились поставить памятник этому великому человеку, но зато его имя носит один их колледжей Оксфорда. Линакр изучал медицину в Оксфорде, а затем продолжил свое обучение в Италии. Степень доктора медицины он получил в Падуанском университете. Вернувшись на родину, Линакр активно внедрял в Оксфорде новые, более близкие к практике принципы европейского обучения.

Взойдя на престол, король Генрих Восьмой сделал Линакра придворным врачом, но на этой должности Линакр пробыл недолго. Вскоре он принял сан священника и получил приход в Мерстаме. Врачебной практикой Линакр больше не занимался, в отличие от организаторской деятельности по улучшению английской медицины, которой он уделял время до конца своих дней.

В тысяча пятьсот восемнадцатом году в Лондоне по предложению Линакра и с благословения Генриха Восьмого была основана Коллегия врачей, впоследствии ставшая Королевской коллегией. Большинство в Коллегии принадлежало прогрессивно мыслящим врачам, которые начали наводить порядок в английской медицине и устанавливать стандарты, по которым следовало работать врачам. В частности, Коллегия запретила проводить лечение пациентов без осмотра, которое широко практиковалось в то время. Все необходимые данные о пациентах врачи получали, исследуя их мочу (выше об этом уже говорилось). Один лишь этот запрет стал огромным достижением, способствующим искоренению шарлатанства в медицине, а таких запретов коллегия установила множество. Одновременно с запретами вредного и ненаучного шло внедрение в практику полезных новшеств. Так, например, Коллегия рекомендовала английским врачам анатомический трактат Везалия и другие труды, в которых пересматривались устаревшие взгляды. Благодаря такому подходу английская медицина быстро прогрессировала и к XVIII веку стала одной из передовых в мире. А ведь все могло бы быть иначе, если бы члены Коллегии вместо того, чтобы заниматься делом, вели бы друг с другом схоластические диспуты. Но, к счастью, этого не случилось. Линакр и те, кто возглавлял Коллегию после него, были практиками, а не схоластами. Томас Линакр по праву заслужил титул Отца-организатора британской медицины. Основанная им Коллегия являлась прообразом современного Министерства здравоохранения. Собственных научных трудов Линакр не писал, он занимался переводами, в частности перевел на английский язык некоторые труды Галена и Аристотеля. XVI век стал веком заката латыни как ученого языка. Мертвый язык активно вытеснялся живыми. Парацельс читал лекции на немецком, Паре писал свои трактаты на французском, а англичане благодаря Линакру получили возможность читать древних авторов на родном языке.

Европейскую медицину XVI века можно сравнить с лошадью, стоящей у линии старта в ожидании сигнала. Вот-вот прозвучит колокол и лошадь помчится вперед, набирая скорость…

РЕЗЮМЕ. XVI ВЕК СТАЛ ВЕКОМ МЕДИЦИНСКИХ «РЕВОЛЮЦИЙ», ВЕКОМ ОТКАЗА ОТ СТАРЫХ НЕНАУЧНЫХ ДОГМ И СОЗДАНИЯ НАУЧНОЙ МЕДИЦИНЫ.