Глава 13
Даниэль Дефо выносит приговор европейской медицине
Не удивляйтесь столь необычному названию, а просто читайте дальше и скоро вам все станет ясно.
В этой главе речь пойдет об эпидемиях чумы и о том, что делали при этих эпидемиях средневековые врачи.
Тяжелых инфекционных заболеваний, к сожалению, существует много. И не только чума смертельно опасна. И не только чума вызывает эпидемии. Эпидемии холеры или натуральной оспы тоже уносят множество жизней. Но если говорить образно, то холера или оспа уносят жизни в горсти, а чума – в охапке. Если положить на одну чашу весов все болезни, как инфекционные, так и неинфекционные, а на другую чашу – одну лишь чуму, то чума перевесит. От чумы в средневековой Европе умерло больше народа, чем от всех войн вместе взятых.
С VI века нашей эры чума стала самой главной медицинской проблемой. В той или иной мере ей уделяется внимание практически в каждом из медицинских трудов, написанных в Средневековье. А впервые чума упоминается в Библии: «Филистимляне же взяли ковчег Божий и принесли его из Авен-Езера в Азот… И отяготела рука Господня над Азотянами, и Он поражал их и наказал их мучительными наростами, в Азоте и в окрестностях его. И увидели это Азотяне и сказали: да не останется ковчег Бога Израилева у нас, ибо тяжка рука Его и для нас и для Дагона, бога нашего. И послали, и собрали к себе всех владетелей Филистимских, и сказали: что нам делать с ковчегом Бога Израилева? И сказали: пусть ковчег Бога Израилева перейдет в Геф. И отправили ковчег Бога Израилева в Геф. После того, как отправили его, была рука Господа на городе – ужас весьма великий, и поразил Господь жителей города от малого до большого, и показались на них наросты. И отослали они ковчег Божий в Аскалон; и когда пришёл ковчег Божий в Аскалон, возопили Аскалонитяне, говоря: принесли к нам ковчег Бога Израилева, чтоб умертвить нас и народ наш. И послали, и собрали всех владетелей Филистимских, и сказали: отошлите ковчег Бога Израилева; пусть он возвратится в своё место, чтобы не умертвил он нас и народа нашего. Ибо смертельный ужас был во всем городе; весьма отяготела рука Божия на них. И те, которые не умерли, поражены были наростами, так что вопль города восходил до небес…»
«Наросты», о которых идет речь в пятой главе Первой книги Царств – это, вероятнее всего, бубоны, увеличенные в результате воспаления лимфатических узлов. На то, что речь идет именно о чуме, указывают не только «наросты», но и фразы, свидетельствующие о тотальном распространении болезни: «Поразил Господь жителей города от малого до большого», «И те, которые не умерли, поражены были наростами, так что вопль города восходил до небес». Только чума поражала всех подряд, во время эпидемий натуральной оспы или холеры такого не происходило. Да и смертность от оспы и холеры была гораздо меньшей, чем от чумы.
Если древнеримской медицине посчастливилось дойти до следующих поколений, то древнеримские гигиенические представления исчезли вместе с породившем их государством. Культ чистоты, общественные бани, водопровод, канализация, запрет на выливание нечистот и выбрасывание мусора на улицу и много другого полезного исчезло за ненадобностью. У кельтов, германцев и других «варваров» были свои понятия о чистоте, радикально отличавшиеся от римских. Суть этих понятий можно было выразить шуткой Бенни Хилла: «Мытье – бесполезное занятие, ведь когда грязи накапливается много, она просто отваливается».
Cлова Гиппократа о том, что «для больных полезно, если их питье, пища и все, что они видят, будет чисто», в Средние века воспринимались с иронией. Большинство средневековых врачей твердо знали, что мытье и смена белья, как нательного, так и постельного, ослабляет организм больного человека. Принятие ванны считалось крайне рискованным занятием, поскольку от теплой воды расширялись кожные поры, через которые в организм вместе с водой могли проникнуть разнообразные болезни.
А знаете ли вы, откуда в Европе взялась мода на широкополые шляпы? Поля должны были защищать от выливаемых из окон нечистот. Если уж это неизбежно, то пусть лучше грязь останется на шляпе, не запачкав лица и одежды… Объедки тоже было принято выбрасывать за порог, где они разлагались и благоухали. Такой роскоши, как уборщики улиц, в Средние века не знали. По всей Европе улицы убирал Мастер Дождь.
Да что там далеко ходить за примерами! Достаточно вспомнить вспышку холеры в Сохо в 1854 году. В Лондоне, столице великой империи, над которой никогда не заходило солнце, во второй половине просвещенного XIX века были районы, не имевшие канализации. Нечистоты из выгребных ям сбрасывались в Темзу, туда же, откуда брали и воду для питья. Запрета на использование воды из тех рек, куда сливались стоки, в тогдашнем Лондоне не существовало. В отличие от Древнего Рима, где нечистоты сливали в одни водоемы, а воду для питья и мытья брали из других.
Вдобавок забота о чистоте тела еще в раннем Средневековье стала считаться греховной. С одной стороны, не стоило потакать таким низменным прихотям тела, как потребность в мытье, а с другой – неизбежное созерцание при этом собственного обнаженного тела могло вводить в искушение. Богословские трактаты советовали мыться как можно реже, а лучше всего – вообще не мыться, ибо здоровому телу это вовсе не требуется. Таким образом получалось, что приверженцы телесной чистоты регулярно совершали не только опасный для здоровья, но и греховный поступок. Задавшись вопросом: «Мыться или не мыться?» – средневековое общество решило не мыться. Ну а чем больше грязи, тем больше инфекционных болезней – это аксиома.
Надо сказать, что Древнему миру крупно повезло. В нем не было пандемий, то есть огромных по масштабам эпидемий чумы. Во всяком случае, нам ни о чем таком неизвестно.
Первая пандемия чумы, начавшаяся не то в Египте, не то Эфиопии, а затем охватившая все средиземноморские страны, произошла в VI веке нашей эры. Нет, правильнее было бы сказать не «охватившая», а «опустошившая», потому что эта пандемия, как считают историки, унесла жизни ста миллионов человек – невероятно огромная цифра для VI века. В столице Византии Константинополе в разгар пандемии ежедневно умирало от пяти до десяти тысяч человек.
Эпидемии чумы описывались множество раз разными людьми в разное время, но все эти описания похожи друг на друга. Они проникнуты ужасом и безысходностью. Вот, например, что писал в XVII веке португальский монах, которому посчастливилось пережить очередную вспышку чумы: «Среди всех прочих бедствий чума, вне всякого сомнения, является наиболее страшным и самым жестоким. Ее, с полным на то правом, можно называть «Злом» с большой буквы, поскольку нет на земле зла большего, чем чума, и ничто не в силах с ней сравниться. На улицах и площадях, в церквях лежат трупы, и картина эта настолько ужасна, что те, кто ее наблюдает, завидуют мертвецам, для которых все страдания остались позади. Нет жалости даже к близким, потому что жалость опасна и неуместна. Дружба и любовь позабыты, все люди разобщены, родителям нет дела до детей, мужьям до жен, братьям – друг до друга».
Первая пандемия чумы растянулась более чем на полвека. Судя по описаниям, чума VI века протекала в бубонной и септической формах… Впрочем, нужно немного углубиться в медицину, чтобы лучше понимать историю.
Чума может протекать в разных формах и передаваться она может по-разному. При укусе блохи – переносчика заболевания, или при контакте чумная палочка попадает под кожу, откуда с лимфой поступает в кровеносную систему и разносится по организму, поражая различные органы. Распространение по всему организму с кровью – это септическая форма чумы. В более благоприятном случае чумная палочка задерживается в лимфатических узлах, которые фильтруют лимфу, очищая ее от разного «мусора», в том числе и от находящихся в ней микробов. Борьба с микробами вызывает в лимфатических узлах воспалительный процесс. Узел распухает, краснеет, становится болезненным. В таком случае речь идет о бубонной чуме. При септической и бубонной форме заболевание распространяется двумя путями – через блох, передающих возбудителя от больных к здоровым и при контакте с больным человеком, или его выделениями, или предметами, на которых больной оставил чумную палочку.
Но есть еще и легочная форма чумы, которая страшнее прочих форм как по тяжести, так и по скорости своего распространения. Воздушно-капельный путь передачи, при котором возбудитель заболевания выбрасывается из дыхательных путей больного в воздушную среду и поступает в организм здорового человека с вдыхаемым воздухом, – это самый быстрый и наиболее массовый способ распространения инфекционных заболеваний. Чихнул один раз – заразил десять человек, чихнул еще – заразил двадцать.
В VI веке, к счастью, обошлось без легочной формы чумы. В «Церковной истории» антиохийца Евагрия Схоластика, который и сам переболел чумой, но остался жив, указаны такие симптомы, как опухшее лицо, понос, горячка, опухоль в паху, черные язвенные нарывы, помешательство. «Способы получения этой болезни были настолько разнообразны, что не поддавались счету, – писал Евагрий. – Одни умирали лишь от того, что разговаривали с больными или же ели с ними за одним столом. Другие могли умереть от одного лишь прикосновения к больным или только побывав в доме, где жил больной… но были и такие, которые жили вместе с больными, прикасались не только к ним, но и к умершим, однако же при всем том оставались совершенно здоровыми».
Было ясно, что чума передается от больного человека к здоровому. Начиналось все с одного, или двух, или нескольких заболевших, но уже очень скоро заболевали почти все. Врачи пытались найти причину, вскрывая тела умерших от чумы или исследуя гной, выделявшийся из нарывов, но без микроскопа их поиски не могли оказаться успешными, поскольку увидеть чумную палочку невооруженным глазом невозможно.
Однако же Авиценна и без микроскопа предполагал, что болезни могут вызываться мельчайшими невидимыми глазу существами. Аналогичные догадки могли приходить в головы других врачей. Но большинство сошлись на том, что чума передается некими «смрадными миазмами», витающими в воздухе. Прямой контакт с больным человеком, с его вещами и вообще с предметами, к которым он прикасался, приводил к передаче этих «миазмов» не по воздуху, а «с рук на руки». Для того чтобы не заболеть, следовало не дышать одним воздухом с больными людьми, а также не прикасаться к ним и их вещам, не посещать домов, в которых они находились, и т. п.
Совершенно верные представления, не так ли? Современные правила профилактики инфекционных заболеваний рекомендуют поступать точно так же.
Но можно ли сказать, что, осмыслив опыт первой пандемии, средневековые врачи оказались готовыми к встрече со второй пандемией чумы, нагрянувшей в Европу в середине XIV века?
Разумеется – нет. Чума снова застала всех врасплох. В XIV веке она погубила около двадцати пяти миллионов человек (четверть от всего европейского населения!), а затем периодически устраивала «жатвы» меньшего масштаба, которые продлились вплоть до первой половины XIX века. К бубонной и септическим формам заболевания добавилась легочная, смертность при которой была стопроцентной.
Шли века, но ничего не менялось. В «чумных» хрониках XVII или XVIII веков столько же ужаса и столько же безысходности, что и в хрониках VI века.
Даниэль Дефо, известный большинству людей как автор «Робинзона Крузо», первого английского романа, также написал книгу под названием «Дневник чумного года, содержащий наблюдения и воспоминания о самых замечательных событиях как общественных, так и сугубо личных, произошедших в Лондоне во время последнего великого испытания в одна тысяча шестьсот шестьдесят пятом году».
«Дневник» – это художественное произведение, а не личные воспоминания автора. В тот страшный год Дефо было пять лет, и вряд ли он мог запомнить то, что так красочно описывал. Но «Дневник» создавался на основе воспоминаний очевидцев, среди которых был и младший брат отца автора Генри Фо. По сути дела, то была попытка обобщения, осмысления и литературной обработки опыта людей, которым посчастливилось пережить очередную эпидемию чумы. Вдобавок Дефо обладал хорошим слогом и пытался показать чуму со всех ее неприглядных сторон. Для того чтобы получить впечатление о том, как проходили эпидемии чумы в XVII веке, нам проще прочесть то, что писал Дефо, чем делать эту работу заново.
«Были использованы все средства и все оказалось бесполезным, – писал Дефо, – чума распространялась с сокрушительной силой… сжигая все на своем пути с такой яростью, что люди… сидели в оцепенении и смотрели друг на друга, подавленные отчаянием; целые улицы казались вымершими; и не только из-за запертых домов, а просто их обитателей не осталось в живых; двери в опустелых домах были распахнуты, рамы раскачивал ветер, и некому было протянуть руку и прикрыть их. Короче, люди начали поддаваться страху, что все попытки противиться болезни тщетны, что нет надежды и всех ждет одно только горе».
То же самое, только другими словами, описывали те, кому посчастливилось пережить первую пандемию чумы. Море трупов, вымершие города, ужас ожидания смерти… Во второй половине XVII века Англия, тогда еще – просто Англия, была одним из самых передовых государств Европы и всего мира. И что же делалось английскими врачами и английскими властями для того, чтобы остановить эпидемию чумы? А ничего не делалось. Читаем «Дневник» Дефо дальше: «Уличных огней не зажигали; на несколько дней, когда был сильный ливень, они вообще потухли; но дело было не только в ливне: некоторые доктора настаивали на том, что огонь не просто бесполезен, но и опасен для здоровья. Это вызвало бурные протесты и было доведено до сведения лорд-мэра. Другие, и не менее известные, доктора, наоборот, говорили, что огонь усмиряет буйство болезни. Не могу привести доводы противоборствующих сторон, помню только, что они очень яростно сражались друг с другом. Одни были за огонь, только жечь нужно дерево, а не уголь, и даже определенные сорта дерева, лучше всего ель и кедр из-за сильных испарений скипидара; другие стояли за уголь, а не дерево, из-за серы и битума; а третьи – ни за то, ни за другое. В конце концов мэр отдал распоряжение отказаться от огня, более всего из-за того, что чума так разгулялась, что стало очевидно: никакие средства ее не берут, а скорее наоборот – заставляют свирепствовать еще пуще. Это бездействие магистрата проистекало, скорее, от невозможности применить какие-либо действенные средства, чем от нежелания потрудиться или взять на себя груз ответственности, потому что, надо отдать властям справедливость, они не жалели ни собственных трудов, ни самих себя. Но ничто не помогало: зараза бушевала, и люди были угнетены и напуганы до последней степени…»
Дискуссия о полезности уличных огней – это не выдумка Дефо, а реальный факт. Да и все остальное, что описано в «Дневнике», происходило в реальности. Дефо просто объединил многих очевидцев в одного автора.
«Дневник» Дефо – это своеобразный приговор средневековой медицине, приговор, в котором доказываются ее никчемность и бесполезность.
Вместо того чтобы давать какие-то полезные советы, например – изолировать больных от здоровых, установить карантин и т. п., врачи решают, нужно ли зажигать уличные огни и если нужно, то какое дерево следует для этого использовать или лучше взять уголь… Во второй половине XVII века завершалась научная революция, начавшаяся в тысяча пятьсот сорок третьем году с публикации трудов Коперника («О вращении небесных сфер») и Везалия («О строении человеческого тела»). За этот революционный период человечество совершило огромный рывок вперед, но лондонский магистрат оказался таким же безоружным перед чумой, как и константинопольские власти тысячу с лишним лет назад. Но неужели за тысячу лет нельзя было разработать элементарные профилактические меры? Практические меры, а не какую-то схоластическую чепуху… Основа для этого наличествовала – было ясно, что чума передается контактным и воздушным путями.
Но о чем полезном, о чем практическом можно было говорить, если средневековая медицина погрязла в схоластике вместе с другими науками и полностью оторвалась от реальности?
Эдвард Гиббон, автор знаменитой «Истории упадка и разрушения Римской империи», писал в конце XVIII века: «Школы Оксфорда и Кембриджа были основаны в темный период ложной и варварской науки, и до сих пор они остаются зараженными этим своим порочным происхождением. Их примитивная дисциплина была установлена для подготовки священников и монахов, власть по-прежнему остается в руках духовенства, в руках людей, далеких от современного мира…» Эти горькие слова можно отнести к любому тогдашнему европейскому университету. Характеристика окажется справедливой для всех без исключения.
Идея защитного костюма, снижавшего опасность заражения врача, который контактирует с чумными больными, что называется «лежала на поверхности» с VI века. Но появился такой костюм только в начале XVII века! Создал его известный в то время французский врач Шарль де Лорм, служивший при дворах многих правителей, начиная с тосканских герцогов Медичи и заканчивая Людовиком Четырнадцатым.
Костюм состоял из длинного до пят плаща, брюк, перчаток и шляпы с широкими полями. Все это шилось из вощеной кожи, которая легко поддавалась мытью. Существовал и дешевый вариант, в котором кожа заменялась на пропитанный воском холст. Костюм дополнялся характерной маской с длинным, загнутым вниз клювом. То был простейший респиратор, предназначавшийся для очищения воздуха от мифических чумных «миазмов» и реального смрада, издаваемого разлагающимися трупами. Делалось это при помощи высушенных ароматных трав, которые вкладывались в кончик клюва… Никакого сравнения с современным противочумным костюмом, но все же костюм де Лорма давал какую-то минимальную защиту, был лучше, чем ничего. И представьте, что на создание такого достаточно простого защитного средства, прообразом которого, по признанию самого де Лорма, послужили солдатские доспехи, понадобилась добрая тысяча лет. А более-менее эффективные карантинные меры так и не были разработаны… Единственным полезным профилактическим средневековым советом можно считать совет как можно быстрее бежать из чумного очага и переждать вспышку чумы в каком-то уединенном месте. Все прочее, начиная с окуривания дымом и заканчивая советом не ложиться спать при свете дня, было схоластической чепухой. Авторы подобных советов не проверяли правильность своих предположений на практике, а просто изощрялись в фантазиях. Правило «сначала проверь – потом предлагай» в средневековой Европе не действовало. Уже известный вам Ги де Шолиак в практическом лечении чумы продвинулся дальше своих современников. Он вскрывал бубоны, а затем прижигал их раскаленным железом, но толку от этого не было никакого, все равно что использовать лягушачий жир для обезболивания при удалении зубов.
Даже то, что было преподнесено им «на блюде», то есть в готовом к использованию виде – гигиенические правила древних римлян, средневековые врачи не использовали. Соблюдение элементарных правил гигиены, устройство примитивных стоков для нечистот и прочие гигиенические меры могли бы снизить распространение эпидемий и уменьшить процент смертности, но об этом никто не думал. Страх перед чумой и подобными ей заболеваниями был настолько велик, что любые правители пошли бы на введение новшеств, помогающих обуздывать эпидемии, но никто им ничего подобного не предлагал. Элементарное мытье рук перед едой, принятое в Древнем Риме, вернулось в европейский обиход лишь в ХХ веке!
Иногда бывало так, что предпринимались правильные противоэпидемические меры. В середине XIV века, в начале второй пандемии чумы, власти Венеции устроили для всех прибывающих в город путешественников сорокадневный карантин в особо отведенных для этой цели домах. Корабли с той же целью выстаивали сорок дней на рейде, при этом их команды снабжались водой и провизией за счет города. Но это разумное новшество не получило широкого распространения и не было развито. Упоминание о чумном карантине можно встретить и в других источниках, в том числе и у Шекспира. Так, в «Ромео и Джульетте» монах не может вовремя доставить письмо, поскольку оказывается запертым в доме из-за чумы. Но все эти безусловно правильные меры были единичными, половинчатыми, плохо продуманными и потому существенной пользы не приносили. А ведь после того, как сделан шаг в правильном направлении, продвигать дело гораздо легче. Но чего не произошло, того не произошло. И виной тому – проклятая схоластичность средневековой медицины, полная оторванность ее от реальной жизни.
Вот еще один штрих. В тех исторических документах, где говорится о чумном карантине, нет упоминаний о врачах, предложивших, организовавших или же хотя бы принимающих участие в организации карантина. Карантинами занимались гражданские или военные власти. Можно, конечно, возразить, что врачи не упоминались по причине своей незначительности в глазах составителей документов. Возможно, что и так, но на возражение можно ответить контрвозражением – если бы вклад какого-то врача в организацию карантинных мероприятий был бы значительным и мероприятия принесли бы пользу, то, скорее всего, имя было бы упомянуто.
Dictum sapienti sat est.
РЕЗЮМЕ. СРЕДНЕВЕКОВАЯ МЕДИЦИНА В ЦЕЛОМ БЫЛА БЕСПОЛЕЗНОЙ, ПОТОМУ ЧТО ДЕЛА В НЕЙ ПОДМЕНЯЛИСЬ СЛОВАМИ, А ОПЫТ – ФАНТАЗИЯМИ. ВВИДУ ЭТОГО ОБЩЕСТВО ВСЯКИЙ РАЗ ОКАЗЫВАЛОСЬ БЕЗОРУЖНЫМ ПЕРЕД ЭПИДЕМИЯМИ.
