Глава 18
Дэниел Бейли казался крохотным на фоне своего громадного особняка. Фальк видел в зеркало заднего вида, как он смотрит им с Кармен вслед. Охраняющие территорию кованые ворота бесшумно распахнулись, выпуская их.
– Интересно, когда Джоэл Бейли собирается вернуться домой и ответить за свой поступок? – спросил Фальк, когда они ехали по безупречным улицам.
– Наверное, когда потребуется, чтобы мама постирала ему одежду. И наверняка она это сделает. Добровольно, – живот Кармен так громко заурчал, что его было слышно за шумом мотора. – Хочешь где-нибудь перекусить? Вряд ли, перед тем как уехать, Джейми оставил дома еду. – Кармен выглянула из окна на ряд элитных магазинов, которые они проезжали. – Но я не знаю, куда здесь можно сходить. По крайней мере, где счет не превышает взноса по ипотечному кредиту.
Фальк минуту подумал, взвешивая варианты. Хорошая идея, плохая идея?
– Можно поехать ко мне, – слова вылетели прежде, чем он принял окончательное решение. – Я что-нибудь приготовлю.
Он понял, что сдерживает дыхание. Выдохнул.
– Например?
Он мысленно прошелся по холодильнику и кухонным шкафчикам.
– Спагетти болоньезе?
В темноте последовал кивок. Возможно, даже улыбка, подумал он.
– Спагетти болоньезе у тебя дома, – точно улыбка, он слышал это по ее голосу. – Как я могу отказаться? Поехали.
Он включил поворотник.
Полчаса спустя они остановились возле его квартиры в районе Сент-Килда. В бухте, когда они проезжали мимо, буйствовали волны, а белые барашки серебрились в лунном свете. Фальк открыл дверь.
– Входи.
В квартире было зябко, как бывает в пустовавшем несколько дней доме, и он включил свет. У двери все еще лежали кроссовки, которые он отпихнул в сторону, когда надевал походные ботинки. Сколько дней назад это было? Не прошло и трех. А казалось, что больше.
Кармен проследовала за ним и без тени стеснения огляделась вокруг. Фальк чувствовал, как она смотрит на него, когда обходил гостиную, включая лампы. Зажужжала батарея, и почти сразу стало теплее. Вся комната была выкрашена в нейтральный белый цвет, и только книжные стеллажи вносили несколько ярких пятен. Помимо них, из мебели были лишь стол в углу и диван напротив телевизора. Комната казалась меньше, из-за присутствия в ней другого человека, подумал Фальк, но не теснее. Он попытался вспомнить, когда у него в последний раз были гости. Довольно давно.
Не дожидаясь приглашения, Кармен села на табурет у бара, разделявшего гостиную и скромную кухню.
– Милые, – сказала она, взяв одну из двух связанных вручную кукол, которые лежали на конвертах на барной стойке. – Подарки? Или ты из тех жутких коллекционеров?
Фальк засмеялся.
– Подарки, спасибо. Я хотел отправить их на этой неделе, но из-за всего этого руки не дошли. Они для детей кое-кого из друзей.
– Правда? – Она взяла конверт. – Не местных?
– Да. Один живет в Кайверре, где я вырос. – Он открыл шкафчик и изо всех сил сосредоточился на его содержимом, чтобы не смотреть на нее. – Второй на самом деле умер.
– Ясно. Мне жаль.
– Все в порядке, – сказал он, стараясь, чтобы слова прозвучали искренне. – Но с его дочкой все хорошо. Она тоже живет в Кайверре. Эти игрушки – запоздавшие подарки на день рождения. Пришлось ждать, когда на них нашьют их имена, – он показал на буквы на платьях кукол. Ева Рако. Шарлот Хэдлер. Ему говорили, что обе растут, как трава. Сам он не возвращался, чтобы проверить, и внезапно ему стало за это совестно. – Думаешь, это хорошие подарки? Для детей?
– Прекрасные, Аарон. Уверена, им очень понравится. – Кармен осторожно положила кукол обратно на конверты, и Фальк продолжил рыться в шкафчиках.
– Хочешь выпить? – Он откопал единственную бутылку вина и незаметно стер с нее пыль. Он не слишком налегал на выпивку в компании и уж точно не делал этого в одиночку. – Красное подойдет? Я думал, у меня есть белое, но…
– Красное идеально, спасибо. Давай я открою, – сказала Кармен, протягивая руки за бутылкой и двумя бокалами. – У тебя хорошая квартира. Очень опрятная. Мне, чтобы принять гостей, нужно две недели готовиться. Хотя я бы сказала, что у тебя немного аскетичный вкус.
– Ты не первая, от кого я это слышу. – Фальк сунул голову в шкафчик и вылез оттуда с двумя большими кастрюлями. Фарш отправился размораживаться в микроволновку, в то время как Кармен разлила вино по бокалам.
– У меня никогда не хватало терпения на всю эту чепуху о том, что вино должно подышать, – сказала она, касаясь своим бокалом его. – Твое здоровье.
– Твое здоровье.
Он чувствовал на себе ее взгляд, когда наливал масло в кастрюлю, клал лук и чеснок, потом, пока они шипели, открывал банку с томатной пастой. У нее на лице играла полуулыбка.
– Что? – спросил он.
– Ничего, – она посмотрела на него поверх бокала, делая глоток. – Просто со всей твоей холостяцкой обстановкой я ожидала соус из банки.
– Рано радуешься. Ты еще не попробовала.
– Но пахнет хорошо. Я не знала, что ты умеешь готовить.
Он улыбнулся.
– Готовить – это сильно сказано. Я могу сделать вот это и еще несколько блюд. Хотя это как играть на пианино. Если знаешь пять произведений, которыми можно при случае похвастаться в компании, люди начинают думать, что ты в этом хорош.
– То есть это твое фирменное блюдо, как говорят в кулинарных шоу?
– Одно из них. Есть еще ровно четыре.
– И все же пять блюд – это на четыре больше, чем умеют готовить некоторые мужчины, позволь тебе сказать, – она улыбнулась в ответ и слезла с табурета. – Можно я на минутку включу новости?
Не дожидаясь ответа, Кармен взяла пульт. Звук был тихим, но Фальк видел краем глаза экран. Им не пришлось долго ждать. Внизу экрана поползла надпись.
МРАЧНЫЕ ОПАСЕНИЯ ПО ПОВОДУ СУДЬБЫ ПРОПАВШЕЙ ПОХОДНИЦЫ ИЗ МЕЛЬБУРНА.
Появилась серия фотографий: сначала одной Элис Рассел, потом групповой снимок, сделанный в начале маршрута. Дальше шли Мартин Ковак, четыре его жертвы и вид сверху на горы Гираланг – волнистое зелено-коричневое море, тянущееся, насколько хватало глаз.
– Что-нибудь сказали о сыне? – спросил из кухни Фальк, и Кармен покачала головой:
– Пока нет. Все это только предположения.
Выключив телевизор, она стала разглядывать его стеллажи.
– Хорошая коллекция.
– Возьми что-нибудь, если хочешь, – ответил Фальк. Он читал все подряд, в основном художественную литературу от премированных произведений до бульварных романов. Пока Кармен изучала стеллажи, он помешал в кастрюле, и комнату наполнил аромат. Кармен вела пальцами по корешкам, пару раз наклоняя голову, чтобы прочитать название. На середине полки она остановилась и осторожно вытянула что-то тонкое, зажатое между двумя романами.
– Это твой папа?
Фальк замер у плиты, прекрасно зная, о чем она спрашивает. Он энергично помешал бурлящую кастрюлю, прежде чем обернуться. Кармен показывала ему фотографию. У нее в руке была еще одна.
– Да, это он. – Фальк вытер руки о кухонное полотенце и потянулся через барную стойку за фотографией, которую она показывала. Она была без рамки, поэтому он взял ее за самые края.
– Как его звали?
– Эрик.
Фальк толком не смотрел на фотографию с тех пор, как распечатавшая ее медсестра отдала ее ему вместе с карточкой после похорон. На фотографии рядом с ним сидел в кресле-каталке болезненный мужчина. Лицо отца было исхудавшим и бледным. Оба они улыбались, но деревянной улыбкой, словно подчиняясь указаниями человека за объективом.
Кармен смотрела на второе найденное ею фото. Показала ему.
– Вот эта милая. Когда ее сделали?
– Точно не знаю. Явно давно.
Фальк с трудом сглотнул, глядя на второй снимок. Изображение было не таким качественным, не таким смазанным, но улыбки на нем выглядели искренними. Ему было, кажется, года три, он сидел на плечах отца, держа его за голову и положив подбородок ему на волосы.
Они шли по дорожке, которая, как помнил Фальк, огибала большой загон позади дома, и отец показывал на что-то вдалеке. Фальк множество раз безрезультатно пытался вспомнить, что же привлекло его внимание. Что бы это ни было, оно их рассмешило. Из-за погоды ли или оттого, что фотографию засветили, когда проявляли, только ее заливал золотой свет, отчего создавалось ощущение непреходящего лета.
Фальк не видел фотографии много лет, пока не принес домой из больницы отцовский рюкзак и не выложил его содержимое. Он даже не знал, что у отца она была, не говоря уж о том, что тот так долго держал ее при себе. Больше всего в своей жизни Фальк сожалел о том, что отец не показал ему фотографию, когда еще был жив.
Не совсем понимая, что чувствует по поводу всего этого: смерти отца, похорон, оставшихся после него вещей, – Фальк запихнул рюкзак с картами Эрика в глубь гардероба и сунул фотографии между двумя своими любимыми книгами, чтобы потом решить, что с ними делать. С тех пор они оставались там.
– Ты просто вылитый он, – сказала Кармен, опустив голову и поднеся фотографию к самому носу. – То есть, конечно, не на той, которая сделана в больнице.
– Да, на той он совсем плох. Он вскоре умер. Раньше мы были более похожи.
– Да, это видно по фотографии, где ты еще ребенок.
– Знаю, – она была права. Человек на фотографии мог сойти за самого Фалька.
– Наверное, ты скучаешь по нему, даже если вы не всегда ладили.
– Конечно. Я очень по нему скучаю. Он был моим отцом.
– Но ты не поставил фотографии в рамку.
– Да. Я не из тех, кто украшает свое жилье, – он попытался обратить это в шутку, но она не засмеялась. Только смотрела на него поверх стакана.
– Знаешь, ничего нет плохого в том, чтобы сожалеть.
– О чем?
– О том, что вы не были близки, когда у вас была такая возможность.
Он ничего не ответил.
– Ты не первый ребенок, который так чувствует себя после потери родителя.
– Знаю.
– Особенно если тебе кажется, что ты мог бы приложить больше усилий.
– Кармен. Спасибо. Я знаю, – Фальк отложил деревянную ложку и посмотрел на нее.
– Хорошо. Я просто говорю. На случай, если ты не знал.
Он не смог удержаться от слабой улыбки.
– Напомни-ка, у тебя что, психологическое образование?
– Я талантливая любительница, – ее улыбка слегка поблекла. – Но очень жаль, что вы отдалились друг от друга. Кажется, вы были счастливы вместе, когда ты был ребенком.
– Да. Но с ним всегда было сложно. Он слишком сторонился людей.
Кармен посмотрела на него.
– Хочешь сказать, совсем как ты?
– Нет. Еще сильнее. Никого к себе не подпускал. Даже тех, кого хорошо знал. И он не очень любил откровенничать, поэтому сложно было понять, о чем он думает.
– Правда?
– Да. В конце концов он стал таким отстраненным…
– Ага.
– …что уже ни с кем не мог сойтись.
– Боже, Аарон, ты серьезно себя сейчас не слышишь?
Он не мог не улыбнуться.
– Слушай, я знаю, как это звучит, но все не так. Если бы мы действительно были одинаковыми, мы бы лучше находили общий язык. Особенно после того, как переехали в город. Мы были нужны друг другу. Первые годы здесь нам пришлось нелегко. Я скучал по ферме, по старой жизни, но он как будто никогда этого не понимал.
Кармен склонила голову набок.
– А может быть, он понимал, как тебе тяжело, потому что ему самому было трудно, поэтому и звал тебя по выходным в походы.
Фальк перестал помешивать и уставился на нее.
– Не смотри на меня так, – сказала она. – Тебе виднее. Я никогда с ним не встречалась. Я просто говорю, что мне кажется: большинство родителей искренне стараются сделать так, как будет лучше их детям, – она пожала плечами. – Посмотри на Бейли и их тупоголового сынка. Он же не может сделать ничего плохого, даже когда это записано на камеру. И, похоже, даже психопат Мартин Ковак последние свои годы страдал, когда его сын пропал без вести.
Фальк снова принялся помешивать и попытался придумать, что ответить. За последние несколько дней хрупкий образ отца в его голове стал медленно трансформироваться в нечто иное.
– Наверное, – наконец ответил он. – И мне правда хотелось, чтобы мы смогли наладить наши отношения. Конечно, мне этого хотелось. И я знаю, что должен был прилагать больше усилий. Я просто всегда чувствовал, что папа не хочет идти мне навстречу.
– Опять же, тебе виднее. Но это ты положил последнюю фотографию умирающего отца между дешевыми романчиками. Это не похоже на то, что ты прилагал усилия. – Она встала и сунула фотографии обратно на то же место. – Не хмурься, обещаю, что больше не буду лезть не в свое дело.
– Да. Ладно. Ужин готов.
– Хорошо. Это, по крайней мере, меня ненадолго заткнет, – она улыбалась до тех пор, пока он не улыбнулся в ответ.
Наполнив две тарелки пастой с густым соусом, Фальк отнес их на маленький стол в углу.
– Это как раз то, что мне было нужно, – сказала Кармен с набитым ртом. – Спасибо, – она опустошила половину тарелки, потом откинулась на спинку стула и вытерла рот салфеткой. – Итак, хочешь поговорить об Элис Рассел?
– Не особо, – ответил он. – А ты?
Кармен покачала головой.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – она глотнула еще вина. – Например, когда твоя девушка съехала?
Фальк удивленно посмотрел на нее, не донеся вилку до рта.
– Откуда ты знаешь?
Кармен хохотнула.
– Откуда я знаю? Аарон, у меня есть глаза, – она показала на пустое пространство рядом с диваном, где раньше было кресло. – Либо это самый минималистичный интерьер, который я когда-либо видела, либо ты не заменил ее мебель.
Он пожал плечами.
– Почти четыре года назад.
– Четыре года! – Кармен отставила бокал. – Я думала, ты скажешь, четыре месяца. Видит бог, я и сама не лучшая домохозяйка, но серьезно. Четыре года. Чего ты ждешь? Тебя подвезти в «Икею»?
Он не удержался от смеха.
– Нет. Просто у меня руки не дошли купить новые вещи. Я могу сидеть только на одном диване за раз.
– Да, знаю. Но предполагается, что ты приглашаешь домой людей и они сидят на другой мебели. То есть это так странно. У тебя нет кресла, но есть… – она указала на блестящую деревянную штуковину, собирающую пыль в углу, – это. Что это вообще такое?
– Стеллаж для журналов.
– На нем нет журналов.
– Да. Я не читаю журналы.
– То есть она забрала кресло, но оставила стеллаж для журналов.
– Типа того.
– Поверить не могу, – Кармен насмешливо покачала головой. – Ну, если тебе нужен был знак, что тебе лучше без нее, то вот он у тебя в углу, без журналов. Как ее звали?
– Рэйчел.
– И что случилось?
Фальк уткнулся в тарелку. Он нечасто позволял себе об этом задумываться. Если он и думал о ней, то в основном вспоминал ее улыбку. Какой она была, когда все еще только начиналось. Он подлил им вина.
– То же, что и обычно. Мы просто отдалились друг от друга. Она съехала. Это была моя вина.
– Да, в это поверить нетрудно. Твое здоровье, – она подняла бокал.
– Что, прости? – он почти засмеялся. – Мне кажется, ты не это должна говорить.
Кармен посмотрела на него.
– Извини. Но ты взрослый, ты сможешь это переварить. Я хочу сказать, ты хороший парень, Аарон. Ты умеешь слушать, ты беспокоишься о людях, пытаешься поступать правильно. Если ты довел ее до того, что она съехала, то это было нарочно.
Он хотел было возразить, но остановился. Может быть, она права?
– Она не сделала ничего плохого, – наконец сказал он. – Просто я не мог дать ей того, что ей хотелось.
– Чего, например?
– Она хотела, чтобы я меньше работал, больше разговаривал. Брал отгулы. Возможно, женился, не знаю. Хотела, чтобы я разобрался с отцом.
– Ты по ней скучаешь?
Он покачал головой.
– Больше нет, – честно ответил он. – Но иногда мне кажется, что я должен был ее послушать.
– Может быть, все еще можно наладить.
– С ней уже поздно. Она теперь замужем.
– Возможно, тебе пошло бы на пользу, если бы вы остались вместе, – сказала Кармен. Она протянула руку через стол и легонько коснулась его руки. Посмотрела ему в глаза. – Но я не стала бы слишком себя корить на твоем месте. Она тебе не подходила.
– Правда?
– Правда. Аарон Фальк, ты не тот человек, чья вторая половинка владеет стеллажом для журналов.
– Справедливости ради стоит сказать, что она его оставила.
Кармен засмеялась.
– И с тех пор больше никого не было?
Фальк ответил не сразу. Полгода назад, в его родном городе. Девушка, теперь уже женщина, из далекого прошлого.
– Недавно чуть не случился роман.
– Но не срослось?
– Она была… – он замялся. Гретчен. Что он мог о ней сказать? Ее светлые волосы и голубые глаза. Ее тайны. – Очень непростым человеком.
Он так глубоко погрузился в прошлое, что не сразу услышал жужжащий на столе мобильник. Не успел вовремя отреагировать, и, когда поднял его, тот уже стих.
В тот же миг настойчиво и пронзительно зазвенел телефон Кармен. Она полезла в сумку и вытащила его, как раз когда Фальк посмотрел, от кого был пропущенный вызов. Они подняли от экранов глаза, и их взгляды встретились.
– Сержант Кинг? – спросил он.
Она кивнула, нажимая на кнопку и поднося телефон к уху. Мелодия стихла, но Фальку казалось, что ее эхо все разносится по комнате, словно далекий, но настойчивый звон набата.
Слушая, Кармен нашла взглядом его глаза. Беззвучно произнесла:
– Они нашли хижину.
Фальк почувствовал прилив адреналина в груди.
– А Элис?
Она послушала. Резко мотнула головой.
«Нет».
День 3-й. Суббота, вечер
Дождь начался и быстро усилился, затмив звезды и превратив костер в дымящуюся кучку пепла. Женщины отступили в хижину, где нашли рюкзаки с вещами, и каждая отделила свою маленькую территорию. Помещение казалось слишком тесным из-за стучащего по крыше дождя, и Джилл чувствовала, что возникший вокруг костра дух товарищества улетучился вместе с дымом.
Она дрожала. Она не знала, что хуже: темнота или холод. Снаружи что-то громко щелкнуло, и она подскочила. Темнота хуже, немедленно решила она. Похоже, не ей одной пришла в голову эта мысль, потому что кто-то шевельнулся и зажегся фонарик. Он лежал на полу хижины, освещая потревоженную пыль. Мигнул.
– Нам лучше поберечь батарейку, – сказала Элис.
Никто не шелохнулся. С возгласом раздражения Элис потянулась вперед.
– Нужно беречь батарейку.
Раздался щелчок. Наступила темнота.
– Телефон что-нибудь показывает? – спросила Джилл.
Послышался шорох, затем вспыхнул квадратик света. Джилл затаила дыхание.
– Нет.
– Сколько заряда осталось?
– Пятнадцать процентов.
– Выключи.
Свет погас.
– Может быть, что-нибудь появится, когда дождь перестанет.
Джилл понятия не имела, как влияет погода на связь, но предположение вселило в нее надежду. Может быть, когда дождь закончится. Да, ей хотелось в это верить.
На другой стороне хижины снова зажегся свет. На этот раз он был сильнее, и Джилл узнала промышленный фонарь Бет.
– Ты глухая? – спросила Элис. – Нужно беречь фонари.
– Почему? – долетел из темного угла голос Бет. – Завтра нас будут искать. Это наша последняя ночь.
Со стороны Элис раздался смех.
– Ты обманываешь себя, если думаешь, что есть хоть малейшая вероятность, что нас найдут уже завтра. Мы так далеко отошли от маршрута, что никто и не подумает начинать здесь. Единственная возможность для нас быть найденными завтра – это самим выйти из леса.
Спустя мгновение свет погас. Они снова оказались в темноте. Бет что-то прошептала себе под нос.
– Хочешь что-то сказать? – вспыхнула Элис.
Ответа не последовало.
У Джилл разболелась голова, когда она попыталась прикинуть, какие имеются варианты. В хижине ей совсем не нравилось, но, по крайней мере, здесь у них было какое-никакое убежище. Джилл не хотелось возвращаться туда, где вокруг теснились деревья, острые ветки царапались и приходилось напрягать зрение, чтобы различить исчезающую под ногами тропу. Но краешком глаза она видела матрас со странным черным пятном. Ее тошнило при мысли о том, чтобы уйти, и становилось страшно при мысли о том, чтобы остаться. Она поняла, что дрожит то ли от холода, то ли от голода, и заставила себя глубоко вдохнуть, потом выдохнуть.
– Давайте снова проверим рюкзаки, – ее голос ей самой показался каким-то другим.
– Зачем? – она не могла определить, кто это спросил.
– Поищем еду. Мы все хотим есть, и это мешает думать. Проверьте рюкзаки, карманы – все. Очень внимательно. Наверняка у кого-нибудь из нас остался пакетик орешков или зерновой батончик.
– Мы уже это делали.
– Сделайте еще раз.
Джилл поняла, что сдерживает дыхание. Послышалось жужжание молний и шелест ткани.
– Можно нам хотя бы сейчас использовать фонарики, Элис? – Бет включила свой, не дожидаясь ответа. В кои-то веки Элис не стала спорить, и Джилл мысленно возблагодарила бога. «Пожалуйста, пусть они что-нибудь найдут», – подумала она, роясь в собственном рюкзаке. Одна маленькая победа поможет им не пасть духом до утра. Она почувствовала, что к ней кто-то приблизился.
– Нужно проверить рюкзак Бет, – прошептала ей на ухо Элис.
– Эй! – Луч фонаря запрыгал по стенам. – Элис, я тебя слышу. У меня в рюкзаке ничего нет.
– Ты то же самое говорила и вчера.
Бет резко посветила фонарем ей в лицо.
– Что такое? – Элис вздрогнула, но не отшатнулась. – Разве все было не так? Вчера ты соврала, что у тебя нет еды. Тогда как она у тебя была.
Послышалось шумное дыхание.
– Ну сегодня у меня ее нет.
– Значит, ты не против, если мы проверим, – Элис шагнула вперед и потянула рюкзак из рук Бет.
– Эй!
– Элис! – вмешалась Бри. – Оставь ее в покое. У нее ничего нет.
Не обратив на них обеих никакого внимания, Элис открыла рюкзак и зашарила внутри. Бет с такой силой рванула его обратно, что выкрутила ей руку.
– Боже! Осторожнее! – Элис потерла плечо.
Широко распахнутые глаза Бет в свете фонарика казались черными.
– Это ты осторожнее. Я устала от твоего дерьма.
– Тогда тебе повезло, потому что с меня тоже хватит. Всего этого. Я ухожу отсюда с первым же лучом рассвета. Кто хочет, может пойти со мной. Остальные пусть остаются и надеются на лучшее.
У Джилл стучало в голове. Она прочистила горло. Звук получился странным и неестественным.
– Я уже сказала, мы не будем разделяться.
– А я уже сказала, Джилл, – ответила Элис, повернувшись к ней, – что сейчас мне плевать на твое мнение. Я ухожу.
Джилл попыталась сделать вдох, но ей стеснило грудь. Казалось, будто в легких вообще нет воздуха. Она покачала головой. До сего момента она надеялась, что до этого не дойдет.
– Только не с телефоном.
