Глава 12
Уже темнело, когда Фальк с Кармен оставили Джилл Бейли в комнате отдыха наедине с ее мыслями. Они шли обратно к своим номерам под первые звуки вечернего хора, эхом разносящиеся вокруг.
– Тут так рано темнеет, – Кармен взглянула на часы, ветер взъерошил ей волосы. – Наверное, деревья закрывают свет.
Они видели, как к коттеджу подъезжают минивэны и из них выходят усталые спасатели. Их дыхание повисало в воздухе облачками. Судя по их лицам, хороших новостей все еще не было. В небе царила тишина: наверное, вертолет приземлился. Надежда угасала вместе с днем.
Фальк и Кармен подошли к номерам и остановились.
– Я собираюсь принять душ. Немножко согреться, – Кармен потянулась, и Фальк услышал, как хрустнули суставы под ее многослойной одеждой. Это были долгие два дня. – Поужинаем через час?
Помахав на прощанье, она скрылась внутри. Фальк отпер свою дверь и включил свет.
За стеной послышался шум льющейся воды.
Он сел на кровать и повторил про себя весь разговор с Джилл Бейли. В ней чувствовалась настороженность, которой не было в ее брате. Это тревожило Фалька.
Покопавшись в рюкзаке, он вытащил досье на Элис Рассел. Пробежал по нему вполглаза. Он хорошо изучил содержимое. Поначалу он не знал точно, чего ищет, но, пока перебирал страницы, понял. Он искал что-то, что облегчит вину. Доказательство того, что исчезновение Элис Рассел никак с ним не связано. Что они с Кармен не поставили ее в ситуацию, в которой невозможно было не допустить ошибки. Что они и сами не допустили ошибку. Не навлекли на Элис опасность. «Ей навредить».
Фальк вздохнул и снова сел на кровать. Дойдя до конца досье, он вернулся к началу и достал выписки с ее счетов. Она дала доступ к ним добровольно, хоть и неохотно, и Фальк уже давно изучил их вместе с остальными документами. Но его успокаивало то, как сбегали по странице ровные столбики дат и чисел, отмечающие ежедневные транзакции, на которых держался мир Элис Амелии Рассел.
Фальк просмотрел цифры. Выписки были за месяц, и первая запись датировалась двенадцатью месяцами ранее. Последняя была сделана в четверг – день, когда Элис и остальные отправились в поход. Она потратила четыре доллара в придорожном супермаркете. Это был последний раз, когда ее картой расплачивались.
Он внимательно изучил входящие и исходящие платежи, пытаясь вылепить в воображении образ Элис. Отметил, что четыре раза в году, в точности за две недели до смены сезона, она тратит несколько тысяч долларов в универмаге «Дэвид Джонс». Что сумма, которую она платит уборщице, учитывая часы работы, как-то подозрительно не дотягивает до минимального размера оплаты труда.
Фальку всегда было интересно, что люди считают для себя ценным. Он удивленно выдохнул, когда в первый раз увидел пятизначную сумму, с которой распрощалась Элис, чтобы отправить дочь по своим стопам в Колледж амбициозных девиц. И похоже, расходы на первоклассное образование не заканчивались одной платой за обучение, потому что теперь он заметил, что полгода назад Элис сделала значительное пожертвование школе.
Когда цифры стали слегка расплываться, Фальк потер глаза и закрыл досье. Подошел к окну и посмотрел на лес, разминая поврежденную руку. В сгущающемся мраке еще можно было разглядеть стартовую точку маршрута «Зеркальный водопад». Краем глаза Фальк видел отцовские карты, сложенные на прикроватном столике.
Он нашел в стопке карту гор Гираланг и, открыв, стал искать начало тропы. Его не особенно удивило, что оно обведено кружком: он знал, что отец наведывался в эти места, а «Зеркальный водопад» был здесь одним из популярнейших походных маршрутов. Но все равно при взгляде на бумагу у него екнуло в груди. Когда отец сделал эту карандашную отметку? Дома, сидя за кухонным столом? Или стоя у начала тропы, где от того места, где сейчас находился Фальк, его отделяли двести метров и десять лет?
Фальк не думая натянул куртку и сунул карту в карман. Поколебался, потом захватил и фонарик. За стеной все слышался шум воды. Хорошо. Ему не хотелось ничего объяснять. Фальк закрыл дверь номера и пошел по дорожке через парковку к началу маршрута. Коттедж светился у него за спиной.
Остановившись у стартовой точки, он огляделся. Если Эрик Фальк когда-то ходил по этому маршруту, то должен был стоять на этом самом месте. Фальк попытался представить, что видел его отец. Окружающим его деревьям было несколько десятков лет. Возможно, подумал он, им с отцом открывался практически одинаковый вид.
Фальк ступил на тропу. Поначалу он ничего не слышал, кроме собственного дыхания, но постепенно стал различать вечерние звуки. Из-за плотного ряда деревьев у него возникла легкая клаустрофобия, как будто он находился в осаде. Рука в кармане начала ныть, но он постарался не замечать. Знал, что это всего лишь психосоматика. Недавно прошел дождь – говорил он себе, шагая вперед, – а значит, не может быть никакого пожара. Он повторял это себе под нос, пока не стало чуточку легче.
Интересно, сколько раз отец ходил по этой тропе? По меньшей мере, дважды, судя по отметкам на карте. Вдали от города, который он так ненавидел. В одиночестве, потому что сын отказывался идти с ним. Хотя, сказать по правде, Фальк подозревал, что отец, скорее всего, наслаждался одиночеством. По крайней мере, в этом они всегда были схожи.
Что-то зашуршало глубоко в кустах, и Фальк вздрогнул, а потом посмеялся над собой, несмотря на колотящееся сердце. Неужели отца совсем не пугала история Ковака? Здесь чувствуешь себя вдали от людей. И в те времена недобрая слава этих мест была гораздо свежее в коллективном сознании, чем сейчас. Фальк сомневался, что Эрик придавал ей значения. Отец всегда был практичным парнем. И ему всегда было комфортнее на природе, среди деревьев и тропинок, чем среди других людей.
Фальк почувствовал на лице капли дождя и натянул капюшон куртки. Где-то в отдалении послышался грохот, но он не мог определить, что это: гром или водопад. Нужно вернуться. Он даже не понимал до конца, что здесь делает, один в темноте. Хотя он и шел по этой тропе уже второй раз, все вокруг казалось незнакомым. Как будто ландшафт сместился, пока никто не видел. Фальк мог находиться где угодно. Он повернулся и посмотрел обратно в направлении коттеджа.
Он успел сделать всего два шага, когда внезапно прирос к месту. Прислушался. Ничего, только ветер и шорох невидимых лапок. На тропе в обоих направлениях никого не было. Как далеко он находился от ближайшего человека? Фальк знал, что шел не очень долго, но казалось, будто вокруг ни души на много километров. Он стоял совершенно неподвижно, вглядываясь и вслушиваясь. А потом снова услышал.
Шаги. Поступь была легкой, но волосы у него на загривке встали дыбом. Он крутнулся на месте, пытаясь понять, откуда доносится звук. Заметил мелькнувший среди деревьев луч света за секунду до того, как тот ударил ему прямо в глаза из-за поворота. Послышался испуганный возглас, затем что-то со стуком упало на землю. Ослепленный Фальк нашарил в темноте фонарик и нажал холодными непослушными пальцами на кнопку. Вспыхнувший луч света отбросил искаженную тень. Лес нависал с обеих сторон плотными черными шторами, а в середине тропы загораживала глаза от света тонкая фигура.
Теперь, когда его глаза приспособились, Фальк сощурился.
– Полиция, – он показал значок. – С вами все в порядке? Я не хотел вас напугать,
Женщина стояла, наполовину отвернувшись, но он узнал ее по фотографии. Лорен. Она дрожала, когда нагнулась, чтобы поднять фонарик, и, приблизившись, Фальк заметил у нее на лбу нехороший порез. Он уже начал зарубцовываться, но лоб вокруг опух, натянутая кожа в свете фонаря блестела.
– Вы из полиции? – настороженно спросила Лорен, бросив взгляд на значок.
– Да. Помогаю с поисками Элис Рассел. Вы же Лорен Шо? Из группы сотрудников «БейлиТеннантс»?
– Да. Простите, я подумала… – она глубоко вздохнула. – Знаю, это глупо, но когда я увидела, что на дороге кто-то есть, то на секунду подумала, что это Элис.
На долю мгновения Фальк подумал то же самое.
– Простите, что напугал. Все в порядке?
– Да… – она все еще тяжело дышала, ее тонкие плечи ходуном ходили под курткой. – Просто была в шоке.
– Что вы здесь делаете в темноте? – спросил Фальк. Лорен, хотя и имела полное право спросить то же самое, покачала головой. Наверное, она была здесь уже давно. Фальк чувствовал холод, исходящий от ее одежды.
– Ничего особенного. Днем я постоянно хожу к водопаду. Хотела сегодня вернуться пораньше, но здесь так рано темнеет.
Фальк вспомнил, как на обратном пути из леса видел темную фигуру.
– Вы и вчера там были?
Она кивнула.
– Знаю, это нелепо, но я подумала, вдруг Элис нашла дорогу к началу пути. Мы проходили водопад в первый день, это заметный ориентир. Если все время сидеть в коттедже, можно с ума сойти, так что вместо этого я сижу там.
– Ясно, – Фальк только сейчас обратил внимание на ее фиолетовую шапку. – Мы видели вас у водопада вчера во второй половине дня.
– Возможно.
В небе громыхнуло, и они задрали головы.
– Пойдемте, – сказал Фальк. – Мы почти у коттеджа. Я вас провожу.
Они медленно пошли, их фонарики отбрасывали конусы света на неровную землю.
– Как давно вы работаете на «БейлиТеннантс»? – спросил Фальк.
– Почти два года. Заведующая по стратегическому планированию.
– И в чем заключаются ваши обязанности?
Последовал тяжелый вздох.
– Я должна предвидеть, какая стратегия понадобится компании в будущем, и подготовить план действия… – она запнулась. – Простите. После того, что случилось с Элис, все это кажется таким бессмысленным.
– Похоже, последние дни были тяжелыми для вас всех.
Лорен ответила не сразу.
– Это правда. Нельзя сказать, чтобы что-то одно пошло не так, скорее, это была сотня мелочей. Одно следовало за другим, пока не стало слишком поздно. Я просто надеюсь, что с Элис все в порядке.
– Вы с ней часто работали вместе? – спросил Фальк.
– Напрямую – нет. Но мы знакомы уже много лет. Учились в одной средней школе, потом стали работать в одной сфере, поэтому наши пути иногда пересекались. И дочери у нас одного возраста. Теперь они ходят в ту же школу. Когда Элис узнала, что я ушла из своей прежней компании, она замолвила за меня словечко в «БейлиТеннантс», и с тех пор я работаю там.
– Нам говорили, что это вы вывели группу из леса, – сказал Фальк. – Нашли дорогу обратно.
– Это преувеличение. Меня немножко учили ориентироваться на местности в школе, но мы просто шли по прямой и надеялись на лучшее, – она вздохнула. – В любом случае это была идея Элис – пойти той дорогой. Когда мы заметили, что она исчезла, я подумала, что мы отстаем от нее всего на пару часов. Я поверить не могла, что ее не оказалось на месте встречи.
Они повернули за угол, и впереди показалось начало тропы. Они вернулись. Лорен, дрожа, обхватила себя за плечи, когда они вышли из леса. В тяжелом воздухе витало предчувствие грозы, коттедж впереди казался теплым и приветливым.
– Поговорим внутри? – спросил Фальк, но Лорен заколебалась.
– Давайте лучше здесь. Не возражаете? Ничего не имею против Джилл, но у меня сегодня нет на нее энергии.
– Хорошо. – Фальк чувствовал, как сквозь ботинки проникает холод, и пошевелил пальцами в носках. – Расскажите мне о том школьном лагере, который вы посещали с Элис.
– Макалистер? Это полнейшая глухомань. У нас были и обычные школьные предметы, но большую часть времени мы проводили на природе. Ходили в походы, выполняли разные задания, все в таком духе. Ни телефона, ни телевизора, единственной связью с домом в течение семестра были письма. Там до сих пор проводится этот курс, моя дочь ездила два года назад. Дочь Элис – тоже. Куча частных школ отправляет туда учеников. – Лорен помолчала. – И это испытание не из легких.
Даже в бездетном мире Фалька до него доходили рассказы про ужасный год, проведенный в лагере. Иногда коллеги, окончившие какое-нибудь престижное учебное заведение, делились воспоминаниями. История обычно рассказывалась приглушенным голосом, какой бывает, когда рассказчик пережил нападение медведя или авиакатастрофу. Неверие в собственную удачу вперемешку с гордостью. «Я через это прошел».
– По крайней мере, вам это немножко помогло, – сказал Фальк.
– Если только немножко. Но я все думаю, что лучше вообще не иметь никаких навыков, чем иметь заржавевшие. Если бы мы не ездили в тот лагерь, возможно, Элис не пришла бы в голову дурацкая идея, что она в состоянии сама найти дорогу.
– Думаете, ее навыков было недостаточно?
– Да, как и у всех нас. Я хотела остаться и дождаться помощи, – вздохнула Лорен. – Не знаю. Может быть, нам всем стоило пойти с ней, тогда мы, по крайней мере, не разделились бы. Я знала, что она попытается уйти одна, если остальные проголосуют за то, чтобы остаться. Элис всегда…
Она замолчала. Фальк ждал.
– Элис всегда переоценивала свои способности. В лагере она постоянно становилась лидером отряда, но ее выбирали не потому, что она была как-то особенно хороша. Конечно, она была хороша. Но не настолько, как ей казалось.
– Рейтинг популярности? – сказал Фальк.
– Именно. За нее голосовали, потому что она была популярной. Все хотели с ней дружить, быть в ее отряде. Не могу винить ее за то, что она в итоге загордилась. Легко поверить в то, что ты замечательная, когда все вокруг тебе об этом твердят.
Лорен оглянулась через плечо на деревья.
– Хотя, наверное, она оказала нам большую услугу. Если бы мы остались дожидаться помощи в хижине, то до сих пор бы там сидели. Похоже, ее все еще не могут найти.
– Да. Это правда.
Лорен посмотрела на него.
– Хотя, судя по тому, что я видела, поиски ведутся очень тщательно, – сказала она. – Некоторые полицейские не хотят обсуждать ничего, кроме той хижины.
– Наверное, потому, что там в последний раз видели Элис, – ответил Фальк. Ему вспомнились слова Кинга. «Мы не сказали женщинам о Сэме Коваке». Фальк подумал, что, возможно, это было не лучшим решением в сложившихся обстоятельствах.
– Может быть, – Лорен все еще пристально смотрела на него. – Хотя мне кажется, есть еще какая-то причина. Та хижина не всегда пустовала. Я уже говорила об этом другим полицейским. По крайней мере, один человек знал о ее местонахождении, потому что там кто-то бывал.
– Откуда вам известно?
– Кто-то похоронил там собаку.
Повисла тишина. Ветер разносил вокруг ног опавшие листья.
– Собаку.
– Как минимум, одну, – Лорен затеребила ногти. Ее руки были похожи на птичьи лапки, на запястье из-под кожи выпирали косточки. – Полицейские все спрашивали, не встречали ли мы кого-нибудь в лесу.
– Вы видели?
– Нет. Только в первый вечер, когда к нам заявились мужчины. Но… – взгляд Лорен метнулся к лесу и обратно. – У меня было странное ощущение. Будто за нами наблюдают. Конечно же, никто за нами не наблюдал. Это было невозможно. Но там, в лесу, становишься параноиком, начинает мерещиться всякое.
– И вы точно больше не встречали мужчин?
– Нет. Хотелось бы мне, чтобы мы их встретили. Но мы так далеко отошли от маршрута. Чтобы нас найти, нужно было следить за нами с самого начала, – она покачала головой, отвергая некую мысль, прежде чем та успела сформироваться. – Не понимаю, что случилось с Элис. Я знаю, что она должна была пойти на север. Мы шли той же дорогой всего на пару часов позже ее. И Элис всегда была сильной. Физически, ментально. Если уж мы выбрались, то и она должна была. Но она как будто просто испарилась, – Лорен моргнула. – Поэтому теперь я сижу у водопада в надежде, что она появится, ругаясь, тыча пальцами и угрожая всех засудить.
Фальк кивнул на темную ссадину у нее на лбу.
– Вы серьезно поранились. Как это случилось?
Пальцы Лорен подлетели к ссадине, и она издала горький смешок.
– Мы умудрились уронить в реку баллон с газом и опоры для палаток. Я пыталась их вытащить и ударилась головой.
– Значит, это было не во время драки в хижине? – непринужденно спросил Фальк.
Лорен секунду посмотрела на него, прежде чем ответить.
– Да.
– Я спрашиваю только потому, что, по словам Джилл, именно так она получила синяк. Когда разнимала драку.
– Правда?
Фальк вынужден был отдать Лорен должное: ее лицо было непроницаемо.
– А разве нет? – спросил он.
Лорен задумалась, как будто просчитывая что-то, прежде чем ответить.
– Джилл получила синяк во время драки. Разнимала ли она ее – спорный вопрос.
– То есть Джилл тоже участвовала?
– Джилл ее и начала. Когда Элис захотела уйти. Они спорили, кому достанется телефон. Драка была короткой, но причина была в этом. А что? Что сказала Джилл?
Фальк покачал головой.
– Неважно. Может быть, мы ее неправильно поняли.
– Ну, что бы она вам ни сказала, она принимала участие, – Лорен опустила глаза. – Я этим не горжусь, но мы все принимали. Элис в том числе. Поэтому я не удивилась, когда она ушла.
Над головой сверкнула молния, высветив силуэты эвкалиптов. За ней последовал раскат грома, и тучи разверзлись. Не оставалось выбора, кроме как двигаться дальше. Натянув капюшоны, они рысцой побежали к коттеджу под барабанящий по курткам дождь.
– Зайдете? – спросил Фальк, когда они приблизились к крыльцу. Ему пришлось кричать, чтобы его слышно было за шумом грозы.
– Нет, побегу в номер, – откликнулась Лорен, когда они поравнялись с дорожкой. – Если у вас еще будут вопросы, обращайтесь.
Фальк помахал рукой и вприпрыжку поднялся на крыльцо коттеджа, по крыше которого молотил дождь. И вздрогнул от неожиданности, когда в тенях шевельнулась темная фигура.
– Эй!
Он узнал голос Бет. Она стояла под крышей на крыльце и курила, глядя на хлещущий дождь. Фальк задался вопросом: видела ли она, как он разговаривал с Лорен? И имеет ли значение, если видела? В одной руке она держала сигарету, во второй – еще что-то, он не мог разглядеть. На лице было виноватое выражение.
– Можете ничего не говорить, я знаю, что не должна, – сказала она. Фальк вытер лицо мокрым рукавом.
– Что не должны?
Бет застенчиво показала бутылку с легким пивом.
– Пить, когда я на условном. Но последние несколько дней были очень тяжелыми. Простите, – ее голос звучал искренне.
У Фалька не хватало энергии на беспокойство из-за простого пива. В тех местах, где он вырос, оно считалось почти водой.
– Просто не напивайтесь до того состояния, когда нельзя сесть за руль, – сказал он. Ему казалось, что это разумный компромисс, но Бет удивленно моргнула. Улыбнулась.
– Я и курить здесь не должна, – сказала она. – Но боже, я же на улице.
– Это правда, – сказал Фальк, глядя вместе с ней на ливень.
– Когда человек теряется, то с каждым дождем найти его становится все сложнее. По крайней мере, мне так сказали, – Бет сделала глоток. – А дождей было много.
– Это правда.
Фальк посмотрел на нее через крыльцо. Даже в тусклом свете она казалась изможденной.
– Почему вы не упомянули о драке в хижине?
Бет глянула на бутылку с пивом.
– По той же причине, по которой я не должна пить. Условный срок. И потом там не о чем рассказывать. Все были напуганы. Слегка вышли из себя.
– Но вы поссорились с Элис?
– Это то, что вам сообщили? – в темноте сложно было прочитать выражение ее глаз. – Мы все ссорились с Элис. Любой, кто утверждает иначе, врет.
Ее голос звучал расстроенно, и Фальк немного помолчал.
– Как в остальном? – наконец спросил он.
Вздох.
– Хорошо. Возможно, завтра или послезавтра ее выпишут.
Фальк догадался, что Бет говорит о сестре.
– Я спрашивал о вас, – сказал он. – Все в порядке?
Бет моргнула. Казалось, она не знает, что ответить.
– Да. Наверное. Спасибо.
Фальк видел в окне комнаты отдыха Кармен, свернувшуюся в углу, в потрепанном кресле. Она что-то читала, мокрые распущенные волосы падали ей на плечи. Вернувшиеся с поисков волонтеры болтали, играли в карты или сидели у камина с закрытыми глазами. Кармен подняла голову и, увидев его, кивнула.
– Не стану вас задерживать, – сказала Бет.
Фальк открыл рот, чтобы ответить, но его голос заглушил еще один раскат грома. В небе полыхнула молния, и все погрузилось во тьму. Из коттеджа донеслось удивленное бормотание нескольких голосов, а затем протяжный стон. Вырубило электричество.
Фальк поморгал, пытаясь приспособиться к темноте. За стеклом огонь в камине отбрасывал на черные лица оранжевые отблески. Углы комнаты крылись во мраке. Фальк услышал движение возле двери, и из темноты появилась Кармен. Она что-то держала под мышкой. Вроде непомерной книги.
– Привет, – Кармен кивнула Бет, потом повернулась к Фальку. Нахмурилась. – Ты весь мокрый.
– Попал под дождь. Все в порядке?
– Да, – она едва заметно качнула головой. «Поговорим в другом месте».
Бет убрала бутылку из поля зрения и теперь стояла, чопорно сложив руки на груди.
– Там довольно темно, – сказал ей Фальк. – Хотите, мы вас проводим?
Бет покачала головой:
– Я еще здесь постою. Темноты я не боюсь.
– Хорошо. Будьте осторожны.
Они с Кармен натянули капюшоны и вышли из-под укрытия крыльца. Дождь обжег лицо Фалька. На земле светились несколько фонарей, работающих то ли на солнечной батарее, то ли на запасном генераторе, – Фальк не знал на чем, но их света хватало, чтобы разглядеть дорогу.
Небо снова озарила молния, от капель дождя в воздухе появилась призрачная белая дымка. Сквозь нее Фальк заметил, что кто-то бежит через парковку. Иэн Чейз, весь мокрый в своей красной флисовой спецовке «Организаторов приключений». Невозможно было определить, откуда он направлялся, но, судя по тому, как прилипли к голове его волосы, он находился под дождем довольно долго. Небо снова потемнело, и он пропал из виду.
Фальк вытер лицо и сосредоточился на дороге под ногами. Она была скользкой от луж и грязи, и он испытал облегчение, когда они повернули за угол и оказались под навесом гостевого дома. Остановились у номера Кармен. Книжища была спрятана у нее на груди, под курткой. Теперь она ее вытащила и протянула Фальку, а сама стала искать по карманам ключи. Это был альбом для вырезок в ламинированной обложке, заметил он. Углы немного намокли, на обложке был приклеен стикер со словами «Собственность Гиралангского коттеджа. Не выносить». Кармен повернулась как раз в тот момент, когда он поднял брови, и рассмеялась.
– Да ладно, я вынесла его всего-то на пятьдесят метров. Потом верну. – Кармен открыла дверь, и они вошли, тяжело дыша из-за дождя и холода. – Но сначала ты должен кое-что увидеть.
День 2-й. Пятница, вечер
Они спорили о том, что делать, до тех пор, пока не стало слишком поздно делать что бы то ни было.
Наконец, когда солнце почти село на юге, они спустились немного вниз по склону в поисках укрытия. И когда дневной свет окончательно погас, разбили лагерь прямо там, где стояли. По крайней мере, подобие лагеря.
Потом сложили все свои припасы и снаряжение на земле в кучку и встали вокруг нее пятиугольником, молча разглядывая в свете фонариков свое имущество. Три невредимые палатки, меньше литра воды, неравномерно распределенной по пяти бутылкам, и шесть зерновых батончиков.
При виде этой жалкой кучки Бет почувствовала первые муки голода. И жажды тоже. Несмотря на холод и мокрую одежду, под мышками было липко от пота после ходьбы в гору. Ее бутылка была среди тех, где осталось меньше всего воды. Бет сглотнула. Язык опух от жажды.
– Надо постараться за ночь набрать дождевой воды, – сказала Лорен. Она тоже смотрела на почти пустые бутылки нервным взглядом.
– Ты знаешь, как это сделать? – в голосе Джилл прозвучали умоляющие нотки.
– Могу попробовать.
– И где остальные зерновые батончики? – спросила Джилл. – Я думала, их больше.
Бет скорее почувствовала, чем увидела, как взгляд сестры метнулся к ней. Она на него не ответила. «Отвали, Бри». В кои-то веки совесть Бет была чиста.
– Должна быть еще хоть парочка. – В свете фонарика лицо Джилл приняло нездоровый серый оттенок, она постоянно моргала. Бет не знала, из-за песка ли в глазах или потому, что она просто не могла поверить в то, что ее окружало.
– Если кто-то их съел, просто скажите.
Бет чувствовала давление их взглядов. Она опустила глаза и уставилась в землю.
– Хорошо, – Джилл покачала головой и повернулась к Элис. – Иди попробуй поймать сигнал.
Элис пошла, в кои-то веки ничего не сказав. Оправившись от первого потрясения, она приняла оборонительную позицию, принялась постукивать по компасу и разглядывать карту. Она была уверена, что они шли на запад. Ответом на ее протесты стало гробовое молчание. Сложно было поспорить с заходящим солнцем.
Теперь они смотрели, как она отходит, сжимая в руке телефон. Джилл открыла рот, словно хотела еще что-то сказать, но не могла придумать что. Толкнула носком ботинка палатки.
– Попробуй что-нибудь с этим сделать, – сказала она Лорен, потом повернулась и пошла за Элис.
Бет слушала, как Лорен предлагает с помощью канатов натянуть палатки между деревьями так, чтобы получилось подобие крыши. Она попыталась продемонстрировать, как это сделать, одной рукой держа канат, а второй прижимая пластырь, но в конце концов сдалась. После этого она стояла со спутавшимися окровавленными волосами в свете фонарика, показывая Бет с Бри сначала на один ствол, потом на другой. Пальцы Бет занемели в ночном воздухе. Это было бы непростой задачей даже при свете дня, и она порадовалась своему тяжелому фонарю с мощным светом.
Наконец они закончили. Палатки натянулись среди деревьев, немного провисая в середине. Дождя пока не было, но Бет уже чувствовала в воздухе приближение грозы. Это испытание было еще впереди.
В сгущающихся сумерках Бет видела, как Элис то появляется, то исчезает на разных участках тропы. Окруженная голубым нимбом искусственного света, она поворачивалась вокруг своей оси и тянулась к небу, словно в танце отчаяния.
Бет вытащила из рюкзака спальник и вздохнула, заметив в ногах мокрое пятно. Попыталась выбрать наиболее укрытый участок, но безрезультатно. Все варианты никуда не годились. Она разложила спальник под ближайшей палаткой, затем выпрямилась и стала смотреть, как мается сестра, раздумывая, где устроить постель. В обычных обстоятельствах Бри хотела бы находиться как можно ближе к Элис. Интересно, подумала про себя Бет, как быстро поворачивается колесо.
Рядом на своем рюкзаке сидела Лорен, возилась с компасом.
– Сломался? – спросила Бет.
Сначала было молчание, затем последовал вздох.
– Не думаю. Но нужно правильно его использовать, чтобы он работал. Все отклоняются от курса через какое-то расстояние, это нормально. Я знала, что Элис нужно чаще с ним сверяться.
Бет обхватила себя руками, слегка покачиваясь на пятках. Она дрожала.
– Может, попробуем разжечь огонь? Моя зажигалка высохла.
Лорен посмотрела в темноту. Свежий пластырь у нее на лбу уже почти отклеился. Бет знала, что в аптечке остался всего один.
– Здесь нельзя.
– А кто узнает?
– Мы, если случится пожар.
– При такой-то погоде?
Бет увидела по темному силуэту Лорен, что та пожала плечами.
– Бет, не мне принимать такие решения. Спроси Джилл.
Бет едва могла разглядеть Джилл в слабом свете телефона Элис. Они далеко отошли в поисках сигнала. Это не предвещало ничего хорошего.
Сунув в рот сигарету, Бет отошла от их прибежища. На конце зажигалки вспыхнул крошечный огонек, нарушая ее ночное зрение, но ей было плевать. Знакомый привкус заполнил ей рот при вдохе, и впервые за несколько часов она почувствовала, что может нормально дышать.
Бет стояла и курила, согревая легкие; ее глаза и уши постепенно приспосабливались к темноте, пока она смотрела в заросли. За серыми стволами ближайших эвкалиптов царил непроглядный мрак. Она ничего не могла различить, а когда вдруг поняла, что ее-то как раз различить можно, по коже побежали мурашки. Ее выдавал, как минимум, огонек сигареты, и их фонарики освещали лагерь позади. Любой, кто находился в кустах, увидел бы ее так же ясно, как среди бела дня. Бет подскочила, услышав в темноте отдаленный треск. «Не глупи». Это просто животное. Какой-нибудь ночной зверь. Безобидный. Например, опоссум.
Тем не менее она прикончила сигарету и вернулась в лагерь. Когда она подошла, к ней повернулись три головы. Джилл, Элис и Лорен. Бри нигде не было видно. Троица сгрудилась над чем-то. На секунду Бет подумала, что это компас, но, приблизившись, поняла, что ошиблась. Это был завернутый в пленку сэндвич. Джилл держала в руке яблоко.
– Где вы это нашли? Осталось с обеда? – спросила Бет.
– В рюкзаке, – ответила Джилл.
– В чьем? – Бет посмотрела на них. Рюкзаки лежали в куче как попало, их содержимое высыпалось, когда они пытались подсчитать все, что у них осталось, в сгущающемся мраке. Бет увидела их лица, и ее медленно накрыло холодное осознание. – Это не мое.
Ответа не последовало.
– Правда. Я съела свое на обед. Вы видели.
– Нет, не видели, – ответила Элис. – Ты отошла подальше с сигаретой.
Бет посмотрела на нее в темноте долгим взглядом.
– То, что ты выставишь меня в плохом свете, не снимет с тебя вину, знаешь ли.
– Прекратите, обе! – рявкнула Джилл. – Бет, если ты не ела свой обед, то технически это все еще твой обед. Но мы договорились разделить все, что у нас осталось…
– Это не мой обед. Я что, говорю на другом языке?
– О’кей. Ладно. – Видно было, что Джилл ей не верит.
– Я бы сказала, если бы это было мое. – У Бет защипало в глазах. Она подождала. Никакого ответа. – Это не мое!
– Это мое.
Все обернулись. Позади группы стояла Бри.
– Простите. Я отошла по-маленькому. Это мое. Я не съела свой обед.
Джилл нахмурилась.
– Почему ты ничего не сказала, когда мы разбирали рюкзаки?
– Забыла. Простите.
Когда Бет была младше, она искренне верила в телепатию. Сосредоточенно смотрела в глаза Бри, медленным ритуальным движением положив пальцы сестре на виски: «О чем ты думаешь?» Бри первая выросла из этой игры. У нее не очень получалось угадывать мысли, чем Бет и объяснила отсутствие интереса. Когда Бри стала отбрасывать ее руки и отказываться от зрительного контакта, Бет начала следить за ней с противоположной стороны комнаты, отмечая мельчайшие изменения в речи и жестах. В поисках подсказок: «О чем ты думаешь, Бри?» Впоследствии Бет поняла, что это была не настоящая телепатия, а, скорее, способность считывать детали. И теперь этот воображаемый язык, на котором она когда-то так хорошо умела говорить, шептал ей на ухо: «Бри врет». По какой бы причине она ни умолчала о еде, это точно произошло не из-за забывчивости.
– Не надо ее выгораживать, Бри, – с разочарованием сказала Элис.
– Я и не выгораживаю, – Бет слышала дрожь в голосе сестры.
– Никто тебя не обвиняет. Не ври ради нее.
– Знаю. Я не вру.
– Правда? Потому что на тебя это не похоже.
– Я знаю! Простите.
Даже после признания никто не верил, что Бри что-то натворила. Бет почти засмеялась. Но только почти, потому что в темноте ей слышно было, что сестра вот-вот разрыдается. Она вздохнула.
– Ладно, – Бет постаралась, чтобы слова прозвучали убедительно. – Это была моя еда.
– Так и знала.
– Да, Элис. Ты права, молодец. Бри, прости…
– Но это не… – попыталась перебить Бри.
– Спасибо, что пыталась помочь, но все в порядке. Простите меня.
Как странно, подумала она. Она почти физически чувствовала облегчение в воздухе. Действительно, виновата Бет, а не Бри. Естественный порядок вещей восстановлен, можно расслабиться. Больше не о чем говорить.
– Хорошо, – наконец произнесла Джилл. – Давайте поделим, что у нас есть, и покончим с этим.
– Ладно, – Бет отвернулась прежде, чем ее успели втянуть в дискуссию о том, правомерно ли дать ей в наказание уменьшенную порцию. – Делайте что хотите. Я иду спать.
Она знала, что они смотрят на нее, пока стаскивала ботинки и полностью одетая устраивалась в спальнике. Зарылась в него, натянув на голову капюшон. В нем было едва ли теплее, чем без него, и через тонкий материал чувствовались все неровности жесткой земли.
Лежа с закрытыми глазами, Бет слышала обрывки приглушенной дискуссии. Лежать было неудобно, но от усталости ее потянуло в сон. Она уже почти отрубилась, когда почувствовала легкое давление чьей-то руки на спальник.
– Спасибо, – прошептал голос.
Бет не ответила, и мгновение спустя рука исчезла. Она не открывала глаз, пытаясь не обращать внимания на тихие звуки спора сначала насчет еды, потом насчет костра.
В следующий раз она открыла их резко, словно ее кто-то толкнул. Бет не знала, как долго спала, но, судя по всему, прошел дождь. Земля вокруг спальника была мокрой, руки и ноги казались тяжелыми от холода.
Дрожа, Бет прислушалась. Что могло ее разбудить? Она моргнула, но в такой темноте глаза были все равно что слепыми. Она ничего не слышала, кроме шороха созданного человеческими руками материала вокруг своей головы, звучавшего, когда она вдыхала и выдыхала. В капюшоне спальника что-то было, и она дернулась, потом потрогала пальцем. Это оказались ломтик сырного сэндвича и долька яблока, завернутые в отсыревшую пленку. Бет не могла определить, были ли они ее собственной пятой частью или четвертинкой сестры. Сначала она подумала, что не стоит их есть, но голод возобладал над принципами. В любом случае здесь жизнь шла по другим правилам.
Бет не знала, ощущали ли то же самое другие, но сама она почувствовала, что атмосфера заметно изменилась. Стала более простой, первобытной, чуть ли не примитивной – такой, где кусок черствого хлеба с сыром считались наградой, за которую стоило сражаться.
Рядом со спальником что-то зашевелилось, и Бет застыла. Непонятно, что это было: женщина или какое-то животное. Она лежала неподвижно, и к тому моменту, как шевеление прекратилось, на кончике ее языка появилось слово, которое она искала, настолько осязаемое, что она почти чувствовала его на вкус. Одичалость.
