Глава 8
Царствие вечных мыслей

Вернувшись домой поздним вечером, Григориус лёг на диван, открыл книгу умершего профессора Кеплера и начал читать первый раздел, который назывался «Обращение к неискушённому читателю»:

«Уважаемый читатель, книга, которую вы держите в руках, является результатом моих многолетних научных исследований. Она посвящена самой сложной и загадочной части человеческого тела – головному мозгу – и основному продукту его жизнедеятельности – мыслям. Уникальность исследования состоит в том, что впервые в научной литературе мысль рассматривается не как способ отражения окружающего мира, а как форма существования самого человека.

Такой подход получил широкое распространение в литературе, искусстве, философии, религии и даже в обыденном мировоззрении людей. Наверняка каждому знакомо утверждение великого философа Нового времени Рене Декарта cogito ergo sum (лат. „мыслю, следовательно, существую“) или другое крылатое выражение: „Он не умер, он живёт в наших мыслях“.

Мысли человека неразрывно связаны с его духовным началом; по сути – они есть часть его духовного бытия. Душа человека – не что иное, как собирательный образ мыслей и переживаний, порождённых и проявленных им при жизни. О том, каким был человек, какая у него душа, судят во многом по его мыслям и поступкам, в которых они воплотились. „Мысль о грехе – уже есть грех“, – гласит Завет в подтверждение этому тезису.

Все религии мира исходят из постулата о бессмертии души. Если это так, то форма её бытия, её содержимое, то есть те сами мысли и переживания человека, также должны существовать вечно. Но где обитают эти бессмертные души, заключающие в себе вечные мысли и чувственные образы? Каждое учение предлагает собственные трактовки: на земле, в космосе, в верхних слоях атмосферы, потустороннем или параллельном мирах; переселяются в других людей или даже в животных и так далее.

Следует отметить, что фундаментальная наука скептически относится к существованию души, хотя отдельными учёными и предпринимались попытки доказать обратное. Например, американский доктор Дункан Макдугалл взвешивал тела людей непосредственно до и сразу после смерти и обнаружил, что после умирания вес человека уменьшался на 21 грамм. По его мнению, эта разница и есть масса души, покинувшей тело.

Современная нейрофизиология отрицает и существование вечных мыслей человека. Так, мысль – это сложная связь особых клеток головного мозга – нейронов. Считается, что с распадом этой связи мысль прекращает своё существование. Но, конечно же, её приблизительная структура может быть воспроизведена снова. К примеру, из памяти, воспринятой человеком вербальной, наглядно-образной или текстовой информации. Однако это будет уже совсем другая мысль с иной структурой нейронных связей.

В последнее время наука вплотную приблизилась к созданию технических средств, позволяющих познать мысли человека. Так, недавно был разработан метод нейросенсорного считывания и интерпретации микроимпульсов коры головного мозга. В обозримом будущем, когда будут изобретены специальные сверхчувствительные электроды, позволяющие улавливать эти импульсы, учёные смогут получать информацию напрямую из области мышления, памяти и даже чувственной сферы человека.

Однако это будут те мысли, фантазии и эмоции, которые возникали в коре головного мозга в момент исследования. А как быть с идеальными образами, порождёнными в прошлом? Ведь их уже нет в голове человека. Проведя серию научных исследований, я пришёл к выводу, что получить эту информацию вполне возможно. Нейронные связи, образующие мысли и другие идеальные образы, в результате высвобождения энергии создают слабые электромагнитные колебания, которые продолжают существовать даже после распада указанных связей. Пройдя через костную ткань черепа и далее сквозь гравитационное поле земли, эти колебания аккумулируются в определённых слоях космического пространства. Вакуум космоса позволяет им находиться в этом пространстве вечно. Словно неиссякаемый сервер, оно хранит в себе информационные поля образов мыслей, знаний, фантазий и эмоций всех людей, когда-либо живших на планете. Если данная теория верна, то можно уверенно утверждать, что именно в этом пространстве обитают человеческие души.

Через сотни лет, когда научно-технический прогресс шагнёт далеко вперёд и будут созданы сверхмощные приборы, позволяющие считывать из космоса и интерпретировать эти информационные поля, перед человечеством откроются небывалые возможности. К примеру, люди смогут увидеть образы мыслей Сократа, Платона, Менделеева, Рембрандта, Пикассо и других великих деятелей. Понять, о чём они думали и что чувствовали, когда создавали свои великие творения. Все загадки и тайны прошлого канут в Лету. Это открытие проложит путь к новым горизонтам человеческого бытия, в том числе к клонированию мышления. Например, образ мыслей одного человека можно будет перенести в головной мозг другого или просто записать его на цифровой носитель и совершать с ним различные операции с помощью компьютера».

Бегло просмотрев последующие главы работы, следователь пришёл к выводу о бесперспективности дальнейшего чтения книги, поскольку всё, что было изложено в ней после предисловия, относилось сугубо к разряду высоких материй теоретической физики, недостижимых для обывательского уровня знаний.

Однако даже то, что прочитал Григориус, оказало на него неизгладимое впечатление. Словно свора оголтелых стервятников, нескончаемый поток рассуждений судорожно налетел на его сознание и клевал оголённую плоть его взбудораженного воображения.

«Жаль, что у меня нет прибора, считывающего мысли людей из космоса. Я бы узнал, о чём думал гениальный профессор, когда затягивал смертельную петлю на своей шее. Или прочёл бы мысли хитрого и изворотливого Собакина. А ещё я бы в миг раскрыл тайну этих загадочных самоубийств. Да что там их: если бы у следователей был такой прибор – нераскрытых преступлений вообще не было бы. Полностью бы исчезла преступность, потому что совершать злодеяния стало бы бессмысленно. Интересно, как бы жили люди в таком обществе? Неужели все превратились бы в добрых и безобидных… и наступило бы то самое всеобщее благоденствие, о котором много писали утописты? Возможно – да, но скорее всего – нет. Думаю, что человеческая сущность всё равно одержала бы верх, и люди безропотно шли бы на преступления, даже заведомо зная, что всё тайное станет явным и закон покарает их. Ведь и сейчас перспектива оставить в местах лишения свободны несколько лет из и без того непродолжительной продуктивной жизни не останавливает их. Да что там тюрьма, если сама смертная казнь оказалась не способна сдерживать рост преступности. Неужели корысть, зло и агрессия настолько глубоко засели в сознании человека, что подавить их не в состоянии даже самое суровое уголовное наказание? Что же тогда может остановить человека? Наверное, только полное искоренение из сознания всех тех отрицательных психологических установок, которые толкают его на преступление. Но ведь существует и такая категория преступных деяний, которые совершаются вроде бы как с добрыми намерениями. Вот недавно женщина убила своего сына из чувства сострадания, чтобы лишить его адских мук, вызванных неизлечимой болезнью. Какой это поступок – добрый или злой? Наверное, злой, но одновременно добрый… и даже возвышенный, потому что она осознанно шла на самопожертвование, так как знала, что будет осуждена за умышленное убийство и сядет в тюрьму. Впору вспомнить дьявольские слова Мефистофеля: „Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо“. Да… порой отделить добро от зла не в состоянии не то что простой смертный человек, но даже Бог и дьявол. И как тогда из всего многообразия чувств и эмоций вычленить именно те, которые склоняют человека к преступлению? А если убрать не те, то у людей исчезнут и потребности совершать хорошие поступки. Чем же тогда они будут руководствоваться? Вероятно, животными инстинктами. А эти инстинкты – они добрые или злые, хорошие или плохие? Снова я вернулся к вечному изречению Мефистофеля. Замкнутый круг какой-то… Похоже, что он настолько хорошо замаскировал добро под зло и, наоборот, зло под добро, что ни один интеллект не сможет провести чёткой границы между ними».

Осознав, что предельный уровень абстракции в размышлениях на извечную тему борьбы добра и зла уже достигнут и дальнейшее развитие мысли приведёт лишь к полной потере содержательной сути вопроса, – Григориус решил более не запутывать своё мышление в паутину парадоксов, а спуститься до уровня обыденной конкретики, поскольку в ней всегда присутствует некая точка опоры, позволяющая разуму твёрдо и уверенно стоять на ногах здравого смысла. Иными словами, на этом он прервал цепочку рассуждений, прогнал мысли прочь, погасил свет, лёг в кровать и через расположенное неподалёку окно принялся созерцать сине-багряное ночное небо с яркими звёздами, представляя, как где-то там человеческие мысли и чувства витают в бескрайних глубинах космического пространства.

Шли третьи – завершающие – сутки фазы полнолуния. По преданию, в этот день тёмные силы медленно отступали под натиском маленьких добрых ангелов, которые прилетали с небес и своими крыльями отгоняли их прочь от людей.

За окном виднелись лёгкие хлопья первого осеннего снега. «Может, эти пушистые снежинки и есть те самые ангелы, которые спустились на землю, чтобы прогнать зло», – подумал Григориус. Озаряясь лунным светом, маленькие кристаллики снега переливались непередаваемой палитрой неземных цветов и оттенков. Их размеренное калейдоскопическое кружение в тёмной дымке ночи постепенно успокоило следователя, и он погрузился в глубокий сон.

В какой-то момент приятное ощущение расслабленности сменилось сильным напряжением. Спящий почувствовал резкий рывок, словно его сознание оторвалось от тела и устремилось ввысь, погрузившись в бесконечное пространство космоса. В нём хаотично перемещались бестелесные образы людей, наполненные полупрозрачными сгустками непонятной энергии.

Следователь понял, что пребывает в хранилище человеческих душ и вечных мыслей, о котором недавно читал в книге профессора Кеплера. Словно заблудившись в огромном дремучем лесу, он плутал меж этих духовных сущностей в надежде найти хоть один знакомый образ. Наконец к нему приблизился полупрозрачный лик, в котором он узнал самого профессора Кеплера.

Желая рассмотреть мысли и чувства учёного в момент самоубийства, следователь наклонился и погрузился головой внутрь его бестелесной сущности. Она была разделена на множество слоёв, каждый из которых содержал мысли, чувства, эмоции, воспоминания, фантазии, зрительные и другие образы, накопившиеся в различные периоды жизни профессора.

Слой за слоем погружаясь вглубь сознания Кеплера, перед взором следователя, словно перед глазами человека, находящегося на вращающейся карусели, пролетали причудливые моменты детства учёного, затем появились сложные научные формулы и понятия, лица коллег, бал нобелевских лауреатов, на котором тот получил премию, наконец лик молодой женщины с наивной детской улыбкой и роскошными рыжими волосами, похожими на волшебные золотые россыпи. В попытке отыскать нужную информацию Григориус погрузился ещё глубже. Там он увидел странные зрительные образы. Кеплер идёт по длинному, узкому и пыльному коридору, устланному старым, потрескавшимся от времени кирпичом. Рядом с ним виднеются шагающие ноги какого-то человека. Лица его не видно, поскольку он шёл сбоку и несколько впереди профессора. Мужчины подошли к стене. Незнакомец приложил к ней руку, вынул кирпич, помеченный крестиком, и открыл замаскированную в стене дверь. За ней находилась потайная комната. Посередине стояло старое кожаное кресло, рядом с которым располагался стол с компьютером и множеством приборов и шнуров. Незнакомец указал рукой на кресло, профессор сел в него. Человек взял шлем и надел его на голову учёного. В этот момент лицо незнакомца настолько близко приблизилось к глазам профессора, что следователь смог рассмотреть его. Увидев хитрые, бегающие во все стороны глаза и плавные линии лица мужчины, Григориус тут же узнал в нём Собакина. Испытывая непреодолимое желание заглянуть в мысли этого коварного человека, следователь наклонился к его бестелесному образу и попытался погрузиться в него. Однако в то же мгновение какая-то сила, как взрывной волной, вытолкнула его сознание из космического мира человеческих душ, возвратив обратно в бренное спящее тело.

Проснувшись в холодном поту, следователь услышал неприятный звук. Постепенно приходя в себя, он всё отчётливее начинал различать в нём навязчивый сигнал будильника. «Как же ты не вовремя разбудил меня. Я так хотел заглянуть в голову этого Собакина», – подумал следователь, нащупывая кнопку отключения этого презренного устройства. «С другой стороны, что я потерял, недосмотрев сон? Ничего. Это же был вымысел. И он вполне объясним. Ещё Зигмунд Фрейд писал, что сны – это бессознательное вытеснение наших потаённых желаний. Значит, во сне мы выдаём желаемое за действительное. Этим всё объясняется. Я пребывал под впечатлением от теории Кеплера о блуждающих в космосе человеческих мыслях. Хотел знать, что думал профессор в момент смерти, что в голове у этого чиновника из наукограда. Вот моё подсознание и смешало во сне все эти образы в гремучий коктейль и выдало то, что я желал увидеть. Ну не мог же я и вправду переместиться в хранилище человеческих душ. Нет, это исключено», – твёрдо решил Григориус и, мгновенно выбросив сон из головы, принялся одеваться, чтобы не опоздать на работу.

Зайдя в следственный отдел, он стремительно направился к своему кабинету. Дорога на рабочее место проходила через длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери кабинетов его коллег. Одна из дверей была открыта. Проходя мимо неё, следователь бегло взглянул внутрь комнаты и увидел в ней сидящую к нему спиной молодую женщину. Её длинные густые волосы рыжего цвета спадали вниз, словно золотистые струи игристого шампанского. «Где-то я уже видел эти волосы», – подумал следователь и, словно по команде, свернул в кабинет. Почувствовав присутствие за спиной человека, женщина обернулась. В её почти детских чертах лица Григориус узнал ту самую молодую особу, которую он видел во сне, заглядывая в зрительные образы профессора Кеплера.

Напротив женщины за столом сидел брутальный Валерьян, который получал от неё объяснения.

– Вы можете сказать, в чём подозреваете меня? – жёстким голосом спросила она.

– Женщина, мы вас не подозреваем. Это обычная практика. Порядок такой. Мы обязаны опросить всех, кто что-либо знает или может знать о происшествии. Вот вам протокол, прочитайте и, если нет замечаний, распишитесь, где галочки, – пробормотал оперативник тихим и спокойным голосом, пытаясь снизить градус эмоционального напряжения женщины.

Взбалмошная особа схватила документ и, не читая его, небрежными истеричными движениями поставила подписи, после чего, демонстративно бросив на стол, поспешно удалилась.

– Кто это? – поинтересовался следователь.

– Это та самая подруга нашего профессора, которая стала его роковой женщиной, – ответил Валерьян.

– Да, именно такой я её и видел.

– Ты видел её ранее? Я не удивлён. Наверное, по какому-то уголовному делу проходила? Не по убийству ли? Неужели она «чёрная вдова»?

– Нет, не по уголовному делу. Что она сказала тебе?

– В принципе – ничего нового. Пела ту же песню, что и этот тип из наукограда. Мол, профессор неудачник, влез в долги. За её рукой, когда она с ним только познакомилась, выстраивалась очередь из состоятельных господ. А она была молодой, глупой и по своей наивности отдала свою молодость ему. А этот вот нехороший человек просто взял и вытер об неё ноги. Ну и тому подобное, знаешь же сам, что такие девицы обычно в этих случаях поют. На вопрос о наличии у неё мотивов для убийства… всячески выгораживала себя… мол, никакого наследства от него не получила, одни долги, смерти его не хотела, желала ему счастья, а если бы знала, что всё получится именно так, – находилась бы рядом и вытащила из петли.

Валерьян ещё долго высказывал своё возмущение относительно того, что сообщила ему роковая женщина профессора Кеплера, однако следователь уже не слушал его. Он молча стоял на месте и отрешённо смотрел куда-то вдаль, не реагируя на внешние раздражители. Все его мысли крутились вокруг увиденного накануне сна, в котором он через зрительное образы Кеплера созерцал именно эту женщину. Если она оказалась реальной, значит, и всё остальное тоже было настоящим.

– Валерьян, возможно, ты снова посчитаешь меня сумасшедшим, но раз эта женщина и есть подруга профессора, то я всё знаю о том, кто и как убил его. Это был Собакин. Он хитростью вынудил Кеплера надеть на голову шлем, через который в его подсознание была внедрена установка совершить самоубийство.

– Ты так уверенно это говоришь, будто бы видел всё своими глазами.

– Я действительно видел это своими глазами… но не наяву, а в вещем сне, – осторожно произнёс следователь, опасаясь снова быть непонятым коллегой.

Опасение оказалось не напрасным. Валерьяна охватил приступ гомерического хохота, от которого он не мог избавиться ещё долгие полминуты. Увидев на лице следователя недоумение, коллега наконец с трудом усмирил свой смех, поправил воротник, принял серьёзный вид и заявил:

– А в качестве доказательства обвинения мы тоже будем предъявлять твой сон? Нет, я-то тебе верю, а вот прокурор и суд могут усомниться.

– Да, ты прав. Сновидение – не лучшее доказательство вины.

– А кроме того – сон не согласуется с фактами. Существует всего два шлема. Мы их изъяли. И всё это время они находились у тебя в сейфе. Не так ли? – вопросил оперативник.

После этих слов коллеги неуверенно переглянулись и машинально направились в кабинет, где стоял сейф, чтобы развеять всякие сомнения относительно места нахождения изъятых шлемов. Отворив засов, следователь начал медленно тянуть на себя дверцу сейфа. Вскоре показался первый шлем. В призрачной надежде всё же увидеть подтверждение версии, которая приснилась ему накануне, Григориус ещё сильнее замедлил открытие дверцы. Однако первые же очертания второго шлема вдребезги разбили остатки веры следователя в собственные вещие способности.

– Ну что, пророк? Ещё есть какие-то доказательства из снов или остановимся на этих?

– Ты прав. Мне надо меньше поддаваться эмоциям и больше прислушиваться к сухим фактам. Все эти сны же – в действительности всего лишь наши нереализованные фантазии, – утвердительно махнув головой, произнёс разочарованный следователь, в очередной раз вспомнив слова известного психоаналитика Зигмунда Фрейда.

В этот момент раздался звонок служебного телефона. В трубке послышался встревоженный голос Вирты:

– Мы разобрались в программе. К сожалению, всё намного хуже, чем изначально предполагали. Не буду по телефону, срочно приезжайте в наукоград. Да, и захватите с собой шлемы, они нам понадобятся.

– Понял, скоро буду, – ответил следователь и вытащил из сейфа незамысловатые предметы, которые стоили ему утраты непоколебимой доселе веры в собственные неземные способности.

Повертев головные уборы в руках, следователь ещё раз заглянул внутрь них, чтобы убедиться в том, что это именно те шлемы, о которых говорил Ник в своём предсмертном обращении. На поверхности внутренней стороны обивки приборов виднелось множество электродов, расположенных по обеим сторонам полушарий головы. Следователь положил вещественные доказательства в сумку и отправился с ней в наукоград.