Глава 18

Гарантированное взаимное уничтожение

Я насчитал восемь. Восемь разновидностей.

Клубничное, шоколадное, дынное, вишнёвое, апельсиновое, крем-брюле, фисташковое. И восьмой сорт – особый, с печеньем, нарезанным маленькими кубиками, с зелёным изюмом и ещё каким-то незнакомым фруктом, ни на что не похожим, а название так я не запомнил.

Вкусное мороженое.

И отдельный для него холодильник, между прочим. Зеркального цвета, посмотришь, а там кривая рожа, будто пылью подавился.

– А можно его ещё так делать. – Упырь достал из холодильника две бутылки, одну оранжевую, другую шоколадного цвета.

В шоколадной оказался, конечно же, шоколадный сироп. Густой, почти чёрный. Упырь соорудил из крем-брюле изрядную пирамиду и залил сверху этим сиропом.

– А оранжевый сюда не подходит, – сказал он. – А к твоему подходит, попробуй.

Я взял холодную бутылку апельсинового цвета. На ней было что-то написано по-английски, но читать я не стал, свинтил колпачок и залил неизвестное мороженое с неизвестными фруктами неизвестным сиропом.

– Надо немного подождать, – посоветовал Упырь, – тогда вкуснее будет.

Я подождал минуту, потом принялся разбираться с этим оранжевым чудом. Оранжевый сироп оказался не апельсиновым, как я думал, а тоже непонятным, словно газированным. Язык щипало, а во рту взрывались пузырьки, было необычно, я не заметил, как съел почти всё.

– «Герцог Вильгельм» называется, – сказал Упырь. – Вкусно ведь?

Я покивал.

– Ешь ещё. – Упырь подвинул по столу банку с клубничным.

– Горло заболит, – ответил я.

– А есть такие таблетки специальные…

– Мне таблетками нельзя лечиться, – сказал я.

– Почему? – удивился Упырь.

Я хотел сначала соврать, что печень больная, но потом подумал, что Упырь начнёт советовать от печени какие-нибудь капсулы, Омегу-3 или ещё чего из обширных запасов своего папаши. Болюсы. Поэтому я просто промолчал.

– А можно пиццу разогреть… – неуверенно предложил Упырь.

Есть не хотелось. Жаль, что Вырвиглаза нет, он бы всё смолотил. И мороженое, и пиццу, и орехи, и финики, и страусиный стейк в мерзлотном состоянии.

Я поднялся из-за стола и удалился из кухни. Упырь там ещё чем-то гремел, наверное, вкусноту в холодильник прятал, а я прошёл в холл и бухнулся на диван. С размаху, чтобы в диване внутри что-нибудь хрустнуло и отвалилось. Но в нём ничего не хрустнуло, диван был крепкий. Вон Родионовы купили диван по кредиту, года не прошло – из спинки стали скобы выскакивать. А упырский диван был могучий. Новый, но сделан как старый. На века.

А этот диван даже не дрогнул. К сожалению. Крепкий, но мягкий. Я сидел, проваливаясь по плечи, разглядывал, как тут у них всё устроено, как жизнь протекает.

Этот дом лет пять назад построил директор хлебозавода. Это был первый в нашем городе дом с черепичной крышей и автоматическими воротами, ну, которые сами открываются, от кнопки. Причём черепица была зелёная. А ещё был подземный гараж, ветряк, как в американских фильмах, и каменный забор, через который ничего не видно, сколько ни подпрыгивай. Говорили, что у хлебозаводчика там медведь бегает вместо собаки, что там карусель на заднем дворе, да много чего говорили. Потом директор хлебозавода куда-то уехал, а дом продал владельцу бензоколонок.

Вырвиглаз как-то врал, что он был тут. В промежутке между директором хлебозавода и бензозаправщиком дом тогда пустовал. Вырвиглаз перелез через забор, а потом забрался внутрь, а там… Ну, дальше он уже врать начал – что нашёл в доме две пыточные комнаты, арсенал с базуками, странные статуи и подозрительные знаки на стенах.

Что на заднем дворе никакая не карусель, а часы смерти…

Гнал, короче.

Ничего тут такого не было. После заправщика тут жил какой-то американец, менеджер, это когда ещё собирались у нас целлюлозный открывать. Завод не открыли, американец уехал, ещё несколько человек там жили, но никто подолгу не задерживался. Сейчас вот жили родители Упыря и сам Упырь. Никаких медведей, комнат смерти, даже карусели. Дом как дом, Упырь мне показал. Два этажа. Всё ещё в плёнке, не успели переехать, только кухня полностью распакована. Ярко-зелёного цвета, в неё меня Упырь сразу и потащил.

Это меня разозлило ещё больше, ну, что в кухню. Я вообще не хотел к нему идти, сегодня у меня были другие планы. Но потом я передумал. Я решил, что узнать, как живёт твой главный враг, совсем неплохо. Даже хорошо.

И мы пошли к нему.

Вроде как посмотреть в Интернете про Секацкого. Как оказалось, сам Упырь тоже метеоритом заинтересовался, не помешался, как все остальные, а так, стал проявлять интерес, думает, наверное, найти. Хотя зачем ему метеорит, у него и так всё есть. Восемь сортов в холодильнике.

И ещё специальный отдельный холодильник для воды, вот так.

Вот такой вот герцог Вильгельм…

Мне, конечно, ничего этого не надо. Ни Секацкого ихнего, ни метеорита, но я подумал, что если действительно удастся найти инфу про метеор, то это будет полезно – сплавлю её Сеньке под каким-нибудь соусом…

Так что решил сходить. Для общей полезности жизни.

В холле стоял большой телевизор. Такого большого я никогда не видел, у матери в «Дружбе» зеркало, так и то, наверное, меньше. В футбол можно на этом телевизоре играть, если боком его положить. Ещё какая-то электроника, много, целыми небоскрёбами. Кажется, аудиосистемы. Разных годов производства, есть и старые совсем. А из одной машины даже электролампы торчали, как в чёрно-белых телевизорах.

– Это хай-энд, – из кухни появился Упырь.

– Чего? – не понял я.

– Настоящая музыка, без примесей. Вот смотри. У меня папа коллекционирует. Вот тут.

Упырь вытащил из-за дивана коробку, а из коробки пластинку. Обычную, чёрную.

– А чего не лазер? – усмехнулся я.

– Лазер – это попсня, американская дискотека. Настоящий звук исключительно на виниле. Для ценителей. Для аудиофилов. Цифровая технология выхолащивает звук, добавляет железа, только настоящие лампы могут предоставить объём…

Он повертел пластинку крайчиками пальцев, изучил на предмет царапин, остался доволен. Аккуратно устроил диск на толстый стеклянный круг, опустил на винил звукосниматель, повернул рычаг. Загорелся старомодный, как на электронных часах, зелёный огонёк, откуда-то, будто отовсюду сразу, послышался звук. Скрипка. Потом… потом мне не удалось определить инструменты. Музыка сначала кралась, затем стала приплясывать, а потом и вообще пустилась в дикий танец, не знаю, с саблями или без. И все это как-то мощно и глубоко… Никогда такого не слышал.

Мне понравилось. Я подумал, что не зря пришёл. Ну, в какой-то степени не зря, а так зря, конечно.

И хай-энд этот выглядел здорово, хотя мне такого и даром не надо. Во-первых, лентяйки нет, а каждый раз, чтобы песню переключить, надо от дивана отрываться. Во-вторых, на одну пластинку много музыки всё равно не влезет, а я хочу, чтобы много её было.

Хотя звучит здорово.

В тот момент, когда музыка начала окончательно беситься, скакать и безумствовать, Упырь ткнул меня в бок твёрдым локтем.

– Чувствуешь? – спросил он. – Сен-Санс. Особенно хороши басы, правда? Сабвуферы на холодной плазме, а кабели с платиновыми…

– Хорошая музыка.

– При чём здесь музыка? – сказал Упырь проникновенно. – Тут же не музыка важна, тут важно звучание!

Я удивился. Мне показалось, что Упырь расшевелился вроде как, я посмотрел на него, но понял, что ничего он не расшевелился. Просто сказал то, что услышал где-то или прочитал. Или отец ему прочитал. А по-настоящему как он был дохлым, так и остался, морда бледная, губы синие. Упырь есть Упырь.

Этот Сен-Санс сдох на выдохе, звукосниматель прошуршал, затем поднялся. Проигрыватель остановился, зелёный свет погас.

– А можем кино посмотреть, – предложил Упырь. – У меня есть «Волосы зла», они только-только в Америке вышли, я уже скачал. Правда, перевода нет, но я могу переводить сразу…

– Английский знаешь?

– Ну да. А ты не знаешь?

– Со словарём, – буркнул я. – Может, займёмся Секацким? Поздно, а нам завтра лес с утра валить.

– Ну давай. Давай, если хочешь. Надо в комнату подняться, компьютер там.

Мы направились в комнату, на второй этаж. Я зачем-то сосчитал ступеньки, их оказалось восемнадцать.

– Ты здорово придумал – завёл себе целый дом, – бубнил Упырь по пути. – Я тоже хотел в гараже жить, но там машина стоит, места нет. А если машину на улице хранить, то полировка покроется микроязвами – капельки воды – они как линзы, потом придётся все заново полировать, а отец говорит, что лучше новую машину купить, чем старую перекрасить…

Мы остановились возле двери.

– Сначала он хотел купить минивэн, но так и не купил, а купил универсал, он сказал, что дороги у нас очень плохие, по ухабам вся подвеска раздолбается. Лучше бы «Ровер» взять, такой, настоящий, но там подушек безопасности нет, и кондиционера, и он вообще железный. Так что папа взял универсал…

Имя Упырь ему идёт, но и Сушила неплохо. Поскольку мозги сушит. Или Компостер. Потому что компостирует.

Он бы ещё много чего рассказал бы, но я моргнул на дверь.

– Да-да, – закивал Упырь. – Сейчас… Слушай, а давай построим такой дом в лесу, а? Или шалаш на берегу реки? Там у нас будет котелок, соль под крышей, картошка…

Этого ещё не хватало. Соль под крышей! Спички в жестяной банке, сейчас зарыдаю.

– Потом построим, – сказал я. – В июле.

– Ну да…

Упырь толкнул дверь, и мы вошли.

Тут я немного удивился. Я думал, комната у Упыря другая. Ожидал увидеть что-нибудь такое, в американском духе. Но ничего подобного не было. Кровать, компьютер, какое-то барахло в углу под синей пленкой. И всё. Ни самолётов под потолком, ни Юнион Джека на стене. Даже чучела выхухоли – и того нет, замучил её профессор Блэксворт.

Ботинки под окном. Здоровенные. Всё.

Упырь тут же упал за компьютер, принялся стучать по клавиатуре, мышкой возить. Потом заскрипел-замигал модем, потом тихо стало, и по экрану побежали какие-то картинки, по большей части звёздное небо в разных разворотах.

– Садись поближе, – повернулся ко мне Упырь.

Я сел поближе.

– Я по четырём машинам сразу иду, так что… вот. Смотри.

Экран сделался чёрным, а сверху зловещими белыми буквами было написано: «Секацкий Пётр Фомич». И вниз мелкими буковками почти страница. Я стал читать.

Ничего нового, тут это у нас каждый знает.

Секацкий Пётр Фомич, родился тогда-то, умер тогда-то, геолог, путешественник, эсер, находился в наших краях в ссылке. Увлекался охотой, во время одной из вылазок стал свидетелем падения метеорита.

В месте падения возник пожар, Секацкий зарисовал на карте место и вынужден был уйти. А на следующий год он вернулся, но место густо заросло молодым ельником. Секацкий подумал, что метеорит этот не просто камень, что отличается он некими необычными свойствами. Впрочем, поиски успехом не увенчались, Секацкий заболел. Как он умер, неизвестно, известно, что через два года рыбаки нашли на берегу его вещи и дневник. А карты не было. А у нас территория, как водится, – двадцать восемь Бельгий.

Об этой истории забыли, в начале века других проблем по горло хватало, а всплыл дневник в шестидесятых годах, его какой-то местный краевед раскопал, предшественник Озерова. Ну и пошло…

Вот и Упырь теперь в искатели записался.

Зря я к нему всё-таки приволокся. Чего бы такого придумать, чтобы свалить по-быстрому?

– А про метеорит ничего… – растерянно сказал Упырь.

– А ты что думал, что там тебе координаты напишут? – усмехнулся я.

– Нет…

Я отодвинулся от компьютера и стал глядеть в окно. Там ничего интересного не происходило, лето как лето.

Упырь что-то там ещё выстукивал по клавиатуре, но и выстукивал как-то так, трупацки, как будто костяшки по клавишам цокают, повеситься хочется. А повода свалить я всё никак не мог придумать.

– Хочешь города посмотреть? – спросил Упырь.

– Какие города?

– Разные. Барселону, Дублин, Токио. В этих городах камеры стоят, можно на них по компьютеру выйти. Давай посмотрим? Давай?

Даже губа затряслась. И вдруг я подумал. Кто самый опасный враг? Самый опасный враг – это самый близкий друг.

– Ну давай посмотрим, – сказал я.

Я вернулся к монитору, и мы полчаса разглядывали площади, мосты, стадионы, парки, соборы и рестораны.

Но это тоже, в общем-то, было интересно. Города. Больше всего мне понравилось, что города все разноцветные, у каждого цвет свой. Одни синие, другие оранжевые, некоторые белые и зелёные, а в некоторых была ночь. Красивые. А в одном городе прямо на площади жарили рыбу, или каких-то других трепангов, и так вкусно жарили, что я пожалел, что отказался от пиццы.

– Нравится? – спросил Упырь, когда мы обогнули весь шарик два раза.

– Ничего. А почему именно эти города? Почему нету… ну, Филадельфии?

– Не знаю… – растерянно сказал Упырь. – Можем ещё фотоальбом поглядеть. Поглядим?

День всё равно пропал. Во всяком случае, вторая половина. Чего терять было? И я ещё двадцать минут сидел и смотрел фотоальбомы. Собор Парижской Богоматери, Диснейленд, сфинкс и пирамиды. Самого Упыря на фотках не видно, наверное, он снимал.

Я вытерпел. Все пирамиды, всех дромадеров, все эти лавки с золотом, думал, что всё уже. Но Упырь не унимался. Он запинал альбомы под кровать и сказал, что у него есть сноуборды. Мы отправились в кладовку.

В кладовке хранились не только сноуборды. Там были обыкновенные лыжи, горные лыжи, микролыжи, водные лыжи и какие-то песчаные лыжи.

– Папка в Египте на них катался, – пояснил Упырь.

Разве может нормальный человек иметь такую чёртову кучу лыж? Зачем такая куча лыж? Зачем песчаные лыжи? Впрочем, кроме песчаных лыж там было и другое спортивное оборудование: ролики, теннисные ракетки, велосипед, а в углу скучала свеженькая боксёрская груша. Причём видно, что груша не из дешёвых. Да и всё остальное тоже не с распродажи.

– А тут есть где кататься? – Упырь подышал на свой борд, протёр его рукавом.

– Есть, – ответил я.

– Это хорошо. Я люблю кататься. А грибы у вас растут?

– Растут.

Упырь продемонстрировал электрическую сушилку для грибов – сушит, но не жжёт. По-моему, чушь. Бабка грибы в печке сушит, на соломе, получается здорово, лучше, чем в любой сушилке.

– А рыба?

– И рыба растёт, – сказал я.

– А у нас эхолот! Сейчас покажу…

– Я верю…

Но Упырь всё равно показал. Эхолот.

– Тут такая штука… – Упырь принялся демонстрировать достоинства аппарата. – Можно рыбу находить за сто метров…

Я терпел. Кусал потихоньку язык, чтобы не взбеситься.

– Надо правильно отъюстировать всё. А потом можно купить японскую леску и финских блёсен…

Тут мне в голову пришла идея.

– Пойдём, посмотрим ветряк, – предложил я.

– Ветряк? Точно… Про ветряк я и забыл. Ну пойдём… А про Секацкого не будем больше смотреть?

– Да у меня времени мало, надо матери ещё помочь, – соврал я.

– Давай и я помогу?

– Ну да. Я ей дома буду помогать… Картошку окучивать будем. И этих… колорадских жуков собирать.

– Колорадских жуков?! – Упырь аж язык от восторженности вывалил.

Я испугался, что влетел ещё и на вечер. Конечно, что такое вечер после проведённой вампирской недели… Но я тут же успокоился, понял, что путь спасения нащупан.

– Ага, – сказал я. – В этом году немерено их, говорят, опять из Канады завезли. Причём какой-то новый вид, сок такой жгучий, что резиновые перчатки прожигает.

Упырь потух. Потер себя по щеке. Жучиный сок – опасная штука.

– Ну ладно, пойдём. На дворе хорошо.

Мы спустились вниз и вышли на улицу. Никакой карусели на заднем дворе не было, был пруд. Самодельный, но аккуратный, с высокими бортиками. Над прудом возвышался ветряк, он вертелся с жестяным звуком, потому что ветер поднялся. Мы сидели в доме, а тут ветер, потянуло со стороны реки. Ветряк принялся крутиться, и на столбе над прудом загорелась вялая синяя лампочка. Самая обычная, такие используют в ушных лампах.

И ветряк оказался самый обычный. А пруд глубокий, дна не видно. Ценный пруд.

– Папа сюда карпов специальных посадит, – сообщил Упырь. – Знаешь, такие карпы есть – по пятьсот долларов. Сам карп красный, а на спине оранжевые и белые пятна. Один уже тут живёт.

Упырь стал плюхать пальцами по воде, и откуда-то со дна всплыла здоровенная рыба радужной расцветки. Рыба вопросительно поглядела на Упыря, а тот сказал:

– В Москве на Птичьем рынке его купили. Он комаров ест. Полезный.

– Телефон у тебя есть?

– Кате хочешь позвонить? – спросил Упырь.

Я помотал головой. Отрицательно.

– На, позвони. – Он достал из кармана мобильник, протянул мне.

– Да не хочу я никому звонить! – рыкнул я. – Не хочу! Просто спросил, на всякий случай…

– Ладно, ладно… – Упырь спрятал телефон. – Как скажешь…

Мы сидели на берегу пруда, над головой со скрипом крутился ветряк. Телефон у него есть, предупредительный, гад. А пошёл бы со своей предупредительностью…

– Катя хорошая, – сказал неожиданно Упырь. – Я с ней не очень хорошо знаком, но знаю, что она хорошая.

– С чего ты это взял? – спросил я. – А может, она дура?

– Нет. Она не дура. Они в августе на раскопки уезжают.

– На какие ещё раскопки? – удивился я.

Про августовские раскопки я не слышал. В ближайшее время намечалась большая метеоритная экспедиция, это да, а вот раскопки… Про раскопки мне было ничего не известно.

– А ты не знал?! – Упырь аж подпрыгнул. – Они на Чёрное море собираются! С этим, Николаем Ивановичем, ну, из музея который. Краеведческий кружок который ведёт, они грант вроде получили. Да у него и без гранта денег много…

Тут, кстати, ничего удивительного нет. В смысле, грант меня не удивил. И про Катьку неудивительно, Катька в самом деле умная, все знают, она даже на областные олимпиады ездит. Откуда Упырь всё это знает? И эта экспедиция…

Радужная гадская рыба смотрела на меня из воды голубым глазом, будто понимала что.

– Будут скифские захоронения раскапывать, – продолжал Упырь. – Курганы. Их расхищают чёрные археологи, поэтому сейчас реализуется такая программа ихнего сбережения. Надо раскопать самим, а то они быстрее раскопают…

Да, в августе Катька будет раскапывать скифские захоронения. Отбиваясь от чёрных археологов облезлой сапёрной лопаткой. А я… Я не буду раскапывать захоронения. Разве что Сенька решит эксгумировать свою любимую болонку, он её уже два раза перезахоранивал, всё ему место не нравится. Говорит, хочет, чтобы местность как у Левитана была – «Над вечным покоем». А вот тут бы ему понравилось, тут красивое место…

Ладно с ней, с болонкой, Катька в августе уедет, худо это.

– На целую неделю отправляются, – закончил Упырь. – Будем жить в степи…

– Чего? – не понял я. – Будем?

– Ну да. Я тоже, может быть, поеду. Если возьмут, конечно.

И Упырь невинно посмотрел мне в глаза.

– Ты что, тоже археолог?

– У нас в школе поисковый отряд работал, я туда ходил. Мы весной должны были ехать под Курск, но я вывихнул плечо. А потом в следующем году мы тоже готовились, но отец как раз переехал, и я уже не ходил в отряд. Но у меня остались контакты, если тебе интересно, мы можем опять записаться, там всегда ребята нужны…

– А ты сам что, не едешь на раскопки?

Я равнодушно пожал плечами.

– Я не археолог. – Я поглядел в пруд. – К тому же там жарко, я плохо жару переношу, задыхаюсь.

А эта дурацкая рыба всё пялилась и пялилась, тяжело заглатывала воздух, будто в воде сидел птенец невиданной птицы. Я не удержался, поднял маленький камушек и щёлкнул его пальцем, попал этому карасю в лоб. Он обиженно булькнул и скрылся в корягах.

– Скифские курганы, – я так, слегка презрительно поморщился левой ноздрёй. – Да любой дурак курганы может раскапывать. Вот лучше бы провалы раскопали. Или донырнули туда.

– В провалы нырять?

– А что? Всякие дайверы едут за полмира, чтобы куда-то нырнуть – а тут у нас под боком отличные места для ныряния! Вот все говорят Секацкий, Секацкий… А ты думаешь, куда Секацкий делся? Могу поспорить, что он в провал попал. И лежит там себе. А все боятся. Вот ты. Ты видел хоть один раз провал?

– Не…

– Ясно… Провал это… Это провал. Понял? Туда две Эйфелевы башни войдут!

– Понял, – сказал Упырь.

И зачем-то добавил:

– Круто. Круто было бы посмотреть.

И тут же в ноги дало. Да так, что коленки скосились, так что я покачнулся. И сразу же грохнуло. Мачта ветряка железно прогудела, сверху посыпалась ржавая крошка, лопасти качнулись и издали противный и протяжный скрип. Упырь присел и слегка закрылся руками. Радужный карп за пятьсот баксов ошалело выскочил из своего пруда и принялся бешено подпрыгивать на траве.

То ли учения начались, то ли боеспособность поддерживают. Бабушка рассказывала, что раньше тоже так вот часто запускали. Третье кольцо обороны Москвы, поясняла бабушка, ничего не поделаешь. Если американские ракеты пойдут на Москву через Северный полюс, тут их как раз встретят наши зенитки.

Карп подпрыгивал высоко и как-то неприятно осмысленно, будто не рыба тупая, а разумное существо. И звуки какие-то кашляющие издавал при этом, как старичок. По траве побежали золотистые и красные чешуйки, их было много.

– Сейчас ещё бахнет… – растерянно сказал Упырь.

Но я и сам знал, что сейчас бахнет. Звуковой барьер. Ракета должна перейти звуковой барьер, при этом грохот не тише, чем когда её отстреливают из шахты. Только земля не так сильно дрожит.

Снова грохнуло, красный карп принялся скакать ещё резвее. Упырь очнулся и кинулся ловить рыбину. Карп не давался, Упырь упал на колени, прыгнул и прижал его к траве. Ракета ушла к горизонту, и больше её не было видно, лишь белый след остался.

Упырь поднялся на ноги. Карп хлестал его по морде, но Упырь добрался до пруда и выпустил туда рыбину.

Никакого тебе вечного покоя.

– Надо сетку над водой натянуть, – посоветовал я. – А то выпрыгнет и сдохнет.

– Да, надо… – Упырь смотрел в небо и вытирал руки о штаны. – Папа сказал, что тут новые ракеты установлены. Автоматические. Они могут проходить сквозь любую систему обороны. И стартуют самостоятельно, ими компьютеры управляют.

Ну да. У этого автоматические ракеты, Вырвиглаз врал, что смертники ими управляют…

– Обычные зенитные, – отмахнулся я. – Никакие не автоматические. Сбивать самолёты.

– Папа сказал, что это ракеты Гарантированного Взаимного Уничтожения. Даже если наша страна будет уничтожена, все армии будут разбиты, а ракеты будут продолжать стартовать. И мы будем отомщены в любом случае.

– Какое уничтожение? Обязательное Взаимное Уничтожение?

– Гарантированное, – поправил Упырь. – Из-за этих ракет они на нас до сих пор не нападают.

– Кто они?

– Американцы, – уверенно сказал Упырь.

Так уверенно, что я подумал, что скорее всего так оно и есть.

– Но и зенитные ракеты там тоже имеются. – Упырь посмотрел на свои руки – они были все в мелкой прилипшей чешуе. – Для того чтобы защищать настоящие ракеты. Потому что сначала они сразу ударят по ракетным площадкам, а когда эти ракеты полетят, то наши зенитные ракеты будут их сбивать.

Я представил, как над нашим городом, над речками, над лесами, над крышами, разворачивается ракетное сражение. Одни ракеты разрывают другие ракеты, с неба разливается огонь, падают дюралюминиевые обломки, всё горит, все бегут, и земля по-живому вздрагивает, вздрагивает, вздрагивает от стартов…

– Ты думаешь, почему моего папу сюда перевели? Потому что он лучший специалист по мобильным электроустановкам, а для автоматических ракет нужны мобильные электроустановки. Только это тайна, никому не рассказывай…

Я хотел пошутить, что расскажу это всё Вырвиглазу, но вовремя передумал – потом бы пришлось целый час убеждать его, что буду нем, как его карп. И я смолчал.

– Мне пора, – я соскочил с бортика пруда, – жуков лучше вечером собирать, они как раз вялые. Медленно бегают.

Хотя они и так медленно бегают. Ползают.

Упырь тоже соскочил с бортика.

– Пока, – кивнул я. – Завтра увидимся.

А как же ещё? Увидимся. Увидимся, куда деваться.

– Мороженое с собой возьмёшь? – неуверенно предложил Упырь. – С сиропом?

Я отказался. Упырь стал предлагать пиццу, но я ушёл. Домой хочу, к себе хочу, не могу на этого смотреть.

Не хочу.

От упырского дома до дороги есть специальный асфальтированный отросток, но я по нему не пошёл, а двинул напрямик, через Новый парк. Вообще этому парку сто лет, он давно зарос и никто в нём не отдыхает. Зато щавель тут хороший. Нарву щавеля. А может, ещё подберёзовиков найду, говорят, кое-где повылезали.

На самом деле щавеля до дороги целый пакет надёргал, а грибов нет. Возле трассы наткнулся на здоровенный свинарь, брать не стал – тут лесовозы ездят, так что в этом свинаре один свинец, такой вот каламбурчик. Лесовозы и сейчас гнали, пыльные страшные и опасные, каждый месяц пара штук да рассыпалась, хорошо хоть что до моста недалеко, у Ильинского моста они сворачивают.

На мосту было настоящее лето, пахло водой, деревом и даже солнцем вроде как. На левом ледоломе сидели рыболовы, совсем мелкие, на правом ледоломе загорали ребята постарше, а один забрался на водомер и намеревался нырнуть в яму. А несколько человек ныряли по фарватеру – считалось, что два года назад пэвэошный солдат уронил тут автомат Калашникова, и его так и не подняли. У нас народ искательный, всё время что-то ищут. Ищут-ищут, найти никак не могут. А два мелких пацана вообще – закинули на провода блесну и старались её снять длинной палкой. Дурачки. Хорошо бы взять Упыря, привязать к межконтинентальной ракете и запустить куда-нибудь… В Джексонвилл. У нас парень один учился, сын главврача, по национальности немец. У них родичи жили в Америке, как раз в Джексонвилле. И он всё время в этот Джексонвилл хотел уехать и записаться в американскую морскую пехоту. И все качался, качался, поднимал тяжести, чтобы соответствовать пехотинским параметрам. И надорвался в конце концов, варикозное расширение вен, и ещё что-то внутри у него расстроилось – так что в результате он не мог за водой сходить на колонку…

Да. Я поднял пакет и вытряхнул щавель в воду. К листьям сразу же стала приставать рыбья мелочь, буль-буль.

Я стоял у перил, смотрел на всё это и на всех этих людей вокруг, смотрел, как два длиннющих лесовоза пытаются разойтись на перекрёстке, и думал.

Думал о том, что должен убить Упыря.