ИНТЕРЛЮДИЯ С КОМЕТОЙ

Бейль

Год 1680 памятен для философии благодаря происшествию, которое ничего особенно не значило, и книге об этом ничем не примечательном событии, написанной философом, о котором теперь мало кто помнит. Явлением этим была необычайно яркая комета. Многие опасались, что это предупреждение от Бога, но ожидаемые бедствия не наступили. Книга «Разные мысли по поводу кометы» вызвала скандал, поскольку содержала беспрецедентное утверждение, что атеистическое общество может быть не аморальным. «Разные мысли» положили начало литературной карьере Пьера Бейля (1647–1706), который большую часть своей взрослой жизни прожил в Нидерландах, после того как вырос в сельской Франции, где его отец был пастором гугенотов (то есть французским кальвинистом). Сам Бейль не был атеистом, но, сталкиваясь с аргументами против атеизма, находил их слабыми и понял, что некоторые распространенные опасения по его поводу беспочвенны. У него также был дар измышлять хорошие аргументы — по мнению Вольтера, Бейль был «умудренней всех». Среди других заметных почитателей Бейля в XVIII в. были Томас Джефферсон и Фридрих Великий, курфюрст Пруссии. Множество философов XVIII в., особенно Дэвид Юм, черпали свои доводы и идеи из «Исторического и критического словаря» Бейля, необычного произведения, состоящего из более чем шести миллионов слов, которое метко было названо «настоящим арсеналом всей философии Просвещения».

Кометы считались предвестниками многих печальных событий в истории, от вторжения в Грецию персидского царя Ксеркса в 480 г. до н.э. до смерти королевы Испании спустя 2000 лет. Падению Карфагена, смерти Цезаря, тирании Нерона, вторжению норманнов в Британию и бесчисленному множеству других бедствий подозрительно предшествовали кометы или же другие предзнаменования, принятые за кометы. Поговаривают, что в XV в. папа Каликст III, изгнал бесов или даже отлучил от церкви одного из таких небесных предвестников конца Света. Эта история — миф, но нет сомнений в том, что комета 1680 г. широко воспринималась проповедниками как явный знак от Бога, что сейчас самое время покаяться. Сотни брошюр об этом были опубликованы в Европе и Северной Америке. Впервые они появились в Германии, где о комете писали особенно легковерно и мрачно.

В то время Бейль был профессором философии в кальвинистской академии на северо-востоке Франции. Ему, по его словам, постоянно задавали вопросы о комете любопытные и встревоженные люди, и он решил объяснить, почему Бог не может использовать кометы для передачи посланий. Книга, выросшая из сочинений Бейля на эту тему, была опубликована в 1682 г., когда он переехал в Роттердам. В ней Бейль представил множество причин для сомнений в значении комет и других суеверий. Он обрушил лавину скептических рассуждений на головы своих читателей: один анализ структуры книги обнаруживает, например, семь доказательств седьмой причины четвертого ответа на первое возражение седьмой причине, почему кометы не предвещают зло.

Самый оригинальный аргумент Бейля против идеи о том, что кометы — это божественное предостережение, заключается в том, что использование внушающих благоговение явлений для передачи религиозных посланий может выйти боком и поощрить поклонение ложным богам. Поскольку Библия ясно показывает, что Бог ревнив и ненавидит идолопоклонство, из этого следует, что Он не станет использовать кометы таким образом. Чего Он мог хотеть достичь с помощью комет, появившихся до рождения Иисуса? Они могли только укрепить язычников в их язычестве. В конце концов, комета не растолковывает свое предупреждение однозначно. Она не появляется с подписью какого-либо конкретного божества. Например, древние римляне могли подумать, что комета предупреждает их, чтобы они принесли больше жертв Юпитеру. И даже в христианские времена христиане составляют меньшинство: «...большинство людей остаются идолопоклонниками или же обратились в магометанство». Так зачем же Богу посылать кометы, которые могут «воскресить ложные и богомерзкие обряды почти повсюду на земле» и «увеличить число паломников в Мекку»?

Некоторые могут сказать, предположил Бейль, что Бог ненавидит атеизм даже больше, чем идолопоклонство. Если бы Бог считал, что людям лучше верить в неправильных богов, чем не верить вообще, для него могло иметь смысл посылать кометы, дабы перепугать людей с их атеизмом. Именно в этом контексте Бейль сделал свое шокирующее предположение о морали и религии. Главная причина, почему люди считали атеизм ужасающим и заслуживающим большего презрения, чем поклонение ложным богам, заключалась в том, что атеизм ведет к разрушительным для общества порокам. Но все же Бейль на протяжении многих страниц доказывал, что атеизм необязательно ведет к таким последствиям. В те времена вопрос не мог быть разрешен однозначно, поскольку не было известных атеистов, за которыми можно было бы наблюдать. В современной Скандинавии, например, атеизм широко распространен, а вот пороки и хаос — нет.

Главная причина, по которой Бейль сомневался в том, что общество атеистов будет непременно безнравственным, заключалась в том, что люди в основном поступают в соответствии со своими склонностями и характерами, а не с теми принципами, которые официально исповедуют. Иначе как объяснить существование порока в христианских странах? Кроме того, атеисты, естественно, нуждаются в уважении и одобрении других, и поэтому должны стремиться вести себя так же хорошо, как и остальные. В известном смысле, согласно Бейлю, мораль атеиста не совсем полноценна, так как не мотивирована любовью Бога. Но его реальное поведение, вероятно, не было бы таким плохим, как боятся люди. Таким образом, как сказал один из поклонников Бейля в начале XVIII в., «нам не должно казаться более странным то, что атеист окажется нравственным человеком, чем то, что христианин станет вести весьма порочную жизнь».

Если атеизм необязательно ведет к моральному разложению, то нет никаких оснований полагать, что Бог, под которым, конечно, подразумевается христианский Бог, предпочел бы язычников или мусульман атеистам, и в этом случае у него нет причин посылать кометы. Бейль предположил, что эти объекты в небе, вероятно, просто природные явления, которые объясняются естественными законами.

Через пять лет после публикации книги Бейля были обнаружены соответствующие законы. Опираясь на наблюдения астронома Эдмунда Галлея, Ньютон показал, что кометы перемещаются по Солнечной системе в соответствии с графиком, обусловленным законами движения и гравитации, а не религиозной повесткой. После того как комета своевременно появилась в 1759 г., достаточно близко к дате, предсказанной Галлеем, сверхъестественные объяснения комет более или менее исчезли, по крайней мере среди образованных людей. Но бояться их не перестали. Благодаря устойчивому аппетиту человечества на предсказания глобальной катастрофы, кометы превратились из сверхъестественных предупреждений в неуправляемые ракеты, которые могут повредить планету. Преемник Ньютона в Кембриджском университете подсчитал, что комета спровоцировала Ноев потоп в 2349 г. до н.э. и вернется в 2255 г. нашей эры с такими же ужасными последствиями. В 1773 г. и вновь в 1832 г. в некоторых частях Европы возникала паника, когда из-за неверных сообщений об астрономических расчетах люди верили, что комета вот-вот столкнется с землей.

Вторая крупная философская работа Бейля была посвящена реальному бедствию, постигшему его семью во Франции. В рамках мирного соглашения, положившего конец французским религиозным войнам, французское протестантское меньшинство получило по королевскому указу 1598 г., Нантскому эдикту, определенную свободу вероисповедания. Но в 1670-х гг. жестокие репрессии против протестантов начали возвращаться, и в 1685 г. эдикт был отменен. В том же году старший брат Бейля умер в тюрьме. Он был бы освобожден, если бы согласился перейти в католичество. В следующем году Бейль опубликовал работу в защиту религиозной терпимости, столь же громоздкую, как и ее название — «Философский комментарий к словам Евангелия от Луки, глава 14 стих 23: “убеди придти, чтобы наполнился дом мой”». Книга стала не менее весомым аргументом в пользу религиозной свободы, чем широко известное «Послание о веротерпимости» Локка, написанное примерно тогда же, но опубликованное три года спустя. Как и вторая половина «Левиафана» Гоббса, и большая часть «Богословско-политического трактата» Спинозы, «Философский комментарий» Бейля содержал обширный анализ Священного Писания, что является одной из причин, по которой его сегодня мало читают.

Согласно важному выводу святого Августина, известному по некоторым его письмам, отрывок из Евангелия от Луки свидетельствует об одобрении религиозного принуждения, исходящего из уст самого Иисуса. На протяжении веков этот отрывок цитировали как оправдание преследования еретиков, а затем их убийства в случае отказа исправиться. Бейль без труда показал, что это сомнительное прочтение библейской истории, которая вроде бы касается трапезы. Но его главная мысль касалась природы совести. Бейль утверждал, что Бог хотел бы, чтобы люди действовали в соответствии со своими глубочайшими убеждениями при условии, что эти убеждения — результат серьезного и тщательного поиска истины. Зачем еще Он дал бы им совесть? Таким образом, принуждать их к исповеданию одной веры, когда они склоняются к другой, тоже неправильно. Честная ошибка не является грехом, и поэтому не должна быть наказана. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, Бейль использовал пример французского крестьянина Мартена Герра, который исчез из своей деревни в 1548 г. и, по-видимому, вернулся в 1556 г. Жена Герра была уверена, что мужчина, появившийся в 1556 г. и назвавшийся Мартеном, действительно ее муж, и родила от него двоих детей. Но через три года вернулся настоящий Мартен Герр, а самозванец был казнен за мошенничество и прелюбодеяние. Поскольку женщина искренне верила, что самозванец — ее муж, она не была признана виновной в совершении какого-либо преступления. Точно так же, утверждал Бейль, «искренний еретик, даже безбожник» не должен страдать за свои честные убеждения.

Более того, утверждал Бейль, каждый еретик убежден, что это он истинный верующий, а другие — еретики. Поэтому, если преследование ереси будет поощряться, результатом станет нескончаемое кровопролитие. А это, развивал свою мысль Бейль, совсем не то, что имел в виду Иисус. Кроме того, принуждение — неэффективный способ заставить людей принять истинную веру, поскольку вера возникает из внутренней убежденности и не может быть изменена по желанию. Бейль пришел к выводу, что религиозное принуждение бессмысленно, иррационально и противоречит христианству. Даже к нехристианским религиям следует проявлять терпимость, если их приверженцы искренни, и точно так же к крайне неортодоксальным христианским сектам, таким как социнианцы, которые признавали, что Иисус говорил от имени Бога, но самого его божеством не считали.

Тем не менее у Бейля были сомнения относительно католиков. Они представляли особую проблему, потому что, очевидно, не могли перестать преследовать других. Он признавал, что, если католики яростно наказывали еретиков и неверных, потому что именно так их совесть велела им делать, в каком-то смысле они не грешили. Тем не менее это надо было остановить.

Религиозная терпимость была одной из двух спорных богословских тем, к которым Бейль неоднократно обращался. Другой была так называемая проблема зла. Страдания, переносимые жертвами преследований, были просто каплей в море: если Бог добр и всемогущ, почему Он позволяет Своим созданиям так страдать? «Человек зол и несчастен… — писал Бейль в своем словаре. — Достаточно прожить пять или шесть лет… чтобы полностью убедиться в этих двух вещах…» Путешествуйте куда угодно, и вы увидите одно и то же: «...памятники несчастья и злобности человека, всюду тюрьмы и больницы, всюду виселицы и нищие. Здесь вы видите руины процветающего города; в других местах вы даже не можете найти руин». Бейля не устраивало ни одно из обычных объяснений существования зла. Например, часто говорили, что вред, который люди наносят друг другу, — следствие свободной воли, которую дал им Бог, и, следовательно вина человека. Но Бейль возражал: поскольку Бог должен был предвидеть, что человек будет использовать свою свободу во зло, Его дар свободной воли был равносилен тому, чтобы дать человеку нож, зная, что тот будет им убивать. «Не существует доброй матери, которая, разрешив дочерям пойти на бал, не отменит это разрешение, убедившись, что на этом балу ее дочери не устоят перед домогательствами и потеряют свою невинность», — добавлял Бейль. И если говорят, что Бог позволил человеку восстать, чтобы Он мог отпустить грехи его через Иисуса, то это все равно что сравнивать Бога с «отцом семейства, который дал бы перебить ноги своим детям, чтобы показать всему городу мастерство, с каким он сращивает перебитые кости».

Бейль подытоживает: «…каким образом вносится зло под властью бесконечно доброго, бесконечно святого, бесконечно могущественного высочайшего существа — это не только необъяснимо, но и непостижимо». Однако он не пытался показать, что Бог плохой, слабый или его не существует, — по крайней мере, он не претендовал на это. Как заявлял Бейль, он стремился убедить своих читателей в том, что уверенность в божьей благости и всемогуществе может строиться исключительно на вере, потому что человеческий разум был слишком слаб, чтобы разгадать эти высшие тайны. По его словам, скептицизм «может быть употреблен для того, чтобы, показав человеку, что он пребывает во мраке неведения, заставить его призвать помощь свыше и подчиниться авторитету веры».

Некоторые читатели Бейля считали эту позицию дипломатической уловкой. Многие верующие, которые с подозрением относились к нему, и некоторые более поздние поклонники, которые были неверующими, считали, что цель Бейля состояла в том, чтобы подорвать христианство, притворяясь его поборником. Зачем еще ему могло понадобиться постоянно ставить под сомнение богословские аргументы и позиции, такие как порочность атеистов, общепринятые объяснения зла и повседневные суеверия, полезно укреплявшие веру? Как мы увидим, Дэвид Юм позже использовал ход, в котором подозревали Бейля, тем не менее нет серьезных оснований считать, что Бейль был последовательным неверующим юмовского образца. В отличие от Юма, Бейль был активным членом своей церкви, и не обнаружено никаких его личных записей c признаниями в неверии.

Возможно, вера Бейля была сильнее в одних случаях и слабее в других. Это, вероятно, соответствовало его интеллектуальной позиции, заключавшейся в постоянном сомнении и неудовлетворенности устоявшимися догмами. Бейля очень привлекал пирронизм, который он описывал как «искусство обсуждать все вопросы, всегда приходя к воздержанию от суждения». У него была привычка использовать аргументы древних скептиков, которые позднейшие философы чаще всего заимствовали из его «Словаря», и для Бейля было естественно иногда ощущать силу таких аргументов острее, чем в другие моменты. Он писал, что пирронизм может быть опасен в религии, — не следует заходить так далеко, чтобы воздерживаться от суждения о существовании Бога. Однако осторожное отношение в духе умеренного скептицизма было правильным как в вопросах науки и политики, так и в некоторых тонкостях богословия. По-видимому, самым глубоким убеждением Бейля было то, что человеческий разум хрупок и ограничен. Невозможность рационально постичь Божью благость была тому примером. Таким образом, нужно продолжать исследовать и задавать вопросы в духе Сократа и пирронистов и никогда не впадать в интеллектуальное самодовольство.

Существует легенда, будто французский кардинал однажды спросил у Бейля о его религиозных убеждениях. Говорят, Бейль ответил: «Я хороший протестант… ведь… я протестую против всего, что говорится и делается». Независимо от того, произносил он или нет эти слова, в них воплощен его дух. Именно критическое отношение Бейля практически ко всему сделало его кем-то вроде Сократа для тех мыслителей в XVIII в., и не только, кто полагали себя просвещенными.

Отправить