Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Чиновники в Кремле не любят думать о революции — ни в настоящем времени, ни в прошедшем. Удивительное пренебрежение столетним юбилеем Октябрьской революции может объясняться в частности и тем, что любые возможные параллели между николаевской и путинской Россией серьезно расстраивают так называемых патриотов-государственников. Ведь в 1917 г. военные противники Российской империи сумели реализовать план внедрения иностранных агентов, которые сыграли важную роль в разложении политической системы государства. Успех большевиков в октябре 1917 г. заставляет страшиться современных политиков: им видятся тени неслучившихся революций, якобы нависшие над путинской Россией. Поэтому в 2017 г. о революции вспоминали в основном в конспирологическом разрезе: Россия пала жертвой мирового заговора, движущим фактором которого внутри страны была политическая элита, настроенная по отношению к престолу критически. «Мы видим постепенное оформление того, что политологи и историки называют контрэлитой. Ее составила русская интеллигенция, особенно ее политизированная часть. Отзываться позитивно о власти в ее кругах считалось неприличным, критика власти считалась признаком мыслящего человека», — говорит историк из МГУ Федор Гайда о событиях в предреволюционной России, но между строк читается, что эти слова в равной мере относятся и к современной России. Для лояльных власти российских медиа события столетней давности также представляют интерес скорее с точки зрения понимания современных международных отношений, а не того, что же в действительности произошло со страной.
Страх памяти о революции 1917 г. имеет прямое отношение к событиям, происходившим в странах бывшего СССР в середине 2000-х гг. «Цветные» революции, прокатившиеся по Украине, Грузии, Киргизии, Молдове, породили у хозяев Кремля неуверенность в завтрашнем дне и заставили всерьез задуматься над тем, как изолировать страну от тлетворного влияния революционных технологий Джина Шарпа. Поскольку демонстративное нарушение российской Конституции не входило в планы политической элиты, проведение выборов без политических скандалов было единственным способом сохранить легитимность Путина как лидера государства и важнейшего элемента авторитарной политической системы.
В целом свободные и прозрачные выборы являются ключом к политической стабильности в государстве: они гарантируют мирную смену элит и позволяют различным сообществам выражать свое мнение через установившиеся институты и таким образом избегать политического кризиса. Как писал политолог Адам Пшеворски, демократия — это когда партии проигрывают выборы, однако демократические принципы и верховенство права поддерживаются, поскольку соперники знают, что на следующих выборах можно будет одержать победу. Как мы помним, горбачевская политическая система не выдержала давления свободно избравшихся депутатов Верховного Совета СССР и в 1991 г. рухнула, открыв путь новому поколению политиков. Однако к середине 2000-х российские политические элиты научились успешно избегать непредсказуемости результатов выборов и использовать их для усиления своих позиций.
Электоральный период 2007–2008 гг. был особенно важен для Кремля. Это был переходный период для Путина, который терял главную политическую позицию в стране, оставляя президентское кресло преемнику. Учитывая важность этого события и череду революционных смен режимов постсоветских лидеров, произошедших за два-три года до того, Кремль и лояльные ему политологи больше всего опасались, что США захотят сменить режим и в России. Мысль об угрозе суверенитету превратилась в фактор сплочения разнородных групп населения, которые в той или иной форме поддерживали Путина. В результате трансфер 2008 г. прошел мягко, тем более что к этому располагала экономическая и политическая обстановка в стране, чего нельзя сказать о выборах 2011–2012 гг. Неожиданные уличные волнения в Москве и по всей России заставили Кремль вновь обратиться к антизападным теориям заговора как способу мобилизации населения. Начиная с 2012 г. конспирологическая пропаганда резко усилилась. Присоединение Крыма в 2014 г. лишь добавило мощи этой пропаганде, гарантировав переизбрание и Путину — как беспрекословному национальному лидеру, — и ведущим политическим партиям на следующих выборах.
Формирование образа Путина как центра политической системы стало главной задачей Кремля после 2005 г. Американский политолог Генри Хейл отмечает, что постсоветские режимы чрезвычайно зависимы от патронов, которые создают системы социальных связей, помогающих удерживать режим в балансе. Наличие патрона гарантирует работоспособность этих социальных связей и предохраняет систему от развала в кризисные моменты. В России «нулевых» именно так и произошло с Путиным, превратившимся в главного модератора схваток между элитами и одновременно в икону популярной культуры. Образы сильного Путина на рыбалке и охоте, с журавлями-стерхами и тиграми, иногда и окруженного молодыми девицами, были частью стратегии по пестованию путинского электората. Валери Сперлинг обратила внимание на то, что чрезвычайная маскулинность образа Путина в «нулевых» имела целью четко обозначить те социальные группы, на поддержку которых рассчитывал Кремль на выборах. Имидж сильного и надежного защитника отечества обеспечил Путину высокую поддержку как на партийных выборах 2007 г., в которых он поучаствовал как председатель «Единой России», так и в межэлекторальные периоды. Для достижения такого результата десятки известных людей непрестанно твердили, что Путин — герой современной России, спасший ее от неминуемого развала.
Постепенно образ Путина приобретал черты уникальности: от него ожидали объединения разных социальных групп в одну нацию, а для общества был подготовлен «План Путина» — сборник абстрактных прожектов, которые должны были быть реализованы при Путине–премьер-министре. Эта инициатива, не имевшая продолжения, была призвана продемонстрировать преемственность политики Кремля и после ухода Путина в 2008 г. Не меньшее значение придавалось сохранению суверенитета России — права независимо определять курс политического развития. Лидеры «Единой России», которая должна была одержать безусловную победу на выборах 2007 г. и закрепить гегемонию в парламенте, постоянно подчеркивали уникальность «русской цивилизации» и ее отличие от Запада. Один из тогдашних лидеров единороссов Андрей Воробьев заявил, что сохранение суверенитета — один из приоритетов плана Путина: «Мы признаем, что мир глобален, и мы живем в XXI веке, где не существует границ. Вместе с тем мы, конечно, будем иметь право на собственное развитие, ведь демократия — это власть народа, но демократия в России — это власть российского [выделено мной. — И.Я.] народа, что, собственно говоря, мы сегодня и наблюдаем». Таким образом, Воробьев подчеркнул, что россияне имеют возможность принимать политические решения, в отличие от стран, где внешние силы, устроив «цветные» революции, лишили народ этого права. С этой позиции образ Путина обрел значение защитника простых россиян от мировой гегемонии США.
Накануне выборов в Госдуму Дугин заявил, что величайшим достижением Путина стало следующее: «…была восстановлена территориальная целостность государства и, соответственно, предотвращен развал России, Россия стала державой, с которой все опять считаются, как раньше, как всегда». Глеб Павловский развил эту идею, придав образу Путину глобальный масштаб: «Если у России есть мировая миссия, то это не “усиление” и не “возвращение былого влияния”, а успешное сдерживание США. Любые действия России в этой области, даже не будучи публично одобрены (мало ли, как и куда оно повернется), будут молчаливо поддержаны большинством человечества, не исключая его западной части. Если угодно, Путин нашел уникальную нишу невысказанного “мирового спроса” на определенную политику — и ринулся в эту нишу. Но понятно, что реакция США на сдерживание не будет легкой и дружественной. “Технический президент” не смог бы держать удар».
Кампания 2007–2008 гг. свелась к одной основной идее: НКО, иностранные наблюдатели и политики из 1990-х хотят возврата к хаосу пореформенной России, тем самым желая вернуть Западу контроль над российской политикой. В случае поражения Путина в Россию вернутся «лихие 90-е» (фраза, которая также была введена в политический лексикон во время предвыборной кампании). Задачей «Плана Путина» было разделить общество на большинство, лояльное уходящему президенту и кремлевской политике, и меньшинство, предательски ненадежное и стремящееся подорвать стабильность и суверенитет, который Россия завоевала в 2000-х именно благодаря лидеру страны.
В условиях важной политической кампании ведущие российские политики того периода, обычно более сдержанные в заявлениях, начали активно использовать теории заговора, чтобы очернить оппонентов Кремля. В статье в «Российской газете» Борис Грызлов, председатель «Единой России», прямо утверждал: «Современная Россия — это Путин. “Россия без Путина” — это Россия без руководства, Россия без воли. Россия, которую можно делить и с которой можно делать все что угодно. Россия как добыча». Грызлов звучал алармистски: «доброжелатели» сделают все, чтобы Россия вернулась к хаосу 1990-х, однако политическая элита Путина сумеет сохранить национальную независимость страны и не даст стране свалиться в экономическую катастрофу». Так же как у Воробьева и Дугина, в поле зрения Грызлова были НКО, политики из 1990-х и подстрекатели «цветных» революций из-за океана: «Настала пора напомнить: мы — Россия. Сценария, когда в “общественные” организации, действующие на территории страны, закачиваются деньги для дестабилизации обстановки, здесь не будет. Право российских граждан решать судьбу своей страны не продается. Убежден: любая попытка спровоцировать обострение обстановки в стране будет неудачной попыткой. И более того — позорной для ее организаторов. Но исключать возможность таких попыток все еще нельзя. И это — еще один вызов».
Удивительным образом голоса провластных элит совпали с голосами многих российских националистов. Комментируя «План Путина», Дугин традиционно обрисовал мир в банальной дихотомии Россия — Запад, раскритиковав либеральные элиты 1990 гг. «Личная заслуга Путина в том, что он не послушался политических элит, которые были исторически ориентированы антинародно, особенно на первом этапе его правления. Он не послушал различные фонды, которые вели его в сторону Запада, толкали в сторону ультралиберализма, в сторону русофобии, в сторону самоубийства его самого, его курса, страны и народа. Он не послушался этих элит, а послушался голоса истории, голоса народа и голоса геополитики. Поэтому курс Путина объективный, единственно возможный, единственно разумный».
Второго октября 2007 г. на съезде «Единой России» Путин официально занял пост председателя партии, что позволило прокремлевским спикерам утверждать, что парламентские выборы превратились в референдум поддержки Путина. Теперь он представлял не просто ведущую партию: выбор партии в декабре 2007 г. означал выбор между путями России. Поддержка Путина — с точки зрения прокремлевских спикеров — означала патриотизм и заботу об интересах простого народа. Предвыборная кампания была сфокусирована на репрезентации Путина как исполнителя воли этого «народа»: на съезде «Единой России» одной из первых выступила ткачиха из Иваново Елена Лапшина, попросившая Путина остаться на третий срок. В то же время против Путина и в поддержку других партий выступало якобы жадное до власти меньшинство «либералов из 1990-х», поддерживаемое Западом.
Другим способом привлечь симпатии избирателей и перформативно продемонстрировать опору на народ была кампания под названием «В поддержку Путина». Ее организаторы утверждали, что 70 процентов российского населения могут поддержать действующего лидера: «Сегодня мы решили объединиться с одной целью — содействовать продолжению работы Владимира Путина на благо российского народа». В речах участников съезда, прошедшего в Твери осенью 2007 г., Путин противопоставлялся политикам, развалившим СССР. Очередные ссылки на «лихие 90-е» как на время экономического и политического хаоса служили для того, чтобы «оттенить» путинскую стабильность и относительное процветание 2000-х гг. Одним из первых на съезде в Твери выступил Владимир Воронин, заместитель атамана войска Донского: «…[Н]аша логика — беспартийных и людей не у власти — проста: мы не хотим после 2 декабря проснуться в другой стране, когда власть будет меняться, как в кино. Утром — белые, вечером — красные. Мы не хотим безвластия 90-х. Мы хотим сохранения стабильности и преемственности власти, а их гаранта видим только в Путине». Бесконечные ссылки на опыт жизни в 1990-х стали отличительной чертой политической кампании. Каждый из выступавших в поддержку «Единой России» и Путина утверждал, что стабильность отнюдь не гарантирована и возврат 90-х очень вероятен. Гегемония США в международных делах, а также достаточно активная оппозиция внутри России служили отличным фоном для кремлевского мифотворчества. Принимая руководство партией, Путин в своем выступлении отметил, что Россия, пройдя через тяжелые испытания ХХ в., в 2000-е смогла обеспечить людей куда большей экономической и социальной стабильностью. В бинарную картину «лихих 90-х — процветающих 2000-х» удачно вписывалось не только разделение общества на своих и чужих, но и демонизация конкретных личностей, которые, согласно обвинениям прокремлевским политиков, только и ждали, чтобы развалить Россию.
В 2006–2007 гг. пропутинские интеллектуалы и политологи выпустили две книги, развивающие идею «внутренних врагов» Путина и России. Обе вышли в издательстве «Европа», работавшем под патронатом Глеба Павловского. Первая книга под говорящим названием «Враги Путина» была написана группой прокремлевских журналистов и вышла в свет в ноябре 2007 г., как раз перед парламентскими выборами. В нее вошли истории тех, кто пошел против России и Путина и оказался либо за границей, либо в тюрьме. Вторая книга, написанная прокремлевским пиарщиком Максимом Григорьевым, называлась «Fake-структуры: призраки российской политики» и рассказывала об НКО и других организациях, критикующих политику президента. Благодаря активной кампании в лояльных Кремлю СМИ авторы регулярно приглашались в студии и рассказывали о своих книгах, получая таким образом возможность изложить свои идеи самой широкой аудитории.
Главный нарратив обеих книг: Россия и Путин — это одно и то же, и любая критика Путина означает критику политической системы и российской нации, которая, напротив, его поддерживает. В интервью на радио «Эхо Москвы» осенью 2007 г. Павловский отметил, что термин «враг», используемый прокремлевскими спикерами, помогает подчеркнуть разницу в политических взглядах между Путиным и его оппонентами. Таким образом, это слово, с точки зрения политолога, было совершенно уместно использовать по отношению к политическим оппонентам, в особенности накануне решающей политической схватки.
Виталий Иванов, на тот момент заместитель директора прокремлевского Центра политической конъюнктуры России (ЦПКР), в предисловии к «Врагам Путина» очень четко описал бинарность создаваемой Кремлем политической конструкции: «Путинский режим проводит политику, отвечающую запросам нации, на восстановление российской державы, укрепление государства, поддержание внутреннего порядка, соответствующего нашей политической традиции, культивирование патриотизма. И, как прекрасно известно, противостояние режиму, борьба с ним обычно сопровождается агрессивным неприятием патриотизма, державности, государственничества… Впрочем, не так уж важно, почему человек отвергает путинский режим и становится его врагом. Важно, что в текущей ситуации он при этом автоматически становится врагом государства и нации, врагом нашей Родины. Они сделали свой выбор. Они стали врагами. И с ними нужно поступать как с врагами».
Обе книги так или иначе фокусировались на самых явных оппонентах Кремля. Во «Врагах Путина» рассказывались истории беглых олигархов Гусинского и Березовского, и каждому из них приписывался один из семи смертных грехов. «Фейк-структуры…» занимались демонизацией российских НКО, вновь и вновь пугая читателя иностранным финансированием, направляемым на подготовку переворота. Особое внимание в книге уделялось все тому же бывшему олигарху Ходорковскому, который якобы посмел монополизировать понятие гражданского общества и критиковал Путина за разрушение такового. Название организации «Другая Россия», объединившей критиков Путина накануне выборов 2008 г., также стало в глазах Григорьева хорошей причиной для атаки. Подчеркивая, что «Другая Россия» состоит из непатриотично настроенных политиков и поддерживается Западом, Григорьев замечал, что основатели этой организации самим ее названием подчеркнули, насколько чужда их деятельность простому человеку.
Формирование образа личного «врага» Путина, с его накопленным в 1990-е капиталом и вероятными связями с заграничными организациями, было еще одним, пусть и предсказуемым, способом отделить воображаемую «российскую нацию», поддерживавшую президента, от его критиков. Обе книги упирали на одно: в то время как большинство населения в 1990-е страдало от неолиберальных прозападных реформ, немногие процветали. И именно они, ругая Путина накануне выборов, демонстрируют, что не имеют ничего общего с «народом». Таким образом, парламентские выборы 2007 г. были представлены как способ решить будущее своей страны через демократическую процедуру, в отличие от тех времен, когда весь контроль оставался в руках Запада и его союзников внутри России.
Григорьевская концепция «фейк-структур» была также опробована в реальных политических решениях, в результате чего на парламентских выборах не присутствовали наблюдатели из ОБСЕ. В целом Кремль не был против их присутствия, поскольку оно делало выборы легитимными. Однако в 2007 г. они могли представлять особую опасность, учитывая опыт прежних «цветных» революций, где критика чистоты выборов выводила на улицы тысячи.
В конце октября 2007 г. ОБСЕ заявила, что российская сторона не оказала вовремя визовой поддержки ее представителям. Российские власти направили ОБСЕ письмо с предложением сократить количество наблюдателей, и в конечном итоге та вовсе отказалась от участия в выборах. В ответ на это прокремлевские политологи обвинили ОБСЕ в работе на США и предположили, что она в любом случае не стала бы объективно относиться к исходу выборов. Как писало прокремлевское издание «Взгляд», «по мнению политологов, они приедут в Россию с заранее сформированным мнением о наших выборах, а затем могут поставить под сомнение легитимность результатов голосования». Эта позиция — прямое продолжение мысли Григорьева о том, что работа иностранных НКО, занимающихся мониторингом выборов, — это вмешательство во внутренние дела России.
На пресс-конференции в ноябре 2007 г. Григорьев напрямую обвинил ОБСЕ в подрыве российской государственности, а политолог Алексей Чадаев предложил и вовсе запретить международных наблюдателей. В данном контексте конспирологические аллюзии Григорьева и Чадаева послужили инструментом делегитимации возможных критиков Кремля. В контексте напряженности политического трансфера любая возможность дать критикам шанс воспринималась как попытка поставить результат выборов под вопрос и как угроза политическому равновесию. При этом полностью присутствия иностранных наблюдателей в Москве все же не избегали: лояльные наблюдатели одобрили процедуру и подтвердили чистоту выборов.
21 ноября в Лужниках состоялась кульминация всей кампании — массовая демонстрация сторонников Путина, на которой лидер «Единой России» произнес речь. Его участие в финальной части предвыборной кампании было необходимо, поскольку в своем обращении к сторонникам он смог повторить те идеи, которые месяцами распространяли лояльные ему медиа. Упоминание лидером партии основных конспирологических концепций делало их легитимной частью политического языка. Свое появление на съезде сторонников партии Путин объяснил тревогой за будущее страны, а также надеждой на то, что победа «Единой России» позволит продолжить его линию после выборов. Целью путинского выступления было разрушить и без того подорванную репутацию оппозиционных партий, служивших мишенью для критики и демонизации уже несколько лет.
Почти половина выступления Путина на митинге в Лужниках была посвящена критике политических элит, якобы ограбивших страну в 1990-е гг., тех политиков, кто потворствовал развалу СССР, и обсуждению подрывных действий иностранных посольств и связанных с ними НКО. Все они, по мнению Путина, стремились внести разлад в единство российской нации. Путинская речь, таким образом, стала отражением всех конспирологических идей, разработанных прокремлевскими спикерами и интеллектуалами, и некоторые из фраз стали в последующие годы мемами: «Те, кто противостоит нам, не хотят осуществления нашего плана. Потому что у них совсем другие задачи и другие виды на Россию. Им нужно слабое, больное государство. Им нужно дезорганизованное и дезориентированное общество, разделенное общество — чтобы за его спиной обделывать свои делишки, чтобы получать коврижки за наш с вами счет. И, к сожалению, находятся еще внутри страны те, кто “шакалит” у иностранных посольств, иностранных дипломатических представительств, рассчитывает на поддержку иностранных фондов и правительств, а не на поддержку своего собственного народа».
Эта часть путинского выступления почти в точности повторяет текст книги «Враги Путина», вышедшей месяцем ранее: «Мы внимательно изучали тех, кто на самом деле желает распада России, кто борется за ее ослабление всерьез, кто стремится купить или поставить государство в подчиненное положение, кто старается ограбить весь народ ради удовлетворения своих корыстных намерений. Чем дольше мы препарировали этот паноптикум, тем яснее становилось, что за большим количеством пустозвонов и разной шушеры, которая за американские доллары готова мать родную продать, вырисовываются вполне себе серьезные и зловещие фигуры нескольких человек. Именно эти люди и являются настоящими врагами Владимира Путина. Всех их объединила ненависть к президенту, который не дал им обделывать свои делишки за счет всего общества, всего государства. Именно поэтому они являются и врагами России».
В типично популистском стиле противопоставляя себя коррумпированным элитам, Путин на митинге старался предстать именно народным лидером. В его речи содержались и прямые обвинения в адрес социальных и политических групп, якобы несущих угрозу российскому народу и процветанию России. Унизительные сравнения с «шакалами» у посольств были призваны усилить недоверие к тем же НКО и «непатриотичным» политикам ельцинского десятилетия, вновь стремящимся стать действующими политическими лидерами. Накануне декабрьских выборов самые большие опасения у хозяев Кремля вызывал «Союз правых сил» под руководством молодого лидера Никиты Белых. Все тот же Данилин в одном из интервью обвинил СПС в заговоре против Путина, а лидеров партии — в том, что они раздувают свою популярность и врут избирателям. Пару месяцев спустя эти же аргументы повторил и Путин: «Все эти люди не сошли с политической сцены. Их имена вы найдете среди кандидатов и спонсоров некоторых партий. Они хотят взять реванш, вернуться во власть, в сферы влияния. И постепенно реставрировать олигархический режим, основанный на коррупции и лжи. Они врут и сегодня. Ничего они никому не сделают. В том числе и пенсионерам, которых они многократно обворовали в прежние годы. Вот сейчас еще на улицы выйдут. Подучились немного у западных специалистов, потренировались на соседних республиках, теперь здесь провокации будут устраивать. В общем, я думаю, что ни у кого нет сомнений: эти господа могут только одно, если вернутся к власти, — обворуют опять миллионы людей, набьют себе карманы, но сделают это с присущим им обычно блеском и цинизмом. В этом никто не сомневается».
Путин не назвал имена политических оппонентов, но всем было понятно, что это атака на СПС. «Союз правых сил» потенциально мог подорвать монополию «Единой России» в новой Думе, что не входило в планы президентской администрации. Если бы СПС попал в Думу, он мог бы поставить под вопрос многие законодательные инициативы единороссов и осложнить процедуру трансфера власти. Поэтому Кремль атаковал СПС не только словесно: ко многим его спонсорам у властей появились вопросы, что сильно осложнило работу партии на выборах. Протестуя против давления Кремля, лидеры партии вывели на улицы своих сторонников. Это стало еще одним козырем для прокремлевской пропаганды, поскольку шествие оппозиции по улицам оживляло в памяти телевизионные сюжеты о «цветных» революциях.
29 ноября 2007 г. Путин неожиданно выступил с обращением к своим сторонникам в эфире вечерних новостей Первого канала. В своей речи он раскритиковал неназванную группу политиков, стремящихся вернуть страну в состояние разрухи. Хотя Путин в открытую и не рассуждал в конспирологическом стиле, тем не менее он не преминул разделить общество на «патриотичное» большинство и меньшинство проамериканских либералов в союзе с беглыми олигархами. Вновь и вновь говоря о своей поддержке «Единой России», действующий президент таким образом напрямую вмешался в предвыборную кампанию, чтобы своей популярностью гарантировать высокий результат партии власти.
В декабре 2007 г. «Единая Россия» триумфально победила на парламентских выборах, и первая часть операции «Преемник» успешно подошла к концу. Как только страх лишиться власти начал таять, политический истеблишмент быстро поменял центральную тему своей повестки, уйдя от параноидальной истерии предвыборных лет. Как писал в 2008 г. «Русский Newsweek», новый президент Медведев в одном из своих первых обращений лично убрал все ссылки на «оранжевую» революцию и вместо этого посвятил речь экономическому прогрессу и модернизации. Этот штрих в очередной раз показывает, насколько риторический характер носят конспирологические теории в выступлениях постсоветских политиков и как быстро от них отказываются в угоду политической тактике. Тем не менее, когда над властью нависает серьезная угроза, именно теории заговора становятся первейшим элементом политической философии и популярной мобилизации.
«Рокировка» — осенью 2011 г. это слово стало главным. 24 сентября на знаменитом теперь съезде «Единой России» Дмитрий Медведев объявил, что на следующих президентских выборах кандидатом от партии власти вновь будет Владимир Путин. Надо сказать, что такой исход не был совсем уж неожиданным: еще весной 2011 г. журнал «Коммерсантъ Власть» прогнозировал, что самым сложным для Кремля будет убедить электорат в том, что Путину нужно вернуться, а Медведеву отдать свой пост. Власть просчиталась в своей оценке поддержки Путина накануне выборов, а противоречивые сигналы, исходившие из Кремля весь период медведевского правления, раскачали президентскую вертикаль. В результате эффект рокировки оказался неожиданным: 20 ноября Путин, присутствовавший на турнире по смешанным единоборствам, был освистан толпой, хотя официальные трактовки Кремля были иными. Так или иначе, этот инцидент показал, что изначальная стратегия кампании, в которой Путин воспринимался бы безусловным лидером, дала сбой. В результате Кремль обратился к уже проверенному в чрезвычайных ситуациях орудию — теориям заговора.
27 ноября, спустя неделю после инцидента на турнире, Путин обратился с речью к сторонникам «Единой России». Принимая предложение идти на выборы в качестве кандидата в президенты, он отметил, что «в преддверии выборов в Государственную думу, президента России представители некоторых иностранных государств собирают тех, кому они платят деньги, так называемых грантополучателей, проводят с ними инструктажи, настраивают их на соответствующую “работу”, чтобы повлиять самим на ход избирательной кампании в нашей стране». Отсылка к НКО была очевидна: в Кремле опасались, что независимая оценка результатов голосования и экзитполы могут поставить под сомнение результаты как парламентских, так и президентских выборов. Кроме того, намек на то, что деньги «иностранных противников Кремля» могли бы быть потрачены лучше, указывал на США, стоящие за НКО.
Лояльные Кремлю телеканалы не заставили долго себя ждать: спустя несколько дней после выступления Путина НТВ показал в прайм-тайм фильм «Голос ниоткуда». Редакция общественно-правовых программ, созданная на телеканале специально, чтобы выпускать продукцию такого рода, обвинила Ассоциацию некоммерческих организаций в защиту прав избирателей «Голос» в работе на иностранные разведки и заговоре с целью подрыва легитимности выборов 2011 г. В то же время новостной сайт «Газета.ру» закрыл совместный с «Голосом» проект «Карта нарушений», который занимался мониторингом нарушений на выборах по всей стране. Из-за этого первый заместитель главного редактора «Газеты.ру» Роман Баданин вынужден был уйти в отставку. Закрытие проекта сопровождалось выступлениями «патриотично настроенных» депутатов: Антон Беляков, депутат Госдумы от партии «Справедливая Россия», заявил, что США как геополитический оппонент России финансировали «Голос» с целью уничтожения репутации страны и подрыва инвестиционного климата. Вместе с коллегами по Думе Беляков написал заявление в Генеральную прокуратуру с требованием проверить, действовал ли «Голос» в интересах иностранных государств. А Николай Левичев, руководитель «Справедливой России», назвал Ассоциацию за ее попытки повлиять на исход выборов и сменить таким образом власть в России «кукловодом» с «мессианскими амбициями».
Совместная инициатива законодателей и лояльных Кремлю медиа создала необходимый образ «иностранного агента», разрушающего механизм российских выборов изнутри. Несмотря на то что «Голос» раскрыл все детали своего финансирования, демонизация его как антироссийского инструмента западных правительств пригодилась, особенно когда на улицы вышли недовольные избиратели. Уже после начала протестов прокремлевское СМИ «Взгляд» напрямую обвинило организацию в разжигании протестов: «Именно “Голос” стал “точкой входа” “западных партнеров” во внутрироссийские дела, именно через эту ассоциацию начало оказываться давление, которое привело в итоге к тому, что несистемная оппозиция сегодня заявляет о нелегитимности российских выборов и безуспешно пытается опротестовать их результаты на улице».
Так же как и в 2007 г., главные страхи Кремля были связаны с недостаточной легитимностью выборов, что могло бы вызвать общественное недовольство, как произошло в Грузии и в Украине. Именно поэтому власти вновь попытались оградить результаты выборов от любых попыток опротестования. Однако эксперты предполагали, что нарушений будет больше, чем обычно, и это связывали с несколькими факторами: падением рейтинга Путина, административной сумятицей из-за наличия двух лидеров (Медведева и Путина), развитием новых технологий, а также ростом политической активности.
Пятого декабря протестующие вышли на улицы Москвы, а на 10 декабря была назначена новая демонстрация (она станет самой многочисленной за все годы путинского правления). В этой ситуации прокремлевские силы тут же прибегли к традиционной тактике — запугиванию общества и мобилизации сторонников через популяризацию антизападных теорий заговора.
Вероятность несогласованных уличных акций, внушавших опасения, что в России повторится украинский Майдан 2004 г., породила в медиа волну спекуляций. СМИ пугали обывателей, что во время уличных акций прольется кровь невинных участников и это приведет к вооруженным столкновениям. Наконец, впервые с 2005 г., когда российские власти только включились в процесс производства конспирологических мифов о «цветной» революции, эти идеи получилось применить на практике. Стариков в своем блоге описывал грядущие протесты в Москве как часть плана Запада по уничтожению России: «Главная надежда “партнеров” России — это наша короткая память. Память на выборы и их последствия. Потому что “партнеры” и их “пятая колонна” сейчас пытаются раскрутить в России тот же самый сценарий, что не раз был ими опробован на постсоветском пространстве. Киргизия, Грузия, Украина — везде было одно и то же. Выборы — крики об их “фальсификации” властью — вывод людей на улицы — оранжевая революция (государственный переворот) — полная управляемость политической жизни этой страны из Вашингтона».
Одним из символов протеста 2011 г. стала белая лента, призванная подчеркнуть чистоту намерений протестующих и их единство в борьбе с фальсификациями. «Когда (и если) несколько миллионов людей в Москве наденут на руки белые ленточки, повяжут их на машины, прицепят к сумочкам, лацканам etc, то вбрасывать, подбрасывать и вообще фальсифицировать будет просто нечего. Все же всё сразу увидят и все всё будут знать», — написал в своем блоге писатель Арсен Ревазов, создатель символа протестующих. Коллега Старикова, блогер Дмитрий Беляев, отреагировал на символ протестующих, заявив, что образ белой ленты был создан в США и является частью плана «оранжевой» революции, в ходе которой обязательно должна пролиться кровь участников, а виновными будут выставлены власти. Согласно Беляеву, сайт «Белая лента» был зарегистрирован в США за два месяца до российских выборов. Этот факт, а также участие в протестах граждан других стран (Израиля, Великобритании)«доказывали», что план США по подрыву единства россиян находился в активной фазе. Призыв Беляева, повторенный и другими блогерами, был следующим: «Россию втягивают в готовящуюся Третью мировую и в то же время стараются расколоть ее изнутри, устроив гражданскую войну. Что делать простым гражданам? Не поддаваться на провокации и не ходить на митинги». В этом контексте страх насилия и заговора должны были сработать как сдерживающий фактор для тех, кто собирался выйти на улицы.
Когда московские власти отказывались согласовывать официальный митинг, а лидеры оппозиции призывали к несогласованным акциям, Стариков и Беляев, вторя друг другу, писали, что главная цель протестов — расшатать ситуацию в обществе и пролить кровь на улицах Москвы, чтобы обвинить во всем российские власти: «Десятого декабря людей собирают не для того, чтобы выразить протест, а с одной целью — пролить кровь и, разъярив толпу, устроить беспорядки. Так было во многих странах на Ближнем Востоке, так было сто лет тому назад и в России. “Белая лента” по замыслу организаторов должна стать красной. И тогда этот символ примет совсем иное значение».
Мирная атмосфера митинга, прошедшего на Болотной площади 10 декабря, развеяла страхи кровавой провокации. Тем не менее она не смогла снизить накала страстей, вызванных фальсификацией выборов: лидеры протеста и обычные граждане требовали пересмотра их результатов. Справиться с этой критикой можно было только одним способом — перенаправив общественное недовольство с фальсификации выборов лично на Владимира Путина. Выступая на «Прямой линии» 15 декабря 2011 г., премьер Путин сравнил белые ленты с контрацептивами, унизив таким образом протестующих. В социальных сетях сразу же начали появляться мемы с Путиным и контрацептивами, и именно они и критика самого премьера стали главной темой следующей акции на проспекте Сахарова 24 декабря 2011 г. Участники митинга соревновались в том, как лучше ответить Путину на оскорбление. Однако в действительности именно комментарий Путина о контрацептивах серьезно повлиял на ход предвыборной кампании, а реакция на него протестующих дала козырь в руки прокремлевским пропагандистам.
Дело в том, что оскорбительное высказывание премьера помогло сменить повестку: протестующие переключились с обвинений в фальсификации выборов на критику лично Путина и призывы к его уходу. Фигура Путина стала маркером для оппозиции и сторонников Кремля, и провластным спикерам удалось построить вокруг этого социального деления всю предвыборную кампанию будущего президента. В различных медиа (как в традиционных, так и в блогах) они представляли российское общество разделенным на «путинское большинство», «настоящую Россию» и «креативный класс» (так называемых креаклов), «хипстеров» и «либералов», которые воплощали собой образ «другого», чуждого большинству населения. Перформативность этого популистского деления на своих и чужих, «настоящий народ» и «столичных хипстеров», вкупе с агрессивной медийной поддержкой Путина помогла сформировать его народный образ и превратить выборы в настоящий референдум по поддержке действий будущего президента. Для этого в кампании появились новые лица, призванные олицетворять собой образ путинского электората. На все той же пресс-конференции 15 декабря прозвучало высказывание Игоря Холманских, рабочего из Нижнего Тагила: «В трудные времена, Владимир Владимирович, Вы приезжали к нам на предприятие и помогли нам. Спасибо Вам за это. Сегодня наш многотысячный коллектив имеет заказы, имеет зарплату, имеет перспективу, и мы очень дорожим этой стабильностью. Мы не хотим возврата назад. Я хочу сказать про эти митинги. Если наша милиция, или, как сейчас она называется, полиция, не умеет работать, не может справиться, то мы с мужиками готовы сами выйти и отстоять свою стабильность, но, разумеется, в рамках закона».
Эта реплика стала началом медийной и политической карьеры Холманских, который из простого рабочего превратился в 2012 г. в лицо путинского «народа», а затем и в полномочного представителя президента РФ в Уральском федеральном округе. Его высказывания зимой 2011–2012 гг. ярче всего демонстрировали популистскую природу социальной мобилизации в поддержку Кремля: «Я хочу сказать этим людям — и всем нормальным людям, всем, кто не делает вид, а действительно работает… Это наша общая страна. Это не они лучшие люди страны и соль земли — а все мы! Страна должна развиваться так, как считает правильным весь народ. А мы считаем, что нужна промышленность, что власть должна уважать человека труда, что должны строиться новые заводы, дороги, жилье для молодых семей, что деньги нужно вкладывать в производство, что уровень жизни в наших городах должен расти. Этот курс проводит Владимир Путин все время, что он находится у власти, — поэтому мы его поддерживаем. И будем поддерживать, что бы ни писал в своих блогах “офисный планктон”. Просто потому, что мы — не планктон, а люди с собственным опытом и собственным мнением. Потому что мы видели, как росла страна с 1999 года. Как начинали работать заводы. Как возрождался оборонный заказ. Как появилась сначала надежда, а потом уверенность в завтрашнем дне».
Тезис о делении общества на «нормальных» людей, якобы поддерживающих Путина, и испорченное, привилегированное меньшинство жителей российских столиц был повторен и в первом предвыборном тексте Путина, опубликованном в «Известиях». В нем кандидат в президенты обвинил часть элит в готовности ниспровергать власть ради собственных интересов, отсутствии желания плавно двигаться вперед и в подрывных действиях, направленных против улучшения жизни простого человека. Таким образом, он противопоставил себя элитам. Постоянный сторонник курса Путина и один из фронтменов его президентской кампании 2012 г., журналист Михаил Леонтьев, описал это социальное деление еще ярче: по его словам, оппозиция Путину — это «маленькое-маленькое, сытое, амбициозное, абсолютно безмозглое, беспамятное меньшинство».
По сравнению с кампанией 2007 г., когда образ опасного «другого», вокруг которого выстраивалось конспирологическое мифотворчество, был определен четко — иностранные НКО, партия СПС, — в 2012 г. этот образ был куда менее конкретен. Прежде всего это было связано с природой протеста и теми социальными группами, которые разделяли лозунги оппозиции. Владимир Гельман отмечает, что количество групп, недовольных политикой Кремля, с 2008 по 2011 г. постепенно росло. Те, кто поддержал лозунг Медведева о модернизации, и те, кто пострадал от экономического кризиса 2008 г., необязательно входили в одну и ту же социальную группу. Однако они в целом разделяли идею того, что Путину не стоит возвращаться в Кремль после 2011 г. Поэтому в новую кампанию прокремлевским интеллектуалам было намного сложнее сформировать конкретный образ внутреннего «другого». Соответственно, они обращались к максимально абстрактным социальным категориям (таким как «люди с Болотной», «ставленники Запада»), воплощавшим, по их мнению, угрозу внутренней российской стабильности.
К примеру, Сергей Кургинян максимально абстрактно, но в духе манихейского деления общества обвинил «их» — либеральные элиты Кремля — в исполнении «иноземной злой воли» и начале новой «перестройки»: «Перестройка — это не только перегруппировка номенклатурных сил для окончательного ограбления народа. Это еще и катастройка — развал страны. Первая перестройка, затеянная Горбачевым, — это полномасштабная катастрофа, завершившаяся распадом СССР. Новая перестройка начата с еще более зловещими целями». По мнению Кургиняна, события 2011 г. повторяли происходившее перед распадом СССР, который стоил миллионам жителей карьер, доходов и социального статуса. При этом Кургинян, не отрицая социальных проблем в обществе, заявлял, что настоящий российский народ не поддерживает лозунги оппозиции: «НАШЕ недовольство — это недовольство профессоров и врачей, рабочих и инженеров, военных, учителей, аграриев. ИХ недовольство — это недовольство Ксении Собчак, Михаила Горбачева, Михаила Касьянова, Бориса Немцова и других жирных котов, выясняющих свои отношения с Владимиром Путиным». Этот популистский выпад Кургиняна должен был отражать социальное расслоение и отсылать к травматическому опыту 1990-х. Понимая, что часть требований Болотной может быть поддержана и теми, кого сложно назвать «креативным классом», Кургинян, описывая суть конфликта вокруг фальсификации выборов, сделал центральным именно вопрос социальной поляризации.
Кампания 2011–2012 гг. отличалась также появлением большого количества медийного контента, содержащего антизападные и антиоппозиционные теории заговора. Программы общественно-правовой редакции НТВ, документальные фильмы-расследования об оппозиции стали своего рода брендом кампании. Учитывая тот факт, что в начале 2010-х телевизор оставался главным источником информации для большинства россиян, именно телевизионные программы служили орудием демонизации оппонентов власти. Начав с документального фильма об ассоциации «Голос», телеканал НТВ впоследствии прославился рядом других репортажей такого рода. Фильмы «Анатомия протеста» и «Заграница им поможет» собрали все возможные конспирологические мифы, слухи и выдумки о российской оппозиции, чтобы усилить ее негативный образ: Россия запружена иностранными шпионами, работающими под маской дипломатов и работников НКО, иностранные правительства стремятся разрушить страну так же, как это было сделано с Ливией и Сирией, США мечтают получить доступ к природным ресурсам России, а потому организовывают «цветную» революцию на ее территории…
Высказывание сенатора Джона Маккейна про арабскую весну, которая «идет к дверям» Путина, и заявление госсекретаря Хиллари Клинтон о проблемах в ходе российских парламентских выборов породили благоприятный фон для обвинений в антироссийском заговоре. К ответам иностранным «партнерам» присоединился сам Путин, обвинив западных политиков в поддержке внутрироссийских протестов. «Она задала тон некоторым нашим деятелям внутри страны, дала сигнал. Они этот сигнал услышали и при поддержке Госдепа США начали активную работу».
Объектом особенно ожесточенной критики и конспирологической мифологизации стал бывший советник президента Барака Обамы Майкл Макфол, который в 2012 г. был назначен новым послом США в России. Именно Макфол во время предвыборной кампании был представлен государственной пропагандой как доказательство активных действий Запада по разрушению России, а его образ придал теориям заговора чуть больше достоверности. Его приезд в страну зимой 2012 г., участие во встречах с оппозиционными деятелями, а также его политологические исследования смены режимов на постсоветском пространстве прекрасно укладывались в образ «куратора цветной революции», прибывшего лично осуществлять переворот. Именно такую картину и рисовали прокремлевские медиа. Этот образ нового посла сконструировал Михаил Леонтьев в своей программе «Однако» от 17 января, и то, каким образом это было сделано, помогает понять, как именно формируется ощущение заговора в современных российских СМИ.
В своей передаче, шедшей в прайм-тайм на Первом канале через пару дней после приезда Макфола в Россию, Леонтьев оттолкнулся в своих размышлениях от статьи, опубликованной либеральным и в какой-то мере оппозиционным ресурсом «Слон.Ру»: «Послом в Россию приезжает эксперт по революциям». Сославшись на позитивные воспоминания Макфола о 1991 г. и поколении демократов-реформаторов 1990-х, Леонтьев предположил, что Макфол едет в Россию, чтобы проконтролировать, профинансировать и подготовить новое поколение «демократических лидеров» вроде Алексея Навального, который, по словам Леонтьева, обучался в Йельском университете именно под руководством Макфола. Таким образом, используя фигуру нового американского посла, Леонтьев умело объединил тему развала СССР, экономических реформ и оппозиционного движения в России. Также Леонтьев, вольно оперируя фактами, отметил, что Макфол был вторым некадровым дипломатом в посольстве США в Москве после Боба Стросса, который «обслуживал развал СССР».
Кроме этого, Леонтьев обратился к книге Макфола «Незаконченная российская революция: политические перемены от Горбачева до Путина», чтобы обвинить нового посла в антипутинских настроениях. Леонтьев заявил, что Макфол является автором десятков антипутинских работ и его академические знания помогут ему эффективно провести революцию. Не в пользу Макфола была и публикация совместной с Андерсом Аслундом книги о политических переменах в Украине. Для Леонтьева это стало поводом заявить, что Макфол в курсе финансовых схем «цветных» революций и будет делать американскую революцию в России.
Натянутые сравнения и предположения — конек сюжетов Леонтьева, и история с Макфолом — лишь один из ярких примеров того, как конспирологические аллюзии были бездоказательно использованы, чтобы сформировать облик нового американского посла в глазах многомиллионной аудитории Первого канала. Не добавило популярности Макфолу еще и то, что в первый день своей работы в России он встретился не только с российскими дипломатами, но и с лидерами политической оппозиции. Это было однозначно воспринято кремлевскими СМИ как признак существования заговора против Путина.
Фигура Макфола пригодилась для того, чтобы персонифицировать американский заговор против Кремля: на фоне абстрактных обвинений деятельность посла помогала представить опасения по поводу внешнего влияния на выборы хоть сколько-нибудь обоснованными. Другой важной задачей для кремлевских сил стала нейтрализация возможной критики президентских выборов как нечестных. Именно видео, где были показаны вброс и подделка бюллетеней, вызвали уличные протесты оппозиции в декабре 2011 г. В преддверии возможного появление новых роликов 4 февраля 2012 г. Первый канал показал сюжет о возбуждении Генеральной прокуратурой РФ уголовного дела о фальсификации съемок, проведенных на избирательных участках в декабре 2011 г. По словам ведущей, видео содержали элементы «редактирования» и были размещены на YouTube, который работает на серверах, находящихся в США. Тот факт, что любой человек в мире может загрузить видео на YouTube, не имел значения: главным тут был акцент на то, что серверы расположены на территории Соединенных Штатов.
Атака на YouTube на главном федеральном канале ознаменовала начало войны Кремля против интернета. Именно во время президентской кампании в интервью НТВ руководитель штаба Путина Станислав Говорухин назвал интернет «помойкой», принадлежащей Госдепу. Логичным продолжением этого стало заявление Путина в 2014 г. о том, что интернет — изобретение американцев и Яндекс находится под контролем иностранцев.
Кульминацией конспирологической лихорадки стал «антиоранжевый» митинг на Поклонной горе в Москве, прошедший 4 февраля 2012 г., одновременно с очередным оппозиционным митингом «За честные выборы». Митинг на Поклонной, собравший весь цвет отечественной антизападнической конспирологии (в нем участвовали Александр Дугин, Максим Шевченко, Николай Стариков, Сергей Кургинян, Михаил Леонтьев), был призван подчеркнуть массовость поддержки Путина. Он проходил под лозунгами: «Честным выборам — да! Оранжевым — нет!», «Нам есть что терять», «Даешь Путина! Даешь стабильность!», «Мы против раскачивания страны». В некотором смысле Поклонная стала «патриотическим» ответом на акции оппозиции и благодаря активному освещению телеканалами оказалась визуальным воплощением массовости электоральной базы Путина. Митинг на Поклонной символизировал отношение «настоящей России» к Путину и показывал, что власть в состоянии контролировать уличное пространство и не отдаст его оппозиции. Численное преимущество, которое часто используется в российских медиа как аргумент эффективности того или иного митинга или общественного мероприятия, также активно обсуждалось в прокремлевских СМИ. Именно оно было призвано подчеркнуть непопулярность идей «недовольных москвичей». Прокремлевские СМИ подчеркивали, что на Поклонную вышло более 100 000 человек, в то время как на Болотной народу было вчетверо меньше. Социальная поляризация двух групп, находившихся на двух митингах, описывалась как противостояние большинства, за которым стоит народ и его лидер Путин, и разрозненного ничтожного меньшинства, которое никто не делегировал представлять чьи-либо интересы и которое только ради собственной выгоды стремится разрушить страну. Именно такое популистское деление социума позволяло активно распространять конспирологические теории и видеть в оппозиционном «меньшинстве» оппонента, способного на любое преступление ради успеха заговора. Со сцены на Поклонной выступающие предупреждали, что оппозиция готовит фальсификации на выборах, чтобы поставить под вопрос легитимность власти.
Спустя несколько дней с этой же мыслью выступил и Путин, предупредив, что оппозиция готовит провокации и даже «сакральную жертву», чтобы обвинить власть в преступлениях против граждан. Однако это алармистское заявление было частью другого, более важного, с точки зрения политтехнологий, заявления: «Они готовятся к тому, чтобы использовать какие-то механизмы, которые бы подтверждали, что выборы фальсифицируются. Сами будут вбрасывать, сами контролировать, потом сами предъявлять. Мы это уже видим, мы это уже знаем».
Как и в случае с сюжетом Первого канала о роликах на YouTube, заявление Путина работало как превентивная мера. В случае если бы оппозиционные кандидаты зафиксировали нарушения во время президентских выборов, контролируемые властью СМИ могли бы заявить о заговоре оппозиции и таким образом попытаться делегитимизировать оппонентов. В случае если бы таких видео не было, это послужило бы очевидным доказательством чистоты выборов и широкой общественной поддержки Путина.
Чтобы еще раз подчеркнуть, что за ним стоит «большинство», и показать свою близость к «народу», Путин лично появился на предвыборном митинге в Лужниках 23 февраля 2012 г. Митинг, проходивший в День защитника Отечества, был назван «Защитим страну!». Ведущий мероприятия, Леонтьев, подчеркнул основную идею мероприятия — оказать поддержку Путину, который спас страну после 1990-х гг., когда она катилась к национальному суициду. В выступлении Путина присутствовало две главные мысли: опасность внутреннего и внешнего заговора и необходимость национального сплочения. «Мы не допустим, чтобы кто-нибудь вмешивался в наши внутренние дела, не допустим, чтобы кто-нибудь навязывал нам свою волю, потому что у нас с вами есть своя воля… Главное — чтобы мы были вместе. Мы — это многонациональный, но единый и могучий российский народ. Я хочу вам сказать, что мы никого не отталкиваем, мы никого не шельмуем и не цепляем, наоборот, мы призываем всех объединиться вокруг нашей страны. Конечно, всех тех, кто считает нашу Россию своей собственной Родиной, кто готов беречь ее, дорожить ею, и кто верит в нее. И мы просим всех не заглядывать за бугор, не бегать налево, на сторону, и не изменять своей Родине. А быть вместе с нами, работать на нее и на ее народ и любить ее так, как мы, всем сердцем».
Используя в полной мере символизм праздника, Путин, с одной стороны, подчеркнул наличие сильного общества и народного лидера, готовых защитить государство. С другой, он четко маркировал тех, кто не сможет ни при каких обстоятельствах стать частью единого народа. Наличие патриотических чувств и отсутствие критики, играющей на руку Западу, — вот критерии настоящего российского гражданина. Таким образом, Путин в который раз продемонстрировал готовность обращаться к теориям заговора в сложные моменты своей политической биографии. Упоминание тех, кто «заглядывает за бугор», стало логическим продолжением идеи о «шакалящих у посольств» представителях НКО и показало, что демонизация, построенная на теориях заговора, — это константа российских выборных технологий.
Почти два десятилетия активной разработки идеи о том, что подорвать российские выборы — заветная цель западных разведок, сделали ее популярной объяснительной схемой для многих российских политиков. В ответ на любое высказывание политической оппозиции о фальсификациях на выборах околовластные спикеры заявляют, что критика режима — на руку геополитическим противникам России и является частью информационной войны против нее.
После того как в 2004 г. Кремль поставил в Украине на Януковича и проиграл, мобилизации общественной поддержки политического лидера страны стало уделяться особое значение. Поэтому с середины «нулевых» книжные полки, телевизионные программы и политические дебаты наполнились идеями о суверенитете России, гарантированном лично Владимиром Путиным. Заявление Вячеслава Володина о том, что «без Путина нет России», сделанное в 2014 г., во многом стало логичным завершением этого этапа превращения культа Путина в основной инструмент национального строительства и гарантию легитимности режима. Именно через выборы Кремль обеспечивает себе общественное признание и тем самым сохраняет определенный контроль над ситуацией. И именно выборы становятся временем, когда теории заговора заполняют все медийное и общественное пространство.
Образ Путина как «сверхчеловека из народа», лидера, олицетворяющего «настоящую Россию», играет важную роль: он не только гарантирует силу и легитимность персоналистского политического строя, но и через доказательство лояльности первому лицу перформативно делит общество на «своих» и «чужих». Именно поэтому Путин стоял в центре предвыборных кампаний депутатов Государственной думы V и VI созывов. Он стал воплощением геополитической и экономической силы России, восстановившейся после экономического краха СССР, и в целом, судя по исследованиям, население спокойно и в некоторой степени одобрительно отнеслось к противопоставлению социальных групп как данности российской политической жизни.
Подготовившись идеологически и инфраструктурно к передаче власти от Путина к преемнику, лояльные Кремлю политики и публичные интеллектуалы сумели использовать страх антироссийского заговора как аргумент в пользу того, чтобы поддержать Путина и представляемую им правящую партию в 2007 г. Однако в 2011 г. просчет, допущенный кремлевскими советниками и политологами на начальном этапе президентской кампании, вынудил Кремль вывести на первый план антизападные теории заговора и устроить «крестовый поход» против оппозиции. Эта агрессивная кампания, в отличие от 2007–2008 гг., не ограничилась предвыборным периодом, а стала движущей силой политической деградации режима.
Как показали исследования, во время предвыборной кампании 2012 г., когда российские медиа вовсю обличали оппозиционные силы внутри страны, обвиняя их в заговоре против Путина и российского народа, только 13 процентов населения верили в то, что митинги оппозиции проплачиваются Западом. Это очевидным образом показывает ограниченность теорий заговора как политического инструмента и подчеркивает, что эффективнее всего они работают вместе с другими популистскими лозунгами: о суверенитете государства, экономической стабильности и, например, консервативных ценностях. Ко всем этим лозунгам Кремль обратился после 2012 г. Напрямую зависящие от правительства бюджетники, пенсионеры и другие категории граждан ценили принесенную «нулевыми» стабильность и воспринимали Путина как выразителя их чаяний, выступая ядром его электората. Однако активная пропаганда, начавшаяся после 2012 г., когда Путину необходимо было сохранить опору на большинство, смогла обеспечить ему поддержку и со стороны других слоев общества. Яркие образы народной революции, произошедшей в Киеве зимой 2014 г., помогли Кремлю еще больше консолидировать поддержку своих действий как внутри страны, так и за ее пределами. В драматической ситуации революции и войны в Украине теории заговора стали неотъемлемой частью российской повседневности.
Войти с помощью соц. сетей: