Тяжкий крест

«История его жизни печальна. Один как перст», – однажды услышал я брошенную вскользь фразу об одном из сотрудников моего отеля «Гельвеция». Но не придал словам менеджера особого значения.

«Я работаю в вашем отеле уже двенадцать лет. А до этого почти двадцать лет трудился в другой гостинице – устроился туда на работу, как только переехал в Петербург из Сибири. Гостиницы – мое призвание. И моя жизнь», – на грустном лице сотрудника промелькнула легкая улыбка.

Наш разговор завязался случайно – на корпоративной вечеринке для персонала. В тот теплый июльский день большинство сотрудников привезли с собой свои семьи – супругов, детей и родителей, чтобы отдохнуть, повеселиться, наслаждаясь видами озера Красавица под Петербургом. Коллеги играли в веселые игры, жарили шашлыки, купались в озере. Лишь мой собеседник сидел в стороне в полном одиночестве. Он неторопливо пил пиво и внимательно наблюдал за веселой компанией друзей и коллег.

«Люблю лето, посиделки, веселые компании, интересных людей. И особенно большие семьи с детьми», – продолжал мой собеседник. «Они заменяют мне праздники в собственной семье, которой у меня нет. А еще я обожаю гостиницы, их атмосферу. Здесь кипит жизнь – встречи, общение, люди со всего мира. Никогда не бывает скучно. Это – круглосуточная работа. А для меня еще и досуг. Идеальный вариант для одиноких людей, таких как я».

Я поинтересовался у коллеги, почему он уехал из родного города и выбрал для переезда именно Петербург.

«Петербург – огромный туристический центр, много людей. А главное – изобилие гостиниц. Поэтому я стремился именно сюда. Никаких других вариантов никогда не рассматривал».

Коллега рассказал, что много лет назад – еще в родном городе – он был женат. Но семья довольно быстро распалась, не успев обзавестись детьми. «Может это и к лучшему. Психика моя не выдержала бы детей», – внезапно заключил мой собеседник.

«Не выдержали бы родных детей? Разве такое возможно?» – удивился я.

«Я бы жил в постоянном страхе за них. И давно сошел бы с ума, – продолжал коллега. – Недаром говорят, что все наши проблемы и комплексы из детства. А у меня его украли. И с тех пор я несу свой крест. Несу его каждую минуту, каждый час – с десяти лет».

«В семьдесят восьмом мне было десять лет. Родители отправили меня с тринадцатилетним братом как обычно на лето к бабушке – папиной маме – в деревню», – начал свой рассказ мой собеседник.

«Наша бабушка была в те годы очень пожилой женщиной – строгой, со скверным сварливым характером. Внуков она не любила – мальчишки вносили ненужную суету и заботы в ее размеренную жизнь. Мы бабушку тоже не особо любили. И очень боялись. С раннего утра мы убегали из дома, предпочитая проводить как можно меньше времени в доме. Родители знали о наших сложностях. Но другого выхода у них не было, оба работали».

Женщина рано потеряла мужа. И всю жизнь прожила на селе. Деревня, по словам собеседника, ничем особенным не отличалась. За исключением местности – это были болотистые места. И чужаки могли легко заблудиться или увязнуть в болотах.

«Однажды июльским днем мы с братом по обыкновению прочесывали окрестности в поисках приключений. И не заметили, как ушли слишком далеко от дома – в сторону болот. Из-за высокой и густой растительности неопытным ходокам их не заметить, – продолжал коллега. – Брат был большим любителем ловли ящериц, ужей и подобной живности. В какой-то момент он увидел маленького ужа. И рванул за ним. Я же от страха перед змеями застыл на месте».

Мой собеседник отчетливо помнил, как проворная змея, заприметив брата, быстро поползла в сторону камышей. А брат – за ней.

«Через пару минут я услышал его голос – он звал на помощь. Я побежал в сторону кустов, откуда доносился его громкий крик, – голос мужчины заметно дрожал. – Но внезапно остановился, почувствовав, что ноги начали вязнуть в болоте. От испуга я отскочил в сторону, окрикнув брата. В ответ услышал его отчаянный крик о помощи – с расстояния всего пары метров, из кустов».

Провалившись по пояс в топь, попавший в беду ребенок не мог самостоятельно выбраться. Младший же в испуге застыл на месте – идти на помощь было страшно и опасно. А старший продолжал истерически звать на помощь, начиная медленно тонуть.

«Я оглядывался по сторонам в поисках длинного и прочного предмета – ветки или трубы. Но в панике ничего подходящего не нашел. Я крикнул брату, что бегу домой за подмогой».

Мальчик бежал домой из последних сил, судорожно подбирая в голове правильные слова, ожидая гневной реакции бабушки. «Хорошо, если она просто отлупит, – вспоминал свои мысли мой собеседник. – Может и запретить нам гулять потом все оставшееся лето».

Через полчаса перепуганный ребенок наконец добрался до дома. Недовольная пожилая женщина сидела как обычно на крыльце. И увидев ребенка, гневно спросила, где его брат.

«На меня вдруг накатила сильнейшая паника и растерянность. Спустя столько лет меня до сих пор мучает вопрос, почему я тогда соврал, сказав, что не знал, где брат», – глаза собеседника заблестели от слез.

«А что, он еще не пришел?» – внезапно вырвалось у мальчика вместо правды.

Бабушка бросила гневный взгляд на чумазого ребенка. И велела немедленно идти ужинать.

«Весь вечер мы сидели молча и ждали брата, – я не верил своим ушам. – Утром, как только открыл глаза, я отпросился у бабушки погулять. И тут же помчался на болота».

Пожилая женщина не проявляла никаких признаков волнения. И, не задав ни единого вопроса про старшего внука, спокойно отпустила младшего из дома.

Мальчик прибежал к тому месту, где он накануне простился с братом, начал кричать и звать его. Но ответа не было.

Ребенок простоял почти два часа до того, как начал осознавать весь ужас произошедшего. Отчаявшись найти брата, мальчик поплелся домой. На пороге дома его встретила вполне спокойная бабушка, уверенная в том, что старший остался ночевать у кого-то из деревенских друзей.

«Вернувшись домой, я опять сел ужинать. Просидел молча весь вечер. Я сидел в оцепенении весь следующий день. И всю следующую неделю – до приезда родителей».

«Я соврал и матери, – продолжал собеседник. – Я рассказал ей, что мы с братом гуляли в лесу. Поругались. И он ушел гулять один».

Вся деревня вместе с родителями бросилась искать пропавшего мальчика, прочесывая лес. Но безуспешно. Четырехдневные поиски ни к чему не привели. «А я продолжал молчать. Они, конечно, не нашли даже тела».

Семья тяжело переживала потерю. Отношения между родителями резко ухудшились, они развелись. Изменилось и их отношение к младшему сыну. «Мне казалось, что родители понимали, что я знал правду. И не могли мне этого простить».

«А как же бабушка? Неужели она не догадывалась о том, что случилось?» – едва выдавил я из себя.

«Этого я не знаю. Бабушка вскоре умерла. Но в тот трагический день я пришел домой весь грязный – по колено в болотной жиже. Она могла бы все понять».

Спустя двадцать лет после трагедии мой собеседник отправился в деревню своего детства. И установил деревянный крест – примерно на том месте, где утонул его брат. «Это теперь и мой крест. Ведь вместе с братом утонула и моя жизнь».