Глава 17
Под устилающей переулок решеткой был проложен сводчатый тоннель, напоминающий в сечении яйцо с подрезанным острым кончиком; на линии этого среза как раз и находилась решетка, служащая в подземных коммуникациях потолком, вентиляцией и источником света. Габариты тоннеля не позволили бы пропустить через него поезд метрополитена, но небольшой малотоннажный грузовик мог бы при необходимости там проехать. Желобовидное тоннельное дно указывало на то, что когда-то по нему бежала вода. Сегодня там лежал наметенный через решетку снег, под которым если и протекал ручеек, то очень маленький.
Глядя на город из окон мансарды, я обратил внимание, что он расположен в долине, напоминающей круглую чашу с пологими краями. Ратуша, особняки знати и весь центральный район находился на дне этой чаши, а крепостные стены окаймляли ее края. Перепад высоты между окраиной и центром был в целом невелик. Однако если все каналы обнаруженной нами дренажно-канализационной системы прокладывались сообразно естественному рельефу местности, куда же тогда уходили сточные воды, обязанные скапливаться под землей где-то в районе ратуши?..
Впрочем, сейчас этот вопрос волновал меня в наименьшей степени. Первым делом нам требовалось открыть решетку, чтобы успеть спрятаться от приближающейся орды разумных монстров. Решение проблемы ухода под землю лежало на поверхности – и в прямом, и в переносном смысле – и являло собой массивный фрагмент решетки, из которых она в сумме и состояла. Приподнять и сдвинуть этот кованый прямоугольник на достаточное для проникновения в тоннель расстояние удалось лишь совместными усилиями. Положить решетку обратно, дабы она не навела орков на ненужные подозрения, было, к сожалению, уже невыполнимой задачей. Высота тоннеля составляла около пяти метров, поэтому, спрыгнув в него, мы автоматически лишались возможности закрыть за собой входное отверстие. Ну да ладно, это уже мелочи. Проверим, поставит ли наша проделка зеленокожих парней в тупик, или они окажутся смышленей тех своих сородичей, коих Арсений Белкин всласть погонял когда-то в фэнтезийном мире.
Мысленно возблагодарив креатора за удачную планировку этого квадрата, я как-то не задумался над тем, что вдобавок надо поблагодарить за это и судьбу. Вот почему она на нас и обиделась. Подсобив мне сдвинуть решетку, Викки закинула винтовку за спину на ремень и, спустив ноги в проделанную нами щель, прыгнула в коллектор. Но приземлившись на снег, вдруг вскрикнула, упала на бок и, отчаянно бранясь, схватилась за лодыжку. Не было времени интересоваться, что с ней приключилось, – орки рычали и топали уже за ближайшим углом. Поэтому я предпочел сначала убраться под землю и лишь потом беспокоиться о самочувствии подруги.
Стараясь прыгать так, чтобы не угодить на следы Кастаньеты (не исключено, что она напоролась на торчащий под снегом гвоздь или еще какой острый предмет), я в отличие от нее приземлился вполне удачно. После чего подскочил к побагровевшей от боли Наварро и, схватив ее под мышки, поволок страдалицу по коллектору в направлении центра города. Нам следовало поскорее добраться до той части тоннеля, где он пересекал под землей улицу. Там тоннельные своды были выложены из камня, и ни один орк, опустив случайно очи долу, не мог узреть у себя под ногами укрывшихся в канализации беглецов. Чего нельзя было сказать о переулке – при взгляде сквозь решетку две копошащиеся человеческие фигуры моментально обнаружились бы на фоне снега, устилавшего дно тоннеля.
– Нога! – скрипя зубами, сдавленно прошипела Викки. – В ней что-то хрустнуло… Кажется, я ее… сломала.
– Потерпи, сейчас выясним, – отозвался я, буксируя подругу к темному промежутку тоннеля. За ним вдалеке был отчетливо виден еще один светлый участок, а дальше – опять темное пространство. На ум пришло невольное сравнение нас с двумя букашками, заползшими внутрь светящегося милицейского жезла. «Почему же не сравнение с жизнью, – спросил бы какой-нибудь философ, – которая, по общеизвестной теории, тоже представляет собой чередование черных и белых полос?» Да, согласен, проведение параллели с жизнью являлось бы в нашем случае куда более уместным и символичным. Но подумал я все-таки о букашках и жезле гаишника, поскольку в ту минуту мне было попросту не до возвышенных поэтических аллегорий.
Достигнув темноты, я проволок Наварро еще с десяток шагов и только потом опустил ее на снег. Затем снял с себя пончо свернул его вдвое и пересадил Кастаньету на относительно теплую подстилку. Попытка помочь девушке стянуть с травмированной ноги ботинок не увенчалась успехом – ступня у Викки распухла и не сгибалась.
– Похоже, перелома все-таки нет, – подытожил я после того, как ощупал у пострадавшей лодыжку. – Скорее всего, порваны связки. Приходилось когда-нибудь получать такие травмы в Менталиберте?
– Было однажды, – призналась Виктория. – Тогда при мне тоже никаких лекарств не оказалось, так аж почти четыре часа пришлось ждать, пока сухожилия сами срастутся…
Неотвратимо надвигающийся шум наконец-то докатился до нас, пройдя поверху грузным топаньем, грохотом и многоголосым рычанием. Окружающие нашу «черную полосу» светлые промежутки замерцали, словно их освещал не естественный свет, а люминесцентные лампы с барахлящими конденсаторами. Объяснялось это мерцание просто: орки заполонили не только улицы, но и переулки и бегали по решеткам, выискивая нас. Решетки вибрировали и дребезжали, но поскольку все они были рассчитаны на проезд гужевого транспорта, то и облаченных в броню великанов тоже выдерживали без проблем.
– Четыре часа, говоришь… – угрюмо повторил я за Викки. – Сомневаюсь, что орки позволят нам просидеть тут столько времени. Надо все-таки попробовать идти. Хотя бы понемногу.
– Куда? Назад, в пустыню?
– Хороший вопрос, – хмыкнул я. – Прямо не знаю, что и ответить. Прямо целая дилемма, мать ее!..
– Ну так спроси у него, – порекомендовала Наварро, ткнув пальцем в трофейный коммуникатор у меня на запястье. – Может, он что путное предложит. Не зря же макаронники таскали с собой эти штуковины вдобавок к своим лок-радарам.
– А что, дельная мысль, – согласился я. – Можно и попробовать. По крайней мере, хуже, чем сейчас, нам от этого все равно не будет. Вот только… Тебе не кажется, что наверху стало как-то слишком тихо?..
Замеченная мной перемена и впрямь имела место. Конечно, о прежней тишине – той, что встретила нас при появлении в городе, – речь уже не шла. Орки тоже никуда не делись, да и куда им было отсюда деваться? Однако теперь они вели себя несколько иначе. Топот монстров стал заметно тише, равно как и их голоса – из дружного рева они превратились в рыканье, больше похожее на грубые окрики и перебранки, чем на боевые кличи. Похоже, орочье воинство прибыло на место и, не найдя противника, разбрелось по округе в его поисках. Выглянуть и проверить, верна ли моя догадка, я, понятное дело, не рискнул, но был почти уверен, что именно это и происходит сейчас наверху.
Впрочем, один звук все же сумел выбиться из общего шумового фона. Раскаты далекого грома донеслись под землю, отразившись от тоннельных стен гулким протяжным эхом. Звуковая волна докатилась до нас со стороны центра, а сам звук напоминал падение крупного объекта: не то здания, не то грохнувшегося с небес «Блэкджампера». Или то и другое сразу, поскольку в пределах города второе событие неминуемо могло повлечь за собой первое.
Я навострил уши, но грохот быстро утих, и все вернулось на круги своя. Однако ненадолго. Знакомство с интерфейсом вражеского коммуникатора опять было прервано резким громыханьем, только на сей раз не отдаленным, а достаточно близким.
Долго гадать об источнике нового шума не пришлось. Все стало понятно, едва к нам под землю свалилась ходячая бронированная махина весом в полтонны, тут же взревевшая на весь тоннель победоносным ревом. После чего нам стало вмиг не до трофейного лок-радара, поскольку обнаруживший наше убежище орк известил об этом всю округу.
– Карра-брубурр! Шаррагат-торбаг! Агррага-орра! – трижды прорычало чудовище и, подняв шипованный щит, рвануло в атаку. И пусть в тесном тоннеле громиле было трудно размахивать своим устрашающим топором, нам это не давало никакого преимущества. Даже легкий удар таким оружием был способен разрубить человека напополам, не говоря о толчке щитом, каждый шип на котором имел размер копейного наконечника. Орк мог при желании вообще обойтись без топора, а просто пробежаться по тоннелю туда-сюда, после чего соскрести со щита наши останки, как водители соскребают с лобового стекла автомобиля давленых мух. А позади великана уже прыгали в оставленную нами брешь его не менее громадные и злобные собратья.
Я и Викки, не раздумывая, похватали наши пушки и открыли огонь по вторгшимся в тоннель врагам. Сицилийцы наглядно продемонстрировали этим тварям, что такое огнестрельное оружие и чем оно опасно. Однако урок тот был, как видно, неубедителен и не привил оркам надлежащий инстинкт самосохранения. Результат орочьей твердолобости не заставил себя ждать. В тесном, забитом бегущими противниками тоннеле учиненная нами стрельба была вдвойне продуктивна. Даже рикошетившие от гранитных стен пули в итоге находили себе цели, минуя одних монстров и жаля тех, кто бежал следом за ними.
Викки расстреляла полмагазина, я – полтора. Совместными усилиями мы оставили на полу около дюжины мертвых вражеских тел и отрезали себя от внешнего выхода из подземного коридора плотным затором. Дилемма, что стояла передо мной минуту назад, разрешилась сама собой, правда, пока неизвестно, в лучшую или худшую сторону. И мешкать с отступлением в глубь коллектора было нельзя. Во-первых, ничто не укрывало нас от арбалетных стрел, а использовать для защиты вражий щит было равносильно тому, что взвалить себе на спину дверь от несгораемого шкафа. Лично я не пробежал бы с таким грузом и стометровку. А во-вторых, если орки прорвутся в тоннель через решетку в следующем переулке, мы тут же окажемся запечатаны с обоих концов в каменной трубе и будем вынуждены выбрать вместо спасительного бегства героическую смерть – отвратительная, по нашему общему мнению, альтернатива.
Как снайпер, Викки была выше всяких похвал – стреляя с колена, она почти всегда разносила головы своим жертвам с первого попадания. Но вот как беглец сеньорита Наварро здорово сдала позиции. Опираясь мне на плечо, она усердно ковыляла до тех пор, пока не сбивалась с шага или не спотыкалась о слежавшийся на дне снег. Отстреливаться на ходу мог только я, да и то неприцельно. Совершая то и дело кратковременные остановки, мы периодически приканчивали по парочке орков – тех, которые прорывались через затор из мертвых собратьев. Прежде чем словить в лоб крупнокалиберную пулю, один из них успел выстрелить навскидку по нам из арбалета. Внушительный, размером с городошную биту болт ударился о потолок, высек искры и, вращаясь, просвистел в полуметре от Виктории со скоростью все той же брошенной биты. Не хотелось думать, что произойдет, когда мы угодим под арбалетный залп, но даже если все стрелки вдруг промажут и их стрелы полетят по тоннелю таким манером, ничего хорошего это нам не сулило.
Преодоление второй «светлой полосы» стало для нас чем-то вроде прогулки по взбесившемуся зоопарку. Орки, что ошивались в этом переулке и на прилегающих к нему улицах, поначалу не вникли в ситуацию. Вместо того чтобы бросаться нам наперерез, они лишь бестолково метались поверху и огрызались друг на друга, силясь понять, что за шум доносится из-под земли. Все вопросы мигом отпали, когда внизу, под решеткой, показались мы. После этого толпа зеленокожих громил взялась крушить разделяющую нас железную преграду с таким энтузиазмом, что мое и без того бешено колотившееся сердце забилось еще безумнее.
Свет над нами практически померк от набежавших орков. Когда я дотащил Викки до середины переулка, на решетке топталось уже десятка три размахивающих оружием монстров и еще невесть сколько напирало на них с обеих улиц. Решетчатые пролеты прогнулись, но еще каким-то чудом удерживали на себе толпу бронированных гигантов. Согласен, их общий вес по сравнению с весом «Эйфелева кургана» был смехотворен, но вряд ли я обрадовался бы даже одному рухнувшему мне на голову тяжеловесу.
Еще две стрелы – или все-таки правильнее называть их дротиками? – пролетели справа и слева от нас. Однако останавливаться, чтобы укрепить затор очередной партией трупов, было некогда. Орки наверху бесновались, и я уже не сомневался, что они проломят потолок. Подцепить фрагменты настила своими толстыми пальцами чудовища не могли, равно как и подстрелить нас из арбалетов – тяжелые зазубренные наконечники стрел не проходили сквозь прутья решеток. Ну, как вскрыть их инженерным способом – например, рычагами или приложением силы в нужных местах, – узколобые твари понятия не имели. Они привыкли сметать на своем пути преграды, идя напролом, и были уверены, что эта хлипкая, по орочьим меркам, конструкция также не устоит под их натиском.
Викки немного приноровилась ходить на больной ноге и теперь могла ковылять, не держась за мое плечо. Наше передвижение пошло чуть живее, но до желаемого темпа ему все равно было далеко. Миновав второй переулок, мы опять ступили под гранитные своды. Впотьмах я не обратил внимания, что тоннельное дно резко пошло под уклон, и, поскользнувшись на снеговом наносе, покатился вниз, будто с ледяной горки. Спуск оказался довольно долгим, и хоть в конце его брезжил свет, падение в подземелье не доставляло мне радости. Кто знает, на что я мог наскочить с разгона копчиком. Маленький гранитный выступ, и все – Созерцатель вне игры. Дьявол, как будто мало нам одной хромоногой…
Последние несколько метров спуска я проехал спиной по граниту, отшлифованному текшими здесь когда-то водами. Но нелегкая вынесла меня не в очередной участок коллектора, как ожидалось, а в просторный прямоугольный зал с высокими сводами. Освещался он, как и тоннель, через зарешеченное отверстие в потолке. Точно по центру зала пролегал широкий ров, определить глубину которого с ходу не удалось. Зато с шириной все было понятно: перепрыгнуть провал ни я, ни тем более хромоногая Кастаньета не могли при всем желании. Насчет орков ничего конкретного сказать было нельзя – эти «апологеты войны», несмотря на свой вес, обладали завидной прыгучестью.
Впрочем, я завел речь о прыжках в длину лишь для того, чтобы подчеркнуть непреодолимость рва, и только. На самом деле никакой акробатики от нас не требовалось. Для переправы через преграду в зале имелся подъемный мост, опускаемый на цепях с того берега рва. В данный момент мост находился в горизонтальном положении, открывая путь к высоким арочным воротам на противоположной стене, ведущим пока неизвестно куда, но явно в очень просторное помещение. С нашей стороны в зал выходило еще четыре дренажных тоннеля, таких же пересохших, как тот, по какому мы сюда прибыли.
– Эй, ты живой?! – прокричала мне сверху Викки. Хоть она и прыгала на одной ноге, но в отличие от меня умудрилась сохранить равновесие на скользком склоне.
– Живой! – откликнулся я, не сводя глаз с моста и толстых цепей, уходящих в узкие гнезда, проделанные аккурат на стыке стены и потолочного свода. Любопытно, что за механизмы управляют мостом и насколько быстро у меня получится поднять эту массивную конструкцию?
– Тогда уйди с дороги! – предупредила Наварро. – Я еду!..
Грохот, что сопровождал спуск подруги по склону, издавала, разумеется, не она, а орки, проломившие таки решетку и очутившихся в тоннеле. Оттуда, где я сейчас стоял, можно было рассмотреть, какая свалка произошла наверху, когда орда закованных в латы чудовищ хлынула в узкую для их габаритов щель. Жуткое зрелище – наблюдать, как у начала спуска скапливается, без преувеличения сказать, целая вражья лавина, которая затем с ревом устремляется вниз вслед за Кастаньетой…
Викки скатилась прямо мне под ноги, и я тут же помог ей подняться. Оставшийся позади тоннель напоминал сейчас огромный боевой горн, ревущий в преддверии не иначе битвы титанов. В этом реве не ощущалось даже мимолетного намека на гармонию, но более гениальную музыку войны – простую и одновременно повергающую в дрожь – было трудно выдумать. Прослушивание этой инфернальной мелодии поднимало дух орочьему войску и напрочь деморализовывало его врага. Понятия не имею, как звучало пение мифических сирен, что сводило с ума древних моряков, но дружный рев орков обладал аналогичным по силе гипнотическим эффектом.
Впрочем, наша с Викки жажда жизни являлась хорошим противоядием от гипнозов и иных психологических атак. Скоростной спуск по тоннелю позволил нам уйти в отрыв, но противник мог очень быстро наверстать отставание. Поэтому мы не имели права из-за собственной нерасторопности утратить наше последнее преимущество.
– Сможешь продержать ублюдков на выходе из тоннеля хотя бы пару минут? – спросил я Наварро, когда мы ступили на мост. – Хочу попробовать поднять эту хреновину, если получится.
Для наглядности я топнул по перекинутой через ров платформе. С нее можно было оценить истинную ширину и глубину провала. Первая укрепила меня в мысли, что орки точно не перепрыгнут это препятствие, а вторая была настолько огромной, что дно рва терялось где-то во мраке. Подъем моста мог если не избавить от погони, то хотя бы позволить оторваться от нее на безопасную дистанцию.
Викки без разговоров сняла с плеча винтовку, вытащила из карманов магазины и, доковыляв до края моста, улеглась на камни.
– Поторопись! – напутствовала она меня, беря на прицел ревущее тоннельное жерло. – Патронов мало. Если задержу этих тварей хотя бы на минуту, то уже можешь поставить мне памятник!
– Поздновато нам с тобой думать о памятниках! – откликнулся я, не оглядываясь, на бегу к арочным воротам. – При жизни надо было об этом думать! А посмертные подвиги в зачет не идут!..
Ворота вывели меня в новый зал: более просторный, нежели предыдущий, и освещаемый не через дыру в потолке, а множеством кристаллов, испускающих бледно-голубой фосфорический свет. Даже при беглом осмотре становилось ясно, что это помещение не имеет никакого отношения к канализации. Скорее всего, под его сводами находилось святилище какого-то культа, но явно не запретного – слишком плохо оно было сокрыто от посторонних. Огромный каменный идол, коему здесь поклонялись, восседал на таком же огромном троне у противоположной от входа стены и имел облик древнегреческого минотавра с заплывшей жиром мордой и выступающим вперед «пивным» брюхом. Еще несколько статуй гораздо меньших размеров, но такой же «крупнорогатой» наружности выстроились вдоль стен, покрытых незамысловатыми орнаментами и символами, в каждом из которых непременно угадывалась бычья голова. Статуи да грубая роспись являлись единственными деталями убранства святилища – либо все его богатства давным-давно разграбили захватчики, либо поборники «культа минотавра» чурались церемониального лоска, предпочитая ему скромный минимализм. Хотя, вероятнее всего, креатор города попросту не успел доделать его подземный уровень.
При иных обстоятельствах я обязательно выделил бы себе минутку-другую на осмотр любопытного местечка, но сейчас меня интересовала лишь та его часть, где был установлен подъемный механизм моста. Прямо над аркой, в отделяющей храм от коллектора толстой, порядка пяти метров, стене была сооружена глубокая ниша, в которую вела крутая, выдолбленная в камне лестница. В эту же нишу уходили прикованные к мосту цепи, а значит, туда-то мне и было нужно…
Викки открыла огонь сразу, как только орки показались на выходе из коллекторного канала. Остаток первого из трех магазинов «Хэллуокера» ушел на то, чтобы создать там новый затор – не притормозив орочью лавину в узком жерле тоннеля, подруга не продержалась бы и двадцати секунд. Однако сооруженная ей в первые мгновения боя «затычка» оказалась намного эффективнее, чем предыдущая, потому что к образовавшим ее мертвым монстрам сразу присоединились живые. Это лишь усугубило неразбериху среди преследователей. Сбегая по спуску, они разгонялись до приличной скорости и напирали друг на друга, как встречающие какую-нибудь эстрадную звезду ее преданные фанаты. Это в итоге вылилось в несусветную давку, когда авангард воинства пал смертью храбрых и забаррикадировал выход.
А Кастаньета сменила магазин и продолжила подливать масло в огонь, шпигуя свинцом каждого зеленокожего противника, который прорывался через баррикаду. После чего тот сразу же становился ее частью и преграждал путь бегущему за ним собрату. «Хэллуокер» без труда пробивал щиты, доспехи и крепкие вражьи лбы, и на каждый выстрел Виктории порой приходилось по две, а то и по три жертвы. Гора орочьих трупов росла, чему вдобавок способствовали те орки, что продолжали прыгать с улицы в тоннель, вынуждая впереди идущих соратников лезть через затор и подставляться под пули…
Слушая, как гремят выстрелы, я вскарабкался по ступеням в нишу и обнаружил там то, что искал, и более того – даже в двойном объеме. На гранитной площадке стояла не одна, а две подъемные лебедки. Различались они лишь тем, что на ближайшем к лестнице агрегате цепи уходили через направляющие гнезда в пол и были смотаны на лебедочный барабан. На втором механизме – том, что управлял мостом, – цепи были, наоборот, полностью размотаны, поскольку мост находился в горизонтальном положении. В настенные гнезда можно было наблюдать за идущей внизу битвой, но я лишь убедился, что подруга пока справляется со своей задачей, и приступил к выполнению своей. Сейчас от меня требовалась не меткость и быстрая реакция, а сила и смекалка. Чтобы отрезать оркам путь к святилищу, я должен был оперативно разобраться в устройстве лебедки и, пока Викки сдерживала чудовищ, намотать мостовые цепи на барабан.
Рабочий узел лебедочного механизма состоял из примитивной червячной передачи. Она позволяла осуществить подъем моста даже одному человеку – знай себе, налегай на кривую рукоятку движителя червяка да вращай мало-помалу колесо барабана. Чем сильнее усердствуешь, тем быстрее поднимается мост. Куда уж проще! Мне понадобились считаные секунды, чтобы выяснить это. А вот с применением теоретических знаний на практике возникли трудности. И причем неразрешимые.
Во€рот, который был обязан торчать из червячного вала, исчез бесследно. Я решил, что, вероятно, нужный мне рычаг – съемный и либо брошен где-то поблизости, либо прикреплен ко второй лебедке. Но его не оказалось ни на площадке, ни внизу, около лестницы. Без ворота же подступаться к подъемнику было все равно что пытаться без кривого вала раскрутить вручную коленвал автомобиля. Возможно, этот инструмент все-таки валялся где-нибудь в темном углу святилища, но на поиски у меня не оставалось времени. У Викки заканчивался предпоследний магазин, а для сдерживания орков ей было жизненно необходимо сохранять высокий темп стрельбы; занятие, подобное вычерпыванию воды кружкой из полного до краев бака, что заливается из открытого на всю катушку крана, – замешкаешься хотя бы на несколько секунд, и вода хлынет через край неудержимым потоком…
До боли закусив губу, я в последней отчаянной надежде поискал глазами ворот и в итоге остановил взгляд на второй лебедке, которой не придал в суматохе значения… Ну конечно! Для чего еще, помимо подъемного моста, используются подобные механизмы в крепостных сооружениях? Вопрос, на который, не задумываясь, ответит любой мало-мальски грамотный школьник, а я, будто упертый фанатик, зациклился на своей цели, в упор не замечая альтернативный вариант решения проблемы…
Как ни прискорбно, но завоеванное Кастаньетой в этом бою преимущество было вскоре утрачено, а ее удача иссякла вместе со вторым винтовочным магазином. Пользуясь инженерной терминологией, можно сказать, что давление орочьей массы в крепкостенной трубе достигло критического предела, и ее содержимое в итоге прорвалось наружу. Разъяренная орда смела преграду с такой силой, что груда трупов разлетелась в стороны, как от подрыва заложенной в нее взрывчатки. Случилось это во время перезарядки Викки «Хэллуокера», так что, когда она вновь изготовилась к стрельбе, орки уже хлынули в зал, высыпав из тоннеля в таком количестве, что сдержать их прежним темпом огня было отныне нереально. Теперь нас мог спасти лишь «миниган» или подобная ему скорострельная пушка. Но, к сожалению, в мансарду, где мы недавно прятались, упал мертвый снайпер, а не пулеметчик, чье орудие оказало бы нам сейчас крайне неоценимую услугу. Но тут уж, как говорится, от добра добра не ищут – спасибо и на том…
– Joder ! – в отчаянии крикнула Викки, торопливо поднимаясь на ноги и стреляя в подбегающих к мосту наиболее резвых орков. – Белкин, ублюдок, ты что там, заснул?!
– Беги в ворота! – отозвался я, выглянув в отверстие для цепи и сразу же определив, что о подъеме моста можно благополучно забыть. Впрочем, я о нем уже и не думал, переключившись на новую задачу. – И не задерживайся в проходе! Ну же, быстрей!
Наварро выстрелила еще несколько раз во вступивших на мост монстров, после чего шарахнулась в сторону от просвистевшей рядом с ней арбалетной стрелы и, припадая на больную ногу, неуклюже поковыляла к воротам, продолжая отстреливаться прямо на ходу. Эффективность такого беглого огня была низкой, и я хотел было крикнуть подруге, чтобы она не тратила зря драгоценные боеприпасы. Но поскольку это предупреждение отняло бы у меня не менее драгоценные секунды, я предпочел промолчать и потратить время с наибольшей пользой.
Глянув вниз и убедившись, что Викки выбежала из-под арки, я снял стопор с зубчатого колеса второй лебедки, а потом приставил стволы штуцера к ее червячному валу и спустил одновременно оба курка. Пули ударили в движитель и, погнув его, вырвали тот из гнезд. А в следующее мгновение лишенный последнего упора цепной барабан с лязгом завращался, целиком приняв на себя нешуточный вес подвешенной к нему конструкции.
Ею, как несложно догадаться, оказались подъемные ворота, убирающиеся посредством лебедки внутрь узкого стенного кармана, проделанного в сводах арки приблизительно в центре прохода. Поскольку прежде ворота были до конца открыты, я и не заподозрил об их существовании – когда враги кусают тебя за пятки, некогда разглядывать попадающиеся навстречу щели, если только в них нельзя спрятаться. Вовремя обнаруженная мной вторая лебедка тут же подстегнула ход моих мыслей в нужную сторону, чего, уверен, в противном случае точно не произошло бы.
Загремели разматываемые цепи, и выкованные из железных брусьев решетчатые ворота рухнули вниз, отсекая нас от заполнявшей коллектор орочьей орды. Концы вертикальных воротных стоек должны были вонзиться в специальные углубления, проделанные в полу для усиления жесткости, подобно тому, как ригели замков входят в гнезда. Боковые края решетки тоже двигались не просто так, а по глубоким направляющим пазам, что препятствовали расшатыванию ворот в арочном проеме. Вполне надежная блокирующая конструкция, которая дожила со стародавних времен до сегодняшних дней, практически не претерпев изменений.
Полагая, что моя выходка с воротами породит нешуточный грохот, я, однако, расслышал лишь звук, напоминающий разрубание топором консервной банки, – то есть глухой удар, сопровождаемый скрежетом металла о металл. Неправильный звук! Ничего такого, что валялось бы под аркой и мешало решетке опуститься, я там не встречал. Она могла упасть только на одно-единственное препятствие, возникшее в воротах в момент их закрытия.
Чертыхнувшись, я бросился вниз по лестнице, сигая через три ступеньки, но второпях поскользнулся и совершил последнюю треть своего нисхождения на заднице. Отбив и ее, и спину, я с кряхтением и зубовным скрежетом встал на ноги и подбежал к подруге аккурат тогда, когда та израсходовала свой последний патрон. Щелкнув несколько раз в горячке курком разряженного «Хэллуокера», Викки отшвырнула отныне бесполезную винтовку в сторону, после чего выразительным жестом указала мне на ворота.
Впрочем, я и без подсказок видел, что творилось в арочном проеме. Пересекшие мост орки ворвались туда в момент, когда я уронил решетку, и она грохнулась аккурат на бегущего во главе воинства храбреца. Насколько бы могучими ни были эти тяжеловесы, словить на плечи двухтонный груз и при этом устоять на ногах им оказалось не под силу. Колени незадачливого монстра подкосились, и он расстелился на полу. Поэтому ворота не достигли крайнего нижнего положения и не застопорились срабатывающим при их закрытии, механическим блокиратором. Между полом и решеткой находилась голова придавленного ей орка, образуя весьма нежелательную для нас щель. Протиснуться в нее дюжие враги, конечно, не могли. Но вот ухватиться за нижнюю кромку незаблокированных ворот, чтобы приподнять их на достаточную для прорыва высоту, чудовищам было вполне под силу.
Именно этим они сейчас и занимались. Двое громил, чья суммарная ширина плеч была даже шире, чем арочный проем, встали боком и, вцепившись в решетку, медленно открывали ее, пыхтя и брызжа слюной от натуги. Дело у клыкастых «домкратов» продвигалось медленно, но вполне уверенно, а позади них уже топтались ревущие в нетерпении собратья.
– Берегись! – крикнул я Викки, заметив нацеленные на нас сквозь прутья решетки арбалеты. Мы шарахнулись в разные стороны от прохода за миг до того, как по нему пронеслась стая дротикообразных стрел, врезавшихся затем в постамент верховного «минотавра». Арбалетчики отыграли для открывающих ворота соратников еще немного времени, за которое те сумели приподнять решетку и заметно расширить щель. Чем, не мешкая, воспользовались стоящие позади них орки.
Уклонившись от стрел, я вновь выглянул в проход и был сбит с ног пронесшимся по нему монстром с залитой кровью головой – тем самым, что угодил под падающую решетку и теперь вновь обрел свободу. Меня спасло то, что все внимание орка было сосредоточено на прячущейся за статуей Викки, которую прорвавшееся к нам чудовище наметило в качестве главной жертвы. Сшибив меня наземь щитом, он не стал рубить мне голову своей кривой зазубренной саблей, очевидно, перепоручив эту работу подлезающему под ворота следующему собрату. Протолкнув вперед себя щит, тот грузно полз на четвереньках в расширяющийся просвет и уже буравил меня из-под надбровных дуг злобными желтыми глазищами.
Благодаря немалой комплекции тянущих решетку исполинов интервал между ними позволял оркам протискиваться в святилище лишь поодиночке. Однако стоит лишь одному из зеленокожих «атлантов» подпереть ворота плечом, как помощник ему больше не понадобится и проход будет открыт для массового вторжения. Судя по темпу подъема, это должно случиться уже вот-вот, поэтому я нацелил «Экзекутор» не на ползущее ко мне чудовище, а чуть левее – точно в колено тащившего решетку тяжеловеса…
Во второго из них стрелять уже не пришлось. Лишившись поддержки напарника, который в свою очередь лишился ноги и вышел из дела, орк не удержал неподъемный для него груз и выронил его из вмиг ослабевших рук. Ползущему на меня громиле повезло, что он выбрался из-под решетки мгновением раньше, а иначе она прищемила бы ему на лодыжки. Впрочем, считать это везением орку тоже было нельзя. Избежав одной угрозы, он в буквальном смысле столкнулся нос к носу с другой, разминуться с которой оказалось не так-то просто.
Все, что успел сделать стоящий на коленях орк, прежде чем лишиться головы, – это попытался дотянуться до меня своей алебардой. Угоди ее тяжелое лезвие мне в лицо, и вряд ли моя участь сильно отличалась бы от участи монстра, схлопотавшего в морду штуцерную пулю. Но в любом случае свинец оказалась быстрее холодного оружия и заставил руку обезглавленного противника дрогнуть. Наконечник алебарды пронзил воздух возле моего уха, а секировидное лезвие лишь рассекло одежду и порезало плечо. В сравнении с орком и налипшими к решетке, жалкими ошметками его мозгов, я вышел из этого скоротечного поединка практически невредимым.
Замок на воротах лязгнул, теперь уже основательно блокируя их и лишив наших врагов шанса на повторный прорыв. Орки по ту сторону решетки бесновались, тыкали копьями промеж железных брусьев, колотили по ним палицами и просто трясли подобно пойманным в клетку диким гориллам. Опасаясь нарваться на второй арбалетный залп, я поспешил убраться подальше от арки и бросился туда, откуда раздавались крики Кастаньеты, атакованной проникшим в святилище монстром-одиночкой. Пусть он был отрезан от собратьев, но все равно не стал от этого менее опасным.
Безоружная Викки не придумала ничего лучше, как устроить с врагом игру в догонялки вокруг статуи одного из мелких божков-«минотавров». Пришибленный решеткой орк и до этого не отличался фотогеничностью – даже как отрицательный персонаж, – а после пережитой неприятности стал и вовсе сущим страшилищем. Деформированная упавшими воротами, его голова словно отражалась в разбитом зеркале, отчего морда орка утратила симметрию настолько, что один его глаз был выше другого сантиметров на пять, а нижняя челюсть вывернулась вбок относительно шеи чуть ли не на девяносто градусов. Из-под кожи на орочьей макушке торчал похожий на гребень крупный осколок черепа. Сам же череп, вероятно, представлял собой сплошные осколки костей, удерживаемые вместе только за счет кожи – с наружной стороны – и мозгов – со стороны соответственно внутренней. То есть нечто подобное шоколадному мороженному с побитой глазурью, которой мешает рассыпаться начинка и оберточная фольга.
Угодивший в такую передрягу человек скончался бы на месте от множественных и тяжких черепно-мозговых травм. Но безмозглому орку такие неприятности были нипочем. Весь залитый черно-зеленой кровью, он прыгал вокруг статуи, пытаясь дотянуться до Виктории кривой саблей, и, по всем признакам, вовсе не собирался подыхать, лишь слегка утратил прежнюю резвость. Поврежденная нога Кастаньеты также не позволяла ей скакать с легкостью серны, поэтому со стороны охота израненного чудовища на хромоногую красавицу выглядела отнюдь не так живописно, как подобную сцену изобразили бы в каком-нибудь фэнтезийном кинофильме.
Тварь уже изрядно покромсала статую своим тесаком, и девушку с ног до головы покрывала каменная пыль. Сколько продлилась бы эта чехарда, не вмешайся в игру я, неизвестно, только вряд ли Наварро вышла бы из нее победителем. Разве что в итоге орка придавило бы подрубленной им статуей, но такое счастливое совпадение было маловероятно даже в М-эфирном гейм-квадрате.
Выждав, когда гоняющийся за Викки монстр повернется ко мне спиной, я подал подруге знак, чтобы та придержала противника в таком положении, пока я не подберусь поближе и окончательно не разнесу ему изуродованный череп. Но орк или заметил наше перемигивание, или просто учуял подкрадывающегося врага, потому что едва я вскинул штуцер, как гигант резко обернулся и метнул в меня свою чудовищную саблю.
Бросок был исполнен настолько молниеносно, что, не пребывай я настороже, огромный тесак вмиг снес бы мне голову с плеч не хуже гильотины. Хвала, что вражеское оружие летело в той же плоскости, в какой я целился в орка, а мой палец уже лежал на спусковом крючке. Мне оставалось лишь спустить курки и надеяться, что это окажется правильным решением.
В цель попали сразу обе пули – я определил это, когда ни одна из них не угодила затем в монстра, стоящего точно на траектории выстрела. Между мной и орком разразился самый настоящий взрыв: грохот штуцерного дуплета дополнил хлесткий удар, после чего расколотая на три обломка сабля разлетелась в разные стороны, подобно тарелочке для стендовой стрельбы. Я бы мог по праву гордиться этим удачным попаданием, вот только у врага, как выяснилось, имелась для меня еще одна летающая мишень, которую он поспешил выбросить вслед первой.
Метание противником щита делало наш поединок более похожим на классическую стендовую стрельбу, да и попасть в круглый щит на порядок проще, чем во вращающуюся пропеллером саблю. Правда, легко это выглядело лишь на словах. На деле же, наоборот, пришлось забыть о стрельбе и срочно выходить из состязания, дабы центнеровая «тарелочка» не засветила мне по лбу и не сделала его похожим на лоб моего противника. Метнувшись в сторону, я увернулся от одного метательного орудия и впопыхах, сам того не желая, очутился на пути целого сонма других снарядов, не менее стремительных и смертоносных. Благо, в последний момент я все же сообразил, что выскочил на линию огня стоящих за воротами арбалетчиков, и ничком плюхнулся на пол.
Их реакция на мое появление не заставила себя ждать. Миг, и из грозного стрелка я превращаюсь в жалкую мишень… Любопытно, много бы нашлось поклонников у стендовой стрельбы, присутствуй в правилах этого вида спорта пункт, согласно которому промахнувшийся участник соревнования в качестве штрафа выбегал бы в поле и изображал из себя ростовую мишень?..
Стрелы пролетают надо мной и падают на пол в трех шагах позади. Останься я на ногах, больше половины вражьих болтов наделали бы во мне столько дыр, что после этого моя кожа ни сгодилась бы разве что на заплатки. Однако не время разлеживаться. Надо срочно вставать, пока я еще в силах сопротивляться…
Встать-то я, разумеется, встал, вот только не сам, а с посторонней помощью. У расшвырявшего свое оружие орка не оставалось иного выбора, как разобраться со мной классическим мужским способом выяснения отношений. Ради чего живучий гад первым делом выпнул у меня из рук штуцер, а потом сграбастал меня за шкирку, оторвал от земли и основательно встряхнул. При этом я клацнул зубами так, что едва не откусил себе язык, и взмахнул конечностями, словно тряпичная кукла. Орк же прорычал что-то невразумительное, но похожее по смыслу на «я тебя в порошок сотру», и без лишних церемоний приступил к выполнению своего обещания.
Шарахнув меня спиной о постамент ближайшей статуи, будто вяленую воблу, которую любители пива, размягчая перед чисткой, колотят о стол, чудовище подхватило мое уже бесчувственное тело второй рукой за ногу, а затем рывком подняло его над головой. Монстр мог разрешить мою судьбу множеством способов – от простого швыряния оземь до забрасывания Созерцателя на рога ближайшего каменного «минотавра», – если бы не Кастаньета. Отважно выскочив из своего укрытия, она, презрев боль в покалеченной ноге, в два прыжка настигла откатившийся к стене «Экзекутор». Затем подобрала его и, пока орк вышибал из меня дух, с отчаянным воплем кинулась на исполина, как кошка, защищающая своего котенка от напавшей на него собаки. Я, к сожалению, ничего этого уже не видел, но абсолютно уверен, что боевая ярость орков в сравнении с яростью осерчавшей баскской chica и рядом не валялась.
Со слов Наварро, она снесла орку голову почти в упор. Монстр в этот момент размахнулся, словно собираясь проделать мной длинный «трехочковый» бросок через всю площадку. Своевременное вмешательство подруги спасло меня от такой позорной участи, однако предотвратить мое последующее падение из рук обезглавленной твари Кастаньете было уже не под силу. Но я на нее, конечно, за это не обиделся. Тем более что все равно не почувствовал, как мешком брякнулся на пол. Какие вообще могут быть обиды на того, кто, рискуя собственной жизнью, вырвал тебя из пасти голодной акулы, даже если она при этом откусила тебе ногу?
