Глава 15
Через несколько минут мы с Викторией уже лежали, накрывшись моим плащом, припорошенным для маскировки песком, под поваленной Эйфелевой башней. Нависающее над нами хитросплетение стальных конструкций позволяло двум зарывшимся в песок беглецам оставаться незамеченными как с воздуха, так и с земли.
Теоретически, разумеется. В действительности вся наша игра в прятки могла не стоить и выеденного яйца, если в качестве водящего в ней выступит сам креатор Платт. Однако памятуя о том, что псевдоэвакуаторы не усадили челнок непосредственно возле салуна, а поначалу барражировали над околицей, я имел основание предполагать, что они не могли вычислить наши точные координаты и руководствовались полученной заранее наводкой. Так что, возможно, и сейчас нам тоже повезет остаться незамеченными.
Не хотелось даже думать о том, что быстро спевшиеся хозяин квадрата и Южный Трезубец перекрыли нам выход в Менталиберт и наша игра безнадежно проиграна. У нас, правда, еще оставалась мизерная надежда устроить себе встречу непосредственно с креатором Платтом. Мадам Ихара утверждала, что на каждом ярусе Утиль-конвейера существуют так называемые Анклавы Поднебесной – некие левитирующие в воздухе «островки безопасности», созданные Платтом на случай, если во время инспекционных облетов Черной Дыры ему вдруг приспичит передохнуть и выпить чашечку кофе. Вот только где конкретно искать эти островки и как часто они встречаются, Каори не знала. Я же рассудил, что на краю конвейерной спирали, где мы в данный момент находились, непременно должен иметься хотя бы один Анклав – как-никак, пограничная территория, где инспектору так и так приходится совершать остановку. Но это согласно моей логике, а она могла разительно отличаться от логики креатора, особенно такого чудака, как Морган.
Утиль-конвейер совершил очередной минутный рывок, избавившись от невесть какой по счету партии М-эфирного хлама. Тысячи тонн железа над нами задрожали и заскрипели. Выброшенная на свалку копия легендарной башни будто пыталась изо всех сил подняться в полный рост, чтобы уйти в небытие гордо, а не в таком униженном положении, в каком она пребывала ныне. Нам же с Викки от скрипучих потуг стальной великанши было откровенно не по себе. Сдвинься она в любую сторону хотя бы на пару метров, и от нас мокрого места не осталось бы. Однако, на наше счастье, башня уже успела получить усадку и капитально вросла в песок, поэтому если теперь и колебалась от подвижек конвейера, то не с такой пугающей амплитудой.
«Блэкджампер» сицилийцев вернулся в поселок почти сразу, как только Утиль-конвейер остановился. Я заслышал гудение двигателей вражеского челнока и краем глаза выглянул из-под плаща. Вот он, момент истины. Или сейчас наше убежище будет обнаружено еще быстрее, чем следы убегающего по джунглям слона, или мы получим возможность оторваться от погони и попытаться отыскать Анклав Поднебесной…
Челнок сбавил скорость и вскоре завис в воздухе практически над нашими головами. Что ж, вот и отгадка. Провалив бескровную охоту, компаньон Демиурга заставил того вернуться за поджидающими их неподалеку в пустыне напарниками и теперь намеревался развернуть облаву по всем правилам. Неизвестно, как Викки – возможно, макаронники все еще не теряли надежды захватить ее живой, – а мне точно не светило вновь увидеть Менталиберт. И пусть лично против меня Южный Трезубец ничего не имел (не станет же он всерьез обижаться за недавний расстрел М-дублей своих головорезов?), содействие врагу картеля гарантировало, что Созерцатель будет отправлен в расход без малейших колебаний.
Пока я гадал, есть ли смысл продолжать прятаться в песке, как пугливым ящерицам, или уж лучше выйти к врагам с гордо поднятой головой (а Кастаньете, соответственно, застрелиться, чтобы избавить себя от грядущих мучений), враги решили приступить к действиям. Правда, действия эти оказались не совсем теми, каких я сейчас от них ожидал, и потому немного опешил.
Едва «Блэкджампер» завис над башней, как в мерный гул его двигателей вклинилось ритмичное, с подсвистом, щелканье – так, будто кто-то усердно стегал по земле сразу двумя огромными бичами. Одновременно с этим над поселком пронеслась одна за одной дюжина стремительных штуковин, похожих на летающие палки дымящейся колбасы. А еще через миг крыши старинных бревенчатых домов вспыхнули высокими ослепительными факелами. Наше с Викки любовное гнездышко тоже не стало исключением. Оно полыхнуло так, будто все эти дни его стены медленно вбирали в себя тепло наших разгоряченных тел и в итоге взорвались, не выдержав распирающего их жара.
Сицилийцы подвергли поселок обстрелу из ручных автоматических огнеметов – похожих на моего «Экзекутора» устройств, только гораздо большего калибра и стреляющих контейнерами с напалмом. Два стрелка, одетые в такие же, как у пилотов, комбинезоны, только без шлемов, высунулись из боковых люков и за считаные секунды накрыли напалмом сразу полтора десятка строений. Деревянные дома загорелись дружно, будто головки собранных в пучок спичек. К треску пламени и звону лопающихся от жара стекол тут же прибавился грохот обрушивающихся перекрытий. Не хватало только криков объятых ужасом поселян, но и без них буйство огненной стихии выглядело довольно жутко. Огонь пожирал двухэтажные здания с жадностью голодного зверя, набросившегося на свежее парное мясо. Даже имейся в поселке пожарная команда, оснащенная самыми современными средствами огнетушения, вряд ли сейчас от нее была бы какая-нибудь польза. А «Блэкджампер» поджигателей взялся неторопливо облетать горящее селение по кругу, дабы не проморгать в дыму улепетывающих из пекла меня и Кастаньету.
Я слегка воспрянул духом: макаронники взялись отлавливать нас, руководствуясь своими охотничьими инстинктами, а не конкретной информацией о местоположении жертв, поскольку явно ей не располагали. Впрочем, радоваться по этому поводу было все равно глупо. Где гарантии, что уже в следующую минуту эти данные не поступят на коммуникаторы противников?
Понятно, что наше выкуривание не принесло сицилийцам никаких результатов. Кроме, пожалуй, того, что навело банду на мысль прочесать Финляндский вокзал. Не обнаружив нас ни бегущими по пустыне, ни скрывающимися на прежнем месте, враги пришли к выводу, что мы можем попробовать затеряться от них в шумной толпе вокзальных статистов. Облетев над догорающим поселком последний круг, головорезы приземлились у крыльца вокзала, после чего покинули борт «Блэкджампера» в количестве шестерых человек и двинули внутрь здания. А челнок вновь взмыл в воздух, убив во мне едва зародившуюся дерзкую надежду угнать летательный аппарат, пока его хозяева будут заняты нашими поисками там, где нас нет.
– Проваливаем отсюда! – скомандовал я Викки, которая так же, как и я, наблюдала из-под плаща за всем, что происходило по ту сторону «Эйфелева шлагбаума». – Надо кровь из носу убраться подальше, пока не рассеялся дым. Иначе Демиург заметит нас с воздуха.
Бросив плащ, я и Кастаньета подхватили оружие и, выбравшись из стальной паутины башенного каркаса, припустили по пустыне по ходу движения Утиль-конвейера. Между нами и кружившим над вокзалом «Блэкджампером» Демиурга возвышалась стена черного дыма, которая при отсутствии ветра могла продержаться в воздухе довольно долго. Но не стоило забывать, что мы находились в мире, куда в любой момент какой-нибудь миротворец мог запросто выбросить этот самый ветер и сорвать наше отчаянное бегство. Поэтому, несмотря на жару, мы бежали так, будто враги уже гнались за нами, а не рыскали по переполненным залам оставшегося позади нас Финляндского вокзала.
Поскольку солнце как таковое в квадрате Платта отсутствовало, а заменявшее его матово-желтое пятно на здешнем сером небе не давало никакого тепла, значит, создатель раскинувшейся перед нами пустыни отправил ее в утиль вместе с ее раскаленной атмосферой. В поселке она почти не ощущалась, но стоило нам углубиться в пески всего на полкилометра, и бег начал превращаться для нас в натуральную пытку. Хорошо хоть песчаный слой был относительно плотный, и ноги почти не проваливались в него, а иначе мы точно бросили бы это самоистязание и сдались на милость судьбы. Но пока мы обливались потом, спотыкались и дышали, словно загнанные лошади, потому что стимул бороться за жизнь у нас все же имелся. Через пару километров пути по барханам окружающий мир претерпел заметные перемены и продолжал меняться с каждой пройденной нами стометровкой.
Как я уже упоминал, в Черной Дыре определять расстояние на глазок являлось бессмысленным занятием. Выброшенный на Утиль-конвейер чересчур крупный мусор предварительно подвергался М-пространственному сжатию для удобства хранения и пересылки. И если визуально «утоптанный» М-эфирный мир почти ничем не отличался от обычного, то при попытке взаимодействовать с его средой некоторые несоответствия сразу бросались в глаза.
Каков был истинный размер пересекаемой нами пустыни, неведомо, но через полчаса пути, когда сицилийцы должны были закончить обыск Финляндского вокзала, мы уже не могли разглядеть даже его шпиль. Как не видели и сгоревшего поселка вместе с поваленной башней. Лишь торчащая из-за горизонта усеченная вершина вулкана да рассеявшийся столб дыма указывали на то место, откуда мы уносили ноги, спасаясь от погони.
Зато прямо по курсу перед нами все выше и выше вздымался лес искусственных сооружений – тех самых, чьи верхушки мы могли наблюдать из окна салуна. Скопление отправленных на утилизацию останков цивилизации (такая вот любопытная получилась игра слов) по мере нашего приближения становилось все выше, грандиознее и одновременно сюрреалистичнее. Причем такую безумную картину эпического размаха вы уж точно не встретите нигде, кроме гигантских М-эфирных свалок. Если, конечно, в ментальном пространстве Земли существуют подобные Черной Дыре квадраты.
Чтобы представить, с какой скоростью мы приближались к этому апогею сюрреализма, вообразите, что вы замечаете с окраины Парижа Эйфелеву башню, затем бежите к ней со всех ног и спустя всего полчаса уже стоите у ее подножия. Нечто похожее происходило и с нами. И я не зря выбрал в качестве примера именно главную парижскую достопримечательность, потому что, убежав от одной из ее копий, мы в итоге наткнулись – о, ужас! – сразу на как минимум пару сотен Эйфелевых башен. И ладно все они стояли бы так, как им пристало возвышаться над французской столицей! Нет, избавившийся от них креатор будто потешался, собрав все созданные им башни в титаническую горсть, как шурупы или гвозди, и небрежно швырнув их на Утиль-конвейер. Да с такой силой, что одна из башен докатилась аж до ковбойского поселка.
Многие башни были покорежены, некоторые торчали из песка вверх основаниями, большинство сплелось между собой в этакую гигантскую колонию железных кораллов, и лишь немногие упали, встав на четыре опоры сообразно замыслу своего прародителя – Александра Гюстава Эйфеля. Интересно, что сказал бы сей гений инженерии, узри он вместе с нами этот башенный бурелом? Наверное, решил бы, что спит и видит во сне специфический инженерный кошмар.
За циклопическим нагромождением этих трехсотметровых «бирюлек» можно было рассмотреть конец пустыни и находящийся за ней город. Судя по очертаниям, небольшой высоте зданий и окружающей его полуразрушенной крепостной стене – город явно не современный. А в сравнении с Эйфелевыми башнями он и вовсе выглядел игрушечным. Башни загораживали почти весь обзор, но я был уверен, что мне не почудилось: по ту сторону стального вала царила зима и валил снег. Вдвойне удивительное явление, учитывая то, что мы взирали на него, шагая по песку раскаленной, как кухонная плита, пустыни, раскинувшейся почти у стен городка.
Чтобы попасть в него, нужно было или обежать груду башен по краю, или прорываться напрямик, сквозь переплетение решетчатых конструкций. Второй вариант мог сэкономить нам массу времени, пусть и представлял собой преодоление длинной полосы препятствий. Но близкое расстояние до спасительной прохлады позволяло отнести этот рывок к финальному испытанию на пути к заветной цели. Вдобавок оставленная нами на песке цепочка следов наверняка была отчетливо видна с воздуха. Поэтому нам следовало поскорее убираться с открытой местности, пусть даже путем погружения в ночной кошмар инженера Эйфеля…
Сицилийцы достигли завала тогда, когда мы уже скрылись с глаз и начали продвигаться к городу через проемы в решетчатых конструкциях. При этом мы старались не смотреть на громоздившиеся над нами тысячи тонн металла, скрипящего и стонущего от деформационных перегрузок. Несмотря на то что эта гора М-эфирных отбросов пролежала здесь явно не меньше недели, ее усадка – медленная, но не прекращающаяся ни на миг – все еще продолжалась. Постоянно то справа, то слева или же у нас над головами что-то лязгало, грохотало и со скрежетом оседало, повергая весь этот зыбкий монумент в дрожь от вершины до основания. Преодолевая очередную преграду, мы чувствовали под руками трепет металла, который лишь усиливал тот мандраж, что колотил нас. Создавалось ощущение, что я и Викки являемся неотъемлемой частью этого могучего, испытывающего неимоверное перенапряжение организма. И, увы, – одновременно его самым слабым звеном, способным рассыпаться при первой же мало-мальски серьезной нагрузке.
Придерживаясь наших следов, «Блэкджампер» подлетел к тому участку завала, откуда мы проникли в его стальное решетчатое нутро, и приземлился. Наверное, сицилийцы заметили в просветах между конструкциями мельтешение наших фигур, поскольку не задумываясь открыли по нам автоматный огонь. Однако тут же его прекратили. В загроможденном пространстве пули не только не достигали целей, но и рикошетили куда попало, того и гляди норовя зацепить самих стрелков.
Я и не рассчитывал, что макаронники пустятся за нами в пешую погоню. Перелететь через железный бурелом и встретить нас на выходе – вот что они должны были предпринять. Впрочем, бушующий по ту сторону завала снежный буран давал нам возможность избежать нежелательной встречи. Видимость с воздуха была почти нулевой, и, чтобы отрезать нас от города, главарю сицилийцев требовалось проявить недюжинную смекалку. Прежде я терпеть не мог всяческую непогоду – ни здесь, ни в реальном мире. Но сегодня был готов поклониться креатору сказочного городка за то, что его забракованное творение встречало нас ветром и снегопадом.
Позади нас дышала жаром раскаленная пустыня, впереди бушевала снежная буря, а сверху натужно скрежетали оседающие каркасы Эйфелевых башен и гудел двигателями вражеский «Блэкджампер»… Что ни говори, а все это выглядело куда интереснее, чем мой обычный рутинный день в Храме Созерцателя. Будь все происходящее с нами игрой, я бы, несомненно, оценил уникальность моего сегодняшнего приключения, пусть давно охладел к подобного рода забавам. Но поскольку разыгрываемое вокруг нас действо не являлось постановочным и никто не начислял нам очков и бонусов за хорошую игру, стало быть, оценивать наш забег приходилось всего по двухбалльной шкале. Такой, по какой в древности римские цезари оценивали выступления гладиаторов. Либо живи, либо умри, и никаких тебе судейских комиссий и переигровок.
Как чуял, что сицилийцы выкинут какую-нибудь пакость. Хитрый главарь этой шайки, с которым мы уже успели обменяться любезностями в церкви, сообразил, на чьей стороне играет непогода. И потому решил не тратить времени на организацию перехвата по всему фронту, а выманить нас на конкретный участок перед городской стеной. Решил и приступил к реализации своей идеи, едва «Блэкджампер» взмыл над завалом.
Мы с Викки преодолевали очередной барьер, когда сверху один за одним загрохотали раскатистые выстрелы – на сей раз не автоматные, а одиночные и принадлежащие более мощному оружию. Я обеспокоенно задрал голову и увидел разлетающиеся в обе стороны от челнока реактивные снаряды. Их дымовые следы сделали «Блэкджампер» похожим на распустившего щупальца большого летающего спрута. Пока я пытался разглядеть, что там происходит, у него успело отрасти еще по паре правых и левых щупалец, а еще через миг выяснилось, куда они тянутся.
Едва эхо от стрельбы стихло, как ему на смену пришел грохот разрывов, ударивших ритмичными сериями с каждого фланга. Чудилось, будто сам мифический бог грома Тор взял в каждую руку по молоту и начал колотить ими по нагромождению Эйфелевых башен. Причем не просто так, а с определенной целью, желая, очевидно, выковать из сваленных в кучу конструкций не то исполинских размеров меч, не то еще какое божественное оружие.
И железная гора поддалась! Удары надвигались на нас справа и слева, отчего балка, через которую мы перелезали, завибрировала и заходила ходуном. Да так энергично, что спускающаяся с нее Кастаньета не удержалась и сорвалась на песок. Благо падать было совсем невысоко, и девушка почти не ушиблась. Я, не мешкая, соскочил с препятствия сразу за ней, поскольку опасался последовать примеру неудачливой подруги.
Тряслась, разумеется, не только наша балка, но и весь сборный каркас монумента работы неизвестного креатора-шутника. Головорезы нарочно обстреляли ракетами края завала, дабы взрывы прогремели вдали от нас, а порожденная ими волна разрушений начала распространяться от флангов к центру. Если кто-то из вас еще помнит классику анимационного кинематографа под названием «Ледниковый период» (Викки, которая недавно сравнивала меня с мультяшным привидением Каспером, наверняка помнила, ручаюсь), а именно ее начальные кадры, где саблезубая белка оказывается зажатой промеж двух ледников, тот быстро представит характер ловушки, в какую загнали нас преследователи. Нечто похожее по масштабу надвигалось в настоящий момент и на нас. Ракеты разворотили шаткую структуру завала сразу в нескольких местах и породили в нем цепную реакцию, родственную падению поставленных в ряд костяшек домино. Подкошенные взрывами, неустойчивые башни заваливались на соседок всей своей массой. Они в свою очередь выводили из равновесия другие башни, а бывало и целые фрагменты этой едва сформировавшийся системы, переводя ее в режим лавинообразного реформирования. Отголоски сего шумного процесса слышались уже над нашими головами, а долетающие сверху лязг, скрежет и дребезжание давали понять, что инспирированная макаронниками волна докатится и до центра завала.
– Не останавливайся! – прокричал я Викки, грубо толкая ее в спину. В общем-то зря – подруга и без понуканий догадалась, чем чревато для нас промедление. Отовсюду уже дождем сыпались заклепки и прочие мелкие детали, что отрывались от деформирующихся железных каркасов. Неподалеку от нас ухнула с верхотуры и наполовину зарылась в песок кабина лифта – одного из тех, какими была оборудована каждая трехсотметровая громадина. Усиленный «лифтопадом», железный дождь набирал мощь. Одно-единственное попадание в кого-нибудь из нас даже капли такого дождя могло сэкономить сицилийцам немало пуль и времени. Но мы пока умудрялись лавировать между дождевыми струями, как тот забывший дома зонтик шустрый еврей из бородатого анекдота.
Гвалт стоял такой, что песок под ногами подпрыгивал, словно брошенный на вибросито. На фоне того безобразия, что творилось окрест, наш резкий переход из тропической жары в зимнюю стужу прошел почти незаметно. Разве только контрастная смена времен года вызвала обманчивое ощущение не холода, а наоборот, усилившегося жара, отчего мороз показался мне в буквальном смысле обжигающим. Но это с непривычки. Не пробежал я и пяти шагов, как мимолетная иллюзия исчезла и все встало на свои места. Промозглый ветер, бьющие в лицо хлопья снега и вырывающийся изо рта пар ознаменовали переход нами границы между двумя не похожими друг на друга мирами. Единственная их общая деталь: и там, и там на нас с неба падали части Эйфелевых башен. Они, в отличие от не грозившей нам в М-эфире пневмонии, были вполне реальны и могли в мгновение ока прикончить меня или Викки.
Головорезы картеля не пожелали играть с нами в кошки-мышки, вынудив вместо этого со всех ног драпать к выходу. Всего за какие-то полминуты они на порядок упростили себе работу. Элементарная задачка, посильная даже самому тупому из преследующих нас макаронников: запомнить, где мы были замечены в последний раз, а потом изловить нас на противоположном краю рушащегося завала. Если панически бегущие из-под обломков жертвы и отклонятся от этой прямой, то не намного. Никакой мистики – сплошная геометрия вкупе с психологией. Обуянные страхом, и человек, и животное всегда ищут кратчайший путь к спасению…
Я и Наварро неслись во все лопатки к уже близкому выходу – практически преодолевали финишную прямую, благо никаких барьеров на нашем пути больше не было. Вот только встречали нас на финише не радостные болельщики, а вооруженные до зубов враги. Будто заплывший в стаю килек кит, вражеский «Блэкджампер» медленно снижался нам наперерез сквозь мельтешение снежных хлопьев. Сицилийцы почти угадали, откуда именно мы появимся. И как только они разглядят в буране две бегущие фигуры, нам несдобровать…
Вокруг опоясывающей город крепостной стены был также прорыт ров с замершей на дне водой. Его внушительная глубина, вероятно, должна была компенсировать скромную высоту местных оборонительных сооружений. Пересечь их при обычных обстоятельствах мы могли лишь по переброшенному через ров подъемному мосту и расположенным за ним воротам. Но, как я уже упоминал, в крепостной стене тут и там зияли многочисленные бреши, пробитые, по всем приметам, не сегодня и не вчера. Я прикинул, что, будь мы в реальном мире, с момента проходившей здесь осады миновало бы не меньше года. По крайней мере никаких следов недавнего штурма – мертвых тел, осадных орудий и горящих построек – мы не наблюдали, а снег был не настолько глубоким, чтобы скрыть трупы. Да и сам город выглядел явно нежилым. Огни в окнах не горели, а многие крыши были либо проломлены, либо и вовсе сожжены, оставив после пожара лишь закопченные каменные стены. Замеченные при ближайшем рассмотрении детали сразу принизили в моих глазах «сказочное» реноме этого места. Но не намного – случаются же и в сказках подобные трагедии.
Пока я не увидел ров, во мне еще теплилась надежда проскочить в город под вражеским огнем через ближайшую брешь в стене. Но возникшая на пути пересохшая почти до дна траншея сильно спутала наши планы. «Блэкджампер» преследователей снижался точно надо рвом, и у нас не оставалось иного выбора, как только бежать со всех ног к воротам.
Я придержал Кастаньету за плечо, чтобы растолковать ей задачу, прежде чем враги откроют по нам огонь, но не успел сказать и слова, как челнок вдруг резко взмыл в воздух и, заложив лихой вираж, ушел в сторону ярусного обрыва. Финт макаронников напоминал отнюдь не атакующий маневр, а скорее поспешное бегство. Поэтому, проводив их взглядом, я сразу начал озираться, дабы выяснить, что же так напугало противника.
В продолжающейся позади нас какофонии трудно было выделить какой-то отдельный источник шума, и потому я обнаружил угрозу только тогда, когда заметил ее собственными глазами. После чего испытал своеобразное чувство, в котором животный ужас и захватывающее дух восхищение были смешаны, пожалуй, в равных пропорциях. Надо полагать, именно второй компонент этого гремучего коктейля нас и выручил. Кипи сейчас во мне голимый страх, я бы попросту ударился в панику и наверняка допустил фатальную ошибку. Но неподдельное восхищение увиденным послужило тем ингибитором, что не позволил ужасу шибануть мне по мозгам и лишить рассудка. Рассудок же в свою очередь выступил катализатором для здравомыслия, которое живо напомнило мне, что у нас нет времени ни ужасаться, ни восхищаться, а есть лишь несколько секунд, чтобы последовать примеру врагов и найти себе укрытие.
«Он прожил в Менталиберте четверть века и был зашиблен насмерть Эйфелевой башней в самом расцвете своих М-эфирных сил», – так, вероятно, было бы написано в моем некрологе, возобладай надо мной сейчас не здравый смысл, а паника. При всей экстраординарности такой смерти, ее достоинство выглядело слишком уж сомнительным. Особенно с позиции жертвы, узревшей над головой падающую стальную громадину. Покоившаяся до сей поры на вершине завала одна из башен не выдержала встряски и сорвалась вниз, норовя прихлопнуть нас, как бейсбольная бита – клопов. Даже стрельба из пушки по воробьям и та в сравнении с нашей участью выглядела гораздо более адекватным примером неоправданной растраты сил на чье-либо умерщвление.
– В яму!!! – гаркнул я на ухо Виктории, которая недоуменно глядела вслед улетающему «Блэкджамперу» и не замечала нависшей над нами опасности. Может, оно и к лучшему – трудно сказать, как девушка восприняла бы себя в качестве без пяти секунд мясокостного фарша.
За время нашей совместной беготни от макаронников Наварро научилась реагировать на мои приказы не хуже заматерелого солдата, который сначала подчиняется команде сержанта и только потом начинает думать, зачем она отдана. Вот и теперь Созерцатель распорядился прыгать в яму, из чего следовало, что на все вопросы он ответит позже. Если, конечно, к тому времени они сами собой не прояснятся.
Заслышав приказ, подруга, не оглядываясь, в несколько резвых скачков достигла рва и без колебаний сиганула в него. Я едва поспевал за прыткой Кастаньетой, загривком чуя, как ко мне стремительно приближаются несколько тысяч тонн металла. Интересно, почувствую я что-нибудь или падающая башня укокошит Арсения Белкина до того, как он успеет это понять?..
Соскочив с края траншеи, Викки, видимо, решила, что этого достаточно, и хотела остановиться на склоне. Но нырнувший следом за девушкой я тут же сбил ее с ног и повалил на снег, после чего мы оба закувыркались по крутому склону, пока не шлепнулись на лед…
…Который тут же раскололся под нами на льдины, подпрыгнувшие на дне траншеи, словно встряхнутые на сковородке гренки. Хорошо, что воды во рве оставалось всего ничего и она успела полностью промерзнуть, а иначе нам было не избежать ледяной купели. Конечно, после долгого забега по раскаленной пустыне это доставило бы нам удовольствие, но только при условии, что потом мы вернулись бы обратно и снова плюхнулись на горячий песочек. Однако для путешествия по холодному зимнему городу такое купание являлось отвратительным началом.
Раскололи лед и обвалили склоны оврага, естественно, не мы, а грохнувшаяся поперек рва Эйфелева башня. Вот это было землетрясение, доложу я вам! Наверняка сейсмолог Рихтер оценил бы его по достоинству, а не исключено, что, пережив такой толчок, тут же подрисовал к своей знаменитой шкале пару дополнительных делений. Поскольку я и Викки оказались вблизи от эпицентра, разразившийся наверху катаклизм едва не похоронил нас под снегом и комьями мерзлого грунта. Хорошо, что до этого мы как следует прогрелись, а то определенно закоченели бы еще до того, как выкопались из-под земли.
Также хорошо, что я не выпустил из рук «Экзекутор» – это позволило мне не оставить его в траншее. Викки, правда, потеряла один из пистолетов-пулеметов, но второй, висевший у нее на плече, она сберегла. Я помог ей высвободиться из холодного рыхлого плена и, указав на противоположный склон рва, двинул к заброшенному городу. Наварро наскоро отряхнулась от налипших грязи и снега и последовала за мной, благо выбираться из траншеи было гораздо проще. Сошедшие со склонов оползни сделали их пологими и мягкими, что позволяло ботинкам не соскальзывать с обледенелого грунта, продавливая в нем удобные для подъема углубления.
Арочное основание рухнувшей башни осталось у завала, а покореженная стреловидная вершина улеглась поперек рва, подобно мосту, и заодно разворотила целый фрагмент в и без того щербатой от проломов стене. В воздухе помимо носимого ветром снега клубились непроглядные тучи пыли. Под их прикрытием мы выбрались из траншеи и вступили в город, полагая, что наш прорыв остался незамеченным для круживших где-то над нами в челноке сицилийцев.
Позади все еще раздавался лязг и скрежет оседающей груды башен, но ее реформирование вроде бы подходило к концу. Мне пришла в голову пораженческая мысль о том, что будет досадно, ежели искомый нами Анклав Поднебесной окажется похороненным под завалом и теперь нам с подругой придется бежать в никуда. Однако иной дороги, кроме той, что вела вниз по спирали Утиль-конвейера, у нас все равно не было. Так что пока мы держались на ногах, бег оставался единственным лекарством, способным продлить наши жизни. Или же просто отсрочить грядущие страдания. Поживем – увидим…