Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
«Спокойно». – Джонни мысленно привязывал себя к цепям и не давал сделать какую-нибудь глупость. Ему опять хотелось разрушить лавку приключений. Порвать в клочья бананы и плюшки. Разобрать на кирпичики этот хиленький домик. «Все из-за отца. Опять все из-за него. Зачем он приехал сюда? Как будто нет других пляжей». – Джонни бил кулаком по стене, разбивая костяшки в кровь, но боли не чувствовал. «Лучше было бы сдохнуть в море!» Джонни взглянул на стопку книг, которые он аккуратно сложил на столик, вспомнил про медитации. Продышался. И успокоился. Выйдя на темный пляж, он вдохнул свежего морского ветра, уселся на песок и просидел так час или два. «Ничего не произошло, всего лишь наступила середина лета». Он мысленно попрощался с песком и волнами и принял поражение.
Дяде Армену не нравился голос Джонни.
– Таким только приглашать на прогулку «В последний путь». Это бизнес, Джонни. Если тебе не нравится жить на пляже, уезжай в свои снега. У всех бывают плохие дни, но клиент не должен за это платить.
– Улыбаться с фигой в кармане?
– Иди искупайся, освежись, проветри голову, разожми свою фигу и работай.
– Есть, сэр! – отрапортовал Джонни, разделся и запрыгнул в море. Он проплыл метров 50, не оглядываясь и не думая ни о чем, трансформируя злость в энергию. Он обернулся и посмотрел на пляж со стороны. Слева вдалеке был санаторий «Смена», где гостил отец. Джонни развернулся, перешел на брасс и медленно поплыл обратно. Тихо и спокойно вдруг стало на душе.
«В книгах писали, что не стоит переживать за то, что не контролируешь. Жизнь сама выкинет на нужный берег. И если пора возвращаться домой, так тому и быть», – эти мысли успокоили сибиряка. Он вышел из моря, надел маску продавца и стал собирать людей на морские прогулки, усаживать красивых девушек в купальниках на банан и плюшки.
Ольга уехала в Крым, и пару учеников серфинга Джонни пришлось вести самому. Это были супруги-зожники, лет тридцати. Как профессиональный тренер, он достал конспект и в соответствии с планом начал готовить их к первому покорению волны. Потихоньку он погрузился в привычную учительскую работу и вскоре довел супругов до пены. На шестой день занятий парочке предстояло взять волну в Сукко.
Утром они приехали на галечный пляж. Таксист выкинул их у шлагбаума, который не давал проехать дальше. Супруги, держа доски для серфинга, вышли на берег. Почти никого не было. Только трое 18-летних – девчонка и двое мальчишек – кидали камни в море и глядели, как волна проглатывает гальку. Точнее, один смотрел на море и обнимал девушку, второй поглядывал на красотку и прижимал к груди теплые камешки. Далеко, на единственном лежаке, Джонни заметил знакомое голубое покрывало.
Инга все в той же позе смотрела с любовью в небо, с пренебрежением к морю. Джонни проинструктировал серфингистов и пошел к одинокой москвичке.
– А, красавчик! Ты тогда заставил всех нас серьезно задуматься.
– Я просто сбежал.
– Нам показалось, что ты гордо ушел. – Инга помолчала. – Ольга потом тоже быстро засобиралась и уехала. Похоже, у тебя с ней что-то было.
– А почему ты не уехала? Где все остальные? – Джонни только сейчас осознал, что Инга одна на пляже.
– Я только первый день как могу дышать. Ангина. А они умотали в Крым под шторм, как и обещали, там, по прогнозам, офигительные волны. А здесь до конца августа штиль и парное молоко.
– Собираешься к ним?
– Иногда лучше не спешить. – Инга еще сильнее укуталась в голубое покрывало.
– Почему вы с Владом не женаты?
– Ты задаешь слишком много вопросов. И слишком быстро.
Джонни затих.
– Потому что он козел. Он не может остановиться, для него победы, как и волны, надо брать, брать, брать, все подряд грести. Все без меры. И с деньгами, и с женщинами, и серфингом. Иногда я думаю, что он от этого вообще не получает удовольствия.
– Думаешь, у них с Ольгой что-то было?
Инга отвернулась и стала смотреть в небо.
– Не будь наивным. И не спрашивай меня об этом. Иди лучше к своим друзьям, пока они не утонули.
Джонни забыл про свою парочку учеников. Инга повергла его в пучину мыслей об Ольге, о дне морском, на котором гораздо лучше, чем на волнах. Стоило немалых усилий собраться и вновь стать учителем. Волны были небольшие. Джонни вместе с парочкой прошел линию прибоя и под его руководством они сделали несколько попыток покорить волну. Через час, когда они уже добились первых успехов, он выгнал супругов на перерыв и приказал им отдохнуть, чтобы потом с новыми силами кинуться в море.
Рядом с пляжем болтался фотограф, который периодически делал композиции, ложился на гальку и что-то высматривал в объектив. Джонни вспомнил историю о чудо-фотографах, которые делали мегафотки на Бали, и пошел к человеку с камерой. Саша, как представился бородач в ветровке и джинсовых шортах, с воодушевлением принял предложение Джонни. Через полчаса он прибежал с рюкзаком, достал гоупрошку в прозрачном водонепроницаемом боксе и прикрутил ее к маленькому штативу.
Джонни указал точку, где должны спускаться с волны начинающие серферы. Саша зашел в воду и определил место съемки. Он стоял по самую шею в воде, а волны порой накрывали его с головой. Парочка влюбленных с досками подкатила к нему. Они поочередно вставали на борд, как учил Джонни, и спускались к берегу. Фотограф погружался в воду, присаживался, направляя объектив вверх. Через 20 минут он уже прилично нахлебался, но продолжал снимать.
Новоявленные серферы покоряли волны, веселились, падали, дурачились, фотограф продолжал снимать. Когда он вышел на берег, то сказал Джонни, что снимать лучше после обеда, когда свет станет контровым. Солнце будет падать на волну и сделает ее прозрачной.
Джонни взял контакты фотографа и оставил ему свой e-mail для фоток. Такси они ждали полчаса, пока не приехал большой «универсал», в который можно погрузить доски. Водитель сложил половину заднего сиденья и просунул борды к лобовому стеклу. Джонни на переднем кресле пришлось придерживать доски. Он поерзал минуты две, пока не нашел удобное положение и не прижался щекой к борду. До Анапы было ехать 20 минут. Он думал о том, что не имеет права обвинять Ольгу в измене. Во всем виноват он сам, он не доверял ей, он действительно сдрейфил и сам отказался от борьбы за ее сердце. Джонни без эмоций назвал себя трусом и решил принимать жизнь такой, какая она есть.
Ольга прислала фотку в мессенджер, где она стоит на большой волне. Радостная, загорелая, в фосфорно-белом купальнике, посреди черного моря. Как богиня Афродита, только что вышедшая из пены морской. Верхняя панель телефона горела троеточием и сообщала, что абонент что-то печатает. Он смотрел на эти бегающие и мерцающие буквы. И вскоре появилось большое растянутое письмо, которым Ольга прекращала их тайные отношения. Она сообщала, что не подходит свободолюбивому Джонни, что он достоин девушки получше, что они из разных вселенных и им лучше остаться друзьями. В конце серферша просила больше не писать ей и не звонить. Она была не против, если Джонни прикроет ее точку аренды серфбордов и не будет заниматься развитием этого маленького бизнеса. О Владе ничего не было сказано, но Джонни точно определил, что он стоит где-то рядом.
Сообщений больше не приходило, но он продолжал думать об Ольге. Эмоции схлынули, и Джонни попытался проанализировать их отношения более зрело, понять природу своих чувств, осознать, что же его зацепило в ней, чем она по-прежнему манила. «Во-первых, сиськи, страсть и попа, во‐вторых, она крутой райдер, в‐третьих…» Он долго думал, что же еще. Раньше Ольга казалась ему свободной, но вся эта тайная жизнь с большими секретами ото всех заставила его сомневаться в ее независимости. «Так что же тогда манило, не чистый же секс? – сам себя спрашивал Джонни. – Нет. Она… Она… Она деятельная. Она все время занимается делом и погружена в свой бизнес. У нее есть цель, и она стремится к ней. Она знает, чего хочет. Это в литературе называлось полноценная личность». Себя Джонни таковым не считал, поэтому разрыв с Ольгой в его голове предстал логичным и предрешенным.
Инга приехала на следующий день. Дядя Армен с недоверием посмотрел на подругу Джонни. Сибиряк вкратце рассказал армянину историю их знакомства и сообщил, что москвичка до смерти боится полетов и воды.
– Я тут почитал кое-что психиатрическое, – медленно произнес хозяин лавки. Джонни выпучил глаза и взглядом осмотрел стопку своих книг. – Ты же не воды боишься, а чего-то другого. Найди в жизни свой страх, избавься от него, и тогда зайдешь в воду.
– Читать, писать и жить – разные вещи, – Инга говорила в этот раз уважительно и как-то искренне. Она сняла свои любимые черные очки. – Но знаете, я попробую. Джонник, сколько стоит индивидуальное обучение?
Инга была совсем не спортивной и, кажется, вообще не бегала больше 10 метров. Она ничего не умела, ловкость в ней была скорее инстинктивная, кошачья. В теории она разбиралась хорошо – Влад научил, поэтому перешли сразу к практике. Джонни положил ее на желтую мягкую ученическую доску и показал, как грести.
Перед тем как зайти в море, он рассказал ей о своем ритуале. Инга кивнула, и они синхронно, прижавшись к доскам чуть ли не губами, отсчитали до 10 и, хохоча, опрокинулись в теплое море. Пока плыли, Джонни рассказывал, как он проделывал то же упражнение с Ольгой в первый раз и как у него онемели руки от того, что он вцепился в доску. Он попросил Ингу поднять обе руки, но та не согласилась. Сибиряк понял, что страх сидит в ней настолько глубоко, что подтруниванием его не искоренить. Только собственным примером. Он сел на доску и попросил повторить это Ингу. Девушка стучала зубами, оправдываясь тем, что 25 градусов для моря – это Антарктида.
Джонни стало страшно за свою ученицу. Он и сам чувствовал себя на глубине не совсем уверенно. Надо было заканчивать тренировку.
– Нам лучше возвращаться, – дрожащим голосом сказала Инга.
– Ага. Тебе в Москву, а мне в Сибирь.
Джонни вновь лег на доску, и они медленно поплыли обратно. Ингу трясло, но она обещала не останавливаться.
На следующий день Инга не пришла. Джонни активно зазывал людей на банан, и те охотно с восторгом и радостью в глазах подпрыгивали на волнах, которые создавал катер. Джонни давно не чувствовал себя отдохнувшим. Все это время он был в напряжении. Он боролся за свою жизнь на новом месте и, кажется, проиграл. Но поражение, точнее, его осознание, сняло зажатость и даже позволило ему расправить плечи и вдохнуть полной грудью.
Денег, которые он собрал за серфинг, хватало на обратный билет. В обед он побрел искать санаторий, где остановился отец. Люди сновали туда-сюда, неспешно и слегка пьяно поглядывая на закопченного серфера. Джонни прошел на территорию и стал рассматривать деревья и статуи. Когда он проходил мимо гипсового трубача, что-то щелкнуло и внутренний проигрыватель заиграл «Прощание славянки». В коридоре на втором этаже было тихо – обеденное время. Джонни нашел номер 223, постучался, но никто не открыл. Он остался ждать, бессмысленно разглядывая цифры на светло-коричневой двери. Спустя 5 минут это ему надоело, и он дернул ручку. Дверь отворилась. Он вспомнил, что отец почти никогда не закрывал за собой и не любил замки. В ванной у них стояла дверь на колесиках, которая просто откатывалась, так что запереться не представлялось возможным. Джонни это бесило, но отец не разделял его тревог и говорил, что от домашних скрывать-то нечего.
В номере было грязно. Бутылки от водки стояли рядом с прикроватной тумбочкой, на которой ютились два засохших кусочка лимона. Одеяло было скомкано, подушка лежала посередине кровати. Только одежда вплоть до носков была аккуратно разложена на стуле. Джонни прошел на балкон. Море сверкало под лучами солнца и зеленело. Он повалился на стульчик, стоящий рядом, и заснул.
Лицо у отца было красным и опухшим, как будто не просыхал несколько дней. Приходу сына он обрадовался, хотя старался не показывать вида. А когда тот достал деньги на обратный билет, и вовсе растрогался. Посторонний бы этого не заметил, но Джонни нутром почувствовал внутреннее состояние отца. Все-таки они всю жизнь прожили вместе, и он угадывал даже мелкие изменения в настроении родителя.
Отец достал обратный билет на поезд. Джонни сфоткал его и стал рыться в интернете. До отъезда оставалось 5 дней. На эту дату билетов не было. Но решение уже было принято, и Джонни планировал ехать с пересадкой. Отец отговорил. Он надеялся, что кого-нибудь море затянет и заставит сдать билет.
– Вот и правильно, сынок, дома будет лучше. К матери сходим вместе. У меня в бригаде как раз разнорабочего не хватает. Я тебя устрою. На первое время нормальные деньги, а дальше сам решишь, что делать.
– Спасибо, отец. Ты прав, как всегда. Мне было просто страшно жить без мамы. Вот я и сбежал. А здесь я чужой.
Они помолчали. Не обнимались, но пожали друг другу руки и разошлись по своим делам. Дядя Армен принял известие понимающе, но сказал, что это подстава. Найти такого работника будет практически нереально.
– Если честно, я искренне хотел, чтобы у вас с Олэчкой получилось. Но ты прав, надо находиться дома. Там, где чувствуешь, что ты у Христа за пазухой. И если море тебе чужой край, лучше возвращайся. Дом – это же не строение, это спокойствие души.
Джонни не знал: чужой ли край – это Черное море? Родные ли ему снега Сибири? За пять месяцев он отвык от одного и не стал своим на новом месте. Впрочем, решение уже было принято.
Инга появилась вновь. Она стонала от болей в мышцах, но хотела продолжить обучение. Джонни сказал, что у них четыре дня на то, чтобы встать на доску, и больше пропускать занятия нельзя. Москвичка удивилась его решению все бросить, но не отговаривала.
Джонни заметил в своей новой ученице какое-то важное изменение, но никак не мог понять, что ушло из ее образа. Она сосредоточивалась на движениях, которые показывал ей учитель, полностью отдавалась процессу. Она боялась моря, но продолжала быть в нем. Вместо надменной красотки Джонни вдруг увидел женщину, которая глубоко была несчастна всю жизнь и которая только сейчас увидела свет в конце тоннеля. Видимо, о таких герой известного фильма говорил: «В 40 лет жизнь только начинается». Кажется, у Инги все началось с того момента, как она вместе с Джонни схватила доску и заплыла на огромную по меркам ее страха глубину. «Она перестала смотреть в небо, вот что ушло», – догадался Джонни.
Прокатившись на пене, Инга смеялась так, как никогда в жизни, искренне, не стесняясь больших передних зубов, щурясь от солнца и не боясь показать морщины возле глаз. Джонни рассказал о танце новичка. И она тут же запрыгала под летний хит, который орал на пляже, чем зацепила взгляды почти всех мужчин, стоявших неподалеку. Она обещала прийти вечером и отметить рождение новой серферши.
Оставалась последняя ночь перед отъездом. Джонни пил, как в последний раз. Они с Ингой завалились в плюшку, дно которой было застелено теплым пледом. Инга расположилась на его плече.
– Я все время бегу, – начал Джонни, когда радостные истории закончились. – От мамы, которая хотела, чтобы из меня что-то вышло. От друзей, которые спиваются и тащат на дно бутылки, от девушки, которой нужны только деньги и секс. От Ольги, которой кажусь недостойным. Понимаешь? Я бегу от любых сложностей. А завтра уеду обратно домой. Тоже сбегу от моря, от себя.
– И что, ты теперь не будешь кататься?
– Видимо, нет.
– Мне тогда, в апреле, казалось, что серфинг не для Ольги и Влада, а именно для тебя. Потому что только ты к нему относился серьезно. Как к чему-то поистине важному.
– Может быть. Я не знаю, мое это или нет. Мне надо это понять. Я бы сейчас прокатился, но для волн нужен шторм. А его надо ждать.
– Ну, так подожди.
Инга была похожа на Джонни, и он чувствовал их общность, но любви не было. Скорее он испытывал к ней теплоту, которую младший брат испытывает к сестре. Они целовались от одиночества и обнимались, потому что во всем мире некому было прижать их к себе. Перебрав с шампанским, Инга заснула на плече у Джонни, вцепившись в него, как в спасательный круг. А Джонни, наоборот, не мог сомкнуть глаз, и алкоголь только раззадорил его. Прощальные мысли накатили, и ему захотелось пойти в кабинетик к доскам, прилипнуть к ним и ощутить их в последний раз. Он освободился от объятий спящей Инги и пошел в каморку. Свет озарил разноцветные серфборды. Словно в музее, он разглядывал экспонаты, вспоминая, как каждая бороздила волны. Шорт, который чаще всего использовала Ольга, висел прямо за столиком. Джонни добрался до него, прижался к нему и закрыл глаза. Ему приснился тот месяц, когда он был самым счастливым на земле. Когда тайком встречаясь с Ольгой, он приручал ее, словно волну.
Спать не хотелось. На столе осталась одна непрочитанная книга «Введение в системную семейную психотерапию» Анны Варги. Он еще раз разложил все книги по стопкам, как это было в комнатке у Ангелины Кузьминичны, когда он их впервые увидел. С одной стороны – издания про тревожность и преодоление страха, с другой – брошюры про ЗОЖ, питание и медитации. Все это помогало разбить и подчинить себе тревожные мысли и обуздать страхи. Сверху лежала книга по целеполаганию, которая мостиком соединяла обе стопки и мотивировала читать все эти книги. Семейная терапия пряталась внизу под тревогами и страхами и действительно выбивалась из общего ряда, поэтому до сих пор была не открыта. Джонни стало интересно, почему предыдущий хозяин книг выбрал именно эту тему и какие ответы он искал.
Он отслюнявил первые страницы и начал погружаться в книгу. Пытаясь найти, что же можно применить на практике, он добрался до главы, где описывалась закрытая дисфункциональная семейная система, в которой социальные контакты с другими ячейками общества минимизированы. Джонни показалось, что психотерапевт пишет книгу про их семью. Он заново прочувствовал кризисы, которые проходили родители. Припомнил, как отец начал подавлять и забирать всю власть у матери и как перестал признавать ее личностью. Болью отозвались надменные слова, которые Василий Александрович обрушивал на сына, не давая тому высказаться. Джонни понял: отец победил двух врагов в своем логове, но стал одиноким вожаком. Втроем они так и мариновались, как селедки в бочке, пока не скисли окончательно. Не было никакой альтернативы. Отец считал дом, который он построил, единственно правильным в мире. Бунт маленького мальчишки он жестоко подавлял. Джонни приходилось искать выход, сбегать из дома, чтобы попробовать иную жизнь. Но мать не пускала его, боясь остаться один на один с властным отцом. А тот еще больше сковывал Джонни угрозами, презрением и страхом. И даже когда Женьке удавалось выбраться в большой мир, он все равно испытывал страх, что тот подчинит его своей воле, как отец.
Джонни поначалу хотелось выкрикнуть все это в лицо родителю, но в процессе чтения он успокоился и простил бате все упреки и наезды. «Чего уж теперь, взрослые люди. – Непутевый сын мысленно похлопал отца по плечу. – Вот только получается, что в гроб мать загнал все-таки он». И при мысли об этом Джонни вновь испытал приступ дикой ярости.
Листая книгу дальше, Джонни понял, что и его отец был зажат рамками системы своей семьи и копировал поведение деда. Батя не смог справиться с пагубным пристрастием держать в страхе свою семью, ему не хватило знаний о том, как можно все изменить, которые были у сына. «У него не было правильной книги», – подумал взрослый Джонни и заснул на открытой странице.
Дядя Армен вытащил из песка рекламный розовый «малибу» и отнес его в каморку, где спал Джонни. Следом он принес старый оранжевый борд и отклеил белую бумагу с надписью об аренде серфбордов. Он аккуратно разбудил Джонни и сказал, что пора собираться на поезд.
Пару дней назад кто-то вернул билет в соседнем с отцом вагоне, и Джонни купил его. Он еще раз сходил к отцу и рассказал, что они едут вместе. Барьер, который возник после смерти матери, постепенно рушился, и они опять были семьей. Конечно, им еще предстояло приложить немало усилий, но все же сближение постепенно происходило.
Инга спала в плюшке, свернувшись калачиком. Джонни переоделся и пошел на пробежку. Сегодня короткий маршрут. После пробежки он окунулся в прохладное утреннее море, надел футболку и шорты, собрал рюкзак. Оставались книги, которые не влезали.
– Армен Борисович, я вам на прощание подарок сделал, понимаю, что часть книг по психологии вы уже прочли, но знаете, их стоит перелистать. Они ваши навсегда. Вторую стопку про зожников передайте Инге, надеюсь, ей тоже что-то пригодится.
Он закинул рюкзак на плечо и поплелся в санаторий «Смена».
В отсутствие жены и дочери этот немного наивный сибирячок стал для дяди Армена самым близким человеком, и ему было жаль прощаться. Он не сказал ни слова вслед уходящему парню, но было ясно, что он провожает его как сына. Как будто Женя уезжал на учебу в другой большой город, а он оставался здесь навсегда, на своем пластиковом зеленом стуле. На берегу стали появляться туристы. Дядя Армен вынес свои стул и стол. Положил громкоговоритель. Посмотрел в море и что-то пробормотал про себя.
Отец вызвал такси, и они вместе поехали на автовокзал. Автобус до Адлера шел 10 часов, и Джонни спал. Дальше еще четверо суток на поезде, времени для разговоров будет предостаточно.
Джонни в полудреме снился бизнес-план. Он собирался открыть школу серфинга на побережье Краснодарского края. Методика, как показала практика, работала даже с теми, кто боится воды, как сам Джонни, как Инга. Конечно, программу следовало отточить, но выгода была очевидна. Из крупных городов Джонни планировал готовить народ, как это делали в Москве, но не в бассейне, а на море. И это было намного дешевле, чем заниматься этим на Бали. С волнами была засада, но если окучить все побережье плюс Крым, то можно четко ловить моменты и вывозить людей под прогноз. Осталось только посчитать, сколько денег нужно взять в кредит. Без Ольги и дяди Армена здесь было не справиться, но, возможно, банк поверит в него и инвестирует в будущее. Джонни проснулся от жужжания телефона, на почту пришли красивые кадры от фотографа. Парочка, которую он обучил сам, без помощи Ольги, покоряла волну. Это выглядело потрясающе. Но главное, люди на картинке были счастливы. На одной из фоток Джонни стоял, сложив руки, и внимательно наблюдал за своими учениками. На лице читались гордость и удовлетворение. Джонни увидел себя со стороны и не узнал. Перед ним действительно стоял какой-то свободный, уверенный в себе человек, который знает, кто он и чего хочет.
Джонни запустил калькулятор и стал составлять примерные расчеты. Даже при первых прикидках получалось окупить проект за два сезона. Если успеть захватить хвостик этого, то можно и быстрее.
Запах жженой резины от автобуса прогнал видения, и он вернулся в реальность. В поезд взяли водки. Отец разлил в стаканы от чая и приказал махнуть за отплытие. Джонни отодвинул пойло, посмотрел в глаза отцу и спросил:
– Хочешь, я тебе расскажу, чем собирался заняться?
Отец кивнул, и он стал рисовать в тетрадке на листочках историю о том, как он шаг за шагом основывает школу серфинга. Джонни с упоением пересказывал видение, да так, что поверил, что это осуществимо. «Все это возможно, стоит только выйти на следующей остановке поезда, уносящего его обратно в Сибирь», – подумал Джонни и ехидно улыбнулся сам себе.
Отец захмелел, и разговор грозился перейти в категорию «ты меня уважаешь». Джонни защищал серфинг и успешно отбивал атаки, манипуляции и угрозы, которыми сыпал его отец.
– Ты в меня когда-нибудь верил? – разгорячившись, спросил Джонни.
– Женька… – Отец махнул рукой.
– Ты и сейчас не веришь. Понимаешь? Ты видишь только мрак и дерьмо. Ты обмазал меня фекалиями с ног до головы и теперь не веришь в меня! Круто, отец, но так нельзя поступать с собственными детьми. Я не знаю, как дед над тобой издевался, но если ты делаешь то же самое, то пора поменяться. Да и я не позволю.
– Женька. – Отец набрал полную грудь воздуха. – Я не хотел, чтобы ты возвращался со мной обратно. Думал, ты останешься. Я хотел, чтобы ты остался. Девчонка твоя белокурая – она хорошая. Ну да, я не верил в тебя никогда. И собственно, оказался прав – из тебя пока ничего, кроме продавца бананов, не вышло. Но если бы ты остался, я бы принял твое решение. Однако ты сидишь здесь, значит, тебе нужна моя помощь.
– Уже нет.
Джонни вышел в ночь на следующей остановке.
Корреспондент: Прямо как в книге…
Джонни: Ой, жизнь гораздо сложнее. Самое важное знаешь что? Нужно верить в своих детей. Нельзя говорить им, что они балбесы. Они вырастут балбесами. Нельзя их унижать и подгонять под свои стандарты. Родительское уважение, оно дорогого стоит.
Корреспондент: Так его надо заслужить.
Джонни: Это слишком сложно – заслужить. Сколько надо служить? Год-два, как в армии? Я вот почти 30 лет служил родителям, или они мне служили, но уважения долго не было. Тут дело в другом. Надо признать инаковость друг друга. Я признаю и не упрекаю отца в том, что он брутальный строитель, но если он меня будет заставлять быть строителем, я буду сопротивляться, и у нас не будет ни общения, ни близости. С матерью такая же петрушка. Не надо ей потакать. Ты же не пупсик 5-летний, которого она любит безусловной любовью. Делай то, что считаешь нужным, серфингом, например, занимайся, и тогда она тебя признает взрослым мужиком. Представляешь, в 30 лет мать наконец-то поймет, что тебе уже не 5 лет – это смешно, но для женщины этот барьер один из самых сложных в жизни. Надо отделить свое чадо от титьки. Как это сделать? Как помочь матери реально посмотреть на вещи? Тут не надо бегать от кнута отца до пряника матери. Надо самому знать, что делать.
Корреспондент: Да как понять, что тебе надо?
Джонни: Слушать себя и не наступать на ноги другим.
Дядя Армен, увидев своего постояльца, растрогался, как отец блудного сына, но всю радость скрывал за разговорами про бизнес. Джонни долго стеснялся говорить о своей идее, но переборол страх и выпалил все. Дядя Армен слушал его, как банкир стартапера. Он кивал, сомневался, менялся в лице, но в итоге попросил свести все расчеты на бумагу. «Слишком приблизительные выкладки», – заключил он. Дядя Армен пообещал принести пару бизнес-планов, по образцу которых Джонни будет необходимо написать свой.
Вместе с бумагами дядя Армен принес и ноутбук. Джонни весь день усердно работал на пляже, а по вечерам писал проект. Приходилось вновь поднимать знания об экономике, просчитывать все до мельчайших подробностей. Когда он его оформил и распечатал, дядя Армен с красной ручкой, как заправский бухгалтер, стал сверять цифры с реальностью, обводить сомнительные и дописывать свои комментарии.
– Все это не идеально. Я еще почитаю и посчитаю.
Дядя Армен взял с собой бизнес-проект и уехал домой. На следующий день Джонни, как всегда, усаживал на плюшки туристов, рассказывал в красках девушкам, что сидеть на банане надо скромно и визжать только в том случае, когда действительно хорошо. Девчонки подмигивали ему и ждали, когда он пригласит вечером в свою каморку, но Джонни о них не думал. Он был поглощен своим делом, которое затянуло его с головой.
На пляже появилась Инга. Она бродила по песку и как бы случайно двигалась в сторону бутика морских развлечений. Она подошла сзади и по-школьному закрыла руками глаза Джонни.
– Ты не уехал(а)? – синхронно спросили они друг друга.
– Нет, – одинаково протянули оба и рассмеялись.
– Я завтра. Сегодня хотела еще разок прокатиться на серфе, просто лечь на доску и поплыть в море, посмотреть страху в глаза.
– А я передумал. С поезда сошел. Буквально.
– Врешь.
– Нет. До конца сезона я здесь. Ну и идеи есть кое-какие. Бизнес-план составил. Вот с дядей Арменом думаем реализовывать.
– М-м-м. И сколько денег нужно инвестировать?
– Я за все тридцать лет столько не заработал. Но если пахать, то можно все окупить.
– А если не получится?
– Ну а чего мне бояться?! Я уже три раза тонул. Если все прогорит, меня утопят, и все.
Джонни выдал ей борд и предложил составить компанию, но Инга отказалась – она хотела справиться со своим страхом сама. Джонни нервничал, пока она купалась, и успокоился, только когда она вышла.
– Останешься? – спросил он.
– Нет. Кажется, я кое-кому понадобилась в Крыму. А ты что будешь делать?
– Ждать шторма.
– Хочешь покорить большую волну?
– «Покорить» – неуместное слово, скорее найти свою волну, слиться с ней, стать волной. Без ветра и бури жизнь пуста. – Они замолчали. – Фу, патетика. Я просто жду шторма, чтобы покататься на большой волне.
– Постарайся не утонуть.
Она вспорхнула и улетела. Джонни смотрел на черную воду и приказывал себе перестать улыбаться, как идиот, но ничего не получалось. Он просил шторма. На душе у него было… спокойно.
Войти с помощью соц. сетей: