13

Сонливость как рукой сняло, когда Сэндис наткнулась на желанное имя.

Штудировать толстенные фолианты паломнических книг оказалось той еще скукой. Сэндис пересмотрела две трети из них, пока в восьмом томе не отыскала роспись Талбура Гвенвига. Если бы не псаломщик, мальчонка лет четырнадцати, она бы ни за что не управилась. Мальчик принес ей свечи и помог листать содержащиеся в образцовом порядке книги. Когда она тихонько вскрикнула, он отложил раскрытый на коленях увесистый том и заглянул ей через плечо.

– Нашли?

Сэндис облизала губы, кивнула и еще раз, протерев уставшие глаза, обследовала надпись. Все верно – Талбур Гвенвиг совершил паломничество в Лилейную башню шесть лет назад. Он не перечислил грехи, приведшие его сюда, не поведал о своих побуждениях, а просто указал место проживания – Округ Три.

Округ – это, конечно, не точный адрес, но теперь можно не сомневаться: Талбур Гвенвиг обосновался в Дрезберге, а в ее руке наконец-то оказалась ниточка, неумолимо ведущая к двоюродному дедушке. Круг поисков значительно сузился! На глаза навернулись умильные слезы.

– Вам нехорошо? – озабоченно спросил мальчонка, заглядывая ей в лицо.

– Нет, нет, все замечательно.

Она смахнула повисшие на ресницах слезы и еще раз, чтоб уж наверняка, посмотрела на имя Талбура, запоминая острый неровный почерк оставившей его руки и дату записи. Затем закрыла книгу и поставила ее на полку.

– Вам не мешало бы поспать, госпожа, – шепнул юный псаломщик. – А я пока быстренько тут приберусь.

– Спасибо.

Улыбнувшись, Сэндис поклонилась ему, как кланялись при встрече монахини, и поспешила прочь из этой крохотной, хранящей паломнические книги комнатушки. Чтобы не заплутать по дороге, Сэндис захватила свечу. Но чем выше она карабкалась, тем быстрее улетучивалась ее веселость.

После стычки с Ангеликом Рон выглядел таким… подавленным. «Надо же, Ангелик – его отец. Как же это невыносимо, когда тебя отвергает собственный отец. Когда у тебя вроде бы и есть семья, а вроде бы ее и нет». С ее мамой творилось нечто похожее, но… она протянула очень недолго.

У Сэндис защемило в груди. Сердце ее разрывалось от жалости к Рону.

Заслоняя свечу, она пробежала мимо ризницы, где болтали святые отцы. Рон заверил, что в Лилейной башне ей ничего не грозит, но ушки на макушке держать все-таки стоило. Она боялась привлечь к себе внимание, боялась ляпнуть что-нибудь не то.

Распахнув тяжелую дверь, она впорхнула в комнату. Скрестив руки, Рон стоял у окна, вперив взгляд в ночное небо. А она-то думала, он давно спит! Неужели он до сих пор мается из-за отца?

Рон обернулся, но ничего не сказал.

Сэндис поставила свечу и разразилась радостным щебетанием, надеясь приподнять ему настроение.

– Я нашла его! Он живет в Округе Три!

– Да? Где именно? – вскинулся Рон.

– Я… он больше ничего не сообщил о себе. Не написал адрес.

По правде говоря, только треть пилигримов оставляла свои адреса.

– Немного же ты разузнала, – помрачнел Рон. Лицо его в неверном свете свечи вытянулось и заострилось.

– Но разузнала же! – жизнерадостно улыбнулась Сэндис, веря, что улыбнется и он. – Мы скоро его найдем. Я чувствую. Я обойду все дома в Округе Три, постучусь в каждую дверь.

– О, да. Тогда мы его отыщем в два счета.

Он отвернулся к окну. Но бурлившей от радости Сэндис не стоялось на месте. Глаза ее горели восторгом, в горле клокотало от счастья. Она подбежала к окну и жадно, насколько позволяла рама, уставилась сквозь стекло.

– Ух ты… – застонала она.

– Что с тобой?

– Смотри, сколько звезд! Целых… целых семь!

Рон утробно хрюкнул.

– Если уехать из Дрезберга, можно увидеть гораздо больше.

– Взаправду? – Сэндис отпрянула от прохладного стекла. – И сколько? Мой папа говорил, что в чистом поле видны скопления звезд, а некоторые из них даже образуют фигуры.

– Ты как ребенок, – хмыкнул Рон.

Она дернула плечами и снова уставилась на черное, завешанное дымными облаками небо.

– Как можно не любить звезды? Они такие загадочные… такие яркие. Даже когда их не видно, ты знаешь, что они там. Просто Целестиал спрятал их под замо́к подальше от твоих глаз, и ты гадаешь, почему же он так поступил…

Она запнулась, посмотрела на Рона, давившегося от смеха.

– Ты никогда не лежал на спине, глядя на звезды?

Иногда после доброго проливного дождя она ложилась и смотрела на звезды. Давным-давно. В своем старом доме. У оккультников подобная роскошь была ей недоступна. Слишком уж глубоко хоронились они под землей, чтобы она могла видеть небо.

– Пойдем, – отлип от окна Рон.

– Куда?

– Увидишь.

Они вышли из комнаты и полезли вверх по лестнице – не по той, что поднимались к Ангелику, а по грубой и безыскусной, без ковров, с узкими, истертыми ступенями. По лестнице, где, наверное, носились вверх и вниз слуги. Они добрались до площадки с двумя расположенными друг напротив друга дверьми. Поколебавшись, Рон открыл правую дверь, и они очутились в небольшом, погруженном во мрак лестничном пролете. Наверху виднелась дверь, похожая на те, какими обычно загораживали вход в винный погреб. Рон вскрыл замок, надавил на нее плечом и растворил настежь.

Холодный ветер ударил Сэндис в лицо, растрепал волосы. Рон проскользнул в дверь, протянул руку и втащил ее на самый верх шпиля Лилейной башни.

Сэндис глянула вниз и задохнулась от изумления. Убегали в необозримую даль дороги. Из-за приземистого холма слабо мерцала уличными фонарями какая-то деревушка. Дрезберг сиял, как начищенная обсидиановая чаша, погруженная в море огней. Все остальное, что простиралось по ту сторону стены, тонуло во мраке.

– Ты не туда смотришь, Сэндис! – Рон указал ей на небо.

Сэндис запрокинула голову и вскрикнула: по угольно-черной небесной тверди рассыпались бисером звезды. Налетевшее облако дыма укрыло их толстым покрывалом, но подоспевший вовремя ветер разогнал серую хмарь, и звезды вновь засияли нежным голубоватым светом. Загибая пальцы, Сэндис неторопливо сосчитала их. Тридцать семь! Подумать только, целые мириады звезд!

Не отрывая глаз от столь великолепного зрелища, она села, а затем легла на грубую, покрывавшую крышу дранку. С глубоким почтением глядела она на звезды, пытаясь различить среди них какие-нибудь фигуры. Небольшое скопление показалось Сэндис головой лошади, и она вспомнила об Ирете и почувствовала, как нумен в благодарность согрел ее кровь.

Ее кровь ведь больше не течет в венах Кайзена, верно?

– Эй, чего ты?

Над ней навис Рон. Сэндис вопросительно уставилась на него. Он смущенно пожал плечами.

– Ты выглядела такой счастливой минуту назад, а потом… потом все изменилось…

– Да нет, я счастлива, – заверила она его теплой улыбкой. – Спасибо, что привел меня сюда.

Она снова посмотрела на звездную голову лошади.

– Я просто подумала о Кайзене.

– Да, над этой задачкой мне придется поломать голову.

– Нам придется.

– Хм… – Он уселся рядом и облокотился на руки. – Да, красота… звезды эти…

– Да, – улыбнулась Сэндис, – красота.

«Остаться бы на крыше Лилейной башни навсегда – вместе со звездами и Роном. Жаль, что мечта эта совершенно несбыточна. Значит, надо продлить это мгновение как можно дольше, наполниться им до краев и отпечатать его в памяти. И когда… когда жизнь снова пойдет вкривь и вкось, вспомнить его и найти в нем поддержку и опору».

А что жизнь вскоре снова пойдет вкривь и вкось, Сэндис не сомневалась.

Сэндис снилась астральная сфера.

Модель сферы – полуметровый шар из десяти пластин с округлыми носконскими письменами – хранилась в кабинете Кайзена. С ее помощью Кайзен проникал в глубины эфирной вселенной и призывал новых нуменов.

Но сейчас, во сне – а Сэндис каким-то образом понимала, что видит сон, – модель выглядела иначе. Как амаринт Рона, кружилась она по часовой стрелке все быстрее и быстрее, пока носконские письмена не расплылись и не превратились в неразличимое пятно. Сэндис приблизилась и прикоснулась к ней. Сфера замедлила бег, и Сэндис под своими пальцами обнаружила одно из тех немногих носконских слов, которые знала.

Она проснулась, горя, как в огне. Не в том полыхающем, как в печи, огне, в котором задохнулась, дотронувшись до носконской книги в архиве, а в нежном и мягком пламени, ласковом, как котенок, который в любой момент может выпустить когти.

«Чем тебе помочь? – ворочались в ее голове мысли, продираясь сквозь пелену сна. – Что тебе надо?»

Сэндис задрожала от утренней прохлады. Рон улегся спать на полу, предоставив кровать в ее полное распоряжение, хотя Сэндис с радостью разделила бы ее с ним. И тогда, чтобы он поудобнее устроился, она отдала ему все одеяла и простыни. Вообще-то, если честно, она бы с большим удовольствием провела ночь на жестких половицах: тогда бы ей не привиделся этот жуткий, затягивающий в омут кошмар, тогда бы она не изнывала от страха, не уйдет ли от нее Рон, не откажется ли помогать ей после той прискорбной встречи с отцом.

Затаив дыхание, Сэндис тихо-тихо откатилась подальше от бледно-синих рассветных лучей, льющихся сквозь окно, и придирчиво уставилась на тени на полу. Куча-мала одеял и простыней…

И выдохнула. Рон никуда не делся, он спал, заложив руку за голову и слегка повернув лицо к Сэндис. Он не бросил ее. Мало того что она разузнала, в каком округе живет Талбур Гвенвиг, так и Рон не бросил ее! Он спал, по-мальчишески приоткрыв губы. Длинные бархатные ресницы касались кожи. Кудри сбились на одну сторону, и Сэндис едва удержалась, чтобы их не пригладить.

Она улыбнулась.

Вещей у них было немного, но она все равно собрала их в мешок и, воспользовавшись беспомощным состоянием Рона, переоделась – натянула одну из его рубашек и свои старые полотняные штаны. Рон не шевелился, и Сэндис решила пробраться на кухню и разжиться завтраком для них обоих. Не потревожив спящего (благо размеры комнаты позволяли), она прокралась к двери и выскочила в коридор. На кухне две монахини в серебристо-белых рясах как раз раскладывали из чана по тарелкам толокняную, сдобренную корицей кашу. Рассыпаясь в благодарностях, Сэндис ухватила две тарелки – одну для себя, другую для Рона. Пусть подкрепится, когда проснется.

Вдыхая пряный аромат, Сэндис пробежалась глазами по столовой, выискивая укромное местечко, где можно было бы спокойно перекусить. Столовая, вполне просторная, чтобы вместить всех паломников, имела сквозной проход и двустворчатые двери на обоих концах. Где-то неподалеку мужской хор затянул псалом, и Сэндис вытянулась в струнку, стараясь распознать слова.

Она двинулась на зов музыки и вдруг краем глаза заметила, как к дальней двери прошел человек. Лицо показалось знакомым, и она пригляделась: глубоко посаженные глаза, бритая голова. Повязка пилигрима на рукаве…

Сэндис мгновенно отвернулась. Руки ее затряслись, по спине заструился холодный пот, и сердце неистово забухало в груди.

Потеряв голову, она помчалась к выходу из столовой, взлетела по лестнице, расплескивая толокно, отпихнула в сторону попавшуюся на пути послушницу.

Равис. Никаких сомнений. Он промелькнул перед ней лишь на миг, но она тотчас его признала. Как он ее нашел? Как?

«Мальчишка… Тот, в соборе». Он прятался неподалеку, выжидая, когда уйдет Рон, и затем подошел к ней. Сэндис немного удивило, что он засыпал ее вопросами, однако она не придала этому значения. И только теперь вспомнила, что его не было среди паломников, отправившихся к башне.

Ему заплатили, чтобы он следил за собором? Неужто Кайзен догадался, что она попытается укрыться в башне?

Как вихрь, ворвалась она в комнату, пинком распахнув дверь: керамические тарелки с горячей кашей прожигали ладони насквозь, так что ей никак не удавалось повернуть дверную ручку.

Рон, растрепанный и расхристанный, испуганно поддернул незастегнутые штаны.

– Какого…

– Они здесь! – задыхаясь, выплюнула Сэндис, сунула Рону тарелку с толокном и с грохотом захлопнула дверь. Поискала засов, его не было.

– Равис здесь!

– Равис?

– Да, – махнула она головой, и короткая прядь волос завесила ей щеку, – один из оккультников Кайзена.

– Прах и пепел, – сквозь зубы выругался Рон. – Больше никого?

– Я видела только его.

Рон поставил тарелку на стол и застегнул брюки.

– А он тебя видел?

Ложка Сэндис выбивала барабанную дробь по краю керамической тарелки.

Рон подскочил к ней, взял ее руки в свои, заглянул в глаза и спокойно спросил:

– Он тебя видел?

Сэндис напряженно уставилась на Рона, в светло-коричневую радужку глаза, обрамлявшую зрачок.

– Думаю, нет.

– Хорошо. – Он криво улыбнулся: полусочувственно-полунедоверчиво. – Не переживай. Мы все уладим.

– Как? – оторвалась она от тарелки.

– Большинство паломников, остающихся в башне на ночь, прибывают издалека. – Рон схватил уложенный Сэндис вещевой мешок. – Возможно, кто-нибудь из них отправится на запад, в обход города. Если мы поедем с ними, мы сможем покинуть Дрезберг, а затем вернуться в него через западные ворота. Таким образом мы одурачим твоих приятелей.

– Так что ж мы медлим? – вскричала Сэндис, и сердце ее вновь наполнилось надеждой.

Оба скатились с лестницы, схватили обувь и спросили, где им найти отъезжающих пилигримов. Священник указал на зады башенного двора и предложил сотворить молитву, но они умчались, не дослушав его.

Сэндис ни на шаг не отставала от Рона. Легкий ветерок взметал вокруг них облачки пыли. Ветерок был довольно теплый – теплее, чем предполагала Сэндис, – однако даже от него ее руки покрылись гусиной кожей.

Суетившихся у трех кибиток мужчин Сэндис узнала: вчера, когда они с Роном пришли в собор, мужчины с семьями уже были там и били земные поклоны Целестиалу. Свободного покроя одежда с широкими рукавами заметно отличала их от городских жителей. «Интересно, откуда они приехали? И кто они – фермеры или торговцы? И видят ли они звезды над головой, когда странствуют по стране?»

Может, когда Сэндис отыщет Талбура, она тоже отправится в путешествие…

Рон подошел к самому старому пилигриму и учтиво поклонился. Сэндис захлопала глазами от удивления – Рон никому не кланялся. Даже если бы он попал в самое сердце бури, перед беснующимися ветрами и грозами и то не склонил бы он головы.

Рон жестами указал на Сэндис, и та, постаравшись придать своему лицу невинное выражение, чинно приблизилась.

– Если вы соблаговолите довезти нас хотя бы до Эвы, мы будем вам несказанно признательны.

Старик оценивающе оглядел Сэндис, подумал и кивнул. Ее душа воспарила.

– Что ж, это недалече, да и нам по дороге. Устраивайтесь на задке первой повозки. Как-нибудь уместитесь: в тесноте да не в обиде.

– Ничего, устроимся. Спасибо вам.

Паломник подвел их к возку, набитому тюками, перехваченными веревками, и ящиками с товарами, приобретенными, по всей видимости, в Дрезберге. Свободного места там действительно было кот наплакал: лишь узенькая полоска между грудой веревок и бортом телеги – как раз, чтобы притулиться Сэндис и Рону. Рон помог ей вскарабкаться в возок и ушел, пробормотав, что надо бы задобрить паломников и подсобить им в сборах. Сэндис подтянула колени к груди, привалилась спиной к перевязанному веревкой бочонку эля и сделалась, насколько позволяли борта повозки, маленькой и неприметной.

Почти не дыша, она чутко прислушивалась к звукам, доносившимся из башни. «Там ли до сих пор Равис? А что, если святые отцы разоблачили его? Обидел ли он этих добрых людей?»

Может, ей не следовало сюда приходить?

Через двадцать минут паломники закончили с погрузкой третьей телеги и уселись во вторую. Вернулся и Рон – весь взмокший. Тяжело дыша, он пристроился рядом с ней и откинулся на мешок с чем-то сыпучим – то ли мукой, то ли сахаром.

– Они свихнутые, эти ребята, – ухмыльнулся Рон, утирая рукавом глаза и лоб. – Они купили статую этого нелепого Целестиала. Тяжеленную! Ну да ладно. Минуем стражей, и поминай как звали.

Нехорошее предчувствие кольнуло Сэндис.

– Рон?

– Ну что еще?

– А стражи проверяют документы?..

Рон поднял глаза и несколько долгих секунд удрученно ее разглядывал.

– Полагаю, документов у тебя нет? – уточнил он.

– Уже нет, – шепнула она, печально качая головой.

Что с ними сталось, Сэндис не помнила: может, она оставила документы дома, когда снова отправилась на поиски Анона, а может, их забрали работорговцы, когда схватили ее. В любом случае они исчезли бесследно, как и ее досье.

Как и она сама…

Рон чертыхнулся и оглядел повозку: ну и теснота – иголку воткнуть негде. Сэндис в отчаянии надавила на один ящик, другой, надеясь раздвинуть их хоть на щелочку, пролезть в нее и там затаиться.

Послышались приближающиеся голоса. Стражи?

Рон схватил ее за руку и усадил на место.

– Прикинься, что ты спишь, – зашипел он, развязал мешок, вытащил тюк своего белья и сунул ей в руки. – Засунь под рубашку. Голову положи мне на колени. Шевелись!

Не спрашивая, что он задумал, она дрожащими руками положила себе на живот куль с одеждой Рона и, скрючившись в три погибели из-за нехватки места, улеглась ему на колени. Отвернула лицо от открытого борта и закрыла глаза. Стиснула зубы, снова разжала. Спокойно. Она спит. Спит. Спит.

От Рона пахло дождем.

– Имя? – пробасил через пару секунд мужской голос.

– Рон Комф.

Шуршание доставаемых из мешка документов. Молчание.

– Комф?

Молчание.

– Родственник?

Сэндис почудилось, что Рон пожал плечами и закопошился в вещевом мешке.

– Минуточку… Клянусь, я своими глазами видел, как она клала их сюда. Понимаете, моей жене нездоровится с тех самых пор, как мы покинули ферму. Надеюсь, ее не очень растрясет по дороге.

Он погладил ее по плечу. Сэндис не шевельнулась, играя роль преданной измотанной беременностью жены. В который раз она притворялась спящей, чтобы избежать внимания любопытных глаз.

Стражник добродушно хрюкнул. И снова шелест бумаг – должно быть, возвращаемых Рону. И удаляющиеся шаги.

С Роном они не обмолвились ни словом и долго ехали молча, пока старик, разрешивший им пристать к его скромному каравану, не сказал:

– До западной оконечности города нас проводит священник. На всякий случай, чтобы на нас не напали бандиты.

Сразу после этого повозка накренилась вперед. Рон сдавил плечо Сэндис, она поднялась с его колен и села. Они посмотрели друг на друга, и Сэндис подивилась, как солнце изменило цвет его глаз – теперь они были черно-карими, как темный топаз. Захотелось сказать ему что-нибудь, но она не находила верных слов.

Рон отвел взгляд.

– Повезло, что сработало.

– Спасибо.

Сэндис вытащила из-под рубашки тюк белья и отдала Рону. Тот скривился.

– С чего вдруг с нами увязался этот святоша? Что он собирается делать? Оккультников словом Божиим отгонять?

Сэндис недовольно поджала губы. Все священники, кроме Ангелика, были добры к ним. Предложили им кров и пищу. И общались с ней, как с обычным человеком, а не с ходячей греховодницей, чье проклятие золотом выбито на спине.

Несмотря на все тюки, мешки и коробки, повозку немилосердно трясло и качало, но Сэндис ничего не имела против. Вставшее солнце прогрело воздух и привело ее в хорошее расположение духа. Они объехали вокруг Лилейной башни и загромыхали по дороге, ведущей вдоль великой стены к западным окраинам города. Оккультников и лазутчиков-шпионов простыл и след, и Сэндис, свесив ноги с задка телеги, беззаботно болтала ими, наблюдая, как вздымается поднятая колесами пыль.

– Эх, если б это было так просто… – задумчиво пробормотал Рон.

Поджав коленку к подбородку, он не отрывал карих глаз от вздымающейся вдалеке стены.

– Что именно?

– Удрать. – Рон почесал кончик носа. – Кажется, чего уж проще, верно? Сели в телегу – и ищи ветра в поле.

– Но мы благополучно удираем, Рон! – нахмурилась Сэндис.

– Не от Лилейной башни, – упрямо мотнул головой Рон. – Не из Дрезберга. Не из Колинграда. Не из этой мышеловки.

«Так вот он про что!»

– Тебе здесь не нравится?

– А тебе?

Она лишь пожала плечами. Ей бы нравилось, если бы жизнь можно было повернуть вспять. Если бы ее семья… Если бы не существовало Кайзена и его прихвостней. Главное – это семья, а где жить – не важно.

– Да, ты права. – Он привалился к подрагивающему борту телеги. – Я все тут ненавижу. Я ничего так не жажду, как удрать отсюда подальше, но, сколько бы я ни вкалывал, мне никогда не раздобыть столько денег, чтобы миновать пограничные заставы.

Сэндис задумалась. Оглядела повозку, которую сотрясала мощеная дорога, уводившая их прочь из Дрезберга, из города, утонувшего в чаду фабричного дыма, спотыкающегося на выложенных булыжниками мостовых. Здесь, за стеной, было столько простора. Перед ними – куда только хватало глаз – лежала бескрайняя земля. Почти бесплодная, почти необитаемая. У Сэндис перехватило дыхание. Как же ей хотелось спрыгнуть с телеги и помчаться вперед, обгоняя обоз. Она так истосковалась по свободе…

Мысли ее вернулись к Рону. Превозмогая себя, Сэндис проговорила:

– Ты мог бы остаться с ними…

– С кем? – расхохотался Рон.

– С ними, – кивком головы она указала на вторую повозку. – И уехать, куда тебе заблагорассудится.

– Знаешь ли, – закатил глаза Рон, – если уж мне суждено торчать в Колинграде, то я предпочту остаться в Дрезберге. В нем я без работы не останусь. Я, видишь ли, привык вести определенный образ жизни. Кроме того…

Вся напускная бравада слетела с него, как дым.

– Кроме того, я ни за что не брошу маму.

Сэндис поджала губы, пытаясь понять, что чувствует Рон. Разумеется, ему невыносимо больно: с одной стороны – отец, не желающий его признавать, с другой – мать, от страха за которую у него разрывается сердце. Конечно, у Сэндис, за исключением Талбура Гвенвига, никого не осталось, но, когда ее семья была жива, ее все любили и признавали, ее никто не отвергал.

– Все будет хорошо. Мы справимся, – шепнула Сэндис.

Не уверенная, что он услышал ее за перестуком колес, она положила руку ему на колено. Секунду он разглядывал ее руку, а затем тряхнул головой.

– О да, – кисло сощурился он, – у нас же есть твой волшебный дед, который избавит нас от всех страданий.

– Я очень на это надеюсь.

– Даже не знаю, Сэндис, что мне делать, – вытаращился он на нее, – то ли прославлять тебя за жизнелюбие, то ли проклинать тебя за наивность.

Громкое «хрусть» позади второй повозки и взвившиеся в небо крики прервали их разговор. Возница второй телеги натянул поводья, останавливая быков. Его примеру незамедлительно последовал и возница телеги, где ехали Рон и Сэндис. Бочонок эля за ее спиной угрожающе накренился, стягивавшие его веревки натянулись – но выдержали.

Рон уже был на ногах. Откинув полог на крыше кибитки, он выглянул наружу и спросил:

– Что случилось?

Возница их телеги лишь удрученно качнул головой и пробежал мимо. Разом загомонило несколько голосов, перекрикивая друг друга, и Сэндис не смогла разобрать ни слова.

Возница вернулся.

– Сломалось колесо на последней подводе. Дьявол! – Возница огорченно пнул дорогу носком сапога. – Запасное колесо-то у нас найдется, но времени мы потеряем…

– Вам помочь? – спросила Сэндис, смахивая пыль с лица.

Возница отмахнулся от нее и снова убежал ко второй телеге.

– Чудненько, – скрипнул зубами Рон.

Прищурившись, Сэндис поглядела на стену. Они отъехали довольно далеко, и Лилейная башня скрылась из глаз. Наверное, они где-то в северо-восточной части великой стены. Дорога, что змеилась впереди них, вела к одному из тоннелей, выдолбленных в стене для тех, кто желал попасть в город.

Не так-то сложно было выехать или въехать в Дрезберг. Совсем другое дело – выехать или въехать в страну.

Пристроившись на краю телеги, Рон вытрясал дорожную пыль из рубашки.

– Как насчет вздремнуть?

Сэндис спрыгнула с телеги и притопнула башмаками. Вытянула шею и посмотрела, что творится у последней подводы. Там, возле заднего колеса, собрались почти все паломники обоза. Они ругались на чем свет стоит, споря друг с другом и отгоняя подальше детей. Старик-возница, взявший с собой Сэндис и Рона, стоял, постукивая пальцами по ободу запасного колеса. Рядом стоял и сопровождавший их священнослужитель, коренастый крепыш лет сорока. Легкий ветерок приподнял белоснежные покрывала его клобука, и Сэндис разглядела лицо. Он привалился к повозке, шаря глазами вокруг себя, и…

Сэндис затравленно пискнула и нырнула за вторую телегу. Ее прошиб холодный пот. Сердце зашлось, чуть не выпрыгнув из груди, желудок сжался, словно вознамерился извергнуть из себя жалкую утреннюю кашу.

«Ловушка. Все подстроено. Подстроено…»

– Сэндис? – спрыгнул с телеги Рон. – Что стряслось?

Схватив его за отворот рубахи, она толкнула его под прикрытие второй подводы, как можно дальше от глаз паломников и их семей.

– Священник, – прохрипела она. – Это Голт.

– Кто?

– Голт.

Не соображая, что делает, Сэндис все глубже и глубже вдавливала ногти в грудь Рона. Не выдержав, он сморщился и оторвал ее руки от рубашки. Сэндис, трясясь, как тростинка на ветру, обняла себя за плечи. Страх лишил ее способности соображать, но вот Рон… Рон точно что-нибудь придумает.

– Правая рука Кайзена. Он был там, когда паровой вентиль…

Лицо Рона озарилось догадкой, и он смачно и витиевато выругался. Провел рукой по лбу, закрутился на месте, подкрался к краю телеги подглядеть…

Но Сэндис рывком утащила его назад, шикнув:

– Не смей! Он нас увидит!

– Он и так знает, что мы здесь, – огрызнулся Рон. Изрыгаемые шепотом проклятия слетали с его губ, словно невесомые мотыльки. – Он один?

– Да. Колесо… Он ехал в последней повозке. Должно быть, он и сломал колесо…

– Чтобы дать возможность остальным нас догнать… – Рон побледнел. – Скотина.

– Рон, – проблеяла Сэндис.

Рон остервенело кусал губы. Схватился за волосы, оглянулся.

Сэндис нетерпеливо подпрыгивала на месте.

– Можно попробовать спрятаться позади… Нет, они перевернут здесь все сверху донизу. Станут мучить паломников. Надо драпать в город.

Стена – рядом, рукой подать. Тоннель тоже близко. Документы, чтобы войти в город, не требуются; они нужны, только чтобы из него выбраться. Стражи не остановят их.

Рон впился зубами в костяшки пальцев.

– В этот возок впряжены лошади. Если взять одну, мы получим хорошую фору.

Сердце Сэндис запрыгало у самого горла.

– Нельзя воровать у них лошадей! – возмущенно запыхтела она, словно вскипевший чайник.

– Значит, вот так взять и умереть можно? – Рон уставился на нее злым взглядом. Похоже, он решил, что она тронулась рассудком.

– Но тогда они застрянут здесь надолго…

– Ничего, выкинут пару безделиц и преспокойно вернутся домой. Они угодят в переплет, только если здесь останемся мы. Поехали, пока они ничего не заподозрили. Пока не подоспели оккультники.

Сэндис разъяренно зашипела на него, чтобы он не орал, хотя он говорил так же тихо, как и она. Стиснула зубы. Качнулась от нахлынувшей дурноты. Ее замутило…

– Ладно. А седла есть?

Рон глянул на задок третьей телеги, повернулся, пробежался глазами по первой.

– Нет. Ничего, обойдемся.

– Ты умеешь ездить на лошади?

– Нет… – растерянно заморгал Рон. – Наверное, ты тоже не умеешь?

Сердце у Сэндис упало.

– Сэндис! – Рон замахал рукой у нее перед глазами.

Сэндис очнулась.

– Бежим! Ходу!

Отступив под защиту повозки, он напряженно уставился на стену.

– Если они бросятся за нами в погоню… Да еще на лошадях…

– Ходу, Рон! – взмолилась Сэндис, смахивая с ресниц набегавшие слезы.

Он сжал кулаки. Рыкнул. Кивнул и протянул ей руку.

– Не отставай.

Стиснув в ладони пальцы Сэндис, Рон, словно выпущенный из пращи камень, помчался к стене.