Сибил видела это место мельком уже много дней назад, хотя с парома сошла только сейчас. Во время ее контактов с Клеопатрой перед ее глазами вставали эти картины: скалистые пики Куиллинских гор; узкие морские заливы, прорезавшие сушу словно темно-синими пальцами; небольшая уютная пристань в городке Портри с рядом вытянувшихся вдоль нее каменных домиков. И вот теперь она видела все это собственными глазами.

Своим появлением здесь она была обязана одному лондонскому продавцу книг, который и направил ее сюда. Для осуществления своего плана ей требовалось несколько экземпляров своих книг. Она нашла в Лондоне магазин, где был представлен достаточно широкий выбор ее романов, и уже там описала хозяину местность, которую в течение нескольких дней уже видела в своих видениях. Скалы, отвесно обрывающиеся в бурные волны, одинокий маяк, стоящий на узкой и длинной полоске поросшей травой земли, которая далеко вдается в море, словно огромный перст давно погибшего упавшего великана. Продавцу она сказала, что как-то видела эти пейзажи в какой-то книге, только под рисунками не было подписей, а ей бы очень хотелось посетить эти красивые места до своего отъезда в Америку.

«Ах, мисс, тогда вы, конечно, ищете остров Скай!»

На самом деле она искала намного больше, чем просто остров с красивыми видами, но об этом она предпочла хозяину книжного магазина не рассказывать. Он был приятно удивлен и немало озадачен тем, что она нанесла ему визит лишь для того, чтобы попросить несколько экземпляров своей собственной книги. Поэтому предложил их ей бесплатно при условии, что она подпишет все оставшиеся у него экземпляры. Она с радостью согласилась. Когда же она аккуратно подписывала каждую свою книгу из его запасов, он попытался втянуть ее в разговор об угрозе большой войны на континенте, и Сибил пришлось сослаться на свою полную неосведомленность в этом вопросе. В последний раз она держала в руках газету, когда просматривала газетные вырезки с заметками про грядущее торжество по поводу помолвки мистера Рамзи и Джулии Стратфорд.

Война? Неужели ее бестолковые братья оказались правы?

Но что могла значить перспектива войны для человека, за последние несколько недель пережившего то, что пережила она? Что значила для нее теперь перспектива самой смерти?

Хотя Сибил полностью доверяла Рамзесу с Джулией, а также этой таинственной царице, которая, похоже, теперь контролировала и их, она все же не исключала возможности того, что в последний момент они передумают и не позволят ей провести последнюю часть своего путешествия самостоятельно. Поэтому она задержалась в Лондоне еще на два дня – просто чтобы убедиться, что за ней не следят. А затем, нагрузив полную дорожную сумку своих книг в твердом переплете, она отправилась на север.

Путь ее лежал к дальнему побережью Шотландии, в продуваемые всеми ветрами края, где Клеопатра, похоже, без устали бродила по суровым ландшафтам, потому что Сибил снова и снова видела одни и те же местные ориентиры, те же каменистые склоны, те же пустынные берега.

Природа их связи совершенно точно изменилась после того злополучного праздника, когда они оказались так близко друг к другу, даже не сознавая этого. Видения стали более осязаемыми и отражали больше простых повседневных моментов. Сильные всплески эмоций и физические ощущения, которыми они делились, тоже теперь воспринимались по-новому. И еще, разумеется, они могли разговаривать между собой словно по телефонной линии, которая, впрочем, соединяла их каждый раз всего на несколько минут. Однако вместе с видениями Сибил столь остро чувствовала отчаяние и безнадежность, исходящие от Клеопатры, что все время испытывала искушение заговорить с ней, чтобы высказать ей слова утешения.

Но она понимала, что это было бы неразумно. Потому что она могла случайно проговориться и сказать что-то такое, что насторожит Клеопатру и предупредит о ее приближении.

Впрочем, Клеопатра тоже ведь могла видеть мир глазами Сибил, так что это ее путешествие не было таким уж секретом.

Во время поездки в поезде на север она просмотрела свои последние романы о Древнем Египте и ручкой отметила места, которые, с ее точки зрения, могли найти применение в осуществлении ее новой миссии.

Уже при переправе на пароме к острову Скай она вдруг почувствовала странное покалывание в затылке и прилив необъяснимой недюжинной энергии. Единственный способ, который она нашла, чтобы хоть как-то дать ей выход, было сжимание и разжимание кулаков. Эти ощущения были абсолютно новыми для нее, и она решила, что это знак – цель ее уже близко. Клеопатра где-то рядом.

По-видимому, нечто подобное она должна была ощущать и на том званом вечере, если бы сразу же не отвлеклась на Рамзеса и не попала во власть своих воспоминаний о нем. И если бы вскоре после этого не подверглась нападению Теодора Дрейклиффа и в конечном счете не потеряла сознание. Когда она сошла с парома на причал, ситуация не изменилась, и все эти ощущения никуда не ушли.

«Так значит, ты здесь, – услышала она в голове голос Клеопатры. – Приходи в паб чуть выше пристани, Сибил Паркер. Ты найдешь меня там, и мы наконец покончим со всем этим».

Вероятно, ехать сюда в одиночку было самым безрассудным и глупым решением в ее жизни. При этом она в очередной раз солгала Люси насчет того, куда едет, зачем едет и когда собирается вернуться. А теперь, вполне возможно, это закончится тем, что ей просто свернут шею, а тело выбросят в море.

Но все-таки она не хотела думать о таком исходе.

Не могла поверить.

Потому что эта связь сохранялась между ними. Связь, как у близнецов, только намного более мощная. Конечно, все ее эмоции передавались Клеопатре, точно так же, как эмоции Клеопатры доходили до нее.

Паб не был переполнен, но посетители все же прибывали. Стены и пол здесь были сделаны из такой темной древесины, что на их фоне серый дневной свет, пробивавшийся внутрь через окна, поначалу показался ей ослепительно ярким. Как только ее глаза немного привыкли к полумраку, Сибил увидела Клеопатру, сидящую в углу; тени здесь гармонировали с ее темным платьем и тяжелой черной шалью, кутаясь в которую она, похоже, могла одновременно и греться, и прятаться в ней. На лице ее за маской озлобленности угадывалась, пожалуй, настороженность и даже смутный страх – а может быть, все объяснялось просто ее темными одеждами. А возможно, все это было практически отражением собственных чувств Сибил. Как бы там ни было, но Сибил вдруг поняла, что так далеко на север Клеопатра забилась от отчаяния, абсолютного и бесповоротного, отчаяния, которое привело ее к полной капитуляции.

Отныне, впервые с момента своего отъезда из Лондона, Сибил Паркер уже не опасалась за свою жизнь.

Тот путь в несколько шагов, отделявших входную дверь паба от столика в дальнем углу, показался ей огромным расстоянием, и к моменту, когда она села напротив Клеопатры, ее дрожащие руки были мокрыми от пота.

– И как все это будет происходить? – с насмешкой спросила Клеопатра. – Как ты собираешься осуществить свое намерение окончательно подчинить меня? Ты надеешься, что последние частички моей души покинут мое тело? Ты рассчитывала заявить свои права на мою душу, когда я буду в прямой твоей видимости? Вероятно, это произойдет прямо сейчас, тем же необъяснимым способом, каким поддерживается связь между нами. Интересно, что подумали бы эти люди вокруг, если бы все это знали?

– Если бы знали – что?

– Если бы знали, что ты пришла, чтобы отобрать мою душу.

– Я здесь не для этого. Я пришла, чтобы вылечить вас, вернее, восстановить.

– Восстановить? Но ведь это в твоем теле сейчас возродилась моя бессмертная душа, разве не так?

– Я во все это не верю.

– Почему же? Один бессмертный говорил об этом много тысяч лет тому назад.

– Бессмертный, который положил все свое существование на то, чтобы воссоздать волшебный эликсир. А когда понял, что те, кого он оживил после смерти, не могут помочь ему в этих усилиях, он вновь отправил их во мрак небытия. Я ни на секунду не сомневаюсь, что этот Сакнос даже не попытался изучить такое сложное явление, как ты. Такое явление, как мы. Ты и я, мы вместе.

– Так спросите об этом у него самого.

– Не могу. Его больше нет.

Лицо Клеопатры на миг просветлело и на нем даже появилось подобие улыбки – впрочем, это выражение быстро ушло. Она взяла стоявший перед ней на столе стакан вина и поднесла его к губам.

– Приятно слышать, – наконец прошептала она.

– Он причинял вам боль, он мучил вас, – сказала Сибил. – Я это чувствовала.

– А что еще ты чувствовала? Что еще украла у меня?

– Я ничего у вас не крала. Просто мельком видела эпизоды жизни, которую вы вели. Отдельными моментами чувствовала то, что вы ощущаете. С вами сейчас мужчина. Красивый молодой человек, который нежно любит вас и который, в отличие от вас, отказывается верить в то, что вы обречены. И я с ним полностью согласна.

– Правда?

– А какие чувства вы испытываете ко мне, Клеопатра? Что видели вы моими глазами?

– То же самое, – тихо ответила та. – В точности все, как ты описывала, только как бы в зеркальном отражении.

– Вот видите. Это говорит о том, что связь между нами сбалансирована. И она становится более стабильной, когда мы приближаемся друг к другу.

– Как ты можешь говорить такое? – зло прошипела Клеопатра. – Как ты можешь называть все это стабильным? Ведь этим словом обозначается нечто спокойное, ровное, устойчивое, разве не так? А как этим словом можно описать то, что происходит со мной? Я уже потеряла свои воспоминания, как ты не понимаешь? Меня подняли из темных объятий смерти лишь для того, чтобы лишить всего того, что делало меня собой. Мои потери… Кто может измерить глубину моих потерь? Причем я лишилась воспоминаний не о том, что была торговкой или портнихой. Я утратила воспоминания о том, что была царицей!

– Но я не присваиваю ваших воспоминаний, разве вы этого не видите? – тихо сказала Сибил. – Если бы я являлась вместилищем вашей истинной души, а вас при этом никогда бы не воскрешали, все равно все ваши воспоминания утекали бы через эту связь между нами. Подозреваю, что они постепенно ушли бы все. И стали бы моими. И ваше сознание тоже принадлежало бы мне.

– А разве сейчас это не так?

– Нет. Воспоминания, которые шли от вас, приходили ко мне на протяжении всей моей жизни довольно спокойным и равномерным образом. Отдельными фрагментами, струившимися сквозь столетия. Но в настоящее время я оказалась сильнее всего привязанной к вашей жизни. И эта связь все сильнее притягивала меня к вам, и чем ближе мы становились друг к другу, тем дальше отдалялся мой страх, уступая место любви к вам, такой, для которой я едва могу подобрать нужные слова.

Неужели вы не понимаете, что ваша душа – это не безделица, которую можно затолкать в бутылку и передать кому-то другому. Как и моя душа тоже. Души так себя не ведут. Такого просто не может быть! То, что нас связывает, намного сложнее. И более запутанно.

Сибил полезла в сумку и достала оттуда экземпляр своей книги «Гнев Анубиса». Она положила ее на стол перед Клеопатрой, чтобы той было видно имя автора на корешке.

– Все это приходило ко мне во сне, – продолжала она. – Всю свою жизнь я видела очень яркие сны, сны про Древний Египет. Порой это происходило в форме набора каких-то ощущений и картинок, иногда – в виде сцен или каких-то эпизодов. Я отразила все это в своих книгах, абсолютно не зная, что это ваши воспоминания.

– Мои… – чуть слышно отозвалась Клеопатра.

– Когда я приехала на тот прием, когда впервые увидела живого Рамзеса, я сразу поняла, что это тот самый мужчина из моих снов. Что во сне я видела эпизод из вашей жизни, когда вы с ним были вместе. И только потом эти события попали на страницы моего романа.

– А зачем ты принесла эту книгу мне сейчас? Чтобы поиздеваться надо мной?

Сибил снова полезла в свою сумку и извлекла оттуда экземпляр «Огня Тота», потом «Ярость Амона», а затем «Бунт Хоруса». Она разложила их в ряд, чтобы Клеопатра могла прочитать имя автора – Сибил Паркер.

– Я привезла вам все эти книги потому, что в то время, когда вас держали в том адском темном месте и между нами установилась очередная связь, вы задали мне один вопрос. Вы помните, о чем вы тогда меня спросили?

– Про моего сына, – простонала она. – Я спросила тебя про моего сына.

– Вы спросили тогда, где я прячу ваши воспоминания о нем.

– Да, – прошептала она.

– Ответ на этот вопрос находится здесь. Я стараюсь ничего от вас не скрывать и никогда не стану этого делать в будущем. Все ваши воспоминания, которые приходили ко мне во снах на протяжении всей моей жизни, сохранены здесь, хотя я и не предполагала такого, когда записывала их. Я питаю большие надежды, что когда вы полистаете эти страницы, когда почитаете их, возможно, сможете восстановить в памяти утраченное. Я очень надеюсь, что в моих словах вы сможете найти что-то такое, что повлияет на вас так же, как на меня повлияла встреча с Рамзесом на том торжестве. Это могут быть какие-то мелкие детали – цвета, запахи, особенности предметов. Может быть, там найдется что-то такое, что приведет вас к внезапному озарению и восстановлению потерянного; нечто подобное я испытала сама, когда впервые своими глазами увидела Рамзеса на его помолвке. Я здесь не для того, чтобы как-то подавить вас или уничтожить. Или погрузить вас во тьму безумия. Я здесь, чтобы помочь вам восстановить себя.

– Ты предполагаешь, что мы с тобой вдвоем представляем собой разделившуюся на две части царицу? Так получается?

– Я считаю себя Сибил Паркер. Американкой. Писательницей. Над которой в настоящий момент висит проклятье в виде двух моих противных братцев, просаживающих мои деньги на выпивку и женщин. Но на мне также лежит и благословение, потому что во мне живет частичка души величайшей из цариц в истории. Тайна этой странной связи до сих пор не раскрыта. Но тем не менее я та, кто я есть. А вы – Клеопатра Седьмая, последняя царица Египта.

Клеопатра уставилась на лежащие на столе книги с таким видом, будто ожидала, что они сами раскроются перед ней. Потом осторожным неуверенным движением она положила руки на обложку «Гнева Анубиса» и медленно подтянула книгу к себе. Но заставить себя раскрыть ее не смогла – вероятно, из-за внутреннего сопротивления.

– Я не буду принуждать вас к этому, – сказала Сибил, поднимаясь из-за стола. – Но я задержусь здесь на столько времени, сколько вам потребуется на то, чтобы проверить мою теорию. Если захотите, чтобы я уехала, просто не отзывайтесь. Я расценю это как знак, что мне пора возвращаться в Америку, а в дальнейшем буду рада любым мгновениям нашей связи, которые вы позволите мне разделить с вами.

Сибил встала.

Клеопатра смотрела прямо на нее, теперь на ее лице читалось удивление. Однако она не попросила Сибил остаться. Интуитивно понимая, что это может быть их последняя встреча тет-а-тет, Сибил тем не менее молча собрала свою сумку и вышла из паба на улицу.

В такую даль ее привела надежда, и эта же надежда удержит ее здесь еще некоторое время. Она снимет номер в местном «Роял Отеле», но сначала позвонит в отель «Клариджес», чтобы сказать Люси, что у нее все в порядке.

Затем будет ждать. Хотя, как долго ждать, неизвестно.

А пока нужно прогуляться.

Теперь, когда книги ее были доставлены по назначению, ее сумка стала намного легче, так что каждый шаг по пристани налегке напоминал ей, что дело, ради которого она приехала сюда, выполнено. Она посвятила Клеопатру в свою теорию и предложила ей свои исторические романы.

Сибил вышла на каменистый берег, где стояли вытащенные на гальку гребные шлюпки. Отсюда открывался красивый вид через залив на горы вдалеке, по склонам которых ползли тени от черных штормовых туч, плывущих по небу. Тучи эти казались беременными дождем, хотя воздух оставался сухим и свежим; но ветер гнал их так быстро, что они вполне могли пролететь над этим местом, так и не проронив ни капли.

И тут внезапно на нее нахлынуло яркое видение, не похожее ни на одно из тех, которые она видела прежде, с самого начала своих приключений.

Прибрежная галька, вода и горы вдалеке вдруг сменились видом сияющего канала, напоминавшего тот, который разделял их с Клеопатрой в их недавнем общем сне. Но если тогда задний план был размытым и каким-то абстрактным, сейчас там четко проступили мельчайшие детали.

Она стояла на берегу канала в просторном внутреннем дворе, окаймленном колоннами, верхушки которых были украшены орнаментом из резных листьев. Сверху лился яркий солнечный свет, а по небу лениво плыли облака. Вдоль темной воды канала к ней бежал мальчик, маленький мальчик с личиком херувима и волнистыми черными кудрями. На этот раз голос его звучал очень четко, он снова и снова повторял одно и то же: «Митера!»

Солнечные лучи играли на ряби канала, и отблески их попадали на его смеющееся лицо. Внезапно он уже прямо перед ней без всякого предупреждения сделал колесо, и она в последний момент подхватила его на руки, чтобы он не оказался в воде. Мальчик, глядя прямо в ее глаза, все время весело смеялся, а она продолжала держать его в своих руках.

Она много раз видела этого мальчика в своих снах, но это было всего лишь одно из очень многих лиц, посещавших ее во сне. Безымянных лиц. Тогда она считала их плодом своего нездорового воображения из-за своей патологической любви к истории древнего мира. И ошибалась. Но в отношении этого мальчика она не ошиблась. Этот мальчик, чертами лица, манерой поведения и веселым смехом которого она наделила различных детей в своих романах, определенно имел имя.

Имя это было Цезарион.

Сын Клеопатры.

Видение, представшее перед глазами Сибил в настоящий момент, было пробужденным воспоминанием. Оно было пробуждено снами Сибил, ее словами, а также готовностью Клеопатры открыть книгу, чтобы прочесть отрывок, отмеченный в тексте во время поездки в поезде.

Видение отступило, но Сибил все еще не могла восстановить дыхание. Она пришла в себя, стоя на коленях на прибрежной гальке пляжа. Сибил посмотрела в темную воду гавани, затем на горы вдалеке с быстро бегущими по ним тенями от черных дождевых туч. Только теперь уже она была здесь не одна. Она слышала четкий голос, который обращался к ней благодаря ментальной связи, изменившей весь ход ее жизни.

«Возвращайся, – мягко звала ее Клеопатра. – Возвращайся ко мне, Сибил Паркер».