Эпилог

Они вернулись поздно вечером, застав свой дом, как и ожидалось, совершенно пустым: назойливая прислуга не могла помешать их последней ночи в Лондоне. Генри, Рита и все остальные слуги были заранее отправлены в ежегодный отпуск и разъехались по своим домам. Возвращаясь на машине, они заранее позаботились о прекрасном ужине, по пути в город купив в деревенской гостинице замечательные холодные мясные закуски, сыры и выпечку.

Была уже полночь, и Рамзес с Джулией затопили камины в своей спальне и гостиных, потому что, по меркам Рамзеса, даже в августе в Лондоне было все же недостаточно тепло. Они уже упаковали вещи, которые собирались взять с собой обратно в Европу. А куда они отправятся сначала, можно будет решить уже утром. Самое главное, что сейчас они были вместе, они были одни и имели возможность поразмышлять над тем, что пережили недавно, что нового узнали, и обсудить это; теперь, когда в их собственном внутреннем мире был восстановлен порядок, они могли на досуге уже строить какие-то определенные планы на будущее.

Рамзес должен был признать, что находит этот их городской особняк в Мейфэре очень уютным. Ему нравилось здесь буквально все – стены с панелями из темного дерева, мягкий свет бесчисленных ламп, множество окон с кружевными занавесками и даже шикарный банкет, накрытый на овальном столе в Египетской комнате, как называла ее Джулия. В зависимости от того, кто пользовался этой комнатой и когда, она служила либо своего рода библиотекой, либо второй гостиной. На том самом месте, где сейчас стоял стол, Рамзес проснулся от своего длительного сна в том длинном и узком, изысканно разрисованном саркофаге и впервые огляделся в этом доме. Сейчас этот саркофаг был передан в Британский музей, в котором его сотрудники до сих пор сокрушались по поводу «кражи» бесценной мумии. Впрочем, возмущение их было несколько смягчено дорогим подарком – коллекцией египетских артефактов, которую, благодаря своей тяге к приключениям и открытиям, Лоуренс Стратфорд собрал за долгие годы любительского увлечения египтологией – своей великой страстью, которая в конце концов и погубила его.

«Это настоящая трагедия, – подумал Рамзес, – что он был отравлен, так и не узнав, что мумия, обнаруженная им, на самом деле оказалась спящим бессмертным, который очень скоро вернулся к полноценной жизни».

Но сейчас было не время сожалеть о прошлом.

Потому что пришло время, удобно устроившись за столом, приступить к трапезе, которую по обилию и разнообразию угощений могла по-настоящему оценить только пара голодных бессмертных. Белое и красное вино. Изумительные итальянские и французские сыры. Холодная жареная дичь и лобстер, ломтики прожаренной телятины с кровью и разные салаты, как они называли блюда из отварных креветок с отборными овощами. А затем шел десерт: бесподобная выпечка, не перестающая удивлять его хрустящей корочкой, обсыпанной сахарной пудрой, а также горы спелых вишен и клубники, которые сочились соком при прикосновении вилки. В конце концов Рамзес все же привык пользоваться вилкой.

В использовании этих современных столовых приборов, позволяющих наколоть еду и доставить ее ко рту, определенно были свои преимущества, потому что руки при этом оставались чистыми. А салфетки вообще приводили его в восторг; вот и сейчас он изящно промокнул салфеткой губы, прежде чем поднести к ним бокал вина, как это сделал бы каждый англичанин на его месте.

Итак, чистые руки, чистые губы, чистые бокалы. В этом усматривалось какое-то высокомерие и капризность, но он уже привык и к этому. Как привык к дымку от углей в очаге и к другим неповторимым ароматам большого города, просачивающимся сквозь стены домов.

Джулия снова была в своем розовом пеньюаре, в этом длинном кружевном наряде, который он просто обожал, со всеми его мелкими искусственными жемчужинками, с этими пышными рукавами с оборками, делавшими ее руки еще прекраснее. А эти волосы, рассыпавшиеся по ее плечам блестящими волнами! Волосы, в которые хотелось зарыться руками и прижаться к ним лицом. Все, довольно. Для этого еще будет время, когда они займутся любовью, когда он снимет с нее этот роскошный атласный ночной халат, избавится от своей строгой белой сорочки и безжалостного шелкового галстука, после чего заключит в объятия свою обнаженную возлюбленную, трепещущую от нетерпения.

Рамзес уже потянулся за охлажденными фруктами – дольками персика и груши, выложенными на листьях салата, – когда услышал какой-то посторонний звук, доносившийся со стороны входных дверей. Кто-то проворачивал ключ в замке.

Он встал. Со своего места через открытые двойные двери первой гостиной и холла ему хорошо был виден вход. Кто бы это мог быть? Должно быть, кто-то из прислуги вернулся раньше времени.

Однако он ошибся.

В холле появилась мужская фигура в темном плаще с капюшоном.

Джулия узнала этого человека сразу.

– Эллиот! – радостно воскликнула она и бросилась к нему, чтобы поскорее обнять его.

Эллиот молча вышел на освещенное место и нежно обнял Джулию, прижав ее голову к своей груди.

– Простите меня, дитя мое, – сказал он и, сняв тяжелый дорожный плащ с капюшоном, бросил его на стул. – Я, разумеется, видел свет в окнах. Мне следовало бы постучать, но я очень торопился скорее покинуть улицу.

– Эллиот, для этих целей вам и дан ключ, – успокоила его Джулия. – Чтобы вы могли войти в этот дом, когда пожелаете. – Она провела его к столу. – Я ужасно рада вас видеть, – призналась она. – Я по вам очень скучала.

– Проходите, присоединяйтесь к нам, – пригласил его Рамзес. – Ужин у нас без горячего, но еда очень вкусная, и ее достаточно, чтобы свой голод могли утолить сразу шестеро бессмертных.

Эллиот нерешительно стоял перед столом, как будто пытался собраться с мыслями. Он выглядел изможденным и уставшим.

«Мы также были бы такими, – подумал Рамзес, – если бы регулярно не утоляли свой постоянный голод».

Граф взглянул на кучу чемоданов, стоявших посреди ковра, затем перевел взгляд на Рамзеса, как будто до него только теперь докатились его слова.

– Вы уезжаете или только что с дороги? – спросил он.

– Собираемся продолжить наши странствия по Европейскому континенту, – ответила Джулия. – Наш визит на родину оказался очень изнурительным. Мне просто не терпится рассказать вам все, что здесь произошло.

– Отправляетесь обратно на континент, чтобы продолжить ваши странствия? – переспросил Эллиот. – Друзья мои, о чем вы вообще думаете? Где вы были все это время?

– О, я знаю, что повсюду ведутся разговоры о приближающейся войне… – начал Рамзес.

– Разговоры? – перебил его граф. – Дорогой мой, Англия уже находится в состоянии войны с Германией. Об этом объявлено полтора часа тому назад! У вас что, здесь нет радиоприемника? И вы не в курсе, что происходит?

– Война с Германией? – Рамзес тяжело опустился на свой стул.

– Ну да, война с Германией. И в войне этой участвует уже вся Европа. Один Господь знает, что будет дальше.

Они действительно все это время пребывали в совершенно другом мире – мире своих забот. Пару дней назад в руки Рамзесу попались какие-то газеты, но он проигнорировал их. И вот теперь вся эта информация о войне, о ее жестких ультиматумах, о всех вовлеченных в нее странах навалилась на них неожиданно и сразу.

– Садитесь. Мы поедим, выпьем, и вы расскажете нам обо всем этом за столом, – продолжал настаивать Рамзес.

Эллиот проводил Джулию к ее месту, а потом сел между ними сам, лицом к выходу. На нем была довольно строгая белая сорочка с галстуком и серый шерстяной пиджак – типичная мужская одежда этого времени. Волосы его были подстрижены коротко и очень аккуратно. Он был похож на молодого человека с нравом старика, но взгляд его синих глаз, устремленных на своих компаньонов, был острым, живым и любопытным. Однако было заметно, что он погружен в великую печаль, и Рамзес понимал, что это связано с войной.

– Может быть, конечно, эта война закончится очень скоро, – сказал Эллиот. – Но я боюсь, что так не будет. Я боюсь будущего. – И он принялся объяснять суть конфликтов, которые привели к развязыванию войны.

Он говорил тихо и спокойно на протяжении нескольких минут.

Рамзес слушал его рассказ невнимательно. Мысли его были заняты другим. «Как может этот замечательный сегодняшний мир вступить в войну? Как могут современные люди, обладая такими колоссальными знаниями и имея такое огромное количество технологических достижений, внезапно начать нападать друг на друга?» Для него это было непостижимо.

Он задумался о мощи современных вооружений, больших и малых пушек. Задумался о том, как мир техники – летающих машин, телефонов, громадных стальных кораблей – будет использован для нужд войны. Все это выглядело слишком зловеще, слишком пугающе.

Наконец Эллиот умолк.

– Ешьте, – сказал Рамзес. – Я же вижу, что вы изголодались. Мне хорошо знакомы видимые признаки этого. – Он подвинул к нему тарелку мясной нарезки с банкой соуса, а также блюдо с нарезанным свежим хлебом.

Граф апатично повиновался, как будто вкусная еда была для него всего лишь необходимым топливом, источником энергии. Он залпом выпил бокал прохладного белого вина и откинулся на спинку стула, по очереди глядя то на Рамзеса, то на Джулию. Медленно и постепенно лицо его восстанавливало свой естественный цвет, а глаза начали жадно скользить по расставленным на столе яствам. Наконец он потянулся к блюду с блестящими свежими устрицами, а Рамзес налил ему еще вина.

Теперь они уже втроем наслаждались ужином. Голод их был слишком велик, чтобы они могли не радоваться такой еде. Эллиот жадно проглатывал тушки холодного лобстера, окуная кусочки белого мяса в различные соусы и заедая их ломтями мягкого хлеба. И вино, много вина, которое они наливали снова и снова, поддерживая свою кратковременную хмельную эйфорию. Следом за этим Эллиот с тем же рвением накинулся на выпечку, изредка поглядывая на своих компаньонов, которые тоже ели с заметным удовольствием. Они выглядели как одна небольшая семья, эти трое, объединенные одной тайной, одним голодом, одним общим наслаждением от еды, все больше распаляющим их аппетит.

– Я встречался со своей женой, – сказал Эллиот. – Не волнуйтесь, я был очень осмотрительным при встрече. Я старался как мог, чтобы она не догадалась о моем нынешнем могучем здоровье, которое возвращается ко мне.

– Я рада, что вы повидали ее, – сказала Джулия.

– В итоге мне пришлось излить на нее сотню тривиальных пустых заверений и еще массу лживой информации о моих будущих путешествиях, – продолжал Эллиот. – По правде говоря, думаю, она была даже рада, что я снова уезжаю. Я всегда был слишком взыскательным для нее.

– Вы обеспечили ей роскошное существование, – заметила Джулия. – И сейчас она самостоятельна и живет совершенно по-другому.

– Да, – согласился Эллиот. – С ее плеч свалился громадный груз, бремя в виде хронической меланхолии и нелюбящего мужа, который в лучшем случае был больше похож на ущербного старшего брата, постоянно нуждающегося в уходе и потакании его прихотям…

– Не стоит укорять и мучить себя, – возразила Джулия. – Не оглядывайтесь назад. Вы всегда хорошо относились к ней. Но вы правы – сейчас она счастлива.

Эллиот кивнул и выпил еще вина: пил он его легко и много, словно это была простая вода.

– Не сомневаюсь: она думает, что у меня есть любовница, – сказал граф. – Она как-то обмолвилась об этом в том смысле, что восхищена моим мужеством, что я оставил Лондон в прошлом. – Он рассмеялся. – Также не вызывает сомнений и то, что очень скоро она и сама заведет себе любовника. Ведь доходы от моих инвестиций растут. – Он покосился на Рамзеса. – Вот только не знаю, что будет с моими вложениями теперь, с приходом войны. Правда, я поместил свой капитал сразу в несколько американских банков, а также в несколько европейских.

– Это мудрое решение, – заметила Джулия, глядя на Рамзеса, который вытащил из бокового кармана своего пиджака сложенный листок бумаги и протянул его Эллиоту.

– Это еще одно примечательное место в Африке, – пояснил Рамзес. – Вам следует купить там землю как можно скорее. После покупки выждите полгода, может, чуть больше, а потом начинайте искать в джунглях заброшенные рудники. Вы обязательно найдете их там.

– Вы очень добры ко мне, – ответил Эллиот. – Но с наступлением войны вам и самому следовало бы заняться этими вещами.

– О, об этом не беспокойтесь, – успокоил его Рамзес. – Когда мы впервые вернулись в Лондон, я встречался с мудрыми советниками Джулии по финансовым вопросам. У них, разумеется, было много оговорок и замечаний, но все же с моей подачи было открыто много новых предприятий. Сможет ли война каким-то образом повлиять на стоимость золота и алмазов?

– А что Алекс? – поинтересовалась Джулия. – Вы встречались с ним?

– Нет, – ответил Эллиот, – потому что я не мог рисковать: молодые глаза Алекса обязательно заметили бы то, что упустила Эдит. Но я наблюдал за ним издалека. Я знаю, что он уехал с той таинственной безумной женщиной из Каира. Теперь я понимаю то, чего Эдит не сможет понять никогда. Жизнь Алекса уже отравлена знанием об эликсире и обо всех нас.

– Да, это правда, – согласилась Джулия и вкратце пересказала ему все, что ей было известно о добровольном изгнании Алекса. – Но вы и представить себе не можете, что пришлось пережить Клеопатре и кем она стала в итоге.

Джулия рассказала ему всю историю про Сакноса и Бектатен и про ужасающую кончину «фрагментов» на торжестве по поводу их с Рамзесом помолвки. Она описала ему страшное действие зелья из удушающей лилии и нрав древней царицы, владевшей этим секретом. Она объяснила ему, что эликсир Сакноса был приготовлен по искаженной формуле, и сообщила обрывки информации, имевшейся у них относительно так называемых ночтинов, которые были воскрешены из мертвых, как и Клеопатра. Со слезами на глазах, срывающимся от волнения голосом она поведала о страшной угрозе, омрачавшей будущее Клеопатры, которая вскоре могла окончательно лишиться рассудка.

Затем она перешла к истории Сибил Паркер. Джулия рассуждала о теории мигрирующих душ, о загадках жизни после смерти. Она рассказала ему о снах Сибил и видениях Клеопатры, о таинственной связи между этими женщинами. А в конце снова заговорила о спокойном могуществе и непостижимой натуре великой Бектатен.

Джулия также сообщила ему, что Сибил Паркер стала желанной гостьей в доме Бектатен. Бектатен, которая могла бы поделиться чистым эликсиром со страдающей больной Клеопатрой, если ее попросить.

Эллиот слушал все это с изумлением на лице. Наконец Джулия умолкла и перевела взгляд на Рамзеса, как бы приглашая его продолжить ее рассказ.

– Мы с царицей заключили своего рода соглашение, – сказал Рамзес. – Со своей стороны она хочет от меня, чтобы я не совершал необдуманных поступков и больше не предпринимал попыток воскрешения мертвых. Она обладает властью надо мной и над всеми нами, поскольку в ее руках находятся наши жизни и смерти, и тем не менее дает мне право самому решать, когда и как вновь использовать волшебный эликсир.

Рамзес внимательно смотрел на графа, как всегда впечатленный быстрой работой мысли, которая читалась в его глазах.

– Однако в любой момент, – продолжал Рамзес, – эта царица может продемонстрировать свою власть над всеми нами, теми, кто делит с ней это бесконечное путешествие по жизни. И мы всегда должны быть настороже и помнить о существовании такой опасности. Мы никогда не должны недооценивать могущества Бектатен. И не должны рассчитывать на ее безучастность. Теперь она стала частью нашего мира.

Эллиот понимающе кивнул.

– Жаль, что мне не довелось познакомиться с этой женщиной, – сказал он. – Однако когда-нибудь мне, вероятно, все равно придется пересечься с ней, хочу я этого или нет.

– Да, это возможно, – отозвался Рамзес. – Она путешествует всего с двумя своими спутниками, Актаму и Энамоном, мужчинами, по-своему весьма впечатляющими и такими же чернокожими, как и она сама. Но у нас нет сведений о том, сколько других бессмертных может быть в ее команде. Она не рассказывала нам всю историю своей жизни.

– Я восхищаюсь ею, – заявила Джулия с присущей ей искренностью и восторженностью. – Я доверяю ей, я верю, что она никогда не причинит нам вреда, и мы не станем жертвами ее капризов или своенравия.

Она обернулась к Рамзесу, ожидая его одобрения, но лицо его оставалось бесстрастным, и она притихла.

– У тебя большое сердце, Джулия, – заметил Рамзес. – Тебе удается любить их всех – Сибил Паркер, мою сломленную Клеопатру и даже эту могущественную царицу.

– Все это так, Рамзес, но я ведь и раньше следовала своим инстинктам, а теперь-то уж тем более. К тому же если бы она хотела навредить нам, то уже наверняка сделала бы это.

– Да, наверное, – согласился Рамзес. – Но мы никогда не должны забывать того, что видели собственными глазами. Эта царица выращивает сад с множеством таинственных растений.

Он потянулся за бутылкой, чтобы подлить вина в хрустальный бокал Эллиота, и тот благодарно кивнул ему. Их взгляды встретились, и граф заговорил.

– Я не прошу у вас эликсир для моего сына Алекса, – начал он. – Я долго размышлял над этим и пришел к заключению, что у Алекса есть в жизни свое предназначение – жениться, завести детей, чтобы продолжить род Савареллов, а эликсир неминуемо положит всему этому конец. Конечно, может наступить такой момент, когда он попросит эликсир. Ведь я же захотел его для себя, как только заподозрил о его существовании, так почему с моим сыном не может произойти того же? Но я ценю его молодость, я вижу его желание и способность любить, так что в моих глазах его будущее связано все-таки с женитьбой и детьми. Я не могу не признать этого.

– Мне тоже это видится именно так. – сказала Джулия. – Но, кстати говоря, Алекс ведь знает об эликсире, но не попросил его. А теперь, похоже, уже и Клеопатра не попросит зелье для того, чтобы излечиться.

– У нас еще есть время, чтобы решить эти многочисленные вопросы, – произнес Рамзес.

Он встал из-за стола, пересек по ковру всю гостиную и подошел к камину. Он протянул руки к огню, чтобы лучше почувствовать его жар, и снова задумался о войне в Европе, об этой зловещей трагедии, обрушившейся на мир, который он только что открыл для себя.

– Что ж, мне пора идти, – сказал Эллиот, тоже вставая из-за стола. – Я должен незаметно выбраться из Лондона, чтобы ни Эдит, ни Алекс, ни кто-то из моих старых друзей меня не увидели. У меня нет другого выхода, кроме как вернуться на континент, какой бы отпечаток ни оставила там война, но я не советую никому из вас следовать за мной. Я бы посоветовал вам оставаться здесь, попутешествовать по Англии, съездить на север, возможно, чтобы найти убежище там, пока не станет понятно, что несет с собой эта война.

– Но, Эллиот, когда же мы с вами увидимся снова? – воскликнула Джулия.

– Не знаю, – ответил тот. – Но в любом случая я ведь могу связаться с вами или по этому адресу, или через «Стратфорд Шипинг», или через ваших адвокатов.

– В любой момент, – кивнула Джулия. – По крайней мере до… Надеюсь, у вас не уйдут на это долгие годы.

– Я оставлю вам вот это, – сказал Эллиот, вынимая из кармана пиджака визитную карточку. – Здесь адрес и номер телефона моего нового личного юриста, о котором моя семья не знает.

Рамзес взял карточку у него из рук и тут же запомнил все имена, названия и цифры.

– Ну и, конечно, здесь же остается моя семья, – продолжал граф. – После моего отъезда – официального, я имею в виду, – им придется рассчитывать на кого-то другого. Я могу отправиться из Европы в Америку, этого я пока не решил. Мне ужасно хочется побывать, в частности, в Южной Америке, особенно в Бразилии, попутешествовать в тех таинственных местах…

Он умолк. Взяв со стула свой плащ с капюшоном, он остановился и посмотрел на Джулию. В глазах его стояли слезы. Она бросилась к нему. Они молча обнялись, и Рамзес услышал шепот Эллиота:

– Прекрасное дитя, прекрасное бессмертное дитя…

– Я принял решение, – вдруг сказал Рамзес. – Прежде чем вы покинете нас, я хочу передать вам секрет эликсира. Я хочу, чтобы его рецепт и все ингредиенты намертво запечатлелись в памяти у вас обоих, как они отложились в моей.

– Нет, – покачал головой граф. – Благодарю вас за оказанное мне доверие, Рамзес, но я этого не хочу. С этим секретом я не мог бы доверять сам себе. Нет, только не сейчас.

– Но, Эллиот, а что, если эта война или какие-то иные обстоятельства разлучат нас? – спросил Рамзес. – Что, если встретимся мы лишь через долгие годы?

– Нет, Рамзес. Я не готов принять на себя такое бремя. Я знаю, что не готов. Мое сердце недостаточно опытно для этого. И чтобы в этом смысле что-то изменилось, должно пройти еще много лет.

Рамзес кивнул.

– Вы всегда удивляли меня, Эллиот Саварелл, – сказал он. – Вы действительно очень необычный человек.

– Да, вполне вероятно, придет такое время, когда я, может быть, попрошу у вас секрет эликсира, – ответил граф. – Но сейчас вы не должны давать его мне.

В гостиной повисла напряженная тишина. Мужчины смотрели в глаза друг другу, затем Эллиот приблизился к Рамзесу и, нежно обняв его за плечи, шепнул ему на ухо:

– До встречи.

Джулия с Рамзесом молча стояли у окна за кружевными занавесками и следили за удаляющейся по улице фигурой графа, пока тот не скрылся из виду.

Все еще темный город был наполнен странным шумом, совершенно не характерным для этого предрассветного часа; эти необычные звуки, близкие и далекие, вероятно, говорили о страхах и волнении той части населения, до которой уже докатились новости о начавшейся войне. Рамзесу и самому не терпелось почитать газеты, послушать разговоры в тавернах и кафе, включить радио и узнать, что говорят официальные лица правительства о том, что их всех ожидает.

Но на это еще будет время.

– Я буду очень по нему скучать, – призналась Джулия.

– А как ты относишься к этому, любимая? – спросил Рамзес. – Ты готова принять секрет, который я хочу сообщить тебе?

– Нет, думаю, нет, дорогой мой, – ответила та. – Мне кажется, я хорошо понимаю, что имел в виду Эллиот, когда заявил, что не готов к этому. Я боюсь своей любви к Сибил Паркер, к Алексу. Я боюсь своего сердца. Думаю, я должна доверить хранение этой тайны только тебе, и, возможно, навсегда, Рамзес. Я считаю, что такой дар должен исходить из твоих рук, а не из моих.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь, – ответил Рамзес.

Но все же согласно кивнул. Пока этого было достаточно. Он обернулся к ней, обнял ее и притянул к себе.

– Ладно, дорогая, – сказал он. – Тогда у нас все будет так, как раньше. И мы начнем наше новое путешествие по всему свету.

– Но только не прямо сейчас, любимый мой, – возразила она. – Через несколько часов – да, пожалуй. Но в данный момент для меня было бы вполне достаточно совершить с тобой короткое путешествие наверх по этим ступенькам.

– Тогда позволь мне, – сказал он и подхватил ее на руки.

Поднявшись на второй этаж по длинной лестнице, он принес ее в спальню и уложил на кровать, после чего закрыл дверь и запер ее на замок. Чтобы им уже не могли помешать ни внезапные посетители, ни вернувшаяся не вовремя прислуга со своими разговорами о войне.

За окнами по-прежнему было темно. Комнату освещал лишь мягкий свет ночника с фарфоровым абажуром.

Джулия лежала, раскинувшись на подушках, и смотрела на него; ее белая кожа, казалось, светилась в полумраке, а синие глаза сияли любовью.

Он удивлялся охватившей его печали, печали, которую минутой раньше они ощущали все втроем; это было странно для него, потому что он точно знал, что еще никогда в жизни не был так счастлив. Он действительно был счастлив, и сердце его в преддверии того, что ждало их всех впереди, было исполнено спокойной отваги.

Да, он знал, что он по-прежнему Рамзес Проклятый, хотя этого по-настоящему никому и никогда не понять. И он останется Проклятым навсегда. Тем не менее, сознавая это, он был счастлив и наслаждался каждым мигом этого счастья.

Но довольно этих мыслей, когда сердце трепещет, когда в жилах закипает кровь, а все тело оживает от одного только ее молчаливого присутствия, от ее немыслимой красоты, от ее нетерпеливого взгляда.

Он грубо сорвал с себя одежду, отбросив ее на пол, и, не говоря больше ни слова, упал в распростертые объятия Джулии. Он прижал свои губы к ее закрытым векам, затем стал целовать ее обнаженную грудь и наконец нежно прильнул к ее сладостным приоткрытым губам.

Все мысли о сломленной судьбе Клеопатры оставили его. Отошло куда-то вглубь как очарование далекой и всемогущей царицей, так и восхищение современным миром, которому сейчас грозила война. И он полностью отдался более мощному, неисчерпаемому источнику силы, каким было для него нежное приятие Джулии, ее молчаливая капитуляция, ее спокойная бесконечная любовь.