Глава XXX

Разумеется, Гривс и Хэншоу не замедлили посвятить Джонсона во все подробности своих переговоров и состоявшейся сделки с Каупервудом, ибо Джонсон и лорд Стэйн, как и большинство пайщиков Электротранспортной компании, были так или иначе заинтересованы во вновь проектируемых подземных линиях, и Гривсу и Хэншоу как инженерам важно было заручиться их расположением. Они считали, что как техническая сторона дела, так и соображения добропорядочности дают им право переуступить свой опцион кому угодно, и поэтому не собирались делать из этого секрета. Прежде всего опцион принадлежал им, и, следовательно, они могли распоряжаться своим опционом по собственному усмотрению, а кроме того, если даже у них когда-то и был разговор с Джонсоном о том, чтобы поставить его в известность, если они найдут покупателя, – они ничего ему не обещали, а ответили просто, что подумают. О беседе Джонсона с Джеркинсом и Клурфейном им ничего не было известно. Джонсон, со своей стороны, когда ему доложили о Гривсе и Хэншоу, чрезвычайно заинтересовался и ждал с нетерпением, что они ему скажут.

В первую минуту, когда они сообщили ему о своей сделке, он с досадой подумал, что вся выгода, которую он рассчитывал извлечь из своей будущей встречи с Каупервудом, уплыла у него из рук. Но мало-помалу перспектива войти в дело с американцем стала казаться ему все же заманчивой. Особенно подкупило его в пользу Каупервуда то, что этот заокеанский воротила готов разом выложить на стол тридцать тысяч фунтов стерлингов плюс еще шестьдесят тысяч за перечисление на его имя ценных бумаг и сверх того десять тысяч гарантийных, которых он не получит обратно, если не приступит к постройке в течение года. По всей видимости, покупка линий Чэринг-Кросс – это для него только зацепка, а на самом деле, как утверждал Джеркинс, у Каупервуда значительно более широкие планы: он, несомненно, имеет в виду объединение в дальнейшем всей лондонской подземной сети. А если так, то почему бы им, в конце концов, не взяться сообща за это дело и не войти со Стэйном в предприятие Каупервуда, прежде чем он успеет привлечь кого-либо другого? Во всяком случае, ему и Стэйну необходимо побеседовать с Каупервудом, и об этом можно будет сговориться на заседании в кабинете Каупервуда, где он, Джонсон, будет присутствовать в качестве официального лица при передаче линии Чэринг-Кросс.

В половине двенадцатого, в день заседания, Каупервуд сидел у себя в кабинете, рассеянно слушая Сиппенса, который, расхаживая взад и вперед, излагал ему свои соображения. Каупервуд был как-то необыкновенно задумчив. Не поступил ли он несколько опрометчиво? Ведь это чужая страна, и он не имеет ни малейшего представления о здешних порядках, обычаях. Разумеется, если он приобретет опцион, из этого еще не следует, что он потом не сможет сбыть его с рук, но с другой стороны, как ни верти, во всей этой истории есть что-то поистине неотвратимое. Потому что если теперь, после того как он получил этот опцион, он сам выпустит его из рук, это будет выглядеть так, будто он, Каупервуд, попробовал взяться за дело, на которое у него не хватает ни мужества, ни средств.

Тут в кабинет вошли Джеркинс с Клурфейном. На лицах их было написано сознание важности порученной им роли – ведь сам Каупервуд обещал вознаградить их за проявленное рвение. Следом за ними появился секретарь Сиппенса мистер Дентон и агент Сиппенса мистер Остейд. Затем явился мистер Китередж, преемник Сиппенса по управлению чикагскими пригородными дорогами Каупервуда, приехавший в Лондон, чтобы обсудить с патроном кое-какие чикагские дела. Последним пришел Оливер Бристол, молодой, но весьма пронырливый и дошлый юрисконсульт Каупервуда, командированный в Англию, дабы ознакомиться на месте с замысловатой системой ведения здесь финансовых дел. Сегодня он впервые должен был выступить в роли юриста и законоведа. Каупервуд умышленно окружил себя на этот раз столь многочисленной свитой не только для того, чтобы иметь достаточное количество свидетелей при оформлении сделки, но и для того, чтобы создать возможно более торжественную обстановку и произвести впечатление на англичан.

Наконец ровно в двенадцать в дверях появились мистер Гривс и мистер Хэншоу в сопровождении группы полномочных представителей Электротранспортной компании – Джонсона, Райдера, Келторпа и Делафилда. Мистер Келторп был не кто иной, как председатель компании, мистер Райдер – вице-председатель, мистер Джонсон – юрисконсульт. Когда они вошли в кабинет и очутились лицом к лицу со знаменитым миллионером, который сидел за столом, окруженный своими приближенными и поверенными, это внушительное зрелище явно возымело на них действие.

Каупервуд поднялся им навстречу и очень тепло и дружески поздоровался с Гривсом и Хэншоу, после чего те с помощью Джеркинса и Сиппенса познакомили друг с другом всех многочисленных участников этого знаменательного заседания. Больше всех других внимание Каупервуда, а также и Сиппенса привлек Джонсон: Каупервуд заинтересовался им, потому что был осведомлен о его связях, а Сиппенс – тот с первого взгляда почувствовал в нем соперника. Властная самоуверенность этого человека и что-то почти величественное в его фигуре, когда он, откашлявшись, внимательно оглядел всех собравшихся, словно ученый-энтомолог, осматривающий свои коллекции насекомых, – все это бесило Сиппенса. И не кто иной, как этот Джонсон, и открыл заседание.

– Итак, мистер Каупервуд и вы, уважаемые джентльмены, – начал он, – я полагаю, что все мы достаточно осведомлены о существе дела, которое привело нас сюда. И потому чем скорее мы приступим, тем скорее мы и покончим с этим делом.

«Скажите на милость!» – презрительно фыркнул про себя Сиппенс.

– Дельное замечание, присоединяюсь… – сказал Каупервуд и, нажав кнопку звонка, приказал Джемисону принести чековую книжку и папку с договорами.

Джонсон вынул из большого кожаного портфеля, который подал ему стоявший позади него конторский мальчик, инвентарные и бухгалтерские книги Электротранспортной компании, затем печать, опцион и положил все это на письменный стол Каупервуда. Каупервуд вместе с Бристолом и Китереджем тщательно ознакомился со всем этим.

После того как они внимательно проверили все документы, расходные ордера и платежные обязательства, Гривс вручил Каупервуду опцион, который они с Хэншоу уступали ему, а Электротранспортная компания в лице своих полномочных представителей засвидетельствовала полную его законность. Мистер Делафилд, секретарь и казначей Электротранспортной компании, предъявил копию акта, удостоверяющего право компании на постройку линии Чэринг-Кросс. После этого мистер Блэндиш из банка Лондонского графства предъявил документ, удостоверяющий, что Фрэнк Алджернон Каупервуд передал на хранение в этот банк государственные ценные бумаги на сумму в шестьдесят тысяч фунтов стерлингов. Бумаги эти перейдут в собственность мистера Каупервуда тотчас же по представлении чека на указанную сумму.

Затем Каупервуд подписал и вручил мистеру Гривсу и мистеру Хэншоу чек на тридцать тысяч фунтов стерлингов, который тут же был заприходован Электротранспортной компанией. Уполномоченный компании передал Гривсу и Хэншоу парламентскую лицензию на Чэринг-Кросс, а те, в свою очередь, сделав на ней передаточную надпись, тут же вручили ее Каупервуду. Каупервуд выписал чек на шестьдесят тысяч фунтов стерлингов и получил в обмен на него от банка Лондонского графства документ, подтверждающий его право на владение ценными бумагами. Вслед за этим он вручил Гривсу заверенное должным образом непереуступаемое гарантийное обязательство на сумму в десять тысяч фунтов сроком на год. На этом заседание закрылось при всеобщем воодушевлении, которое едва ли могло быть отнесено на счет подобной деловой процедуры. Это всеобщее воодушевление было, несомненно, порождено Каупервудом и свидетельствовало о том впечатлении, которое он произвел на всех присутствующих. Наглядным доказательством тому был Келторп, председатель Электротранспортной компании, тучный блондин лет пятидесяти, который явился сюда отнюдь не расположенный потакать этим американцам, протягивающим лапы к лондонской подземной сети. Однако молниеносный образ действий Каупервуда явно покорил его. Райдер внимательно разглядывал костюм Каупервуда, его превосходно сшитую песочного цвета пару, запонки из яшмы в изящной золотой оправе, темно-коричневые ботинки. Да, Америка, как видно, вырастила новый, совершенно особый тип дельца. Такой человек, стоит ему только захотеть, может стать большой силой в лондонских деловых кругах.

Джонсон заключил про себя, что Каупервуд в данном случае проявил несомненную проницательность и даже некоторую вполне допустимую хитрость. Разумеется, это беспощадный делец, но в условиях столкновения различных интересов, когда приходится преодолевать всевозможные жизненные препятствия, таким, в сущности, и следует быть. Он уже совсем было собрался уходить, когда к нему подошел Каупервуд.

– Я слышал, мистер Джонсон, – сказал он, приветливо улыбаясь, – что вы сами интересуетесь вашим подземным транспортом.

– Да, до некоторой степени, – учтиво и вместе с тем осторожно отвечал Джонсон.

– Если я правильно осведомлен через моих поверенных, – продолжал Каупервуд, – вы являетесь более или менее экспертом по вопросам, связанным с железнодорожными концессиями. Я прошел школу за океаном и, сказать вам по правде, чувствую себя здесь совсем новичком. Если вы ничего не имеете против, я был бы очень рад побеседовать с вами как-нибудь на днях. Что, если бы мы с вами пообедали или поужинали – хотя бы у меня в отеле или в каком-нибудь другом месте, где нам не помешают?

Они условились встретиться во вторник на следующей неделе в отеле «Браун».

Когда все вышли и в кабинете остался только Сиппенс, Каупервуд повернулся к нему и сказал:

– Ну вот, де Сото! Приобрели еще кучу хлопот. А что вы скажете про этих англичан?

– Да между собой-то они, может, и ничего, умеют ладить, – угрюмо отвечал Сиппенс, все еще не в силах совладать с раздражением, которое у него вызвал Джонсон. – Но вам, патрон, надо быть с ними настороже. Вам надо около себя верных людей иметь, своих людей, патрон, чтобы было на кого опереться.

– Так-то оно так, де Сото, – протянул Каупервуд, прекрасно понимая, что, собственно, имеет в виду Сиппенс. – Но с другой стороны, боюсь, что мне придется взять в дело кое-кого из здешней публики, без этого не обойдется. Нельзя же рассчитывать на то, что они сразу согласятся, чтобы в таком крупном предприятии орудовали одни американцы. Вы это и сами понимаете.

– Совершенно верно, патрон. Но только все-таки вам надо набрать побольше своих, американцев, чтобы здешние дельцы вас не обморочили.

Однако Каупервуд уже решил про себя, что разумнее будет привлечь к делу группу вот таких добропорядочных и энергичных англичан, как Джонсон, Гривс, Хэншоу и даже этот невозмутимый тип Райдер, который рта не раскрыл на заседании, но так внимательно разглядывал его. Здесь, где ему придется сразу развернуть дело и действовать решительно, кое-кто из его давних американских сотрудников окажется неподходящим. Он хорошо знал, что в деловом мире в критическую минуту на одном чувстве далеко не уедешь. Если жизнь чему-нибудь научила его, так именно этому. И он был отнюдь не склонен пренебрегать уроками своего беспощадного, но в высшей степени полезного учителя.