Переезжая Миссисипи

Поезд до Канзас-Сити остановился на запасном пути на восточном берегу Миссисипи, и Ник посмотрел на дорогу, которую покрывал слой пыли толщиной в полфута. Видел он только дорогу да несколько присыпанных пылью деревьев. Какой-то фургон тащился по рытвинам, возница, согнувшись, подпрыгивал на подпружиненном сиденье, вожжи свободно лежали на спинах лошадей.

Ник смотрел на фургон и гадал, то ли возница живет около Миссисипи, то ли выбрался на рыбалку. Все так же покачиваясь, фургон исчез из виду, и Ник подумал о «Мировых сериях», проходящих в Нью-Йорке. Вспомнил феерическую подачу Слима Солса и круговую пробежку Счастливчика Фелша в первой игре, которую он смотрел на чикагском «Уайт-Сокс-Парк». Белая точка мяча взмыла в воздух, направляясь к зеленой стене, огораживающей центральную зону. Фелш, наклонив голову, рванулся к белому квадрату первой базы, а потом под восторженный рев зрителей мяч приземлился среди болельщиков на трибуне со стоячими местами.

Поезд тронулся, и запыленные деревья, и коричневая дорога поползли назад. На пороге купе возник мальчишка, торгующий газетами и журналами.

– Есть что-нибудь о «Сериях»? – спросил его Ник.

– «Уайт Сокс» выиграла последнюю игру, – сообщил торговец и двинулся дальше, широко расставляя ноги, словно матрос на палубе во время качки.

Ник довольно улыбнулся. «Уайт Сокс» их сделала. Ему понравилось охватившее его чувство глубокого удовлетворения. Ник открыл субботнюю «Ивнинг пост» и углубился в чтение, изредка поглядывая в окно, чтобы не пропустить Миссисипи. Пересечение Миссисипи он полагал важным событием и хотел насладиться каждым мгновением.

Мимо проползали все та же дорога, телеграфные столбы, редкие дома и плоские коричневые поля. Ник с нетерпением ждал утесов, вздымающихся над Миссисипи, но после многочисленных рукавов, протекающих по заболоченной местности, увидел через окно только паровоз, поворачивающий на длинный мост над широкой, мутно-коричневой полосой воды. На противоположном берегу виднелись одинокие холмы. По обе стороны насыпи Ник видел плоский, болотистый берег. Река, казалось, двигалась к океану – не несла воды, а именно двигалась, как твердое тело. Лишь у опор моста пенились маленькие буруны. Марк Твен, Гек Финн, Том Сойер и Ласаль толпились в разуме Ника, когда он смотрел на плоскую коричневую поверхность медленно текущей воды. «Как бы там ни было, я видел Миссисипи», – радостно сказал он себе.

Ночь перед высадкой

Шагая по палубе в темноте, Ник миновал польских офицеров, которые сидели на поставленных в ряд раскладных стульях. Кто-то играл на мандолине. Леон Косьянович вытянул ногу в темноте.

– Эй, Ник, – позвал он, – куда идешь?

– Никуда. Просто прогуливаюсь.

– Присядь. Есть лишний стул.

Ник сел и посмотрел на людей, проходивших мимо. Отсвета моря хватало, чтобы различать силуэты в теплой июньской ночи. Ник откинулся на спинку.

– Завтра прибываем, – сообщил ему Леон. – Я слышал это от радиста.

– А я от парикмахера, – ответил Ник.

Леон рассмеялся и что-то сказал по-польски мужчине, сидевшему с другой стороны. Тот наклонился вперед и улыбнулся Нику.

– Он не говорит по-английски, – объяснил Леон. – По его словам, он слышал от Габи.

– А где Габи?

– С кем-нибудь в спасательной шлюпке.

– А где Галинский?

– Может, с Габи.

– Нет, – покачал головой Ник. – Она сказала мне, что терпеть не может Галинского.

Габи была единственной девушкой на борту. Блондинка с распущенными волосами, громким смехом, хорошим телом и плохим запахом. Ее тетя, ни разу не выходившая из каюты после отплытия, везла девушку к родителям в Париж. Отец Габи имел какое-то отношение к судоходной компании «Френч лайн», и она обедала за столом капитана.

– Почему она не любит Галинского? – спросил Леон.

– По ее словам, он похож на морскую свинку.

Леон снова рассмеялся.

– Пошли. Найдем его и расскажем об этом.

Они поднялись и подошли к ограждению. Над головой раскачивались спасательные шлюпки, подготовленные к спуску на воду. Корабль качало, и спасательные шлюпки немилосердно болтало из стороны в сторону. Вода мягко обтекала корпус, подсвеченная какими-то фосфоресцирующими микроорганизмами.

– Скорость у нас приличная, – отметил Ник, глядя на воду.

– Мы в Бискайском заливе, – сказал Леон. – Завтра пора бы показаться уже берегу.

Они прошлись по палубе, спустились на корму, долго смотрели на фосфоресцирующий кильватерный след и воду, расходящуюся волнами в обе стороны, как отвалы вспаханной земли. В отсветах от моря они видели чернеющую над головой оружейную платформу с крупнокалиберным пулеметом, по которой ходили взад-вперед двое матросов.

– Мы идем зигзагом, – прокомментировал Леон, наблюдая за кильватерным следом.

– Говорят, эти корабли перевозят немецкую почту и поэтому их никогда не топят.

– Возможно. – Ник пожал плечами. – Хотя я в это не верю.

– Я тоже. Но идея хорошая. Давай найдем Галинского.

Галинского они нашли в его каюте с бутылкой коньяка. Пил он его из кружечки для чистки зубов.

– Привет, Антон.

– Привет, Ник. Привет, Леон. Выпейте со мной.

– Скажи ему, Ник.

– Послушай, Антон. У меня есть послание для тебя от прекрасной дамы.

– Знаю я твою прекрасную даму. Ты возьми эту прекрасную даму и засунь в пароходную трубу.

Откинувшись на спину, он поднял ноги, уперся ими в верхнюю койку и толкнул ее.

– Карпер! – крикнул Галинский. – Эй, Карпер! Проснись и выпей!

Над краем верхней койки появилось заспанное лицо. Круглое и в очках со стальной оправой.

– Не предлагай мне выпить, когда я уже пьян.

– Спускайся и выпей! – проревел Галинский.

– Нет, – послышалось с верхней койки. – Давай выпивку сюда.

И Карпер откатился назад к стене.

– Он пьян уже две недели, – доверительно сообщил Галинский.

– Извини, – донеслось сверху, – но это некорректное утверждение, потому что мы знакомы только десять дней.

– Разве ты не пьян две недели, Карпер? – спросил Ник.

– Разумеется, – ответил Карпер от стены, – но Галинский не имеет права так говорить.

Упираясь ногами в верхнюю койку, Галинский приподнимал ее и опускал.

– Беру свои слова назад, Карпер. Я не думаю, что ты пьян.

– Не делай нелепых заявлений, – едва слышно ответил Карпер.

– Чем занимаешься, Антон? – спросил Леон.

– Думаю о моей девушке в Ниагара-Фоллс.

– Пошли, Ник. – Леон повернулся к нему. – Оставим эту морскую свинку.

– Она сказала и вам, что я похож на морскую свинку? – спросил Галинский. – Она сказала мне, что я морская свинка. Знаете, как я ей ответил на французском? «Мадемуазель Габи, в вас нет ничего такого, что может меня заинтересовать». Выпей, Ник.

Он протянул бутылку, и Ник глотнул коньяка.

– Леон?

– Нет. Пошли, Ник. Оставим его.

– В полночь мне заступать на вахту, – сказал Галинский.

– Не напейся, – посоветовал Ник.

– Я никогда не напивался.

На верхней койке Карпер что-то пробормотал.

– Что ты сказал, Карпер?

– Я попросил Господа поразить его молнией.

– Я никогда не напивался, – повторил Галинский и наполовину наполнил коньяком кружку для чистки зубов.

– Давай же, Господи! Порази его!

– Я никогда не напивался. И никогда не спал с женщиной.

– Давай. Сделай свое дело, Господи. Порази его.

– Пошли, Ник. Уходим отсюда.

Галинский протянул Нику бутылку. Тот глотнул и вышел из каюты следом за Леоном.

Из-за двери до них долетел голос Галинского:

– Я никогда не напивался. Я никогда не спал с женщиной. Я никогда не лгал.

– Порази его, – раздался тонкий голос Карпера. – Не слушай эту чушь, Боже. Порази его.

– Отличная пара, – заметил Ник. – Кто этот Карпер? Откуда он?

– Он провел два года в госпитале. Его отправили домой. Отчислили из колледжа, и теперь он возвращается.

– Он пьет слишком много.

– Он несчастен.

– Давай возьмем бутылку вина и залезем в спасательную шлюпку.

– Пошли.

Они остановились у бара курительной комнаты, и Ник купил бутылку красного вина. Леон стоял у стойки, высокий, в форме французской армии. В курительной комнате за двумя столами шла игра в покер. Ник хотел бы поиграть, но не в последнюю ночь. Все играли. В комнате с задраенными иллюминаторами было жарко и накурено. Ник посмотрел на Леона.

– Хочешь поиграть? – спросил тот.

– Нет. Давай выпьем вина и поговорим.

– Тогда надо взять две бутылки.

С бутылками они вышли из душной комнаты на палубу. Забраться в одну из спасательных шлюпок не составило труда, хотя Ник и боялся смотреть вниз на воду, забираясь в нее по шлюпбалке. В шлюпке они удобно устроились, подложив под спину спасательные жилеты. Создавалось полное ощущение, что они находятся между небом и землей. И под ногами ничего не вибрировало, как на палубе судна.

– Здесь хорошо, – сказал Ник.

– Я каждую ночь сплю в одной из них.

– Я боюсь, что могу ходить во сне, – признался Ник, открывая бутылку. – Я сплю на палубе.

Он протянул бутылку Леону.

– Оставь ее себе, а мне открой другую, – предложил поляк.

– Бери эту, – сказал Ник. Вытащив пробку из второй бутылки, он чокнулся в темноте с Леоном. Они выпили.

– Во Франции вино лучше, чем это, – сказал Леон.

– Я не останусь во Франции.

– Я забыл. Мне бы хотелось, чтобы мы вместе пошли в бой.

– Пользы от меня не будет, – ответил Ник. Посмотрел через планшир шлюпки на темную воду внизу. Боялся даже залезать на шлюпбалку. – Я все думаю, а вдруг я струшу.

– Нет, – ответил Леон, – ты не струсишь.

– Это здорово, увидать самолеты и все такое.

– Да, – ответил Леон. – Я собираюсь летать, как только добьюсь перевода.

– А я бы так не мог.

– Почему?

– Не знаю.

– Ты не должен думать о страхе.

– Я и не думаю. Правда не думаю. Никогда из-за чего-то такого не переживал. А сейчас думал, потому что у меня возникли забавные ощущения, когда мы забирались в эту шлюпку.

Леон лежал на боку, бутылка стояла у его головы.

– Мы не должны думать о том, что струсим. Мы не из таких.

– Карпер боится, – возразил Ник.

– Да. Галинский мне говорил.

– Поэтому его послали обратно. Поэтому он постоянно пьян.

– Он не такой, как мы, – ответил Леон. – Послушай, Ник, ты и я – в нас что-то есть.

– Я знаю. Тоже это чувствую. Остальных людей могут убить, но не меня. Я в этом абсолютно уверен.

– Именно так. Об этом я и говорю.

– Я хотел пойти в канадскую армию, но они меня не взяли.

– Я знаю. Ты мне говорил.

Они опять выпили, Ник откинулся на спину. Посмотрел на облако дыма, выползающее из трубы. Небо начало светлеть. Возможно, собиралась взойти луна.

– У тебя была девушка, Леон?

– Нет.

– Ни одной?

– Да.

– У меня одна есть.

– Ты с ней жил?

– Мы обручились.

– Я никогда не спал с девушкой.

– Мне доводилось, в заведениях.

Леон выпил. Видная искоса бутылка, торчащая из его рта, чернела на фоне неба.

– Я не про это. Это и у меня было. Мне не понравилось. Я имею в виду ночь с той, кого любишь.

– Моя девушка согласилась бы спать со мной.

– Естественно. Если она любит тебя, то согласится с тобой спать.

– Мы собираемся пожениться.