Из жизни отдыхающих

На полпути от города Хортонс-Бей к озеру, – их соединяла гравийная дорога, – бил родник. Вода собиралась в бочажке с облицованными кафелем стенками, выливалась из него через битые края кафельных плиток и по зарослям мяты текла в болото. В вечернем сумраке Ник сунул руку в бочажок, но не смог долго держать там ее из-за холода. Почувствовал, как на дне вода поднимает фонтанчики песка, которые щекотали его пальцы. «Хорошо было бы окунуться целиком, – подумал Ник. – Готов спорить, мне бы это пошло на пользу». Он вытащил руку и уселся на обочине дороги. Ночь выдалась жаркая.

В конце дороги сквозь кроны деревьев он мог видеть белизну Бин-Хауса, стоявшего на сваях над водой. Ему не хотелось идти к пирсу. Там наверняка еще все купаются. Ему не хотелось общаться с Кейт и Одгаром. Он видел автомобиль Одгара на дороге у склада. Разве Одгар ничего не понимает? Кейт никогда не выйдет замуж за него и вообще ни за кого, кто не сумеет заставить ее это сделать. Однако когда кто-то пытался заставить, она уходила в себя, становилась жесткой, колючей и ускользала. Он бы мог заставить. И вместо того чтобы сворачиваться и ощетиниваться колючками, она бы раскрылась, расслабленная и доступная, и пришла бы в его объятия. Одгар думал, что этого можно добиться любовью. Его глаза превращались в бельма и наливались кровью в уголках. Она терпеть не могла его прикосновений. И все из-за того, что она могла прочесть в его глазах. Потом Одгар захотел бы, чтобы они остались такими же друзьями, как прежде. Забавлялись бы на пляже. Фотографировались обнаженными. Катались бы целыми днями на лодке. Кейт непременно в купальном костюме. И Одгар, не отрывающий от нее взгляда.

Одгару было тридцать два года, он перенес две операции по удалению варикозных вен. Выглядел он ужасно, но всем нравилось его лицо. Одгар не смог добиться желаемого от Кейт, а ведь этого ему хотелось больше всего на свете. И с каждым летом это желание становилось все сильнее и сильнее. Печальная история. Одгар был невероятно мил. И к Нику относился, наверное, лучше, чем остальные. А теперь Ник, если бы захотел, мог получить то, чего так жаждал Одгар. «Одгар покончил бы с собой, если б узнал, – подумал Ник. – Интересно, каким способом он наложил бы на себя руки». Он не мог представить себе Одгара мертвым. Может, тот и не покончил бы с собой. Однако такое случалось с другими людьми. Потому что требовалась не просто любовь. Одгар думал, что одной любви достаточно. Одгар очень любил ее, Бог свидетель. Но требовались еще и симпатия, и красивое тело, и умение это тело показать, и способность убеждать, и желание рискнуть, и отсутствие страха, и уверенность в симпатии к тебе другого человека, и привычка ни о чем не спрашивать, и мягкость, и сочувствие, и умение расположить к себе, и везение, и к месту сказанная шутка, и подход, не вызывающий испуга. И еще обставить все, как надо, после того как. Любовью это называться не могло. Любовь пугала. Он, Николас Адамс, мог получить все, что пожелает, потому что в нем было что-то особенное. Возможно, только временно. Возможно, он утерял бы эту способность. Ему хотелось поделиться этим с Одгаром или хотя бы рассказать Одгару об этом. Но он не мог сказать никому ни о чем. Особенно Одгару. Нет, не особенно Одгару. Никому, ни о чем. Он знал, что это его самая большая жизненная ошибка – говорить. Он отказался говорить о многих вещах. Хотя что-то он мог сделать для девственников Принстона, Йеля и Гарварда. Почему девственников не было в университетах штата? Возможно, из-за совместного обучения. Они встречали девушек, которые стремились выйти замуж, и девушки помогали им, а затем женили их на себе. Что становилось с такими, как Одгар, и Харви, и Майк? Он не знал. Еще не прожил для этого достаточно долго. Они были лучшими людьми в этом мире. Что становилось с ними? Откуда он мог это знать? Разве он мог писать, как Харди или Гамсун, после десяти лет взрослой жизни? Не мог. Подождите, пока ему исполнится пятьдесят.

В полутьме он опустился на колени и, наклонясь вперед, глотнул воды из родника. Он знал себе цену. Он знал, что станет великим писателем. Он знал многие вещи и был недосягаем для них. Для всех. Хотя он знал еще недостаточно вещей. С годами бы это пришло. Он это знал. От холодной воды заболели глаза. Он сделал слишком большой глоток. Словно откусил слишком большой кусок мороженого. Так пьют, если нос находится под водой. Решил, что все же лучше пойти поплавать. Размышления ничего хорошего не сулили. Пошел по дороге мимо автомобиля и большого склада, откуда осенью яблоки и картофель загружали на лодки, мимо Бин-Хауса с белыми стенами, где они танцевали на паркетном полу при свете фонарей. Спустился к пирсу, где все купались.

Купались они у дальнего конца пирса. Шагая по толстым доскам высоко над водой, Ник услышал дважды недовольство трамплина, после чего громкий всплеск. «Должно быть, Ги», – подумал он. Кейт вынырнула из воды, будто тюлень, и поднялась по лесенке.

– Это Уимедж, – крикнула она остальным. – Искупайся, Уимедж. Вода чудесная.

– Привет, Уимедж, – поздоровался Одгар. – Действительно, водичка классная.

– Где Уимедж? – донесся издалека голос Ги.

– Этот Уимедж не умеет плавать? – спросил Билл, тоже далеко отплывший от берега.

У Ника было прекрасное настроение. Это же приятно, когда тебе так кричат. Он снял парусиновые туфли, стянул рубашку через голову, избавился от брюк. Босыми ногами почувствовал песок на досках пирса. Пробежал по податливому трамплину, оттолкнулся от края доски, напрягся и в следующее мгновение оказался в воде, войдя в нее плавно и глубоко, автоматически выполнив все необходимые телодвижения. Он набрал полную грудь воздуха, прежде чем оттолкнуться от трамплина, и теперь плыл под водой, выгнув спину и работая ногами. Потом всплыл лицом вниз, перевернулся и открыл глаза. Плавать он не так уж любил, но ему нравились момент прыжка и нахождение под водой.

– Как тебе водичка, Уимедж? – спросил Ги, заплывший чуть дальше от берега.

– Теплая, как моча, – ответил Ник.

Глубоко вдохнул, обхватил руками лодыжки, подтянул колени к подбородку и медленно ушел с головой под воду. Теплая наверху, ниже вода быстро становилась прохладной, потом холодной. У дна – очень холодной. Ему не понравилось прикосновение ног к донному илу, и он распрямился и заработал руками, чтобы побыстрее подняться наверх. Всплывать из глубины в темноте ему раньше не приходилось. Ощущение странное. Ник отдыхал на воде, едва шевеля руками и ногами, всем довольный. Одгар и Кейт разговаривали на пирсе.

– Ты когда-нибудь плавал в фосфоресцирующем море, Карл?

– Нет. – Голос Одгара становился неестественным, когда он разговаривал с Кейт.

«А неплохо было бы натереться всем спичками», – подумал Ник. Глубоко вдохнув, он подтянул колени к подбородку, сжался в комок и ушел под воду, на этот раз с открытыми глазами. Погружался медленно, сначала боком, потом головой вниз. Что-то не то. В темноте он ничего не видел под водой. Поступил правильно первый раз, когда закрыл глаза. На этот раз он не ушел на самое дно, распрямился и поплыл в прохладной воде, держась чуть ниже теплой. Странное дело, ему нравилось подводное плавание и не доставляло никакого удовольствия обычное. Впрочем, плавание по поверхности океана не вызывало отрицательных эмоций. Благодаря волнам. Но от соленой воды ему всегда хотелось пить. Так что он предпочитал пресную. Как в эту знойную ночь. Он вынырнул у самого пирса и поднялся по лесенке.

– Уимедж, прыгни, пожалуйста, – попросила Кейт, когда они сидели рядышком на пирсе, прислонившись спинами к толстой свае. – Только красиво.

– Прыгни без брызг, Уимедж, – присоединился к ней Одгар.

– Хорошо.

Ник, с которого капала вода, вышел на трамплин, вспоминая, как нужно прыгать. Одгар и Кейт наблюдали за ним, за черным силуэтом в темноте. Он застыл, а потом исполнил прыжок, которому научился у морской выдры. В воде, развернувшись, чтобы подняться на поверхность, подумал: «Господи, как же хочется, чтобы Кейт была здесь, на глубине, со мной». Вынырнул, чувствуя, что вода залила глаза и уши. Открыл рот, чтобы вдохнуть.

– Идеально. Само совершенство, – крикнула Кейт с пирса.

Ник поднялся по лесенке.

– Где все?

– Плавают в бухте, – ответил Одгар.

Ник лег на доски рядом с Кейт и Одгаром. Он слышал, как Ги и Билл плавают в темноте.

– Ты потрясающий прыгун, Ник. – Кейт коснулась ногой его спины. От прикосновения Ник напрягся.

– Нет.

– Ты чудо, Уимедж, – добавил Одгар.

– Нет, – ответил Ник. Он думал, насколько возможно быть с кем-то под водой. Он умел задерживать дыхание на три минуты. Оттолкнувшись от дна, они могли бы вместе подняться на поверхность, глотнуть воздуха, снова уйти вниз. Погружаться легко, если знаешь как. Однажды он выпил бутылку молока, а затем очистил и съел банан под водой, чтобы выпендриться. Конечно, делать это пришлось с грузом, который удерживал его на дне. К грузу на веревке крепилось кольцо, в которое он продел руку. У него все получилось. Но с девушкой – едва ли, девушка не смогла бы провести столько времени на глубине, она наглоталась бы воды. Кейт утонула бы, от Кейт толку под водой не было бы. А ему очень хотелось, чтобы у него появилась такая девушка – может, он найдет такую девушку, а может, нет. Может, второго такого человека, способного провести столько времени под водой, тоже нет. Пловцы, черт, пловцы – тупицы, никто не знал о воде так много, как он. В Ивенстоне жил парень, который мог задерживать дыхание на шесть минут, но он давно уже рехнулся. Ник пожалел, что он не рыба. Хотя нет. Ник рассмеялся.

– Что тебя рассмешило, Уимедж? – спросил Одгар чуть осипшим голосом, каким говорил, когда рядом была Кейт.

– Я вдруг захотел стать рыбой.

– Действительно смешно, – согласился Одгар.

– И я о том же.

– Главное, чтобы не ослом, Уимедж, – вставила Кейт.

– А ты не хотела бы стать рыбой, Батстайн? – спросил он, лежа на настиле, глядя не на них, а в другую сторону.

– Нет, – ответила Кейт. – Сегодня – нет.

Ник крепче прижался к ее ноге спиной.

– А каким животным хотел бы стать ты, Одгар?

– Джей-Пи Морганом, – ответил Одгар.

– Какой ты милый, Одгар, – сказала Кейт, и Ник почувствовал, как просиял Одгар.

– Я бы хотела стать Уимеджем, – продолжила Кейт.

– Ты всегда можешь стать миссис Уимедж, – заметил Одгар.

– Никакой миссис Уимедж не будет. – Ник напряг мышцы спины. Кейт положила уже обе ноги ему на спину, вытянув их вперед, словно грелась на бревне у костра.

– Напрасно ты так уверен, – засмеялся Одгар.

– Я чертовски уверен, потому что собираюсь жениться на русалке.

– Так она будет миссис Уимедж, – сказала Кейт.

– Нет, не будет. Я ей не позволю.

– А как ты ее остановишь?

– Очень даже остановлю. Пусть только попробует.

– Русалки не выходят замуж, – засомневалась Кейт.

– Эта выйдет, – заверил ее Ник.

– Тогда тебя осудят по закону Мэнна, – предупредил Одгар.

– Мы будем жить за пределами четырехмильной зоны, – ответил Ник. – Едой нас будут снабжать контрабандисты, перевозящие ром. Ты сможешь приобрести гидрокостюм и навестить нас, Одгар. Захвати с собой Батстайн, если у нее возникнет желание приехать. Мы будем дома по вторникам во второй половине дня.

– А что ты собираешься делать завтра? – спросил Одгар. Голос вновь стал хрипловатым: сказалась близость Кейт.

– Слушай, давай не говорить о завтра, – попросил его Ник. – Давай поговорим о моей русалке.

– Насчет твоей русалки мы уже все обсудили.

– Хорошо. Вы с Одгаром продолжайте говорить. Я собираюсь о ней подумать.

– Ты аморальная личность, Уимедж. Отвратительная аморальная личность.

– Нет. Отнюдь. Я честный. – И, закрыв глаза, добавил: – Не беспокойте меня. Я думаю о ней.

И он лежал, думая о своей русалке, тогда как ноги Кейт вдавливались ему в спину, пока она с Одгаром разговаривала.

Одгар и Кейт разговаривали, но он их не слышал. Он лежал, более ни о чем не думая, совершенно счастливый.

Билл и Ги вылезли из воды достаточно далеко от пирса, прошли по берегу до автомобиля, а затем подъехали на нем к пирсу. Ник поднялся и оделся. Билл и Ги устроились на переднем сиденье, уставшие после долгого купания. Ник забрался на заднее, к Кейт и Одгару. Они откинулись на спинку. Билл поднялся на холм и вырулил на шоссе. Ник видел фары и огни других автомобилей. Они исчезали из виду, а потом вдруг появлялись гораздо ближе, слепя, когда идущий навстречу автомобиль возникал на вершине ближайшего холма. Дорога шла высоко над берегом озера. Навстречу ехали большие автомобили из Шарлевуа, где богатые недоросли сидели рядом со своими шоферами. Они проезжали мимо, занимая полдороги и не уменьшая яркости фар. Проносились, как встречные поезда. Билл включал боковую фару, чтобы осветить автомобили, стоящие у дороги в деревьях, заставляя находящихся в них менять позу. Никто не обогнал Билла, хотя какое-то время, пока Билл не оторвался от преследования, свет фар бил в заднее стекло. Билл сбросил скорость, а потом резко свернул на песчаную дорогу, которая вела через яблоневый сад к фермерскому дому. Автомобиль на низкой передаче неспешно покатил по яблоневому саду. Кейт прижалась губами к уху Ника.

– Через час, Уимедж.

Ник прижался своим бедром к ее. Автомобиль поднялся на холм над садом и остановился перед домом.

– Тетя спит. Не шумите, – предупредила Кейт.

– Спокойной ночи, – прошептал Билл. – Зайдем утром.

– Спокойно ночи, Смит, – прошептал Ги. – Покойной ночи, Батстайн.

– Спокойной ночи, Ги, – ответила Кейт.

Одгар оставался на ночь в доме.

– Спокойной ночи, – попрощался Ник. – Утром увидимся, Морган.

– Спокойной ночи, Уимедж, – с крыльца отозвался Одгар.

Ник и Ги спустились по дороге в яблоневый сад. Ник поднял руку и сорвал яблоко с одного из деревьев. Еще зеленое, поэтому он откусил кусок, пожевал, высосал сок, а мякоть выплюнул.

– Вы с Биллом устроили дальний заплыв, Ги.

– Не такой уж дальний, – ответил Ги.

Миновав почтовый ящик, они вышли из сада на шоссе. Холодный туман затянул низину там, где шоссе пересекало речку. Ник остановился на мосту.

– Пошли, Уимедж, – позвал Ги.

– Ладно, – согласился Ник.

Они поднялись на холм, где дорога сворачивала в рощу у церкви. В домах, мимо которых они проходили, свет не горел. Хортонс-Бей спал. Мимо не проехал ни один автомобиль.

– Не хочется мне спать, – признался Ник.

– Хочешь, чтобы я прогулялся с тобой?

– Нет, Ги. Я сам.

– Хорошо.

– Я поднимусь с тобой к коттеджу.

Они поддели крючок дверной рамы с москитной сеткой и вошли в летнюю кухню. Ник заглянул в холодильник, посмотрел, что в нем.

– Хочешь чего-нибудь, Ги? – спросил он.

– Кусок пирога, – ответил Ги.

– Я тоже. – Он завернул жареную курицу и два куска вишневого пирога в промасленную бумагу, которая лежала на холодильнике. – Я возьму это с собой.

Ги запил пирог кружкой воды из ведра.

– Если захочешь что-нибудь почитать, Ги, возьми в моей комнате.

Ги уставился на завернутую в промасленную бумагу еду.

– Не будь дураком, Уимедж.

– Все хорошо, Ги.

– Ладно. Только не будь дураком, – повторил Ги, открыл дверь кухни и через лужайку пошел к коттеджу.

Ник выключил свет и вышел следом, закрыв сетчатую дверь на крючок. С завернутой едой в руке пересек лужайку. Перелез через изгородь, зашагал по дороге, под высокими вязами, мимо почтовых ящиков на перекрестках. Вышел на шоссе, ведущее к Шарлевуа, пересек по мосту речку и свернул в поле. Обогнув яблоневый сад, перелез через изгородь и оказался на лесном участке, в центре которого росли четыре сосны. Землю устилал толстый, пружинящий слой сосновых иголок, на который не садилась роса. Лес на этом участке никогда не вырубался, поэтому подстилка была теплой и сухой и здесь не росли кусты. Ник положил сверток с едой у ствола одной из сосен и лег рядом. Увидел Кейт, идущую в темноте между деревьев, но не подал виду. Она же его не видела и какое-то время стояла в нерешительности, держа в руках два одеяла. В темноте она выглядела беременной. Ник поначалу ужаснулся. Потом ему стало смешно.

– Привет, Батстайн, – позвал он. Она выронила одеяла.

– Ох, Уимедж, нельзя меня так пугать. Я боялась, что ты не придешь.

– Дорогая моя Батстайн. – Ник обнял ее, чувствуя все ее сладкое тело своим телом. Она тесно прижалась к нему.

– Я так люблю тебя, Уимедж.

– Дорогая, дорогая, несравненная Батстайн.

Они расстелили одеяла, Кейт их разгладила.

– Я так рисковала, унося одеяла.

– Знаю, – кивнул Ник. – Давай разденемся.

– Ох, Уимедж.

– Так будет интереснее.

Они разделись, сидя на одеялах. Ник немного стеснялся сидеть в таком виде.

– Я нравлюсь тебе без одежды, Уимедж?

– Слушай, давай заберемся под одеяло, – предложил Ник.

Они улеглись между шершавых одеял. Он искал своим жарким телом ее прохладное, охотился на него, а потом все стало хорошо.

– Все хорошо?

Вместо ответа Кейт только сильнее прижалась к нему.

– Это интересно?

– Ох, Уимедж. Я так хотела этого. Я так нуждалась в этом.

Они лежали вдвоем между одеял. Уимедж сдвинулся ниже, его нос коснулся ее шеи, двинулся дальше, дошел до ложбинки между грудей. Словно по клавишам пианино.

– Ты так вкусно пахнешь.

Он мягко коснулся губами одной груди. Сосок ожил под его губами, Ник прижал его языком. Почувствовал, как нарастает знакомое желание, его руки скользнули вниз, переворачивая Кейт на живот. Он сдвинулся чуть ниже, и она подстроилась под него. Ее ягодицы плотно прижимались к нижней части его живота. И как же ему это нравилось. Он поискал, немного неуклюже, потом нашел. Обеими руками обхватил груди, прижал Кейт к себе. Принялся целовать ее спину. Голова Кейт упала вперед.

– Так тебе хорошо? – спросил он.

– Я так обожаю. Обожаю. Обожаю. Ох, давай, Уимедж. Пожалуйста, давай. Давай. Давай. Пожалуйста, Уимедж, пожалуйста, пожалуйста, Уимедж…

– Вот и все, – сказал Ник.

Он вдруг понял, на каком шершавом одеяле лежит, как оно колет его голое тело.

– Тебе было плохо со мной, Уимедж? – спросила Кейт.

– Нет, ты была превосходна, – ответил Ник. Голова его работала, как часы. Он все видел ясно и отчетливо. – Я голоден.

– Мне бы хотелось, чтобы мы с тобой могли провести здесь всю ночь. – Кейт прижалась к нему.

– Это было бы круто, – согласился Ник, – но мы не можем. Ты должна вернуться в дом.

– Я не хочу уходить, – ответила Кейт.

Ник встал, легкий ветерок обдувал разгоряченное тело. Надел рубашку и порадовался, что она уже на нем. Потом штаны и туфли.

– Ты должна одеться, шлюха. – Она лежала, накрывшись одеялом с головой.

– Подожди минутку, – отозвалась она.

Ник поднял сверток с едой, который лежал у ствола сосны, развернул его.

– Давай, одевайся, шлюха.

– Я не хочу, – ответила Кейт. – Я останусь здесь спать. – Она села в одеялах. – Дай мне мою одежду, Уимедж.

Ник дал.

– Я просто подумала. Если я останусь спать здесь, они сочтут меня идиоткой, потому что я пришла сюда с одеялами, и все будет хорошо.

– Спать здесь тебе не понравится.

– Если не понравится, я вернусь в дом.

– Давай поедим до того, как мне придется уйти, – предложил Ник.

– Я только что-нибудь надену.

Они сели рядышком и съели жареную курицу и по куску вишневого пирога.

Ник встал, потом опустился на колени и поцеловал Кейт.

По мокрой траве он дошел до коттеджа, поднялся в свою комнату осторожно, чтобы не скрипели ступеньки. Как же это хорошо – кровать, простыни, возможность вытянуться в полный рост, зарывшись головой в подушку. Хорошо в кровати, удобно, приятно, завтра рыбалка, он помолился, как молился всегда, если вспоминал об этом, – о родных, о себе, о том, чтобы стать великим писателем, о Кейт, о мужчинах, об Одгаре и хорошем клеве, о бедном-бедном старине Одгаре, спящем сейчас в фермерском доме, может, и не спящем, может, не спящем всю ночь. И однако с этим он не мог ничего поделать, абсолютно ничего.