31

Криминальный гений

2016… Обвиняемые капитулируют… Покров секретности… Леру на трибуне… Иранский контакт.

В федеральном суде дела могут годами дожидаться слушаний и далеко не все дожидаются. 95 процентов дел, дошедших до процесса, заканчивается тем, что подсудимого признают виновным, в немалой степени из-за того, что адвокатам нечего противопоставить стороне обвинения, в особенности против сообщников Леру. Всем, кто входил в группу, занимавшуюся северокорейским метамфетамином, были предъявлены обвинения в сговоре с целью ввоза наркотика в Соединенные Штаты. Хантер, Гебель и Вамвакьяс обвинялись в еще более тяжких преступлениях – в сговоре с целью убийства агента федерального учреждения и его осведомителя. Соборски и Фильтер проходили по статьям, связанным с поставкой кокаина с Багамских островов.

Поначалу казалось, что дело Хантера раскроет и самого Леру. Назначенный судом адвокат Хантера нью-йоркский юрист по уголовным делам Марлон Кертон собирался построить защиту нетривиальным образом, используя хваленого свидетеля обвинения против юристов, добивавшихся осуждения Хантера. В январе 2015 года он подал прошение о закрытии дела Хантера, заявив, что помощь Леру привела к «недопустимым поступкам» правоохранителей. В основе лежала стратегия, редко применяемая и еще реже удачно применяемая, которая строилась вокруг понятия «принуждение». Заявление о «принуждении» подразумевало, что подсудимый совершил преступления в условиях угрозы его физическому здоровью или жизни. Иными словами, подсудимый мог быть признан невиновным, если кто-то с пистолетом в руках заставил его нарушить закон. Согласно утверждениям Кертона Хантер планировал убийство, потому что считал, что иначе Леру убьет его самого.

Джозеф заявил, что за годы до того, как он попал под арест, Леру грозился расправиться с ним и его семьей из-за провала закупки золота. Хантер находился в особом положении, он знал, что Леру исполнял свои угрозы. Кертон написал в прошении: «Мистер… в буквальном смысле слова убивал партнеров, и другие партнеры знали об этом» (имя Леру власти запретили Кертону упоминать, несмотря на статью в «Нью-Йорк таймс»). Кертон продолжал: «Как могли государственные служащие использовать такого человека в целях ареста других людей? Был ли выбор у мистера Хантера? Какой? Выбрать смерть?»

Хантер хватался за соломинку, и дьявольская ирония заключалась в том, что главный исполнитель кровавых замыслов Леру утверждал, что убивал из страха перед убийцами, подосланными Полом. Но при обилии улик другого способа защиты, казалось, просто не было.

Обвинители из Южного округа ответили, что, если Леру и угрожал Хантеру, это случилось слишком давно. У Джозефа было достаточно времени на то, чтобы выйти из организации и обратиться в полицию. И действительно, он сам признавал, что какое-то время не работал на Пола и вернулся в ряды его подчиненных, лишь когда его начальник Дейв Смит был убит.

В деле с корейским метамфетамином Скотт Стэмерс тоже подал прошение, надеясь на оправдание по причине «принуждения». Его юрист запрашивал у обвинителей данные обо «всех угрозах… [Леру] Скотту Стэмерсу», об «убийствах, совершенных по приказу… [Леру]».

Но в итоге Хантер и Стэмерс закончили тем же, что и другие обвиняемые в федеральных судах. Несколько недель спустя, еще до того, как дело попало на стол судьи, Хантер признал себя виновным. Через полгода то же сделали Стэмерс и все десять подсудимых по обоим делам.

К началу 2016 года я уже следил за этими расследованиями два с половиной года, и еще ни разу имя Леру не прозвучало в суде. Адвокаты обвиняемых вынуждены были не только опускать это имя в документах, но и прибегать к тщательно выверенным гипотетическим конструкциям, как, например, один из них в обращении к судье: «Представьте, что у вас есть крестный отец, человек, замешанный в самые ужасные преступления, какие только можно вообразить, включая убийства, и этот крестный отец содержит собственную службу безопасности, совершающую убийства согласно его замыслам».

Сперва фанатически поддерживаемая секретность еще имела смысл. По меньшей мере, до середины 2014 года Леру оставался действующим под прикрытием помощником УБН, находящимся под стражей. Его сотрудничество позволяло оперативникам подготавливать сложные провокации, основанные на ошибочном мнении бывших подручных Пола о том, что он на свободе. Но когда они были арестованы, иллюзия больше не приносила никакой пользы. Его имя попало в международные новости в декабре 2014 года. Секретность стала смешной. Леру мог еще убедить Оза, что статья в бразильской газете фальшивка, но разоблачения «Нью-Йорк таймс» положили конец его вымышленной жизни наркобарона.

И тем не менее правительственные службы по-прежнему окружали личность Пола тайной, следуя собственной логике, конечно, вызывающей вопросы. Его имя стало достоянием гласности, но досье было, как и раньше, за семью печатями. Засекречены были и большие части дел Хантера, его команды несостоявшихся убийц и группы, арестованной за торговлю северокорейским метамфетамином. То же касалось подсудимых из RX Limited в Миннесоте.

Даже к имени адвоката Леру относились как к государственной тайне. На закрытом слушании в августе 2013 года Пол имел в своем распоряжении Марвиньи, назначенного его защитником, и к тому же нанял нью-йоркского юриста по уголовным делам Б. Аллена Зейдлера. Ненамного позже он уволил Зейдлера и нанял другого адвоката, чье имя не разглашалось. Никто из тех, с кем я говорил, даже бывший государственный обвинитель по важным делам, связанным с терроризмом, не помнил случая, чтобы скрывали имя адвоката, когда имя прокурора было известно. Что еще загадочней, новый юрист даже не был назначен судом. Его услуги оплачивал сам Леру – кто знает, из каких источников? – и он мог отказаться от дела, когда ему заблагорассудится.

Когда один подсудимый за другим признавали свою вину, я терял всякую надежду на то, что сам Пол будет вызван для дачи показаний. Но адвокаты одного из обвиняемых полагали, что все же смогут добиться того, что Пол выйдет на свет.

«Госслужбы в замешательстве, – сказал Роберт Ричмен, один из защитников Морана Оза, когда я приехал в Миннеаполис, чтобы поговорить с тем. – Они не хотят признать, что Леру вовлечен в эту историю».

Ричмен и его партнер по защите Оза Джо Фридберг думали, что как раз у Морана есть серьезные основания настаивать на «принуждении». В конце концов, Оза выбросили из лодки, по нему стреляли. Проблема заключалась в том, что прокурор Линда Маркс вовсе не горела желанием вызывать Пола как свидетеля, а еще меньше ей хотелось отдавать его на растерзание защитникам Оза.

Их первые попытки проложить себе дорогу к Леру сводились к судебным заявлениям, высмеивающим абсурдную скрытность государственных служб. Когда они попросили о возможности поговорить с его адвокатом, прокурор ответила, что «юридический советник Леру потребовал анонимности, поскольку опасается за свою безопасность, которой могут угрожать «зарубежные компаньоны» мистера Леру». В ответ Ричмен и Фридберг написали: «Учитывая, что мистер Леру гораздо опаснее любого из своих партнеров, вызывает любопытство вопрос, раскрыл ли таинственный адвокат свое имя собственному клиенту. Возможно, личность адвоката неизвестна даже мистеру Леру, который встречается с ним в исповедальне, вероятно, или разговаривая через занавеску». Когда они предложили послать повестку Полу, Маркс ответила, что они могут сделать это «только в том случае, если он находится в США», и отказалась что-либо сказать о его местопребывании. Ричмен с Фридбергом смеялись в своем ответе: «У нас есть разумные основания надеяться, что мистер Леру пребывает где-то на планете Земля, но это, конечно, только предположение». Где бы он ни находился, они считали, что Леру, а не его подчиненные, вроде Морана Оза, должен предстать перед судом. «Употребление, которое нашли государственные обвинители мистеру Леру в качестве осведомителя, тем более достойно изумления, что правительство тем самым заключило сделку с главным создателем и лидером преступной организации, занимаясь при этом преследованием его подчиненных, – заключали они свой ответ. – Если бы вся компания «Майкрософт» была преступной организацией, правительство точно так же могло бы заключить сделку с Биллом Гейтсом для уничтожения службы доставки в этой компании».

Шутки в сторону, подобные послания были частью серьезного судебного ристалища, в котором Ричмен и Фридберг рассчитывали одолеть государство. Дело Оза опиралось отчасти на содержание телефонных разговоров, которые вели Леру из США и Оз из Израиля. Изучая улики, Ричмен обнаружил, что в офисе прокурора США записывали эти разговоры без ордера. Поэтому он подал прошение об исключении этих улик из дела, поскольку законы США требуют в таком случае согласия хотя бы одного из участников разговора на запись. Ричмен знал, что Оз разрешения не давал. А Леру? Были предоставлены лишь утверждения агентов УБН, что он разрешил. Однако Ричмен и Фридберг возразили, что, если им хотят доказать, что позволение было дано добровольно, Пол должен заявить об этом под присягой.

После нескольких недель топтания на месте в середине января 2016 года судья, наконец, вынес решение: «НАСТОЯЩИМ АКТОМ ПОСТАНОВЛЯЕТСЯ, что прошение подзащитного Морана Оза о вызове Пола Калдера Леру на слушания УДОВЛЕТВОРЕНО».

После долгой погони за призраком Леру сначала в Интернете, а потом по всему миру мне представился шанс увидеть его хотя бы в зале суда. Я прилетел в Миннеаполис ясным холодным утром в начале марта. Сначала я встретился с Фридбергом и Ричменом в кафе. Они показали мне сфабрикованную запись об аресте Леру в Миннеаполисе по обвинению в продаже кокаина, которую Департамент юстиции использовал как прикрытие для перевода Пола в местную тюрьму. Это было доказательством того, что Пол неподалеку, а также того, что федеральные прокуроры забрали его черт-те куда, стараясь окружить его полной тайной.

Были и плохие новости. Ричмен сказал мне, что адвокат Леру подал срочное прошение о закрытом слушании. В письме к суду, которое само было засекречено, анонимный юрист утверждал, что семья Леру может подвергнуться риску, если пресса будет допущена на процесс. Некоторые из бывших сотрудников Леру, например Локлан Макконнел, пребывали еще на свободе и представляли собой угрозу для близких Пола. Позднее я получил копию этого письма, в котором содержался санкционированный прокурорами перечень обвинений против сообщников Леру: «К примеру, Крис Де Мейер, бывший снайпер французского Иностранного легиона, участвовал в преступном сговоре, которому посвящено дело Хантера. Известно, что Де Мейер имеет доступ к оружию и находится приблизительно в 40 минутах езды от бывшей жены Леру. Де Мейер также участвовал в ряде убийств вместе с Хантером и по его приказу. Он постоянно входил в группу киллеров под командой Хантера». В письме утверждалось, что он несет ответственность за убийство Нуами Эдиллор, которой выстрелил в голову.

Судья разрешил журналистам присутствовать в зале суда при оглашении его решения относительно слушаний, и я занял место в зрительских рядах рядом с местными репортерами и женой Оза, которая прилетела из Израиля с двумя детьми. Через несколько минут в джинсах и черном пиджаке появился Оз, все с той же темной, аккуратно подстриженной бородой, с какой я видел его прежде. Он выглядел бодрым для человека, который вот-вот окажется в одном помещении с бывшим боссом, приказавшим стрелять в него и подставившим его. Он громко засмеялся, когда Ричмен показал ему бумагу о миннеаполисском аресте Пола.

У прокурора Линды Маркс были темные прилизанные волосы, она в черном костюме сидела рядом с другим обвинителем за столом напротив нас. Они прибыли из Вашингтона. Судья открыл слушание, сообщив, что адвокат Леру подал запрос о проведении закрытого процесса.

– Позвольте мне сначала обратиться к стороне защиты мистера Оза, – сказал он. – Вы по-прежнему настаиваете на конституционных правах на открытое слушание, мистер Ричмен?

– Да, ваша честь, – откликнулся тот. – У меня вызывают недоумение процедурные сложности, связанные с Леру.

Он указал на то, что Леру был информатором государственного ведомства. Его имя упоминалось в печати, а судебные слушания закрывают обычно по требованию государства, а не частного адвоката одного из свидетелей.

– Это дело пробудило большой интерес, – сказал Ричмен. – В зале находятся представители СМИ и семья мистера Оза.

Он напомнил, что личность Леру как осведомителя была раскрыта более года назад и с тех пор «его семья никоим образом не пострадала». Кроме того, предполагается, что государство предприняло меры для защиты семьи.

Наступил решающий момент, когда должно было определиться, будет ли Пол Леру публично отвечать на вопросы о своем прошлом – от фармацевтического бизнеса до торговли оружием и наркотиками, и о сотрудничестве с госслужбами США.

– Я намерен ответить отказом на запрос, – сказал судья. – Ничто не перевешивает того значения, которое имеет для участи обвиняемого открытое проведение процесса.

И оно началось. Линда Маркс вызвала специального агента Эрика Стауча из Отдела спецопераций УБН. Стауч сжато засвидетельствовал, что Леру сотрудничал добровольно и был активным участником в операциях по поимке обвиняемых. На перекрестном допросе Ричмен, стараясь показать, что Леру был столь заинтересован в этом сотрудничестве, что мог оболгать Оза, спросил, обещали ли Полу, что он не будет экстрадирован в другую страну или что он застрахован от смертного приговора. Стауч признал, что Леру выражал обеспокоенность относительно экстрадиции, но отрицал, что государство дало ему какие-либо гарантии.

Тогда Ричмен попробовал затронуть совсем другую тему. После ареста не было ли позволено Леру поддерживать деятельность той же фармацевтической сети, что в США много лет пытались уничтожить?

– Интернет-аптеки продолжали действовать, но их торговый оборот сокращался, – ответил Стауч.

– И управляя этими аптеками, Леру по-прежнему переводил деньги для выплаты жалований, гонораров докторам и прочего, верно?

– Он переводил деньги, чтобы выплачивать жалованье.

– И это, понятно, происходило с согласия американских властей?

– Да.

– Итак, на протяжении этого времени американские власти руководили интернет-аптеками, правильно?

Тут Линда Маркс вмешалась и принялась возражать – нетрудно понять, почему. Если власти стремились доказать, что торговля RX Limited представляла угрозу для потребителей, они должны были отвечать за то, что дали Полу Леру доступ к деньгам, так что он продолжал продавать таблетки, и это лишь с целью ареста нижестоящих сотрудников компании.

– Протест обвинения отклоняется, – объявил судья.

– Нет, мы были в процессе прекращения деятельности компании, – ответил Стауч. – Руководило правительство США аптеками или нет, мы были в процессе их закрытия.

После Стауча Маркс вызвала Тревиса Окена, агента УБН из Миннеаполиса, который помогал Брилл на последнем этапе расследования и который был рядом с Леру, когда он общался с Романом Озом. Окен также засвидетельствовал тот факт, что Леру делал звонки добровольно.

Пришла очередь Ричмена вызывать свидетелей.

– Ваша честь, мы вызываем Пола Калдера Леру.

Леру вошел в зал в сопровождении двух приставов в штатском, с самым тропическим видом в лимонно-желтой футболке и оранжевых тюремных штанах. Его слегка неровная борода была темнее серебристых волос. Он все еще был «толстяком», хотя за три с половиной года под стражей и потерял в весе.

Приставы сняли с него наручники и указали ему на трибуну, с которой говорили свидетели. Он пробежал глазами по залу, садясь на стул, как если бы его удивляли люди, оказавшиеся вдруг перед ним, пришедшие посмотреть на него. На какой-то миг наши глаза встретились – или мне показалось, что встретились. Но он уже смотрел в сторону с выражением озадаченного недоумения.

Анонимный адвокат так и не показался, поэтому юридически, как ни странно, интересы Леру, потенциального свидетеля защиты, представляла Маркс. Она время от времени выдвигала возражения, все те же, что выдвигала или могла бы выдвинуть при допросе ее свидетелей.

Вдобавок Ричмен стал расспрашивать Пола не как обвиняемого в преступлениях. Он спросил его, кто он по профессии.

Леру немного подумал и ответил с южноафриканским акцентом, как на мой слух, сглаженным годами, проведенными вне родных мест, и усилиями самого Пола скрыть особенности произношения.

– В сущности, – ответил он, – я много лет работал программистом.

С предлогом слушания, установлением факта, давал ли Леру согласие на запись телефонных разговоров с Озом, было быстро покончено. Но Ричмен подтолкнул Леру к тому, что тот подтвердил те сведенья, за которыми я охотился годами. Да, он создал шифровальную программу E4M, но отрицал, что он создатель «ТруКрипт», его легендарного детища. Он назвал некоторые из своих псевдонимов, например Джоан Смит, Бернард Боулинз и Джон Смит. Он признал, что организовал транспортировку двухсот кило кокаина на JeReVe из Эквадора.

Когда Ричмен перешел к вопросам об убийствах, будничный тон Пола стал более резким.

– Вы понимали, что ваши дела с законом обстояли гораздо хуже, чем если бы речь и впрямь шла только о поставке метамфематина, верно? – спросил Ричмен, стремясь раскрыть причины, по которым Пол охотно сотрудничал с УБН.

– В каком смысле? – спросил Пол, откидываясь на стуле со сложенными на груди руками.

– Ну, к примеру, вы заказали множество убийств, правильно?

– Да, это правда.

– И вы, к примеру, заказали убийство филиппинского таможенного агента, верно?

– Нет, не верно, – ответил Пол, наклоняясь к микрофону и хмуря брови с легким раздражением. Скептически прищуренные глаза выдавали чувство превосходства, о котором говорили многие члены его семьи и прежние сотрудники.

– Что именно неверно?

– Это был не таможенный агент. – Возражение самое банальное: подразумевается жертва Нуами Эдиллор, была в прошлом агентом по недвижимости, которая также работала на Леру, устраивая дела с прохождением таможни его грузами.

– Значит, агент по сделкам с недвижимостью? – продолжил Ричмен.

– Да, верно.

– И был еще один агент по недвижимости, верно?

– Верно.

– Тоже убитый по вашему приказу, не так ли?

– Это правда. – Ничего похожего на раскаяние, ни намека на какую-либо эмоцию. Когда Леру затем признал, что он приказал убить Дейва Смита, его голос звучал холодно и блекло, как если бы он признал, что он позавтракал.

Ричмен расспросил Леру и о его решении сотрудничать с властями США, охотясь за доказательствами того, что он был под сильным давлением или что он получил заверения в том, что избежит экстрадиции или смертной казни. Чем большего выигрыша ждал Леру от сотрудничества, тем больше походило на правду, что он мог солгать, помогая вынести обвинительный приговор Озу.

– Власти не предоставили мне никаких гарантий, заключая сделку, – ответил Леру, похоже, натасканный в этом вопросе. – Мне просто сказали, что суду нужно удостовериться, что я говорю правду и предоставляю важную информацию.

Он признал, что принял решение в самолете, когда формально обвинялся только в попытке ввоза метамфетамина. Вероятным приговором были от десяти лет заключения до пожизненного срока, но, как Леру заботливо указал, рекомендованное судом наказание сводилось к «чему-то вроде двенадцати лет».

Когда Ричмен попытался довести его до признания того, что он сотрудничал только из страха, Леру ловко расстроил его планы.

Знал ли Леру, спросил Ричмен, что Адам Самиа и Дэвид Стилвел находились под судом за убийство Кэтрин Ли и что если бы он сам был обвинен в этом убийстве, он мог бы быть приговорен к смерти?

– Я не знаю, каковы действующие законы в этом случае, поэтому не могу вам ответить.

– Вы не знаете, приговаривают ли к смертной казни, если вы обвинены в убийстве перед американским судом?

– Я не знаю здешних законов, я не могу ответить на этот вопрос, – повторил Леру.

Когда они перешли к законам других стран, Леру продемонстрировал подробную осведомленность. Он признал, что против него могли быть выдвинуты уголовные обвинения на Филиппинах и в Эквадоре, последнее – «поскольку поставка кокаина началась там». Он не совершал преступлений в Бразилии, потому что «там нет закона о преступном сговоре». Что до Сомали, то он утверждал, «в Сомали нет никакого правительства, поэтому меня не волнует, что там происходило, эти действия не являются преступными».

Так Ричмен достиг своей цели, и судья, похоже, намеревался прекратить допрос. Ричмен попытал счастья еще с одним хитрым ходом.

– Верно ли, что вы заработали себе репутацию человека, который убивает тех, кто обкрадывает его?

– Это преувеличение.

– Больше вопросов нет, ваша честь.

После перекрестного допроса, в ходе которого Леру подтвердил Линде Маркс, что дал позволение на запись своих телефонных разговоров и на просмотр электронной почты, слушание завершилось. Приставы надели на Леру наручники и вывели через боковую дверь.

Снаружи другой адвокат Оза Фридберг, казалось, едва не праздновал победу, несмотря на то что сторона защиты в итоге потерпела поражение в вопросе об исключении материала телефонных звонков из состава улик. Они заставили Леру засветиться и, вызвав его на суд над Мораном Озом, они легко показали его полное убийств прошлое. «Конечно, мы знали, что телефонные звонки останутся уликами, – сказал Фридберг. – Но суд полюбовался на этого парня, это дорогого стоит».

Открытое слушание пробило брешь в глухой стене, окружавшей фигуру Леру. В тот же день федеральный судья в Нью-Йорке предал огласке часть его дела. Оказалось, что Леру формально признал себя виновным в 2013 году, после года сотрудничества. Окончательное решение по делу оставалось секретным, но теперь можно было ознакомиться с «информацией», под которой он подписался. Стали известны уголовные статьи, по которым Леру обвинялся: попытка ввоза метамфетамина, хакерство и подкуп иностранного чиновника. Также говорилось о преступлениях, которые он признал, но за которые не подлежал судебному преследованию, среди прочего – подстрекательство или участие в семи убийствах: Дейва Смита, Нуами Эдиллор, Кэтрин Ли, Джо Франка Суньиги, Брюса Джонса, Герберта Дань Дю и Чито – того человека, который выдал филиппинской полиции сбывавшего контрабандой оружие Даня Дю.

Кент Бейли рассказал мне, что Леру отрицал виновность в совершенном среди бела дня убийства Майкла Лонтока, филиппинского стрелка по мишеням, который управлял оружейным магазином Пола в Маниле. Пол утверждал, что кто-то другой убил Лонтока за игорный долг.

Была примечательная деталь в рассекреченном досье Пола, которая содержала в себе ключ к разгадке той невероятной таинственности, что окутывала его. Леру рассказал о продаже военной технологии Ирану, в США это преступление. Наконец я понял, почему к Леру относились как к залогу национальной безопасности. Он таковым и был или мог стать. Позднее от бывшего агента подразделения 960 я узнал, что УБН не преуспели в том, чтобы как-то применить эти сведения.

– Мы пытались работать вместе с ФБР, но это ни к чему не привело, – сказал он. Администрация Обамы, по его словам, не позволила УБН послать кого-либо в Иран и там заняться поиском людей, с которыми был связан Леру. И они упустили Нестора Дель Росарьо, который был готов сотрудничать с австралийской полицией, но потом исчез. – Его я не виню. Хорошо бы, конечно, было поговорить с ним, потому что он – тот единственный, кто мог прояснить всю эту ситуацию с Ираном.

Подобным образом и связи Пола в Северной Корее, через китайскую триаду, ничего не дали. Дюн Дань Лим, получивший приговор за участие в иллюзорной метамфетаминовой сделке, отказался сотрудничать с УБН и предоставил агентам лазейки в преступное сообщество. Бывший агент сказал:

– Лим притворяется несчастным маленьким человеком. Он в своем праве. Он боится, что его семью убьют. И он, вероятно, правильно боится. Мы так ничего от него и не добились толком. Он был нужен, потому что мы не понимали, что там такое. И нам бы понадобилось самим ехать в Гонконг, а там не любят американцев.

Леру удалось заключить сделку с представителями правительства США, подавая надежды, которые бо́льшей частью развеялись дымом, если оставить в стороне ловлю его бывших подчиненных. Бейли полагал, что у подразделения 960 началась звездная болезнь из-за просящихся в новостные заголовки возможностей: они поверили, что Леру способен дать им что-то, что больше его самого. «Иран, Северная Корея – они всегда в новостях, – сказал Бейли. – Леру сказал, что у него есть какой-то иранский генерал, а иранцы болтали о производстве ракет с ядерными боеголовками. Все люди думают, что они больше, чем на самом деле».