11

Наемники

2008–2009… Компания изнутри… Связи в Булавайо… Макконнел получает новое задание… Клауссен входит в дело… Джозеф Хантер и разъездная команда… Отбытие в Сомали… Первые дни в Галкайо.

Для людей, подобных Локлану Макконнелу и Феликсу Клауссену, мир Компании, как называли наемники Леру его организацию, был могучей комбинацией воображения богатого человека, военной операции и подполья, где все средства хороши. Благополучие, а иногда и выживание, часто зависят от спокойной уверенности в своих силах и запасов мужества. Порой их работа напоминала оплачиваемые приключения. Они разведывали, какие задачи предстоит решить в лесах Вануату, выискивали торговцев золотом, с которыми следует вести дело в темных переулках Аккры, и военные паромы, на которых под покровом мрака можно перемещаться в Южно-Китайском море. Тим Вамвакьяс, бывший солдат американской армии, сказал о годах работы на Пола Леру: «Я, бывало, сидел и размышлял: что на самом деле только что произошло. Я и в самом деле сейчас цел? Весь образ жизни был сюрреалистическим. Никогда не знаешь, что будет дальше».

Выживание в организации Леру также означало, что надо примириться с вездесущим присутствием его указаний на уровне деталей. Как будто он держал все детали в голове – Феликс Клауссен назвал это «жестким руководством», он брал под полный контроль самые заурядные мелочи. Им двигало одностороннее пристрастие к расширению своего бизнеса. «Редко кто видел, что он отправился развеяться, или даже слышал о таком, – сказал Клауссен. – Он вообще не нуждался в обычной жизни».

Исключительная внимательность Леру контролировала все его разрозненные предприятия. В какой угодно стране, в любое время дня и ночи подчиненные могли ожидать его звонка. «Как будто этот парень никогда не спал, и, отвечая на его звонок, я не знал, что он сейчас выкинет, – рассказывал Вамвакьяс. – Его безумное поведение в неожиданный момент – вот что убивало меня. Когда он звонил, он никогда не назывался, но все знали, что это Пол. И едва вы брали трубку, он начинал говорить. Иногда спокойно, иногда раздраженно, и если раздраженно, то, как правило, неизвестно почему. Я помню, однажды он позвонил мне посреди ночи и сразу же стал кричать, ничего нельзя было понять. Он называл меня не моим именем, и когда мне наконец удалось вставить словечко и сказать ему, с кем он говорит, наступило молчание, потом он спокойно извинился и повесил трубку».

Как в любой солидной корпорации, сотрудники проводили немалое время, составляя отчеты, которые Леру требовал, чтобы отслеживать ход даже мельчайшего дела. Если ему нужно было поджечь лес, заготовленный конкурентом в Папуа – Новой Гвинее, он ожидал рапорт о том, как все прошло. Часто его ожидания были не сопоставимы с техническим опытом наемника. Клауссен вспоминал, как Леру приказал его команде: «Сделайте таблицу и общий план в Excel». Они не сделали: «Это было просто, по крайней мере, для него! Ну а если ты никогда не сидел за компьютером, это была латынь». Леру создал доверенным сотрудникам почтовые ящики на собственном сервере Компании fast-free-email.com, раздал ноутбуки, уже оснащенные шифровальной программой «ТруКрипт». Они должны были, по его распоряжению, закрывать компьютер сразу же, если какие-либо представители правоохранительной службы приближались к ним. «ТруКрипт» активировался, стоило закрыть экран ноутбука. Сам Леру работал на громоздком старом ноутбуке, на котором были установлены программы Microsoft десятилетней давности и который он полностью обезопасил, употребив свое мастерство. Однако многие его подручные с трудом понимали и применяли технологии засекречивания. Клауссен вспоминал, как разгневанный Леру реагировал на неловко зашифрованные электронные письма: «Я не могу это открыть! Я не могу прочесть, что вы там написали. Что за фигню вы сделали?»

Локлан Макконнел, канадец, занимавшийся перевозкой золота Леру в Гонконге, приучился исполнять все распоряжения, какими бы они ни были, и не задавать лишних вопросов. Поручения Компании часто начинались с письма от второго человека после Леру Дейва Смита, передававшего только географические координаты: прибыть туда-то в течение сорока восьми часов и ждать дальнейших указаний. Макконнел вспомнил, как однажды получил приказ приехать в Субик Бей и встретиться с капитаном-британцем по имени Брюс Джонс, часто водившим яхты Леру в Гонконг и из Гонконга. Капитан Брюс, как его называли в барах Субик Бей, был загорелым длинноволосым мужчиной, прежде служившим капитаном паромного судна в Бристоле. Леру незадолго до этого купил небольшой китайский рыболовецкий корабль «Моу Мань Дай» и сделал из него недорогую яхту, приспособленную для плавания в коварных водах Южно-Китайского моря. Задача Макконнела, как он узнал по прибытии, заключалась в том, чтобы сопровождать Джонса и его жену на испытании корабля. На пути в Индонезию они попали в шторм. Макконнел сказал, что они потеряли обе спасательные шлюпки, получили пробоину и едва не утонули. Джонсу удалось довести поврежденное судно до ближайшего берега, где их встретила группа вооруженных людей, хотевших знать, почему те причалили в неположенном месте. Им удалось договориться, корабль починили и возвратили Леру, а в копилку Макконнела добавилась еще одна головокружительная история о работе в Компании. «Учитывая, что я думал, что мы работаем легально, меня это развлекало, – сказал Макконнел. – Он говорил мне, что делать, и я делал».

Однако среди подчиненных Леру понятие легальности быстро стало растяжимым. Нетрудно было заметить, что организация, отмывающая миллионы долларов наличными и золотом в Африке, не обходится без скрытого насилия. Интересы Леру надо было помимо прочего защищать, что не всегда означало – составить компанию капитану судна или обустраивать перемещение золотых слитков в Гонконге.

Однажды случилось так, что Леру отправил Макконнела и еще одного американского наемника в джунгли в Демократической Республике Конго. Их задание: найти кое-какое лесозаготовительное снаряжение, которое, по мнению Леру, было украдено, и менеджера другой компании, которая, опять же по мнению Леру, стояла за кражей. Они провели несколько дней, ночуя в землянке, шаря по лагерям лесорубов, делая фотоснимки оборудования Леру, которым пользовалась малайзийская компания. «Мы поехали домой, доложили, и делу конец», – сказал тот американский наемник. А что случилось потом, по его же словам, их не касалось: «Сами посудите, зачем хотят, чтобы кого-то выследили». В другой раз Макконнел посетил по приказу Леру Канаду, где получил фотографии одного бывшего делового партнера Леру и проверил его местонахождение. Он так и поступил, самым ответственным образом написал и отправил отчет. Возможно, уверил он себя, информация нужна для судебного преследования.

Когда Леру приказал, чтобы Макконнел понаблюдал за его собственной семьей, грубая реальность предприятия предстала неприкрытой.

Бо́льшая часть деятельности Леру в Африке – от скупки золота до вывоза дерева – проводилась с помощью его зимбабвийского кузена Мэтью Смита, жившего в родном городе Пола Булавайо. Город пребывал в запустении в связи с крахом экономики Зимбабве и десятилетней гиперинфляцией, достигшей пика в 2009 году. Положение настолько бедственное, что правительство выпустило банкноты номиналом в 100 триллионов. Булавайо всегда сохранял нравы пограничной территории, аферы на теневом рынке часто становились повседневными заботами, особенно в трудные времена. Мэтью дал возможность работать на Леру своим тамошним друзьям и партнерам, в их числе – Эндрю и Стив Ханам, опытным торговцам золотом, безработному Робсону Танданайи, который играл роль «болвана» при регистрации компаний, и Роберту Макгоуэну, тридцатилетнему инженеру, которому были поручены поставки оборудования для лесозаготовок из США. Разговоры об африканских предприятиях Леру, кажется, легко распространялись из Булавайо. Обычно операция следовала следующему сценарию: Леру сперва посылал сотрудников в разные страны, такие как Гана, Конго, Мали и Замбия, они находили на черных рынках торговцев, у которых босс мог напрямую покупать золото. Братья Ханы затем оценивали образцы металла, проверяя его чистоту. Если золото годилось, приезжали Макконнел и другие парни из службы безопасности с сумками наличных, совершали сделку и негласно вывозили золото из страны. Когда Леру стал больше доверять тем, кто работал на него в Булавайо, Стив Хан даже убедил его вложить деньги в свой проект по добыче золота. Все извлекали из происходившего выгоду.

Потом, в июле 2008 года, братья Хан сообщили Леру, что они совершили поездку в Замбию и за полтора миллиона долларов купили там семьдесят килограммов золота. Когда они вернулись в Булавайо и получили груз, обнаружилось, как они говорили, что слитки поддельные. Кто-то подменил образцы, когда они брали пробу, по их уверениям. Подозревая, что братья прикарманили его деньги или хотя бы часть, Леру послал Макконнела и американского наемника в Булавайо и Замбию, чтобы все расследовать, а братьям Хан приказал явиться в Манилу. Он также отозвал огромную сумму, которую прежде направил Мэтью для других сделок. Когда выяснилось, что у Мэтью недостает 52 000 долларов, Леру заключил, что его семья обкрадывает его.

Макконнелу с американцем было выдано досье на Мэтью и его отца и приказано установить их местонахождение. Для американского наемника задание стало сигналом, что пора выйти из игры. Он сказал Макконнелу: если Леру такой параноик, что подозревает свою семью, «надо быть очень осторожным».

– Что это значит? – спросил Макконнел.

– Это как принцип домино: когда человек на самом верху начинает нервничать, думает, что его обманывают, кости домино падают одна за другой.

Феликс Клауссен, нанявшийся к Леру в основном, чтобы продлить свою пляжную жизнь на Филиппинах, замечал, что с каждым месяцем все больше погружается в особый мир Компании. Его работодатель, которого он по-прежнему знал как Джоана, или Джона, сказал ему, что надо привыкнуть жить под прикрытием вымышленного имени. «Он не уставал повторять всем и каждому: не называйте своих настоящих имен», – сказал Клауссен, который услышал настоящее имя самого Леру лишь месяцы спустя. Клауссен выбрал псевдоним «Джек Андерсон».

Он насовсем перебрался в Манилу, въехал в дом в Дасмариньяс Виледж с Крисом де Мейером, тем другом, который нашел ему эту работу. Третью спальню в доме занимал бывший американский военный Джозеф Хантер, или «Рэмбо», как некоторые звали его. В конце четвертого десятка лет Хантер выглядел как солдат удачи: грудь бочонком, выбритая голова, шея качка и неизменное выражение угрозы на лице. «У него был мрачный, зловещий вид, – сказал один из бывших сотрудников Леру. – Каждый мог догадаться, на что годен этот парень».

Хантер был американцем – как и Тим Вамвакьяс из Калифорнии, и Адам Самья из Северной Каролины – в службе безопасности, состоявшей, главным образом, из израильтян, южноафриканцев и европейцев. Он вырос среди крайней бедности в Кентукки, без отца, воспитанный матерью и бабушкой. В 1983 году он пошел в армию и два года спустя записался в рейнджеры. Он прослужил только восемь месяцев в войсках специального назначения, когда товарищ по подразделению погиб во время боевых упражнений. Хантер, травмированный его смертью, покинул подразделение по медицинским обстоятельствам. Остальную часть двадцатиоднолетней военной карьеры Хантер прослужил сержантом на муштровке, тренируя солдат военной полиции, и инструктором снайперов, поднявшись до чина сержанта первого класса. Он получил медали за заслуги в национальной обороне и в глобальной борьбе с терроризмом, а родной штат дал ему почетное звание Полковника Кентукки, которое присваивается тем жителям, которые «непоколебимы в преданности семье, вере, ближним и стране».

Путь Хантера в службу безопасности Леру напоминал проделанные другими бывшими военными. После отставки в 2004 году он вернулся на родину в город Оуэнзборо, где хотел осесть с женой, двумя сыновьями-подростками и двумя собаками. Но семейный очаг казался скучным в сравнении с высадками в далеких краях и войнами в Ираке и Афганистане, с работой в частных охранных компаниях, суливших большие гонорары и возможность применить силы. Нанятый и вскоре уволенный их «Блэкуотер Секьюрити Консалтинг», он нашел место в «ДинКорп», дававшей работу по контрактам и тесно связанной с американскими военными. В 2006 году Хантер направился в Ирак, где его занятиями были сбор образцов ДНК у иракцев и расследование взрывов. Он трудился, постоянно рискуя стать мишенью снайперской пули или попасть под минометный обстрел, помогал раненым при нападениях террористов-смертников. Вернулся домой через два года Хантер совсем другим человеком, более раздражительным и недовольным. У него появились проблемы со сном, он просыпался, подскакивая. «Я проводил много времени у себя в гараже, – написал он позже, – избегал бывать на людях. Я просто хотел побыть один, не выходить на улицу и ничего не делать. Жена сказала, что я нуждаюсь в помощи, но я не смог бы работать по контракту без врачебной помощи». Вместо этого он подписал договор с еще одной подобной компанией «Трипл Кэнопи» и вернулся в Багдад. Через год его приятель Тим Вамвакьяс оповестил его о том, что ему самому посчастливилось попасть на более удобную работу, у богатого человека в Маниле.

В доме в Дасмариньяс Виледж Клауссен поначалу счел Хантера угрюмым типом. Но потихоньку Хантер раскрывал себя перед ним, и оба, Де Мейер и Хантер, признались, что они служат Леру в качестве разъездной надзорной команды. Их задания могли быть какими угодно, от устрашения должников, не заплативших в срок, до шокирующих актов насилия против тех, кого Леру подозревал в воровстве. «Обычно они не прибегали к оружию, я думаю, – сказал Клауссен. – Джо легко мог расправиться с кем-нибудь без пальбы». Убийства назывались «премиальной работой» или «мокрой». Поручения распределял Дейв Смит, а Леру требовал фото в подтверждение того, что задание выполнено.

«Иногда они разговаривали о том, что сделали. «Я сломал этому парню палец и слышал треск, – продолжал Клауссен. – Хвастались этим с наслаждением».

Клауссена тревожили их рассказы, хотя он и не знал, насколько стоит им доверять. В конце концов, Крис был его старым другом. «Я много раз спрашивал: «Да что, мать твою, с тобой такое?» Деньги штука хорошая, отвечал Крис. Клауссен продолжал: «Дело было не в деньгах. Никто никогда бы не подумал, что вот этот парень, возможно, вправду совершил что-нибудь эдакое? А почему нет? Это ж весело, сказал бы Крис».

Однако Клауссен полагал, что до тех пор, пока ему самому не прикажут действовать подобным образом, он может работать на организацию, позволяющую себе прибегать к насилию. Собственные обязанности вызывали удивление тем, что от него не требовали применять его навыки, как было и в том случае, когда Леру послал его на Коморские острова у берега Мозамбика зарегистрировать одну яхту «Моу Мань Дай». Он получил указания обратиться к местному юристу, который привел его к министру. Не найдя на острове отеля в рамках предписанного стандартного бюджета, 80 долларов за ночь, он снял номер за 250. Неделю он прождал от Смита согласия на оплату номера и перевода денег через Western Union. Наконец, они пришли, но тем временем Леру решил зарегистрировать «Моу Мань Дай» на Филиппинах. Клауссен вернулся домой.

«Много раз мы делали что-то, о чем думали: что за фигней мы занимаемся? Мы не понимали, в чем тут смысл, – рассказал Феликс. – Спрашиваешь себя, для чего все это. Просто ему взбрело в голову и он один точно знает, почему именно так, а не по-другому. И он берет и посылает тебя куда-то».

Де Мейер долго целыми днями играл в видеоигры у широкоэранного телевизора в их жилище в ожидании, что Смит передаст новое поручение Леру. «Он хотел, чтобы мы что-то делали, ведь платили нам независимо от того, на задании мы или нет. Но иногда нам неделю-другую нечем было заняться».

Три товарища по одному дому не имели представления о том, в чем задействованы остальные сотрудники Компании. Они видели, как околачивались в баре «У Сида» те, кто, по их мнению, тоже работал на Леру, но держали дистанцию. Боссу, как им было известно, нравилось, когда его подчиненные существуют отдельно друг от друга.

«Все боялись Леру, все понимали, на что он способен. И он не стеснялся накидываться на одного из нас». Клауссен, Хантер и Де Мейер заключили меж собой договор: если один из них обнаружит, что другой угодил в расстрельный список Леру, он сообщит об этом. Тогда они инсценируют покушение, подделают фотографии, успокоят Пола во что бы то ни стало и дадут шанс намеченной жертве сбежать.

Вскоре Клауссену довелось своими глазами увидеть, что происходит, когда Леру думает, что его предают. В конце 2008 года ему была поручена новая работа в Маниле: следить за Стивом Ханом, одним из братьев-зимбабвийцев, который растратил попусту миллионы долларов босса. Как понял Клауссен, Леру напрямую ответил, как поступить с братьями Ханами: «Он не раз говорил Дейву Смиту: «Просто на хрен прикончите их, я не хочу больше об этом слышать». Смиту пришел в голову альтернативный план: выманить братьев на Филиппины, посулив им еще денег, и подставить их. Братья проглотили наживку, а когда они прилетели на Филиппины, Леру дал им указание забрать портфель с наличными из офиса юриста. Когда они вышли из офиса, их такси задержали полицейские, получившие наводку от Смита. Портфель открыли, и вместо денег там оказалось пять килограммов кокаина. Полиция арестовала Эндрю, а Стив остался на свободе, взятый в одном манильском жилом доме под надзор Клауссена, пока не вернет деньги. «Смит сохранил им жизнь, – сказал Феликс, – потому что он, по-моему, почуял запах денег». Но, с другой стороны, «Леру не хотел ждать. «Ни черта у них, мать их, нет. Они проглядели деньги? Ну так и пускай прощаются с жизнью». Это было вполне в духе Леру». Наблюдать за жертвой вымогательства, пока его брат томился в филиппинской тюрьме, было заданием, казавшимся со стороны безумным, «шизой», по словам Клауссена. Но в морально запутанном мире Компании оно соответствовало некой строгой логике. Через некоторое время Смит опять помахал еще одной толстой пачкой купюр перед Клауссеном, предлагая ему, Хантеру и Де Мейеру «мокрое дело».

– У меня есть кое-какое поручение, – сказал ему Смит, – надо пойти и сломать несколько пальцев и еще отрезать один. Как тебе?

«Что, на хрен, не так со всеми этими людьми?!» – подумал Клауссен. Тогда, в начале 2009 года, Леру лично вызвал Клауссена и предложил исполнить одно задание. Это была особая работа, важнейший для Компании проект, и ему нужен был человек ответственный и амбициозный, готовый взять на себя надзор. Намерения Леру, насколько Клауссен понял их, могли бы показаться смехотворными, невероятными: он хотел открыть предприятие по ловле тунца в Сомали.

Звучало безумно. Однако, когда Леру объяснил, Клауссену стала понятна перспективность затеи. В последние годы новости кишели рассказами о сомалийских пиратах, которые выходят на судах в Индийский океан, вооруженные автоматами Калашникова, и нападают на проходящие корабли. Действовали они по простой схеме: требовали выкуп за освобождение команды и судна и ждали, когда западные страны и компании по доставке грузов заплатят. Но меньшей известностью пользовалось происхождение этого пиратского промысла. Поначалу это была попытка прогнать иностранные рыболовные суда из вод Сомали, богатых тунцом, акулами и другой ценной добычей. Затем пираты пошли дальше и стали искать мишени более прибыльные – нефтяные танкеры и грузовые корабли, хотя западным СМИ они выдавали себя, как и прежде, за своеобразную неофициальную береговую охрану, которую не могло содержать разрушенное государство. Преуспели они и в достижении первоначальной цели, запугав иностранных рыболовов, разорявших запасы рыбы. Теперь ее стало много, но никто уже не вылавливал. Леру показал Клауссену спутниковые фотографии больших скоплений тунца прямо у берега, бери не хочу. Он рассуждал так: компания, учрежденная прямо на месте, работая с позволения пиратов, но отправляя улов в разные страны, могла бы сорвать куш.

Несмотря на то что Сомали считалась одной из наиболее беззаконных и нестабильных стран в мире, замысел не был лишен абсурдной элегантности. В некоторых отношениях он напоминал программы развития, которые Всемирный банк и ООН непрестанно финансировали. Что характерно для Леру, весь план отдавал хакерством. Он использовал брешь в американской системе здравоохранения, чтобы торговать болеутоляющими, точно так же он планировал извлечь выгоду из беспомощности правительства, чтобы эксплуатировать природные ресурсы, которые оно не могло эксплуатировать само. И он хотел, чтобы за бразды в этом деле взялся Клауссен.

Леру уже даже продумал географические детали и послал людей разыскивать участки и помещения для предприятия. Посредством одной из подставных компаний, Southern Ace, он собирался обустроить лагерную базу в нескольких часах езды от берега, в Галкайо, городе с пятьюстами тысячами жителей на границе сомалийских регионов Пунтленд и Галмудуг. Как только там будут обеспечены меры безопасности, можно будет продвинуться к берегу, куда Southern Ace доставит лодки и инвентарь для местных рыбаков, построит завод по обработке и замораживанию тунца и проложит взлетную полосу, чтобы вывозить рыбу на сулившие большую прибыль рынки. «Он все прекрасно просчитал, – сказал Клауссен. – Ну и почему бы нет? В этом не было ничего незаконного. Конечно, небезопасно, но это ладно».

Несколько недель спустя Клауссен уже подготавливал в Найроби почву для реализации проекта. Пока ситуация не очень располагала к созданию международной компании в Сомали, где не функционировало центральное правительство и где вместо него распоряжались многочисленные конкурирующие кланы. Воинственная мусульманская организация «Аль-Шабааб», признанная на Западе террористической, переживала период подъема, она захватила контроль над крупными территориями в 2007 году, после вторжения Эфиопии при поддержке США. Положение в штате Галмудуг, куда, по плану, должен был отправиться Клауссен, расценивали как взрывоопасное – настолько, что туда редко отваживались заглянуть представители ООН, международные неправительственные организации свели свое присутствие к персоналу из числа местных жителей. Сам президент Галмудуга, бывший посол Сомали в Соединенных Штатах Мохамед Варсаме Али, иногда занимался делами штата с расстояния в тысячу миль, из Найроби.

Клауссен отыскал президента и договорился о том, что Southern Ace будет свободно работать на линии от Галкайо до берега, сооружать водопроводы, фабрики и взлетные площадки с целью «вылова различной рыбы и ее экспорта на рынки Ближнего, Среднего и Дальнего Востока». Флот Southern Ace будет включать до пятидесяти судов согласно договору, «7–8-метровые лодки, поставляемые кораблестроителями из Могадишо, тогда как оборудование для ловли мы будем импортировать из Гонконга. Эти лодки и оборудование предоставляются местным рыбакам в обмен на определенный процент улова». За это штат получит десятипроцентную долю в предприятии.

Еще Клауссен нанял одного человека из Галмудуга с хорошими связями, который должен был ориентироваться в тонкой политике тамошних кланов и помочь обустраивать дела непосредственно на месте. Его звали Либан Мохамед Ахмед. Благодаря его услугам Клауссен установил трехэтажный блочный дом в Галкайо, белый с лазурной каймой, на собственном участке компании, с помещениями для оперативной базы Southern Ace. Восьмифутовая стена, увенчанная колючей проволокой, окружала владение. Либан набрал охрану из местных боеспособных мужчин для защиты здания, работающих там сотрудников и самого Клауссена. С крыши открывался беспрепятственный обзор города вокруг и пустыни до горизонта. Клауссен и его подручные установили пару спутниковых антенн, чтобы обеспечить постоянный доступ в Интернет.

Через два месяца все было готово. Когда Леру позвонил осведомиться о достигнутых результатах, Клауссен доложил, что уже может окончательно перебраться в Галкайо из Найроби и запустить проект.

– Надо переговорить, – сказал Леру.

– Хорошо, без проблем, – ответил Феликс.

– Не так. Вылетай первым рейсом в Гонконг. Нам нужно пообщаться лично.

Перелет из Найроби в Гонконг занимал четырнадцать часов.

– Сколько мне там придется находиться? – спросил Классен.

Леру сказал, что «находиться» не надо, Клауссен должен прилететь на встречу в Гонконг и затем незамедлительно вернуться обратно. После разговора с Леру Клауссен набрал номер агента по путешествиям, который заказал ему билет.

Прибыв ночным рейсом в Гонконг, Клауссен утром встретился с Леру в еще закрытом ресторане одного отеля. Завтрак не интересовал босса. «Отвали, мы разговариваем», – сказал он подбежавшему официанту. Он вызвал Клауссена, чтобы сказать лишь одно: еще прежде чем предприятие открылось, проект уже пожрал много денег, затраченных на взятки, на безопасность, на земельный участок. Им нужно вбросить кое-какую сумму наличными, покрыть расходы, и быстро. Леру объявил, что намерен развертывать дополнительный проект, помимо рыбной ловли, сделав Сомали транзитным пунктом в поставке лекарств. «Нам надо стать самодостаточными», – сказал он.

Эти смутные распоряжения обеспокоили Клауссена: уйдут годы на то, чтобы такое сложное дело, как вылов и экспорт тунца, вообще пошло, а не то чтобы стало приносить прибыль. Какие бы замыслы ни планировал Леру насчет быстрейшего извлечения доходов, они еще более рискованны. А проект еще только начал реализовываться. Клауссен подумал, что, если он докажет, что им уже достигнут прогресс в Галкайо и заложены основы для получения прибыли в долгосрочной перспективе, Леру изменит мнение. Феликс вылетел обратно в Найроби, а оттуда направился в Сомали.

Там, на месте, на пыльных улицах Галкайо, он связался с двумя сотрудниками, присланными Полом Леру еще раньше. Один – южноафриканец, не любивший выбираться из логова и громко выражавший свое презрение к сомалийцам. Его Клауссен сумел отослать домой, после того как он спьяну начал стрелять с крыши базы. Другой, мясистый зимбабвиец Мишек, завербовал еще нескольких соотечественников в службу охраны. Все они боялись Мишека, почтительно слушая, как он в которой раз повторяет россказни о пытках и убийствах на родине. «Он был для меня большим плюшевым медведем, – сказал Клауссен. – Я просто вытащил его на крышу и заставил там попотеть. Хорошо, что не убил». К ним вскоре присоединились двое коллег из охранной команды Леру, бледный британец и австралиец, главным образом, налегавший на коктейль из нелегально ввезенной выпивки и оранжевых таблеток валиума, которые он покупал на туземном рынке. Он сам называл себя «Агент Оранж». Команда была очень разношерстная, но Клауссену не из кого было выбирать. Он пытался сплавить их в одну компетентную службу. Сам Феликс проводил время, погружаясь в культуру, совсем незнакомую ему. «Я каждый день общался со стариками, с людьми из окрестностей базы, соседями, с кем попало. Нужно было, чтобы все были довольны. Не тот случай, когда говоришь: «Я приехал, у меня есть деньги, делайте, что я скажу». Это там не срабатывает». Либан, помогавший ему сориентироваться, создал первоначальный отряд охраны из нескольких десятков бойцов, подотчетный только Клауссену. Но, учитывая обстоятельства, требовались еще люди. Протекали месяцы, и в список нанятых попали сотни сомалийцев. Чем больше увеличивался штат, тем больше они опасались привлечь внимание «Аль-Шабааб», вооруженной мусульманской группировки, или иных враждебных сил. «Разошелся слух, что в Сомали появилась иностранная компания, которая тратит уйму денег, давая людям заработать. Каждому что-нибудь было нужно, каждый хотел кусок пирога. Экстремисты озаботились этим, и мы превратились в их мишень».

Команда Клауссена с помощью Либана покупала на тамошнем рынке оружие для увеличивающейся службы охраны – дешевые китайские подделки под «калашников», доставлявшиеся из Эфиопии. В мае 2009 года Леру всего через несколько месяцев после того, как сказал Клауссену, что предприятие должно быть самодостаточным, выслал по электронной почте детальные инструкции по управлению охраной:

«1. Ты должен устроить в здании небольшую мастерскую, купить сварочный аппарат и «бронировать» машины листами стали на дверцах.

2. Полагаю, у тебя есть мешки с песком, и ты разместил их на балконе и крыше, и подготовил позиции для стрелков.

3. Даже со всем снаряжением, которое ты запрашивал раньше, ты по-прежнему слишком легко вооружен и ко всему прочему, что ты запросил, я предлагаю добавить: 4 легких пулемета (7,62) и 2 крупнокалиберных (12,7 мм) + запасные стволы, я бы предложил 3–4 боеготовых штуки на крышу.

4. На двух машинах следует закрепить оружейные станки и контейнеры с боеприпасами сзади, для 2 крупнокалиберных пулеметов (но не припаивай их, пока не понадобятся в случае экстренной необходимости).

5. Как меру предосторожности предлагаю найти еще один дом, чтобы использовать его как конспиративный; о нем должно знать минимальное число людей, это если тебе потребуется эвакуация (и тебе следует сделать там запасы еды, воды, аптечек и оборудования для связи).»

Леру также намекал, что его планы вооружения еще шире. Он установил контакты с людьми в бывших советских республиках, которые могут доставить по воздуху более тяжелые орудия из Украины. На взгляд Клауссена, Леру вел себя так, словно планирует нарушить международное эмбарго на ввоз оружия в Сомали. «Однако, в конце концов, оно было нам нужно», – сказал Феликс.

И это только предварительные средства защиты, потребовавшиеся до начала рыбной ловли. Они все еще ввозили основное оборудование: двигатели для лодок, строительный инвентарь для фабрик, грейдеры для продолжения взлетной полосы на берегу, чтобы можно было вывозить рыбу. Еще далеко было до самой работы предприятия, но у Клауссена возникало ощущение, что он стоял во главе международного проекта по экономическому развитию в самой опасной стране мира. «В целом, у меня ничего не было. Никакой опоры. Я мог лишь полагаться на тех парней, что работали на меня». Он сознавал, что его положение до абсурдного шаткое: белый человек, ведущий дела в Сомали, которая пребывала в состоянии бесконечного политического хаоса, там, где вооруженное до зубов население хранило свежую память о вмешательстве иностранцев и небеспочвенно поддавалось теориям заговора. «Ты должен внушить им чувство, что ты им доверяешь, и только тогда они смогут доверять тебе. Потому что тут каждый белый – американец, а каждый американец – это ЦРУ».

Жарким вечером летом 2009 года Клауссен со своими людьми вынес старый телевизор с верхнего этажа во двор. На базе было пятьдесят человек охранников, и у Клауссена появилась мысль, как можно укрепить их доверие к нему. Он собрал бойцов и поставил стулья полукругом напротив экрана, потом подсоединил ноутбук к телевизору и включил фильм. На экране засветились первые сцены «Черного ястреба».

Клауссен знал, что вооруженная группировка, с которой были связаны его наемные солдаты, «Ахлу Сунна валь-Джамаа», – в прошлом союзники генерала Мохамеда Айдида, разбившего американские и британские войска при Могадишо в 1993 году в битве, давшей имя фильму. «Таким способом я сказал: «Я на вашей стороне. Мы здесь для того, чтобы работать. Так давайте работать вместе», – пояснил Клауссен.

Когда действие фильма дошло до центрального эпизода, в котором сомалийцы сбивают американский вертолет, охранники повскакивали с бурными изъявлениями радости.

«Боже мой, что я наделал! – думал Клауссен, внутренне смеясь. – Если нас сейчас засняли с дрона, мне крышка. Они просто сбросят на нас бомбу». Но замысел оказался хорошим: «С этого дня все проявляли ко мне должное уважение». В службе безопасности, разбухшей в итоге более чем до трехсот человек, никогда не слышали о Джоане, или Поле Леру, или Southern Ace. Они знали только то, что наняты защищать Клауссена.