Интерлюдия пятая

Я попытался утереть пот, заливающий глаза, но только размазал грязь по всему лицу. Ругнувшись, вытер руки о рубашку, ей же промокнул пот.

Мои ладони выросли, а предплечья стали толще за последнее время. Я рос, но этот рост не причинял никаких неудобств – одежда будто росла вместе со мной.

Передохнув, вновь вгрызся ножом в землю. Она была плотной, но рыхлилась не слишком тяжело. К тому же, в Отражении, кажется, никто не предусмотрел камни и прочие бесполезные ископаемые.

Впрочем, уверен – выкинь мой разум какую-нибудь штуку, я могу упереться не то, что в камень – в гранитную плиту. Но, кажется, я на верном пути, и ничто не должно помешать мне выбраться из ямы.

Я срыл уже большой кусок склона, чтобы подняться до места работы нужно было сделать пять шагов. Еще пять – и я выберусь. Впрочем, работы становилось только больше. Рыть лаз я не рискнул, поэтому пришлось буквально рушить участок склона шириной в шаг. Нож – спасибо, Отражение, – не тупился, а мне некуда было торопиться: там, в настоящем мире, впереди зима, которая приостановит битву за престол Властелина. К весне же я наверняка закончу работу.

Которая заключалась не только в том, чтобы выбраться обратно в лес.

Остановившись на миг, повернулся назад. Тонкий слой земли покрывал уже половину ямы, скрывая с глаз мертвецов. Не то чтобы я переживал за них, им-то уже плевать, но их нужно похоронить, пусть и под слоем земли толщиной в три детских пальца. Никто, найдя эту яму, не должен спуститься в нее в поисках еды. Никто не должен паразитировать на мертвецах. Да и убитые людоеды несмотря ни на что имеют право на покой.

Вот так и продолжалось день за днем. Я просыпался, рыл, а когда собиралась приличная кучка земли, рассыпал ее по яме. Потом…

– Не надоело тебе? – спросила моя вечная собеседница.

– Нет, – просто сказал я, продолжая работу.

– Не хочешь использовать Слепок, чтобы заставить меня привести других и вытащить тебя?

Я стиснул зубы.

– Нет.

– Если бы не зима, если бы война сейчас была в самом разгаре, тебе пришлось бы действовать быстро. Времени на то, чтобы ковыряться здесь, у тебя бы попросту не было. А действуй ты в том же духе, умер бы, встретив первого же противника.

– Будем считать, что мне повезло.

– Повезло, – фыркнула девочка. – Ну да, будем считать так.

Она, наконец, сбросила мне еду. Сверток упал на кучу, которую я накопал за день. Я выбрался из-под козырька земли, который я начну рушить уже через пару дней, и уселся, чтобы поесть.

– Спасибо, – сказал я с набитым ртом.

– Не за что.

Я поднял глаза. Девочка сидела, свесив ноги с края ямы. Она тоже подросла. Не так сильно, как я, но сейчас ей уже лет девять. Должно быть, и другие дети стали старше, а значит, проблем с ними станет еще больше. Впрочем, у меня будет если не союзница, то хотя бы одним врагом меньше.

– Не пойму я тебя, – произнесла девочка, разжевывая яблоко. – Выбрал слишком долгий и тяжелый путь.

– Так и надо, – сказал я. – И дело даже не в его тяжести. Дело во времени. Иногда важно только оно. Чтобы сделать тяжелую работу, чтобы чего-то добиться или пережить чью-то потерю… – я вздохнул, вспоминая зеленоглазую девочку. – Иногда нужно просто время.

– Дурачок, – фыркнула моя собеседница и, поднявшись, ушла.

Я дожевал последний кусок яблока и поднялся на ноги. Нужно продолжать работу.

– Пусть так, – сказал я самому себе. – Пусть так. Но я сам выбрал этот путь и уже не сверну.

Часть четвертая

Шутка Предтечи

Интерлюдия шестая

– Ты должен слушать меня… – шипел в голове Хална злобный голос. – Должен…

Халн сжимал ладонями виски и тихо шептал себе под нос проклятья. Это не помогало никогда, не помогло и сейчас. Голос, принадлежащий убитому им островитянину, никуда не уходил. Зато, как обычно, у Представителя Аролинга разболелась голова. Боль начиналась за левым глазом, отдавалась в висок, скулу, затылок, пока, в конце концов, голова не превращалась в тяжелый беспрерывно ноющий чугунный шар.

– Ты настоящий сопляк. Ты слаб. Ты никогда не победишь. Подчинись мне, и я приведу тебя к победе в этой войне.

«Он прав», – думал Халн.

Но он не мог предать господина Аролинга, просто не мог. Кто знает, чего хочет этот чужак, поселившийся в его Отражении вместе со Слепком.

Мимо проехал трехколесный полуприцеп. Эта горбатая пародия на настоящий трактор, которыми обрабатывали поля в угодьях господина Аролинга, ужасающе тарахтела, плетясь со скоростью едва превышающей быстрый шаг. Возможно, виной тому была весенняя грязь, щедро разлившаяся по улицам города…

В каком Халн вообще городе?

Плевать. В последнее время он не отдавал себе отчета в том, что делает. Представитель шестого клана мог внезапно осознать, что не ел уже три дня, а, направившись в ближайшую таверну, забыть, зачем туда заявился. Он не знал, какой сейчас день, давно ли наступила весна, как давно он ходил в туалет или мылся.

Все, что Халн знал: он движется в сторону Северного, куда, кажется, направляются трое из восьми живших его противников.

Головные боли и голос островитянина сводили его с ума.

Поначалу он еще пытался побороть островитянина, поселившегося в его Отражении. Но тот избил его и убил бы, если бы в тот момент они оба не осознали: если Халн умрет в Отражении, он умрет и в настоящем мире. Потом Халн пытался уговорить врага подчиниться ему, однако и это ему не удалось. Островитянин не был разумен в полном понимании этого слова, в нем сохранились только злоба, желание жить и желание убивать «всех проклятых людоедов». И все же скудного умишка этого остатка человеческого существа – по-другому и не скажешь – хватило, чтобы понять, как Халн его боится. Чувствуя свою безнаказанность, чужак убил нескольких детей и, когда остальные убежали в лес, поселился в белом домике.

И тогда Представитель Аролинга перестал посещать Отражение. Он боялся даже пользоваться Слепком, не говоря о том, чтобы испытать новую полученную им способность.

Первые пару месяцев он пил, пытаясь утопить в алкоголе пережитое им в Черной речке, залить чувство собственной беспомощности, а когда боли и голос почти свели его с ума, двинулся в сторону Северного, даже не понимая – хочет он убить противников, или чтобы те убили его.

И вот сейчас Халн… где-то…

Головная боль сегодня была поистине чудовищной, а голос настойчивым как никогда.

Представитель шестого клана огляделся. Потом взглянул на свои ладони. Они дрожали. Пальцы больше напоминали ветки, настолько они отощали. Халн сорвал ногти и сам не понимал, когда это сделал.

Так больше продолжаться не может.

Он стоял рядом с домиком. За зиму задняя стена рухнула, да и в остальных не чувствовалось прочности. Казалось, обопрись Халн на одну из них, и весь белый домик рухнет.

– Ты пришел, – сказал мужчина с брюшком, выходя на улицу.

– Пришел, – кивнул Халн.

Он знал, почему не мог справиться с мужчиной. Он всего лишь трусливый мальчишка шестнадцати лет. Он не может ничего.

– Ты подчинишься мне? – спросил чужак.

– Нет, – покачал головой Халн. – Я пришел, чтобы ты убил меня.

– И тем самым убил себя? Нет уж, – фыркнул мужчина, – я не собираюсь этого делать.

– Там я уже тоже почти умер, – пожал плечами Халн. – Хватит этой агонии.

Мужчина оскалился и подошел к нему вплотную.

– Никакой агонии, парень. Мы можем действовать сообща. Просто помоги мне убить их всех, и тогда я сделаю все, чтобы ты победил в этой Игре.

Халн сцепил кулаки и зажмурился. По щекам потекли слезы.

– Я хочу, чтобы ты меня оставил. Уйди.

– Я навсегда с тобой, парень, и ты знаешь это. Убей ты меня, я бы исчез. Но ты не можешь этого сделать. Поэтому… или подчинись, или терпи.

– Я больше не могу терпеть.

– Тогда пошли со мной. Ты знаешь, где прячутся дети. Мы просто перебьем их всех и делу конец. Конец твоим мукам, конец неопределенности. Мы очистим этот домик.

– И что потом?

– Какая разница? Будем просто жить.

Халн открыл заплаканные глаза и посмотрел в ухмыляющееся лицо островитянина. У него не было сил бороться с ним. Он никогда не победит. К тому же, он боится этого чужака больше всего на свете.

– Хорошо. Только хватит меня мучить.

Мужчина рассмеялся.

– С этого момента мы с тобой лучшие друзья, парень. Пойдем.

Халн кивнул и повел чужака в лес.

Халн пошатнулся. Он продолжал стоять вот так, посреди улицы, тупо пялясь на свои ладони. Изо рта капала слюна, падая на грязные рукава куртки.

Затравленно оглядевшись, Представитель понял, что горожане обратили на него внимание. Парочка женщин перешептывались, прикрывая ладонями рты, стайка детишек кружила рядом, еще опасаясь приблизиться к нему, но уже почти готовая сделать это. Проклятый полуприцеп тарахтел, меся колесами грязь.

Как же болит голова.

Зато теперь он знает, что ему делать.

Халн то ли рассмеялся, то ли расплакался. Из его глаз потекли слезы. Он потянулся к кобуре.

Сперва он разрезал трофейным лучеметом сводящий его с ума полуприцеп. Потом – тех, кто над ним смеялся. Затем просто бросил оружие в кобуру и зашагал подальше отсюда.

Сначала нужно поесть, чтобы восстановить силы. Потом он пойдет в Северный.

А там просто убьет их всех.