Глава пятьдесят третья

Ждать пришлось долго, до позднего вечера или даже до ночи. Алексей пару раз задремывал, в конец оголодал и до чертиков хотел отлить. Если проблему еды он решить не мог, то вторую просто не хотел, и дело не в гигиене – таким грязным как сейчас он не был никогда в жизни. Просто не хотелось портить так приятно ничем не пахнущий воздух.

Наконец, когда Представитель готовился отойти ко сну уже в третий раз, из коридора послышались шаги. Алексей выпрямился и уставился на едва видную в полутьме дверь. Благодаря неделям медитаций и ментальных тренировок, сопровождающихся перекатыванием с бока на бок, он умел вызывать состояние боевой ярости, даваемое ему Слепком, но не уходить в него с головой. Одна мысль – и он превратится в комок ненависти, уничтожающий все на своем пути, однако сейчас Представитель полностью собой владел. Одна беда: обратное превращение из берсеркера в нормального человека контролировать он никак не мог, что и показал та попытка напасть на истопника.

Судя по звукам, за ним шло не меньше четырех человек. Существовала вероятность того, что никакого жертвоприношения все же не случится, и его просто убьют. Тогда нужно будет просто забрать как можно больше ублюдков с собой.

Дверь отворилась. Первым вошел все тот же старик, за ним трое мордоворотов. От них пахло перегаром и дымом. Ничего нового.

– Готов умереть? – спросил старик.

– Ничего нового, – сказал Алексей вслух. – Нет, не готов. Хочу жить. Но не считай это мольбой о милосердии. Я хочу убить каждого из вас и жить дальше. А теперь расковывай меня, чтобы я начал с вашего вождя.

Старик ничего не ответил, но все же сделал знак мордоворотам за своей спиной. Алексея грубо поставили на ноги, сняли с него наручники, профессионально и жестоко заломили руки за спиной и повели прочь из комнаты.

Когда боль пронзила суставы и мышцы Представителя, он едва не сорвался, но сумел удержать свой разум при себе. Позже. Всех их он, конечно же, не убьет, но уж Хаза в состоянии забрать с собой.

Алексея провели по еще одному коридору, затем буквально протащили по лестнице наверх и швырнули к огромным двустворчатым дверям, которые охранялись двумя вооруженными работорговцами. Два автомата практически уткнулись ему в лоб. Двое из тех, что вели его, раскрыли двери, третий сорвал набедренную повязку – единственную одежду, что на нем была. Представителю пришлось зажмуриться от яркого света, хлынувшего из портала.

– Иди, – сказал старик. – Иди и умри.

Сделав правую ладонь козырьком, Алексей шагнул вперед, чувствуя, как один из стражей тычет ему меж лопаток дулом автомата. Из помещения не пахло дымом, что странно. Видимо, четверка, забравшая его из той подсобки, не отсюда. Но работорговцы там были – он слышал их голоса. Немного, не более дюжины. И это еще страннее: прошлые разы на бои приходили посмотреть все.

Глаза привыкли к яркому свету буквально за пару секунд. Утерев выступившие слезы, Представитель Аларии огляделся.

Чему служило это огромное круглое помещение до войны – не ясно. Здесь не было ни трибун, ни экранов, ни прочих атрибутов зданий, предназначенных для массового развлечения людей. Это была просто огромная – около сотни метров в диаметре – круглая зала с абсолютно плоским полом, стенами и потолком. Свет шел прямо с белоснежного потолка, никаких ламп или прожекторов не наблюдалось. Воздух был свежим и теплым, что говорили о наличии отопления и вентиляции. Видимо, это здание функционировало все время с конца войны и, возможно, проработает еще десятки лет.

Чему служило это здание до войны можно только предполагать, а вот чем стало после – не вызывало никаких сомнений. Работорговцы сделали его местом своего мрачного культа. Всю окружность стены заполоняли человеческие костяки. Более или менее свежие и совсем старые и рассохшиеся. Полные и неполные. Их выкладывали у стены в кучки, каждую из которых венчал череп, разбрасывали как попало, выкладывали их на полу в разных позах. Куда там капитану Флинту, выложившему из скелета пирата указатель. Здесь скелеты совокуплялись, сидели в кружке, дрались, лежали в ряд, сидели…

Тысячи скелетов.

Это было настоящее святилище смерти. И ее адепты в числе одиннадцати человек стояли посреди залы. Все – здоровые мужики, ни одного слишком молодого или слишком старого. Очевидно, все они принадлежали к разным группам или племенам – различалась одежда, татуировки, украшения. Должно быть, вожди. Наверняка, собрались здесь далеко не все из тех, что бродят по материку, но сейчас Алексея грела одна мысль: ни один из собравшихся не походил на тех работорговцев, что напали на деревню охотников.

– Что это за кусок мяса? – резко спросил один из собравшихся, увидев Алексея. Его ноздри пронизывало с десяток костяных шипов, лицо покрывали татуировки причудливо извивающихся змей. – Это из-за него мы прекратили пир?

– Да, – кивнул Хаз. – Именно из-за него.

Вот так ублюдок. Вождь «ящеров» напялил перед боем потрепанный, но крепкий бронежилет, под мышкой он держал пластиковый шлем, на его поясе висел не нож, а настоящий тесак с клинком длиной шестьдесят-семьдесят сантиметров.

– Это мой кусок мяса, – продолжал Хаз. – Кусок мяса, лишенный души. Тот, кого мы убьем посреди зала мертвых, и разделим его печень между собой, братья.

– Лишенный души? – переспросил «змей». – Не слишком ли сильное заявление?

– Я знаю его, – подал голос третий работорговец, изрисованный пауками. – Это он дрался семь недель назад, когда мы встретили вас, Хаз. Это он убил моего претендента, а потом сошел с ума и, вырвавшись из круга, убил еще и моего человека. Это он – избранник Продавцов грез.

По толпе прошел шепоток, напряженный и злой. Алексей буквально почувствовал, как напряглись все собравшиеся. Парочка даже принялась нервно дергать пояса, но оружие при себе имел только Хаз.

– Избранник Продавцов грез? – буквально прошипел «змей». – И ты, мать твою, притащил его сюда, чтобы зарезать, как свинью, и разделить с нами его печень? Я знаю твое отношение к Продавцам, Хаз, но твое мнение разделяют далеко не все собравшиеся.

Хаз ощерился и вместе с ним ощерился ящер на его лице.

– Я знаю, что не все разделяют мое мнение, но это мой раб. Он не жив и не мертв. И я привел его сюда, дабы принести в жертву умершему миру и разделить его мясо со своими живыми братьями и восславить мир возродившийся. Разве я нарушаю закон?

«Змей» пожевал губами так, словно собирался сплюнуть, но сдержался.

– Нет, конечно же, нет, Хаз, – процедил он. – Не считая того факта, что многие из собравшихся считают, будто Продавцы грез, даровавшие нам возродившийся мир, и их избранники – священны. Пусть у них нет души, но есть их – то же самое, что и сварить суп из костей одного из них, – «змей» кивнул в сторону громоздящихся на полу костяков. – Но ты все так и запланировал, Хаз. И не потеряй мы два племени за год, не введи мы буквально два часа назад полный запрет на все братоубийственные войны и даже на кровную месть, я бы немедленно попытался тебя убить, наплевав на то, что ты вооружен. Но ты ведь все спланировал именно так, Хаз.

«Ящер» продолжал скалиться, всем своим видом давая понять, что «змей» прав.

– Деритесь, – коротко сказал «паук». – И будь что будет. Мы не можем нарушить закон.

– Не тонка у тебя кишка, Хаз, – буркнул четвертый, «птица», – выступать против Продавцов грез. И делать так, будто все мы выступили против них. И если Продавцы могут об этом ничего не узнать, то мы все запомним твой поступок.

– Они уже ничего не значат, – со злой радостью в голосе проговорил Хаз. – Они уходят вместе со старым миром, а новым будем править мы, настоящие люди. Наши караваны будут ходить по всему новому миру. Мясо того, кто служил им, даст нам их мощь, и никто – никто! – не сможет нам помешать.

– Так тому и быть, – скривился «змей». – Вот только если он победит тебя, это даст понять всем сомневающимся – Продавцы грез никуда не ушли, их мощь все еще способна решать судьбу нашего мира.

– Если он убьет меня, – фыркнул Хаз, – значит, я действительно не прав. Тогда заберешь его себе, Гир, чтобы каждый день нацеловывать его жопу перед сном. Но я не проиграю.

Договорив, «ящер» надел на голову шлем, остальные как по команде расступились, становясь в полукруг. Только в этот момент стражник убрал от спины Алексея автомат, давая разрешение двигаться.

Представитель второго клана знал, Хаз улыбается под шлемом. Что ж, можно улыбнуться в ответ. Улыбнуться и отпустить, наконец, ту сущность, что дарует ему Слепок, на свободу.

На миг Алексей словно почувствовал боль всех убитых здесь людей. Они будто вселились в него. Их сущности пронзили его насквозь и глубже, вошли в само подсознание, перекликаясь с теми, кто покоился на дне ямы в Отражении. Дети, жившие в яме, олицетворяли работорговцев, и не важно – выверты это подсознания самого Алексея или Аларии.

Тех детей Представитель второго клана уже убил. Значит, убьет и всех этих ублюдков. Не сейчас, позже, здесь у него нет оружия, способного с ними справиться. Но он никуда и не торопился. Здесь и сейчас ему хватит голых рук, ногтей и зубов.

Как и в прошлые разы Алексей оказался заперт в собственном теле, не в силах управлять им, и словно наблюдая за собой со стороны.

Улыбка превратилась в полный муки и злобы оскал, из самой глубины горла вырвался не то рык, не то стон. Хаз шел на него, и Алексей рванул ему навстречу. В голове Представителя, или того, кем он стал, не осталось мыслей, кроме одной – убить. Ни о том, что вооруженный тесаком мужик и без того в полтора раза больше его, да еще и защищен шлемом и бронежилетом. Ни о том, что нужно искать в его защите слабые места, вооружиться хоть костью.

Убить.

Они сошлись с Хазом рядом со зрителями. Работорговец едва успел сделать десяток шагов, Алексей же пролетел за это время метров тридцать. «Ящер» нанес удар наискосок, и попади Представитель под него, остался бы без левой руки, а его грудь была бы разрублена до середины. Но и это не беспокоило Алексея.

Потому что Хаз в него не попал и в тот же миг умер, хотя еще не понял этого. Представитель вцепился в его левое плечо, используя его, чтобы замедлить собственное движение, запрыгнул работорговцу на спину, обхватил ногами поясницу, вцепился в шлем и свернул ему голову одним движением так, словно в его руках оказался цыпленок, а не крепкий мужик с бычьей шеей.

Хаз рухнул ничком, как подрубленный, Алексей оказался на его спине. Рука Представителя метнулась к тесаку, вывалившемуся из ослабших пальцев работорговца. Рукоять, сделанная из грубой шершавой кожи, удобно легла в его ладонь, а приятная тяжесть оружия вселила уверенность – живым из этой комнаты выйдет только он.

В Отражении у него был нож. Здесь – тесак.

Убить.

Глаза метнулись в поисках новой цели. Но на миг взгляд Алексея упал на стражника, разинувшего от удивления рот и опустившего автомат.

Нет. Тесак – это слишком мало. В Отражении хватило ножа, чтобы справиться с паразитами, влачащими свое жалкое существование в яме. Да, они такие же паразиты, кочующие по мертвым землям, словно опарыши, копошащиеся в гнилом мясе умершего. Но работорговцев много, и они хорошо вооружены. Даже если он убьет всех собравшихся в комнате, живым это место он не покинет. Умрет сам, а не оставит кучу остывающих тел. На уничтожение этой заразы, отравляющей Нейю, нужны годы, армия и пушки, а не тесак.

Алексей тяжело выдохнул, когда понял, что вышел из состояния боевого безумия. Но в этот раз оно ушло не совсем, оно осталось совсем рядом. Достаточно одной мысли, чтобы вернуть его, так же, как и когда Представитель входил в эту комнату.

– Ты, – он ткнул в «змея» тесаком, – скажи, что со мной теперь будет.

Гир пожевал губами.

– Раньше жертва никогда не переживала ритуальный бой, – сказал он после долгой паузы.

– Я знаю, что следовало бы сделать, – подал голос «паук». – Раз жертва убила настоящего человека, то они словно поменялись местами. Ты стал живым человеком, а Хаз – жертвой, которую нужно съесть. И ты должен присоединиться к ритуальной трапезе. Но у Продавцов грез нет души. Они же забрали душу у тебя, когда ты стал их слугой, поэтому настоящим человеком тебе уже никогда не стать. И я не знаю, что делать.

– Хаз пообещал отдать его Гиру, пусть Гир и решает, – подсказал кто-то. Остальные работорговцы одобрительно загудели.

На губы «змея» выползла нервная ухмылка.

– Я знаю, что я будут делать, – проговорил он спустя пару секунд. – Я точно не буду жрать Хаза: каким бы идиотом он ни был, все равно он был живым человеком. А что до тебя… Выброси тесак и пообещай не брыкаться, иначе я прикажу тебя убить.

– Откуда я знаю, что не прикажешь, если я брошу?

– Ниоткуда. Зато точно знаешь, что прикажу, если не бросишь.

Алексей пожал плечами и швырнул тесак на тело Хаза.

– Вот и прекрасно. Пошли отсюда.

Старик все еще стоял за дверью, когда Алексей и Гир вышли. Увидев Представителя, он изменился в лице и завыл. Так, словно… Алексей усмехнулся. Стоило догадаться раньше.

– Твой сын мертв, как я и обещал, – сказал он. – Твои внуки – следующие.

– Но ты этого не увидишь, – буркнул Гир, переводя взгляд на стража и кивая в сторону старика.

Автоматная очередь срезала отца Хаза, он упал на пол, скрючился и замер.

– Я говорил, что нужно убивать и есть стариков до того, как они сойдут с ума от старости и злобы. Так было в старину, значит, так нужно делать и сейчас. – Гир сплюнул на тело. – Но кое у кого на этот счет другие мысли. Были другие мысли, – поправился он и слегка усмехнулся. – Но жизнь все ставит на свои места. Пошли.

Поначалу «змей» повел Алексея знакомыми коридорами, но затем повернул налево. Вышли из здания они из другой двери. Представитель мгновенно продрог – о набедренной повязке он забыл. Впрочем, она бы его и не спасла. Идти, впрочем, было недалеко – до ближайшей группы фургонов.

Гир завел Алексея в самый большой фургон. Здесь собралось с полдюжины мужчин. Они пировали, и Представитель догадывался, какое блюдо главенствовало на их столе. Это было отвратительно, но былого шока уже не вызывало. Человек привыкает ко всякому.

– Садись, – сказал Гир, сам присаживаясь к столу. – Еду не предлагаю, но можешь выпить.

– Я постою, – сухо произнес Алексей. – И от выпивки тоже откажусь.

– Стой, – пожал плечами «змей». – Ты, наверное, не до конца понимаешь, в чем заключались наши с Хазом разногласия. Все просто. Продавцы грез уничтожили этот мир, о чем ты прекрасно знаешь. И Хаз вместе с Захом их за это проклинали, хотя я и многие другие считают, что должны были благодарить. Потому что, уничтожив старый мир, они даровали нам эти бескрайние степи и возможность брать с них все, что мы захотим. Потому Хаз на тебя так взъелся. Ну да ладно, дело прошлое.

Видишь ли, твое положение все еще невозможно как следует определить. Кто ты? Если все еще раб, до весны ты не доживешь: из города живых выходят только живые. Те, кто были ими изначально, и те, кто, став рабом, вновь заслужил эту честь. Но ты мертв, хоть и продолжаешь ходить и убивать других. У тебя нет души. В то же время ты не то чтобы один из наших благодетелей, но один из их слуг, и убить тебя я не могу, так как не хочу навлечь их гнев на свое племя. К тому же, раз у тебя нет души, твое мясо есть нельзя, а убивать просто так я не привык.

Поэтому будет так. Ты будешь заключен в клетку, где с тобой не будет контактировать никто, кроме раба, которого мы съедим перед самым выездом. А потом мы просто сделаем вид, что захватили тебя в одной из деревень.

– И что дальше будет со мной? – процедил Алексей.

– Как – что? Мы продадим тебя, – фыркнул Гир. – Ты, конечно, один из слуг моих повелителей, но вера должна помогать жить, а не мешать. Ты здоровый мужик, хотя по виду и не скажешь, и за тебя можно будет выручить хорошую цену где-нибудь в Северном. Эх, жаль, что бойцовские ямы закрыли… Ну да ладно. Может, выпьешь напоследок?

Представитель второго клана закрыл глаза, успокаиваясь. Он едва не сорвался. Но он находится в одной маленькой комнате с семью здоровенными мужиками, на столе лежат ножи, а двое даже не побеспокоились снять пояса с пистолетами, усаживаясь за стол. И даже если убить их всех, куда потом идти? Так или иначе, они довезут его живым до населенных мест.

«Потом», – мысленно пообещал он себе.

Они умрут потом.