Глава 20

После разговора с Кристиной Тимур вышел в приемную и застал Жанну Анатольевну разговаривающей по городскому телефону. Увидев его, женщина резко бросила трубку, вскочила, одергивая юбку. Выглядела она при этом так жалко, что Тимур даже почувствовал укол совести. Но работа есть работа, поэтому, присев на край секретарского стола, Тимур задушевным тоном спросил:

– А скажите, пожалуйста, Жанна Анатольевна, за что Лариса уволила главбуха и начальника отдела продаж?

– Что? – Лицо Жанны Анатольевны побагровело. – Никого она не увольняла! Вы ошибаетесь!

– Точно? – прищурился Тимур.

– Точнее быть не может. – Последнюю фразу секретарь пробормотала, низко опустив голову.

– Хорошо, – жестко сказал Тимур. – Тогда вызовите начальника отдела кадров.

– Я… Тимур Михайлович… Да… Сейчас… – Женщина схватила трубку, затем медленно опустила руку. – Она бы не уволила… Если бы не… Нет…

И тут она разрыдалась. Тимур к плачущим женщинам привык, успокаивать не бросился, но и столбом не стоял.

– Вы, кажется, кофе предлагали из ресторана? Может, выпьем по чашечке? – сказал он почти дружеским тоном.

В Жанне Анатольевне тут же проснулся профессионал. Все еще продолжая всхлипывать, она потыкала пальцами в кнопки и скомандовала:

– Кофейник в кабинет директора. Да. Нет. На ваше усмотрение. Блины с семгой? – Красные от слез глаза уставились на Тимура.

– Нет, – изобразил он одними губами.

– Позже, – перевела его ответ секретарь.

– Итак, – сказал Тимур, когда поднос с кофейником, чашками и какими-то замысловатыми печенюшками обосновался на директорском столе, а Жанна Анатольевна села поближе, – рассказывайте.

– Главбух наш, Римма Кондратьевна, она бы ни за что… никогда… Правда. Это все Игорь… Игорь Васильевич.

– Начальник отдела продаж? – уточнил Тимур, налив кофе сначала женщине, а затем себе.

– Он. – Жанна Анатольевна несколько раз кивнула. – Он уже несколько раз пытался, но Лариса все время его вычисляла.

– Что пытался? – Тимур попробовал кофе и одобрительно кивнул. – То, что надо.

– Да, кофе наш все хвалят. Вы еще бискотти наши попробуйте. – Она приглашающим жестом указала на вазочку с печеньем. – У нас когда-то повар работал, итальянец. Повар как-то не прижился, а печенье…

– Вы остановились на том, что Игорь Васильевич пытался… – Похоже, отступление на кулинарную тему грозило затянуться, и Тимур решительно направил словесный поток Жанны Анатольевны в интересующее его русло.

– Я? А, ну да. Он у нас не только продажами занимается, но и сырьем. Вообще-то, изначально поставщиков находит Феликс. Сырье же у нас практически все импортное, ни зерно, ни хмель отечественный в производстве не используется.

– Почему? – удивился Тимур.

– Это вы лучше у Феликса спросите. Я только знаю, что он сам находит поставщиков. Ездит по разным странам, пробует, ищет. Так вот Игорь Васильевич один раз ухитрился пустить заказанную партию ячменя налево, а вместо нее закупил аналогичный отечественный ячмень. На вид – не отличишь. Вот только пиво, из него сваренное, Феликс в канализацию спустил. Почти триста литров. Хотя наши все, кто пробовал, сказали, что пойдет. Но Золотой Феликс… Короче, тогда уже Игорь Васильевич еле удержался на своей должности. Сказал, что это просто эксперимент такой был, что он борется за снижение затрат, радеет за родную фирму, в которой работает практически с самого первого дня и, по идее, как депутат, должен обладать чем-то вроде депутатской неприкосновенности.

Тимур подлил женщине кофе. Поблагодарив его взглядом, она продолжила:

– У нас эта идея, насчет экономии и затрат, очень популярна, поэтому, думаю, не уволили Игоря Васильевича только затем, чтобы было у кого из зарплаты удержать стоимость выброшенного пива.

– Логично, – согласился Тимур.

– У него потом еще то ли по десять, то ли по пятнадцать процентов из зарплаты удерживали. Он еще жаловался при случае, что при таком раскладе забракованное пиво должны были отдать в его полное распоряжение. Как будто он его купил. Но Лариса сказала, что если она еще раз услышит подобные речи, а тем паче узнает о подобных деяниях, мигом с ним попрощается, невзирая ни на какие заслуги.

– И все-таки он рискнул…

– Да. Потому что заручился поддержкой Риммы Кондратьевны. Сами понимаете, главбух всегда найдет способ спрятать концы.

– И чем же Лариса не угодила Римме Кондратьевне?

Какое-то время Жанна Анатольевна собиралась с мыслями, затем взяла из вазочки печенье, откусила кусочек, и Тимур подумал, что сейчас снова пойдет лирическое отступление на тему итальянского печенья.

– У Риммы Кондратьевны дочка, Лариса.

Тимур усмехнулся – имя было явно выбрано с далеким прицелом.

– Да-да, вы все правильно понимаете. Мужа у Риммочки нашей никогда не было, девочку родила для себя, когда уже за тридцатник перешагнула. В декрет не ходила, через неделю после родов уже вернулась на свое рабочее место и дебет с кредитом сводила. Ларису-старшую пригласила в крестные. Та, правда, отказалась. Сказала, что ей бы со своими отношениями с Богом разобраться. А еще и за ребенка ответственность нести – это перебор. Девчонка выросла. Не сказать, чтобы очень умная, но мать ее всеми правдами и неправдами засунула в институт. На бухгалтера. Тут Лариса наша, кажется, даже замолвила слово, чтобы девочку взяли, потому что с ее оценками по ЕГЭ она даже на платное отделение не проходила – в тот год все, как на подбор, рванули на бухгалтеров учиться. А когда Ларочка закончила институт, Риммочка привела ее на работу. Так сказать, рабочая династия. Попросила Ларису хотя бы кассиром ее взять.

– И?

– Лариса, конечно, отказала.

– Почему конечно?

– Сказала, что еще Ленин был против того, чтобы родственники работали на одном предприятии. Правда, так и сказал?

– Вроде да. И что Римма Кондратьевна?

– Она, конечно, обиделась. Что, говорит, нам Ленин? У нас тут самый что ни на есть капитализм, и Ленин нам совсем не указ. И тогда Лариса сказала, что Ленина она упомянула, чтобы не травмировать материнское сердце Риммочки. Так и сказала – «материнское сердце». А на самом деле, сказала, посмотри правде в глаза, Римма. Ну какой из твоей дочки бухгалтер? У нее же ветер в том месте, где у бухгалтера должны быть мозги. Что ей нужно – это поскорее найти хорошего мужа. Иначе она пойдет по твоим стопам. Ну, то есть ребенка родит.

Риммочка, конечно, обиделась. Но не сильно. Надеялась, что Ларочка работу найдет без проблем. Девка она видная, отсутствием внимания со стороны сильного пола не страдает. Пусть не бухгалтером, так секретарем, или офис-менеджером, или помощником руководителя – как хочешь назови, а устроится.

– И как?

– И никак, – покачала головой Жанна Анатольевна. – Через месяц выяснилось, что Ларочка беременна, уже почти четыре месяца, и что отца у ребенка нет. Аборт делать поздно. Тут Риммочка к Ларисе прибежала, стала просить дочку задним числом на работу устроить, мол, чтобы деньги на ребенка получить.

– Неужели отказала?

– Точно. Сказала, что деньги даст, но на работу не возьмет. Мало ли, как жизнь ляжет.

– Как-то не очень красиво со стороны Мартыновой.

– На самом деле слово она свое сдержала. Когда ребеночек родился, выплатила Риммочке огромную премию и зарплату повысила очень хорошо. Да только чем больше денег, тем больше их нужно. После всего этого отношения у Риммочки и Ларисы внешне вроде остались хорошими, но без той задушевности, что была раньше. И ведь Лариса не виновата, что у Ларочки появился ребенок. Она еще до того, как мать пришла просить, чтобы дочку приняли на работу, уже знала, что скоро эта работа ей не понадобится. Ну, скажи ты матери, так нет же. Эх… – Жанна Анатольевна хлопнула ладонью по столу, затем вспомнила, где находится и с кем разговаривает, и тихо произнесла: – Извините.

– И что сделали Римма Кондратьевна с Игорем Васильевичем?

– Они зарегистрировали фирму на подставных лиц, через которую пустили все продажи. Лариса-то не контролировала, кому и что продается. Феликс – тем более. Вот они и пустили большую часть «GF» через свою фирму. Цены для себя самих установили самые низкие, буквально в ноль.

– И как Ларисе удалось их разоблачить?

– Так она же не могла не заметить уменьшение дохода. Посмотрела данные по продажам и увидела, что покупателей осталось всего ничего, львиную долю продукции с огромной скидкой выгребает одна-единственная фирма. Проверила, кому она принадлежит. И выяснила, не зря же мы сто лет вместе работаем, всю родню, если можно так выразиться, до седьмого колена знаем. Вот и вычислила, откуда ноги растут. Вызвала Риммочку, а та и отпираться не стала. Да, говорит, наша с Игорем фирма. Да, знаем, что плохо, но ты сама виновата.

– Всё?

– Всё. И если у вас больше не будет вопросов…

Жанна Анатольевна собрала на поднос чашки и всем своим видом демонстрировала желание уйти.

– Последний.

Она протестующе выставила вперед ладони:

– Я уже все сказала.

– Даже два. Первый. Насколько я понял, Лариса ушла с работы около четырех.

– Да, поговорила с Риммочкой и Игорем Васильевичем и убежала. У нее встреча была назначена.

– С кем? Это еще не вопрос, просто уточнение.

– Меня уже спрашивали из полиции. Не знаю я. Не через меня договаривались. Только какая-то неприятная встреча. Она сама не своя была. А тут еще этот разговор.

– А эти двое – они что делали после ее ухода? Это и есть первый вопрос.

– Они не сразу ушли. Риммочка, та вообще расплакалась, и я ее водой поила. А Игорь Васильевич рядом стоял и ругался. Он мастер ругаться. При Ларисе, конечно, сдерживался, а нас не стеснялся. Чего ради? Мы же все свои.

– Ну да, – согласился Тимур, хотя в душе согласен не был. – И второй вопрос. Последний.

Тимур прямо физически ощутил, как напряглась Жанна Анатольевна, ожидая какого-то подвоха.

– Часы у вас стоят, – перевел взгляд на циферблат с профилем Пушкина. – Это тоже элемент экономии – чтобы не тратиться на батарейки?

– Нет, что вы! – с облегчением выдохнула Жанна Анатольевна. – Часы – это гордость Ларисы. Они практически ровесники нашего ресторана. И тут, представляете, Лариса убежала, я выпроводила Риммочку с Игорем Васильевичем, зашла в кабинет, чтобы стакан забрать, из которого Риммочку отпаивала. Гляжу – а часы-то стоят! У меня еще тогда ёкнуло что-то в груди. Только я подумала, что это из-за увольнения. А оказалось… Батарейку-то я купила. Вот только рука не поднимается вставить. Хотя смотреть тоже больно. Главное, она так пеклась об этих часах. Будто чувствовала, что стоит им остановиться, и…

Тут она снова заплакала. Тимур понимающе протянул ей салфетку.

«Надо позвонить Кристине, – подумал он. – Похоже, у нас появились два подозреваемых».

– Может, все-таки блинов? – спросила Жанна Анатольевна, и Тимур, хотя и не особо проголодался, понял, что просто обязан дать секретарю передышку. Похоже, он достал ее своими вопросами. Даже брошь в виде павлиньего глаза, казалось, взирала с ее блузки на мир с каким-то едва уловимым изнеможением.